Текст книги "Братья Александр и Николай Первые"

Ах, Ахен!

После Венского Конгресса система круглого стола получила постоянную прописку на сто лет, и ни Крымская, ни даже Франко-Прусская война основы не подорвали. Крупных войн в Европе, в общем, не было, а интересанты собирались на множество конгрессов и конференций по любому значительному и малозначительному поводу.

Чтобы система утвердилась, требовалось личное участие первых персон, и Александр I надолго превратился в европейского резидента, запутывая дела в промежутках между конгрессами, чтобы немного распутать их на встречах в верхах и там же взамен сработавших аккуратно разложить новые грабли.

Положение России перед Ахенским Конгрессом было двояковыпуклым. Это была сильнейшая континентальная держава, но именно в связи с этим, она опасно сияла неофитским прыщом прямо перед носом возвысившейся Британии, желавшей видеть всё тело Европы ровным и одинаково безболезненным. Такое состояние было Александру не комфортно, поскольку лично он выпирал отовсюду ещё сильнее, что могло спровоцировать англичан на неконвенциональные действия. Раз – и совсем недавно – такое уже случилось.

Было решено воскресить Францию, дабы слишком пристальное внимание Англии размыть хотя бы до уровня «Ста дней».

Немцы для этой цели совершенно не годились, для этого их требовалось усиливать объединением, но все понимали, что запущенный процесс будет развиваться лавинообразно. Германия виделась самым страшным кошмаром: это даже не заморская Англия, у неё в Европе лежбище.

Формально французскую повестку предложил Меттерних, и многие историки склоняются к мнению, что хитрец и крутил-вертел всей европейской политикой. Однако примем во внимание, что восход солнца-Франции вручную был более всего выгоден именно России и лично Александру I.

Русская дипломатия предложила проект создания ни много ни мало – «ООН» в качестве развития Священного Союза – очень популярной к тому времени структуры, к которой наперегонки присоединялось всё больше стран. Особенно охотно в СС принимали немцев, так как он консервировал мелкую сыпь в стадии искусственно кривоколенной раздробленности и давал верховную крышу над Австрией, Пруссией, а также Германским и Четверным союзами. В конечном счёте, дело Германии Александр запутал так, что разрубить узлы смоли только через полвека смертоносными войнами и смертельными обидами, сохранившимися и по сей день.

Впрочем, Австрия и Англия Александру повестку Объединённой Европы зарубили. Это было закономерно, но Александр радостно потирал те самые руки, по которым, казалось бы, только что дали. Разумеется, пускать к управлению большими делами мелкую шушеру он и сам не собирался. Священный Союз был более чем достаточен. Однако на него морщилась Англия, и была способна развалить неустойчивую ещё структуру одним щелчком.

Александр применил свой излюбленный ход: заступ туда, где его не ждали (на руках перебор, а он требует сдать ещё). Но он это делал повсеместно. Начал у себя дома с английскими негласными и непременными шпионами, конституцией и парламентом. Дело выгорело: англоманы с перепугу разбежались, а конституция осталась у недоумённого Сперанского. В промежутках между войнами коалиций предлагал Англии такие совместные военные проекты (за их счёт), от которых на острове шарахались и откупались деньгами и борзыми финляндиями. Как раз ко времени Конгресса в Ахене он зацеловал до полусмерти масонских агентов, действовавших под эгидой обобщённого христианства. Европы показалось мало: продолжил дело в Азии и Америке, потом вернулся в Грецию (впрочем, это после Ахена, когда люди, как им показалось, профанатора угомонили, – а зря.)

Принцип был прост: сделать ход сапогом на чистом понте, не имея никаких, даже бумажных оснований. Союзники начинали сновать муравьями, спасая нажитую кладку и взывая к справедливости. Александр со вздохом «шёл на уступку» и ногу убирал на исходную позицию, которая сама по себе до того имела крайне – крайне сомнительный и раздражающий статус. А после смотрелась уже так ничего, привычно. Надо понимать, что «шёл на уступку» и «убирал ногу» – считалось им не за одно действие, а за два, поэтому и в ответ требовалось то же количество. И люди давали и были счастливы: 1) урезонили, 2) водворили на место.

