Текст книги "Субъектность литературно-художественной деятельности"

Жалобное письмо граду и миру, или Дидактические возможности жанра эссе [55]

В последние годы всё более широкое распространение получает эссе: по заданию педагогов и по велению души, а также для различных, в том числе международных, конкурсов, старшеклассники и студенты пишут произведения в этом почтенном жанре – не только по гуманитарным наукам, но и по естественным. Иногда кажется, что слово „эссе“ вытесняет из школьной и вузовской практики привычное сочинение. К тому же подавляющее большинство юношеских учебных работ, заявленных как эссе, все-таки напоминают сочинения, а то и изложения. Насколько это нормально и хорошо? Определяется ли это лишь невысоким уровнем читательского и литературного развития нынешних школьников и студентов? Возможно ли вообще в 15-20 лет написать эссе по какой-либо научной проблеме?

Для ответа на эти вопросы нужно вначале определить, какими качествами должно обладать настоящее эссе.

На наш взгляд, хорошее эссе – странное, пограничное образование между литературой и философией, «приключение мысли» – должно нести в себе следующие взаимосвязанные и взаимоперетекающие, накладывающиеся друг на друга составляющие: 1) образ (картину) мира, 2) динамику, развитие некоей идеи (образа), 3) сюжет как постановку и попытку решения проблемы; 4) героев, 5) желательно, метафору или намек на нее и ритм (признаки художественного текста, по Ю. М. Лотману), 6) определенное настроение, 7) может быть, игру словами, ассоциациями.

«Нервом» научного эссе, его, так сказать, движущей силой, может стать как драматизм познания – поиска истины (или шире – смысла человеческой жизни вообще), так и драматизм, диалектика самой природы, т. е. сложность, многоаспектность и противоречивость мироустройства. Когда эссеист проникается этим драматизмом = сюжетностью, идентифицируясь с теми или иными элементами мира (будь то митохондрия, архитектурный орден или что-то другое), ощущая их как нечто лично значимое, своё; когда он «пропитан» взаимосвязями, взаимодействиями и взаимоотношениями элементов мира, их противостояниями, отторжениями, взаимопревращениями и слияниями, их трансформациями в желательную или нежелательную сторону, их подвластности или неподвластности воле природы (Творца, Провидения, etc.); когда автор-эссеист, согласно непреложным законам литературного творчества, уподобляясь героям, вместе с ними проживает их судьбу – одновременно лицезрея происходящее со стороны (сверху?), выстраивает ее, подчиняясь законам не здравого смысла, но высшим, то мы имеем вместо сухого, объективистского описания жар той самой, присущей искусству, «вторичной моделирующей системы», о которой писал Ю. М. Лотман.

Человечеству нужно эссе для переживания/проживания картины мира как собственной судьбы. Ибо мы (каждый человек и человечество в целом) являемся частью этого бесконечного чудного мира. Замечательно не только понимать, но и чувствовать законы мирозданья – для гармоничного существования, «правильного» вписывания в миро-систему, для сонастройки с ритмами Космоса. Древние греки различали Хаос и Космос (беспорядок и порядок). Эссе – способ упорядочивания картины мира как условия жизнестояния.

Из-за огромного количества сведений (часто противоречивых – недостоверных, просто непонятных) механическое накопление и складирование человеком знаний в век Интернета неполезно: «непереваренные» факты, обрывки научных и псевдонаучных знаний провоцируют у человека невроз либо впадение в спасительное невежество.

Механизмы магического (или мифологического) мышления и берут на себя задачу упорядочивания Хаоса в непротиворечивую и стройную систему Космоса.

Эту необходимую работу совершает и специально выработанное человечеством культурное средство – эссе. Уподобление (почти по Бенедикту Спинозе) элементам мира в процессе литературного творчества и конструирование из них гештальта, т. е. гармонизация, оказывается спасительным для психики Автора и Читателя?

Развитие литературно-творческих способностей, помимо благ психотерапии и самообразования (саморазвития), может соблазнить современного человека прагматическими резонами: умеющий занимательно = сюжетно, эмоционально-убедительно рассказать о своей профессиональной сфере лучше прочих добивается своих целей в любой аудитории – учеников, начальников, представителей прессы и спонсоров.

