Текст книги "Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII-VIII вв.)"

Денежная система и жизненный уровень

На территории, которую включил в себя Халифат, в первой половине VII в. существовали две разные валютные системы: византийская, основанная на золоте, в которой серебро было разменной монетой, и сасанидская, где основным металлом было серебро, а золото в обращении не участвовало, хотя какое-то количество золотых монет, скорее всего наградного назначения, все-таки чеканили.

В Византии основной денежной единицей была номисма с портретом императора на лицевой стороне и крестом на оборотной. Серебряная монета занимала небольшое место в денежном обращении, в повседневной мелкой торговле основную тяжесть брала на себя медная монета, фоллисы (фельсы).

В сасанидском Иране основной денежной единицей была драхма (дирхем), монета, стандартный вес которой пока не удается установить. На лицевой стороне драхмы изображался профильный портрет царя, а на оборотной стороне – алтарь огня с двумя жрецами, обращенными к алтарю. Здесь же была дата чеканки и обозначение монетного двора. В центре Хиджаза, Мекке и Медине ходили обе монеты.

Теоретически полновесная номисма (солид) должна была равняться 1/72 фунта в 342 г, но реально их чеканили больше для покрытия расходов на чеканку и в доходы государства. Наиболее полновесные номисмы, дошедшие до нас, весят около 4,45–4,48 г, то есть с учетом истирания при хождении их численности по 76 из фунта (4,5 г). Номисма, которую арабы называли динаром, была очень крупной единицей, неудобной для повседневного употребления, поэтому чеканились половинные (семиссы) и в треть номисмы (тремиссы). В трудные для государства моменты вес номисмы опускался до 4,2 г и ниже, но рынок учитывал это при расчетах. Полновесная номисма составляла 24 карата по 0,195 г, но это была только счетная единица.

Серебро в монете стоило в 10 раз меньше золота. По этому курсу из 10 фунтов чеканила 1000 серебряных монет, миллиарисов по 3,42 г.

В Сасанидском Иране основной единицей была серебряная драхма (дирхем), которая, как ни странно, не совпадала с весовой драхмой в 3,62 г. Здесь мы не знаем расчета, из которого чеканились драхмы. Все дошедшие до нас колеблются в большом диапазоне, но выделяются две группы: около 3,9–4 г и 4,1 г. Исходной величиной был, по-видимому, вес 4,2–4,25 г.

Хотя значительная часть сасанидских монет была тяжелее драхмы (3,61 г), эталоном веса при чеканке монет была именно она, вернее ее шестые доли (данг, даниг). Арабские авторы при описании завоевания Ирака упоминают различные типы дирхемов «веса пяти», «веса шести», «веса семи», что соответствует 3,05, 3,62, 4,21 г. Самая ходовая монета, весом около 3,9 г равнялась шести с половиной даникам (3,92 г). Расплывчатость весовых границ различных типов дирхемов объясняется не только разбросом веса при чеканке, но и тем, что предприимчивые люди той эпохи обрезали тонкие монеты по кругу, немного наживаясь на этом.

Курс дирхемов относительно динара для конца VI – начала VII вв. уверенно определить непросто. Считается, что при Мухаммаде он был 1:10, исходя из того, что возмещение за убийство было установлено им в размере 1000 динаров или 10000 дирхемов, а Умар увеличил виру в дирхемах до 12000. Пожалуй, самым надежным свидетельством служит одно из сообщений о размере дани с Хиры, установленной Халидом ибн ал-Валидом – 6000 динаров, что равняется 84000 дирхемов «веса пяти» или 60000 дирхемов «веса семи».

В первые годы после завоевания продолжали ходить монеты с враждебными исламу символами (крест на одних и алтарь огня на других), но затем к старым рисункам штемпелей добавляются формулы «бисми» (во имя) – начала мусульманского символа веры, «Мухаммад» и др.

Посмотрим теперь какова была реальная покупательная способность этих денежных единиц.

По эквивалентам замены при уплате виры за предумышленное убийство (дийа), установленным Мухаммадом, взрослая верблюдица стоила 10 динаров (100 дирхемов), овца – 1 динар, а корова – 6 динаров. Это, конечно, очень усредненная оценка, так как конкретный верблюд мог стоить 5–6 динаров и 50–60 динаров, так же как и овцы, в зависимости от величины и упитанности. Простая рубаха стоила 1–2 дирхема, плащ – 3–4 дирхема.

