Текст книги "Слушайте, о волки!"

Во-вторых, под множеством К, как правило, выводится разновидность мелкого рогатого скота, широко распространённого в дикой природе всего евразийского региона, а также одомашненного. Объяснений, почему параллели проводятся именно с этим животным, может приводиться много: метапсихология полагает, что эта аналогия является частным случаем отсыла к культу бога Пана, или вызвана общим влиянием христианской мифологии, в которой инфернальные силы (черти, бесы и прочие козлы) персонифицируются, главным образом, как раз в виде этого животного (очевидно, проводя такую параллель, хозяйка дома неосознанно, но с полным внутренним моральным основанием, помещает себя на сторону добра и света, уязвлённого мировым злом).

Иными словами, все мужики – козлы, всем нужен от меня (и нас) только секс, поэтому все мои попытки предложить ему вместо секса (или вместе с ним) моё многомиллионное приданое в виде калифорнийской недвижимости, безупречное эстетическое чутьё потомственной аристократки, а также мой психолого-педагогический талант, отмеченный научной докторской степенью, натолкнулись на непреодолимую стену его животных инстинктов и интеллектуальной незрелости. И вообще, он сам пришёл».

Поблагодарив нашего эксперта, продолжим. Следствием всей этой конструкции является то, что поиск смысла (а следовательно, и истины), в отличие от ранее рассмотренной ситуации (где он, пусть и в профанической, в буквальном смысле слова анекдотической, форме, но всё же производится), прекращается. На его место приходит правота, или самооправдание.

Принципиальное отличие поиска истины, то есть смысла, от доказательства собственной правоты очевидно: желающий может включить случайным любой телевизионный канал и в течение десяти минут последить на нём за обсуждением любого вопроса. В большинстве случаев участник такого обсуждения будет стараться доказать свою правоту, а чуть в меньшем количество случаев – стараться хорошо выглядеть (последним, как правило, занят ведущий передачи): поиска смысла и истины обнаружить в этих обсуждениях не удастся. Нижеприведённый монолог произнесён как раз ведущим одной из телевизионных передач (по крайней мере, так нас заверил первокурсник-метапсихолог, законспектировавший его в порядке выполнения домашнего задания на тему правоты и истины). Несмотря на вызывающий апломб ведущего и его неискусные попытки имитации интонаций кухонного собутыльника, этот отрывок некоторым образом способствует раскрытию темы (реплики прочих участников передачи опущены, сценарные ремарки сохранены).

«…Что вы говорите? [реплика опущена]

Да ну? Тут вот все истину ищут. Днём с фонарём. Где, говорят, истина: не видели? А под кроватью смотрели? Нету? Тогда не знаю…[смех в зале]

Но это ещё ничего. Хуже, когда ищут правду. Ещё хуже – когда правоту. [реплика опущена] Почему хуже? Разберём.

Правота – это вообще последнее дело. Мне не нужна истина, да и на правду мне, если честно, фиолетово: мне важно оказаться правым. Мне важно почувствовать, что вот то, что я думал и знал, мне удалось навязать другому: теперь и он думает так же, как я. То есть он признал мою правоту. Я победил. Я вас поимел, ха-ха.

[реплика опущена] Ну да… На психологических форумах даже такая игра есть: «Поймей психолога». [смех в зале] Вот наш эксперт не даст соврать: Люция Феровна, вы мне рассказывали? [реплика опущена]

Да… Вот я и говорю, игра у них такая… Там пасутся специально обученные [реплика опущена] …Хорошо, скажем так, самообученные люди, которые описывают типа проблему, а потом, дождавшись психолога (или просто случайного самаритянина, который сдуру решил помочь ближнему своему), «бац» ему пыльным мешком по голове: не фига вы, люди, не понимаете! я всё знаю, а вы ничего! прав я, а не вы! Почему прав? А какая разница: прав, и всё. Правота тем и хороша, что её (в отличие от правды) не надо доказывать – надо доказывать своё право быть правым, то есть самоутверждаться. Докажу, что все окружающие неумехи и самозванцы – буду в правоте!

