Текст книги "Паника, убийство и немного глупости"

Даже с пятидесяти метров, с улицы, было заметно, с каким недовольством выползает Татьяна из бассейна. Как оглядывается на «подопечную» Ирину, как о чем-то спорит с портье, но та делает страшные глаза и пожимает плечами.

Спорить с персоналом Татьяна посчитала глупым и подозрительным, пошла в дверь к кабинкам за халатиком и пропала из вида.

В тот же момент красная шапочка Виталия Викторовича храбро отправилась в плавание по-собачьи на глубину, где покачивался шарик фиолетового колера.

Две шапочки побарахтались рядом. В какой-то момент фиолетовый шарик испуганно отпрянул, но после неких слов Мусина вернулся обратно.

Ирина поплавала вокруг Маргадона, потом резко повернулась и погребла к никелированным поручням лестницы.

Надежда Прохоровна дождалась, пока Виталий Викторович почувствует под ногами твердь – не утонул бы малахольный! – и пошла на завтрак.

Дело сделано. Кира оказалась Ирой.

* * *

Ровно в половине одиннадцатого чуть бледная и напряженная Ирина переступила порог мусинского номера.

Увидев, что в комнате помимо Виталия Викторовича находятся еще Надежда Прохоровна и та самая настырная дамочка, сверкавшая вчера дорогущей брошью, испуганно попятилась.

– Входите, Ирочка, входите, – как можно дружелюбнее сказала Софья Тихоновна. – Со мной вы уже знакомы, а это Надежда Прохоровна…

Взгляд Иры уперся в Мусина.

– Каким детским прозвищем называет вас брат? – спросила, упрямо сдвинув брови.

– Э-э-э… – замялся от неожиданности Виталик. – Маргадон.

Плечи Иры немного опустились, расслабились, она неловко села на край обувного пуфика перед входной дверью.

– Тогда это действительно вы, – пробормотала чуть слышно.

– А почему бы это не быть мне?! – запальчиво воскликнул Мусин.

– Но вы же не лысый! – ответно вспыхнула Ирина. – Не носите парик!

Лицо и шея Петиного брата побагровели, колыхание щек и плеч выдало пантомиму – ну, знаете ли… такие пикантные подробности… при дамах!!!

Надежда Прохоровна незаметно усмехнулась. Раздражающая ее манера Виталика трогать торчащий на макушке ершик нашла смешное объяснение – Виталий Викторович по привычке машинально проверял парик. (Или наслаждался ощущением волос на черепушке.)

– Да! – разобиженно воскликнул «опозоренный» павиан. – Да! Три месяца назад я посетил клинику! Пересадил волосы. И что?

– А то… – устало вздохнула Ирина, – что вас зовут не Витя, а Виталик и вы не носите парик.

– А фамилию и отчество брата Петр вам не называл? – догадливо спросила баба Надя.

– Нет. Зачем? – Ирина пожала плечами. – Петя часто рассказывал о брате, но называл его либо Витенькой, либо Маргадоном. – Женщина посмотрела на Виталия Викторовича странно яркими для блеклого лица зелеными глазами. – Почему вы не приехали в аэропорт? Почему не ждали меня у стойки регистрации?! Где Петя? Что случилось?! – Надрывный голос любимой женщины Петра показывал, каких усилий стоило ей не разрыдаться.

Софья Тихоновна подбежала к тумбе с графином, налила стакан воды и протянула его бедняжке. Ирина, едва удерживая стакан в трясущейся руке, сделала два глотка и вернула его назад:

– Виталий Викторович, что с Петей?!

– Не знаю, – помотал подукрашенной в клинике головой Маргадон. – Честное слово – не знаю!