Более разнообразные данные о ценах дает нам византийский Египет. Там в VI–VII вв. на 1 динар можно было купить от 250 до 350 кг пшеницы, 2 полугодовалые овцы, корова стоила 2–3 динара, комплект простейшей одежды (короткая рубаха-туника, плащ, сандалии) – около половины динара.

Заработок египетского ремесленника составлял 1–2 динара в месяц, а чернорабочие-поденщики получали и того меньше – около половины динара. Чтобы не угасать от голода, работающему взрослому мужчине нужно было около 0,3 динара в месяц. Один динар обеспечивал прожиточный минимум семье с 2–3 детьми. Это было совсем не то, что мы подразумеваем сейчас, а возможность досыта есть хлеб и овощи и иметь тот минимум одежды, которым позволял обходиться теплый климат.

Теперь, конкретно представляя себе, что такое динар и дирхем в повседневной жизни подавляющего большинства населения, мы можем понять, какую часть бюджета простой семьи отнимали налоги.

Сведений о данях, взимавшихся в этот период, и о размерах индивидуального обложения в арабских источниках очень много, но все они имеют один общий недостаток: они трансформированы в соответствии с практикой и представлениями людей, передававших и записывавших сообщения о периоде завоеваний тридцать-сорок лет спустя. Срок исторически ничтожный, но огромный для периода становления нового общества. При рассмотрении конкретных случаев завоеваний, арабы, заключая договоры, диктовали лишь суммы выплат и объем продуктовых поставок, не вмешиваясь в их сбор и не предписывая способов раскладки на налогоплательщиков.

Арабская историческая традиция приписывает Умару создание всей налоговой системы Халифата, основывавшейся на двух типах налога: поземельном налоге, харадже, и подушной подати с иноверцев. Десятки раз в исторических и юридических сочинениях мы встречаем утверждения, что Умар предписал то одному, то другому полководцу, как и в каком размере собирать эти налоги.

Действительно, ни в Коране, ни в практике Мухаммада никаких конкретных установлений по налогообложению иноверцев не существовало. Евреев Хайбара просто оставили обрабатывать исполу свои же земли, в договоре с Наджраном была установлена конкретная сумма поставок натурой (или ее денежным эквивалентом); то же можно сказать и о договорах с Айлой, Джербой и Азрухом, с той только разницей, что их жители должны были платить по динару со взрослого мужчины. Во всех этих случаях речь о поземельном налоге не шла.

При завоеваниях в 634–640 гг., как мы видели, упоминаются договоры с городами (подразумевая всю административно подчиненную им территорию) из расчета 1, 2 или 4 динара подушной подати и, кроме того, поставки фуража и продовольствия для войска. Предписания Умара в этих случаях не упоминаются, о сумме дани договаривается полководец с полномочным представителем города. Само собой разумеется, что арабский военачальник никаких условий сбора не оговаривал, техника сбора была делом туземных властей и ничем не отличалась от принятой при прежних правителях.

Никакого различия между хараджем и джизьей в смысле, который вкладывался в эти понятия мусульманскими юристами, быть не могло, хотя местные власти, несомненно, применяли и подушное, и поземельное обложение в соответствии с местными традициями. Тем не менее, историки и юристы приписывают Умару установление той системы, которая сложилась не ранее чем через 15–20 лет и утвердилась при Умаййадах.

Как утверждают мусульманские источники, в 642 г. после смещения Са‘да ибн Абу Ваккаса, для обмера земель Центрального Ирака («от Куфы до Хулвана») был послан Усман ибн Хунайф, а в низовья Тигра – Хузайфа ибн ал-Йаман. Их задача, по всей видимости, заключалась не в фактическом обмере всех полей, а в проверке кадастров и площади обрабатываемых земель в тех случаях, когда местные власти заявляли, что не могут обеспечить выплату сумм, следующих по налоговым спискам.

