Текст книги "Пенсионный взнос на тридевятое царство"

Оксана Прохорова
Пенсионный взнос на тридевятое царство

© Прохорова О., текст, 2023

© Джерих А., иллюстрация на обложке, 2023

© ООО «Феникс», оформление, 2024

© В книге использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

* * *

Основным камнем, на котором воздвиглось здание русского колдовства, были выгода и обман. Иначе что за надобность была бы дьяволу давать безграмотному мужику черную книгу и добровольно подчиняться его прихотям?

Московские ведомости, 1859 г.

Цикл об Антипе Щёчкине

Гребень
^{(или Приключения старой девы Василисы Никитичны)}

Не всякая водица для питья годится…

Полпословицы

1

Старая дева Василиса Никитична забеременела. Ей было далеко за сорок, так далеко, что уже никто и не задавался этим вопросом. Забеременела она внезапно… Впрочем, обо всем по порядку.

Итак, Василиса жила на даче, окруженной редкими елками и осинами. Дача была старая, дом настоятельно требовал ремонта, а чахлые кусты смородины и единственная яблоня уже ничего не требовали.

Переехала Василиса весной, сдала квартиру и переехала. С работы ее сократили, а на новую не брали. Жизнь на даче шла размеренная, хотя без луча счастья и радости. Вставала Василиса с рассветом, накидывала байковый халат, обувала галоши и не спеша шла в деревянный уличный туалет. Не спешила она по двум причинам: было незачем и чтобы любоваться восходом. Потом она возвращалась и спала дальше, сколько организму хотелось. Затем завтракала и шла за молоком через три участка, с чистой литровой банкой. За чистотой банки она тщательно следила, потому что боялась осуждения.

А через три участка жила бабка Алёна, она, несмотря на дачные законы, держала козу, кур и осла. Козу доила и продавала молоко Василисе, потому что только Василиса ходила к ней, а остальные боялись. Боялись по вполне понятной причине: Алёна была ведьмой.

Ведьмой она была не всегда. Точнее, не была совсем до покупки осла. Покупка эта была странная и даже бесполезная – так думали все. И действительно, зачем пожилой женщине осел? Это не собака, не корова, не утка. На прямые вопросы относительно осла бабка Алёна не отвечала, впрочем, и на любые другие тоже.

Тогда же одна дачница сказала: «Слыхала я про Лысую гору…»

Просто так взяла и сказала, прямо ни с того ни с сего.

– Вот она, разгадка-то! – хлопнула себя по бокам Нина Никаноровна с тринадцатого участка. – Вот для чего ей осел-то понадобился!

Начались споры. Одни говорили, что на Лысую гору только на метле летают. Другие – что в ступе. Кто-то своими глазами видел, как туда на свинье скакали… Короче, все согласились с тем, что раз на свинье можно, то на осле и подавно.

Даже нашелся свидетель – охранник дачных участков Василий. Он лично встретил бабку Алёну в лесной чаще на Ивана Купалу, но вовремя успел спрятаться.

– Клянусь, – перебивал он всех, – не сойти мне с места, на осле скакала, прямо по зарослям папоротника.

– Зачем? – заинтересовалась Нина Никаноровна.

– Знамо зачем. Цветок искала, чтобы нечистой силой помыкать и клады прямо под землей видеть.

– И нашла?!

– Знамо дело, нашла. Только я спрятался, так лес сразу и озарился весь! Присмотрелся я, а это цветок на папоротнике светится!

– И что дальше? – продолжала интересоваться Нина Никаноровна.

– А дальше я не помню. Сила нечистая меня рассудка лишила…

В общем, такая произошла история. Кто-то верил, кто-то нет, но на всякий случай решили, что бабка Алёна – ведьма, и начали обходить ее стороной. А те, чей забор граничил с ведьминым, оберегались как могли. Кто-то вдоль забора чеснок сажал, а кто-то колья осиновые ставил.

Только Василиса Никитична ничего не боялась. Потому что в школе была убежденной пионеркой и даже вела колонку в газете «Прочь суеверия».

Однако уже несколько дней Василиса Никитична, или просто Василиса, была озадачена, от чего ее обычно бледные щеки заливались румянцем, глаза блаженно жмурились, а в груди чувствовалось приятное томление.