[аплодисменты]

Уходим на рекламу, не переключайтесь!

[музыкальная зарисовка] [аплодисменты]

Варган Борисович, вы хотели сказать?.. [реплика опущена]

Да, ещё есть правда. С нею посложнее: это такая штука, которая прямо сейчас, прямо здесь, прямо с этими людьми и в этой обстановке является оптимальным решением, выходом, компромиссом, ответом. То есть «правды вообще» нету, а решение для конкретной ситуации – есть. Поэтому есть «Комсомольская правда», «Рабочая правда», «Крестьянская правда»… Что? Да. Правда – она как Америка или Украина: есть единая, есть справедливая, разная есть…[смех в зале][аплодисменты]

[реплика опущена] Согласен. А вот истина – она абсолютна. Поэтому с ней сложнее всего. Сложно то, что она в рамках только рационального мышления непостижима – чувство должно быть. Тут как с луковицей: если все слои, один за другим, снять, то вот то, что останется, нам и нужно. Если с человека ободрать все его «Я – Маша Иванова», «я жена», «я студентка», «яжеженщина», «яжемать», «я гражданка», и так слой за слоем, то вот то, что под этим всем, и будет наиболее близко к истине. А всё, что на любом из этих слоёв – это, в лучшем случае, правда. В худшем – правота. [аплодисменты]

Люция Феровна, пожалуйста, вам слово…[реплика опущена]

Ну да, и я об этом же… А теперь – внимание! – способ получения истины в комнатных условиях. Зашториваете окна. Отключаете смартфон. Пишете на листе бумаги вопрос, по которому хотите установить истину. Садитесь поудобнее, закрываете глаза. И начинаете чистить луковицу. Про луковицу помните?

Когда очистите до такого состояния, что дальше уже некуда, аккуратно берёте то, что осталось (если что-то останется), за пазуху и сидите с этим за пазухой десять минут. Привыкаете.

Потом достаёте свой листок с вопросом и видите истину.

Потом можете чайник поставить…

[смех в зале]

Спасибо нашим гостям, с вами был я, Николай Бердяев, и программа «В поисках смысла»! До новых встреч!

[аплодисменты] [финальная музыкальная зарисовка]

…Всё, всем спасибо за эфир! Леночка, мне чашку капуччино, и перезвоните этим двум дуракам из департамента образования, чтобы не забыли насчёт их завтрашнего участия… Да, и пригласите какого-нибудь клоуна в качестве эксперта по подростковой психологии: завтра у нас суициды и изнасилования, так что пусть покудахчет… Ну да, можно его, только пусть побреется, и чтоб не с похмелья, хе-хе… Про беременную десятиклассницу не забыли? А про попа? Попа зовите обязательно, без него антураж не тот… Ребятки, передайте там Петровичу, через двадцать минут выезжаем, пусть к четвёртому выходу подаёт! У меня на девять столик в «Робинзоне» заказан…

Рассмотрев, таким образом, отличие поиска смысла от утверждения собственной правоты, мы можем со спокойной совестью перейти к рассмотрению логики поведения, в которой смыслы не постулируются заранее, и не приобретаются посредством объяснения задним числом, а создаются самим поведением. Когда смыслом поведения становится само поведение, то смыслом жизни становится… Но не будем забегать вперёд.

С чем связана принципиальная невозможность для огромного количества людей ответить на вопрос о смысле жизни? Своей собственной, или жизни вообще? С ошибкой в постановке вопроса.

Слово «смысл» можно вообще понимать многими разными способами: Лев Выготский сказал бы, что за этим знаком много значений (Лев Толстой, живший ранее, разразился бы многотомным сочинением из-за письменного стола помещичьей усадьбы, а Лев Гуревич, живший позднее, спародировал бы древнеримскую элегию со шконки психиатрической клиники: так существенно поменялась локализация искателей смысла жизни в России за неполные сто лет). Однако при современной постановке вопроса «В чём смысл жизни?» под смыслом почему-то всегда понимается детерминированный результат.

