Текст книги "Пять лет"

Дима молча взял меня за руку и потащил к центру. Для всех это должно было выглядеть как приглашение, на которое я согласилась. Истерический крик протеста в моем исполнении наверняка был бы неверно истолкован. Вливаясь в ритм, я тоже начала улыбаться. Это было почти так же, как и тогда. Он брал мою руку, чтобы развернуть и тут же отпускал. Он поддерживал меня за талию, чтобы направить и, заканчивая движение, снова отстранялся. И через короткое время между нами снова не осталось ни капли неловкости. Во всем была виновата только музыка. И далеко не сразу я заметила, что вокруг нас люди расступились и окружили так, что мы оказались внутри пустого круга. А зрители выкрикивали восхищенные комментарии. Это заставило меня вернуться в реальность, и потому, когда песня наконец-то закончилась, я облегченно выдохнула. Остановившись, взглянула еще раз в его глаза, но не придумала что сказать, поэтому просто развернулась и пошла по направлению к своей стене. Стена – это ж самое сейчас главное, авось и рухнет без моей поддержки.

Ко мне тут же подлетел Игорь.

– Хренассе, вы даете! Круто!

Я смутилась:

– А как это выглядело со стороны?

– Как будто вы полгода репетировали! – он ободряюще приобнял меня. – Лен, кто не в курсе, так и остались не в курсе. Ты просто потанцевала с учеником! Сейчас правда твоего Данилова девчонки на сувениры разорвут… Эля даже от меня отцепилась, когда увидела, как он хорош. Но для тех, кто в курсе, стало понятно, что между вами все гораздо жарче, чем раньше казалось.

Я недовольно толкнула его в плечо. Между нами, действительно, все не слишком-то холодно. Танцевать было плохой идеей. Но это было здорово. А я возразила только одно:

– Он не мой.

Я больше не танцевала, и Дима, кстати, тоже. А через некоторое время я увидела, как он снова направляется ко мне. Нет, только не это! Если я опять почувствую твою руку, то уже не отпущу…

Но он молча показал мне свой телефон, выставив его чуть ли не перед носом. Я недоуменно прочитала на дисплее пришедшее сообщение: «Мы заедем за вами через полчаса. Хватай Ленку, и еще пару человек можете прихватить. Празднуем святого Валентиныча!!!».

И его ответ: «Ок».

Дима тут же добавил:

– Это Настя. Она, похоже, еще не знает? – и, не дождавшись моего ответа, тут же обратился к наблюдавшему за этим физруку. – Игорь Александрович, давайте с нами. Там обычно весело. И ничто вашей репутации не угрожает. Можете у Елены Александровны спросить.

Получив согласие, он направился к Славе. Вероятно, близнецы тоже едут. Настя написала ему, потому что до сих пор думает, что мы встречаемся, а разубедить ее в этом я времени так и не нашла. И ведь подруга никогда не отмечала День святого Валентина! Никто из нас не отмечал. Это так дурно на ней новая компания сказывается! И меня за собой тащит… Стоит ли мне ехать? Вообще-то, это и мои друзья тоже! Да если уж и Игорь едет, то не бросать же мне его среди незнакомых людей… А не поэтому ли Дима его пригласил? Как-то все опять запутывается, а я еще предыдущее не до конца распутала.

* * *

За нами приехали две машины. Мы поздоровались и направились усаживаться к Косте, Дима же направился к Настиной. Та проводила нас, расходящихся в разные стороны, озадаченным взглядом. Я представила Косте близнецов и Игоря. Он задержался на последнем долгим взглядом и только потом пожал протянутую руку. Это вот что сейчас было? Начало истории? Но эти двое совершенно точно не могут быть в курсе, что играют за одну команду! Ладно, посмотрим, что будет дальше. Я настраивала себя на мысль, что сегодня не поддамся атмосфере и не создам себе новых проблем, точнее, не вернусь к старым. Дима, судя по поведению, думал так же.

