Текст книги "Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода"

Из полутропического Дурбана мы поехали через резервации в глубь страны. Я должен был благословить место под названием Нью-Бетесда, которое несколько спонсоров подарили Ламе Анагарике Говинде для ретритного центра. Там мы увидели самые древние растения в мире. Высотой в человеческий рост, со стволами как у пальм и листьями как у папоротника, они почти не изменились за последние 50 миллионов лет. У этих растений неописуемо сильные вибрации.

^{В Южной Африке}

Потом я полетел в Порт-Элизабет на юго-восточном побережье. К сожалению, времени было слишком мало, чтобы ехать на машине. Город светился пастельными красками и производил волнующее и суровое впечатление одновременно. Я жил в колонии художников, у Фугардов, которые выступали против апартеида. Хозяин дома стал известен благодаря своим романам и театральным пьесам об отношениях между черными и белыми в США, и у него были постоянные проблемы с властями. Как многие психологи, он утверждал, что черные символизируют для белых «женское», то есть все подсознательное и нелогичное – неконтролируемую область ума, которая их раздражает. Белые же представляют для негров все «мужское», холодный расчет, неличностное и абстрактное, чего они не понимают.

Страстью нашего хозяина была рыбалка, и он несколько раз повторил, что это небуддийское занятие. Видимо, он хотел спровоцировать какую-то реакцию. Но я только подул на его удочки и пожелал успеха. Через три часа он вернулся – оказалось, что впервые за многие годы он совершенно ничего не поймал. Это произвело на него впечатление. Я мысленно благодарил всех Будд, но делал вид, будто такие «чудеса» случаются каждый день, – что, в общем-то, истинная правда. В группе Порт-Элизабет были такие же теплые и эмоционально богатые женщины, как и в Центральной Европе. Я чувствовал себя там как дома.

Сегодня, когда спустя тридцать лет я пишу о Йоханнесбурге и Дурбане, мне вспоминается природа и имена людей. А при мысли о Порт-Элизабет в уме всплывают свежие лица и переживания, затронувшие мое сердце.

Кейптаун нужно увидеть, чтобы мне поверить. Здесь есть, наверное, все. Растительный мир с финикийских времен представляет собой богатую смесь Европы и Африки. Над всем пейзажем возвышается Столовая гора – огромная расколотая скала, и иногда чувствуются южные ветры из Антарктики. В этой точке встречаются Атлантический и Индийский океаны. Духовной жизнью тогда владели теософы и индуистские гуру. Нигде в этой стране я не встречал такой зрелой аудитории, и многие приняли Прибежище. Белые и малайцы жили здесь задолго до прихода чернокожих, и потому отношения между этими группами населения в Кейптауне гораздо расслабленнее, чем в более северных областях.

Кейптаун нужно увидеть, чтобы мне поверить. Здесь есть, наверное, все.

В газетах появилось несколько статей обо мне, и я читал лекции у теософов. Затем я передал работу в руки Роба, профессора из Родезии, который больше всех знал об Учении Будды. Он ощутил измерение за пределами интеллекта, когда я внезапно сказал ему, какую машину он купил.

На обратном пути в Йоханнесбург мы приземлились недалеко от Кимберлийского рудника. Это невероятно огромная яма, в которой добываются алмазы. Вокруг нее двигались сотни людей и машин. Забавно, что самую большую прибыль, по слухам, получил человек, которому удалось добыть разрешение на отстрел страусов в этой местности. Как и другие птицы, они глотают камушки, чтобы лучше переваривать пищу, – и единственный камень, который при этом не разлагается, – это, естественно, алмаз. Хитрец просто разрезал этих животных, а потом уехал с целым состоянием.

Вернувшись к Хардакрам, я обнаружил, что группа развивается хорошо. Они подарили мне крюгерранды – большие золотые монеты, которые я потом передарил Кармапе. Он, в свою очередь, поднес их Черному Плащу. Было трогательно видеть, с какой неохотой люди отпускали меня в обратный путь. Но уже скопились письма из Европы – я отсутствовал почти два месяца. Опять наступило время для дальнейшего роста в самой оживленной и восхитительной из всех частей света.