Пробегающий мимо философ поясняет: детерминированный – это неизбежный результат: скажем, если вы подбросили монетку, то она упадёт, а не повиснет в воздухе. Впрочем, добавляет он, в моё студенчество был популярен анекдот о диалоге двух студентов:

– Ну, чего делать будем?

– Не знаю… Давай монетку кинем: если орёл – выпьем, если решка – к девчонкам пойдём…

– А если на ребро встанет?

– В комнате приберёмся. А если в воздухе повиснет – тогда на учёбу…

Поблагодарив за комментарий, продолжим пояснение мысли о детерминированном результате на столь же осязаемых примерах.

«—Вася, в магазин сбегаешь?» «—А смысл?…» «—Водки купишь!»

Смысл похода в магазин, таким образом – в покупке водки, и это выглядит совершенно логичным. В данном случае покупка водки является детерминированным результатом, – то есть результатом неизбежным, заранее очевидным, обусловленным, прямо вытекающим из факта наличия магазина и факта наличия в нём винного отдела.

Наличие предполагаемого результата позволяет использовать его в качестве смысла. Есть детерминированный результат действия – появляется и смысл для выполнения действия.

Но вот поколение «Х» Уильяма Штрауса (оно же «Поколение № 13»), к которому с полным основанием относит себя и пишущий эти сроки, застало на одной шестой части суши так называемые «90-е годы» (этим обозначением принято характеризовать кратковременный, но мощный сеанс массового гипноза, произведённый по предварительному сговору впоследствии установленными лицами), когда никакой водки в магазинах не было, – хотя сами магазины, и винные отделы в них, были (впрочем, то же самое касалось и закуски, и продуктов вообще). Происходящее тогда в стране весьма напоминало вторую, ненаписанную, часть голдинговского «Повелителя мух», в которой капитан, вопреки ожиданиям читателя, вернулся на корабль один, и корабль уплыл, а оставшиеся на острове беспризорники, состарившись лет на двадцать, продолжают весёлую карусель, начатую в первой части.

Результатом на тот момент являлось получение искомого продукта по талону (бумажный документ, выдаваемый местным аборигенам представителями воцарившейся колониальной администрации) или за деньги, но в «шинке». При этом результат, в отличие от покупки в магазине, становился результатом не детерминированным, не жёстко обусловленным, а предполагаемым, возможным. В этой ситуации диалог выглядел примерно так: «—Вася, в магазин сбегаешь?» «– А смысл?…» «—Водки возьмёшь!» «– Нет там водки…» «– Ну и смысла тогда нет…» (среди студентов философских факультетов встречалась разновидность «—Можно и без водки день прожить!» «—А смысл?..» «—А без смысла можно всю жизнь прожить…»)

Таким образом, если результат из детерминированного переходит в область предполагаемого, а тем более маловероятного, и уж, в пределе, невозможного, – то использовать результат в качестве обоснования смысла своего предстоящего действия нельзя.

От алкогольных примеров – к жизнеутверждающим.

«—Вася, не хочешь с ней познакомиться?» «—С этой, рыженькой? А смысл?…» «—Ну как…А вдруг?» «—Не-а… Маловероятно…»

Метапсихолог не будет отвлекаться на причины неверия Васи в успешный флирт, замешанные на его коммуникативной некомпетентности и неадекватно заниженной самооценке. Дело в другом. В понимании субъекта, в этой ситуации результат не детерминирован и, вдобавок, не отличается высокой вероятностью. Следовательно, действие смысла не имеет.