Для обмеров Усману ибн Хунайфу Умар будто бы вручил мерный локоть, равный «ручному локтю» (49 см) с добавлением «кулака с вытянутым большим пальцем», что равняется примерно 64–66 см. Обмер дал, по разным сведениям, от 30 до 36 млн джарибов пригодной для обработки земли, т. е., при второй цифре, от 3157 тыс. до 3794 тыс. га.

Одновременно проводился подсчет потенциальных налогоплательщиков, выявивший, по разным данным, от 500 000 до 600 000 потенциальных плательщиков подушной подати. Данные о площади обрабатываемых земель и численности населения хорошо согласуются. По сведениям тех же источников, Усман ибн Хунайф, проводя подсчет населения и сбор джизьи, вешал на шеи плательщиков свинцовые бирки в качестве квитанций об уплате во избежание вторичного обложения.

Практика навешивания бирок (или печатей) – квитанций – существовала и в сасанидском Иране, но выдавались они после уплаты налога. Проводился ли при этом сплошной подсчет взрослых мужчин – сказать трудно.

В подробном описание системы раскладки и сбора налога в Египте при Амре ибн ал-Асе у египетского автора IX в. Ибн Абдалхакама совершенно не упоминается вмешательство арабских властей и навязывание своей системы сбора.

«Когда положение Амра ибн ал-Аса укрепилось, он установил сбор налогов с коптов, [существовавший] при византийцах, а сбор налогов у них был с учетом изменений. Если селение процветало и его жители умножались, то им прибавляли, а если уменьшалось его население и оно приходило в упадок, то уменьшали. Старосты каждого селения, его землевладельцы и главы его населения собирались и рассматривали его процветание или упадок. Так что если устанавливали при делении [необходимость] увеличения, то отправлялись с этим делением в округа. Потом они собирались с главами селений и распределяли это по возможностям селений расширить посев, затем возвращались в каждую деревню с установленной для них долей и соединяли эту долю с хараджем каждого селения и его обработанными и засеянными землями. И исключали из этой земли федданы, принадлежащие их церквам, баням, и бичевые тропы из всей земли. Затем вычитали из нее необходимое для обеспечения приема мусульман и для постоя властей. Когда кончали с этим, смотрели, сколько в каждом селении ремесленников и наемных рабочих, и [возлагали] на них их долю в соответствии с их возможностями, а если среди них есть приезжие, то раскладывали и на них в меру их возможности, и редко когда это был не многодетный или не женатый человек. Затем смотрели на то, что осталось от хараджа, и делили его между собой по количеству земли, затем делили между теми из них, кто хотел обработать ее в меру своих возможностей. А если кто-то не мог [и] жаловался, что не в состоянии обработать свою землю, то распределяли то, что не могли обработать, между теми, кто был в состоянии. И если были среди них желавшие прибавки, то давали им то, что не могли обработать немощные. А если между ними возникали сложности, то делили это по их числу». Таким образом, индивидуальных ставок хараджа, которые могли бы быть предписаны арабами египтянам, не существовало, а имелись суммарные обязательства округов.

Арабские источники не дают определенного ответа на вопрос о размере хараджа. В одном случае говорится, что землевладельцев обязали платить два динара, три ирдабба пшеницы и по два киста масла, уксуса и меда; в другом случае говорится об одном динаре и трех ирдаббах пшеницы с джериба. Более информированный о делах Египта Ибн Абдалхакам говорит о половине ирдабба пшеницы и 1/3 ирдабба ячменя с каждого феддана. Ирдаб (артаба) равнялся в то время 25 кг, а площадь феддана, вероятно, 10000 кв. локтей (2500 кв. м). Такая противоречивость не должна удивлять: обложение земель разного качества под разными культурами и не может быть одинаковым. В то же время мало верится сведениям ал-Йа‘куби о том, что харадж Египта составлял 2 ирдабба с сотни. Как показывают более поздние сведения и документы, харадж натурой в Египте и Ираке колебался около 1/3 урожая, т. е. 33 ирдабба с сотни.

Гораздо более четкие сведения мы имеем о размере хараджа в Ираке. При некотором разнобое вырисовывается общая картина: джериб финиковых пальм высшего качества, виноградников и фруктовых деревьев облагался 10 дирхемами, кунжута – 8, сахарного тростника – 6, хлопка – 5 дирхемами. Некоторое разногласие встречается только при определении размера хараджа с зерновых. Наиболее ходовое определение: с джериба пшеницы – кафиз зерна и дирхем, но упоминаются также ставки 2 дирхема и 2 джериба (кафиза), а только в деньгах – 4 дирхема. Эта противоречивость легко объясняется различием качества земель.

