Текст книги "Практикум по психологии личности"

Глава 7. Конструктивный подход в системном познании личности

Во многих научных теориях, в том числе в теории эволюции личности, необходимо в методологическом плане опираться на понятие целостности. Это понятие является неотъемлемой чертой научного мышления, хотя оно не всегда упоминается в контексте решения задач, где рассматриваются особенности взаимоотношений целого и части. Кроме того, о целостности чаще говорится применительно к сфере конкретных исследований, что, однако, не свидетельствует о разрешении проблемы целостности в методологическом отношении. Очевидно, что понятие целостности одинаково необходимо как на уровне методологическом, так и на уровне конкретных исследований.

Главным вопросом при этом является то, какие именно объекты являются элементарными и как они соотносятся между собой в целостной структуре, представляющей все эти объекты вместе. Например, при определении элементарной структуры в эволюции человеческих индивидов, с одной стороны, мы судим об этом процессе исходя из потребностей и возможностей индивидов, но, с другой стороны, нельзя объяснить адаптацию человечества только на уровне составляющих его индивидов. Н. В. Тимофеев-Ресовский, рассматривая подобную проблему в теории биологической эволюции, отмечает, что объяснение эволюционных преобразований должно строиться на уровне такой целостности, как популяция, выступающей в форме «…совокупности индивидов, населяющих в достаточном количестве определенную территорию, в пределах которой осуществляется та или иная степень… свободного и случайного скрещивания и перемешивания» [15, 86].

Проблема целостности требует обязательного решения вопроса о том, на каком уровне осуществляется развитие индивидов, это ясно из простых потребностей объяснения развития. Выбор здесь для исследователя крайне необходим, и попытки уйти от этого выбора приводят к тому, что развитие объясняется либо мистически, либо телеологически, либо никак не объясняется, а только констатируется. Этот выбор осуществлять крайне трудно, если исследователь находится на позициях абсолютного понимания существа вопросов развития, – тогда альтернатива доминирования либо части, либо целого представляется одинаково неприемлемой.

Другой подход, более адекватный, состоит в том, что взаимоотношения части и целого понимаются как соотносительные. Тогда в процессе решения вопроса о том, как объясняется развитие, становится понятным, что оно зависит и от процессов адаптации индивидов, и от процессов адаптации всей их совокупности. Именно так решает эту проблему И. В. Тимофеев-Ресовский, приходя к выводу, что эволюция (а также и развитие) осуществляется одновременно на двух уровнях. Первый уровень – микроэволюции, а второй – макроэволюции, т. е. уровень биогеоценозов. Эту идею вполне возможно применить и в объяснении эволюции человечества, рассматривая относительно независимые процессы адаптации и социализации человека в его филогенезе и онтогенезе. Подобным же образом психологическое развитие личности должно иметь как минимум два плана анализа: социально-антропологический и психологический.

Действительно, история психологии обнаруживает, что, например, представители гештальттеории прежде всего выделяют понятие целостности, т. е. абсолютизируют значение этого понятия. Основоположник указанной теории М. Вертгеймер недвусмысленно заявляет: «Имеются целостности, чье поведение не детерминируется поведением индивидуальных элементов, из которых они состоят, но где сами частные процессы детерминируются внутренней природой целого» [20, 77].

С другой стороны, представители бихевиоризма абсолютизируют значение элементарной структуры «стимул-реакция», вследствие чего поведение не только отдельных людей, но и всего человечества объясняется путем сведения самых разнообразных явлений его развития к функционированию указанных структур в их различных сочетаниях. Понимая, очевидно, что такое сведение является неадекватным, Э. Толмен, представитель следующего поколения бихевиористов, уже предлагает понимать связь «стимул-реакция» не элементарно, а как сложное образование, имеющее собственную структуру. Э. Толмен фактически пытается таким образом разрешить проблему взаимоотношения части и целого, хотя и не приходит к радикальному выводу о пересмотре всей концепции бихевиоризма.

