Текст книги "Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII-VIII вв.)"

Решение, принятое Мухаммадом, определило в последующем несколько важнейших принципов мусульманского государственного права. Поскольку все в мире – собственность Аллаха, как творца всего сущего, то люди только временно владеют тем, что им даровал Аллах. Если же он пожелает, то отнимет у недостойных и отдаст достойным. Глагол фаа («возвратить»), употребленный в начале цитированного отрывка, породил термин фай («возвращенное») – то, что возвращено от недостойных владельцев более достойным – Мухаммаду и следующим за ним главам мусульманской общины. Фай – это та часть добычи, которая не поступает в раздел, а становится общей собственностью всех мусульман. Но при жизни Мухаммада фай – недвижимая собственность побежденных, распоряжение которой принадлежит ему как посланнику Аллаха.

Это решение коренным образом изменило экономическую базу существования общины. Если до этого момента стремление к имущественному равенству и справедливости предполагалось решать личной благотворительностью, помощью богатых мусульман бедным, то теперь верховным распорядителем всей недвижимой собственности становился глава общины: с этого момента уже не приходится говорить о каких-то уравнительных принципах, хотя наделы получили безземельные пришельцы – мухаджиры. Принцип большего вознаграждения тех, кто имеет большие заслуги перед религией, неминуемо должен был создать новую землевладельческую аристократию. Но все это было еще впереди, а пока можно было считать, что справедливость восторжествовала: изгнанники получили достойное вознаграждение за имущество, потерянное ради дела веры. Сам Мухаммад не стал собственником доставшейся ему земли – он довольствовался частью доходов, необходимых его разросшейся семье, остальное предназначалось на закупку оружия и верховых животных для мусульманского войска.

Большой проблемой оказалось право наследования. Насколько мы можем судить, в Мекке и Медине сохранялись значительные пережитки большесемейной собственности, распоряжение которой находилось в руках главы большой семьи: деда, старшего из дядьев, старшего из братьев; строгого правила, кто ее возглавлял, кажется, не было. Наследование шло по мужской линии. Дочери получали приданое и свадебный подарок от жениха, и это было их единственной собственностью. В случае смерти мужа вдова без собственных средств не могла прожить самостоятельно. Мы уже видели, как без средств к существованию оказалась мать Мухаммада. Да и сам Мухаммад, живя у деда, до женитьбы не имел собственного дома. Иначе, видимо, обстояло дело с денежным капиталом, который был более индивидуализирован, прибыль с личного капитала оставалась личной собственностью, в том числе и женщин. В Мекке они были независимее.

Сложнее обстояло дело в Медине, где важнейшим видом собственности, главным богатством была земля. Здесь, как кажется, существовало твердое правило: женщина не наследует своему мужу – она или выходит замуж снова, или какое-то время живет у родичей покойного.

Появление ислама внесло новые элементы в функционирование этой системы. До тех пор, пока среди мединцев были немусульмане, не исключены были случаи, что овдовевшая или разведенная мусульманка оказывалась без средств к существованию, так как не могла вернуться к родичам-язычникам. Поэтому в откровениях, появившихся в первые два года после хиджры, в установлениях, касающихся вступления в брак и развода, имеются рекомендации относительно обеспечения вдов и разведенных: бывший муж при разводе не должен отбирать свой брачный дар, а вдове предоставляется право пользоваться имуществом мужа в течение года (Коран, II, 229, 241). После битвы при Бадре появились вдовы иного социального статуса – вдовы (и матери) павших за веру. По некоторым (не вполне надежным) сведениям, уже тогда возникли недоразумения, но число вдов было невелико. Со всей остротой эта проблема встала после Ухуда.

Формальным поводом для вынесения решения об изменении системы наследования было будто бы то, что вдова Са‘да ибн Абу Раби‘а, одного из накибов, назначенных в Акабе, беременная и с двумя маленькими дочерьми, обратилась к Мухаммаду с жалобой на деверя, который забрал все имущество ее покойного мужа. Мухаммад призвал брата Са‘да и приказал в соответствии с новым откровением выделить вдове 1/8 наследства, дочерям – 2/3, а оставшееся (5/24) взять себе.

