Текст книги "Времени нет"

С аппетитом поглощая принесенное, я размышлял. Странный сон не выходил из головы.

Когда тот же монах вернулся, чтобы забрать грязную посуду, я уже собрал вещи в дорогу.

– Отец настоятель просит прощения за то, что не может проводить вас. Сегодня в городе у него дела, – произнес монах извиняющимся тоном. – Еще отец-настоятель просит принять от него на память эту Библию. – Монах показал на книгу с ярким контрастным тиснением золотого православного креста. В этот момент солнечные лучи через небольшое окно под сводчатым потолком проникли в келью и коснулись лежащей на тумбочке книги. Золотой крест засиял неземным огнем, наполняя комнату мягким неярким свечением. Молодой монах стал креститься и благодарить Господа за проявленную благодать. Я взял в руки Библию, и свет в комнате исчез.

– Она даст вам знание и веру! – тихо напутствовал монах. – Берегите ее.

– Спасибо, – поблагодарил я, положив подарок в сумку поверх вещей, и застегнул замок-молнию. Честно говоря, там уже лежала одна купленная мной вчера в монастырской лавке Библия в новеньком переплете попроще. Я специально приобрел ее для супруги. Но отказываться от подарка отца-настоятеля было неудобно.

В аэропорту перед посадкой в самолет я вынул из сумки подарок старого монаха и переложил в мягкий пакет с ручками, рассчитывая, что полистаю церковную книгу во время полета. Свою большую дорожную сумку с вещами я сдал в багаж. Но после плавного отрыва самолета от взлетной полосы я задремал и проспал до самой посадки. Пакет с толстой книгой весь полет простоял у меня в ногах под креслом.

В багажном отделении аэропорта мне долго не выдавали сумку. Все прилетевшие со мной пассажиры этого рейса давно уехали, а я, потеряв всякое терпение, все еще ждал свои вещи. Уже не надеясь получить обратно большую черную дорожную сумку, я увидел ее в руке направлявшегося ко мне милиционера, который, подойдя ко мне, вежливо извинился и пояснил, что кто-то хотел украсть мои вещи, но стражи порядка вовремя вмешались. Злоумышленников задержать не удалось. Милиционер попросил проверить содержимое. Все как будто было на месте. Все, кроме купленной в монастыре Библии. Но я не очень расстроился, потому как был рад, что мне вообще вернули сумку. Уже дома я не обнаружил и фотографии. Той самой, что стояла в келье друга. Вот это меня по-настоящему огорчило.

Но вскоре я забыл об этих странных происшествиях.

Подаренную Библию я поставил в шкаф на самое видное место под стекло, так ни разу и не удосужившись раскрыть ее.

Месяца через три, когда весна уже готовилась плавно перейти в лето, по случаю дня рождения моей супруги у нас дома собрались немногочисленные гости – наши близкие и друзья. В середине вечера подруге моей жены приглянулась старая книга в черном переплете с тиснением золотого креста. Она попросила разрешения ее полистать. Я торжественно открыл дверки книжного шкафа и достал запылившуюся Библию с верхней полки. Подав ее гостье, я стал рассказывать всем сидящим за столом странную историю появления этого фолианта в нашем доме. Гости слушали с интересом.

– Посмотрите, здесь что то написано! – перебив мой рассказ, неожиданно воскликнула женщина.

– Не удивительно, – со смехом ответил я. – Ты еще посмотри, может, и картинки там найдешь.

– Это не Библия! Здесь совсем другой текст, – отстраняясь от книги, удивлённо произнесла подруга жены.

Меня словно ударило током. Почему то вспомнился сон, увиденный в монастыре, и друг Андрей. Я рванулся к гостье, выхватил из рук растерявшейся женщины раскрытую на середине Библию и увидел, что почти вся она состоит из новеньких вклеенных страниц, исписанных мелким ровным почерком. Только титульные листы принадлежали настоящей старой Библии. «Здесь – истина о мироздании!» – пришли на память слова седого монаха. Захлопнув книгу и все еще не до конца осмыслив произошедшее, я огляделся. На меня в молчании смотрели ничего не понимающие гости. Надо было как то сглаживать возникшую неприятную ситуацию. Собравшись с мыслями, я изобразил на лице само обаяние и с рисованной улыбкой произнес:

– Совсем забыл… конечно, это не Библия. От нее здесь только переплет.