На этот раз у Кости и Никиты собралось гораздо меньше народа, чем обычно. И я, наконец, знала по именам всех присутствующих. Надо будет поинтересоваться, где работают хозяева дома, раз способны устраивать вечеринки так часто. Особого описания заслуживает встреча Насти с близнецами. Она ошалело рассматривала их и даже потрогала их смеющиеся лица, несколько раз переспросила имена.

– Сойти с ума можно мне, – уж не знаю, с чего она так возбудилась. Ведь наверняка не впервые видит таких. – Какие хорошенькие! Оба два! Я тоже училкой в школу хочу! Ты почему мне, подруга, не рассказывала, в каком рассаднике заек работаешь?!

Я пожала плечами. Что тут ответить? Сама страдаю в этом рассаднике. Андрей ее наконец-то оттащил от братьев, чему они несказанно обрадовались. И, что неудивительно, быстро влились в общую компанию.

Часа через два все были уже пьяные, веселые и уставшие от танцев. Я не позволяла себе расслабляться и просто общалась со всеми подряд, старательно избегая только одного человека.

– Народ, давайте во что-нибудь поиграем! – раздался голос Кости, и я, переведя взгляд на него увидела, что того ненавязчиво приобнимает за талию мой друг. Как можно так быстро?! Мне бы так…

– В бутылочку! – восторженно отозвалась Настя.

– Нет! – запротестовала я.

– В карты? – предложил Слава.

– На раздевание! – добавил Влад.

– Нет! – ну и пусть меня считают самой главной местной занудой.

В итоге решили играть в просто карты. Это была самая высокоинтеллектуальная игра из виденных мною – «Пьяница». Каждый выкладывал по одной карте, и все забирал тот, у кого карта оказывалась старше. Если же выпадали одинаковые карты у нескольких людей, то они кидали еще по одной, и победитель все равно рано или поздно определялся. Догадываюсь, почему у игры было именно такое название – выигравший пил. Все остальные пили тоже, если желали, но победитель пил в обязательном порядке. Вот такие правила.

Дима сидел на противоположной стороне круга и, надо отдать ему должное, за весь вечер ни разу не сделал ничего, что могло бы проверить мою выдержку на прочность. Скорее, мы оба избегали смотреть друг на друга.

– А вы чего, поругались? – спросила Настя во время очередного тура.

Очень тактично с ее стороны – спрашивать об этом при всех! Я сделала вид, что не поняла, к кому она обращается. Дима тоже не стал реагировать. Такое впечатляющее перемирие можно выносить бесконечно. Или ровно до того момента, когда мы с ним вместе выкинули тузов. Тут же кладем по следующей – восьмерки. Улыбаясь от такого совпадения, неожиданно посмотрели друг на друга и тут же отвели взгляд. Следующими картами были дамы. У обоих. Все смеялись и бурно комментировали происходящее. Я бросаю шестерку, а Дима – снова туза.

– Пей! – Дима сам мне протянул рюмку. – Шестерка бьет туза.

– Сам пей! Туз бьет шестерку! – ответила я, понимая, что он, в общем-то, прав, но наседать на алкоголь я не хотела.

– Ты, как всегда, придумываешь свои правила игры? – он решил не сдаваться.

– Ладно, давай сюда, – проще было выполнить, что от тебя ждут, чем продолжать с ним спор, который уже поворачивался в ненужное русло.

– Это у тебя постоянная стратегия: да, нет, да, нет? – что он творит?

Решила, что разговор необходимо вернуть к картам:

– Дима, давай уже пей или мне отдавай! Народ ждет!

Он засмеялся, отпил из рюмки половину, а оставшееся протянул мне. Пришлось доиграть за ним эту сцену и тоже выпить. Окружающим понравился выход, который мы нашли. И игра продолжилась дальше, да вот только мне теперь было очень сложно не сталкиваться с ним взглядом.

Потом многие побежали на улицу курить, а я решила к ним присоединиться. Никита, Дима, Влад и еще три девушки стояли кружком. Я просто встала рядом с ними. Курить хотелось, но я не решалась спросить. Дима молча протянул мне открытую пачку и, дождавшись, когда я возьму сигарету, поднес зажигалку. После чего натянул мне на голову капюшон куртки. Это еще мне повезло, что он валенки с собой не прихватил. Мы не обменялись ни единым словом. Влад только приподнял бровь, вслух так ничего и не сказав. Вот так, в неформальной обстановке и теряется вся субординация с учениками. Вдруг Никита обошел нас со спины и навалился, закидывая руки нам на плечи.