Было трогательно видеть, с какой неохотой люди отпускали меня в обратный путь.

Ханна с Аянгом Тулку приземлились в Париже спустя пару часов после меня. Они тоже не скучали все это время. Сейчас они прилетели из Греции. За два месяца они провели множество курсов по умиранию в сознании и стали прекрасной командой.

До конца 1978 года мы работали в Европе. После того как Аянг Тулку улетел в декабре обратно на Восток, Европа получила огромный подарок: любящий Тенга Ринпоче принял наше приглашение и прилетел в Данию, чтобы вылечиться от костного туберкулеза в ступне. Он должен был провести с нами весь 1979 год.

Его нужно было беречь. Врачи запретили ему работать, но он мог поддерживать поле силы в копенгагенском центре и во всей Центральной Европе. Это позволило нам опять надолго поехать в паломничество к Кармапе. Снова наступило время нарастить немного мяса на кости «сухих» поучений. Буддийское знание должно подтверждаться непосредственным опытом страданий мира и методов, ведущих к Освобождению. Наши паломничества всегда давали такую возможность.

Чёдже Аянг Тулку (род. в 1941 г.)

Родившись в Восточном Тибете, в семье кочевников, Чёдже Аянг в юности обучался в Дрикунг Тиле, самом важном тибетском монастыре линии Дрикунг Кагью. От разных высоких лам он получил многочисленные передачи традиций Дрикунг и Карма Кагью, а также посвящения линии Ньингма тибетского буддизма. После бегства из Тибета он основал два монастыря в Южной Индии, сейчас он является держателем многих различных линий передачи практики пхова (умирание в сознании) и учит ей во многих странах.

В гостях у Кармапы

1979

• 12 сентября. НАТО принимает решение о размещении в Европе 108 новых атомных ракет средней дальности «Першинг-2» и 464 крылатых ракет, т. н. «двойное решение НАТО».

• Грубое вторжение СССР в Афганистан приводит к падению правительства Хафизуллы Амина и тяжелой гражданской войне.

• Маргарет Тэтчер становится первой женщиной, занявшей пост премьер-министра Великобритании.

• Под давлением оппозиции шах Реза Пехлеви (1919–1980) вынужден покинуть Иран и бежать в Египет. Предводитель шиитов Аятолла Хомейни возвращается из французского изгнания и провозглашает исламскую республику Иран.

1979

Индия

Вместе с нами на Восток отправилось сто восемь человек, многие из которых и поныне остаются нашими близкими друзьями. В большинстве своем это были немцы, что обещало больше порядка, чем с датчанами, ездившими в прошлый раз. Перед отъездом я пару дней учил в Копенгагене, а нашим Защитникам в это время пришлось нас выручать. Они помогли владельцу нашего турагентства не сбежать с деньгами, которые он уже взял с нас за билеты. Он исчез спустя несколько недель и жил потом в Южной Америке. В том году, увы, не было другого выбора, кроме как лететь арабскими авиалиниями, которые мы, вообще-то, стараемся не поддерживать. Было слишком очевидно, что они тратят заработанные деньги на угнетение и войны. Проявлять сознательность, когда совершаешь покупку, – простой способ применять Учение Будды в жизни. И я лучше сделаю крюк, чем стану заправляться бензином арабской топливной компании.

Мы приземлились в Дели с опозданием на несколько дней. Друзья, которые поехали вперед наземным транспортом, облегченно вздохнули, наконец-то увидев нас. Пока Нильс арендовал автобусы, у группы была пара дней, чтобы привыкнуть к индийскому бардаку.

Нашей первой целью было Лотосовое озеро, Цо Пема. Там мы хотели передать лекарства от туберкулеза для Дрикунг Кхандро, но, к нашему большому сожалению, она умерла за несколько недель до нашего приезда.