Но не это подвигает человечество писать эссе!

Настоящее эссе предназначено не спонсору, а граду и миру (а может, и самому Богу). Разговор человека-автора с высшими силами – первоначальный форма существования искусства (и человечества). Не это ли делает эссе убедительным – не только для богов, но и для людей? Оно стремится явить картину мира, его чистый лик.

Эссе пишет Мастер – умудренный человек, специалист, набивший шишек. Путь познания горек, и плоды его не всегда сладки. Эссе выдумано не для того, чтобы подсластить пилюлю, оно дает читателю (и автору) ощущение красоты и величия мироздания. Ввиду этой красоты и этого величия отдельные горести кажутся не такими значимыми.

Ибо единство мира, которое неотменимо, держится на любви. Значит, не только свободное владение предметом – итог проживания своего научного и человеческого поиска как судьбы, но и тайная любовь вдохновляет эссеиста?

Спасительна, как известно, именно любовь, спасительна для человека и для мира.

А может быть, и для богов.

* * *

А что же делать старшеклассникам и студентам – не богам и не мастерам?

Во-первых, жить, набираясь опыта. Во-вторых, интересоваться науками, ставить вопросы и искать на них ответы. В-третьих, развивать свои литературно-творческие способности – на материале своих научных интересов. Начать (уже после написания привычного изложения, дайджеста, конспекта, тезисов) со стихов и сказок, и лишь потом замахиваться на эссе. Сказка имеет сюжет, полярных героев, четкую структуру, известные из школьной программы приемы выражения. Поэзия соблазняет большим выбором жанров: от оды до элегии, от философской лирики до сатиры и пародии.

Эссе сходу не напишет даже литературно одарённый неспециалист, ибо, как и студент, не чувствует материала. Сочинить сказку или стишок про митохондрию может, хорошее эссе – нет. Для сказки и стишка достаточно просто сведений, а для эссе надо прожить жизнь, задаваясь проклятым вопросом: «Почему она (митохондрия) так себя ведёт?» И сделать открытие, чуть-чуть приблизившись (а точнее, на миг возомнив, что приблизился) к ответу на этот детский вопрос.

И, придя в отчаяние от невозможности продвинуться дальше в безбрежном океане незнания (что также является иллюзией!), учёный сядет писать жалобное письмо граду и миру, т. е. эссе. И в нем – о, чудо процесса творчества! – он будет отвоевывать у Хаоса, остро ощущая его присутствие, крошечный кусочек за кусочком истинной, как в светлую минуту кажется, картины мира.

Творить Космос – божественное занятие. Ибо чем же занимается Создатель, как не этим?

Или скажем приземленнее: из-за лени и по недостатку времени, соединенным с переизбытком воображения, учёный пишет не требуемую научную статью с ссылками и сносками, цитатами и доказательствами, а отделывается эссе. Т. е. взглядом на материал немножко со стороны, сверху – с той самой авторской позиции, которая и позволяет охватить всё и привести это всё к гармонии.

Лёгкая прогулка небожителя возможна только после десятилетий безнадёжного плавания на галерах позитивистской науки? Нет, догадываемся мы, полёт души нужен всем и особенно студенту-неофиту: со временем он соединится с добытым знанием и даст плоды. Любоваться «звёздным небом над головой» дозволено всем.

Для этого нужно только поднять голову. И захотеть на свою голову приключений – научных и ненаучных.

* * *

А где же дидактическое значение и польза жанра эссе? Извольте. Польза для педагогов: по крайней мере, старшеклассники и студенты тут не скачивают из Интернета, а пытаются сами что-то написать. Пусть и похожее на изложение.

Польза для старшеклассников и студентов: конечного результата умные преподаватели не спросят, ибо приближаться к эссе можно и нужно всю жизнь. А за изложение ответишь.

От осмысления предмета учебной деятельности – к осмыслению себя в мире (путь становления эссеиста).

На это вся жизнь как раз и уйдёт.

Культура как поручение [60]

«… всегда и везде порученье таилось».

Р.-М. Рильке

Кому открываются коды культуры? Любящее собирание = проникновение; странная (странническая) стезя Ивана-дурака – непрямая, кругами. Ибо кривая вывезет: всегдашнее возвращение блудного сына. Главное, заветное (то самое «свое родное») таится и водится рядом, но к нему ведет долгий Путь.

