Текст книги "Калевала-2010"

– Удивительно, – прошептала Лена, разглядывая небольшую монетку.

– Этот рубль – свидетель тайн русской истории девятнадцатого века. Он был отчеканен во время восстания декабристов. Вы знаете, что восстание декабристов – это не просто первые революционные веяния? Это – последняя попытка дворцового переворота! Ценность, таким образом, составляет не масса серебра, а исторический смысл, вложенный в эту небольшую монетку.

– Вы могли бы стать хорошим преподавателем, – тихо рассмеялась Лена. – Вы почти заворожили меня своим рассказом.

– Нумизматика – увлечение моего мужа. Он любит мелочи, – она подчеркнула слово «мелочи».

– Любовь Вашего супруга к мелочам отражает его характер, – проговорила Лена, возвращая серебряный рубль на бархатную подставку.

Молодая женщина так увлеклась разглядыванием серебра, что не сразу обратила внимание на запоздалый ответ спутницы.

– Возможно, – с неприязнью ответила Вера, не отрывая взгляда от монеты, – напоминает что-то женственное…

Володарова показывала различные монеты, медальоны, броши, рассказывая их историю. Возле окна стоял стеллаж с альбомами. Заметив интерес Лены к книгам, она с гордостью пояснила:

– Некоторые вещи, указанные в альбомах, принадлежат нам.

Вскоре эстетический вкус был удовлетворён, и Вера предложила также полно удовлетворить запросы аппетита. Она повезла свою гостью в некий закрытый клуб. Располагался он так же в Старом городе, на крутом холмистом берегу по ту сторону реки. Всего двадцать минут со всеми дорожными пробками, и женщины проехали мост.

– Мало кто имеет представление о его существовании, – комментировала Вера, подъезжая к высоким воротам. – Хозяин выкупил землю у города для строительства мегацентра, но решил вложить свои денежки в хобби. Это – «Клуб друзей» в прямом смысле слова. Здесь собираются только его личные знакомые и хорошие знакомые его знакомых. Если Вы хотите найти нужного человека для бизнеса – лучшего места встречи не придумаешь!

Клуб представлял собой особняк, располагающийся на самом краю высокой горы. Подретушировать – и вот вам, пожалуйста, «Ласточкино гнездо».

Они въехали на площадку перед чугунными воротами.

На площадке находился мужчина, которому Вера привычно отдала ключи. Она потянула свою гостью внутрь дворика, вымощенного терракотовой плиткой с какими-то мелкими узорами.

– Я предложу Вам прогулку на свежем воздухе, – произнесла Вера. – Сейчас не время сидеть в помещении. Хотя, поверьте, тамошний интерьер спорит с природными украшениями.

Они прошли в одну из закрытых беседок, которая располагалась почти на краю отвесного склона горы. Стенки беседки были сделаны из чугунного литья, решётки и узоры которого проглядывали через буйно увивший их хмель. Из беседки открывался чудесный вид на реку. Прежде чем подойти к беседке, они подошли к выложенному из гранитных камней балкончику.

– Господи! Какая красота!

– Какая высота! – смеясь, поправила собеседницу Вера. – Здесь действует оптический обман. Отсюда кажется, что река находится очень близко. На самом деле мы достаточно высоко над её уровнем. Пройдемте в беседку… Хозяин этого клуба – настоящий гурман. Сегодня Вы отобедаете блюдами, вкус которых наполнит Вас настоящей энергией. Разрешите, я сделаю выбор за Вас? Вы какую кухню предпочитаете?

Лене было неловко признаться в том, что она вообще не имеет представления о каких-либо «кухнях».

– Русскую, – неуверенно произнесла она.

– Отлично! Разрешите выбрать блюда на свой вкус? Милейший, – обратилась Вера к официанту. – Будьте любезны, принесите нам заказ… То, что я просила час назад: солянку рыбную, говядину припускную, котлеты бешамель, салат с оливковым маслом, грузди… пока всё… Сладкое любите? – обратилась Вера к Лене, – вижу, что любите. Патти приготовьте, пожалуйста, через часик.

Когда все распоряжения по поводу кушаний были отданы и официант удалился, Вера обернулась к спутнице:

– Вас забавляет человеческая страсть к богатству?