Пещеры йогинов на перевале в этот раз замело снегом. Сегодня по неизвестной причине индийцы стараются не подпускать сюда ни тибетцев, ни западных туристов. Несколько раз, когда мы медитировали, к нам приближались тростниковые острова, что считается подлинным знаком благословения. Местные жители заметили это. Когда мы прибыли, все девять островов начали дрейфовать в направлении монастыря, в котором мы остановились.

^{Цо Пема}

Несколько раз, когда мы медитировали, к нам приближались тростниковые острова, что считается подлинным знаком благословения.

Озеро Цо Пема было прекрасным местом. Часами посетители обходили его, как обычно, по часовой стрелке. Наша группа произносила при этом мантру «Кармапа Ченно». Это наша самая важная мантра, она означает «Сила всех Будд, работай через меня». Вечером Ханна переводила для жившего там женатого ламы, а я учил.

На обратном пути в Дели мы провели два дня в Клементтауне, расположенном западнее у подножья Гималаев. Там как раз происходило очень важное событие. Великий Дилго Кхьенце Ринпоче шесть месяцев подряд давал серию посвящений. В дополнение к этим важным событиям, пребывание в Клементтауне давало нерадостную возможность увидеть те страдания, которые тибетцам до сих пор причиняют китайцы. В одном скрытом помещении, на самом верху огромного монастыря, мы видели Миндролинга Ринпоче, истинного главу старой школы Ньингма и отца Кхандро Ринпоче, которая с 1993-го приезжает в Америку и Европу. Он был в плохом состоянии. С героическим лицом, которое вдохновило бы любого скульптора, в комнате, наполненной невероятно сильным благословением, он лежал в кровати, то теряя сознание, то вновь приходя в себя. Миндролинг Ринпоче был совершенно искалечен и неоднократно называл китайцев, которые с побоями прогнали его по улицам Лхасы, своими «учителями».

«Исполняющим обязанности» руководителя Ньингмы много лет был Дуджом Ринпоче. После его смерти эту работу взял на себя Дилго Кхьенце Ринпоче. С 1993 года Дуджомов Ринпоче стало сразу два: одного ребенка выбрала школа Ньингма, а другого – чиновники тибетского правительства в Дхарамсале.

^{Танцы лам}

В Тилокпуре мы посетили женский монастырь Гелонгмы Палмо. Он расположен над главной пещерой великого йогина Тилопы. Индийцы часто бегут впереди посетителей и занимают все святые места. Там они начинают сильно шуметь, а потом предлагают купить тишину для медитации. Меня такой способ заработка совсем не вдохновил, и вместо этого я бесплатно обучил их искусству вылета из пещеры.

Мы выехали из Дели в арендованных вагонах, чтобы застать полнолуние в Тадж-Махале – это была идея Нильса, – и оттуда направились прямиком в Бодхгаю. Тогда ступа еще не была огорожена стеной, и европеец должен был выглядеть как пугало, чтобы не собрать вокруг себя рой попрошаек. Потом мы остановились у Калу Ринпоче в Сонаде. Он дал нам посвящение в Любящие Глаза, и мы поехали дальше, в Румтек. Здесь Кармапа опять показал свое влияние. В стране, где телефонные аппараты никуда не годятся и никто не осмеливается дать разрешение на что бы то ни было, он просто позвонил чиновникам в Дели. Для иностранцев срок пребывания в Сиккиме со времен войны 1962 года ограничивался тремя днями, если визу вообще давали. Но всего несколько слов Кармапы подарили ста восьми нашим друзьям целый месяц в Румтеке. То был величайший дар, и мы старались использовать это время как можно лучше.

Сикким

В последние два дня перед тибетским Новым годом в Румтеке прошли впечатляющие танцы лам, без масок. После бессонной ночи Кармапа и держатели линии давали благословение. На следующий день мы взяли на себя развлекательную программу. Спортивные прыжки и удары каратэ были всем понятны, а вот театр мимики одного психолога из Штарнберга тибетцам показался странным. Они предпочитают силу и напор, любят вестерны и боевики.

