Текст книги "Калевала-2010"

Элиас подозвал официанта, что-то изложил ему на незнакомом языке.

– Что привело тебя в эту тихую обитель? – спросила его Вера.

– То же, что и тебя.

– Мы перекусить приехали, как видишь.

– А кто говорит о другом? Я тоже люблю домашнюю еду.

– Хочешь сказать, в твоём доме некому готовить? – рассмеялась Вера.

– Ты же знаешь, в моём доме кухня далека от идеала.

– Выпиши с родины своего собственного кулинара.

– Тогда его придётся искать в глухой деревне, – серьёзно ответил Элиас.

Вообще он был очень серьёзен. Вера вся блистала и лучилась улыбками. Он ни разу не улыбнулся ей в ответ, хотя пытался шутить с Володаровой по поводу национальных кухонь. Они разговаривали так, словно были наедине. Лена подумывала о том, что для неё ситуация становится неловкой, и пора бы уже и честь знать… Наконец-то Элиас снизошёл до незнакомки.

– «Слов других храню немало и познаний мне известных, я нарвал их на тропинке, их на вереске сломал я, их с кусточков отломил я, их набрал себе на ветках, их собрал себе я в травах, их поднял я на дороге, пастухом бродя по тропкам», – процитировал он чьи-то строки, поворачиваясь к ней всем корпусом.

– Вера, познакомь меня со своей подругой, – Элиас не отрывал взгляда от лица молодой женщины.

– Элиас, я однажды говорила об этой девочке Эльзе. Она очень талантлива, именно в том плане, который нужен ей.

– Вот как? – он откинулся на спинку стула и положил трость себе на колени.

– Она талантливый психолог, могла бы сделать замечательную карьеру, – продолжала Вера.

Элиас внимательно смотрел на Лену:

– Вы частный психолог?

– Да.

– У Вас свой «кабинет»?

– Да.

– Давно практикуете?

– Три года.

– Это сравнительно недолгий срок. Я тоже в прошлом психолог, – пояснил он, – был им лет двадцать назад. У меня были свои курсы, литература, очень большой круг последователей… Были…

Подошёл официант, поставил с серебряного подноса на стол стакан сока.

Они помолчали.

– Какие направления психологии Вы предпочитаете? – произнёс он.

– Я не знаю, – неуверенно произнесла молодая женщина. – Просто занимаюсь, консультирую, даю рекомендации.

– Очень жаль, что Вы не относите себя ни к одному из современных направлений психологии. Это говорит о Вашей неопределённости. Ваша неопределённость говорит о том, что у Вас нет жизненных приоритетов и точно поставленных целей. Иными словами, Вы сами не знаете, что хотите от жизни.

«Попал в точку», – подумала молодая женщина.

– У Вас широкая клиентская база? – спросил он.

– Достаточно широкая. Людям иногда необходимо найти в ком-то простую поддержку, и я её предоставляю.

– Где Вы обучались? Я имею в виду – повышали квалификацию?

Лене стало стыдно, кровь прилила к лицу: учёба была оставлена с университетских времён. Она подумала о том, что в глазах этого господина выглядит легкомысленной барышней, занимающей себя и других «кухонными разговорами».

Молодая женщина промолчала.

– За три года Вы ни разу не пожелали улучшить свои знания? – удивился Элиас.

– Увы – не пришлось…

– Вам необходимо трудиться на научном поприще.

– Научном?

– И научно-популярном, – он оставался таким же серьёзным, но в голосе чувствовалась едва скрытая ирония. – Какими методами Вы пользуетесь?

– Допотопными, – уклонилась от ответа Лена.

– Как думаете: насколько отрицательно сказывается на развитии социума отсутствие идеологии?

– Я не задумывалась об этом…

Вера, до этого благоговейно внимавшая Элиасу, вступилась за подругу:

– Элиас, у девочки были обстоятельства.

Словно ветер прошелестел. Казалось, он даже не услышал Веру.