– Вы – тонкий знаток человеческих душ, – ответила Лена. – Не забавляет… Скорее, удивляет.

– Без денег в наше время невозможно прожить. Иногда я слышу фразы вроде того, что деньги – зло. Но в течение своей жизни я поняла одно: деньги являются тем, чем в своих руках их представляет человек. И чем, в свою очередь, является человек…

– Как это?

– Если человек скряга или злодей, то деньги соберут его ауру и не принесут пользы. Та же аксиома относится к хорошим людям. Я знаю много людей, которые используют деньги на благотворительные цели, которые не привязаны к деньгам и не воспринимают их как конечную цель своего существования. Деньги выявляют натуру человека. Если человек великодушен, поверьте, такого человека деньги не испортят. Это своеобразный лакмус человеческих отношений и характеров.

– И притом, деньги охотнее идут к тому человеку, который не зациклен на них как на конечной цели своего существования, – подытожила она.

– Лакмусом отношений? – Лена осмысливала сказанное.

– Существуют люди, которые удавиться способны ради денег, готовы продать себя по любой цене, – продолжала Вера. – Для таких людей деньги явно являются злом.

– Согласна… смотря как воспринимать богатство. Вы воспринимаете его либо как цель своего существования, либо как средство, чтобы прожить свою жизнь.

– Возможно Вы правы, но иногда приходится видеть в этом цель существования. Когда Вы «делаете» деньги, Вас захватывает сам процесс «делания» денег. Получается, процесс становится целью.

– Но в этом процессе, наверно, основным остаётся не потерять человеческое достоинство, не ходить по головам?

– Верно Вы ещё девочка, – Вера усмехнулась. – Поверьте, не только страсть к деньгам может заставить человека ходить по головам, любая страсть может толкнуть на этот поступок.

– На какой поступок?

– Хождения по головам, – она испытующе глядела на Лену. – Разрешите оставить подобную философию для молодых студенток. Мне гораздо интереснее Вы… Расскажите о себе, о своей семье…

У Лены не было никого желания посвящать Веру в перипетии своей личной жизни. Молодая женщина полагала, что рассказать Вере о себе, значило унизить себя, показать с негативной стороны. Кто интересуется чужими неудачами и сочувствует им? Разве может сытый понять голодного, имущий – нищего?

Человек богатый теряет качество, ценное для человеческой личности, – простое сочувствие. Даже у большинства обывателей, далёких от богатства, есть общее для многих качество: чем несчастнее судьба человека, тем сильнее возникает необходимость усложнить её. Другими словами, если кошка облезлая и мокнет под проливным дождём у дороги, надо пнуть её посильнее, мол, нечего общий фон портить своим видом. Как правило, неудачников не любят.

Поэтому наша героиня решила особенно не вдаваться в подробности своей личной несложившейся жизни:

– У меня всё замечательно. Двое сыновей, младшая сестра, родители.

– Ваша сестра живет здесь? В Эмске?

– Да.

– Ради семьи Вы пошли бы по головам? – вопрос Веры прозвучал неожиданно.

– Думаю, нет, – Лена ответила не сразу.

– А если бы процесс хождения по головам спас Вашу семью от неминуемой гибели?

– Не знаю. Я – фаталист и верю в то, что всё предопределено. Я верю в то, что у каждого человека существует где-то уже написанная судьба, и люди встречаются в жизни по её велению… В награду за правду или в наказание за грехи… Для того чтобы обменяться информацией и получить направление течения своей судьбы в иное русло…

– Вы верите в фатум? Самое наивное, что может быть в этой жизни – верить в то, что кто-то сделает всё за тебя!

– Но фатум заставляет верить себе и не менять свои взгляды и принципы, – возразила Лена.

– Отнюдь! Человек – существо изменчивое, будь он трижды фаталистом. У него есть способность изменять взгляды в своей жизни в зависимости от обстоятельств. Никогда нельзя утверждать что-то заранее. Только дурак никогда в жизни не меняет убеждений. Уверяю Вас, на многие вещи Ваш взгляд может поменяться кардинально, – она резко сменила тему. – Какой вуз Вы заканчивали? Медицинский?

– Нет… Я заканчивала госуниверситет.

– То есть Вы не имеете медицинского образования?

– Нет…

– Почему Вы занялись психологией?

