Текст книги "Древнее зло в кресле босса"

Глава 9

Первый звоночек я пропустила, да и не был он отчетливым. Зато дальнейшие изменения из моего внимания не ускользнули, не иначе странные разговоры с директором и меня сделали немного странной. Дело было тем же вечером, когда я вернулась домой и, принимая ванну перед сном, вдруг задумалась о будущем. Не то чтобы я о нем раньше не думала, но тут меня просто накрыло неукротимым желанием все досконально проанализировать.

Итак, я учусь на бухгалтера – аккуратность и ответственность мои второе и третье «я». Но точно ли бухгалтерия и есть мой потолок тайных стремлений? У меня явный сдвиг на чистоте – да я только во время уборки ощущаю себя счастливой и умиротворенной. Как будто властительница мира и судеб, своей рукой превращающая бытовой бардак в сияющий рай. Как апокалипсис – только наоборот и в микроразмерах.

А может, мне стоит после института организовать клининговую компанию и всю оставшуюся жизнь возглавлять подобную индустрию? Десятки или даже сотни рабочих, которые по моему велению будут растекаться по всей столице и опосредованно моими руками творить везде чистоту? От неожиданной мысли я испытала неописуемый восторг. Его невозможно сравнить с восторгом, когда я представляла раньше себя в роли бухгалтера – особенно в роли Елизаветы Николаевны, которую ответственность и аккуратность от жизненных потрясений не уберегли. Но ведь в моей стратегии и знание бухгалтерского учета ох как пригодится! И организаторские способности у меня неплохи – события последних дней доказывают, как легко я смогла подняться на вершину всеобщего уважения, пусть и случай помог. Но факт в том, что я не растерялась и преспокойно собрала все плюшки. Удивляло только одно: почему такой очевидный план действий не приходил в мою голову раньше? Ведь он сочетает в себе все, к чему я испытываю настоящее влечение!

Не потому ли, что у меня вообще нет и никогда не было денег на организацию собственного бизнеса? Так ведь и этот вопрос закрывается правильным планированием! Сейчас я познакомилась с необычным во всех отношениях человеком, у которого деньги куры не клюют. Он однозначно дал понять, что имеет потребность в нашем общении – и я запросто могу с ним общаться. Потом или инвестиционный проект в шутейный разговор вклиню, или соберу на него досье. Григорий Алексеевич – совершенно точно прекрасная находка для шантажиста. И сам учил именно так поступать, если встречаешь несговорчивого инвестора. А если мне понадобится бухгалтер с великолепным опытом работы, так я как раз про Елизавету Николаевну интересную историю знаю, которую она точно не захочет делать достоянием гласности. Но это так, на крайний случай, если по-хорошему не получится.

На наемных работниках вначале тоже можно сэкономить, а трудовой договор составлять таким образом, чтобы у них ни одной юридической претензии не возникло. За основу можно взять офисный договор мармеладной фабрики, но этого мало, надо третьим кеглем еще пару пунктов вписать…

И вот как раз на моменте, когда я обдумывала способ сделать наивную уборщицу своей рабыней без права голоса, меня и догнало понимание, что это как-то странно, необычно для меня. Ведь я и на секретарское место не сама попала – меня туда против воли протолкнули! Так откуда взялось это тщеславие и, уж тем более, стремление обмануть людей через специальные пункты в договоре? Нет, я всерьез собиралась кого-то шантажировать? Любе Красновой двухмесячной давности подобное и в голову бы не пришло! А если бы и пришло, то Люба Краснова, которую я столько лет знаю, подошла бы к стене и постучала об нее головой, чтобы такую дурь оттуда вытряхнуть. Откуда вообще в сознании вспыли те две квартиры в центре города, которые я куплю, едва бизнес поставлю на ноги? Мне две квартиры вообще без надобности, а они всплыли! У человека, который вообще никогда не стремился к богатству и уж точно не был готов на сделки с совестью ради денег!