Собственно, то же было и с «ООН». Истинной целью несбыточного прожекта было укрепление рыхлого (но наднационального и под управлением Александра) Священного Союза. Англичане на время уступили: контроль СС над Германией им был выгоден.

Бонусом, и в условиях монархий немалым, он получил сочувствие «общественного мнения» малых стран, исключённых жандармами Европы Австрией и Англией из равноправного мироустройства.

Александр избегал нагружать свою официальную дипломатию письменными обязательствами. Все обещания он раздавал лично и устно. При Николае I люди пытались было предъявить, тот отрезал: ничего не знаю, меня в цари не готовили; может, наследник Константин и знал, да я его сверг; будем договариваться по писанному, «или я уеду».

А там писаного-то три строчки. То есть, ребята, с чистого листа. На самом деле, встречные услуги контрагентов были успешно прожёваны и проглочены старшим братом. Заиграно.

Францию в Ахене было обещано торжественно принять обратно в клуб великих. От Франции в Ахен приехал друг Александра дюк Ришелье. Его Александр назначил в Министры иностранных дел к ненавистному Людовику. Он был до того прославленным губернатором Одессы, считается, что вернулся оттуда во Францию по своей воле, когда открылись реэмигрантские визы. На самом деле, все чакры открывались в Петербурге.

Из двухсотлетнего делёка в Ахенскую дверь постучалась тень Франции, несчастная Испания, угодившая в жернова английского шабаша масонских боливаров. Каслри вздрогнул и приказал не отворять. Помощи в подавлении путчистов не оказали, ведь Испания смела покушаться на права Британии. Однако в самый последний день конгресса Александр англичан прилюдно протроллил в своём излюбленном стиле догнать, обнять и зацеловать: «надо бы испанцам подумать о конституционных реформах». Можно представить себе, как скрипел зубами глава британского МИД: для византийского гада уже купили верёвку, а приходится менять чуть не на орденскую ленту. Ему лучше, чем кому-либо было известно, что подразумевал под конституциями душитель английских реформ.

По испанским делам англичане могли ожидать удара в лоб, и имели наготове убийственный ответ против любого интригана, но им и в голову не могло прийти, какая фланговая комбинация рождалась в голове Большого А в духе старорежимной французской подковёрной дипломатии.

Что произошло, помимо явления англичанам их былых врагов? Александр задумал вызвать дух врага нового, подтянув к решению чисто европейских дел – США.

Казалось бы, какого ляда, в дела герметичной и самодовольной Европы? Американцам только что назидательно сожгли Вашингтон, а Гентский мир, зафиксировавший ничью, был, конечно, для англичан отмашкой от злобной назойливой мухи, мешавшей лакомиться плодами гигантской войны.

Но именно Александр раньше всех почувствовал пользу, которую может извлечь Россия из кососимметричного альянса. Ведь вознёсшуюся Британию нужно было ограничивать повсеместно. В Азии Россия это уже делала сама, начав изящной комбинацией в Персии. А кому поручить испанскую Америку? Ну, не Испании же, которая приползла к «освободившей» её Англии на коленях с рыданиями «верни краденое». Которую беззастенчиво обгладывала вокруг Бразилии даже тщедушная Португалия, презренный английский вассал, отторгнутый всё у той же Испании.

Опыт взаимодействия с американцами уже был. Во времена континентальной блокады, при которой державы вроде бы секли Англию, но при этом каждый взмах полосовал собственные спины, нейтральная торговля, возглавляемая американцами, процветала. Русские пользовались не только американцами, но и просто их флагом, заставляя вывешивать его англичан перед входом в порт.

Вскоре после войны заокеанским, вонявшим революцией и сепаратизмом рабовладельцам – и вишенкой – республиканским новичкам сразу дали неслыханный градус на ультраконсервативном монархическом поле.