В социальной и культурной антропологии XIX–XX веков проблема целостности также является наиболее сложной. Все основные течения этой науки: эволюционизм, функционализм и диффузионизм по-разному приходили к ответу на вопрос, что есть исходная целостность. Эволюционизм исходит из того, что целым является этнографическая общность. Смена общностей представляется в таком случае простым замещением одной общности другой: от предыдущих стадий развития в новой его стадии остаются одни только несущественные элементы, так называемые «пережитки».

Диффузионизм, наоборот, исходит из того, что развитие человечества представляет процесс распространения, диффузии отдельных культурных черт или элементарных структур. Понятно, что здесь на первом плане находится не целостность, а частности, несмотря на то что антропологи-диффузионисты пытаются придать им объективное значение. Это достигается, по их мнению, тем, что частные признаки рассматриваются как существенные – в противопоставлении признакам случайным.

С точки зрения функционалистов, любой элемент культуры выполняет в ней существенно важные функции, а поэтому сама культура – это единство всех ее элементов. Если функциональные потребности в сфере культуры изменяются, то возникают новые существенные функции и механизм диффузии оказывается совершенно излишним. Концепция функционализма кажется наиболее предпочтительной, но в ней обнаруживается недостаток другого плана: целое здесь есть сумма составляющих его элементов. А такой подход вызывает вопросы в связи с тем, что на самом деле целостность вряд ли сводится к простой совокупности некоторых элементов.

Если целое понимается суммативно, то оно не представляет собой интегративного образования, например такого, как личность человека. Личность не может пониматься как механическое соединение одинаковых по своему значению и смыслу частей. Суммативные концепции личности, построенные путем сведения целого к сумме отдельных его частей, являются абсолютно редукционистскими, поскольку вообще всякое сведение одного к другому и есть редукционизм. При этом сам по себе редукционизм не должен иметь ни положительной, ни отрицательной оценки: этот метод сведения является очень распространенным в науке и в обыденной человеческой практике.

Но в науке, где постоянно применяется аналитический подход, требующий последовательного расчленения некоторой целостности, очень часто утрачивается интегративное понимание этой целостности. Интегративность – это характеристика целостности, выражающаяся в приобретении ею в результате установления многозначных связей ее элементов новых свойств, которыми ни один из этих элементов в отдельности не обладает. Значит, интегративная целостность не обладает свойством редукции: интегративная психика человека, например, не может быть понята как простое соединение составляющих ее психических образований.

Последнее утверждение противостоит распространенному мнению о целостности как о таком образовании, которое определяется формулой «целое больше суммы частей». По этому поводу И. В. Блауберг и Б. Г. Юдин предлагают совершенно точный ответ: «…это выражение логически уязвимо, поскольку оно указывает лишь на количественную сторону дела („больше“) и неявно исходит из предположения об аддитивности свойств целого: целостность здесь представляет своеобразный остаток от вычитания суммы частей из целого» [15, 16]. «Логически уязвимой» является и обратная формулировка: «целое меньше суммы частей». Но как первая, так и вторая формула одинаково часто встречаются при определении существа исходных позиций исследователей, занимающихся проблемами целостности. Важно только хорошо представлять, что эти формулы нельзя понимать буквально в количественном их смысле.

Процесс научно-теоретического конструирования концепций некоторых исследуемых объектов может осуществляться различными путями, на основе различных исходных формулировок. Возможно, что такое конструирование не всегда будет приводить к адекватным результатам. В целом эти результаты могут быть классифицированы следующим образом.

1. Инструктивное следование исходной формулировке, когда результат не приносит ничего нового и не продвигает вперед научное познание исследуемого объекта. Исследователи в данном случае действуют не творчески, а инструктивно, алгоритмически, а поэтому естественно возникают сомнения по поводу продуктивности указанной формулировки.