– Ну, так и из-за чего вы поругались? – не дождавшись ответа, он обратился ко мне. – Это из-за Катюши, да?

Я продолжала молчать, но отметила, что остальные замкнули свой кружок уже меньшим количеством людей, давая нам возможность остаться втроем.

– Лена, – продолжил Никита, – ты зря это. Катюша – она как торпеда, если куда-то устремится – все, хана. Димыч не раз говорил ей, что у них ничего не будет. Я был свидетелем! Ну если и спал… Но ты же не думала…

Я перебила:

– Это не из-за Катюши.

Он вроде бы удивился:

– Тогда из-за чего?

Противный, наглый, непрошибаемый тип, который постоянно лезет не в свое дело! Но я, подумав, ответила:

– Наверное, из-за Бельгии.

Дима резко повернул ко мне голову, как будто хотел что-то сказать, но потом опустил глаза в землю. А я, освободившись из-под Никитиной руки, направилась в дом, решив, что на этом все разговоры закончены.

И потом снова были танцы и даже песни под караоке. Дима пил со всеми, но не принимал участия в их бурном веселье. Ко мне тоже не подходил. Настроение больше не колебалось, оно припечаталось ко дну, но дарило спокойствие.

Посреди ночи, когда я осознала, что пора бы и поспать, выяснилось, что все собираются оставаться прямо тут. Уезжать одной на такси не хотелось. Хозяева разложили диван в зале, а на пол постелили матрасы и накидали подушек. Более комфортабельных спальных мест в доме на всех бы не нашлось. Я легла на один, понимая, что в комнате достаточно тепло и обморожение мне не грозит. Хватит и подушки, а усталость – лучшее из одеял. Дом затихал, хотя там и сям иногда слышались приглушенные хихиканья. Влад ушел в спальню с одной из девушек, Слава шептался на кухне с другой, Андрей с Настей уже сопели неподалеку, а Игорь, похоже, растворился в комнате Кости.

Попыталась отвлечься от внешнего шума. И тут почувствовала, что рядом со мной кто-то ложится и аккуратно просовывает руку под мою голову. Я, не открывая глаз, придвинулась ближе и смогла наконец-то уткнуться носом в его шею. Второй рукой он пригладил мои волосы, а потом обнял. И стало хорошо, тепло, уютно и правильно. Настолько, что сердце сжалось.

Тишина.

– Дим, давай жить вместе?

– Э, как тебя развезло-то с коньяка…

Тишина.

– Лен, прости меня.

– За что?

Тишина.

– За Бельгию.

Тишина. А мы лежали рядом и слушали дыханье.

Глава 11

Влюбленность – это не любовь. Любовь – спокойное, тихое чувство полной гармонии с самим собой. Она приносит мир. Внутри и снаружи. Влюбленность – совершенно иная субстанция, просто первый мучительный росток. Из нее может вырасти любовь, из нее может вырасти хаос, который поэты благоговейно называют страстью. Психическое заболевание. Война. Внутри и снаружи. Но никто и никогда не заставит меня поверить, что он способен сопротивляться этому. Неконтролируемая, почти внешняя для воли и сознания сила, способная разрушить жизнь. А мы с радостью впитываем этот яд, как будто от этого зависит смысл всего существования.

Когда я думаю, что мы с Димой через несколько месяцев расстанемся, у меня в груди больно-больно сосет. Когда я думаю, что мы никогда и не будем вместе, внутри ничего нет. Совсем нет. И это чувство несовместимо с жизнью. И это не выбор – быть с ним или нет. Нет у меня никакого выбора.