Само собой такого не может случиться. Кто-то помог.

За какие заслуги? Исключительно за последовательную и надёжную конфронтацию с Англией. Заслужили. Ну, ещё, Адамс был добрым другом Александра I со времён службы в Петербурге.

Своим собственным лицом Александру, конечно, было удобнее не торговать в крайне чувствительных вековых складках дороссийской историографии. США готовилась серьёзная роль медиатора в остроугольных русско-английских отношениях. Примерно тогда Александр I и задумал доктрину Монро. Которая будет, конечно, чуть позже.

Англия в Ахене осталась практически в изоляции. Гвоздём программы было заключение гарантийного договора о нерушимости континентальных границ. Точнее, не заключение: Британия выступила против3333
  XIX век честнее XX: в 1975 году, в общем, накануне передела Европы, такой договор был заключён.


[Закрыть]. Александр понимал, конечно, что ходит по лезвию, но отступать было некуда. Из соображений, что лучшая защита – инициатива, он закусил удила и рванул с места в карьер устраивать повестку конгресса в Троппау.

Технологии переворотов

Человек XX века (а человек XXI-го – это карго-версия человека XX-го) не понимает истоков революций, даже если знает не пропагандистские версии об угнетённых народных массах, а тайные движения путчистов.

Истоки – в революции принципов международных отношений. Венский конгресс установил не только мир и границы, – он создал постоянный союз гигантских пауков. До этого альянсы носили частный и временный характер, и могли переворачиваться прямо на поле боя. Эпохи до 1815 – это непрерывные войны в разных составах, XVIII век – сплошное прямое противостояние Англии и Франции в битве за лидерство. До этого то же самое было в борьбе Франции и Испании.

Гениальный дипломат сделал такое развитие событий принципиально невозможным и перевёл конкуренцию на поле, где царствовал сам – в область интриг и дипломатии. Не случайно именно Венский конгресс (с уточнениями в Ахене) принял первый всеобщий дипломатический кодекс, которым, в целом, пользуются и по сей день.

Последующая столетняя война (Первая Холодная война) завершилась победой Британии как раз в тот момент, когда США в точно таком же приятельском стиле вытеснили и саму Британию с вершины пьедестала.

Венский конгресс незамедлительно породил новые формы противостояния не на жизнь, а на смерть, которые резко девальвировали армии и флота, а гиганты мировой системы формально продолжали оставаться друзьями: не вели крупных всеобщих войн – всё хлеб.

Региональные войны были, но короткие, конвенциональные и без лишних зверств. Потом все тузы снова собирались на конгрессы и выкладывали карты (мира). В местах со второго по пятое происходили подвижки и подмены, но ни один барабанщик концерта держав не пострадал, а пятёрка лидеров оставалась неизменной.

Революции, инспирированные извне, не были новостью: Американская и Французская прошли на начальных стадиях с эпическим успехом, но потребовали прямого вмешательства интересантов и, как следствие, прямой же войны.

Революции после Венского конгресса – то ж совсем другое дело.

В сравнении с главным конкурентом, Россией, Британия имела один, но существенный бонус. Её версии чужих революций имели бо́льшую глубину, то есть пускали корни, которые потом было труднее удалить.

То есть, на первом уровне сложности сварганить династический переворот в свою пользу было делом плёвым, с этим справлялась и Пруссия в гостях у мелких немцев, а Александр, танцуя и расшаркиваясь, устроил шухер со смертоубийствами наследников до третьего колена в самой Англии.

Переворот второго рода был на порядок сложнее. Он предусматривал региональный сепаратизм, но под благородной религиозной или этнической эгидой. Для этого годилась интервенция тайных обществ, но готовилось дело годами: нации-дети банально не понимали, чего от них хотят старшие, сами оперившиеся в технологии национализма только что. В деле Греции, например, одни освобождали древних эллинов, а другие византийцев.