Заметив, что никто ничего не понимает, добавил:

– Хотел скрыть от жены, но раз вы уже узнали, признаюсь: я пробую себя на литературном поприще… пишу роман.

– Молодец! – воскликнули присутствующие. Возникшее было напряжение разрешилось само собой. – Дашь почитать?

– Когда закончу, обязательно, – пообещал я и взглянул на супругу. По ее глазам я понял, что она мне не верит.

– Потом объясню, – тихо шепнул я жене и вышел в другую комнату.

Оставшись наедине с таинственной книгой, я сразу же раскрыл ее. Знакомый почерк друга страницу за страницей заполнял почти весь старый фолиант. Но вчитываться в смысл ровно написанных строк и каких-то формул и графиков сейчас я не мог. Спрятав Библию в бельевом шкафу, я вернулся к гостям. Теперь моим самым большим желанием стало, как бы побыстрее спровадить всех из квартиры, чтобы иметь возможность спокойно почитать.

Но пришлось вначале помочь жене убрать посуду, подмести пол, прежде чем я снова взял в руки книгу и, закрывшись в комнате на ключ, сгорая от нетерпения, открыл первую страницу.

Несомненно, такого мне еще не приходилось видеть раньше. Совсем не подходящая для ведения записей священная церковная книга, манера письма и таинственность, с которой мне вручили ее, тянули скорее на детектив, чем на безвинную случайность. Хотелось разобраться, в чем дело? Я перевернул все триста с лишним исписанных листов и на задней обложке Библии увидел приклеенный к внутренней стороне конверт, подписанный тем же ровным мелким почерком друга: «Дневник». Вскрыв конверт, я убедился, что листков в нем немного. Аккуратно сложенные один к одному, старые тетрадные листочки местами были надорваны, смяты и разглажены. Их оказалось всего двенадцать. Поэтому чтение я решил начать именно с них. Переписываю почти дословно:

«Среда

Начинаю вести дневник, потому что не знаю: кто и откуда я? Боюсь потерять память совсем. Решил, что лучше буду записывать все, что со мной происходит.

Уже несколько дней я провожу в лечебнице, именуемой в народе сумасшедшим домом. Жить здесь можно, если привыкнуть к палате на двадцать мест, вечно грязному белью, дурно пахнущему чужим потом и лекарствами. Кормят в этом заведении сносно: три раза в день хлебом, жидкой кашей без соли и каким то еле теплым отваром, называемым санитарами «чаем», только почему-то совершенно без сахара. На окнах и дверях стоят решетки. К ним тоже можно привыкнуть. Соседи мои – мужики разного возраста – сильно не докучают. Был, правда, один, который, завидев меня, постоянно клянчил: «Отдай Васе ключи!». Вася – так, наверное, звали его самого. Но какие ключи? Этого понять невозможно. Но стоило мне только, по совету бывалого санитара, прикрикнуть на надоедливого соседа, как тот сразу же замолкал и начинал тихо плакать в подушку, как обиженный ребенок. В такие минуты мне было жаль его. К нему я уже почти привык, но его вдруг куда-то забрали. Теперь на его кровати лежит другой человек. Он больше молчит, глядя в потолок, и ни к кому не пристает.

В нашей большой палате не скучно: кто разговаривает сам с собой, кто, наоборот, все время молчит, кто плачет, кто громко смеется. И так целыми днями. И никто ни на кого не обращает внимания. На прогулки нас не выводят. Ко всему этому я постепенно привыкаю. Единственное, что не дает мне покоя, – моя память. Вернее, ее отсутствие. Трудно воспринимать происходящее, когда в твоей жизни одна лишь пустота: до – ничего, только какие то несвязанные между собой отрывки, и после – тоже, наверное, ничего хорошего. Кто ты? Откуда ты? Зачем ты на этой Земле? Я помню только свое имя – Андрей. От жизни я уже ничего не жду. Очень хочется узнать – кто я?