Мы ехали домой в такси вместе. Остальные еще остались у Кости, включая и моего дезориентированного счастьем приятеля. Думаю, вечеринка пойдет на второй круг. А мы решили уехать, потому что нам двоим не нужна атмосфера праздника, чтобы ее чувствовать. Дима молча держал меня за руку, задумчиво перебирал взглядом протекающий мимо вид из окна, а иногда смотрел на меня и легко улыбался. Я тогда очень глупо подумала о том, что если бы наша машина прямо сейчас разбилась, то все бы так и закончилось, на самом лучшем моменте моей жизни. Ужасно глупо! Это оно самое – психическое заболевание. Какой приятно-напрягающий недуг.

– Какие планы на выходные? – спросил Дима, когда мы вышли из машины.

Он расплатился сам, а я не стала спорить. Я вообще задушила в себе размышления о правилах наших с ним взаимоотношений. К сожалению, нет учебного пособия «Как встречаться со школьником». Возможно, я его сама потом и напишу.

В планы на выходные у меня входил он. Кажется, выражение моего лица было ответом, потому что Дима улыбнулся теперь шире, снова подхватил мою руку и потащил по направлению к ближайшему магазину.

– Макароны с сыром! – объяснился он о намерениях.

– И… чипсы! – спохватилась я.

– И киношку какую-нибудь включим!

– Комедию!

– Всегда любил поржать!

– Про любовь!

– Про любовь маньяков к расчлененке!

– Тогда побольше чипсов!

– И сыра!

Вообще-то я жила недалеко от школы, поэтому тут вполне могли встретиться коллеги по работе или ученики. Поэтому я, это осознав, все же аккуратно вынула пальцы из его ладони. Серое мерцающее негодование остановила извиняющимся взглядом, и в награду получила понимающий кивок. Нет, все же определенные правила наших взаимоотношений вырисовываются.

Сбегала в душ, пока Дима варил свои любимые макароны. Его присутствие в моем доме сводило с ума. Но каждый раз я невольно возвращалась к мысли, как давно он меня не целовал… И какими словами я предложу ему сегодня остаться.

Выйдя из ванной, обнаружила, что мой персональный повар уже трет сыр, напевая иностранную песню под какой-то неимоверно рваный мотив.

– Дим, Тамара Дмитриевна вчера сказала, что ты настолько хорошо шпрехаешь на инглише, что мог бы сам вести уроки вместо нее!

Он задержал взгляд на моих мокрых волосах на долю секунды.

– Чтобы вести уроки вместо нее, достаточно знать пару десятков слов.

– О, как мы зазнались! – я села за стол.

– Да не, – он будто извинялся за сказанное, – просто школьная программа… не подразумевает изучение иностранного языка. Только пустое отсиживание уроков. Вот ты учила в школе английский?

– И в институте тоже, – я пока не понимала, к чему он клонит.

– И как?

– Ну, пару слов связать смогу… Текст со словарем переведу, если потребуется.

– Вот именно – предел общего образования. Школьная система обучения иностранному, если не брать во внимание спецшколы, не предназначена для того, чтобы действительно научить говорить и понимать. Максимум – знание пары сотен слов и умение кое-как читать. Вот ты сможешь общаться с носителем языка? Сможешь понять иностранный фильм?

– Вряд ли, – кажется, я впервые видела его таким – заинтересованно доказывающим свою точку зрения.

– Ну вот. Лен, а ведь я могу и поучить тебя. Хочешь? – он улыбался хитро, а я не могла не улыбаться ему.

– Да мне это как-то и не нужно особо… Книг в оригинале я не читаю, фильм и с переводом могу посмотреть.

– А если вдруг придется стартануть заграницу? – ухмылка перерастала в смех.

Зато мне внезапно стало грустно. Не знаю, он это спросил с намеком, что я могла бы поехать с ним, приезжать иногда к нему или вообще ничего такого не имел в виду. Мне просто стало грустно. Дима, заметив это, подошел, наконец-то обнял и коснулся своими губами моих.

– Лен, прекрати. Мы выкрутимся. Обещаю! Веришь?

А я вместо ответа сильно прижала его к себе. Верю. Не знаю, веришь ли ты сам, а я верю.