Трансформация в мыслях так меня обескуражила, что я задрожала. Выскочила из уже остывшей воды и завернулась в махровый халат. Это меня столица испортила, как когда-то прогнозировала мама? Но отчего же так внезапно, будто еще вчера я была порядочной девчонкой, а сегодня стала рациональной стервой, готовой растоптать любого? Единственное, что во мне и раньше можно было угадать, – это восторг от представления, как я навожу повсюду порядок десятками щупалец. Тьфу, я действительно использовала слово «щупальца»? Вот же привязалось. А вчерашняя я не о щупальцах со встроенными щетками бы думала, а почему новая секретарша выглядит такой замученной. Мне нет дела до высокомерных гадин, но любопытство – качество неотъемлемое и приключенческое.

Осознав все это, я решила стать прежней – доброй и простой. Со всеми людьми, которые нуждаются в поддержке. Потому-то на следующую смену снова приехала пораньше и сразу направилась в административное крыло. На этот раз Татьяна спала за своим столом, удобно уложив лицо на три пачки принтерной бумаги. Я позвала несколько раз, но у нее даже ресницы не дрогнули. Это меня испугало – больше похоже на глубокий обморок, чем сон.

И пока я соображала, что делать – подергать за плечо или сразу вызывать скорую, раздался звонок телефона. Татьяна, не меняя позы и не открывая глаз, протянула руку и бодро подхватила трубку.

– «Идеальный мармелад плюс», – поприветствовала она голосом без единой капли сонливости. – Чем могу помочь? Да, завтра в двенадцать, Григорий Алексеевич подготовит документы. Да-да. Всего доброго, Вениамин Иннокентьевич.

Вот «Вениамин Иннокентьевич» меня окончательно убедил – такое и в самом здравом рассудке без тренировки не выговоришь. А изображала-то тут какую-то кому! Видимо, настолько ей отвратительно меня видеть, что она готова впадать в спячку при моем появлении в проеме. Неприятно, вообще-то. И попросту некрасиво так вести себя, кем бы я ни работала! Ничего, когда-нибудь я открою клининговую фирму – и формально останусь той же уборщицей, зато эту гарвардскую выскочку смогу купить со всеми потрохами и продать на органы!

Ее выпад в мой адрес очень разозлил. Но я сюда явилась проявлять доброту не только к ней, но и к самому директору – не пропустила мимо ушей его призыв о помощи. Потому, насвистывая, прошла к кофемашине и приготовила кофейный суррогат, который нашему шефу всегда поднимает настроение. А если секретарше не нравится мое наглое самоуправство на ее же территории, так придется ей для начала сделать вид, что я существую. Сложно наорать на пустое место, да, Татьяночка?

Она и не наорала. Видимо, решила до последнего изображать сон. Клоунада!

Подхватив поднос, я постучала и после ответа вошла. Григорий Алексеевич сразу отвлекся от дел и очень доброжелательно улыбнулся:

– Уборщица? Очень рад и удивлен тебя видеть!

– Почему удивлены? Вы ведь сами намекали, что у вас дефицит простого человеческого общения. А мне несложно приехать чуть раньше и сделать хорошее дело. Ведь я добрая!

– Добрая, как же, – он почему-то ухмыльнулся. – У таких, как мы с тобой, под каждым хорошим поступком лежит восемь этажей расчета.

– Неправда! – слишком резко отреагировала я. Подумала и зачем-то призналась: – Вообще-то, были такие мысли. Но я их успела уловить и остановить. Так что радуйтесь и пейте кофе, пока я добрая.

– Вот эта формулировка мне уже понятнее, – он выглядел действительно довольным моим появлением. – И я радуюсь. Хотя бы потому, что следующий шаг к тебе должен был сделать я – мне прекрасно известно, что верность вассалов сюзерену строится с двух сторон. Я говорю про настоящую верность, а не то, что можно получить богатствами или запугиванием. Но ты проявляешь недюжинное рвение.

– Вы опять меня метафорами материте? – я поморщилась, однако заняла стул напротив его стола, раз уж явилась, а сам он не догадался предложить. – У вас это прямо уже в привычку вошло. Пора избавляться.

– Тоже верно. Мы ведь товарищи, а я по инерции общаюсь с тобой так, как с остальными. Итак, Любовь, как твои дела?