Таким образом, все попытки определить «Смысл жизни» в качестве детерминированного результата обречены на провал. Ибо ни одного гарантированного результата в жизни нет. Даже если принять концепцию детерминизма как отправную точку и отталкиваться в своих рассуждениях от неё, то придётся признать, что детерминированность мира вообще – то есть наличие во Вселенной жёстких причинно-следственных связей и обусловленных результатов – не имеет никакого значения для отдельного индивидуума. Для Васи, например. Субъективный мир отдельного Васи, как частично читатель понял из предисловия к этой книге, и о чём мы ещё подробно поговорим далее, подчиняется совершенно другим причинно-следственным законам. Ибо Вася, в отличие от Бога, Вселенной, Мирового Разума, ненужное вычеркнуть, общемировых причинно-следственных связей не видит и принципов детерминизма не понимает, – а значит, всё то, что теоретически разумно и «имеет смысл» в глобальном масштабе, для конкретного Васи внутри его собственной Вселенной не существует.

Фортуна, как известно, подаёт шуту и дураку. При условии наличия у шута мужества к выкройке Вселенной по собственным лекалам.

Так что (возвращаясь к основной линии главы) смысла жизни именно в виде результата вашего действия не существует даже в жёстко детерминированном мире – например, выстроенном в рамках любой религиозной доктрины, где в качестве такового предлагается загробное царство с «блэкджеком» и гуриями. Попытка найти смысл жизни в виде результата, попытка приравнять вопрос «В чём смысл жизни?» к вопросу «Как придти к такому-то результату?» обречена на провал именно потому, что в самом вопросе содержится непреодолимая логическая петля, вроде хеллеровской уловки-22.      А если принять как данность, что ни одно ваше жизненное действие, вами совершённое, не обеспечивает вам гарантированного результата, то любое ваше действие является бессмысленным. И вся ваша жизнь, в этой конструкции, становится бессмысленной.

Те, кто поумнее, сие понимают и мучаются.

Другие продолжают формулировать бодрые ответы вроде «Смысл жизни в детях» (крупный план: недоумевающие лица выросших детей), «Смысл жизни в спасении души» (нервный смех старичка-психиатра на заднем плане), «Смысл жизни в работе» (толстые сальные пальцы, любовно разглаживающие долларовую купюру по линии с надписью «Nobus ordo seclorum”), «Смысл жизни в любви» (преторианец оглядывается на приближающуюся грозу и машет подчинённому «Снимай!», тот рубит верёвки, и три трупа падают на землю с Т-образных перекладин), несмотря на то, что ни один из искомых результатов, заключённых в этих ответах, не является гарантированным и обусловленным. Короче, его можно за всю жизнь и не получить, – что сплошь и рядом и происходит.

Что же делают оставшиеся: ни те, и не другие?

Эти оставшиеся, будучи самыми хитрыми (хитрость, как было кем-то замечено, не аналог ума, но очень на него похожа), заменяют «смысл» как детерминированный результат его антитезой – то есть противоположностью. То есть – бессмысленностью.

Ладно, говорят они, пусть ни одно наше жизненное действие, нами совершённое, не обеспечивает нам гарантированного результата. Пусть любое наше действие является бессмысленным – с позиций ранее изложенного подхода. Но вся наша жизнь становится бессмысленной – только и исключительно – с позиций ранее изложенного подхода.

Следовательно, этот подход ошибочен.

А вот при противоположном подходе наша жизнь приобретает все смысловые краски.

При осознанном отказе от гарантированного результата смысл не исчезает, не уходит в никуда («ничто из пустоты появится не может, и ничего в пустоту не может обратиться»). Смыслом в этом случае становится само действие, порождающее единицу информации. Смыслом становится выбор, порождающий результат выбора. Смыслом становится, таким образом, сам акт творения.

« – Вася, в магазин сбегаешь?« – Сбегаю!» И, безо всяких промежуточных вопросов и предварительных ласк, Вася идёт в магазин.

Оторвав задницу от дивана, Вася совершил выбор и породил новую единицу информации: «Вася, идущий в магазин» (одновременно породив миллиарды ей сопутствующих, вроде «Идущие вместе с Васей», «Ждущие из магазина», «Магазин в ожидании Васи», «Пустующий диван» и так далее). Более того: этот его выбор породил и отрицательную Вселенную, в полном соответствии с трактовкой Эверетта о мультиверсуме. То есть Вселенная, где Вася не пошёл в магазин и продолжает лежать на диване, теперь тоже существует, но, так сказать, со знаком минус).