Развалившись на диване, мы поглощали вредные для здоровья чипсы и смотрели не менее вредное для здоровья кино. Так и не сумев договориться, выбрать ли нам фильм про любовь, зомби или про любовь к зомби, мы ткнули в первое попавшееся название. Это оказался детектив.

– Я не очень люблю детективы, – решила заявить я свои права на компьютер.

– Терпеть ненавижу детективы! – ответил Дима.

И поскольку это был первый фильм, относительно которого мы сошлись во мнениях, решили смотреть именно его. В любом случае, удовольствие мы получали не от того, что происходит на экране. А уж когда он положил голову мне на колени, позволяя моим пальцам перебирать светлые волосы, то мысли о сюжете и персонажах вообще покинули мой бедный мозг. И я хотела большего. И я была благодарна ему за то, что он не торопит события. И я беспокоилась, не слишком ли он медлит с событиями.

В кармане его джинсов затрещал телефон знакомой мелодией. Он разочарованно простонал, поднялся, посмотрел на дисплей и прокомментировав: «Это отец», ответил:

– Привет… ага… Да, все нормально… Я у Лены сейчас…

Я вытаращила глаза и замахала руками, запоздало призывая хранить мое существование в тайне. Дима показал язык и продолжил:

– Не знаю… – и обратился ко мне. – Отец зовет сегодня на ужин. Поедем? Он познакомиться с тобой хочет.

– Не-е-е-ет, – прошипела я.

– Па, она ща в обмороке, оклемается – переспрошу. Сам заедешь? Ок, – и он продиктовал мой адрес! Мой родной личный домашний адресочек!

– Я никуда не поеду! – твердо и немного нервно сказала я, дождавшись, когда он уберет свой телефон.

– Не хочешь – не поедешь. Никто тебя насильно никуда не тащит. Но только скажи почему? – Дима включил такой ненавистный режим холодного спокойствия. Неужели это именно он всего минуту назад почти мурлыкал на моих коленях от удовольствия?

– Зачем мне вообще встречаться с твоим отцом?

– Он давно хочет с тобой пообщаться. Я – его единственный сын. По-моему, все логично.

– Мне должно быть приятно видеть отца ученика, с которым я переспала и собираюсь спать еще?! – вырвалось! Это само собой вырвалось! Но Дима, кажется, моей оговорки на будущие планы даже не заметил.

– А ему должно быть приятно, что он не знаком с той самой училкой, в которую втюрился его сын?!

Я оцепенела от услышанного.

– Что ты сказал?

– Втюрился, сказал! – он уже начинал улыбаться и снова шагнул ко мне. – Лен, ты вот вроде умная, а иногда такая дура!

– Слово-то какое подобрал – втюрился! Получше-то никак не мог сказать? – я тоже улыбалась до ушей, устраиваясь в его объятиях.

– У меня просто учитель фиговый. Как научит правильным словам, так сразу и скажу.

– Ладно. Поеду, – я не могла теперь сопротивляться.

– Ну… Теперь даже и не знаю – стоит ли такую истеричку брать с собой…

* * *

Никак не удавалось сдержать нервозность в присутствии Виктора Михайловича, хотя тому, казалось, было наплевать. Во время поездки и потом, уже у них дома, сидя за кухонным столом, он без остановок расспрашивал о спектакле, об учебе, о вечеринке у Кости. Причем выдавал некоторые такие подробности о наших общих друзьях, что становилось понятно – Димин отец хорошо знаком с ними. Мне было настолько не по себе, что я никак не могла решиться попросить перестать меня называть «Елена Александровна».

– А ты чего сидишь, как рыба снулая? – обратился он ко мне, закончив допрос сына.

– Я не снулая, – мой ответ, вероятно, призван был произвести на него неизгладимое впечатление об ораторских талантах.

– Как мой парень учится на твоих уроках? Рассказывай уже все честно, Елена Александровна!

– Хорошо учится… – боже, почему я краснею?

– Ты так тухнешь, потому что думаешь, я против ваших отношений?

Я нашла в себе силы кивнуть.