В Коране это положение сформулировано следующим образом: «Завещает вам Аллах относительно ваших детей: мужского пола – долю, подобную доле двух [детей] женского. А если их – женского пола – больше двух, то им – две трети того, что он оставил, а если одна, то ей – половина. А его родителям – каждому из двух по одной шестой того, что он оставил, если у него есть сын. А если нет у него ребенка и ему наследуют родители, то матери – одна треть. А если есть у него братья, то матери – одна шестая из того, что останется после завещанного по завещанию или долга…/ И вам – половина того, что оставили ваши супруги, если у них нет ребенка. А если у них есть ребенок, то вам – четверть того, что они оставили после завещанного по завещанию или долга…/ А им – четверть того, что оставили вы, если у вас нет ребенка. А если у вас есть ребенок, то им – одна восьмая из того, что вы оставили, после завещанного по завещанию или долга…/ А если мужчина или женщина будет наследником по боковой линии – и у него есть брат или сестра, то каждому из них обоих – одна шестая. А если их больше этого, то им всем вместе – треть после завещанного по завещанию или долга» (Коран, пер., IV, 10–15).

Важно то, что Мухаммад своим авторитетом посланника Аллаха утвердил последовательную систему индивидуального наследования, в которой учтены интересы вдов, родителей и детей умершего, а также его братьев и сестер. Новый порядок наследования признавал за женщинами половинный объем прав по сравнению с мужчинами, но он предоставил им право раздельного от мужа владения имуществом и самостоятельного распоряжения им, что было для того времени значительным шагом вперед.

Повседневная жизнь текла своим чередом, перемежая радости с печалями. В сентябре умерла жена Зайнаб, в октябре умер шестилетний внук, сын Рукаййи и Усмана, после того как петух выклевал ему глаз. Зато в начале января у любимой дочери Фатимы родился другой внук – ал-Хасан, а в марте Мухаммад женился на молодой и красивой вдове старого соратника Абу Саламы. Эта свадьба тоже совершилась очень скромно: свадебные подарки стоили около 10 дирхемов, а на ужин Мухаммаду и всей семье новая жена наварила каши из ячменя, который только что намолола на ручном жернове.

Мухаммад не терял зря времени и успешно использовал новые возможности, открывшиеся после изгнания бану надир. Это сказалось уже во втором походе на Бадр (начало апреля 626 г.) для обещанной вооруженной встречи с мекканцами. Если верить источникам, с Мухаммадом вышли 1 000 человек при 10 конниках. Абу Суфйан будто бы собрал 2000 человек при 50 конниках, но, пройдя меньше половины пути, вернулся, побоявшись трудностей похода в засушливую весну. Через месяц Мухаммад совершил поход против бану гатафан за 100 км северо-восточнее Медины, но столкновения не произошло.

Для укрепления своего войска Мухаммад закупил лошадей. В конце 626 г., отправляясь в поход против бану мусталик (из племени хуза‘а), Мухаммад имел уже 30 конных воинов, из них 10 мухаджиров и 20 ансаров. О том, какие перемены произошли в Медине на четвертом году хиджры, лучше всего говорит участие в походе Абдаллаха ибн Убаййа и «лицемеров», ранее отказывавшихся от военных экспедиций. Необычным было и то, что впервые Мухаммад взял с собой двух жен: Аишу и Умм Саламу, из-за чего произошли неприятные события, заставившие биографов говорить об этом походе подробнее, чем о многих других.

Колодец ал-Мурайси‘, около которого собирались бану мусталик, находился где-то в средней части вади ал-Фур (ал-Фар). Мухаммад сумел подойти неожиданно для противника, схватив разведчика, посланного следить за его движением. Часть собравшихся, напуганная неожиданным появлением многочисленного мусульманского отряда, рассеялась по горам, а несколько десятков оставшихся не могли противостоять. После перестрелки мусульмане дружно атаковали противника, убили 10 человек (потеряв одного), а остальных взяли в плен. Победителям досталось все имущество, 2000 верблюдов, 5000 овец и 200 женщин с детьми, среди которых была Барра, дочь вождя племени, муж которой пал в битве.