– «Отломил он прут в лесочке, можжевеловую ветку и погнал коров в болото, всех быков в тальник он гонит, – негромко произнёс он. – Дал медведям половину и волкам большим другую. Из волков телушек сделал, обратил в коров медведей. Стали волки, как телята и коровами медведи», – негромко произнёс он.

Лена потеряла для него всякий интерес. Он отвернулся.

– Элиас, нельзя ли девочке пройти курсы в Центре? – попросила Вера. – Эльза будет рада.

– Стоит ли? – с сомнением произнёс Ярвинен.

– Квалифицированные специалисты Эльзы сотрут пробел в познаниях Елены, – тон Вероники был просительным.

Для убедительности она повела глазами в сторону молодой женщины.

– Это дело молодой особы, нам с тобой нет интереса до чужих знаний, верно? – ответил он. Похоже, он был не согласен с Верой, но, в сущности, для него была безразлична судьба Елены Лебедевой.

– Прошу прощения, мне пора… Оставляю Вас, дамы, – он поднялся и слегка поклонился женщинам.

Обращаясь к Лене, добавил:

– Не думайте о прошлом, это не приносит пользы. Хотя Ваш бывший супруг вспоминает о Вас чаще, чем Вы думаете… Я не уверен, что он пожалел о покинутой родине, но уверен, что будет сожалеть о своей прежней семье всю жизнь. Судьба наказывает нас за то, что мы отказываемся от её подарков.

Лебедева открыла рот.

Элиас повернулся и пошёл прочь. Он едва прихрамывал, вполне мог обойтись без трости. Человек в «джинсе» двинулся за ним.

Лена оглянулась.

Потом оглянулась ещё раз.

Незнакомец произвёл на неё очень сильное впечатление, настолько сильное, что мгновения знакомства с ним врезались в её память навсегда.

* * *

Наша героиня вернулась в «офис» поздно вечером. Она решила не беспокоить родителей поздними звонками. «Зачем говорить о том, что сегодня твои дети будут ночевать без матери?» – подумала молодая женщина. – Чтобы вновь услышать слово «опять»?

Она пробовала вино и не хотела, чтобы дети видели её такой. Таким образом Лена оправдала своё нежелание ехать к родным.

Забросив сумку в дальний угол, она взялась за бумагу и карандаш. На первом листе возникла фигура человека в сутане. Мужчина в полуобороте, слегка согнувшись и озираясь, опирался на палку.

Второй рисунок вышел таким же, едва только изменился поворот фигуры. Вместо головы у мужчины была голова грифа. Острый клюв, взъерошенные перья, но человеческие глаза.

На третьем рисунке наша героиня запечатлела женщину в монашеском одеянии. Верхняя часть лица – глаза и брови – как у загадочного Элиаса, мягкий овал лица и прямой нос, острый подбородок и чётко очерченные губы. «Чего-то не хватает», – подумала Лена. И, подумав, она «состарила» лицо, добавив морщинки возле глаз и на переносице.

Для Лены было естественным, увидев Элиаса и Веру, создать такие рисунки, хотя пока не могла объяснить их смысловую нагрузку. Она чувствовала в душе, что эти двое слишком близки друг другу. Она задумалась и не сразу заметила Полину.

Заметила – и вздрогнула от неожиданности.

– Полинка! Почему не сказала, что ты здесь?! – упрекнула Лена сестру. – Напугала меня!

– Зачем меня бояться-то?

– Я не тебя боюсь! Просто не ожидала, что кто-то в квартире может оказаться…

– Ты приехала вся такая занятая, кинулась рисовать. Я не хотела уезжать, пока ты не «проснёшься», – ответила Полина. – Я собираюсь через час «свалить» домой.

Спустя полчаса она отказалась от своего намерения: Олег позвонил Елене и оповестил её о том, что уезжает к племянникам. Было несколько странно, что Полина спокойно отреагировала на звонок мужа.

– Как обстоят твои дела? – спросила Лена сестру. – Как прошла встреча с Сергеем?

– Да ничего, знаешь, ничего… Ничего хорошего, в смысле… Завтра, вот, опять в клуб иду… Хорошо бы познакомиться с какой-нибудь приятельницей Яны, – ответила Полина.