Он старается! На самом деле пытается наладить нормальный разговор. Я чинно выпрямилась и ответила как можно подробнее – хорошее общение начинается именно с такой болтовни:

– Дела идут нормально. Сегодня в институте тест почти завалила. В смысле, написала на четверку. Это не катастрофа, конечно, но верный знак, что я немного от учебы отвлеклась. Да и предмет я очень люблю – инвестиционный менеджмент, зато по аудиту…

– Ты реально думаешь, что эта чушь мне интересна? – перебил он, нахмурившись. – Я тут, наверное, как раз такой вид создаю – свободных ушей, в которые можно вливать любой аудит?

– А… – я растерялась. – А зачем же вы меня тогда о делах спрашивали?

– Чтобы ты сказала в ответ какую-нибудь незначащую хрень и спросила о моих, конечно.

– Да что вы говорите, – протянула я, в очередной раз изумляясь своей способности сдерживать хохот. – И как же ваши дела, Григорий Алексеевич?

– Отлично. Спасибо, что спросила. Подчиненные постепенно меняют ко мне отношение и расслабляются – ты была права в том, что этот способ манипуляции людьми тоньше и продуктивней.

– Очень сомневаюсь, что я именно это имела в виду… – я и сама не была уверена.

Но он продолжил, не обратив внимания на мою реплику:

– С новой секретаршей я сразу начал взаимодействовать по другим правилам, и результат превосходный. Она именно такая, как я ожидал.

По отношению к Татьяне я не могла унять раздражения, потому и вставила, хотя и не собиралась жаловаться:

– Она сделала вид, что меня не заметила. Надеюсь, это только ко мне относится, а то для секретаря такое пренебрежение к людям – не самое лучшее качество.

– А может, она на самом деле не заметила? – шеф скосил сосредоточенный взгляд на дверь. – В очередной раз благодарю, что обратила мое внимание на это. Возможно, переоценил ее энергоемкость. Я подрегулирую.

– В каком смысле подрегулируете? Она вам робот, что ли? – я все-таки усмехнулась.

– Нет, конечно. Она – прекрасный образец привлекательной человечины, который можно использовать и не особенно заботиться о последствиях.

Я не сдержала упрека:

– Григорий Алексеевич! Вы себя слышите? Меня ваши интимные отношения не касаются, а Татьяна вообще во мне никаких теплых чувств не вызывает! Но это не значит, что о ней можно говорить как о куске мяса!

На мою отповедь он отреагировал лишь легким пожатием плеч.

– Почему только мяса, уборщица? Еще костей, килограмма косметики и желания вылизывать себе выгоды любым способом. Я вижу все ее достоинства, не упрекай меня в невнимательности.

– Смешно, – одобрила я. – У вас своеобразный юмор. Потому не экспериментируйте с ним при посторонних. Ладно, я пойду уже, а то меня от ваших шуток тоже немного колбасит.

– Не уходи, уборщица, – попросил он. – Я на сегодня почти закончил. Как ты смотришь на совместный ужин?

– Никак я на него не смотрю, – ответила, поднимаясь. – Очень хочу быть добросердечной и хоть чем-то вам помочь, но и свою психику поберечь надо.

– За мой счет! – подкинул он аргумент.

Но я это аргументом не посчитала:

– Понятное дело, что за ваш! Я бы еще вашу компанию из своего кошелька оплачивала. Но прошу простить – у меня скоро смена, никак не получится. Так бы я с удовольствием, но придется отложить до… Кстати, когда вы собираетесь вообще перестать шутить и непонятно выражаться?

– Смена уборщицы? – он уточнил как будто с интересом.

– Ага. Представляете, я все еще та, кем вы меня называете и за что платите мне зарплату. Хорошего вечера, Григорий Алексеевич. Приятно было с вами поболтать! Видите, это легко – не всегда говорить то, что думаешь? Или хотя бы прикидывать, как это звучит.

В приемной Татьяна уже сон не изображала и взгляд от меня не успела отвести. И я отвесила с барского плеча – я же добрая, да и вообще с такими людьми надо демонстрировать повышенную зрелость:

– До свидания, Татьяна, хорошего вечера!