В таком случае все сведения о харадже с пшеничных посев можно свести к двум ставкам: а) 1 дирхем и 1 кафиз; б) 2 дирхема и 2 кафиза. Вторая ставка в чисто денежном выражении, по-видимому, соответствовала 4 дирхемам. Не вдаваясь в слишком подробные вычисления и объяснения, можно сказать, что ставка хараджа с пшеницы равнялась примерно 1/6 урожая.

После ревизии Усмана ибн Хунайфа началось регулярное поступление налогов с богатейшей провинции Ближнего Востока. По свидетельству средневековых авторов, общая сумма всех налогов с нее при Умаре составляла 100–120 млн дирхемов. Эту цифру можно принять на веру, если включать сюда стоимость натуральной части налога. Харадж Египта при Амре ибн ал-Асе был 2 млн динаров.

Видимо, все-таки прав был Умар, когда упрекал Амра за недобор налога. Лишь после того как харадж Египта был увеличен до 4 млн динаров, обложение Египта и Ирака на единицу площади обрабатываемых земель примерно сравнялось.

Однако ни общий объем налогов, ни средняя сумма, падающая на потенциального налогоплательщика, не дают представления об изменениях в положении основной массы населения завоеванных стран. Если поверить средневековым авторам, то может показаться, что уровень налогообложения значительно снизился. Так, Ибн Абдалхакам пишет, что ал-Мукаукис собирал с Египта 20 млн динаров, а об Ираке сообщается, что Сасаниды собирали 150 млн дирхемов (приводятся и большие цифры, но это – проявление тенденции видеть в прошлом (даже в доисламском!) золотой век.

Остается сказать несколько слов об общей сумме налоговых поступлений из завоеванных к 20–21/641–642 гг. стран. Точных данных о многих районах у нас нет, и можно говорить лишь о порядке величин. Для Сирии у нас есть данные о налогах Дамаска (100000 динаров), Химса (170000), Антиохии (300000) и Манбиджа (100000). Это охватывает примерно треть территории, поэтому можно оценить все поступления Сирии примерно в 2 млн динаров. Совершенно нет данных о Северной Месопотамии. По аналогии с Сирией и Ираком ее налоговые поступления можно оценить примерно в 1 млн динаров. Палестина и Иордания платили по 180000 динаров.

Немалые поступления в казну Халифата шли также из завоеванных областей Ирана. Богатейшая из них, Ахваз, платила в год 10,4 млн дирхемов, Джибал (Динавар, Масабадан, Мах Динар) – 800000 дирхемов, а все завоеванные районы Ирана – не менее 15 млн дирхемов. Несколько миллионов дирхемов поступало из Йемена.

Итак, в 641–642 гг. в распоряжение мусульманского государства (не учитывая садаки и других привилегированных налогов жителей Аравии) стало поступать не менее 180 млн дирхемов, и очень остро встала проблема их распределения.

Учреждение диванов

Первая попытка назначить воинам постоянное содержание, как мы видели, была предпринята Умаром в Джабии. Но установленное там жалованье, по полдинара на воина и его жену, было мизерным и носило не обязательный для всех стран характер. Регулярная выплата твердо фиксированного жалованья стала возможна только с началом регулярного поступления налогов после 19/640 г.

Инициатива учреждения списков (диванов) на выплату жалованья обычно приписывается Умару, но упоминаются также имена людей, советовавших Умару установить жалованье воинам по примеру Византии.

Начало составлению списков было положено в мухарраме, 20/21.XII.640–19.I.641 г. хотя, может быть, это – дата, с которой стало начисляться жалованье. Своеобразие установленной Умаром системы жалований заключалось в том, что размер их определялся не только и не столько местом, занимаемым в военной или административной иерархии, а близостью к пророку, временем принятия ислама и участием в сражениях.