О культурном герое написаны тысячи страниц (а может, уже и томов). А о некультурном? Он даже и не трикстер – так, потребитель. Не стоит тут нашего внимания. Ибо что ему коды культуры?

Культура заманивает, окликает лишь тех, кому мало цивилизации, кто вечно не в том «формате», кто забыл, какое, милые, у нас тысячелетье на дворе, – и обречен на нарушение запрета. Так начинаются волшебные сказки, мифы и судьбы.

Так строится – из ничего, на пустом как бы месте, вопреки логике фактов и моде эпохи – преемственность культуры. Так вдохновляются и подготовляются ее «праздники возрождения».

Ибо культура множеством детски-наивных уловок дает ключи и подсказки простецам. Учит их говорить на своем языке, балует неожиданными (т. е. давно утерянными или отринутыми другими людьми) дарами. Ведь только простец поверит, что этот дар – настоящий, остальные отдадут на экспертизу.

Одних заботят вызовы времени, других – поручения вечности. Культура звучит в тишине – тысячью любящих голосов. Осталось только научиться слушать.

Нелюбопытных всезнаек такая тишина почему-то пугает. Нелепо суетиться, боясь выпасть из «здесь и сейчас». Достойней стараться не выпасть из прошлого и будущего.

Вы говорите о культурной редукции. А простецы вечно ходят с клеймом малых сих, нищих духом, кои, конечно, блаженны. Их удел – minimum minimorum, их обносят на пирах мысли.

Пусть. Кто подбирает после опавшие блестки – крохи прошлых откровений богов? Кто оказывается верным ценителем и хранителем? Конечно, не начетчики, прилежные ученики, и не блестящие риторы, очарованные новизной формы, конструкцией или деконструкцией. Простецы, малый сии, культурой живут, можно сказать, спасаются. Потому что их миссия в человечестве такова – упорно не понимать, что старика Гомера в этом сезоне уже не носят.

Гомер им приятель, а может, и друг: «Кто, вообще, пустил слух, что его приходится носить? Он сам ходит, хоть и слепой!»

Вот вам и «код эпохи». Это здесь, в Москве, сейчас хмурый декабрьский день на исходе, а у старика нашего Гомера… Да тоже вечер:

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

До встречи в вечности!

Сколько там по фаренгейту? (эссе в эссе)

Когда я входила, студенткой и даже раньше, в профессиональный библиотечный мир – дети читали. Весь мир, казалось тогда, читал (или почти весь). Нормативы читательской деятельности были налицо: изучай, формируй в свое удовольствие. И были хорошие детские книжки – и художественные, и научно-познавательные (сама на таких выросла в заядлого читателя).

«А ныне? А ныне былому не равно», – повторяю слова романса. «Как странно всё это: совсем ведь недавно…» Где массовая страсть к чтению?

Или она была мифом? Или не мифом, а необходимостью: других интересных занятий было мало?

Нуждается ли человечество в книге?

В «нулевые» годы, удрученная топтанием на одних и тех же безответных вопросах на конференциях и совещаниях по детскому чтению, я отбыла во внутреннюю эмиграцию: изучала и культивировала «заповедники чтения», те места, где я как библиотечный психолог могла увидеть и/или добиться позитивного результата.

Это, конечно, были дети с особенностями развития (они еще читают, ибо читательская деятельность часто выполняет для них компенсаторную функцию), дети младшего возраста (грамотно построенные занятия с пятилетками литературным творчеством приносят быстрый и видимый развивающий эффект, сопоставимый с эффектом ведущей деятельности дошкольного возраста – сюжетно-ролевой игрой).

В третьей нише были отобранные читающие коллективы (например, школ), позволяющие выстроить – и значит, отследить – систему взаимосвязанных факторов, определяющих высокий уровень детского и подросткового чтения. Как-то: наличие образцов идеального читателя в лице взрослых, интересная совместная деятельность на равных подростков и взрослых вокруг книги (литературный театр, выпуск литературных журналов и альманахов, etc), особая атмосфера «культа книги» и хорошая литература, увлеченный, творческий, интеллигентный учитель литературы, владеющий лучшими программами, желательно, и отличный школьный библиотекарь…

Вывод напрашивался банальный: победить вирус безразличия к книжной культуре у новых поколений можно только совместными усилиями разных социальных институтов чтения, созданием интеллигентной среды. Пусть даже в отдельно взятом месте.