– По словам стариков, у Яны было очень много подруг.

– По словам Сергея, у неё их совсем не было. Она предпочитала водить дружбу с мужчинами. Во вторник поеду в институт, где преподавала покойная.

– Тебя зацепила нелепая смерть? – ирония была слишком явной.

– Второй сотовый одолжи мне, пожалуйста… Я Сергею твой номер дала, – Полина пропустила реплику Лены мимо ушей.

Та была готова одолжить ей что угодно в благодарность за то, что звонок Корсунова не вызвал скандала.

Сергей, по словам Полины, предпочитал жить за чужой счёт. Это был человек, кружащий голову женщинам, которые ему в матери годились. Он был самым обыкновенным альфонсом, который не стеснялся жить на чужие средства.

– Квартиру для него снимают, машину подарила любовница. Он живёт, ни в чём себе не отказывая, ни в чём не нуждаясь. Я часто видела таких мужчинок, – сказала Полина. – Они иногда стаями собираются на каких-нибудь раутах. Мужчина, пользующийся всеми благами за счёт удовлетворения чужой похоти… К тому же он пьёт.

– Что за отношения у него были с Яной?

– Они росли вместе, знакомы с детства. Возможно, он любил её. Хотя такой человек кроме себя никого не любит. Он желает брать, ничего не давая взамен.

– Вести интригу сразу с обоими мужчинами? Надо же…

– Мужчина, если он умён, вряд ли свяжется с такой женщиной. Он должен быть либо настолько непорядочным, что не замечать её непорядочность. Либо настолько глупым, что равнять всех людей по себе, – произнесла Полина.

– Сергей знает, с кем жила его подружка? – спросила Лена.

– Он говорит, что ему было известно, с кем она встречается. Но он обманывает. Он хочет узнать, оставила ли тебе Золотарёва банковскую карту на миллион долларов.

– Ты шутишь!?

– Я – сама несерьёзность, – ответила Полина с самым серьёзным выражением лица. – Он не верит в самоубийство Золотарёвой. И думает, что ты знаешь больше, чем говоришь.

– Мне только таких клиентов не хватало! – в сердцах сказала Лена.

– Не злись.

– Наверно, я устала от всего. Во вторник Алексей с автосервиса звонил… Спрашивает – зачем «жучок» на «калину» посадила.

Полина с интересом взглянула на сестру:

– А что ты?

– Попросила: пусть он машину у себя подержит. А «жучок» снимет, когда я её с сервиса буду забирать.

– Как же ты без машины? – Полина не приняла тревогу сестры всерьёз.

– С трудом… К тому же родители ворчат последнее время: детьми не занимаюсь, переложила, мол, всё на их плечи и прочее в подобном духе.

– Ну, не только на меня им ворчать! А ты всегда удивлялась, что они недовольны мной. Вот сейчас начни жить интересной жизнью, и тобой все будут недовольны! Ты хотя бы иногда возражай людям! По крайней мере, это будет честно по отношению ко всем!

– Они правы во всём… А потом: я не могу возражать им! Это родители! Я раньше такого не допускала…

– Ты всегда жила своей жизнью, – перебила Полина. – Но при этом твердишь, что живёшь для других!

– Согласна, я не права. Но не ругаться же мне со всеми, – Лена покачала головой.

– Тебя ни в чём не убедишь! Хочешь заниматься притворным самоедством – занимайся! – Корсунова рассердилась. – Стыди себя, ешь себя! Всё время строишь из себя святошу, жертвенность! Надоело смотреть уже на это лицемерие!

– В чём я лицемерю? – Лене не хотелось ругаться.

– Твои слова не совпадают с мыслями и действиями. А значит, ты лицемеришь!

– Не сердись…

– Я не сержусь на тебя. Просто ты притворяешься жертвенной, а сама делаешь то, что хочешь. Не лучше ли напрямую говорить людям то, что ты хочешь? Все твои проблемы из-за твоего характера.