Такой богатой добычи мусульманам еще никогда не доставалось. Согласно источникам, каждому участнику после выделения хумса досталось по 10 овец (и, добавим от себя, по 4 верблюда) и, видимо, по одному пленнику на двоих (во всяком случае, Барра оказалась долей двух братьев). Из всего этого можно сделать вывод, что мусульманский отряд имел численность около 340 человек.

Братья, получившие в свою долю Барру, назначили ей выкуп в 7 (или 9) укий золота (280 или 360 дирхемов) под письменное обязательство. Барра, как дочь вождя, обратилась за помощью к вождю же, Мухаммаду, чтобы он внес за нее выкуп (видимо, подразумевая, что потом соплеменники возвратят этот долг). «А была она, – как вспоминала Аиша, – женщиной поразительно красивой и каждого, кто ее видел, брала за душу». Не устоял и Мухаммад, в ответ на ее просьбу предложил: «А не хочешь ли ты лучшего? Я оплачу твое обязательство и женюсь на тебе». Барра согласилась, Мухаммад в качестве свадебного дара освободил всех пленников, попавших в хумс, и дал ей новое имя – Джувайрийа. Произошло это все, видимо, уже в Медине.

Но благополучно начавшийся поход стал омрачаться всевозможными неприятностями. Едва войско ушло от ал-Мурайси‘, как на стоянке произошла драка между наемным конюхом Умара и одним из ансаров; конюх ударил его по лицу, потекла кровь, ансар стал звать товарищей-ансаров, конюх – мухаджиров. Еще немного, и в ход пошло бы оружие. Мухаммеду и самым близким к нему ансарам едва удалось предотвратить схватку и уговорить обиженного простить обидчика. Ибн Убайй увидел в этом унижение мединцев и в сердцах сказал: «Как говорили старики, раскорми свою собаку – тебя же и съест. Ей-богу, когда вернемся в Медину, то могущественные выгонят из нее презренных!» – и добавил: «Вот что вы сделали самим себе, отдали им свою землю, разделили с ними свое имущество. Ей-богу, если не будете отдавать им то, что в ваших руках, то они уберутся в другие края». Один из присутствовавших юношей тут же передал его слова Мухаммаду. Умар посоветовал казнить Ибн Убаййа, но Мухаммад возразил: «А что, если люди будут говорить: "Вот, Мухаммад убивает своих сотоварищей"?» Одумавшийся Ибн Убайй сам пришел к Мухаммаду и поклялся Аллахом, что ничего подобного не говорил. Его поддержали ансары, сказав, что надо верить почтенному человеку, а не какому-то мальчишке. Конфликт до времени остался исчерпанным, хотя к Мухаммаду приходили люди, предлагая себя в убийцы Ибн Убаййа.

Сложение мусульманской семейной этики и дело о клевете на Аишу

С самого начала руководства мединской общиной Мухаммад неизбежно должен был разрешать всевозможные спорные вопросы семейных отношений. Одного указания на суетность мирских благ («Прельщаются люди иметь жен и детей и нагроможденные кинтары золота и серебра, меченых коней, скот и посевы. Это – блага мира сего, а у Аллаха – прекрасное прибежище» (Коран, пер., III, 14/12)) было недостаточно. Постепенно, по разным поводам, появляются высказывания относительно браков с иноверками, обращения с женами, о разводе, обеспечении разведенных, о наследовании и так далее. Их трудно построить в хронологический ряд (тем более что одни и те же фразы высказываются в различно датируемых сурах), поэтому мы будем говорить о них суммарно, может быть даже забегая вперед относительно того момента, на котором остановилось наше изложение.

Представление о религиозной исключительности мусульман привело прежде всего к запрещению браков с иноверками и иноверцами (Коран, II, 221/220). Предписания, касающиеся развода, явления в ту пору очень частого, встречаются уже в первой мединской суре, но она настолько сборная, что поручиться за время их появления нельзя. Главным было установление для женщин обязательного четырехмесячного перерыва перед вступлением в новый брак и необратимости развода после трехкратного произнесения мужем формулы развода – вновь взять в жены возможно только после того, как она еще раз выйдет замуж (Коран, II, 228–230). Коран подтвердил существовавший обычай при разводе оставлять детей у отца, но оговаривалось, что матери выкармливают детей в течение двух лет и получают содержание (Коран, II, 233). Свадебный дар остается за женой. Муж стоит выше жены (II, 228) и может отказывать ей в общении и бить ее, если она непокорна (Коран, IV, 38).