Четверг

Сегодня ко мне приходил человек в форме. Я знаю, что такое милиционер. Но больше ничего вспомнить не могу. Милиционер назвался следователем. Он расспрашивал о каких-то убийствах, называл разные фамилии. Но у меня после разговора с ним только разболелась голова. Я ничего не вспомнил. Тогда он дал мне ручку и сказал, чтобы я расписался в бумаге. Рука сама выводила какую-то подпись под текстом внизу исписанного листа. Но свою фамилию я так и не вспомнил. Потом меня отвели обратно в палату. Болит голова. Хочется есть.

Пятница

Ночью мне долго не спалось. С моего места очень плохо видны звезды, поэтому я часто вставал и подходил к окну, чтобы смотреть на них. Звезды – это свобода. Я это знаю. Но окажись я сейчас на свободе, куда мне идти? И я снова ложился на кровать, пытаясь припомнить хоть что-нибудь. Но напрасно. Не могу вспомнить ничего. Только звезды…

Суббота

Чтобы заставить включиться память, я попросил санитаров принести мне книгу. Как назло, я совсем не помню ни одного названия или автора. Мне дали небольшую рваную и весьма потертую книженцию. В ней написано о любовных страданиях богатой женщины на берегу тропического моря. Полный бред, но мозг нужно чем то загружать и нужно заставлять его работать. Я это понимаю. Поэтому перечитываю книжку во второй раз. Чтобы не сойти с ума, мне необходима память.

Воскресенье

Сегодня опять невкусная еда. Чувство голода не проходит даже во сне. Мне санитары сделали какой то болючий укол. В палате душно. Хочу на свободу! И хочу спать.

Понедельник

Перед ужином к нам в палату два санитара привели высокого старика. При первом взгляде на него сразу бросилось в глаза несоответствие: длинные спутанные седые волосы, спадающие почти до плеч, и полное отсутствие щетины на иссечённом морщинами лице. Моего молчаливого соседа куда-то забрали, и койка рядом уже два дня пустовала. Санитары уложили высокого старика на нее.

Вёл себя новый сосед тихо, все время молчал. Его глубоко запавшие бесцветные глаза всегда неподвижно смотрели в одну точку, и лишь нечастое движение морщинистых век свидетельствовало о том, что старик еще жив. Меня заинтересовала необычная внешность соседа, и я стал все чаще поглядывать на него, рассматривая правильные черты его лица. Потом меня стало беспокоить то, что человек лежит, не вставая, почти целый вечер. Ни ужинать, ни в туалет он так и не поднялся. Мне стало жаль старика. Видимо, ему было очень плохо. Даже хуже, чем мне. Я взял металлическую тарелку с порцией холодной каши, кусок черного хлеба и подошел к нему. Старик лежал на боку и не мигая смотрел в одну точку на полу под моей кроватью.

– Поешьте, – обратился я к нему.

Старик, казалось, не слышал. Я повторил свое предложение и поставил тарелку на стул возле самой кровати соседа. Старик медленно перенес взгляд на еду, потом на меня. Я улыбнулся:

– Вы пока с этим расправьтесь, а я принесу чай.

Ничего не ответив, старик снова перевел взгляд на тарелку с кашей.

Через минуту я принес разовый пластиковый стакан с еле теплым безвкусным больничным чаем.

– Каша тут не очень, – я поставил стакан на стул рядом с нетронутой едой. – Но ведь нужно что то покушать. Иначе вы умрете.