– Я это уже давно поняла, – улыбнулась Лена. – Но это семья, Полина. И моя прямота нанесёт боль семье. Это мои дети, мои родители и мой… образ жизни. Я не могу ставить себя выше!

Лебедева была слишком поглощена своими мыслями и эмоциями и не почувствовала, как Корсунова огорчилась:

– Горбатого могила исправит! Лицемеркой родилась, лицемеркой и помрёшь!

– Полина, тебя «повело не в ту степь»!

– Меня всегда ведёт «не в ту степь», – раздражённо ответила Полина.

Разговор, «начавшийся за здравие, кончился за упокой».

* * *

Для Лены отъезд родителей и детей в ночь с пятницы на субботу оказался полной неожиданностью. Последние три дня она провела на Знаменской, хотя родным звонила исправно. Вчера вечером в «офис» заезжал Олег, это совершенно точно. Не застав свояченицу, он вставил записку в замочную скважину. Эту самую записку она нашла сегодня утром возле двери.

Вчера она вернулась очень поздно. Вера пригласила её на встречу с известным поэтом А. Г. Суриковым, который писал стихи для песен известных исполнителей эстрады и кино. Было очень интересно: много приглашённых гостей, известных и не очень, представители СМИ. Встречу Лебедева пропускать не хотела, хотя знала, что накануне её ждут в отчем доме.

Самое странное случилось сегодня утром: на сотовом телефоне были зафиксированы двенадцать «неотвеченных» вызовов от Олега, хотя вчерашним вечером Лена не слышала ни одного звонка.

Об отъезде в Анапу много говорили, обсуждали дату, время отъезда; подарки и поклажи, которые было необходимо взять с собой в дорогу. Лена была в курсе нескончаемых звонков между сватьями.

Забыть о поездке она не могла. Напротив, тщательно распланировала все свои встречи, чтобы с утра в назначенный день отъезда быть на Ново-Слободской.

Накануне в понедельник Лена ночевала дома и хорошо помнила, как перед сном к ней в постель пробрался младший сын Дима и свернулся клубочком на её руке.

Оба её ребёнка были очень разные. Коля, старший сын, был серьёзный, грубоватый, по каждому поводу давал сдачи, с мамой и бабушкой не церемонился, у него на всё было своё упрямое мнение. Единственным авторитетом для него был Олег, которого Коля немного побаивался. Олег тоже больше любил Коленьку, чем Диму.

Дима, напротив, был характера мягкого, более сговорчивый, неконфликтный. Он всегда и во всём желал разобраться. Очень любил бабушку и мог целыми днями сидеть вместе с ней на кухне и рассказывать ей сказки. В четыре года него была феноменальная память. Он помнил наизусть все прочитанные мамой или бабушкой стихи. Наша героиня иногда ловила себя на мысли, что её дети не похожи на неё. Дима по характеру напоминал Кирилла, бывшего мужа. Коля, скорее, напоминал бабушку. Лена чувствовала, что она любит детей по-разному. Колю она уважала, а Диму жалела и любила.

Коля, более самостоятельный, предпочитал засыпать под звуки телевизора. Мальчик вытягивался рядом с дедом и пялил сонные глазки на экран. Не проходило и пяти минут, как глаза закрывались, и мальчик засыпал. Очень редко Коле требовалось мамино внимание. Дима, напротив, предпочитал нырять под ласковую руку бабушки.

Вот и тогда ей было отрадно, что Дима дождался, когда уснёт старший братик, и прибежал к маме. Он обвил маленькими ручонками её шею.

– Мама, покачай меня, – попросил он шёпотом.

Она села на постели и взяла сына на колени.

– Спой мне песенку, – опять попросил он.

Лена напела ему колыбельную, которую Дима слышал ещё крохотным малышом.

Ни с чем несравнимое ощущение – держать на руках своего ребёнка. Ещё далеко до подросткового возраста, когда мальчик начнёт устанавливать своё «я», набьёт шишек и принесёт множество переживаний и забот своим родным.

Лена подумала, что не нужны ей, в сущности, ни эта работа, ни тренинги, ни многочисленные клиенты с их деньгами. Ничего ей этого не надо, а только необходимо быть рядом с детьми и видеть их взросление.