– Это потребность. Без своей работы я не могу жить. Такая родилась.

– Как связаны между собой «родилась» и «работа»? – Вера не отступала.

Лебедева уже пожалела, что произнесла последнюю фразу столь неосмотрительно. Ей не хотелось распространяться о своей странной особенности.

– Вы человек опытный, видели жизнь, разбираетесь в людях, – Лена помолчала. – Это результат Вашего приобретённого жизненного опыта.

– Из этого следует?..

– Из этого всего лишь следует то, что я приобретаю этот опыт в общении со своими клиентами.

– Разве можно приобрести опыт других? – Вероника удивилась.

– Наверно, можно. У меня же получается как-то…

– Не поверю ни за что. Хотя… бывают в жизни исключения. Но это уже талант, дарованный свыше. Есть у меня один знакомый, обладающий подобным даром.

Набежавший ветерок махнул волосы на её лицо. Подошли официанты, принесли горячую солянку, говядину и салат с грибами. Лена обратила внимание, что всё то время, что они ставили тарелки с подносов на стол, Володарова сидела неподвижно, не пытаясь убрать с лица трепещущие пряди.

Официанты удалились.

– Этот человек настоящий гений, – она отбросила волосы с лица. – Он обладает гипнотическими способностями: не просто чувствует человека, а «видит насквозь». Я Вас обязательно познакомлю. Хотя он очень редко бывает в Эмске, всё чаще за границей.

– Я знакома с неким врачом, который может определить заболевание без УЗИ и анализов. Всё же полагаю, что это – обычная интуиция.

– Вам стоит работать детективом, – Вера насмешливо улыбнулась.

– Я Вас забавляю? – спросила Лена.

– Ну что Вы… Даже не думала об этом, – Володарова разговаривала с ней сочувственно, как с ребёнком.

– Работать детективом – значит искать человеческие пороки, работать психологом – помогать проявляться добродетели.

– Это звучит высокопарно.

«Она смеётся надо мной», – подумала молодая женщина.

– Вы любите благотворительность? – спросила Лена.

– Я не понимаю Вас. Уточните, будьте любезны…

– Вы занимаетесь со мной благотворительностью… Зачем я Вам?

– Терпение, моя дорогая. Некоторые проблемы нельзя решать сходу. Прежде всего, я хочу с Вами ближе познакомиться. Я же должна знать, кому доверяю свои тайны. Вы мне нравитесь, и я хотела бы стать Вашей приятельницей. Наверняка Вы позволяете себе приятельские отношения со своими клиентами?

– Иногда.

– Как «иногда»? У Вас были случаи дружбы с клиентами? Наверняка Вы пользуетесь их услугами. В этом мире царит великий обмен.

– Вы правы отчасти. После недавнего случая я стараюсь не дружить с клиентами.

От молодой женщина не укрылся огонь, которым внезапно сверкну ли глаза Вероники.

Какая-то непонятная тоска вдруг охватила молодую женщину. Лебедева отчётливо поняла только одно: Вероника никогда не была знакома с Олегом. Она не могла логически объяснить этот вывод, но сердце подсказывало именно это. А сердце для Лены было всем.

* * *

Наша героиня даже подумывала: не отказаться ли от работы у Корсунова, если будут такие клиенты, как Вера. В профессиональной деятельности Елены Лебедевой всегда существовало правило: заказчик ловится на заказчика. Сначала придёт такой человек, как Вера, затем знакомые Веры, затем знакомые знакомых Веры. Работы всегда было достаточно, кроме июня-августа, когда вся клиентура разъезжалась на отдых. В летние месяцы в работе психолога наступало затишье, и тогда ей не приходилось выбирать клиентов.

Клиенты были весьма разнообразные.

Два года назад были сплошь плаксивые барышни. В прошлом году Лена сидела над семейными драмами между отцами и детьми. В этом году всё чаще стали наведываться бывшие сектанты.

У неё уже был опыт работы с подобного рода подопечными. Она не любила заниматься с ними, было тяжело наблюдать их мучительные попытки выхода из депрессивного состояния. В восьми случаях из десяти, она как психолог уже не могла оказать помощь. Почти всех их затем приходилось отправлять к психиатру, с которым Лена сотрудничала несколько лет. Жертвы секты, как правило, уже не могли вернуться к нормальной жизни без длительного и серьёзного лечения. Два случая из десяти – это были бывшие сектанты, которым удалось пробыть в секте не более трёх-шести месяцев. Восемь безнадёжных случаев были теми случаями, когда человек находился в секте несколько лет.