Тогда читающие подростки идут в массы нечитающих сверстников с наивной и героической «миссией интеллигента»: не ожидая понимания, не боясь остракизма, несут, говоря высоким штилем, свет Добра, Истины и Красоты. (Все то, что им передали по наследству умные взрослые.)

Кстати, именно так и происходило – в отдельно взятых местах.

А в других местах книга постепенно исчезала.

Сколько у нас там по Фаренгейту? Трудно жить во времена кризиса культуры тем, кто к ней привык с детства.

А тем, кто обходится без культуры, догадываюсь, бывает еще хуже. Им неведомы, ими не освоены прецеденты, исторический опыт проживания всяческих бед.

В те «нулевые» годы я стала чаще убегать в другие научные области психологии, где не так чувствовалась безысходность тупика. И еще в сопредельные науки.

Слабость или мудрость?

Сейчас я никуда не убегаю – кризис раскинулся, зацвел на всех пространствах.

Стало ли общество осознавать, что спастись можно, только «взявшись за руки»? Если и не спастись, то героически и весело, на миру, в «фейсбуках» и «вконтактах», погибнуть.

Или перейти в какой-то новый мир. Где предстоит заново найти себя, заново родиться, причем богатым, очень богатым наследником великой культуры человечества.

И значит, спрос на поводырей для открывателей богатств там будет.

За этим проследят библиотечные психологи.

* * *

В далеком уже 2007 году МОО ВИИ ЮНЕСКО проводило конкурс научных и литературных работ на тему «От информационного общества к обществу знаний» (в трех номинациях: научные, публицистические статьи и эссе). Какое общество нужно России? – спрашивал оргкомитет конкурсантов.

А какая личность? – спрашивала я себя.

Не собираясь участвовать в конкурсе, за день до закрытия приема работ я неожиданно написала эссе (или пародию на эссе), где не обошлось без темы детского чтения.

Никаких мест и призов, естественно, не отхватила. Читавшие эссе в Интернете написали, что получили удовольствие – это было для меня главным.

Насколько эссе своевременно?

Культурная пауза (эссе)

Кого интересует подоплека Бытия? Кто жаждет истины, откровения, абсолюта?

Философы, пииты, юродивые и маги, стыдливо называющие себя прогрессорами.

Тайное и нетайное знание! Твой удел – достаться безумцу, презревшему потуги повседневной информации, прыгнувшему в капкан Истины.

«Хулы не будет», – говорят, усмехаясь, древние китайцы.

Знание вызревает долго – чтобы блеснуть непонятной искрой позднего прозрения. Не путайте интуицию с информацией. И не отвергайте последнюю ради первой. Позовите смиренно ученого мужа. Оторвите его от таблиц, схем и классификаций. Спросите, когда он играл на скрипке. Где. И кому.

Позовите мрачного пиита, налейте ему горячего грога и спросите, когда он считал на счетах. Как долго. И зачем.

Ученый замнется, пиит заплачет. А философ в углу усмехнется не хуже древних-предревних китайцев: он забросил и вино, и счеты, и скрипку. И пришел на свидание к Абсолюту. А Абсолют от него отвернулся.

Бедный-бедный философ! Кто же пойдет просить магов исправить наклон Вселенной? «Ось-то, поди, накренилась!» – юродивый вопит из капкана.

Ох, эти господа хорошие, охочие до прелести Знания! Оглянитесь на жнецов, на пахарей, на птиц небесных. Жнут, не жнут ли – всё им солнце светит и луна блестит.

И что им подоплека Бытия? Они просто живут вместе с травой и снегом, горем и счастьем, соседней бездной и близкой утратой. Живут – и не оглядываются.

А вы говорите «рефлексия».

А вы говорите «информация».

А вы говорите «знание».

И думаете, что первое – мост от второго к третьему.

А древние китайцы только улыбаются.

* * *

Общество набито информацией; его пучит от переедания.