И она вдруг ответила:

– О, это вы? А когда вы пришли?

– Здесь вирусное ку-ку, я уже привыкла, – ответила я со вздохом.

И уже мне вслед она заголосила:

– Вы меня, конечно, простите, но в следующий раз сообщайте о визите! Мне стоит напоминать, что не может любая уборщица сюда являться и отвлекать директора? Вы не у себя дома, уважаемая! У нас здесь серьезная организация!

Я и не думала останавливаться, хотя она уже на визг перешла, чтобы я точно все расслышала. Вижу, Татьяночка окончательно проснулась, как и все ее отношение. Она, наверное, этот ответ придумывала, пока я в кабинете сидела, а сразу не сообразила, как меня на место поставить.

⁂

Капец – а этим словом можно охарактеризовать все проявления нашего директора – подкрался незаметно. Через несколько часов я заканчивала с уборкой, наслаждаясь гулкой тишиной опустевших коридоров. И как раз когда шла выливать воду и полоскать тряпки, сзади раздалось:

– Теперь можно на ужин, раз твоя смена закончена?

Подпрыгнула на месте и от неожиданности уронила ведро. Заорала, даже не пытаясь обуздать тон:

– Господи! Как же вы меня напугали!

Григорий Алексеевич выглядел спокойным, но по привычке говорил не в лад:

– Нет, так не называй. Обожаю грубую лесть, но эта терминологически неверна. Так как насчет ужина?

– Какой еще ужин?! Вы время видели? Мне с утра в институт!

– Зачем?

Он, видимо, был в настроении издеваться. Потому и я подхватила тот же тон, забитый сарказмом в каждом звуке:

– Образование получать!

– А давай тебе просто диплом купим?

– Какое здоровское предложение! Купим, конечно, когда я себя признаю неспособной и безмозглой – то есть никогда. Вы просто кладезь древней мудрости! Я буквально уже лечу на ужин, но тут такое дело – еще и эту лужу теперь вытирать, от всей души благодарю!

– То есть ужину мешает только лужа?

Я от его бронебойной иронии тоже успокоилась и начала тихо смеяться:

– На самом деле, ужину с вами мешаете вы на ужине. Но лужа – это проблема, которой я вежливо прикрылась. Учитесь у меня дипломатии!

– Тогда не теряй времени. Ты же уборщица.

Я снова немного разозлилась:

– Знаете, это уже слишком, Григорий Алексеевич. Кто вам или вашей Татьяне сказал, что уборщицы – не люди? Мы ничуть не хуже вас, между прочим. По крайней мере, по конституционным правам. Так что вам надо, вы и убирайте.

– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Только я не умею. Объяснишь?

Раз ему нравится продолжать комическую сцену для какого-то непонятного эффекта, то моя какая задача? Правильно – подыгрывать и издеваться. Я передала ему тряпку, отошла на шаг и наблюдала, как он неумело елозит тряпкой по полу. Про резиновые перчатки упомянуть просто забыла, но потом активно включилась в роль и подсказывала, что выжимать тряпку нужно усерднее.

Под моим недоумением он и ведро хорошо промыл, и тряпки прополоскал. Разыгрывает зачем-то полную покорность – и мне захотелось узнать ее границы:

– Знаете, Григорий Алексеевич, а это ведь еще не вся моя работа – туалеты в цеху осталось помыть.

– Разве и там твоя территория?

– А разве вы помните, где чья территория, если даже по именам уборщиц никогда не запоминали? В общем, я туда – вы со мной или наконец-то попрощаемся?

– С тобой, – выбрал он.

В цеху были другие уборщицы – две женщины в возрасте при моем появлении сначала приветливо улыбнулись, но, разглядев моего компаньона с ведром в руке, метнулись куда-то в сторону и растворились в неизвестном направлении. Уверена, просто решили помыть проходы еще раз, чтобы было совсем идеально чисто.

Одурев от вседозволенности, я всучила в руки босса ершик и накидала советов. И он, надо признать, очень быстро освоился. На третьем унитазе совесть моя все-таки очнулась и начала прогрызаться наружу, она как-то и интонации мои заметно подправила:

– Григорий Алексеевич, неужели вам настолько нравится мое общество, что вы готовы на все?