Но англичане изначально готовили революционный каскад: переворот – верхняя палата – нижняя палата – конституционная монархия, то есть, полуреспублика.

Дело в том, что у них был развит парламентаризм, и эту технологию они взрывали у чужих.

В самом парламентаризме ничего страшного нет, если нет представительства. В Англии была развита не столько парламентская, сколько околопарламентская демагогия, то есть такая, при которой очень слабые представительские достижения (менее 1% населения) подавались как пример для всеобщего подражания.

Вот пример, Карл VII Бурбон и весельчак. Человек высокой культуры. Просвещенный абсолютный монарх, герой Неаполя по сей день. Добился для своей страны процветания, после чего уплыл королём в Испанию под номером Карл-3, привёл к невиданному росту и эту страну. Сторонник США. Это к вопросу о парламентаризме и демократии. Всё, что в обеих странах создал этот человек, уничтожили представительские парламентские прогрессоры.

Не вводя представительства у себя, британцы наперебой предлагали его для воспроизводства, но нижние палаты предполагалось открыть для «всех» – и набить её своими агентами, пользуясь отработанными выборными технологиями. В самой Британии против распоясавшихся демократов существовали предохранители в виде покупных мест в Палате Общин через системы «гнилых местечек» и «карманных округов». Сами округа ювелирно создавались королевской властью под своих кандидатов и были инструментом партийного баланса и предметом торга на верхнем уровне. Системы не стеснялись, её открыто защищал, например, Питт, прошедший через неё до кормила главы кабинета.

Конечной целью создания нижних палат подкупленных и бесплатных полезных идиотов была полу-республиканизация континентальных монархий с подавлением правящего слоя аристократических хозяев и культурной элиты.

А вот республики годились не везде. Гаити, допустим, ладно. А вот была уже Французская Республика. Вроде, бинго. А толку? Главным-то словом оставалось первое. Поэтому, когда новая короста отпала, обнажилась Французская Империя, ещё более опасная, чем старорежимное королевство. Так что ну их, эти республики в Старом Свете. Там люди много о себе понимают. Особенно в Италии. Где старые дожи дожили до республик нового времени, где люди ещё помнили о почти глобальной мощи Венеции и Генуи. Потому с такой жестокостью была подавлена Партенопейская республика. Сапогом.

В этом смысле ничего нового после Венского конгресса не случилось. Собственно, это не было даже английским изобретением. Сепаратизм с республикой в деле США опробовали как раз на них – гораздо более развитые в деле представительства (и вообще, идеек) французы. Иезуиты кусали локти от зависти, когда для американских ура-патриотов шутники из Пале-Рояля сочинили слоган «Нет налогам без представительства».

Шутки шутками, но бумеранг во Францию вернулся с поразительной точностью и удесятерённой мощью. По пути к Филиппу Эгалите он срубил немало несчастных голов, но начал герцог именно с тех самых налогов и займов. И для их коррекции посоветовал Людовику сначала созвать (орлеанистское) Собрание нотаблей (которое не собиралось полтораста лет), которое в свою очередь потребовало созвать Генеральные Штаты (не созывавшиеся столько же). Потенциальных путчистов во главе с герцогом Орлеанским король арестовал, но под беспрецедентным давлением из ближних кругов объявил о созыве. Королевские тролли пытались созвать менее масштабные, свои съезды, апеллируя к мифическому XIII веку, но не удалось, ибо сказки сказывать можно на историческом факультете, – а из бухгалтерии вас с теми гроссбухами погонят пинками.

Это был сам по себе плохой знак: предыдущее Сословное Собрание (это правильный перевод для неуклюжего инвалида «Генеральные Штаты») закончился гражданской войной, но в ней королевская партия одержала победу, что, конечно, давало Людовику психологическое преимущество.

Известно, что чем больше тусовка, тем больше буча. В общем, управляемый хаос и требовался, особенно с учётом правильно и технологично проведённых выборов среди третьего сословия. Людовик предписал Сословному Собранию утвердить налоги, «обсудить и записать протесты, жалобы и обиды», то есть, посоветоваться.