Старательно не отходя от фактов, но все же делясь предположениями, Виталий Викторович описал события, произошедшие после их неудачной встречи в торговом центре; упомянул чудесное спасение от двух бандитов на углу тети-Зининого дома, рассказал о Марине…

– Какой кошмар, – покачиваясь из стороны в сторону, говорила Ирина, пересевшая к тому времени в кресло. – Боже, что пришлось вам пережить…

По совести говоря, свою роль в последних событиях Маргадон несколько приукрасил. При ближайшем рассмотрении – Виталий Викторович ради столь нетривиального случая даже контактные линзы надел – пассия его брата оказалась весьма недурна собой. Внешность Ирочки относилась к обворожительной категории женских лиц, в которые хотелось всматриваться – ах, ах, а носик чудо как хорош! и брови тонкие вразлет… и зубы прелесть, и улыбка! Виталий Викторович, признаем честно, раскрыл павлиний хвост: по его неоформленным намекам выходило так, будто бы от бандитов он успешно отбивался сам, а могучий боксер Рома подоспел только к шапочному разбору… Последовательность действий преступника, убившего Марину, он вычислил, едва взглянув на положение мертвого тела… Саму Ирину в принципе узнал, но вначале глубокомысленно решил просемафорить ей рыжей папкой и громко названной фамилией.

В результате эпически оформленный рассказ прервала рассерженная мусинским бахвальством баба Надя. Причем на самом интересном месте: Виталик собирался поведать Ире, как ловко он заподозрил в грудастенькой Татьяне фальшивого риелтора. (Софью Тихоновну подобные фантазии совсем не раздражали, она с интересом наблюдала, как Маргадон пытается понравиться потенциальной родственнице.)

– Ира, ты нам вот что скажи: как ты со своей подружкой Таней познакомилась? – спросила баба Надя вроде некстати.

– Ее посадила за мой столик официантка.

– И вы вот так сразу, с первого взгляда и подружились?

– Нет… – Удивленно, совсем не понимая, чем вызван интерес, Ирина пожала плечами. – Когда я только приехала, не стала записываться на процедуры. – Бедняжка опустила голову, вздохнула. – Я думала, как только Петр приедет, мы сразу… В общем, за обедом Татьяна заметила, что меня мучает спина, и предложила уступить свою очередь на массаж. Я была очень благодарна, мы подружились… Знаете, ждать в одиночестве невыносимо… А Таня добрая девушка… Почему вы о ней спрашиваете?

Трио малого совета сконфуженно переглянулось, и объяснения взяла на себя тактичнейшая Софья Тихоновна:

– Понимаете ли, Ирочка, нам кажется, что Таня не та, за кого себя выдает. Она совсем не случайно оказалась за вашим столиком в ресторане. Если желаете, я могу расспросить официантку, как это получилось…

– Подождите. Что значит – не та, за кого себя выдает?

– Нам кажется, – вздохнула Софья Тихоновна, – Татьяна следит за вами, Ира. Она – шпионка.

Любимая женщина Петра качнулась, побледнела еще больше и, закусив согнутый указательный палец, начала что-то припоминать. Ее глаза застыли на одной точке, ноздри раздулись…

– Теперь вам тоже так кажется? – тихонько спросила жена профессора.

Ирина стремительно встала на ноги.

– Куда ты?! – всполошилась баба Надя.

– К Татьяне.

– Зачем?!

Ирина посмотрела на Надежду Прохоровну сверху вниз, лицо ее из растерянного и испуганного стало решительным и даже разъяренным, тигриным – попробуй отними котенка!

– Надежда Прохоровна, по-моему, вы не понимаете, дело касается моего сына.

– Да подожди ты! – прикрикнула бабушка Губкина. – Сядь! Сбегать к ней еще успеешь!

– Она приставлена за мной следить! И если ее подослал мой муж… то мне надо знать об этом сейчас же! Мама с Кирюшей за границей…

– Мы понимаем, Ира, понимаем, – мягко перебила Софья Тихоновна. – Сядьте, успокойтесь. Татьяну могли подослать люди, разыскивающие документы Петра. Тут нельзя рубить сплеча.

– Можно! Я жду пять дней! Я не могу уехать к сыну без новых паспортов, приготовленных Петром! Я каждый день звоню маме и вру, вру, вру! Я устала!

– Мы понимаем.

– Тогда помогите мне объясниться с этой женщиной, – жестко проговорила Ирина. – Я должна знать.

Малый совет переглянулся с толикой растерянности, и Виталий Викторович промямлил:

– Софья Тихоновна, по-моему, это вы недавно говорили, как глупо играть в тайны Мадридского двора.

– Да как вы не понимаете, Виталий! – воскликнула жена профессора. – Когда вы собирались подойти к любимой женщине брата – это одно! С Татьяной все иначе, по-другому!

– Конкретно? – сурово свела брови к переносице Ирина.