– Я готов не на все, уборщица, – ответил он, не отвлекаясь от работы. – По-настоящему могущественные существа делают только, чего сами хотят. И сейчас я хочу показать, что не считаю твое дело унизительным. Это на тот случай, если ты когда-нибудь снова решишь обидеться на само слово.

– Да я уже вижу… – признала я, поскольку ему все-таки удалось выбить меня из колеи – шеф будто уничтожал все мои козыри, чтобы я не могла ими больше оперировать. – Но… Видите ли, на ужин я все равно не собираюсь идти. Поздно уже!

– Вечер пятницы подойдет?

– Ну… я вечером в пятницу и подумаю…

– Отмечу для себя как прогресс. Но лучше подумай, пока я буду везти тебя домой. Мне ведь тоже надо высвободить время между оргиями – как бы потом накладки не вышло.

Я замерла и больше слова не произнесла. Мне и раньше эта мысль приходила в голову, а я к ней не отнеслась серьезно, но теперь уже слишком много линий сошлось в одну точку: я ему нравлюсь. Не знаю уж, чем зацепила, я не первая столичная красавица и роскошными манерами похвастаться не могу, но зацепила. Показывает он это криво, но однозначно. И, вполне возможно, иногда городит чушь от волнения – сильная влюбленность ведь всегда отупляет, мысли путает, слова неправильные подкидывает. Вот и получается какая-то смесь искренности и шутовства. Вот и сейчас про оргии ляпнул – зачем? Конечно же, просто хотел сгладить атмосферу, снизить собственное напряжение, а может, таким юмором даже зажечь легкую искру ревности. Я пока не могла определиться, готова ли ответить на его чувства взаимностью, но приятный трепет ощутила. В конце концов, в меня раньше влюблялись только какие-то олухи – и уж точно никто из них не побежал бы чистить унитазы только для того, чтобы я когда-нибудь согласилась на свидание. А Григорий Алексеевич красив и богат, но бесконечно одинок. Придумал для себя быть неправильным, но счастья в этой роли не нашел, – такой он может привлечь только охотниц за богатством, которым вообще плевать, что он там говорит. А нормальных людей всех отпугнул. Он, наверное, и не подозревает, что из своего одиночества мог бы выбраться с куда меньшими жертвами.

Я сказала как можно спокойнее – так, чтобы в моих словах при желании читалось хорошее настроение, но чтобы оно меня ни к чему случайно не обязало:

– Я буду очень благодарна, Григорий Алексеевич, если подвезете меня домой. Но это далеко, я не хотела бы выглядеть назойливой.

Он ответил легкой улыбкой и коротким кивком. Я медленно и бесшумно выдохнула – кажется, я все-таки открыла новый этап в своей жизни. Представления не имею, чем он закончится, но увлекательно уже сейчас. Не влюблюсь, так развлекусь!

Глава 10

Дорога была неблизкой, потому провести ее в молчании не получилось. Хотя такого нарушения паузы со стороны Григория Алексеевича я ожидать не могла:

– Уборщица, я думаю тебя уволить.

– Меня?! – ответила возмущенно. – Не хочу ничего плохого говорить о моих коллегах, но мало кто из них настолько двинут на чистоте и аккуратности! Какие ко мне могут быть претензии?

– Претензий и нет, – удивил он. – Я выстраиваю стратегию дальнейшего сближения. Уволю тебя из офиса и тут же предложу аналогичную работу – ты ничего не потеряешь, а я приобрету. Я нанял домработницу, но повторю то, что ты уже сказала о себе: равных тебе в этом деле нет.

– А-а, – рассмеялась я. – У вас дома работать? Ну уж нет. Я не настолько нуждаюсь в деньгах и вашем внимании!

Шеф скосил на меня ироничный взгляд.

– Почему же? Убирать коридоры более престижно, чем личные апартаменты?

Вопрос был сложнее, чем показалось на первый взгляд. Потому я хорошо поразмыслила над ответом:

– Не в этом дело, конечно. Дело опять в вас… Кстати, заметили, что проблемы как-то всегда вас косвенно касаются? Но сейчас я не о том.