– Что-то лица на тебе нет, – удивилась как-то бабка Алёна. Она только что подоила козу и цедила молоко через свернутую марлю.

– Может, давление атмосферное… – начала придумывать Василиса.

– Не похоже на давление-то, – бабка Алёна заинтересованно поглядела на Василису. – Ну давай рассказывай.

Они вошли в дом. Бабка Алёна сразу зашторила окно.

– Чтобы сволочи разные не глазели, – пояснила она.

Василиса не знала, с чего всё началось.

В первый раз это было на кухне, когда она чистила картошку. Нож вдруг выпал из рук, в кухне стало ярче и, самое главное, Василиса увидела… мужчину. В том, что она его увидела, Василиса убедила себя сама. На самом деле она увидела тень, неясное очертание на полу, но в этот момент почувствовала счастье и то самое томление в груди.

В следующий раз ей захотелось спать, да так сильно, что она едва дошла до кровати. Сны теперь тоже снились необычные, в них была загадка и ожидание его, таинственного незнакомца.

Теперь Василиса чувствовала его присутствие везде. Она понимала, что незнакомец не простой мужчина, а воплощение чего-то таинственного и необъяснимого. А она, Василиса, его избранница.

– А перед этим что-то еще было? – допытывалась Алёна.

– Перед этим? Даже и не знаю, вроде ничего.

– Ну, вспомни. Может, головой ударилась? – не унималась Алёна. – Должно что-то быть.

Василиса поерзала на стуле.

– Не знаю. Разве что гребень на дороге нашла…

– Гребень? – переспросила Алёна.

– Да, гребень. Расческу. – Она вытащила из кармана маленький деревянный гребень с вырезанным по самому верху узором и положила на стол.

– Ну вот! – обрадовалась Алёна. Она схватила гребень как последнюю надежду и начала разглядывать.

– Неужели гребень может раскрыть тайну? – забеспокоилась Василиса.

– А ты что же думала? – не дала точный ответ Алёна.

«Ответ точный не дает, – мелькнуло в голове у Василисы. – Значит, есть что скрывать».

– А не в пятницу ли ты гребень нашла?

Василиса вздрогнула:

– Да.

– Всё понятно, день Венеры! Для любовного приворота нет дня лучше.

– А что за приворот? – У Василисы начинали путаться мысли. – На гребне, что ли, сделан?

– Естественно. Гребень-то заколдованный. Только не люди приворот сделали, а ты сама!

– Как это?! – Василиса почувствовала дурноту.

– Что же тут непонятного? Сокрушалась, небось, о жизни своей бесполезной?

– Иногда.

– О том, что детей нет, сокрушалась?

– Было.

– И что любви никогда не было?

– Да.

– Ну и накликала его.

– Кого?

– Силу нечистую. Ты только подумала, а он тут как тут.

– Да как же это, баба Алёна? Шутишь ты со мной, что ли?

– Шуток тут нет, – заверила Алёна, – тут другое… Как бы тебе сказать… Незнакомец твой таинственный – нечистая сила, я тебе уже говорила. И может любое обличие принимать. Гребень этот ты неспроста нашла. В такие вот гребни нечисть оборачивается, а потом валяется на дороге – внимание привлекает.

Обычно Змеи Горынычи этим грешат. Тогда и начинается у девицы горячка любовная. От горячки этой нет спасения. Везде мерещится ей суженый, и сопровождается всё томлением в грудях, о котором ты упоминала. Ночью сны красочные снятся, тени мерещатся – всё, о чем ты и говорила. А потом нападает на девицу сухотка, то есть она чахнуть начинает…

– И нет спасения? – Василиса была так напугана, что забыла про газету «Прочь суеверия» и пионерское прошлое.

– Спасение есть, – заверила Алёна. – Но дело сложное, и не у всех получается. А в случае с беременными почти бесполезное.

– Бе… ре… менными?

– А ты что, не знала? Лица на тебе нет. То молоко пьешь, то грибы ешь. Похудела от горячки любовной, а живот-то не убавился. Да и тошнило тебя на прошлой неделе… – загибала пальцы Алёна.