Сегодня у неё был именно такой случай. Этот клиент находился в секте пятнадцать лет. Было удивительно, что он решился уйти оттуда.

Евгений сидел на тахте. Сжавшись, согнув длинные ноги, как-то скособочившись. Худой, что говорится, кожа и кости, совершенно лысый, морщинистый, хотя был старше Лены всего на семь лет.

Молодая женщина держала в руках бумагу и карандаш. На столе лежала раскрытая папка, в которой было три рисунка. Хотя надобности в рисунках уже не было, случай и так был понятен.

– Я только недавно узнал, что родители скончались. То, что умер отец, мне не было известно. Мама умерла в прошлом году, но об этом я узнал только что…

У него дрожали руки, голос. Но не от волнения. В нём постоянно ощущалась какая-то дрожь. Было похоже на то, что Евгений принимал наркотики. На самом деле это был вид обычного сектанта, который живёт от голодания к медитации.

– Знаете, мне сейчас очень плохо. На улицу я не могу выйти. За мной шпионят. Живу на тётушкиной квартире. И меня достают, и её. Откуда-то узнали её телефон и непрерывно звонят с угрозами.

– Принуждают вернуться?

– Я не вернусь, – Евгений мотнул головой, словно отгонял назойливую муху. Лена заметила, что он очень часто делает подобное движение. Когда он говорил, не мог сфокусировать взгляд.

– Они, конечно, и адом грозят, и проклятиями. Но я не вернусь. Я не хочу кончить как некоторые. Мне грозили смертью жены, если я уйду от них. Я не уходил, а её всё равно не стало. Грозили, если я уйду из «Реформации», умрут мои родители. Теперь мне говорят: ты допустил мысль об уходе, вот они и умерли. Так что сам виноват.

– Это – «обратная» фобия. Секта манипулирует Вами.

Лена намеренно употребляла слово «секта». Евгений иногда отождествлял себя с «Реформацией», говоря «у нас», «мы».

– Я знаю, – согласился Евгений. – У нас есть такие, кто отдали деньги и квартиры «Реформации». Мне хотя бы есть куда вернуться. А что у других? Профессии не получил, работа потеряна, друзей нет, жилья нет, семья в «Реформации» – некуда возвращаться.

– Чем больше отдано секте, тем больше это держит в ней человека. Всегда труднее расстаться с тем, чему ты отдал свою энергию и деньги.

– Мне до сих пор очень плохо. Хотя прошёл месяц, как я ушёл из «Реформации».

Лебедева внимательно смотрела на собеседника.

– Я к ним привык. Они – весь мир для меня. Я даже не знаю, как жить по другим законам? Там жена у меня была…

– Вы очень сильный человек, если приняли такое решение…

Евгений надолго замолчал.

– Как Вы попали в «Реформацию»? – спросила Лена.

– Я приехал в Эмск учиться. Родился и вырос в пригороде, – переборов дрожь, начал Евгений свой рассказ. – Здесь живёт моя родная тётка по матери. В школе учился хорошо, занимался спортом, поступил на спортфак пединститута. В юности никогда не страдал депрессией или неуверенностью в себе. Мальчишкой я всегда был компанейским. Приехал в незнакомый город и сразу сдружился со многими ребятами. У нас была тесная компанейка в общежитии. Я хорошо помню это. Это было на первое мая…

– Знаете, – перебил он сам себя. – Вот некоторые вещи забываю постоянно: что говорил вчера, что было позавчера, даже имена некоторых родственников забыл, дни путаю! А вот это хорошо помню! – глаза его забегали.

– «Это было на первое мая», – напомнила Лена.

– Да, на первое мая… Вместо того чтобы поехать в деревню помочь родителям по хозяйству, я остался праздновать первомай. Затесался в нашу группку один парень. Его Алексей звали, – Евгений потер лоб узкой худой рукой. – Его Алексей Рудевич звали… Он учился на физмате, жил на одном этаже с нашими ребятами. Мы были первокурсники, а он учился на третьем курсе. Он вызвал уважение не только поэтому. Всегда аккуратный, сам занимался спортом, не курил, пивом брезговал… Он был не похож на других. У него взгляд такой был, знаете… словно стальной. Его даже задевать не хотелось. Он вот так посмотрит на тебя таким взглядом – и всякая охота пропадала с ним связываться. Можно закурить? Я, вот, курить выучился…

Он не дождался ответа, зажёг сигарету трясущимися руками.