Дима напевал вместе с ней колыбельную, а потом шёпотом спросил:

– Мама, а ты, правда, нас любишь?

– Правда.

– А кого ты больше любишь? Меня или Колю?

– Я больше тебя люблю, потому что ты мой единственный младший сын, и Колю люблю, – говорила она, гладя мальчика по непослушным завиткам.

– А бабулю любишь? – настойчиво спросил мальчик.

– Люблю.

– И дедулю с Дядялегом?

– И дедулю с дядей Олегом.

– А ты поедешь с нами? – малыш прижался к маме.

– Я поеду проводить вас.

– Мама, а почему ты не хочешь с нами ехать к бабе Юле?

– Почему «не хочу»? – спросила Лена шёпотом.

– Бабуля говорила, что не хочешь, – деловито пояснил Дима.

– Кому говорила?

– Дедуле говорила. И Дядялегу говорила.

– А что говорил дядя Олег? – версию родителей она слышала не раз.

Мальчик немного подумал, потом выдал:

– Дядялег говорит, что ты не любишь его.

– Что? Так и сказал? – спросила Лена.

– Бабушке сказал, – ответил Дима.

– А что ещё он сказал?

– Сказал, что если бы любила, давно бы с ним жила.

Лена опешила от неожиданно взрослого ответа Димы. Было странно слышать из детских уст чужие слова. Она нисколько не сомневалась в его хорошей памяти. Знала о любви Олега Корсунова, была уверена в его чувствах, но услышать о них от кого-то другого (тем более от ребёнка), было, мягко говоря, странно.

Ей было стыдно признаться самой себе, но она обрадовалась услышанному.

– А кого же тогда я люблю – он сказал?

Дима немного подумал, потом выдал:

– Сказал, что ты только своих клиентов любишь.

Она крепче обняла сына.

– Нет, малыш. Я больше тебя и Колю люблю. И бабулю с дедулей. И тётю Полину с дядей Олегом. Я всех вас крепко люблю. Я не смогу поехать с вами, но обязательно провожу и встречу.

Она точно знала, что они уедут в пятницу, в восемь утра. Для неё явилось полной неожиданностью обнаружить дом пустым. Ей хотелось задать вопрос Олегу: почему он обманул её, намеренно ввёл в заблуждение. И Лена прекрасно знала ответ: Олег упрекнёт её в равнодушии к своей собственной семье. Ей даже пришла в голову недостойная мысль: эта была своеобразная месть Олега Корсунова за неразделённое чувство.

– Бежать! Бежать отсюда! – пробормотала она, уходя из родительского дома. – Нет! Ни за что сюда не вернусь, пока не вернутся все!

Она решила, что сегодня сделает самый откровенный прогул в «Клейме мастера».

Лена несколько раз набирала номер телефона Олега, но тот не брал трубку. Наконец через несколько минут она услышала глухой голос:

– Я не мог говорить. Был на встрече.

– Олег, почему ты не сказал мне, что родители улетают в ночь? Ты нарочно так сделал? Ты хотел причинить мне боль? – слёзы слышались в её голосе, хотя она сдерживалась изо всех сил. – Я даже не попрощалась с ними! А если со мной что-то случится или с ними? И я их больше не увижу?!

– Я говорил тебе, – ответил Корсунов. – Я повторял тебе ежедневно в течение месяца. Я напоминал тебе об этом постоянно… Неужели ты так и не услышала меня?

Лена закусила губу. Она совершенно не помнила ничего из того, что ей говорил Олег. Да, он что-то говорил про их отъезд… Но в отношении времени отъезда у неё был полный провал в памяти. Ей стало горько оттого, что дети думают о ней плохо. Она действительно нелюбящая мать.

– Я не приду на работу, – спустя несколько секунд ответила молодая женщина.

– Не приходи, – согласился Олег.

И отключил телефон.