Только он отвернулся, «советский союз» ему и жахнул. На второй же день3434
  Созыв древних и принятых съездов – дело стрёмное, из разряда половить рыбку в мутной воде. Церковные путчисты требовали у Николая собрать Поместный Собор, которого не было с 1689. Стоило собраться, как сразу явлено чудо – европейского царя не стало, а азиатский патриарх воссел. В 1989 сгустилось чудо-юдо Съезда народных депутатов СССР и – съело СССР, чьей головой и было.


[Закрыть]. (Большевики историю помнили: разогнали Учредилку после дня первого.)

Вот против таких собраний и было создано собрание монархов – Священный Союз.

Всё это было тогда хорошо понятно (а сейчас почему-то плохо). Александр отбрыкивался от английских учреждений всю жизнь. Под давлением англичан принял конституции для новых окраин (это было условие согласия Британии на аннексию Польши и Финляндии, через двери которых на паровозе Думы они рассчитывали въехать в Петербург). Там же ввёл парламенты (в Финляндии Сейм послушных и лояльных немцев собирался один раз). Англичанам отчитался: вот сейчас опробуем на этих, а там и… Верхнюю палату, Госсовет, согнал в Петербурге в одну ночь, докладывать об успехе дела парламентаризации поставил английского надзирателя Сперанского. Но против сословной Думы – стоял насмерть. И после него ещё трое. Николай II под яростным давлением англичан Думу ввёл. Она его и свергла.

В Европе всё произошло быстрее. Надо понимать, что суть Холодной войны внутри ЕС девятнадцатого века – именно в этом. Англичане торпедировали монархии, («Континентальные») Конгрессы отстреливались залпами от английских провокаций и ограничивали Британию в экспансии. Атомную бомбу 1848 готовили с 1815.

Историки подают Конгрессы фрагментарно. А европейских монархов рисуют реакционерами. В смысле, чудаками на побегушках, которые реагировали на мелкие события. Типа, где-то что-то звякнуло: реактивные коты сбежались ловить мышь. Вроде бы боролись с новыми веяниями, с чаяниями народов, с прогрессом эпохи и с самим временем. А короны собирались спасать – себя и свои страны от разорения. И уж, конечно, спасать не от своих мышкующих народов. А от международных крыс.

Ведь как описывается Конгресс в Троппау. По зову муэдзина Меттерника сорвались с мест три акулы и сотня прилипал. Прилипал, но так, ростом с тунца и той же прытью. С чего бы? А что-то дёрнулось в Неаполитанском королевстве. Заштатном Неаполитанском королевстве.

Но если копнуть чуть глубже, то выяснится, что за него шла отчаянная борьба уже лет сорок. И если копнуть ещё чуть глубже, выяснится, что этими культурными, процветающими и успешно реформированными краями уже довольно давно пыталась заправлять Британия: сначала хаос наводил адмирал Джон Актон, а потом Нельсон массово и с чудовищной поспешностью казнил противников Британии, сторонников Франции, республиканцев и своих личных врагов. Эта страна одной из первых испытала прелести вторичной республиканизации, там насадили подконтрольные тайные общества, которые после разгрома стали прото-мафией.

Несчастная земля, на которую положили глаз чужие люди, обгаженная чёрными легендами и разорявшаяся английской каморрой, не может оправиться от пожизненной опеки по сей день.

Неаполитанская революция случилась сразу после Испанской. Союзник против Наполеона, но конкурент в Америках, Испания получила подарок в виде долгоиграющего контингента интернационалистов из Британии. «Союзники» занимались модерацией войны, как и всюду на континенте: никто не должен был одержать победу слишком быстро. Тем временем, в Испании насаждались тайные общества, которые впоследствии по команде революцию и учинили. Британии требовалось ослабить испанскую метрополию, чтобы она не могла послать силы в Америку, где уже вовсю распоясались сен-мартены и боливары.

Этому хаосу проанглийских революций и противостоял Священный Союз.