При слове «умрете» старик как то странно посмотрел на меня, и мне показалось, что глаза его ожили – в них мелькнула осмысленность. Затем взгляд снова потух, и старик отвел глаза. Такая неожиданная перемена меня удивила. «Может, он действительно сумасшедший?» – промелькнула мысль. Но я тут же отогнал ее. Меняющиеся глаза, реакция соседа на мои слова говорили об обратном. «Может, он просто не может разговаривать?».

– Давайте, я покормлю вас? – прозвучало мое следующее предложение.

– Не надо. Я сам, – тихо отозвался старик и медленно сел на кровати. Его голос был низким и хриплым.

Пока сосед неспешно ел, тщательно разжёвывая и всматриваясь в каждую подносимую ко рту ложку с кашей так, будто впервые в жизни пробовал пищу, я наблюдал за ним. Под метр восемьдесят ростом, в молодости он непременно был красавцем. Худоба делала его выше, но даже теперь его фигура сохраняла былую величественную осанку и стать, а в ширине плеч и крепких руках чувствовалась сила. И чем больше я его разглядывал, тем больше меня интересовало все в моем новом соседе.

Поев, старик поднялся во весь свой рост и, не взглянув на меня, сам понес грязную посуду на общий стол. Я продолжал свои наблюдения.

Выйдя из туалета, старик подошел к зарешетчатому окну и стал смотреть на улицу. Смотрел долго. Затем он вернулся на свою кровать. Я сделал вид, что читаю. Вдруг неожиданно услышал низкий тихий голос:

– Спасибо… Андрей…

Я оторвал удивлённый взгляд от книги: «Откуда он знает мое имя? Я ему не представлялся. Может, мы встречались раньше? Не помню». Старик открыто смотрел на меня. На этот раз его глаза определенно жили. Теперь они имели цвет неба в осенний день.

– Спасибо, – повторил он.

– Пожалуйста, – просто ответил я и снова углубился в книгу.

– Что читаешь? – поинтересовался старик.

– Женский роман принесли, – я с грустной улыбкой взглянул на старика. – Тупой, но все равно читать больше нечего.

Старик, казалось, понимающе улыбнулся, и я рассмотрел ряд ровных белых зубов. Снова пришло время удивляться. На вид ему можно было дать не меньше семидесяти пяти – восьмидесяти лет. Таким его делали морщинистая жёлтая кожа и растрепанные седые волосы. «Может, у него вставные зубы? Нет, не похоже», – подумал я и, стараясь не упустить тонкую ниточку налаживающихся отношений, спросил:

– А мы раньше не встречались?

– Не доводилось, – почему-то усмехнулся старик.

– А как вас называть? Мое имя вы знаете, а я ваше – нет.

– Называй меня Алексеем. Можно просто без отчества, – ответил старик.

– А все-таки, как ваше отчество?

– Иванович.

– Какое простое русское имя! – воскликнул я. – Запоминается сразу…

– Простое, – вздохнув, согласился сосед.

– А вообще-то мне больше исторические книги нравятся, – будто извиняясь, произнес я, продолжая разговор и удивляясь, что вспомнил об этом. – Но их тут не дают.

– Увлекаешься историей?

Я кивнул:

– Даже пробовал что-то писать…

Глаза старика потеплели:

– Надо, же… коллега!

– Нет. Я не писатель, – попытался пояснить я, – просто интересовался историей, в экспедиции ездил… А вы писатель?

– Вроде того… – ответил старик. – Хорошо, что ты увлекаешься историей. Человек должен знать, кто он и откуда.

– Зачем?

– Чтобы знать, для чего он живет на этом свете. Прерывание нити времен ведет к забвению истоков своих, – вздохнул старик, – а значит, к непониманию собственной сущности и незнанию своей роли на Земле. К ошибкам в принятии решений.

– История мне интересна, – отложив в сторону ненужную книгу, я был рад продолжению беседы с удивительным человеком. Странное чувство овладевало мной, когда я смотрел в эти теперь уже ясные ничуть не состарившиеся серо-голубые глаза. Смотрел и чувствовал, будто кто-то управлял мною, освобождая мою память от тяжёлого груза забвения, подталкивая и подсказывая, какие слова нужно произносить:

– История – это наука. Но много в ней и «темных» и «белых пятен». А мне всегда нравилось анализировать информацию и иногда приходить к удивительным выводам, не совпадающим с теми, что пишут в научных журналах.