– Он рассказал, что уже два года состоял в группе «Реформация». Молодёжная организация якобы занималась реальной помощью людям. «Мало ли, – говорил он, попадёт кто-то из вас в беду, эта группа придёт на помощь, даже, мол, из лап преступников вытянет». Мы мальчишки были. Конечно, у нас психология была своя. Что мать так не поможет, как друг. В общем, попались мы на это вместе с двумя товарищами…

Он затянулся сигаретой и ненадолго замолчал.

– А где сейчас они? – спросила Лена.

– Один ушёл из «Реформации» сразу… Второй повесился, когда ещё в секте был… Его обличали за что-то несколько дней, я уже не помню… Всей толпой накинулись, вот он и не выдержал.

– И как к этому отнеслись остальные?

– Никак. Раз повесился, значит, так надо было. Когда умираешь – меняешь одно тело на другое. Как контейнер для души. Он решил поменять контейнер, это его дело, – Евгений объяснил смерть товарища сектантским языком.

Лебедева внутренне сжалась от такого циничного объяснения. Как психолог она понимала, что его нельзя обвинять в равнодушии. Секта кардинально меняет мышление человека. Это достаточно длительный процесс. Но если это произошло – изменённое мышление остаётся на всю жизнь.

Смена мышления – это смена языка. Смена языка – это формирование другого типа человека. В истории масса примеров, когда, меняя язык, общество формировало новую личность с иным типом мышления. Коммунисты в 30-х годах XX века целенаправленно формировали личность нового поколения, взращивая пионерию и комсомол с совершенно новым языком. По тому же принципу действует секта: чтобы сменить мышление, секта сначала меняет язык новичка. Пусть это русский язык, но в словах происходит тонкая подмена понятий, они приобретают другое значение. При выкнув к иному смыслу слов, сектант часто не может осознать обычную родную речь. Жертва секты невольно начинает мыслить категориями секты.

Чаще всего бывший сектант не может осознать то, что ему говорит психолог. Человек не в состоянии понять собеседника, он реагирует лишь на отдельные слова, которые ещё оставили для него прежнее значение. Многое проходит мимо сознания сектанта, хотя психолог говорит с ним по-русски.

Зачастую сектант противопоставляет себя обществу, менталитет которого не совпадает с мировоззрением секты. Поэтому он не может находиться нигде, кроме секты.

После ухода из «Реформации» Евгений успел немного отъесться и отоспаться. И по рабочему опыту Лена знала, что это способствует восстановлению нормального течения мыслей и адекватному отношению к окружающим. Было видно, что он пытается вникнуть в категории настоящей жизни и отойти от прошлого, но из-за долгого нахождения в секте это было почти невозможно сделать.

– Я сам не понял, почему остался в группе. Наверное, из-за Рудевича. Если бы я знал, что такое «Реформация», бежал бы без оглядки… Тогда из-за них мы институт с Саней бросили. К образованным у них отношение очень настороженное, поэтому не стоит учиться ничему, кроме библейских заповедей…

– Когда Вы поняли, что попали в секту?

– Я не хотел знать, что это секта… Ведь они говорили, что не имеют отношения к религии.

– Секта не обязательно должна иметь отношение к религии. Она просто использует религиозные тезисы.

– В общем, они сразу сказали, мол, никакая мы не религия, у нас научно доказанный метод. Учись методу, и от этого улучшится здоровье, повысятся умственные способности, придет успех в учёбе. Они много говорили слов, очень много слов! Самое главное, говорили нам, не надо держаться за старое. Что только в «Реформации» есть новый метод, который поможет освоиться в этой жизни! Всё остальное – старое! Старое – это затхлое и протухшее! Старое – это коммунизм и талоны! Идите к новому! И к новому вас поведёт Мо Чжан! – Евгений почти выкрикивал последние слова, дрожа всем телом.

Он замолчал и не сразу успокоился.