А ещё… Все акцентируют внимание на том, что начиная с Конгресса в Троппау обрисовался тесный конвент троих: России, Пруссии и Австрии. Но никто не отмечает, что это был союз держав неколониальных. Держав слишком континентальных и опоздавших в битве за Новый Свет. Но никогда не бывает слишком поздно. И бороться (надо признать, красиво) они стали за ослабление старых колониалистов – в компании и поштучно.

За Испанию, конечно, вступились, но позже.

⠀

Бразильский король в Португалии,
или Ла-ла-Лайбах

⠀

Воспользовавшись интервенцией и «союзом», который позволял запустить поглубже руку в карман друга, Британия приложила максимум усилий к введению конституции в Испании, и этот свод законов был для того времени ультралиберальным. Напомним, этой формулы [Конституция + Парламент = Полуреспублика в виде конституционной монархии] Британия придерживалась повсеместно, в частности, в союзной России. Александр сумел уклониться, введя лишь верхнюю палату и конституции на окраинах. Обтекая умело воткнутые сциллы и харибды, он использовал длинные галсы, создававшие иллюзию тренда, и отсюда взялось непонимание историков о переменчивости Александра и о его либеральных и консервативных периодах.

Взятая в те же англо-французские клещи, Испания отвертеться не смогла. Кортесы (Собрание Сословий от территорий, верхняя палата парламента), эвакуированные британскими силами и надёжно запертые в осаждённом французами и подконтрольном Британии Кадисе под приглядом адмиралов приняли конституцию в марте 1812. Дело было сделано, после чего Веллингтон битвой при Саламанке осаду снял.

Вообще часто забывается, что во главе угла британской борьбы с французами на Пиренеях находился лакомый фактор колоний, почти ничейных богатых земель, которые не удалось захватить силой, пока Испания была союзницей Франции. То есть, их из Монтевидео в дверь – они в кадисское окно.

Полностью подвластная «союзной» Британии Португалия получила свою копипасту кадисской конституции чуть позднее, после военного путча 1820. Объясняется такая неспешность тем, что раньше просто не было нужды: король Португалии с 1807 правил (де-юре) из Бразилии, а регентом (де-факто) был лорд Уильям Бересфорд. До того, в бытность Испании союзником Франции, он сражался против Испании в открытую в 1806 – 7 годах в Южной Америке, но потерпел поражение, попав в плен в Буэнос-Айресе. После той неудачи в качестве врага Британия решила модифицировать отжим американских колоний в качестве друга.

Жуан, король Португалии, в принципе, внешне на клишированного бразильца похожий, за покладистость был награждён британцами «белой легендой»: весельчак, культурный человек и вообще – простой хороший парень, свой в доску.

Португальскую королевскую семью и всю элиту британцы из Европы просто выселили, перевезя стадо в количестве 15 тыс. голов вместе со шмотками на своих кораблях на ПМЖ за океан, то есть, вон, к такой-то матери. Спасли библейским исходом от французского нашествия, н-на. На освободившейся жилплощади заселились сами.

Отобрав португальские владения и начав прямо с Лиссабона, англичане короля ставили всем в пример: дал импульс развития Бразилии (то есть, Британии в Португалии и её колониях). Король вернулся в 1821 обратно, а в 1822 Португалия получила от Бразилии независимость и ту самую, в общем, кадисскую конституцию, пробританский парламент и стала чем надо: конституционной монархией третьего ранга с главным монархом в Лондоне3535
  Положение «союзника» давало Португалии иллюзию некоторых прав. В обмен на лояльность Португалия имела небольшие активы в Индии, Африке, Америке и пр. Однако когда португальцы пожелали построить трансконтинентальную железную дорогу поперёк Африки и связать свои Анголу и Мозамбик, Британия одним окриком проект «второй Бразилии» заблокировала. Сделано это было прилюдно на Берлинской конференции 1884, созванной по настоянию португальского правительства – «нарушаете британские интересы». Впоследствии Германия и Британия навязали Португалии кредит под залог колоний. Отказавшуюся от независимости Португалию вскоре придушили революцией. Короля убили. Так что дебиловидный Жуан оказался дальновидным. Остроумные люди посоветовали Путину в начале его правления Португалию догонять.