В последние два дня перед тибетским Новым годом в Румтеке прошли впечатляющие танцы лам, без масок.

За празднествами последовали сущностные поучения. Сам Кармапа учил о природе ума. Почти каждый день он давал церемонии Короны и иногда посвящения. При этом он засевал в подсознание важные семена, позволяющие в будущем воспринимать Учителя и Защитника Черный Плащ неотделимыми друг от друга. Это главный опыт, который я передаю, когда благословляю.

Шамарпа учил о Девачене, сфере Высшей радости. Гьялцаб Ринпоче объяснял «Поведение Бодхисаттвы». Этот древний индийский текст может произвести ограничивающее и безрадостное впечатление, и его надо держать подальше от людей, уже имеющих склонность к нравоучениям. Сангдже Ньенпа Ринпоче и Пёнлоп Ринпоче, тогда еще совсем дети, объясняли то, что сами только что выучили в школе. И даже самые маленькие, такие как Гарванг Ринпоче и Гьялтрул Ринпоче, читали нам свои школьные тексты вслух, чтобы создать дхармическую связь с группой. Мы, кстати, были в Непале и Сиккиме с Кармапой в 1969 году, когда он узнал их обоих.

^{С визитом у Кармапы}

Это было великолепно – провести столько времени с самыми близкими друзьями в атмосфере Румтека. Мы слишком редко встречаемся. Конечно, мы всегда взаимосвязаны и сегодня сцеплены друг с другом, как шестеренки в немецком двигателе, но все же такие встречи драгоценнее всего.

Однажды секретарь Румтека принес нам документ. В нем Кармапа официально объявлял нас своими западными учениками. Мы были единственными, кому он присвоил этот титул. Текст был очень трогательным, теплым, без лишних формальностей; Кармапа назвал нас прямыми держателями его активности. Ханна увидела письмо и засомневалась: «Тогда не будет больше оснований посылать Ринпоче». Она предложила добавить: «В отсутствие учителей, имеющих полное образование». Кармапа очень удивился, но не отказал. Мне надо было послушаться своего внутреннего чувства и не допустить «улучшения» документа Кармапы. Эта вставка впоследствии стала оружием в руках тех, кому не нравился мой йогический стиль.

Месяц закончился прекрасной вечеринкой на плоской крыше гостиницы. На следующее утро, когда все садились в автобус, нас с Нильсом позвали обратно. Он и другие сведущие в медицине члены группы за время пребывания здесь вылечили полдеревни и принесли Румтеку много пользы. Нас отвели в дом бутанской королевской семьи, расположенный на высоте около ста метров над монастырем. Люди там выглядели очень озабоченными. Гьялъюм, статная вдова предыдущего короля, сидела на стуле, схватившись за голову. Из носа у нее текла кровь. Эта была месть чая из масла и соли – тяжелое кровоизлияние в мозг, которое Нильс считал смертельным. Кармапа воспринимал это не так серьезно. Он ходил вокруг нее, шутил и сыпал травы ей на голову. Затем он сказал Акчи Пеме Дечен, красивой молодой королеве, что, когда группа уедет домой, надо пригласить нас в Бутан. Как Кармапа спас Гьялъюм, мы не знаем, но позже, приезжая в эти края, мы часто встречали ее в добром здравии. Она относилась к нам по-матерински.

Бутан

После Румтека последовали несколько чудесных недель в Непале с Лопёном Цечу Ринпоче. Потом группа улетела домой, а мы отправились в Бутан. В 1970 году мы дважды нелегально пробирались в эту страну, сначала одни, а потом спрятавшись в багаже Кармапы. Теперь подарок лежал прямо на столе: самое настоящее разрешение на въезд.

После Румтека последовали несколько чудесных недель в Непале с Лопёном Цечу Ринпоче.