Она отправилась в свой «офис» на Знаменскую. Утром Лена никогда не назначала встреч, первую половину дня проводя в «Клейме мастера». Но сейчас она стремилась всей душой в своё творчество, в своё увлечение, – туда, где ей было комфортно находиться.

Ровно через час, перетрясая свои мысли в старом трамвае, добралась до нужной остановки. Расстроенная и задумчивая, она зашла через арочные ворота. Проходя через широкий зелёный двор, она опять обратила внимание на стоящий у самых ворот «уазик».

В автобусе за рулём сидел мужчина с колючим взглядом и читал газету.

Возле своего подъезда она сделала вид, будто ищет в сумочке ключи. Молодая женщина повернулась вокруг себя, разглядывая асфальт в поисках несуществующей связки ключей. Украдкой посмотрела на водителя УАЗа. Тот сложил газету и завёл машину.

Лену накрыло тревожное чувство, и грустные мысли разом улетучились. Повинуясь своему таланту, она сразу нарисовала в воображении неведомого зверя, который стоит за спиной. А она не может, не имеет сил обернуться.

Так же, повинуясь привычному ощущению, молодая женщина решила подняться на третий этаж пешком, а не на лифте. На втором этаже, мимо неё спустился невысокий, крупный мужчина в черной рубашке. Светлые волосы были собраны в хвост.

Он скользнул по ней невидящим взглядом.

Молодая женщина долго возилась с дверью. Замок отчего-то заело, и Лена не без труда попала в квартиру. Она замкнула за собой железную дверь. Вторую внутреннюю дверь оставила открытой, свет в коридоре погасила.

Она тихо стояла в коридоре, прислушиваясь к тому, что творилось на лестничной площадке.

Интуиция не обманула её. Спустя несколько секунд молодая женщина услышала, как кто-то осторожными шагами поднялся и остановился у двери. Она не могла определить, у чьей квартиры остановился вор. Потому что наверняка это был вор.

Лена приникла к глазку. Ничего не было видно, сплошная чернота. На лестничной площадке было громадное окно, поэтому всегда было светло. Значит, вор закрыл глазок её квартиры. Она тщетно силилась что-то услышать. За дверями царила абсолютная тишина. Но когда она, наконец, решила отойти от двери, вдруг чернота пропала. Молодая женщина увидела в глазок удаляющуюся широкую чёрную спину. Волосы незнакомца, собранные в хвост, оказались длиной почти до пояса.

Она обомлела от внезапного испуга и, пятясь, отошла вглубь коридора. Испугалась, поняв, что смотрела в глазок на чужой глаз. Кто-то, подойдя бесшумно к её квартире, приник к двери, прислушиваясь, что делает за дверью хозяйка.

Войдя в комнату, Лена сразу поняла: кто-то, кроме неё и Полины, был здесь. Она вновь физически ощутила тень огромного зверя за спиной, его ледяное дыхание.

Она проверила папки с рисунками, включила компьютер, просмотрела ящики стола. Всё было на своих местах. На столе лежали рисунки человека в сутане, сделанные накануне. Она нагнулась под журнальный столик. Небольшой уголёк был раскрошен.

Книги на стеллажах стояли рядами, как обычно. Если только не считать, что уборка не проводилась уже месяц. Она взглянула на глянцевые корочки книг под другим углом. Книги были аккуратно вытерты, ни пылинки! Нет, явно не Полина занималась здесь уборкой.

Елена закрыла глаза. Посетитель был аккуратный и чистый, он не пользовался туалетной водой. Она втянула в себя воздух: в комнате царил не запах, а флюид чужого присутствия. Не обоняние и не взгляд уловили перемены в её жилище. Она не могла дать определения тому, что изменилось. Явно было всё не так, как обычно.

Так, словно она попала в чужой дом.

Ей было необходимо сбросить страх со своей души, и она привычно принялась за рисование. Кто-то чужой, жёсткий, явно не женщина. Вскоре на белом листе появилась фигура человека в чёрном, встреченного ею на площадке второго этажа. Она нарисовала его в образе викинга, тем более что настоящий вид незнакомца с длинными роскошными волосами вполне этому способствовал.