[Закрыть].

Всё это (плюс то же самое в Неаполе, о чём ниже) происходило на глазах у изумлённых континентальных союзников, истекавших кровью в войне с Наполеоном. Поэтому только историки могут не понимать сути ядра Священного Союза из России, Австрии и Пруссии. Не столь тщедушные как романские, немецкие союзники (а там, по существу дела, все немцы, даже русские) стиснув зубы, решили сопротивляться до конца.

Пишут и такое, что, мол, что после заключения с испанцами союза Британия навсегда потеряла возможность отобрать колонии у «друга». Да вот только священные союзники почему-то так не считали, и раз за разом вопрос поднимался снова. Совершенно того же опасались и США. Ведь если у Испании отобрать нельзя, то почему бы не колонизировать самопровозглашённые страны?

Франция движению Сопротивления помочь не могла: она сама была секвестирована до конституционной монархии, а Людовик был, по сути, невыездным. Даже по итогам Франко-Прусской войны страна не выглядела так печально. «Немцы» беззлобно просто ставили её в игнор.

Впрочем, именно французы с присущей им точностью и ясностью определили область хаоса и несколько позже дали политкорректное название региону – Латинская Америка, моментально ставшее нарицательным синонимом нескончаемого беспорядка. Вот именно против латиноамериканизации мира и боролось ядро Священного Союза. Когда терминировали Конгрессы, испанская и португальская Америка окончательно сгустилась в планету Хаос.

Конгресс в Лайбахе был для Александра очередной вехой борьбы с ускорявшейся Великобританией.

Людям непонятно, почему столько времени конгрессы уделяли делам в Италии. Саму Италию рисуют гнойником типа той же Латинской Америки с бесчисленными переворотами, бунтами и расправами. Особенно хулят Александра: арендовал родину Аракчееву, подмахивал махровые махинации Меттерниха.

Но Италия была не зловонной дырой, откуда несло историческим перегаром, а замочной скважиной к мировым раскладам уже двести лет. Впрочем, замшелым гонором тоже несло, но таковой Италию сделали искусственно люди, которым было её не жаль; более того, унижение её культурного достоинства входило в планы шекспиризад.

Интервенции, принципы которых были провозглашены в Троппау, а санкционированы в Лайбахе, были Александру некомфортны, он предпочитал дипломатическое давление и политические санкции, – купировать дешёвые английские революции дорогими походами означало тяжёлое интеллектуальное поражение. Денег у Александра никогда не было вдоволь, раньше часть расходов оплачивала та же Англия, но и тогда он придерживался принципа экономии, потому делал всё сам.

Но расходы на сей раз брала на себя Австрия, и Александр сделал вид, что собирается передвинуть «ближе к Италии» 100-тысячный контингент. Ради разгрома распоясавшихся английских карбонариев уступить ситуативному союзнику Австрии было меньшим злом, так что дело Суворова не пропало втуне.

Вдобавок, вырвавшийся из-под конституционного башмака (конституционным монархам, по английской традиции, не следует без спроса никуда выезжать) на свободу в Лайбах неаполитанский король в первый же день без предупреждения (а то мало ли что) потребовал вооружённого вмешательства.

Я не просто так рассказал о конституциях Испании и Португалии, принятых под гнётом английской «союзной» оккупации. Просто Испанию и Португалию лучше помнят, они и по сей день так называются. Дело в том, что в Неаполитанском королевстве (а это пол современной Италии) было абсолютно то же самое. До стадии дежавю.