В новеньком джипе мы выехали из приграничного Пунтшолинга в горы. С узкой извилистой дороги открывались великолепные виды. Перед Тхимпху возвышался замок министра – сына королевы Пемы Дечен, который пригласил нас к себе. У него все было подготовлено к тому, чтобы обеспечить белым гостям комфортную жизнь, но получилось по-другому. Вместо того чтобы нас обслуживать, четверо наших солидных личных слуг, оба водителя и множество поваров посмотрели вместе с нами храмы их страны. Каждый день мы часами ходили по горам. Мы были в таких местах, где до нас никогда не ступала нога белого человека и куда сегодня снова не попасть. Мы получили в подарок самые благословенные места в долинах Тхимпху и Паро, и с тех пор их сила всегда с нами. Монастыри назывались Чири, Таго и Джово. Я упоминаю их здесь, потому что эти названия пробуждают хорошую энергию.

^{С Лопёном Цечу Ринпоче и Буддой Лаксими}

В конце апреля 1979 года мы попрощались в Калькутте. Ханна поехала в Непал к Нильсу и Шамарпе. Она собиралась переводить первый курс Шамара Ринпоче за пределами Румтека. Я, как всегда, горел желанием вернуться в Европу, ко всем друзьям и возможностям. Одно было совершенно ясно: второе паломничество принесло всем пользу и не должно стать последним. Мы построили очень важный мост.

Первую остановку я сделал в норвежском Ставангере, а затем поехал по Европе на подержанных, но быстрых машинах с немецкими номерами. Мы и по сей день так передвигаемся – из-за все более острой нехватки времени и невозможно высоких налогов в Дании. Мы очень благодарны фирме «Питцнер» – но сейчас нам нужны автомобили, которыми можно полностью распоряжаться.

Дилго Кхьенце Ринпоче (1910–1991)

Кьябдже Дилго Кхьенце (1910–1991) – один из величайших совершенных буддийских мастеров школы Ньингма XX века. Он был признанным автором, выдающимся поэтом, ученым и мастером Дзогчена, держателем линии Дзогчен Лонгчен Ньинг-тхиг.

Дилго Кхьенце – один из последних представителей поколения великих мастеров, завершивших образование в Тибете. Многие высокопоставленные тибетские ламы, в том числе Четырнадцатый Далай-лама, считали его своим учителем. У Ринпоче было очень много учеников на Западе.

В стране безграничных возможностей

1980

• Первая ирано-иракская война в Персидском заливе начинается с расторжения «Договора о границах» 1975 года и иракских налетов на иранские нефтяные центры.

• После сильных беспорядков и волны забастовок в Польше основан независимый профсоюз «Солидарность».

• В Китае власть захватывают реформаторы-прагматики во главе с Дэн Сяопином.

• Власти СССР отправляют диссидента-физика Андрея Сахарова в ссылку, в город Горький. В Москве происходят Олимпийские игры, бойкотируемые 45 государствами.

• В Болонье праворадикальные итальянские экстремисты взрывают бомбу в зале ожидания центрального вокзала. 80 человек погибают при взрыве, еще 220 ранены.

В июле 1979 года мы организовали первый летний курс с Тенгой Ринпоче в Родбю – огромное событие для всех нас. Ханна переводила, я учил по вечерам. Затем пришло время снова покинуть Европу. Вытащив джип доктора Шена из леса к северу от Нью-Йорка, я пообещал ему вернуться. Теперь он прислал мне билет на самолет. Ханна осталась с Тенгой Ринпоче, который успешно вылечился от костного туберкулеза и уже учил в Копенгагене по нескольку часов в день. К нему приходило все больше людей из наших европейских центров. Все шло по плану, и я с радостью воспользовался возможностью пробудить обширные кармические связи в восхитительной Северной Америке.