Обществу не хватает знания, оно пухнет от голода.

Знание – созвучность сущности мира, информация – лживость суеты? Полет сквозь суету к сущности – дело птиц небесных.

Да, небесное сообщество птицеголовых мудрецов. (Сыны бога Тота, я полагаю.)

Чем не пример для земных обществ? Разве жизнь гадов достойнее и чище?

Подняться в едином порыве вопреки всему (и одновременно благодаря) – буйному ветру, слепящему солнцу, штормовой туче. Жить нараспашку, здесь-и-теперь, но с умом.

Жить, благодаря поименно ветер, солнце, штормовую тучу.

И азбуку, данную нам богами.

* * *

Ах, птица-тройка!

Вытащим из сундуков забытые бубенцы.

Знаешь ли ты своих предков? Вот скоморохи бегут по дороге. Тайнознатцы. Давнее – близко.

Меняю шесть воевод на одного скомороха.

Многих нашла в Интернете, кое-кого – у Барсукова, генеалога девятнадцатого века.

Мертвая информация. Что мне Гекуба!

А они смеются. У них, видите ли, общество. Они живые?!

Общество, связанное честью, с удивлением открыла Нэнси Шилдс Коллман, профессор Стэндфордского университета.

Ах вы мои воеводушки, дети боярские, однодворцы и крестьяне государственные! Учителя и заступники, зануды и проказники. Не сменю вас на скоморохов-глумотворцев: сама стану скоморошкою.

Эх, птица-тройка! Не то ли это знание, что строит личность? Не то ли, что поднимет общество? Дай ответ! – Не дает ответа.

Из вечного города Рима прозревает Гоголь свою Россию.

И нас.

Ночь настала. Птицеголовые задремали. Кто держит паузу?

Ангельский хор поет тихо-тихо (нет у ангелов информации – одни знания).

Время тьмы – время испытаний. Птицеголовых мало: клиповая культура. Культурная пауза. Бог Тот в трауре.

Но ангелы чуют рассвет. И смотрят на нас – кто бы подумал? – глазами Гоголя.

* * *

Так вы хотели узнать про общество знаний? Про информацию? И кто нужен России?

А нужен школьник, смеющийся и плачущий вместе с учительницей и товарищами над героями великой русской литературы.

Чтение как повседневное занятие [72]

Похоже, в наше время читают все. И каждый день.

Только читают разное и по-разному. Один – эсэмэски, другой – толстые книги, вроде романа «Война и мир» в 4-х томах, бумажное издание.

Еще читают правила компьютерных игр, кулинарные рецепты на женских сайтах, светскую хронику, прогноз погоды, электронные билеты и названия станций.

Мало тех, кто читает древние рукописи, очень много – читающих вывески. Ибо как же без этого?

Так в чем проблема? А их несколько.

Первая: падение общего уровня культуры. Выросло малограмотное и почти невежественное во многих вопросах поколение. Поколение гаджетов, чатов и «ВКонтакте». Зачем запоминать ненужную информацию? Всё можно найти в «Вики». Всё и сразу.

Вторая проблема: постепенное исчезновение общего кода культуры. Социологи забили тревогу лет десять назад: публика читает настолько разное, что не пересекается в духовном поле нации. Школьную программу, золотой набор классики, последний оплот общенационального чтения, читают те, кто учится в школе (а не все сейчас туда ходят). Те, которые туда ходят и читают, не всегда читают полный текст. Те, которые читают полный текст, не всегда его адекватно (глубоко, полноценно) воспринимают. Те, которые адекватно его воспринимают, не всегда его хранят в памяти – см. предыдущий пункт.

Третья проблема: новое поколение У, оно же ЯЯЯ. «Мышление кузнечика», поверхностное восприятие информации из-за быстрого и однократного считывания. Однократное считывание, потому что надо быстро переключиться на другое дело – на десять дел сразу. (Юлий Цезарь тоже делал много дел сразу и был эффективным менеджером. Эти уверены, что они эффективные менеджеры, только окружающие не согласны.)

Десять дел сразу потому, что надо спешить.

Почему надо спешить?

– …Что?

«– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе. – Для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?»

Как бы и нам сделать невозможное: чтобы нация зачитала настоящие книги?