– Мы думаем, она здесь не одна, – вступила в перепалку Надежда Прохоровна. – Следить за сбежавшей женой сподручнее двоим.

– Ах вот как…

– Да! И поэтому мы предлагаем тебе сто раз подумать, прежде чем опрометью бежать к шпионке с расспросами.

Ирина резко помотала головой, из скромного хвостика на затылке выбились прядки волос, но сказала она, впрочем, совсем спокойно:

– Если Татьяну подослал мой муж, то теперь уже все равно. И если не муж, то тоже все равно.

Из документов мне нужны лишь чешские пас порта для мамы, меня и Кирилла. Все остальное – чепуха.

Виталий Викторович рассерженно фыркнул, показывая, как сильно не согласен с последним заявлением любовницы брата, но его никто не поддержал. Две тетушки плечом к плечу встали на сторону встревоженной матери.

– Хорошо, – сказала Софья Тихоновна, – первой к Татьяне пойду я.

– Зачем?! – опешила Ирина, совсем еще не разобравшаяся в расстановке сил и настроениях невероятного окружения Маргадона.

Софья Тихоновна взбила жабо на груди, поправила прическу:

– Пойду сказать, что получила согласие мужа на продажу квартиры. «Риелтор» не сможет выставить меня вон. – И строго нахмурилась. – И не риелтор тоже не сможет. Подождите, Ира, пять минут, первой войду я, потом вы и все остальные. Думаю, – пристально посмотрела на Надежду Прохоровну, дождалась, пока та понимающе кивнет, – со всеми нами даже нескольким шпионам будет не справиться.

Крепенькая румяная Танечка Репина сидела в кресле и невнимательно поглядывала на экран негромко работающего телевизора. Из окна, возле которого она устроилась, открывался прелестный вид на бетонированную автомобильную парковку, где мерз под снегом небольшой автомобильчик Киры-Иры. Татьяна почти не вслушивалась в телевизионные разборки каких-то героев из мыльной оперы для глупых домохозяек, а иногда, расслышав, даже морщилась: по мнению трудолюбивой Тани, такую дребедень могли смотреть только самые нерадивые работницы метлы и поварешки. Только нежелание лишний раз тряпкой махать способно удержать у экрана самую тупую из домохозяек.

Татьяна зевнула – боже, ну и чушь! – ссыпала в кулек налипшую на ладонь шелуху от семечек…

– К вам можно? – Вместе с тихим стуком костяшек о дерево дверь распахнулась, и в образовавшейся щели обозначилась кудрявая го ловка той самой надоедливой болтушки, что вчера доставила Репиной столько неприятных минут.

Татьяна поморщилась, расправила спину…

– Ах, Танечка, – елейно лепетала Софья Тихоновна, втекая в номер, – какое счастье, что вы на месте! Я только что позвонила Вадиму Арнольдовичу, он дал согласие на продажу квартиры!

Репина придала недовольной гримасе еще более отчетливое выражение.

– Простите, Софья Тихоновна, я не совсем здорова…

– Ах! – Гостья прижала унизанные перстнями руки к жабо, сколотому камеей, и села на уголок кровати. – Алевтину вновь обманывает Ядвига! – И с таким вниманием уставилась в телевизор, что, пожалуй, даже забыла, зачем, собственно, пришла в этот скромный одноместный номер.

Татьяна пробуравила гневным взором подрумяненную щечку профессорской жены – та даже подведенной бровью не дернула, – покашляла. Промычала: «М-гм…» И только тогда поняла, что все же повезло ей встретить ту самую тупую домохозяйку, избегающую метлы и тряпки.

Господи, неужели ее муж – реальный профессор?!

Татьяна встала, потянулась, расправляя футболку на арбузоподобной груди, и бросила рассеянный взгляд в окно: синий автомобильчик намертво вмерз всеми колесами в бетон стоянки. Смахнула с футболки несколько чешуек подсолнуха…

Входная дверь резко распахнулась, в комнату вошла Ирина-Кира; и от порога, как кулак, в Татьяну полетел такой разъяренный взгляд, что Репина аж присела и подавилась рвущимся наружу зевком.

«Ну вот и все, – пронеслось в понятливой Таниной голове, – спалилась».