– Да нет… Димка у меня… Знаешь, он рациональный и взрослый. Наверное, после аварии сразу стал рациональным и взрослым. И я уж точно не стал бы лезть в его личные дела. И он, тем более, вряд ли бы мне это позволил. Поэтому, если тебе нужно мое мнение, вот, держи – я не против.

Кажется, мне стало чуть легче. Ровно до того момента, как он добавил:

– Я вообще, грешным делом, побаивался, что его Костян переманит в их голубую братию! А я бы на старости лет рыдал в подушку по причине отсутствия внуков… Так что рыба – далеко не худший вариант!

Я поперхнулась чаем. Язык без костей – это у них наследственное…

– А давай-ка, Елена Александровна, мы его за винишком выпроводим, а сами потрещим наедине? – заговорщически шепнул Виктор, чуть наклоняясь вперед, как будто сына тут и не было.

Дима недовольно нахмурился и перевел взгляд на меня. Я решила, что лучше сразу разрешить все вопросы с его отцом, поэтому ободряюще ему улыбнулась и согласилась.

Когда мы остались одни, мужчина вдруг стал серьезным.

– Елена Александровна, я хочу с тобой поговорить открыто и надеюсь на честность. Сможешь?

– Смогу, – мое смущение прошло, а нутро заполнялось решимостью выдержать хотя бы этот разговор.

– Послушай… Димка, действительно, к тебе относится серьезно. Он рассказал мне о тебе еще пару месяцев назад. А как я понял, у вас с ним даже толком ничего тогда и не было. Я знаю сына. И знаю, что это не пустозвонство. Верю, что у вас все может получиться. Но… ты ведь знаешь про отъезд?

– Да.

– Несколько дней назад он мне вот что заявил – якобы, может поступить в местный вуз на юриста, а в Финансовый университет в Москве заочно на международные экономические отношения. Получить тут два высших, вместо поездки. Знаешь об этом?

– Нет.

– Так вот… – он продолжал задумчиво. – Университет этот, который московский, очень хороший, престижный, я не спорю. А в местном я и сам когда-то учился на юридическом факультете… И в денежном вопросе я бы два вуза потянул, и Димка сможет – не сомневаюсь, но… Меня смущает, что раньше ему это даже в голову не приходило. Никогда он не думал о том, что не поедет после выпуска к матери! Да, говорил, что потом вернется, да, говорил, что ему там не особо нравится, но это были его единственные планы на учебу. А тут он все уже разузнал и всерьез обдумывает другой вариант. Понимаешь почему?

– Да, – сердце сжалось. Я не приму от Димы никаких жертв.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего, – я была уверена в ответе, хоть и больно было дышать. – Он уедет в Бельгию, как и планировал все эти годы. Если у нас все будет серьезно, то мы будем вместе. После.

– Хорошо, – ответил Виктор, хотя задумчивость из его голоса так и не пропала.

* * *

Как только мы с Димой вышли на улицу и пешком отправились к моему дому, я сразу сказала о том, что узнала от его отца и о том, что я тому ответила.

– Лен… послушай. Вариант-то хороший, если подумать. Мне не понравилось у матери, жить там пять лет само по себе будет мучением. Другая обстановка, другие люди… А тут – Финансовый университет при Правительстве…

– Нет. Если ты сейчас передумаешь, я всегда буду винить себя в этом, зная, что ты изменил планы только из-за меня. А значит, не буду счастлива – с тобой или без. Сделаешь это со мной?

Он думал очень долго.

– Ладно.

Я сама взяла его за руку. На улице было темно и морозно. Дорога неблизкая, но настроение у обоих как раз соответствовало желанию подольше идти – вот так, вместе, держась за руки.

– Дим, ведь ты можешь надоесть мне гораздо раньше!

– А ты мне уже надоела! Я сегодня переночую у тебя, чтоб закрепить результат.

– Это будет омерзительно!

– Меня воротит от одной только мысли!

Мы шли дальше, смеясь. Забывая о том, что будет.

Любовь – это не влюбленность. Это спокойное, тихое чувство полной гармонии с самим собой.