Неаполитанского абсолютного монарха (v1.0) англичане тоже выселили, но лишь на Сицилию, и он быстро вернулся, так что позднее с португальским ошибки не повторили. Настырного Фердинанда пришлось выселять вторично, для чего в Неаполь запустили французов. Подписав в Палермо по указанию английского надзирателя Бентинка сицилийскую конституцию (это был адаптированный свод английских законов) и став, таким образом, конституционным монархом, престарелый дауншифтер не угомонился, вернулся спустя семь лет и конституцию отменил. Для этого была разыграна нехитрая комбинация, и две Сицилии, находившиеся под личной унией, были объединены в одну державу. А в новом компьютере ПО конституции как бы ещё и не было. Оплеуха получилась звонкой. Абсолютному (v2.0) монарху мгновенно дал крышу Священный Союз.

Дело тем не кончилось. В 1820, оставленные англичанами сисадмины, существовавшие до активации в спящем режиме, по свистку нашли на Сицилии старый комп и личную унию восстановили, а с ней всплыл и британский конституционный вирус. Сепаратисты созвали парламент, куда тут же набились агенты, шпионы и масоны («мафия», для тех, кто не потерял чувства ю). Ведь согласно восстановленной (v1812) конституции парламент был сразу двухпалатный, нижнюю часть которого, ничтоже сумняшеся, нарекли Палатой Общин.

Через две недели звук свистка долетел до Неаполя и, таким образом, Фердинанд стал монархом, которого макнули в конституцию трижды. Выбрав из двух зол верхнее, король созвал однопалатный (анти) парламент в Неаполе, – тоже конституционный, но антисепаратистский), который успешно действовал против островитян, но запретил королю ехать на Конгресс в Троппау.

Покончив с сепаратизмом при помощи своих меньших врагов, Фердинанд, собрав остатки абсолютизма, вырвался в Лайбах и привёл, наконец, в Неаполь австрийскую армию, по пути (чтобы два раза не ходить) подавившую пьемонтскую революцию. О ней я говорить не буду, потому что там всё то же самое. Карбонарии (то есть, адаптированные к местным условиям масоны импортного обряда), чтобы не мучиться, потребовали себе копию кадисской конституции. Так же под копирку их Священный Союз и прикрыл. Впрочем, отличие было. Умный король Виктор Эммануил I предпочёл позору конституции отречение от престола.

За свою последовательную позицию Фердинанд был ославлен «чёрной легендой». Дескать, слабый сибарит, валялся под каблуком у властной жены, которую не любил. Про слабых мягкотелых монархов рассуждать любят, но человек боролся за власть в крайних обстоятельствах до старости – и победил, – не кого-нибудь, а английскую хунту. С женой тоже не всё чисто: как-никак 18 детей, и все – не все, а полдюжины точно его. А ещё был умным и культурным, покровительствовал наукам и искусствам.

Итак, суть итальянских дел проста. Южная Италия со времён Испанских Габсбургов – это старинная голова огромной американской туши. Габсбургов там и там сменили Бурбоны, но связь Испании и южной Италии оставалась более чем тесной. Эти мозги англичане пытались перепрограммировать (вырубать было опасно – проверено на Франции). Священный Союз откатывал на старую версию. Реколонизация испанских колоний драматически откладывалась.

Не имея пока возможности простереть длань за океан, Александр всем английским апгрейдам делал undo поблизости. Впрочем, решающее заокеанское дело им уже готовилось.

Александра ругают, по счастью, с течением времени, всё меньше. Но пока не слишком хвалят. Уже много лет потихоньку реабилитируют Наполеона. Так что надежда есть.

Система европейской безопасности продержалась 40 лет. Скажут, кончилась-то Крымской войной. Но разве до Александра и Конгрессов у Европы бывали 40 лет? Да и Крымская война, задумывавшаяся как мировая против России имела успех весьма относительный и весьма дорогой, – а как мировая не удалась и вовсе. К Конгрессам вернулись надолго, многочисленные инциденты с Пруссией к глобальным конфликтам так же не привели. По сути, успех Конгрессов определил грубость тупика Первой Мировой: люди просто забыли, что такое настоящая война, и как это делается, когда свально.