Ирина-Кира медленно, не отводя глаз от омертвевшей сыщицы, шагала вперед; Татьяна попятилась, беспомощно посмотрела на профессорскую клушу… И почему-то испугалась еще больше: на краешке постели сидела совсем другая женщина. С цепким, умным – всевидящим! – взглядом серо-стальных глаз.

Да и заговорила недавняя клуша отчего-то первой. Ирину переполнял гнев, Татьяна даже подумала, что та может ударить, точнее – не только ударить. Впечатать в стену, и, если бы не тихие слова «ленивой домохозяйки», скорее всего, так бы и произошло.

– Татьяна. Мы знаем, что вас направили следить за Ириной. Ответьте – по чьему приказу вы работаете?

– Что? – Растягивая время, Татьяна облизала вмиг пересохшие губы. – О чем вы?.. Что за бред?!

– Не ври! – выкрикнула Ира и так шагнула на бывшую приятельницу, что та съежилась, готовая к пощечине. – Тебя подослал мой муж?!

По большому счету Татьяна понимала – отпираться бесполезно. Ее выдали глаза. Она оказалась не готова к такому «подлому» приему.

С ненавистью посмотрев на расслабившую ее «клушу», Репина скрестила руки на груди:

– Не понимаю, о чем вы говорите. – Не в правилах ее славного детективного агентства сдавать позиции под малейшим нажимом. – Ты взбесилась, Кира? – спросила уже с усмешкой. – Плохо себя чувствуешь? Головка болит?

– Болит, болит, – закивала входящая в номер бабка в коричневом пальто и вязаном берете с козырьком. Из-за плеча суровой старухи торчала заинтересованная физия брата любовника Ирины. Именно он и закрыл плотно дверь, войдя в номер последним. – И ты сейчас, деточка, захвораешь.

– Да что вы себе позволяете?! – Голос Тани сорвался на фальцет, замок из рук на груди разомкнулся, палец указал на выход: – Сейчас же уходите вон! Я вызову охрану!

– Это мы вызовем, голубушка, – ухмыльнулась бабка в берете. – Но не охрану. А милицию. Ты хоть живешь-то тут по своему паспорту? Или филькину грамоту какую-то подсунула? – Бабка шагала вперед, «профессорская клуша» доставала из кармана длиннополого вязаного жилета сотовый телефон, бормотала: «Наденька, у тебя, кажется, была визитка следователя Князева…»

– Не надо никуда звонить, – обреченно произнесла Татьяна. Села в кресло и повесила руки вдоль расставленных колен. Исподлобья посмотрела на Ирину. – Ничего личного, Ира. Только работа.

– Мы знаем, что ты здесь работаешь не одна, – продолжила с брезгливой суровостью коричневая бабка. – Где твой помощник?

Репина собралась неопределенно махнуть рукой, но жест повис без окончания при следующем вопросе:

– Это вы убили нашу знакомую, Марину?!

Татьяна дернулась, выпучилась на бабку:

– Вы что… с ума сошли?! Да вы что?! Мы только за Ириной Николаевной следили! К убийству мы не имеем никакого отношения!

– Значит – мы, – многозначительно кивнула престарелая «следовательница». – А кто – имеет? – Старуха неслась вперед по всем правилам «момента истины», не давая Репиной опомниться. – Ну! Говори!

Татьяна высоко подняла плечи:

– А я откуда знаю.

– Где ты была позавчера в полночь?!

– Господи! Да в кино я была! Потом сюда вернулась!

– А твой помощник?!

– У него тоже алиби! Можете проверить!

– Ничего, – попыталась напророчить бабка, – в милиции ваши алиби вмиг расколют. Им только зацепиться дай. Приехала, понимаешь ли, риелтора из себя изображает…

– Да чего там колоть-то?! – уже со слезой взывала Таня. – Мы никого не убивали! Нам платят за слежку!

– Ага, – зловредно ухмыльнулась самая отвратительная из всех противнейших старух, но была перебита Ириной:

– Подождите, Надежда Прохоровна. Кто платит, Таня?

Татьяна дернула головой, опустила глаза:

– Твой муж.

– Давно?

– Две недели, – распрямляясь, с некоторым вызовом ответила шпионка.

– Две недели, – помертвевшим голосом повторила Ирина. – А… за мамой и Кирюшей тоже следят?