– Мо Чжан известен по всему миру как основатель не только Реформированной Церкви, – осторожно произнесла Лена спустя несколько секунд.

– Да… Вы правы. Тот товарищ, который сразу ушёл из «Реформации», слышал кто такой Мо Чжан, – уже спокойнее сказал Евгений.

– Почему Вы остались?

– Я же сказал, из-за Рудевича. Другие долго про Чжана ничего не говорили. Только когда я уже привык, узнал, что Чжан – проповедник, христианин, который обращается ко всем и желает помочь. Вроде и «Реформация» называется так, потому что он реформатор и хочет изменить мир, реформировать некоторые устаревшие вещи в христианстве. Тогда тот товарищ спросил вечером у Рудевича, почему он скрыл, что повёл нас к чжановцам? А Рудевич сказал: «Но это для твоей же пользы. У тебя мозги забиты всяким «мусором», новости слушаешь, всякой дури веришь. Власть, мол, намеренно от нас правду скрывает».

– Цель оправдывает средства, – пробормотала Лена.

– Потом мы ездили на спортивные занятия за город, в Вороньи горы. Знаете, семьдесят километров на север от города. Там была одна молодёжь: девчонки, парни. Жили в палатках, жгли костры, готовили пищу на огне, играли на гитаре, пели красивые песни. И постоянно говорили, говорили, говорили. О Чжане говорили… Что преподобный Чжан – последний пророк. Он родился на Востоке, об этом было предсказано в Писании.

Всё было так искренне, так дружески. Вокруг новые товарищи, они восхищаются тобой, хвалят тебя. Это родители тебя постоянно воспитывают, а в «Реформации» относятся к тебе так, словно ты уже зрелый и опыт у тебя большой, и ты сам можешь быть примером для подражания. Знаете, это подкупает! Но это только поначалу… Ты начинаешь чувствовать себя в своей родной семье. И уже моя собственная семья тогда перестала казаться для меня близкой. Когда я однажды собрался ехать домой помочь родителям с хозяйством, мне на это ответили: какие свиньи? Родители для кого растят этих свиней? Деньги для себя копят! Тебе что ближе? Жадность родительская или самосовершенствование и бог? Там всё делают для того чтобы ты думал, что твоя родная семья – это чужие люди, а они, чужие тебе люди – это и есть твоя семья. Знаете, мне про свиней первый раз через две недели сказали. Я к ним тогда уже привык. Там все как один похожи на Рудевича: вроде интересные, умные и сильные. На первый взгляд…

– Я уже стал в них серьёзно нуждаться. Мне казалось, что без них будет трудно. Мне были необходимы такие товарищи, – продолжал он. – И вдруг через несколько дней, когда я хотел навестить родителей, мне ответили: выбирай – либо ты стремишься к новому и светлому и остаёшься на очередной семинар, либо едешь и занимаешься батрачеством непонятно на кого… Я даже физически почувствовал, как в моей душе что-то раскололось. Я тогда не поехал домой, и ещё не поехал на неделю. А спустя месяц приехали родители и поругали меня! Сейчас-то я понимаю, что если бы тогда не было между нами ссоры, я, может быть, и не ушёл насовсем в «Реформацию»! – Евгений с отчаянием выкрикивал последние фразы.

Он опять надолго замолчал.

Эти рассказы Лена слышала не раз. В отношении адепта секта всегда действовала по одному сценарию: от человека требовали отказаться от всего близкого, от своего прошлого. Человек может быть без будущего, но без прошлого – это уже не личность.

Секта требовала от новичка признать сплошной ошибкой всё, что было до того, как он попал в новую среду. Ему внушалось, что всё, что он считал хорошим, на самом деле плохое. Его близкие на самом деле есть первые враги, потому что они уводят сектанта с пути спасения. Все, кто не согласен, или не хочет входить в секту – злейшие люди, не достойные снисхождения. Секта требует от адепта полного отречения от прошлого, от его круга близких, родных и друзей. Особенно секты наживаются на проблемах отцов и детей, постепенно внушая, что секта – это семья, а настоящая семья – это враги.

Евгений до сих пор молчал.

Лена подумала о том, что работать с ним не имеет смысла, и его путь лежит через психиатрическую больницу.

Она закрыла папку и убрала её на нижнюю полку журнального столика.