Василиса сидела, как глупая, и таращилась на Алёну. Всё было правдой. Она и сама подозревала неладное, а теперь всё разъяснилось.

– И что же мне теперь делать?

– Как что? От нечисти избавляться, и от ребенка…

– Как это избавляться? – удивилась Василиса. – Мне такое счастье, можно сказать, выпало…

– Сдурела ты, что ли?! Ребенок этот оборотнем родится, глупым и злым. Или еще кем. Тебя сухотка сморит, а незнакомец твой засмеется и полетит новую жертву искать. Да и на девицу ты уж, прости меня, не похожа – следы увядания, так сказать, налицо…

– Да как же это? – заплакала Василиса.

«Утоплюсь», – решила Василиса и пошла к речке.

Речка была узкая, извилистая и жалкая. Василиса долго ходила по заросшему берегу. Она даже перешагивала на другой берег, но подходящего места не нашла. То глубина ее не устраивала, то илистое дно, а то и вовсе, смешно сказать, красота места. Хотелось Василисе захлебнуться в широкой реке, увидеть в последнюю минуту огненный закат и полоску густого леса на горизонте. А так получалось всё зря. Редкие осины не могли скрасить собой последние мгновения, а во́ды – прикрыть тело.

Промучившись час и изодрав ноги о коряги, Василиса пошла домой с чистой совестью. Но не успела она отойти от реки – сморил ее сон. Легла она прямо на траву и уснула. Однако сон чудным оказался, будто и не сон вовсе. Идет она в этом сне вдоль реки, а река широкая-преширокая, блестящей поверхностью переливается. Над ней лес густой, прямо к облакам высится. Сама же Василиса, с румяными щеками и тугою косой, через плечо переброшенной, идет в красном сарафане. Идет прямо в лес дремучий. Елки перед ней расступаются, и понимает она, что в лесу, кроме елок, нет деревьев больше никаких.

Вдруг прямо ниоткуда появилась девочка с куриными ногами и говорит старческим голосом:

– Отдай мне, Василиса, гребень узорчатый. А не отдашь – из леса не выйдешь.

Оглянулась Василиса, а дорожка, по которой она пришла, исчезла, и ветер сильный подул.

– Не отдам! – крикнула она, несмотря на угрозу, и кинулась прямо в елочную чащу.

Долго ли, коротко ли она бежала, но в итоге оказалась на том же месте.

– Ну что, убедилась? – спросила девочка.

– Убедилась, – согласилась Василиса.

– Давай тогда гребень.

– Зачем он тебе? – расстроилась Василиса.

– Не скажу. Но на всё решусь, чтобы гребень у тебя отобрать.

– Неужели на всё? – не поверила Василиса.

– На всё, – подтвердила девочка и начала перечислять: – Утопить в болоте могу, мухоморами отравить, в лесную чащу заманить, медведю отдать…

– Хватит! – испугалась Василиса. – А если отдам гребень, то что тогда будет?

– Живая останешься.

Василиса вздохнула и вытащила из-за пазухи гребень.

Девочка схватила его, бросила на землю и раздавила куриной ногой.

– Ты что?! – крикнула Василиса и упала без чувств.

Очнулась она на своем диване. Перед ней стояла Алёна и брызгала прямо в лицо холодной водой из алюминиевой кружки.

– Насилу дотащила тебя, – пожаловалась Алёна, – шла ты как пьяная. Хорошо, что я осла на прогулку повела, а так бы… – она махнула рукой.

– А где девочка?

– Какая девочка?

– С куриными ногами.

– Ох! – Села на табуретку Алёна. Кружка выпала из ее рук, и вода облила ноги.

– А знаешь ты, с куриными ногами кто бывает?

– Кикимора? – засомневалась Василиса. Она почему-то вспомнила об этом только сейчас.

– Вот именно! Она тебе вся и показалась. Потому что это не просто кикимора, а твоя… нерожденная дочь! Кикиморы от нечисти рождаются, или нечисть их в семьи подбрасывает, а нормальных человеческих детей ворует – не помню уже точно, но это тебе знак был. И гребень неспроста она забрала, хотела избавить тебя от ноши непосильной.

Василиса заглянула за пазуху – гребень был на месте.