– Следят, – не слишком уверенно кивнула Репина.

– И даже сейчас?

– Ир, я не знаю. Мне говорят ровно столько, сколько нужно для дела.

– А Петр? Вы знаете, где Петр?

Татьяна пожала плечами:

– Он нам не нужен. Зачем распылять силы? Мы знали, где вы должны встретиться, я приехала в отель чуть раньше, ждала вас обоих.

– Откуда вы все узнали? Подслушивали наши телефонные разговоры?

– Наверное. Я к техническим деталям отношения не имею.

– Значит, вы и о документах знали, – вступила в разговор вредная бабка.

– Надежда Прохоровна, подождите! – с мольбой перебила Ирина. – Татьяна, какой была конечная цель вашей слежки?!

– Поймать тебя на «горячем».

Ирина как была в дутом пальто, так и села на кровать. Дальнейшие расспросы были уже не нужны: муж узнал о ее планах и затеял ответную игру. Решил дать ей возможность «исчезнуть» и велел сыщикам ждать, пока она встретится с любовником.

А мамочка, вероятно, и не подозревает, что находится в похожем положении, она до сих пор считает, что план дочери удался. И будет думать так до тех пор, пока в российских снегах ее дочку не поймают на «горячем»…

– Гадко… как все гадко!..

– Ничего личного, Ира, только работа.

– А номера наши вы тоже по работе обыскивали? – не выдержала паузу нетерпеливая Надежда Прохоровна.

– Какие номера? – искренне изумилась Татьяна.

– Наши, наши. Мой, Виталика, Марины… Документы небось искали, да?

– Какие документы?! – взвыла «риелторша», любое упоминание имени Марины мгновенно сбивало с нее показное спокойствие. – О чем вы говорите?!

– О Петиных документах! – пикой выбросила вперед указательный палец гневная бабка.

– Впервые слышу! – вскрикнула Татьяна и нервно заходила по комнате. – Мы только следили за Ирой. Нам не давали задания обыскивать какие-то номера…

– Татьяна, – перебила стенания сыщицы Софья Тихоновна. – Вы знаете, кто мог убить Марину?

– ОТКУДА?!?! Я работаю в нормальном детективном агентстве, а не в синдикате киллеров! Мое дело – слежка за неверными супругами! Личный контакт с объектом первоначально даже не входил в мою задачу!

В это можно было поверить. По расчетам сыщиков, Ирина и Петр должны были приехать в отель практически одновременно. Только после того, как Ирина осталась одна, к ней решено было направить Татьяну – вдруг расстроенная, одинокая женщина сболтнет новой приятельнице что-либо полезное для дела…

– А ваш коллега? – мягко упорствовала Софья Тихоновна. – Он мог знать о документах?

– Да что вы к нам пристали с какими-то документами?! – возопила сыщица. – Ни я, ни Борька знать ни о чем не знаем!

– Но ведь разговоры Петра и Иры вы прослушивали.

– Прослушивали. Но не мы, а техники! Разговоры слушались – сотовые!

– А техники могли доложить начальству о документах?

– Господи, как надоели… – помотала опущенной головой Репина. – Не знаю. Могли доложить.

– Таня, в этом отеле, кроме вас и Бори, есть еще кто-либо из вашего агентства? – негромко продолжала допрос жена профессора. – Вы всех своих коллег знаете в лицо?

Татьяна фыркнула: «Нет тут никого», заложила за ремень джинсов большие пальцы и отвернулась к окну.

– Надо к Боре идти, – выразительно посмотрела на членов малого совета Надежда Прохоровна. – В каком номере он живет?

Татьяна, не ответив, осталась к обществу спиной.

– Ну! Что молчишь?! Тебя спрашивают, в каком номере Борька живет?! – И, так и не дождавшись от сыщицы реакции, подошла к ее гордой спине. – Ты, Таня, с нами не шути. Мы сами так пошутить можем, что от твоего агентства только пух полетит! Говори, где Борька прячется!

Репина медленно повернулась от окна и, закусив нижнюю губу, медленно-медленно помотала головой. По всему получалось так, что принять свой провал филерша еще как-то могла… Но вот вести к коллеге эту странную компанию во главе с раскусившим ее «объектом» у нее просто сил моральных не хватало. Точнее – храбрости. Личный провал – это одно. А сдача еще и собрата по оружию – совсем другой поворот дела!