2. Деструктивное преувеличение смысла исходной формулировки, когда объем ее понимания неоправданно расширяется за счет привлечения все новых и новых примеров, якобы свидетельствующих в ее пользу. Таким образом, исходная формулировка приводится к абсурду: исследователи, действуя как бы из лучших побуждений, на самом деле приходят к разрушительному, деструктивному для этой формулировки финалу.

3. Реконструктивное использование исходной научной идеи, когда она тщательнейшим образом воспроизводится, несмотря на изменившиеся условия познания развивающегося объекта. В этом случае научная идея как бы «тормозит» дальнейшее познание этого объекта, несмотря на титанические творческие попытки «подогнать» изменяющийся объект под ранее сложившуюся концепцию.

4. Конструктивный подход в применении исходной концепции, состоящий в том, что каждый раз в новой ситуации исследования развивающегося объекта рассматриваются его различные аспекты, различным образом конструируются новые представления о нем – вплоть до того, что исходная идея полностью перестраивается так, как этого требует объект познания. При этом происходит своеобразная «трансформация» исходных представлений о целостности объекта, и поэтому при конструктивном подходе никогда нельзя заранее утверждать абсолютную ценность этих представлений. Конструктивный подход базируется не на абсолютной, а на соотносительной идее целостности исследуемых объектов.

С точки зрения конструктивного подхода нельзя провести абсолютное разграничение между процессами развития и функционирования, поскольку нельзя заранее определить статус целого в смысле того, развивается оно или функционирует. Поэтому, например, нельзя однозначно утверждать, что личность как целостность всегда является развивающейся: личность вполне может не более чем функционировать, если она рассматривается как социальная реальность.

Подобным образом Э. Кассирер вполне конструктивно оценивает значение интуитивно очевидного, поскольку оно всегда зависимо от ситуации, оно является «интеллектуально данным», т. е. такой данностью, которая выглядит непосредственной, но фактически опосредована предшествующей интеллектуальной деятельностью. Поэтому можно согласиться с мнением И. Блауберга и Б. Юдина, которые не считают необходимым противопоставление рационального и интуитивного познания: «…следует говорить о двух взаимодополняющих, предполагающих друг друга сторонах единого процесса познания, чем о двух его сферах, разделенных непроходимой перегородкой. В конечном счете мы принимаем противопоставление интуитивного и рассудочного способов познания как характеристику относительно (выделено мной. – О. Е.) обособленных этапов мыслительной деятельности…» [15, 24].

Конструктивный подход является, по существу, практическим воплощением методологического принципа «бритвы Оккама», согласно которому не следует, по словам И. Ньютона, умножать количество сущностей без необходимости, но и не следует, добавим, останавливаться перед открытием новой сущности, если это действительно становится необходимым. Точно так же, анализируя проблему целостности, нельзя ни преувеличивать, ни преуменьшать значения редукционистской установки, потому что эта установка может быть соответственно либо отброшена по ходу исследования, либо, наоборот, со всей тщательностью сохранена.

Таким образом, с точки зрения конструктивного подхода к проблеме системного, целостного исследования объекта вполне равноправно могут применяться как ирредукционистская, так и редукционистская установка: «…редукционизм имеет смысл и значение, поскольку он вводит процесс исследования данного объекта в контекст всей „прилегающей“ науки, т. е. в некоторый ряд, в систему уже сложившегося научного знания, при этом проблема выявления специфики данного объекта как целостности приобретает большую определенность и целенаправленность. Объект выступает не как абсолютная уникальность, не имеющая предикатов, но как нечто сопоставимое с другими объектами, хотя и не тождественное какому-либо из них» [20, 27]. Но признание специфики научного объекта как целого только тогда становится полным, когда редукция оказывается уже несостоятельной. В этом случае выявляется регулирующее значение интуиции исследователя, содержание которой соотносится им с практикой его деятельности. Как только оказывается, что редукция себя исчерпала, исследователь немедленно, если он мыслит конструктивно, замещает редукцию ирредукцией, хотя, возможно, он попытается еще периодически их совмещать. Однако следует отметить, что в современном научном познании человека как личности все более распространяются ирредукционистские представления, включающие личность в социум и, кроме того, представляющие эту личность как целостное интегративное образование, несводимое к составляющим ее высшим психологическим функциям.