^{Тенга Ринпоче в Родбю}

Земля, которую доктор Шен приготовил для тибетцев под городом Кармель, была для них слишком маленькой. Тогда он подарил им большой старый отель в часе езды на север от Нью-Йорка. Он стоял на склоне горы с потрясающим видом, неподалеку от знаменитого Вудстока 60-х годов. Первый участок, который не пришелся по вкусу тибетцам, вполне устроил китайцев, и доктор Шен хотел возвести там храмы для Будды Безграничного Света и Гуань Инь, китайской Освободительницы. Я, как «свирепый воин» с севера, должен был очистить эту землю от деревьев. В моем распоряжении были две совершенно новые бензопилы, дом, джип и бульдозер, все остальное я закупал за его счет. Дополнительным преимуществом был телефон, с помощью которого я мог планировать дальнейшую поездку по Америке. Вручив мне все эти богатства, доктор Шен уехал в Нью-Джерси, где налоги были гораздо ниже, чем в Нью-Йорке. Чудесное место на Лонг-Айленде он продал.

Какая свобода! Я наслаждался работой, целый день спиливая деревья низкого качества. К счастью, на моем пути не было буков и дубов. Никто не давал никаких советов, и некому было пугаться, когда я хотел испробовать интересную новую технологию. Если одна бензопила застревала, я всегда мог ее высвободить второй пилой – в Швеции такая роскошь была нам недоступна. Когда становилось слишком темно, чтобы работать, я ехал на джипе в Нью-Йорк и давал поучения в центрах Кхенпо Катара или Ламы Норлы. За поучениями следовала дискотека, и где бы я ни просыпался утром – ровно в восемь я скатывался по всем этажам к джипу. Этому быстро учишься. Если в Нью-Йорке машину отгоняли на штрафстоянку, ее освобождение стоило 130 долларов и отнимало массу времени.

Лекс опять предоставил мне пару часов в своей радиопрограмме, и после эфира в центр Кхенпо Катара пришло много новеньких. Я день и ночь дарил этому городу все самое лучшее, что мог, – но несмотря на все мои усилия веселые люди уходили, а те, кто оставался в центре, год от года становились все чопорнее. Это было похоже на неизлечимую болезнь. Предполагаю, что за этим стояло протокольное влияние «Дхармадхату», организации Трунгпы Тулку.

Когда земля была очищена – а выкорчевывать пни бульдозером было особым удовольствием, – приехал доктор Шен и сказал: «Спасибо за твой вклад, но ты слишком хорош для этой работы. Вот немного денег, поезжай послезавтра в Бронкс, прочти лекцию в нашем храме».

Здание китайского храма заметно выделялось на фоне разоренного гетто. Кармапа, Ханна и я уже бывали там в качестве почетных гостей, и я тогда заметил, как высоко Кармапа ценил доктора Шена. Мои поучения понравились даже традиционным, любящим правила китайцам. Но несмотря на их пожертвования мне все равно не хватало денег на все, что хотелось сделать этой чудесной осенью. Поэтому я устроился на работу к одному бывшему монаху по имени Шераб. Теперь его звали Барри, он ремонтировал старые дома на Манхэттене и сдавал их за большие деньги. Его колено, которое Кармапа вылечил в Женеве, было по-прежнему в полном порядке. Помимо прочих дел он еще с удовольствием устраивал небольшие, но яркие выставки, которые привлекали внимание общества к положению тибетцев. Когда-то в присутствии Барри я рассказывал Кармапе о том, как копал ямы для бассейнов, чтобы заработать на распространение Дхармы. Кармапа выслушал и обратился к Барри со словами: «Если ты когда-нибудь наймешь Ламу Оле на работу, плати ему хорошо». – «Естественно», – пообещал Барри, и Кармапа подмигнул ему: «Ты все равно не сможешь заплатить столько, сколько на самом деле стоит его труд». Но я не обижался. Десять не облагаемых налогом долларов в час за удовольствие ломать стены – для того времени совсем неплохо.

Мои поучения понравились даже традиционным, любящим правила китайцам.