– Я не пойду, – сказала девушка чуть слышно, но твердо.

– Пойдешь, куда ты денешься! – Надежда Прохоровна даже схватила Татьяну за шлевку на поясе джинсов.

– Не пойду, я сказала! – дернулась Репина.

– Таня, – примирительно проговорила профессорская жена, – с вами пойдет только Надежда Прохоровна. (Не было никакого сомнения в том, что удержать Надежду Прохоровну в отдалении от эпицентра событий не удастся никакими силами.) Я, Виталий Викторович и Ира будем ждать вас в моем номере. Договорились?

Набычившись, рассекреченная сыщица исподлобья смотрела на ненавистную бабку в берете и не двигалась с места.

– Ну хорошо, – сказала вдруг Ирина. – Тогда я звоню мужу, говорю, что его филеры провалились и мне…

– Не надо! – воскликнула Репина. – Не надо… – И так судорожно помотала головой, что все мгновенно представили реакцию ее работодателей, которым звонит рассерженный клиент, которому позвонила его жена-объект, которую… В общем, «Дом, который построил Джек», и даже синица для суммы в целом найдется. – Пойдемте. Я согласна.

Коллега Боря жил на пятом этаже главного корпуса в таком же одноместном номере, как и Татьяна. Шагая по широкой, устланной ковровой дорожкой лестнице, Надежда Прохоровна посматривала сквозь большие окна на заснеженные санаторные лужайки, на подмерзающую, покрытую дырявым ледком речку, на причал, где гуляла парочка в ярких комбинезонах, на полосатую крышу прибрежного бара…

Потом внезапно остановилась и простояла почти минуту, не в силах оторваться от развернувшегося перед ней зимнего пейзажа. Унылая спина сыщицы уже скрылась за поворотом, Надежда Прохоровна замерла, словно жена библейского Лота, и не могла поднять ногу на следующую ступень…

Но, сделав усилие, опомнилась и рысью кинулась вперед: Татьяна понуро плелась по длинному ковровому коридору, ярко освещенному всепроникающим зимним светом и настенными бра с висюльками, прибитыми по центру лепных медальонов; одна из дверей в самом конце коридора отворилась, и щедро освещенная сзади солнцем мужская фигура чуть ли не вывалилась на красную ковровую дорожку.

Бабушка Губкина добавила прыти; молодой мужчина с невероятно раздувшимся, покрасневшим лицом схватил себя за горло ладонью, глаза его выпучились, из разинутого рта понеслись хрипы…

– Боря! – Татьяна сделала последний шаг, подхватила опадающее тело, подставила плечо.

Жуткими, в красных прожилках глазами Борис смотрел на сыщицу и, шлепая сизыми губами, пытался выдавить хоть звук, но вдруг стал заваливаться назад, и Таня при помощи подоспевшей Надежды Прохоровны едва успела удержать его от падения навзничь.

Но до кровати они так его и не дотащили. Высокорослый рыхловатый Боря тяжел был невероятно! Женщины осторожно опустили задыхающегося сыщика прямо на ковер между кроватью и креслом.

– Надежда Прохоровна… что происходит?! Боря!!

– Звони на вахту! – приказала баба Надя, придерживая голову Бориса над полом. – Вызывай врача!

Татьяна отскочила к тумбе с телефоном, но трубки на базе не оказалось.

Заполошенно огляделась – та лежала на кровати. Схватила трубку, приложила к уху…

– Не работает!

– Звони по сотовому!

Репина начала судорожно хлопать по карманам, хотя мобильный телефон болтался на шнурке, свешиваясь с шеи, потом опомнилась:

– Я номера не знаю!

– Беги вниз! – гаркнула баба Надя, и «риелторшу» как ветром из номера выдуло.

Сыщик Боря задыхался. Лицо его приобрело уже фиолетово-бордовую окраску, парень, догадываясь, что помощь может опоздать, внезапно отодрал руку от бабы-Надиного плеча, которое только что стискивал до боли, и, пристально, настойчиво глядя ей в глаза, вдруг стал шлепать себя вялым кулаком по уху, подбородку, по щеке…

– Что, Боря, что?! – Надежда Прохоровна склонилась над умирающим. – Что, говори!