– На месте гребень, – безразлично сказала она и закрыла глаза.

– Ты так и будешь сидеть? – негодовала Алёна.

Она ходила взад-вперед по комнате и рисовала мрачные картины из скорого будущего Василисы. Одна картина была страшнее другой. Алёна пыталась посильнее запугать Василису и для этого использовала страшные слова: преисподняя, геенна огненная, нечисть проклятая, инкуб и почему-то масоны.

А Василиса в это время напряженно думала. Мысли ее были спутаны. Вначале ее преследовал стыд. Она понимала, что скоро живот будет заметен всем, даже подслеповатому жителю самого дальнего участка. Потом спохватывалась, что не встала на учет к участковому гинекологу. Но тут же опомнилась – поняла, что не может рожать в обычном роддоме, поэтому ей придется рожать далеко от посторонних глаз, скорее всего, в лесу. Да, она твердо решила и даже испугалась своей решимости. Однако захотела скрыть ее даже от бабки Алёны. И для отвода глаз сказала:

– Я всё поняла и теперь боюсь геенны огненной. Скажи, что мне делать?

Заявление это получилось неискренним и искусственным, но Алёна ничего не заметила. Она сильно обрадовалась и поэтому сразу остановилась на полуслове. Когда радость улеглась, она села рядом с Василисой и взяла ее за руку.

– Ну вот, – сказала Алёна, – теперь, когда ты всё поняла, пришло время проверить кое-что.

Она вскипятила чайник, взяла алюминиевую кружку, ту самую, из которой брызгала в лицо Василисе, налила кипяток на дно.

– Смотри не отрывая глаз, – велела Алёна твердым голосом и поднесла кружку к лицу Василисы.

Василиса сразу поняла, что сейчас должна что-то увидеть, и забеспокоилась:

– Баба Алёна, а ты ничего не перепутала? Зачем кипяток-то налила?

– А ты думала, что я за живой водой за тридевять земель пойду? – съязвила та. – Смотри давай, а то прозеваешь его.

Василиса замолчала и уставилась на дно кружки. От горячей воды шло приятное тепло.

Василиса напрягала зрение как могла, но ничего не видела. Сначала она вообразила, что перед ней геенна огненная, потом усомнилась и постаралась увидеть изображение какого-нибудь лица или хотя бы его очертание.

– Ничего не видишь, – сразу поняла Алёна.

– Нет, – призналась Василиса.

– Эко тебя нечистый водит, прямо за горло берет, – пояснила Алёна. – Гляди лучше, а я кипятка еще плесну.

Василиса сильнее напрягла глаза. И вдруг ей показалось, что она увидела! Увиденное было тусклое и расплывчатое, но Василиса ухватилась за это.

– Увидела, – прошептала она.

– Неужто?! – всплеснула руками Алёна. Кружка ударилась об пол и отлетела в сторону.

– Да… – голос у Василисы совсем сел.

– И что же там было?

– Не знаю. Тень какая-то.

– Какая-то, – передразнила Алёна, но тут же смягчилась. Она подсела к Василисе, обняла ее и начала расспрашивать: – А тень была высокая или низкая?

– Высокая вроде. Всю кружку заслоняла.

– А светлая или темная?

– Не знаю, хотя… светлая вроде.

– А появилась она с севера или с юга?

– Наверное, с севера.

– Я так и думала! – продолжала радоваться Алёна. – А тень эта тебе давеча не казалась? Ну, от которой томление в грудях случилось?

– Ой, кажется, она! – вскрикнула Василиса.

– Всё понятно! – подвела итог Алёна. – Так я и знала.

После уточнения некоторых деталей выяснилось, что Змеем-искусителем был не кто иной, как охранник дачных участков Василий. Во-первых, он подходил под описание, а во-вторых, прошлое его было темное, потому что никому не известное. И появился он только весной, когда приехала Василиса. Охранник был неотесанный, глуповатый и вел себя просто отвратительно. Говорил он громко, постоянно кашлял и плевал под ноги себе и даже собеседникам. От него исходил кисловатый запах пота, щей и заношенной одежды.

Алёна сначала сомневалась, что именно Василий смог внушить Василисе такое сильное чувство, но потом опомнилась. Василий ведь не человек вовсе, а Змей.