На этом основании наивысшее жалованье получили не глава общины и не его наместники-полководцы, а восемь вдов пророка. Это странно даже с позиций мусульманского права, согласно которому женщина получает вдвое меньшее наследство, чем мужчина. При установлении им пенсиона учитывались их положение в обществе и отношение к ним пророка. Аише, как любимой жене (и к тому же дочери Абу Бакра), определили 12000 дирхемов в год, пятерым – по 10000, а Джувайрийе и Сафии, как бывшим пленницам, только по 6000.

Но этот наименьший вдовий пенсион был выше, чем у самых почтенных сподвижников пророка, участников битвы при Бадре, – они получили по 5000 дирхемов. Столько же было назначено внукам пророка, Хасану и Хусейну, хотя они родились после Бадра. На особом положении оказался и Аббас, он будто бы тоже получил 5000, но трудно избавиться от подозрения, что историки льстили таким образом прародителю правящей династии Аббасидов, так же как те историки, у которых жалованье Аббаса из 5000 превращается в 25000. Эта ошибка могла быть механической, но у Абу Йусуфа, обращавшего свое сочинение непосредственно к ар-Рашиду, жалованье Аббаса оказывается 12000, тут уже описки быть не может – автор явно старается угодить халифу.

Принявшие ислам после клятвы при Худайбии, участники подавления ридды и первых походов до Йармука и Кадисии получили 3000 дирхемов. Участники сражений при Йармуке, Кади сии, Джалула и Нихавенде получали 2000, а наиболее отличившиеся – 2500 дирхемов. Включившиеся в походы после Кадисии и до завоевания Ктесифона («первое пополнение») – 1000 дирхемов; второе пополнение – 500 дирхемов, третье – 300, четвертое – 250 и последнее, 20/641 г. х., – 200 дирхемов.

Таким образом, первые мусульмане получали в 20 раз больше рядовых участников последних завоевательных походов. Но привилегии мусульманской элиты не ограничивались этим: жены мухаджиров и других заслуженных лиц также получили жалованье. Жены участников сражения при Бадре – 500 дирхемов, после Бадра до Худайбии – 400, участников сражений до Кадисии – 300, жены сражавшихся при Кадисии – 200 дирхемов.

Учесть все заслуги, да еще и степень благородства происхождения было непросто, исключений было немало, и они вызывали обиды и нарекания. Так, некоторые женщины-мухаджирки получили персональные пенсионы. Тетка Мухаммада, Сафийа бинт Абдалмутталиб, мать аз-Зубайра ибн ал-Аввама, получила 6000 дирхемов, еще несколько мухаджирок получили по 1000 (или, по другим сведениям, по 3000 дирхемов). Жалованье выше причитавшегося по рангу получили и некоторые мужчины. Так, Усама ибн Зайд получил 4000 дирхемов, а сын халифа Абдаллах -3000. Умару пришлось объяснять сыну: «Я ему прибавил потому, что посланник Аллаха любил его больше, чем тебя, и любил его отца больше, чем твоего отца». 4000 дирхемов получил также Умар, сын Абу Саламы и Умм Саламы (одной из жен пророка), и это сразу же вызвало возмущенный вопрос Мухаммада, сына Абдаллаха ибн Джахша, прославленного нападением на мекканский караван в Нахле, «За что Умару оказано предпочтение перед нами? За хиджру его отца? Так и наши отцы совершили хиджру и сражались при Бадре!» Халиф пояснил: «Я отдал ему предпочтение за то место, которое он занимал у посланника Аллаха. Я назначил ему за отца, Абу Саламу, две тысячи и добавил ему за мать, Умм Саламу, тысячу. Если бы кто-то пришел и просил за такую же мать, как Умм Салама, то я удовлетворил бы его просьбу».

Как бы субъективен и пристрастен ни был Умар, в одном, нельзя ему отказать – он не выделил себя из круга сотоварищей-ветеранов, хотя, конечно, все восприняли бы как естественное, что глава общины получает наибольшее жалованье, не поддался он и соблазну поставить своих сыновей выше других. Ветераны ислама еще хранили верность духу равенства, характерному для первоначальной общины.