Но тот лишь смотрел ей прямо в глаза и бил, бил, шлепал себя по шее, по лицу, по уху…

…Когда минут через пять едва не падающая от усталости и страха Татьяна – лестничные пролеты в старом здании просто огромные! – ввалилась в номер, все было уже кончено. Надежда Прохоровна прекратила бесполезные реанимационные попытки – сквозь слипшееся горло Бори не удалось продавить даже капельку воздуха! – сидела на полу и держала мертвую, коротко стриженную голову Бориса на своих коленях.

– Боря! – выкрикнула сыщица и рухнула рядом. – Боря!!!

– Не ори, – грубо оборвала Надежда Прохоровна. – Он умер.

– Но как?! От чего?!

– Тебе лучше знать.

– Но как же… он же совсем здоров был… Совсем! У него сердце как у быка работало!

В комнату вбежала женщина в черном жилете, увидела картину: бездыханный мужчина лежит на полу – и тихо вскрикнула.

– Где врач? – сурово спросила баба Надя.

– Сейчас… ищут ее…

– Ищут ее, – пробурчала Надежда Прохоровна, осторожно сняла голову Бориса с колен, перекрестила покойника и встала. – Почему в номере не работает телефон?!

Женщина с беджиком на груди «Антонина Павловна» безумно посмотрела на тетку, решившую, что имеет право задавать вопросы начальственным тоном, но почему-то ответила:

– Не знаю… Нам о поломке не сообщали…

Надежда Прохоровна подошла к тумбе, на которой стояли бутылка ликера «Бейлис» и измазанный этим же ликером фужер с остатками на дне. Наклонилась над ним, принюхалась.

– Боже мой, боже мой, – стенала Репина. – Такой здоровый… Молодой! Он же в жизни ничем не болел! Даже не кашлял! У него только… аллергия какая-то была…

– Какая? – резко разогнулась баба Надя.

– Не помню… Ах да! На медикаменты! Пенициллиновый ряд, кажется. Один раз ему девчонки в офисе, перепутав, какую-то таблетку от головной боли дали… Так Боря чуть не умер. Скорую вызывали…

– Это должно быть внесено в медицинскую карту, – весомо проговорила пришедшая в разумение Антонина Павловна.

Надежда Прохоровна пристально поглядела на бледную администраторшу, показала пальцем на фужер и бутылку с ликером и раздельно выговорила:

– Попрошу вас проследить, чтобы в этой комнате ничего не трогали до приезда милиции.

– Вы что… – Голос Антонины Павловны засипел. – Вы думаете, его отравили?! – И после сип мгновенно исчез. – Это не наш ликер! – Женщина подбежала к мини-бару, вмонтированному под крышку телевизионной тумбы, распахнула дверцу и уткнула палец в нишу, уставленную крошечными бутылочками со спиртным, и полки, заполненные водой и соками. – Вот! Это – наше! А откуда этот «Бейлис»…

– Борис его с собой привез, – тихонько произнесла Татьяна, сидящая на ковре возле тела. – Это его любимый ликер… был…

В комнату, нисколько не запыхавшись – видимо, в отличие от заполошенной Тани, мудро воспользовались лифтом, – вошли две женщины в белых халатах. Одну из них Надежда Прохоровна уже знала – это была местная врачиха Августа Васильевна; вторая вроде бы заведовала процедурным кабинетом.

Августа Васильевна быстро опустилась на пол рядом с Борей, взяла его за запястье, вторую руку положила на горло. Но широко открытые остекленевшие глаза постояльца уже и так сказали слишком много – на них полопались крошечные сосудики, несчастный умер от удушья.

– Давно он перестал дышать? – спросила, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Минут восемь уже, – негромко сказала Надежда Прохоровна.

– Вы родственницы?

– Боря мой коллега… был… – прерывисто вздохнула Репина и заплакала.

– Августа Васильевна, – начала наушничать администраторша, – девушка сказала, что у него аллергия на пенициллин.

Врач посмотрела на процедурную сестру, та помотала головой:

– Нет. У меня он не появлялся, никаких инъекций ему не назначали.