– И какие же это выводы? – старик поудобнее разместился на кровати, подложив под спину подушку, и стал с интересом разглядывать меня.

– А вы критиковать не будете? – почему-то засмущался я своей смелости.

– Андрей, за свою долгую жизнь мне пришлось побывать во многих местах на Земле и кое–что повидать. Поверь, – старик снова вздохнул, – наукой история стала совсем недавно – в веке семнадцатом по новому летоисчислению. А любая наука имеет право на ошибки. Думаю, что я смогу правильно оценить твои аналитические старания, юноша. Обещаю – смеяться не буду.

Я тоже сел на кровати, с благодарностью посмотрел на приготовившегося слушать соседа и не уверенно начал:

– Ну, скажем, Древняя Русь XI–XII веков, она ведь не имела золотоносных и алмазных рудников, они были только в странах Восточной Азии. А купола церквей покрывались золотом только на Руси! А выложенные золотом царские палаты? А вышитые золотом боярские наряды и украшения? А золотые и серебряные кубки и монеты, оружие? Спрашивается, откуда взялось столько золота?

– Очень правильно поставленный вопрос! – чему-то улыбнулся старик. – Ну и к какому ты выводу пришел?

– Золото – от иноземцев.

– Хорошо… А отсюда следует какой вывод?

– Какой? – не понял я.

– Ну, какой вывод можно сделать из всего сказанного тобой? – ободряюще кивнул головой старик и подсказал: – Сильной или слабой была Держава, которой соседи везли столько добра?

– Похоже, что в средние века сильна была Русь, раз иноземцы везли сюда золото и драгоценности!

– Значит?..

– Значит, должно было существовать мощное государство, организующее и охраняющее большую торговлю! – неожиданно сам для себя выпалил я.

– Правильно. А может существовать сильная страна без сильной армии?

– Нет. Сильное государство – это сильная армия!

– И в этом ты прав, – снова улыбнулся старик. – Русь в историческом отрезке XI–XIV веков представляла собой союз городов-княжеств в границах нынешнего Золотого Кольца России до самого Белого озера. Ее населяли скифы и славяне, в общем-то, один и тоже народ, ушедший с Алтая из-за похолодания. Славяне унаследовали от своих предков так называемый скифский язык, религию, культурные и воинские традиции. А скифский с финно-угорским – как раз и есть наш русский язык. А греческий – это упрощённый финикийский, финикийский – упрощённый скифский. Так что никакую «цивилизацию» русским Запад не нес. Кстати, в переводе с тюрского языка «урус» означает «смелый».

– Как все сложно, – насторожился я.

– Если только на первый взгляд… А когда немного вникнешь, все становится на свои места.

– Знаете, Алексей Иванович, у меня в голове как-то не вяжется сильная Русь с оккупацией ее кочевым народом, пришедшим неизвестно откуда и не оставившим после себя никаких следов.

– Правильно, Андрей. Ничего не появляется ниоткуда и не уходит в никуда. Таков закон жизни, – старик качнул головой и тяжело вздохнул. – Ничего, кроме глупости человеческой… С некоторых времен повелось: уж если и есть какой злодей в русской истории, так это обязательно Чингиз-хан или царь Батый!

– А разве не так? – не смог я скрыть удивления.

– По западному, выходит так. Посмотри на карту того времени: получается, что русский народ с юга и востока окружен злейшими врагами – татаро-монголами, бывшими его завоевателями, и только с запада у него находится якобы «друг» – просвещенная Европа. Интересная политика?

– И что тут не сходится?