Василису новость не обрадовала. Она понимала, что охранник – это одна из личин хитрого Змея, но ей было всё равно противно.

Теперь, когда всё было ясно, Алёна приказала Василисе идти домой и запереться на все замки. Взаперти нужно было сидеть три дня. Естественно, выходить на улицу, даже по большой нужде, было запрещено. Также Алёна велела не выглядывать в окна, не подсматривать в замочную скважину, а самое главное, не пускать никого в дом.

– Слабая это защита, – сетовала Алёна. – Змей кем угодно прикинуться может. Но ты всё равно сиди. Да, еще тряпки под дверь подоткни – верное дело.

Василиса согласно кивала. После того как она узнала, кто отец ребенка, она ругала себя последними словами. Но страсть ее не угасала, и она покорялась судьбе.

Подходил к концу второй день заточения. Василиса была как в бреду. То и дело ей мерещились предметы, которых не было на самом деле.

Вначале она увидела на полу крупные бусы, они лежали, подманивая ее лазоревыми боками. Но как только Василиса потянулась к ним, бусы превратились в комки пыли.

Следующей была узорчатая юбка, накинутая на сундук. Она играла складками в свете лампы. Однако на деле ею оказался ворох старых вещей.

Василиса прекрасно понимала, что Змей ее морочит и пытается одурманить. Иногда она забывалась и даже пару раз хотела броситься ему в объятия, но сдерживалась. Боялась, что если поддастся его чарам, то Змей унесет ее в горы, а вернется она оттуда уже старухой.

Труднее всего сдерживаться было ночью, когда наступало забытьё. Василиса чувствовала, как тряпки под дверью отодвигаются и в дверную щель проникает искристая дымка. В это время она ощущала тепло, любовное томление и зябкость в ногах.

Мало ли, много ли прошло времени, Василиса не знала, она сбилась со счета. Что только она не делала для своего спасения. Делала она это неохотно, тая́ в душе разные надежды, но против Алёны идти опасалась. Средств было несколько.

Приходилось Василисе бежать в лес, отыскивать папоротник, выкапывать его корень, настаивать на воде и перемывать всё в доме. Но такое средство помогало только на один день.

Она развешивала чертополох, окуривала себя собственными волосами и даже переворачивала ногой вещи в сундуке на 180 градусов – всё зря.

– Сделали мы с тобою что могли, – проговорила грустно Алёна и села на лавку.

Силы ее почти оставили. Поняла это Василиса только после слов Алёны «оставили меня силы совсем», что, собственно, по виду ее было незаметно.

Василиса вздохнула, села рядом и даже обрадовалась. Очень уж утомительно было сопротивляться волшебным чарам Змея. Однако она, сделав грустное лицо, на всякий случай спросила:

– Что же теперь делать?

– Думаю, осталось последнее средство. Нужно вернуть гребень.

– Как это вернуть?

– Так вот взять и вернуть, – настаивала Алёна.

– Прямо пойти и отдать… Василию? – покраснела Василиса.

– Да ты что?! – Алёна вскочила с лавки. – Василий – это всего лишь человеческая сущность, с ней связываться нельзя. Сама не знаю почему, но нельзя.

– Как же гребень тогда вернуть?

– Надо бросить его обратно на дорогу. Прямо туда, где нашла.

Алёна, правда, вспомнила еще средство – нужно было накинуть на Змея лошадиный недоуздок, – но его она тут же отмела: «Не в каменном веке живем».

Всю ночь Василиса не спала. Мучилась, пила настойку пустырника и сосала валидол. Надо было решаться, и она решилась.

– Не верну гребень, – твердо прошептала она.

Страшно было нарушать запрет и ссориться с Алёной. Все-таки, как ни крути, Алёна была поддержкой и опорой в трудную минуту.

А тем временем живот ее округлялся, но это не было заметно под повседневной одеждой и Василису не смущало.

Мысли проносились в голове, как быстрые лошади, и были примерно такого содержания: «Нужно пойти к Василию, и пусть делает что хочет… Нет, Василий – всего лишь человеческая сущность, он может не знать о Змее… А может, Алёну тоже Змей присушил?..»

На этой мысли она неожиданно и остановилась.