Августа положила руки на согнутые колени, помолчала немного и высказалась:

– Я этого парня помню. Он попросил про вести ему полное обследование…

– Боря вообще бережно к здоровью относился, – всхлипнула сыщица. – Решил, пока есть время… пока заказчик платит… тут… тут… – И, не договорив, захлебнулась рыданиями.

– Вера Ивановна, уведите девушку, – поморщилась врач, и администратор вместе с процедурной сестрой подхватили Татьяну под руки, помогая ей подняться, лепеча в два горла: «Пойдемте, пойдемте». – Вера, и дай девушке что-нибудь успокоительное…

Всхлипывающую Таню увели из номера. Врачиха, ворча под нос едва слышно что-то вроде «Давно говорила… реанимационная… а они…», поднялась с пола; Надежда Прохоровна дождалась, пока та отряхнется и встанет прямо, спросила:

– Если в ликер, – указала пальцем на недопитый бокал и бутылку, – добавить пенициллин, Борис мог не почувствовать его вкуса?

Августа Васильевна в задумчивости выдвинула вперед нижнюю губу, нахмурилась.

– Хватило бы лекарства, чтобы парень умер от удушья?

– От аллергического шока?.. Зависит от концентрации и интенсивности болезни.

– А где вы храните медкарты? – Неожиданно Надежда Прохоровна сделала шаг вперед – врачиха даже отшатнулась, но сдалась под напором изучающего взгляда, вздохнула:

– У нас компьютеризированная система. Я вношу данные гостей и свои рекомендации в электронную карту, медперсонал при помощи личного кода входит в систему и прямо в своих кабинетах знакомится с назначенными мною процедурами. Это удобно. Постояльцы… да и наши тоже вечно все теряли…

– Понятно. А кто имеет эти коды доступа?

– Ну-у-у… процедурная сестра, массажисты, фармацевт… Еще кухня. Я даю рекомендации по диетам…

Из коридора послышались громкие растревоженные голоса. Надежда Прохоровна благоразумно попятилась к распахнутой двери, спряталась за ней…

В номер, в окружении свиты из девушки и парня в алых жилетах, шагнула свет-матушка-царица Зинаида Федоровна.

Надежда Прохоровна за дверью дышать забыла. Подождала, пока Заноза побрызгает вокруг себя начальственным кипятком, и тихохонько выскользнула в коридор.

Малый совет плюс Ира едва разместился в небольшом одноместном номере сыщицы. Добрейшая Софья Тихоновна сидела у нее на постели, Ирочка расположилась в единственном кресле, Маргадон подпирал задом подоконник; Надежда Прохоровна возвышалась над постелью, как поп над исповедующейся на смертном одре грешницей.

– Тань, тебя сильно снотворным накачали? – спросила прежде для порядка.

– Нет, – вяло отозвалась грешница.

– Спать будешь аль поговорим?

– Поговорим.

– Ты Борю хорошо знала?

– Хорошо. Мы даже… одно время встречались. Но теперь у него невеста есть. Галина.

– А что он за парень… был?

– Парень?.. – Татьяна слабо дернула плечом. – Нормальный. Обычный.

– Химичил иногда?

– То есть? – Татьяна приподняла голову, прищурилась на бабу Надю, помедлила, кивнула: – Да-а-а… было дело… – Вновь легла прямо, уставилась в потолок и, мерно шевеля губами, заговорила: – Примерно полгода назад я узнала, что Боря пытался шантажировать одного из наших клиентов. Мы тогда вместе по этому делу работали, слежку жена объекта заказала… Так вот Боря… с ним встретился и предложил молчание в обмен на деньги… А я… я ведь тоже в теме была… Я – отказалась. И Борьке сказала: «Еще раз попытаешься на сторону сработать, доложу, вылетишь с волчьим билетом, ни в одно толковое агентство не возьмут…» Он же к нам уже с не слишком хорошей репутацией из милиции пришел. Второй раз ему уже никто бы не поверил. Борис пообещал, что больше налево ни шагу.

– Так-так… Таня, а ты не сможешь сейчас вспомнить, как Боря вел себя в последние несколько дней? Глазки не блестели, а? Ручки довольно не потирал? Подумай.

Татьяна полежала, заторможенно глядя в потолок, пошевелила губами, будто отправляя на небеса некое послание, и вдруг, отбросив вялость, села на кровати прямо:

– А ведь вы правы, Надежда Прохоровна…