– А ты подумай, Андрей: войну против России этот «друг» ведет уже давно и успешно. Разумеется, не на полях сражений, где мы его всегда били, а там, где Запад выигрывал и продолжает выигрывать – в информационных войнах. Основная цель – доказать народам нашей страны, что у них нет прошлого и будущего, что нас могут поработить даже дикие кочевники. А ведь с VI по XV века Русь никогда и никем оккупирована не была и ничьи гарнизоны в русских княжествах не стояли. Европейские королевские дома мировую историю уже давно переписали так, как им было выгодно. Западные идеологи до сих пор используют старый как мир метод, описанный еще в Ветхом Завете: принцип – разделяй и властвуй. Помнишь, когда арийский народ почти достроил вавилонскую башню – символ расцвета и могущества своей цивилизации, Бог, якобы испугавшись возможностей людей, расселил их в разные земли и дал им разные языки для того, чтобы единый народ забыл то что знал и, потеряв свою целостность, превратился из добрых соседей во враждебных соперников за ресурсы и богатства. Тебе это ничего не напоминает? Разве Запад не «примерил» на себя роль Бога, столетиями стремясь рассорить потомков единого тюрко-славянского народа, расселившегося на своих огромных территориях, внушая им, что они враги друг другу. Ведь если все россияне и европейцы «вспомнят», как их общие предки «строили вавилонскую башню», осознают какой невероятный энергетический и творческий потенциал запрограммирован в их генах, захотят жить по справедливым законам… Зачем им тогда «лже-бог» под названием Западная демократия. Или ты никогда не задумывался о подобном?

Я напряг память:

– Не помню…

– Не помнишь? Ладно, тогда подумай, с чего бы это вдруг многочисленная, храбрая и культурная русская нация на целую четверть тысячелетия попала бы в зависимость от небольшого полудикого народа, каким до сих пор являются монголы? – старик замолчал, выжидательно глядя на меня.

– Тогда почему совсем по-другому написано о татаро-монгольском иге в учебниках?

– Ты хочешь знать ответ? – старик с нескрываемой усмешкой посмотрел на меня.

– Конечно, хочу!

– Слово «иго» с тюркского, как и со старославянского языка переводится как «скрепа», то есть крепление. Отсюда происходит слово «иголка» и имя «Игорь» – крепкий. Но прозападным историкам по душе другой перевод этого слова – «ярмо». С Ордой тоже все не так просто. «Орда» у немцев означает порядок, у казахов – народ. Отсюда происходят такие слова, как «орден», «ордер». Но это тюрки принесли слово «орден» в Европу. Кстати, «власть» на тюркском и на старославянском языках означает «собственность». Это просто для информации. Итак, кто-то создал мощнейшее государство порядка и «скрепил» его законами – Ясой. Чужие гарнизоны в городах не стояли, города платили установленную дань – десятину, то есть налоги, в столицу государства.

– Порядок… Скрепа… – никогда в жизни меня никто не мог поразить сильнее.

– Вижу, что пока с тебя достаточно, – по-доброму усмехнулся старик. – Тайна, скрываемая от людей много веков, не раскрывается так просто. Я постараюсь довести тебя до той черты, за которой ты увидишь этот мир таким, каким он и является на самом деле. И ты изменишься. Но пусть тебя это не пугает, потому что рано или поздно мы все меняемся.

– Память-то ко мне вернется?

– Надеюсь, Андрей, что это произойдет и очень скоро.

– Алексей Иванович, давайте еще поговорим, – попросил я – спать не хотелось. – Ну, предположим, европейские правители преследовали свою конкретную цель, переписывая историю. Но зачем это было нужно Романовым?

– Пришедшей к власти династии Романовых требовалось упрочить свое положение на троне. В то время все еще существовали и другие уцелевшие потомки прежних правителей – ордынских царей. Они по закону могли претендовать на трон. Поэтому Романовым было выгодным представить ханов как исконных врагов Руси. С этой целью и была создана историческая теория о противостоянии Руси и Орды, русских и татар. Это романовские историки окрестили прежнюю царскую ордынскую династию «татарской», тем самым придав совсем иное освещение русской истории. Так появилась татарская концепция «врага», с которым «бедному» русскому народу пришлось триста лет бороться. Только так можно было исказить смысл всего, не меняя по существу исторических фактов. Хочу отметить очень интересную деталь: на Руси о «татаро-монгольском иге» никто ничего не слышал аж до XVII столетия.