– Догадываюсь, – перебил он. – Боишься перепрыгнуть от пылесоса сразу ко мне в постель? Не зря боишься. Я готов на все, что поможет привязать тебя ко мне. Не стану даже возражать, если ты захочешь навести порядок в моей личной жизни.

– Вот это да! – восхитилась я бронебойной самоуверенности. – Вас еще судебными исками за домогательства не завалили? Вы так красиво ухаживаете, как будто подарки прокурорам и следователям дарите! Теперь я и этого опасаюсь, спасибо, что предупредили. Но говорила немного о другом… – я вновь помешкала. – Недавно за собой заметила какие-то странные проявления, которыми не могу гордиться и которых во мне отродясь не водилось. Уверена, это от общения с вами. Не скрываю, Григорий Алексеевич, вы прикольный! Но и мне желательно собой остаться.

– Какие проявления? – он будто всерьез заинтересовался. – Хочешь сказать, что мое присутствие в твоей жизни начало поднимать вверх твою черную природу?

– Умеете вы завернуть, право слово! Но да, это примерно то, что я и пыталась сказать… Эй, скорость сбавляйте, вы куда спешите?

Едва мы только выехали на свободную трассу, как он начал прибавлять скорости. Машина директора, конечно, не была древней развалюхой и его желаниям поддавалась за несколько секунд. Лавировал между машинами он ловко, но страха это точно не уменьшало. Я забыла о нашем разговоре и намеках, забыла подумать, что собираюсь делать с его чувствами, а вжалась в сиденье и полминуты вздрагивала от несущихся навстречу огней. Потом плюнула на гордость и зажмурилась. Потом еще раз плюнула на гордость и заорала – без особой осмысленности, но очень искренне.

Я уже называла его вождение в городе рискованным? Так вот, я ошибалась! В столице он ехал прогулочным шагом престарелой черепахи! Третья кольцевая видела все, ее дебилами не удивить. Но даже эта, во всех отношениях прожженная дорога, вряд ли когда-либо являлась свидетельницей горизонтального запуска космической ракеты.

– Который дом? Тот? – расслышала я сквозь собственный крик, после чего машина сделала еще один крутейший поворот и остановилась.

– Какой еще дом?! – ответила я на той же ноте непрерывного крика.

– Тот, который я забил в навигатор, полагаю.

Я с трудом открыла один глаз и уставилась на знакомый магазин, в котором по вечерам покупаю молоко. То ли ларек переехал поближе к Москве, то ли мы добрались до места за такое время, в которое никак не могли уложиться. Если законы физики все еще работают.

Второй открытый глаз подсказал, что поближе переехал и мой дом вместе со всем поселком. Я трясущейся рукой вцепилась в ручку, но напоследок охрипшим голосом произнесла:

– Никогда – слышите меня? – никогда больше я не сяду с вами в машину!

– Почему? Разве я подверг твою жизнь опасности?

Григорий Алексеевич изображал удивление, а меня разбирал нервный смех:

– Нет! Но если бы я хотела добираться домой на самолете, то на нем бы и добиралась!

– Здесь есть аэропорт?

– А у вас есть самолет?! – вернула я ему с тем же сарказмом.

– Нет у меня самолета – это нерациональные траты. Еще нерациональнее было бы строить здесь аэропорт. Так что даже не проси – наше сближение пойдет не по этой финансовой яме.

Понятно, опять юморит, чтоб у него язык отсох. Я вывалилась на улицу, глотнула наконец-то прохладного воздуха и сделала шаг к спасительному жилью. Колени, правда, дрожали, но ноги пока не подкашивались.

Мужчина тут же оказался рядом и с любопытством осматривался. Живу я в очень спокойном и тихом месте – здесь все друг друга хотя бы в лицо знают. А меня теперь, наверное, и по марке машины запомнят.

Из затемненных кустов раздался знакомый голос:

– О, соседка, присоединяйся! Глоток пивасика творит чудеса!