После Ухуда наряду с предписаниями о наследовании появились указания на допустимость многоженства, при условии полного содержания жен, и женитьбы на рабынях (Коран, IV, 3, 2). Важным было точное определение круга родства, при котором брак недопустим (Коран, IV, 26–27). Кроме брака с ближайшими родственницами – матерью, дочерьми, сестрами, запрещался брак с племянницами и тетками, с тещами (в условиях ранних браков того времени теща могла оказаться моложе зятя), кормилицами, молочными сестрами, женами отца и сыновей и с воспитанницами жен.

Предписания этического свойства носили самый общий характер: жены должны с почтением относиться к мужьям, заботиться о них; те и другие – помнить, что Аллах все видит. Но когда Мухаммад на склоне лет обзавелся тремя молодыми, красивыми женами, то стал строже относиться к нравственности женщин. С одной стороны, надо было покончить с проблемой нравов первых двух лет, когда любой мусульманин из глупости мог без всякого предупреждения зайти к пророку (он мог застать Мухаммада или одну из его жен в самый неподходящий момент); с другой стороны, можно понять чувства пятидесятилетнего мужа молоденьких жен, когда во дворе мечети обретается полтора-два десятка «обитателей навеса», которые могут в любой момент войти в дом, то ли попросить напиться, то ли полюбезничать.

Так появляются предписания не входить в чужой дом без разрешения: «О те, которые уверовали! Не входите в жилище пророка, если только не будет разрешено вам [войти] для трапезы, не соблюдая ее времени. А если вас позовут, то входите, а когда поедите, то расходитесь, не вступая в разговоры. Это удручает пророка, но он стыдится [сказать] вам. А Аллах не стыдится истины. А если спрашиваете у них какую-нибудь утварь, то спрашивайте ее из-за завесы, так будет чище для ваших сердец и для их сердец…» (Коран, XXXIII, 53). Этому вторит несколько более поздняя сура: «О вы, которые уверовали, не входите в дома, кроме ваших домов, пока не спросите позволения и пожелаете мира их обитателям» (Коран, XXIV, 27).

Введение этих общепринятых в развитом обществе правил поведения в чужом доме показалось Мухаммаду недостаточным. Появились призывы к соблюдению личной скромности. Отчасти это, видимо, вызывалось тем, что нравы в Медине были очень простыми, быть может, проще, чем мы их себе представляем. Так, в Медине в ту пору в домах не было отхожих мест, и с наступлением темноты женщинам, в том числе и женам пророка, приходилось выходить на пустырь за городом. По дороге молодые любезники и заговаривали с ними, и даже приставали.

Скромность предписывалась и мужчинам, и женщинам: «Скажи верующим: пусть не пялят глаза и берегут свои срамные части, это – благочестивее для них, ведь Аллах знает, что они творят. И скажи верующим [женщинам]: не пяльте глаза и берегите свои срамные части пусть набрасывают покрывала на разрезы [платья] на груди…» (Коран, XXIV, 30–31). «О пророк, скажи своим женам, дочерям и женщинам верующих, чтобы они сближали [края] своих покрывал, так их не узнают и не испытают они оскорбления» (Коран, XXXIII, 59).

Особенно заботило Мухаммада поведение своих жен. «Сидите в своих жилищах, и не выставляйте свою красоту, как в прежнее [время] неведения» (Коран, XXXIII, 33). Коран напоминал им, что они не чета другим женщинам, что и награда им будет двойная, и наказание за грехи – вдвойне (Коран, XXXIII, 30–32).