Старик немного помолчал и спросил:

– Ты знаешь, почему русские цари постоянно воевали?

– Охраняли границы страны, – почти не думая ответил я.

– Это само собой. Но Дому Романовых не одно столетие пришлось бороться за восстановление России в прежних границах Золотоордынского государства. И надо сказать, делали они это с великим упорством: за триста лет их правления страна не выходила из войн, превратившись из маленькой Московии в огромную Россию. С геополитической точки зрения русское государство всегда базировалось на восстановлении единства территории Великой Монгольской Империи. Только центром объединения стали не Каракорум, Сарай или Казань, а Москва. В дальнейшем, для того чтобы искоренить всякие сомнения в законности права на царский трон, Романовыми была переписана история, да так, что в ней мощное Золотоордынское государство, владеющее территорией в полмира, упоминается как захватчик и оккупант России и в то же время как дикая орда кочевников. Но ошибка и просчет Романовых были именно в разъединении. А ведь только союз народов позволил создать самое большое из известных государств – Монгольскую Империю. И чтобы Россия снова стала сильной и крепкой, необходимо возродить этот союз, выкинув из учебников и умов людей небылицы о татаро-монгольском иге.

– А разве можно так исковеркать историю? – Я уже верил каждому слову Алексея Ивановича.

– Можно на бумаге исказить реальные события, поменять имена и даты, уничтожить неудобные документы, сровнять с землей памятники и могилы. Это самое проделало венценосное семейство Медичи в Европе, а Романовы в России. Ты вот знаешь, например, что император Павел I был прогрессивным царем, хотя и принадлежал к массонам? И, останься он жив, Россия избежала бы войны с Наполеоном? А вот Англии с её массонством не поздоровилось бы.

– А в школе нам говорили, что Павел I был солдафоном и приверженцем прусского короля. И с головой у него было не все в порядке.

– Но убийство Павла запланировала и проплатила Англия. А Англия никогда не желала добра России.

– Зачем ей понадобилась смерть Павла?

– Это уже более близкая история, скрываемая западными бумагомарателями. Англия всегда действовала коварно и жестко – и на политической арене, и в экономике. Как враг России она сменила на этом посту католический Рим, который в свое время стремился поработить и уничтожить Русь. В настоящее время к Англии присоединились Соединенные Штаты Америки. Итак, представь, Англия начала XIX века сильная морская и колониальная держава, основам благосостояния которой реально угрожает Наполеон Бонапарт. Стремясь разрушить наметившийся союз Франции и России, Англия убирает, руками приближенного окружения, императора Павла и возводит на российский престол Александра I, с которым Наполеон как с убийцей собственного отца не желает иметь никаких дел. По сути, Англия стравила две мощнейшие державы – Францию и Россию. А сама поимела с этого немалые дивиденды. Но Романовы спрятали, факты, оклеветав Павла и вознеся Александра. И много чего плохого могло в дальнейшем не произойти в России, знай потомки настоящую историю!

– Например? – я ловил каждое слово старика.

– Не ввяжись Николай II в войну с Германией на стороне Англии, в России не случилась бы революция 1917-го года. Сталин предвидел события 1941-го года, он знал об исторических кознях англичан. И разведка работала… Но они натравили Гитлера на Россию так же, как когда то натравили и Наполеона, создав внутри России мощную антисталинскую оппозицию! Время другое – приемы все те же. И сейчас англичане не жалеют денег на все, что не идет на пользу России.

– Я никогда не думал об англичанах как о врагах, – озадачено произнес я.