– Так вот, значит, что! – сказала Василиса, задыхаясь, в темноту комнаты.

Щеки ее запылали, затылок сдавило, и тупо заныло под левой лопаткой.

– Ребенок мой ей помешал! Нечистой силой его обзывала. Какая подлая! А я ей поверила, как родной. На Василия мои глаза отводила… – Василиса решительно откинула одеяло, но потом снова накрылась.

До утра было еще долго, а сил почти не осталось. Тут она вспомнила о ребенке: «Мне же нельзя нервничать, а то выкидыш случится». Она погладила живот и с улыбкой закрыла глаза.

Утром пришла с молоком Алёна:

– Что не идешь-то? Уже обед скоро.

Василиса открыла глаза, фигура Алёны вначале расплывалась.

Она постаралась не выдать своей догадки.

– Сердце всю ночь щемило, под утро только задремала.

«Ответ Алёне понравился», – так почему-то подумала Василиса. Она вообще начала подмечать вещи, на которые раньше не обращала внимания.

Оказалось, что Алёна носит красивые сережки, красит ногти и раз в месяц покупает халат или носки…

Теперь Василиса окончательно решила убежать в лес и дождаться там родов. Но вначале задумала проверить Василия: «Покажу ему гребень. Если вздрогнет, то всё знает».

Она надела тренировочные штаны в обтяжку, свободную кофту цвета проливного дождя, начесала волосы у корней, взяла помойное ведро (рядом с будкой охранника стоял мусорный контейнер). Гребень же спрятала у самого сердца.

«Заговорю с ним о постороннем, а там видно будет», – решила она.

Будка Василия была закрыта. Промаявшись несколько минут у входа, Василиса постучала.

– Открыто! – крикнул тот.

Охранник сидел перед телевизором и ел с газеты селедку.

– А-а-а… – протянул он, что означало скорее радость, как показалось Василисе.

– Здравствуйте, Василий! – Василиса поправила волосы. – А баки, смотрю, все переполнены. Не вывозили, что ли? Воняет уже…

– Давеча вывозили, – отозвался тот.

– Да? Значит, показалось, – хихикнула Василиса, потупив глаза.

Василий доел селедку и тщательно облизал пальцы.

– А электроэнергия с нового месяца не подорожает?

– Не слыхал.

– Да как же, по телевизору передали, и в интернете написано.

– Может быть, – равнодушно согласился Василий. Он уже облизал пальцы и для большей чистоты вытер их о штаны.

– А я зимой тут жить собираюсь, – Василиса придала голосу загадочности, – и хочу попросить, чтобы у моего дома снег чистили.

– Сделаем, – Василий переключил телевизор на другую программу.

Василиса решила переходить в наступление. Она, покраснев, достала гребень прямо на глазах Василия. И, не дождавшись его реагирования, спросила:

– А этот предмет вам не знаком?

Василий оторвал глаза от экрана и равнодушно посмотрел на гребень.

– Нет.

– Ну как же? Я его именно здесь нашла. Помните, когда ваша собака притащила большую кость и ею весь вечер питалась?

– Не помню.

Василиса прямо растерялась от таких равнодушных ответов. Но, с другой стороны, успокаивало то, что Василий не Змей. Однако уйти не решалась.

– Василий… – немного помедлив, спросила она, – а ничего особенного во мне вы не замечаете?

Василий не удивился вопросу. Он оглядел Василису и утвердительно ответил:

– Нет.

– Совсем ничего?

– Может, вширь раздалась чуток? – предположил он.

– Ладно, Василий, – она прикрыла дверь, – спрошу прямо. Нравлюсь я тебе… как женщина?

Василий даже рыгнул от неожиданности. Лицо его, как и раньше, ничего не выражало, хотя иногда по нему пробегала ухмылка. Он сделал странный знак руками, словно хотел пойти вприсядку.

– Не по этой я части уже. Вот так. Было время, да вышло… Да и ты уже тоже…

– Что? – Гневный ком уже поднимался к горлу Василисы.

– Ну, тоже. Не того. Не молодая уже… – договорить он не успел.

Дверь хлопнула, и, отшвырнув ведро в сторону, Василиса заторопилась прочь.