* * *

Губы уже горели от поцелуев, но дальше дело не шло. Не знаю, что сдерживало Диму, но он не давал волю ни рукам, ни языку. Я уже была готова кричать от бессилия. Поэтому спросила, чуть отстранившись от его губ:

– Тебе домой не пора, школьник?

Он рассмеялся, запрокинув голову.

– Неа. Завтра воскресенье. Я, пожалуй, еще тут поторчу.

– Зачем? – все-таки я была раздражена.

– Тебя хочу!

– Не похоже!

Лукаво прищуриваясь, он снова приблизился к моему лицу.

– Чего это тебе не похоже? Опусти-ка руку на мою ширинку, потом прочитай учебник по биологии за восьмой класс, потом сложи два и два. Всему тебя учить надо!

Я смутилась:

– Дим, ну правда… Ты какой-то… зажатый. Я не могу так! Чего ты хочешь добиться?

– Чтобы на этот раз ты меня изнасиловала, – прошептал мне на ухо. – И мы будем квиты.

Ну не идиот ли? Я ответила ему таким же шепотом:

– Ты меня и в прошлый раз не насиловал.

Он устремил глаза в потолок и как будто задумался. А потом неожиданно заявил:

– А. Тогда ладно.

И тут же, легко подхватив меня на руки, понес в комнату и положил на кровать. Сам, еще улыбаясь, навалился сверху. Эм-м, кажется, инициативу я упустила полностью.

Но Дима был нежен, он не спешил. И, как мне показалось, его тело слегка дрожало под моими пальцами. Поцелуи постепенно наливались страстью, а в телах нарастало напряжение. И только услышав мой судорожный стон, он решил освободить меня от одежды. А после этого быстро снял и свою. Его губы перемещались от моего лица к шее, груди, животу. Я гладила его спину, плечи, наслаждаясь прикосновениями к такому желанному телу, прижимая его еще ближе. И остро ощутила тот момент, когда он перестал себя контролировать. Его движения стали напористее, сильнее, зрачки почти полностью затопили глаза. Я не сдержала удовлетворенный протяжный выдох, когда наконец-то ощутила его в себе. И снова губы. И снова впивающиеся в его мышцы пальцы. И наше рваное дыхание. И сотрясающее все тело волна, оставляющая после себя только дрожь и истому.

И только через полчаса мы нашли в себе силы отправиться в душ. Конечно, вместе.

* * *

– Ты на меня пялишься! – сказал Дима, даже не открывая глаза.

– Хочу и пялюсь. Ты развалился на моей кровати, так что имею право!

– Зануда!

– Утро уже. Чья очередь готовить завтрак?

Он все же нехотя приоткрыл один глаз.

– Я умею только макароны…

– Сойдет!

Глаз снова закрылся, но губы растягивались в улыбке. Рука молниеносно обхватила меня за талию и с силой прижала к теплому телу.

– Ленка… Как же ты вкусно пахнешь.

Ну ладно. Макароны подождут. А нам надо еще успеть надоесть друг другу. И для этого придется узнать поближе. Как можно ближе.

* * *

Он уезжал третьего июля. Виктор привез нас в аэропорт, крепко обнял сына и уехал, давая возможность попрощаться наедине. Но нам не о чем было говорить. Наверное, мы оба в последние несколько минут перед расставанием переживали наши последние несколько месяцев.

В феврале общие друзья воспринимали нас не иначе, как пару. В школе о наших отношениях никто, за исключением близнецов, так и не узнал. Игорь с Костей, которые начали встречаться с первого же дня знакомства, к тому времени уже постоянно громогласно ругались из-за пустяков и тут же мирились, чем очень веселили всю компанию. По-моему, они замечательная пара.

В марте Дима фактически переехал ко мне. Мы не обсуждали этот вопрос, просто так вышло. Будущее мы тоже не обсуждали.

В апреле он предложил мне ехать вместе с ним. Я серьезно обдумала этот вариант, но не смогла согласиться. Тут недалеко, в пригороде, живут мои родители. Тут все мои друзья и близкие. Не знаю, готова ли я к такой долгой разлуке с ними. Но самое главное – работа. Я всю жизнь, с самого детства, мечтала стать учителем. Вряд ли это правильно – отказываться от одной мечты ради другой. И я не собиралась жить на содержании у его родителей так долго, а незнание языка помешало бы найти хорошую работу. Дима понимал это и не спорил.