Я работал в огромном старом доме на 168-й улице в Гарлеме. Здание находилось напротив пресвитерианской больницы. Кувалда приятно тяжелила руку, и я не тратил времени понапрасну. Пока мы опрокидывали стены и освобождали заваленные мусором помещения подвала, я досконально ознакомился с семидесятилетней историей американского материализма. Какое разбазаривание сырья! В Европе, которая всегда перерабатывала вещи в военных целях, выбрасывать приходилось намного меньше. Мы работали как лошади, и Барри каждый день заезжал к нам на своем красном «Кадиллаке». На другой стороне улицы тоже не было скучно: очевидно, где-то воевали между собой местные банды. Каждые четверть часа выли сирены «скорой помощи», и я видел пациентов, у которых было отстрелено полголовы. Стычки между пуэрториканцами и другими латиносами были более жестокими, чем войны негритянских группировок. За последние годы рост числа убийств и потребления кокаина стал нормой, и в гетто даже дети разгуливали с огнестрельным оружием.

Постепенно приходили приглашения из других штатов, и настало время ехать дальше. Я выбрал испытанное американское транспортное средство «бедного человека» – автобус «Грейхаунд». За сто долларов на нем можно было две недели ездить по всей стране. По пути много видишь и в любом месте можешь прерывать поездку. На автовокзалах и вокруг них, часто в немыслимых условиях, обитал самый низший из всех слоев американского общества.

Я выбрал испытанное американское транспортное средство «бедного человека» – автобус «Грейхаунд».

В Чикаго были одни новые лица, и тем не менее здесь прошло несколько по-настоящему удачных мероприятий. Слушая вопросы людей, я заметил, что у поразительно большого количества женщин были проблемы с гневом. В Нью-Йорке преобладала ревность. Поездка по городу оживляла впечатления предыдущего визита с Ханной. Толстый слой пены окатывал берега озера с каждой волной, и длинноволосые хиппи в плащах не по размеру – отдающие дань скорее королю Алкоголю, чем наркотикам, – пытались защититься от немилосердного ветра, вышибающего слезу. Счастливые люди попадались редко.

Зима уже стояла на пороге, и я первым делом направился в северную часть западного побережья. Путь лежал через Денвер, где пьяные индейцы на автовокзале выпрашивали деньги, рассказывая невероятные истории, и затем через Солт-Лэйк-Сити – чистую, но лишенную чувства юмора столицу мормонов. Этот город мне не особенно понравился. Складывалось ощущение, будто официальные здания здесь специально построили чрезмерно большими, чтобы граждане чувствовали себя ничтожными перед лицом божественного порядка. По пути в Портленд в штате Орегон, на этот раз на автобусе компании «Трэйлвэйс», мы миновали перевернутую машину в кювете. Я попросил водителя остановиться и выскочил из автобуса. К счастью, помощь никому не требовалась, но когда я, успокоенный, возвращался к автобусу, тот тронулся и укатил прочь. Почти сразу меня подобрал проезжий автомобиль, но при американских улиточных скоростях обогнать и остановить автобус нам удалось не сразу. Водитель выглядел как привидение. После того как пассажиры подробно высказали ему свое мнение, мне стало его жаль. Я спрашивал себя, сколько времени нужно терпеть ограничения и копить злость, чтобы человека в одной футболке оставить в холодной пустыне.

В богатой красками степи под Антелопэ в штате Орегон уже тогда была особая атмосфера. Впоследствии Бхагаван Раджниш собрал там свою коллекцию из 99 «Роллс-Ройсов». Тысячи его последователей давали врагам восточной духовности массу поводов для нападок. На внешнем уровне все было хорошо, пока Бхагаван не допустил ошибку, в публичной речи поставив Гитлера на один уровень с Ганди. Теперь Раджнишу дышали в затылок американские евреи, и его конец был только вопросом времени.

Проехав удивительные замшелые леса, я добрался до Портленда, где ждала Нэнси Вангмо. Эта волевая женщина открыла для меня северную половину западного побережья Америки. Ее работе для тибетцев долго мешали культурные барьеры, и теперь она с облегчением узнала, что я не притворяюсь монахом. Нэнси была рада встретить такого учителя, с которым можно было прямо и честно общаться. В то время уже было очевидно, что на Западе это большая редкость.