Местная компания алкашей, которая каждый вечер оккупирует лавочку. Совершенно беззлобные и доброжелательные мужички разных возрастов. Они постоянно предлагают и постоянно слышат одно и то же в ответ:

– В другой раз!

Но предлагающий дедок редко сдавался сразу:

– О, жених соседки, присоединяйся! Глоток пивасика творит чудеса!

На это предложение Григорий Алексеевич ответил равнодушно, решив дословно повторить мой ответ:

– В другой раз.

Для совершенно бестактного человека это было прорывом вежливости, я оценила. Заодно оценила и направление его движения:

– А вы куда собрались, Григорий Алексеевич?

– На чашку кофе, – беззаботно ответил он. – Вижу, что у тебя с походкой проблемы, потому я, как честный жених, обязан убедиться, что ты в безопасности. На самом деле, просто хочу глянуть, в каких условиях ты живешь – это неплохая оценка твоего начального уровня тщеславия.

– А я вас приглашала?

– А ты меня пригласи.

Кошмарный характер под презентабельной оболочкой, я уже устала удивляться. И прет-то как… примерно так же, как ездит. Но все-таки вспомнилось, как он старался мне свое расположение весь вечер показать, как охотно и без капли брезгливости пользовался ершиком для унитазов. Тяжелый человек… но его симпатия не может быть неприятной. И я выбрала не хамить:

– Я бы с удовольствием, но тоже в другой раз. Видите ли, я сегодня гостей не ждала, потому дома небольшой беспорядок – неудобно как-то.

Он остановился передо мной, внимательно глядя в глаза. Секунда, две, три, а потом задрал голову к черному небу и громко, неприкрыто расхохотался. Я лишь после его смеха поняла, какую чушь ляпнула. Беспорядок! У меня дома? У меня дома скорее можно встретить переодетых в клоунов инопланетян, чем беспорядок… Досадливо поморщилась и добавила:

– Еще и спать хочу. А после вашей поездочки мне не помешает хряпнуть валидола. Да и о вас забочусь! Тяжелый рабочий день, моя смена, а вам еще до дома добираться… – я оглянулась на машину и снова сильно вздрогнула, – секунд восемь.

Но этот наглец просто выхватил у меня из руки ключи, которые я непредусмотрительно вынула из кармана, и пошел вперед. Ужас! Как он вообще себе женщин находит с такими ухаживаниями? А может, кому-то даже нравится такой напор? Сдалась и я. Как будто у меня был выбор, сдаваться или нет.

Разумеется, внутри у меня было так опрятно, что самой немного стало стыдно. И даже потрепанная мебель уютный вид не портила. Григорий Алексеевич же в восторг не пришел, осматривая все поверхности сканирующим взглядом:

– Ты жилье арендуешь? Где у тебя тут кофе? Уборщица, а что, если я куплю тебе квартиру в центре – это практичнее хотя бы с точки зрения экономии времени.

У меня неконтролируемо застучало сердце. Он на полном серьезе это предложил или снова неуместно шутит? Квартира в центре столицы! Но мне нужно две! Понятия не имею зачем, но сердцу-то не прикажешь…

И вновь я эти странности пресекла усилием воли. Что-то со мной не так в последнее время – лезет что-то вверх, но душе становится не легче, а как будто оседает тяжелыми жирными пятнами. Потому я решительно подтолкнула незваного гостя в спину и рявкнула – больше не для него, а саму себя образумить:

– Прекращайте так шутить, Григорий Алексеевич. Я вам не какая-нибудь содержанка, в конце концов. И сядьте уже на табурет! Вы мне здесь не начальник, я хозяйка. Так изобразите хотя бы, что не вы здесь главный!

Он послушно занял указанное место, а улыбался все шире, наблюдая за моими движениями. Кофемашины в моем шикарном дворце, конечно же, не водилось – ничего, и растворимый кофе сойдет. А этому гурману просто нужно пять ложек насыпать и сахарницу поближе пододвинуть.

– Раз я здесь не начальник, – он вновь подал голос, – то почему бы тебе не называть меня просто по имени?