Методы ирредукционистского исследования отрицают принцип аддитивности, согласно которому целое определяется суммой частей. Здесь вводится иной принцип – сверхаддитивности, или супераддитивности, состоящий в том, что целое больше суммы частей, хотя с точки зрения конструктивного подхода этот принцип нельзя считать абсолютно характеризующим ирредукционистскую установку. Он может применяться и в контексте редукции, когда, например, осуществляется генетическое исследование развития, ориентированное на установление закономерностей проявления особенностей начального состояния объекта в его последующих состояниях.

Доминирование целого по отношению к составляющим его элементам должно быть доказано в каждом конкретном исследовании. Возможно, что в процессе доказательства это доминирование в конце концов исключается, вплоть до того, что на место супераддитивности ставится субаддитивность, т. е. принцип: «целое меньше суммы частей». В этом случае ясно, что эта целостность необъяснима на основе знаний о ее компонентах. Таким образом, конструктивный подход в понимании целостности утверждает относительную независимость ее познания от познания отдельных ее компонентов, или относительную независимость целого от частей. Нельзя однозначно утверждать, что развитие или изменение отдельных частей целого прямо свидетельствует об изменении этого целого. И наоборот, части целого относительно независимы в своих изменениях от изменений целого. Более того, например, углубленное рассмотрение компонентов структуры личности в их развитии постоянно приводит к тому, что эту целостную структуру приходится перестраивать с учетом вновь обнаруженных закономерностей изменения указанных компонентов. Или, например, отдельный человек как личность может рассматриваться как часть некоторой социальной общности. Но с другой стороны, этот же самый человек может принадлежать одновременно еще нескольким общностям, поэтому он, этот человек, как «часть» оказывается более существенным образованием, чем указанные общности, вне его теряющие свое значение. Общность, таким образом, оказывается понятием относительно ограниченным по сравнению с личностью: на место супераддитивности, обычно имеющейся в виду социальной психологией, становится субаддитивность, характеризующая социально-психологическую общность.

В современной психологии личности целое должно логически предшествовать его компонентам. Целостность личности – это та система отсчета, которая постоянно должна присутствовать в исследовании отдельных психологических образований, потому что такая ирредукционистская установка по своему смыслу более гуманистична, в то время как редукция скорее является установкой «академической». Конечно, при этом не следует каждый компонент личности рассматривать только с точки зрения его функционального значения по отношению к личности как целому. Если это ограничение не будет учитываться, то компоненты личности будут описаны как бы исчерпывающим образом, в результате чего они приобретут абсолютную телеологическую определенность. Значит, конструктивный подход к исследованию личности заключается в соблюдении определенной меры ирредукции и редукции:

Понятие целостности при конструктивном подходе может быть использовано как методологический принцип, определяющий, каким образом должно строиться, конструироваться исследование любого объекта, особенно такого, как личность. Мера объективности и адекватности научного исследования личности, определенная на основе конструктивного понимания целостности, позволяет, с одной стороны, исключить сведение личности к ее психике или деятельности, а с другой – предупредить объяснение развития личности одними только социально-культурными условиями (условиями социализации). Конструктивный подход в понимании целостности при осуществлении системных исследований личности позволяет объяснить ее развитие прежде всего на основе собственной психологической активности человека. Внешние и внутренние обстоятельства развития личности имеют смысл только лишь при условии всестороннего исследования характера активности этой личности.

Рис. 7.1. Взаимоотношение (ир)редукции и (не)аддитивности в связи с типами системного конструирования

Основные темы и понятия главы 7

1. Конструктивный подход и проблема целостности.

2. Значение понятия целостности в теории эволюции личности.

3. Взаимоотношение целого и части.

4. Системная характеристика эволюции личности.

5. Понятие целостности в гештальт-психологии.