Учителя, представляющие Калу Ринпоче, были в особенно трудном положении. Он настаивал на том, что носить титул ламы может только тот, кто спит в одиночестве. Монахам было сложно придерживаться этого правила вдали от монастырей, и они чувствовали себя, как правило, очень одиноко. Многочисленные злобные слухи касались, однако, не столько безбрачия, которому на Западе придают мало значения, сколько неуважения к слабому полу. С самого первого приезда тибетских ринпоче в Америку женщинам казалось, что монахи их эмоционально используют. Кроме Портленда и Санта-Фе, куда прибыли зрелые учителя, почти везде приходилось успокаивать рассерженных дам. Чем выше был ранг ламы-мирянина, живущего без присмотра, тем более скверные слухи о нем кружили. Тартанг и Трунгпа Тулку с отрывом опережали всех остальных.

Нэнси организовала несколько лекций в Портленде и в залитом солнцем Абердине, который очень напоминал Порт-Элизабет в Южной Африке. Здесь основной движущей силой был могучий финн, а в Сиэтле группу направляла милая Энн Роббен. Какое-то время все указывало на то, что эта область Америки будет не только потреблять буддизм, но и что-то производить. Но вскоре и здесь начали смешивать всевозможные направления под маркой высокого интеллекта, и на развитии можно было поставить крест.

Везде в Америке – и в Северной, и в Латинской – меня поражало, насколько иначе выглядели люди в группах по сравнению с Европой и как мало было молодых лиц. Девяносто процентов моих европейских учеников могли в любой момент сдать нормативы для службы в армии или поучаствовать в показе мод. Им легко танцевать всю ночь напролет, а весь следующий день усердно работать. В Америке же, напротив, появление в центре человека моложе тридцати – настоящий повод для торжества. У тех американцев, что не ощутили на себе свежий ветер 60-х, было мало духовной открытости.

Девяносто процентов моих европейских учеников могли в любой момент сдать нормативы для службы в армии или поучаствовать в показе мод.

Канада

Канадские пограничники отличались совершенно неутолимой жаждой знаний. Но нетронутый ландшафт и ухоженное помещение центра под Ванкувером вскоре примирили нас с первым впечатлением от страны. Здесь в свое время на год застрял Калу Ринпоче, потому что на него разозлился спонсор. Очень долго буддизм здесь представлял Карма Тринле Ринпоче. Для людей, чья карма располагала к Алмазному пути в его традиционной, монашеской форме, Канада была самым лучшим местом.

В Ванкувере нас ждало приглашение. Друзья, с которыми мы когда-то встречались в Вудстоке, прислали мне дорогой билет до Уайтхорс, города первых поселенцев на далеком северо-западе, у границы с Аляской. Это обещало быть интересным, и я отправился в ближайший магазин ношеной одежды, чтобы купить дешевые зимние вещи.

При виде Юкона захватывает дух. Там, где господствуют долгие зимы и вечная мерзлота, все жесткие идеи отпадают. По пути из аэропорта я без умолку задавал вопросы. На первый взгляд все выглядело невероятно продуманно. Деревья – маленькие сосны – все были одного размера и росли на одинаковом расстоянии друг от друга. Однако их не высадил аккуратный садовник – они сами так вырастали, иначе им было бы не выжить. Машины стояли часами с включенным мотором, чтобы в них все не застыло, а когда я пару раз пытался выйти на улицу, холодный воздух обжигал горло. Ночами было неописуемое северное сияние – развевались прозрачные вуали постоянно меняющихся цветов. Ты просто замираешь и смотришь, как бы ни было холодно.

Люди здесь такие же, как и их край, – колючие, дикие индивидуалисты. Ко мне на лекции приходило много слушателей, что удивляло, учитывая мой ничтожный пиар. Рядом с нашими простыми плакатами висели портреты с иголочки одетого господина из Нью-Йорка. Он обещал любой духовный опыт, от ясновидения и целительства до астрологии. Я же мог предложить только возможность постичь природу ума.