Я села напротив и тоже отчего-то начала улыбаться. Вообще-то, примерно этого предложения я и ожидала с тех пор, как убедила себя в его чувствах ко мне. Понятное дело, что он старше и мой босс, но как-то странно сидеть в такое позднее время в интимной обстановке простой загородной кухни, явно строить какие-то планы по сближению, а называть друг друга как раньше: «уборщицей» и «Григорием Алексеевичем».

Но переключиться было не так-то просто, потому я заехала издалека:

– А как вас называют друзья? Гришей?

– У меня нет друзей, я уже говорил. Когда-то вассалы и все, кто хотел моего расположения, называли меня Величайший Повелитель Мрака Миннерзей. Хотя ты можешь звать Гришей.

– Оригинальная школьная кликуха, – одобрила я. – Язык сломаешь. Вижу, вас и в школе не очень любили.

Он отчего-то задумался, погрузился в какие-то воспоминания:

– Языки на самом деле не ломают, их легче вырывать. Кстати об этом. Что за мужчины проявили к тебе интерес? Стоит ли мне беспокоиться на их счет?

– Местные алкоголики? – рассмеялась я. – Да, они ко мне большой интерес проявляют! Как и ко всем, кто проходит мимо! Вы так забавно изображаете ревность, но зачем вы ее изображаете?

И вдруг он отставил чашку, наклонился вперед, ловя взглядом мои зрачки, и произнес очень серьезно:

– Это не ревность, уборщица, а самое настоящее, абсолютное чувство собственности. Уже подозреваю, что твое имя – знаковое, хоть и обманчивое. Я тебя никому не отдам – ни мужчине, ни женщине, а уж тем более – маргиналам, зовущим каждого встречного разделить с ними пивасик.

Я от такого признания окончательно растерялась:

– Да я как-то и сама не горю желанием отдаваться… ни мужчине, ни женщине, ни маргиналам… Вы где вообще такое слово выкопали?

Но он продолжил на той же ноте:

– И если кто-то посмеет тебя обидеть, я сотру его с лица земли. Всю его родовую линию сотру, чтобы даже имени в истории не осталось.

– Вау… – выдохнула я, но совсем без восторга. – Вы психиатра по моему совету так и не нашли? Не надо моих маргиналов стирать! Они абсолютно безобидные и создают здоровую поселковую атмосферу! Но если уж вы сами затронули эту тему, то единственный человек, который меня постоянно пытается обидеть, – это вы сами.

– Я? – он снова улыбнулся и заметно расслабился. – Если такое происходит, то, конечно, от злобности душевной, но без умысла. На самом деле я очень стараюсь тебя не отпугивать – возможно, не всегда получается.

И вновь признание. Он вообще именно этой своей искренностью – прямой, как палка – и обескураживает. А постоянно быть обескураженной весело, но утомительно, потому я просто решила ударить напролом – так же, как постоянно делает он:

– Григорий Алексеевич… – подумала и исправилась, заставляя себя перейти на «ты» и менее официальный тон: – Гриша, я настолько сильно тебе нравлюсь? Это приятно, не буду скрывать, но немного странно, мягко говоря. Все-таки в реальном мире живем – богатые, избалованные самцы никогда не выбирают себе подруг среди уборщиц.

– Откуда тебе знать? – он улыбался мягко и задумчиво. – Да и вряд ли этот реальный мир вообще видел самцов моего уровня. Так откуда информация, кого мы выбираем?

– Самоуверенно! – снова отругала я. – Самец, блин, высоченного уровня!

И он кивнул, соглашаясь:

– Самоуверенно, самовлюбленно, эгоистично, нагло, цинично, жестоко, без грамма справедливости. Но чистая правда. Знаешь, когда-то передо мной лежала тысяча путей, и я выбрал самый невзрачный, чтобы не высовываться, – небольшую, никому не известную мармеладную фабрику. И даже в этой роли я не смог долго оставаться незаметным. Я – хищник такого уровня, что все людишки на подсознательном уровне хотят лечь и подставить мне животы. Про тебя не упоминаю – твой резерв, видимо, велик, раз дает такой иммунитет. Но остальные – ты только посмотри на них! Большинство из ныне живущих не стоят и пяти минут моего времени.