6. Понятие целостности в бихевиоризме.

7. Функционализм и понятие целостности.

8. Проблема целостности в социально-культурной антропологии.

9. Формы системного конструирования.

10. Понятие ирредукции.

11. Понятие редукции.

12. Типы конструирования целостности.

13. Конструктивный смысл взаимоотношения ирредукции и редукции.

14. Понятия «аддитивность», «неаддитивность», «субаддитивность».

15. Методологический принцип целостности в антропологии личности.

Глава 8. Личность как предмет конструктивного самопознания

Личность как выражение качественной определенности человека является объектом изучения многих наук: философии и антропологии, психологии человека, социальной психологии и педагогики, социологии и других. Поэтому необходимо дополнительное рассмотрение самого понятия «личность», чтобы отдифференцировать в нем как в объекте содержание предмета ее развития.

Содержание понятий «человек» и «личность» может быть раскрыто в анализе человеческой активности. Естественные науки о человеке сосредоточены на рассмотрении физико-химической, биологической, информационно-энергетической или физиологической активности людей. В науках социальных рассматривается социальная общественная активность, в том числе экономическая, политическая, коммуникативная, религиозная, научная и другие формы и виды социальной активности, адекватные различным формам общественного сознания.

Но и естественные, и социальные науки едины в своих представлениях о человеке и личности в том, что рассматривают преимущественно объективное содержание универсальной личности. Даже если в социальных науках одной из важнейших проблем провозглашается формирование внутреннего мира и мировоззрения личности, этот мир изучается объективно и объективными методами. Больше всего при этом исследователи по привычке опасаются обвинений в «субъективизме», понимаемом как синоним научной несостоятельности. В целом ряде психолого-педагогических наук, какими они сложились к настоящему времени, до сих пор изучаются прежде всего и только объективные характеристики психической и социальной активности.

В чем состоит основное достоинство антропологических наук настоящего времени, вполне отстоявших свое право на относительно независимое определение как современных? В том, что, в отличие от содержания классических наук о человеке, они наиболее последовательны в дифференциации объектных и субъектных компонентов социальной активности. Понятия «субъект» и «субъективность» являются в современном человекознании более определенными, поскольку соотносятся с понятием «личность», причем личность становится таким образом субъектом труда, игры, познания и общения – всех основных видов деятельности.

Субъектность личности совершенно логично связывается со всей ее активностью. Но это очевидное достоинство современной науки не всегда продолжается в нужном направлении – и поэтому становится не только недостатком, продолжающим достоинство, но и коренным пороком. Достигнув в настоящее время признания благодаря достоинству современной науки исследовать субъектность человека, подавляющее большинство специалистов-антропологов, в том числе и гуманистически ориентированных, связывают разрешение проблемы субъекта активности с вопросами самосознания и сознания. Все известные виды психотерапии, включая клиент-центрированную терапию К. Роджерса и логотерапию В. Франкла, направлены прежде всего на изменение содержания сознания – т. е. склоняются к рационализму, в различных его противопоставлениях эмпиризму, также постоянно витающему (как предпосылка) в социально-психологической помощи человеку.

Казалось бы, нет необходимости вновь указывать на общность недостатков рационализма-эмпиризма, хотя современные антропологи преодолевают эти недостатки, используя понятие о целостности человека, представленной в его личности и субъектности. Но современные специалисты, не зная, каким образом далее двигаться в разработке своего предмета субъектности и индивидуальности развивающейся личности, вновь обращаются к философии с предложениями раскрыть субъектность в рефлексии человека. Философия же считает личность и субъектность предметами философии человека, что, правда, значительно ее психологизирует.

С другой стороны, конкретные науки о человеке эпистемологизируются, а самое главное – отказываются от своего предмета изучения в пользу философии. Достоинство субъектности обращается в порок предмета человековедения, который состоит в абсолютизации абстрактного представления об эволюции личности, несопоставимого с конкретным рассмотрением развивающейся личности.