Постоянное жалование было назначено и бедуинам Хиджаза. Умар сам выезжал в ал-Кудайд и ал-Усфан для составления диванов, но о размере жалованья и круге лиц, получивших на него право, ничего не известно. Исходя из принципа стажа в исламе, жалованье должны были получить и все мекканцы, принявшие ислам после завоевания Мекки, однако прямых указаний на это нет, а есть короткое сообщение, восходящее к одному из сыновей Умара (Абдаллаху?): «Подлинно, Умар не давал жителям Мекки жалованья и не отправлял им посылок и говорил: "Они такие-то и такие-то" – слова, которые мне не хочется вспоминать».

Видимо, во всех случаях (кроме ансаров и мухаджиров) постоянное жалованье полагалось участникам сражений. Его получали также не арабы, присоединявшиеся к мусульманской армии. Его получили дихканы Вавилона, Хутарнии, Фалалиджа и Нахр Малика и иранские всадники (асавира) отряда Сийаха, перешедшие на сторону мусульман в Хузистане (по 2000 дирхемов). Самому Сийаху и нескольким из его командиров была назначена высшая ставка, возможная для тех, кто не был ветераном ислама – 2500 дирхемов, остальные воины получили по 2000. Наконец, такое же жалованье получил упорно воевавший с мусульманами правитель Хузистана, Хурмузан. Для обеспечения жалованья одних только мухаджиров и ансаров с их сыновьями и женами требовалось 20–25 млн дирхемов, а с учетом всех участников клятвы в Худайбии и похода на Мекку, участников подавления ридды сумма, необходимая Умару для выплаты жалованья (с учетом того, что часть лиц этих категорий находилась за пределами Аравии и там получала жалованье), окажется не менее 50 млн дирхемов. Правильность этой оценки подтверждается сообщением ал-Йа‘куби, что Усман ибн Хунайф привез по распоряжению халифа 20 или 30 млн дирхемов. Остальное покрывали поступления из других областей.

На практике система начисления и выплаты жалованья была сложнее, чем это можно представить по сведениям средневековых историков и юристов. Некоторый свет на нее проливает небольшой раздел у ат-Табари. Все жители Куфы были разделены на 100 подразделений, ираф, каждой из которых причиталось в год 100000 дирхемов, но численность и состав их были различными. Ирафы участников подавления ридды и боев до Кадисии состояли из 20 мужчин, получающих по 3000, 20 женщин и неуказанного количества членов семей, которые получали по 100 дирхемов. Ирафы участников сражения при Кадисии состояли из 43 мужчин, 43 женщин и 50 членов семей. Чем ниже был разряд, тем большее число получателей делили между собой эти 100000. Такая же система существовала и в Басре, и в других центрах военных округов. Эти средства распределялись главами ираф и вождями племен, что открывало широкие возможности для злоупотреблений. Умар не останавливался перед конфискацией у них половины имущества, нажитого во время правления.

Так поступил он с Амром ибн ал-Асом, Са‘дом ибн Абу Ваккасом, Абу Хурайрой и некоторыми другими. Делал он это не в целях своего обогащения, а для пополнения общественной кассы. С легко нажитыми деньгами наместники и расставались легко. Во всяком случае, серьезных конфликтов не происходило.

Кроме денежного содержания воины ежемесячно получали продуктовый паек, ризк, размеры которого бесспорны (документально подтверждены) только для Египта: ирдабб (36 л или 25 кг) пшеницы, кист (1 л) растительного масла и видимо, столько же уксуса, некоторое количество меда и сала, а в Ираке он оказывается равным 15 са, что, по общепринятым оценкам, составило 48–49 кг пшеницы. Говорится также об одном, двух и трех кистах масла. Вероятно, в остальных регионах он колебался между этих двух величин.

Таким образом, арабские воины и переселенцы в завоеванных областях были гарантированы от голода в любых обстоятельствах. Потому так различны оценки ситуации в одни и те же годы первого века ислама у христианских и мусульманских историков: там, где первые пишут о страшном голоде, вторые его вообще не упоминают, так как их информаторы были сыты и этого голода на себе не почувствовали, их впечатления отражали другие стороны жизни.

Бесспорно, мусульманское общество в этот период достигло большой степени внутреннего равенства, только не следует забывать, что все эти льготы оплачивали своим трудом 5–6 миллионов немусульман – крестьян, ремесленников и торговцев. Без этого демократическая сказка раннемусульманского общества не могла бы состояться.