Негодовала Василиса часа два. Внутри теснились разные эмоции. Вначале она чувствовала оскорбление. От этого чесалось плечо и между лопатками. Затем стыдилась своего поведения. Тогда дергались два пальца на одной из рук и тянуло в желудке…

В итоге успокоилась она тогда, когда окончательно поняла: Василий – пустая человеческая оболочка. Алёне же решила ничего не говорить (Василиса теперь удивлялась, как могла подозревать ее в связи с охранником) и стала скорее собираться в дорогу.

Отправиться хотела немедленно, но потом решила не торопиться и дождаться ночи – «ведь всё тайное происходит ночью». И ночью легко увести… осла.

«Заберу осла, – размышляла Василиса, – заберу, и всё».

Осел стоял на маленьком лугу между елкой и кустом борщевика. Алёна в летнюю пору не загоняла его на ночь в сарай. Рядом стояла большая телега. И самое интересное: осла звали Лесо́к, что было сильно зашифровано и отсылало к Велесу – богу скота и подземного царства. Об этом Василиса путем логических заключений догадалась накануне. Не могла же Алёна назвать его таким глупым именем просто так?

На осла Василиса возлагала большие надежды. Он должен был привести ее куда надо. Но, как назло, пришла Алёна.

Василиса наскоро запихала разбросанные вещи под кровать, а что не успела, прикрыла покрывалом. Театрально зевая, она открыла дверь.

– Спишь опять? – поинтересовалась Алёна, недобрыми глазами оглядывая комнату.

– Сплю, – согласилась Василиса, позевывая и потягиваясь.

– К Василию, значит, ходила, не поверила мне. Я, как нарочно, в это время помои выплеснуть решила и увидела…

– Ходила, – согласилась Василиса, чем выбила Алёну из колеи.

– Тебе не понять, Алёна, как душа моя тоскует! – она картинно вскинула голову. – Всё прямо в ней от тоски разрывается. Глаза ни на кого смотреть не хотят. Даже на тебя. Все дни провожу в тяжелой тоске, с нетерпением ожидая ночи! – драматически закончив на этом, Василиса повалилась на кровать. Пружины под ней жалобно скрипнули и умолкли.

Алёна после такого откровения опустилась на стул и ничего не ответила.

Василиса села в телегу, прикрыла корзины (в них она сложила вещи) старыми мешками и сказала ослу:

– Но!

Осел весело побежал по знакомой дороге, а Василиса вырвалась из душных лап прошлого и на крестьянской телеге, как видела в старом фильме, помчалась прямо в ночь, навстречу новой жизни. Но веселье длилось недолго, а точнее, до входа в лес. Тут осел остановился и вопросительно оглянулся.

– Но! Но! Лесок! Иди же!

И поскольку Василиса возлагала на осла все надежды, она, потерпев первую неудачу, решила успокоиться и покориться судьбе.

Осел, вероятно, прочитал ее мысли, потому что сразу побежал по бездорожью. Телега подпрыгивала на муравейниках, а Василисе казалось, что она попала в елочный лес из своего сна. Когда на пути ей попалась береза, Василиса вздохнула с облегчением.

Меж тем лес густел, и луна почти не пробивала толщу веток. Вдруг осел снова остановился, а Василиса услышала хруст веток, страшные завывания, увидела болотные огни и даже… Лысую гору!

«Началось!» – подумала она и хотела было погрузиться в размышления, но ей это не удалось. От куста отделилась фигура и сделала приглашающий жест рукой.

Лесок шарахнулся было в сторону, но потом передумал и послушно двинулся за фигурой.

У Василисы был выбор: умереть от разрыва сердца, спрыгнуть с телеги и постараться убежать, притаиться, лежа на земле, или просто сказать «Ой!». Однако она не выбрала ничего, а только удобнее села на подушке, которую заранее положила в телегу.

Василиса зажмурилась, когда яркий свет фонаря ударил ей в лицо. Потом немного привыкла, приоткрыла глаза и увидела женщину безобразного вида, кривобокую, с толстым носом.

Женщина сильно обрадовалась Василисе, начала суетиться около телеги, помогая гостье слезть с подушки.