– А что вообще знает человечество? Новое поколение молодежи, Андрей, учится по новым учебникам. И нет науки темнее, чем история. Средневековый ученый Скалигер попытался выстроить события в хронологическом порядке. Но как это сделать? Вот, например, в Европе до прихода Батыя разные народы в разных странах и городах вели разные летоисчисления. Каждый город у них считался отдельным королевством и имел свою королевскую династию. И первый год их нового летоисчисления начинался со времени начала правления новой монаршей фамилии, вошедшей на престол. Менялась фамилия – начиналась новая эра. Как тебе такое?

– Бардак какой то! – мне с трудом верилось в подобное. – А порядок?

– Порядок? Когда Батый шел по Европе, то встречал города и поселения только по берегам морей и рек. Даже в больших городах народ жил в нищете! Но в каждом городе сидел свой король, и была своя власть, ходили свои деньги. Европа того времени была малозаселенной территорией. И жители городов и поселков понятия не имели, что делается за пределами городских стен. Для них соседние страны оставались еще большей тайной, чем сегодня космос для землян! Сегодня многие государства все еще придумывают сказочные сюжеты, которых никогда не происходило в их истории. Никто не хочет ощущать себя последним в обозе времени. А ты выйди в донскую степь, Андрюша. Кинь свой взор в сторону Черного моря. Подыши воздухом свободы. Посмотри вокруг на бескрайние поля, на широкие вольные обильные пастбища и назови по имени Отчизну свою, и отовсюду скифская земля ответит тебе: «Это я – твоя Родина! Твоя Россия!».

Старик замолчал, потом посмотрел куда-то сквозь меня.

– Мифологию разных народов, Андрюша, можно запросто найти в книгах по истории Древнего мира. Но в этих книгах нет отдельного раздела о Руси. Почему?

– А почему?

– Любовь к Родине начинается с понимания и уважения традиций народа и его корней. Подумай об этом. А сейчас мы все-таки будем спать…

Вторник.

Ночью я услышал, как сосед поднялся с кровати. Мне не спалось, и я открыл глаза. Старик стоял у окна и смотрел на звезды. Его долговязая фигура с высоко поднятой головой в обрамлении оконной рамы напоминала когда то виденную мной картину о молящемся старце. Старик стоял так очень долго. А я не заметил, как заснул.

…Я почувствовал тяжесть и понял, что на меня кто-то смотрит. Я открыл глаза. Надо мной навис взлохмаченный седой старик. Его синий взгляд был направлен в одну точку на моем лбу возле переносицы. Заметив, что я проснулся, старик отодвинулся на свою кровать. Я попытался сесть. Кровь стучала в висках.

– Соберись, – тихо сказал он. – И постарайся все вспомнить.

– Стараюсь, – ответил я. – Но помню только, как садился с группой в поезд… А дальше – уже только «психушка»…

– Со временем память восстановится.

Свет уличных фонарей, попадающий в палату сквозь окно, освещал сидящего на кровати худого старика со спадающими до плеч седыми волосами. Сейчас он мне казался сошедшим с иконы святым.

– У нас мало времени… Слушай и запоминай! – медленно произнес Алексей Иванович. – Что бы тебе ни вспомнилось, для всех стой на том, что у тебя полная потеря памяти. Понял?

– А почему мне нужно это скрывать?

– Потому, что мы с тобой попали сюда не случайно. Я давно занимаюсь историческими исследованиями и нашёл кое-что из того, что кому-то очень хотелось бы скрыть. Меня арестовали несколько лет назад, когда я вернулся в Петербург из поездки в Среднюю Азию. Домой я так и не успел добраться. Моя семья, наверное, думает, что я погиб… а мной занимается одна «уважаемая» организация. Но теперь, видимо, я им стал не интересен. А о тебе я прочитал в газете. Там сообщалось о гибели группы археологов на месте раскопок скифского кургана. Живым остался только один участник экспедиции – ты. Твоя фамилия Селезнев. Андрей Селезнев.

Старик замолчал. А я вдруг вспомнил всё кроме последнего дня. Мы приехали на поезде. На станции нас ждала машина… Дальше – темная пустота.