В мае мы впервые серьезно поссорились. Из-за разбитой Димой тарелки. Меня так сильно разозлила эта самая тарелка, что я припомнила ему и тот случай, когда он напился, и то, как он целовался с Элей на репетиции, и Катюшу, и Никитины таблетки, и то, что он никогда не ставит свою зубную щетку в специальный стаканчик, и то, что плохо готовится к предстоящим экзаменам, и зачем он вообще появился на свет. Он перестал отвечать уже на Никите, и просто ждал, когда я наконец-то скажу, что меня на самом деле так злит. Я не сказала. Просто расплакалась.

В июне суета, связанная с экзаменами, немного отвлекала от ненужных мыслей. На выпускном ко мне подошел Виктор и сказал: «Елена Александровна, слушай… Я тут все думаю… Дима и правда может получить образование в России. Это только вам двоим решать. И мы с его матерью не станем никого из вас осуждать, он это знает… Жизнь не ломают из-за надписи на дипломе. Понимаешь?». Я не понимала. В тот же день Дима сказал, что не уедет. Я ответила, что не согласна с таким решением, что все это – только глупые детские фантазии, что если наша любовь настоящая, то она выдержит испытание разлукой. Он согласился, но заявил, что если я не приеду хотя бы на пару дней осенью, то он приедет сам.

Он уезжал третьего июля. Когда объявили посадку, Дима прижал меня к себе. И вот как раз в этот момент я чуть не сорвалась. Но удержалась. Он прошептал мне что-то неразборчивое напоследок, немного резко развернулся и ушел. Я смотрела в пол, чтобы не видеть его спину.

И тоже развернулась, и тоже пошла. Оставив здание аэропорта позади, я направилась куда-то, ощущая свежесть раннего летнего утра. Потом зашагала быстрее. Потом побежала.

Может быть, мы увидимся осенью. Или через год, следующим летом ты приедешь сюда на каникулы. А может, никогда. Может, мы выдержим пять лет разлуки. Может, нет. Но я запомню тебя. Запомню, как ты улыбаешься, прижимая к правому клыку кончик языка. Запомню, какие серые, какие сумасшедше серые у тебя глаза. Запомню, как ты хмуришься, когда злишься и как быстро забываешь причины своей злости. Как ты подрался в школьной столовой, как поставила твою музыку на телефон, как нас заперли в классе, как танцевали, смеялись и ссорились из-за разбитой тарелки, как были вдвоем посреди толпы на замерзшем озере, как просыпались утром вместе и шли в школу каждый отдельно. Тебе сейчас так же тихо, как и мне? Лишь бы это лето перенести, а потом неизбежно станет легче. Смешно теперь от того, как долго я не могла произнести твое имя. Это самое смешное, что со мной случалось в жизни. А пока я просто буду бежать и бежать, пока не задохнусь. Пока не упаду. Пока боль в легких не перекроет эту тишину.

Лишь бы это лето перенести, а потом неизбежно станет легче. Лишь бы перенести.

* * *

Первое сообщение пришла только через две недели.

Он: Манал я эту Бельгию! Возвращаюсь. Дело не в тебе, не думай там о себе слишком много, дело в Бельгии! Погощу у матери месяц и…

…и что-то еще. Много. Но я потом только смогу прочитать. Тысячу раз до новой встречи, которая произойдет намного быстрее, чем я думала в своих мучительных кошмарах.

Вероятно, так всегда и должно было быть: расстаться с полным опустошением и встретиться, уже успев все понять. И кто сказал, что отказ от каких-то планов во имя счастья – неправильно? Я всегда буду благодарна Диме за то, что он не обозначил меня главной причиной этого изменения, но никогда об этом не скажу вслух. Следующая моя поездка в аэропорт – всего через какой-то месяц – и после этого мы наконец-то по-настоящему начнем…

Жить.

Конец