Дом, в котором оказалась Василиса, был самого дрянного вида и стоял на болоте, окруженный пнями и яркими мухоморами. Яркость мухоморов Василиса заметила сразу, когда их кратковременно осветила луна. Да и лицо женщины оказалось знакомым – она торговала у магазина чем придется и даже имела постоянных клиентов.

Василисе был предложен стул, на который она сразу села и принялась осматривать комнату. Но там ничего интересного не было. Аляповатые картинки, украшавшие стены, и полки, густо уставленные банками и горшками с непонятным содержимым. «Наверное, зелье из мухоморов», – предположила Василиса.

Из мебели было только три стула, железная кровать и стол. Короче говоря, комната была такая же дрянная, как и дом.

– Вот и перинка! – Женщина притащила ворох непонятного тряпья и начала раскладывать на кровати. – А я осла рядом со своей козочкой привязала и водички ему дала…

Она назвалась Клавой и сразу села на соседнюю табуретку. На Василису пахнуло чем-то затхлым.

– Испугалась, поди? – бесцеремонно спросила Клава.

Василисе хотелось нахамить в ответ, уж очень ей было противно. Она даже подумала: «Нахамлю-ка я этой кривобокой», но потом сразу опомнилась и решила продолжать и дальше покоряться судьбе – так было спокойней. Поэтому она ответила:

– Испугалась.

– Ты уж прости меня, миленькая, – извинилась Клава и зачем-то потерла одной рукой другую, – знаю я твою тайну, Алёна поделилась. Да я и сама тебя в городе до этого еще видала, как ты вещички детские покупала. Вроде ты женщина одинокая и не ездит к тебе никто. Для кого бы это? Пораскинула я мозгами, и тогда догадка меня и осенила.

У Василисы перехватило дыхание, она хотела что-то сказать, но Клава опередила ее:

– Не со зла Алёна-то, а по необходимости. Снадобье она у меня покупала для отворота твоего любовного. Мухоморы толченые, перья вороньи, заячий помет… Но ты не переживай, тайна твоя в стенах этих навсегда останется.

Василиса промолчала и на всякий случай отодвинулась вместе со стулом подальше.

– Противно тебе, да? Не отвечай, вижу, что противно. Ну так я не обижаюсь. Кому такая уродища понравится? – Клава заправила прядь волос за ухо и продолжила, хитровато улыбаясь: – Только я помочь тебе смогу. Я тоже была любовницей Змея! Ты даже не сомневайся. Не смотри, что я кривобокая да неказистая. Это он красоты меня лишил, старухой сделал и на этом болоте бросил. Я была очень хорошенькая. А когда начал он ко мне прилетать, до греха недалеко было. Грех и случился. И теперь живу я обычной жизнью пожилой женщины. – Она вздохнула.

А Василиса тем временем находилась в недоумении. Не могла она поверить, что эту страшную женщину мог полюбить Змей. Да и на болоте Клава оказалась по понятной причине. Поговаривали, что пила она раньше сильно, по-пьяному делу дом свой и спалила. А эту старую избушку подремонтировали да ей отдали, чтобы сильно не тратиться. Хотя кто знает? Но свое недоумение она никак не выразила и решила слушать дальше.

Клава, видимо, ждала, что Василиса что-то скажет, и поэтому растерялась немного. Но потом, пожевав губами, продолжила:

– Вначале я боялась тут жить. Думала, что из леса выскочат разбойники и на меня бросятся. Потом крика боялась и уличного шума. А затем и вовсе не могла узнать своего дома. Впрочем, что это я… Может, чаю с желудем, а?

Василиса подумала и решила не отказываться.

– Только без желудя, – предупредила она.

Пока Клава суетилась с чайником, Василиса решила не отвергать ее помощь, хоть и испытывала к ней ревность и отвращение.

– Зря ты от желудя отказываешься. Не с простого дуба он… – Клава махнула рукой, словно решилась на что-то важное. – Ладно, расскажу тебе историю одну.

Клава довольно выразительно начала свой рассказ:

– Есть в году день один, когда весь лес темным становится и до самого неба высится. И нет в нем прохода. Человеку если и удастся туда войти, то выйти уже нет… – она замолчала, вытащила из чашки желудь, потрогала пальцами и сунула за щеку.