И надо же было случиться, чтобы в эту пору повышенного беспокойства Мухаммада за своих жен и проповеди скромности на обратном пути из ал-Мурайси потерялась Аиша. Ночью, перед самым подъемом каравана в путь, она отлучилась по нужде, а вернувшись, обнаружила, что лопнула нитка ожерелья и оно рассыпалось. Она побежала его искать, а тем временем караванщики, как обычно, подняли с земли ее паланкин, поставили на верблюда, не заметив отсутствия хозяйки (как объясняет сама Аиша, «они считали, что я в нем, а женщины в ту пору были легкими, не покрывало их мясо, потому что они ели понемногу, и не почувствовали эти люди легкости паланкина». Вернувшись, она никого не застала, закуталась в плащ, ожидая, когда за ней вернутся, и уснула. Аишу нашел один из мавлов сулаймитов, доставлявший воду, («а он видел меня до того, как ввели укрывание») и довез на своем верблюде до следующей стоянки отряда. Это не осталось незамеченным. Ибн Убайй будто бы ехидно заметил: «Жена вашего пророка провела ночь до утра с мужчиной». И многие оказались в смущении. Отец осудил Аишу, она проплакада всю ночь, а Мухаммад обратился за советом к Усаме ибн Зайду и Али. Первый успокоил его, сказав, что все – клевета, но второй заметил: «Женщин много, и ты можешь найти замену» – и посоветовал с пристрастием допросить служанку Аиши. Вызвали служанку, Али побил ее для острастки, но служанка ответила, что ничего дурного за Аишей не замечала.

Наконец Мухаммад пошел к Аише, выплакивавшей свое горе у родителей, призвал покаяться (ведь Аллах милостив), а потом лег, закутавшись с головой, и впал в транс. «Когда я увидела все это, – вспоминала Аиша, – то я не очень испугалась и не беспокоилась, потому что знала свою невиновность и [знала], что Аллах не окажет несправедливость. А у моих родителей, пока не отпустило посланника Аллаха, чуть душа не улетела от страха, что от Аллаха придет подтверждение правоты того, что говорили люди. Потом посланника Аллаха отпустило, он сел, а с него катился пот, как град в зимний день. Он вытер пот со лба и сказал: "Радуйся, Аиша, Аллах ниспослал [весть] о твоей невиновности». По возвращении в Медину Мухаммад возвестил в мечети полученное откровение (начало 24-й суры): наказывать прелюбодеев 100 ударами бича, если проступок подтвержден четырьмя свидетелями; тех же, кто обвиняет в грехе, но не приводит свидетелей, считать клеветниками и наказывать 80 ударами бича (Коран, XXIV, 2, 4). Далее следовало обращение к присутствующим: «Отчего бы, когда вы это услышали, верующие мужчины и верующие женщины, не подумали сами во благо и не сказали: "Это явная клевета"?…/ Отчего бы им не привести четырех свидетелей? А если они не привели свидетелей, то эти у Аллаха – лжецы…/ И если бы не щедрость Аллаха к вам и не его милость на этом и том свете, то коснулось бы вас великое наказание за то, о чем вы распространялись» (Коран XXIV, 12–14).

«Битва у рва»

Несколько оправившись от удара, нанесенного выселением, бану надир начали собирать против Мухаммада широкую коалицию, обратившись, конечно, к курайшитам. Абу Суфйан собрал все наличные силы и поднял в поход союзников курайшитов. К их сводному отряду в 4000 человек при 300 конных воинах присоединились бану асад и 700 воинов из бану сулайм. Вторую группу составили племена, обитавшие восточнее Медины, прежде всего гатафан, давшие около 1800 воинов. Вожди бану надир подняли их обещанием отдать весь урожай фиников Хайбара. Общая численность войска составила 10000 человек.

Мухаммаду удалось собрать около 3 000 человек. При такой разнице сил требовалось использовать какие-то оборонительные сооружения. Выход указал Салман ал-Фариси, персидский мавла, посоветовавший выкопать ров на самом доступном для нападения месте. Мухаммад вывел на работу все взрослое население и работал со всеми с утра до вечера. Ров длиною около 6 км прикрыл город с запада, севера и северо-востока. Мекканцы, как и в прошлый раз, обойдя Медину с запада, 8 зу-л-ка‘да были неприятно удивлены неожиданно возникшим препятствием, которое делало беспомощной их конницу. Мухаммад вывел основную часть войска на западный и северный склоны горы Сал‘ и разбил свою палатку на месте, где потом построили мечеть (Масджид ал-Фатх, «мечеть победы»). Женщины и дети укрылись в укрепленных домах. Ров сослужил верную службу: кавалерии противника не удалось сходу его преодолеть, и бои свелись к перестрелке через него, наносившей той и другой стороне очень мало ущерба.

В один из первых дней группе мекканцев удалось найти узкое место и перескочить через ров около горы Сал‘. В единоборстве Али победил своего противника, остальные бросились назад, но один сорвался в ров и был убит. На следующий день все объединенное войско Абу Суфйана предприняло атаку с целью преодоления рва. Бой, вылившийся в перестрелку, затянулся до вечера. Когда нападавшие выбились из сил и ушли в лагерь, ушли и мусульмане на вечернюю молитву, оставив в охранении 200 человек. Халид ибн ал-Валид попытался воспользоваться этим, атаковал охранение, но, потеряв одного человека, тоже вынужден был вернуться ни с чем. Затем в течение десяти дней союзники непрерывно беспокоили мусульман набегами мелких отрядов, но Мухаммад сумел дисциплинировать свое войско, и оно постоянно было начеку.

На 13-й или 14-й день осады налетел холодный ураганный ветер, разметавший лагерь осаждавших. Это бедствие окончательно сломило их боевой дух, и они решили снять осаду. Мухаммад простоял лагерем еще два дня и на третий вернулся в Медину, убедившись, что противник ушел бесповоротно. Так кончилось «великое стояние у рва», из которого Мухаммад вышел победителем почти без потерь.

Исход его оказался трагическим для бану курайза, не решившихся стать на ту или другую сторону: произошло именно то, что долго удерживало их от соглашения с курайшитами, – нарушив договор, они остались наедине с Мухаммадом, брошенные спровоцировавшими их союзниками.

Мухаммад решил расправиться с изменниками немедленно. Покинув лагерь у рва, он в тот же день (24 зу-л-ка‘да 5/16 апреля 627 г.) привел все войско на осаду поселения бану курайза. Через две недели, осажденные стали искать возможности для переговоров и пригласили авторитетного человека из союзного им племени аус и спросили, советует ли он сдаться на волю Мухаммада, то он ответил: «Да» – и выразительно провел ребром ладони по горлу. Тем не менее на следующий день бану курайза сдались, рассчитывая на заступничество ауситов.

Ауситы безуспешно пытались уговорить Мухаммада ограничиться изгнанием изменников, но человек из ауситов, уполномоченный Мухаммадом решить их судьбу, предложил их казнить. Были казнены все мужчины, а женщины и дети обращены в рабство. Все имущество бану курайза после выделения хумса было продано с аукциона, а деньги поступили в раздел. Пленники, попавшие в хумс, были проданы бану гатафан, и на эти средства купили коней.

Нечего и говорить, что победа над столь сильным противником еще больше укрепила авторитет Мухаммада. В Коране она была объяснена заступничеством Аллаха. (Коран, XXXIII, 8, 17).

Ответ следует искать в идеологической сфере. Индивидуалистической бедуинской психологии, не выходившей за рамки обязательств по отношению к узкому кругу лиц, было противопоставлено безоглядное служение идее, заставлявшее каждого отдельного человека отказаться не только от личных интересов, но и от складывавшихся веками моральных устоев. Одна сторона вела войну как набег, короткий, удалой, прекращающийся при сопротивлении, грозящем большими потерями, с постоянной оглядкой на возможные последствия кровной мести. Так, осаждавшие не тронули жилища в не защищенных рвом районах оазиса. У другой стороны все подчинялось великой цели, с которой несоизмеримы личные желания и существующие представления о добре и зле. Цель эта была неясна, но конкретные задачи ставились глашатаем высшей воли, и их надо было выполнять, не останавливаясь ни перед чем.

Нельзя сводить сущность происходивших изменений в сознании мусульманского общества только к желанию пострадать за веру, чтобы заслужить рай. Это слишком прямолинейно и однобоко. Идея вознаграждения и наказания за те или иные действия здесь была организована в примитивную, неразвитую, но систему, направленную к конкретной цели – распространению единственно правильной веры. Мухаммад отнюдь не собирался создавать новое государство или новые государственные институты. Его представление об общине (милла) истинно верующих было совершенно неконкретно, но объективно создание ее было невозможно вне государственного образования. На этом пути разрыв с традиционными представлениями о должном и недопустимом позволял Мухаммаду принимать нестандартные решения, ставившие в тупик его противников. Но это же рождало ощущение вседозволенности, следствием чего всегда бывает жестокость.