То есть Вася породил Смысл, создал новую Вселенную (и даже сразу две, по обе стороны нуля, как мы увидели). Совершённый им выбор, равно и его действие, и есть Смысл – только это «смысл» в совершенно другой трактовке, чем привыкли понимать наши давно и прочно ездящие по одним и тем же рельсам мозги. Это Смысл в виде информации, в виде преодоления энтропии: осушение болота, выход из застоя, упорядочение хаоса.

Смыслы вашей жизни не определены заранее, не обусловлены, они не ждут вас в готовом и упакованном виде (как говорил своему коллеге один сын турецкого еврея: «Вас ждёт счастье, Балаганов? Где-то на дороге? А может, оно ещё и крылышками машет от нетерпения: «Где это адмирал Балаганов? Почему его так долго нет?»). В противном случае вся ваша жизнь превращается в натужный поиск этих внешних смыслов, затем проверку их на подлинность («А вы точно те, за кого себя выдаёте?»), а затем в попытку подогнать под них свою жизнь. То есть подогнать решение задачи под заранее выбранный ответ. При том, что сам этот ответ неизвестно кем, когда и с какими целями сформулирован.

Вы сами, – каждым своим жизненным выбором, каждым своим действием, поступком, шагом, решением, словом, делом – создаёте эти Смыслы, снова и снова. Вы множите информацию о мире и информацию о себе. Только в такой постановке вопроса жизнь обретает Смысл.

Не сделанный шаг – бессмыслен. Не сделанный выбор – бессмыслен. Не сказанное слово – бессмысленно. Не совершённый поступок – бессмыслен. Но слово произнесённое и поступок совершённый и являются теми Смыслами, которыми вы наполняете и собственную жизнь, и мир вокруг вас.

В этом месте те, кто не смог разобраться в предыдущем тексте без упомянутой бутылки, имеют возможность сбегать в упомянутый магазин.

Существует и ещё один весьма интересный взгляд на возможный смысл жизни. Этот взгляд предполагает, что причинно-следственная цепочка «Цель – средство – результат» полностью выворачивается наизнанку. То есть, вопреки привычной логике, результат не порождается средством, применённым в соответствии с выбранной целью.

Напротив: уже существующий результат и определяет средство по достижению себя, и задаёт цель по своему достижению.

В уже упоминавшейся нами протонауке психологии этот феномен лучше всего был описан «эффектом техасского стрелка»: по аналогии с поведением человека, который сначала стреляет в стену, а потом гордо рисует мишень там, куда попало больше всего пуль. Однако это, хотя и выглядит смешно, но сути феномена не отражает. Куда лучше его отражает довольно известная система «великого неделания», известная как У-Вэй.

Система поведения У-Вэй появилась в даосизме (эзотерическом компоненте Традиции в её дальневосточной манифестации) как раз в разгар нынешнего Рагнарёка, и в качестве, так сказать, ответа на вызовы времени. Поскольку в дальнейшем мы ещё не раз столкнёмся с особенностями этого своеобразного периода человеческой истории, в который нам всем выпал жребий жить, имеет смысл вкратце охарактеризовать его суть.

В отличие от предыдущих циклов (Сатьи-, Третты– и Двапары-) Кали-Юга представляет собой, так сказать, не реку, а водопад. В предыдущие периоды человеческой истории река текла по равнине, но со вступлением в нынешний период наклон равнины вначале существенно увеличился, а затем река обрушилась в пропасть. Несколько менее пугающей, зато более близкой к смыслу иллюстрацией является следующая. Представьте себе современный мир как кинозал, где собрались зрители для просмотра кинофильма. Вот погас свет, зажёгся экран, и действие началось. Спустя некоторое время зрители начинают испытывать тревогу и недоуменно перешёптываться по поводу происходящего на экране. Внутреннее состояние зрителя можно описать так: во-первых, всё наблюдаемое противоречит нормальной человеческой логике и этическому чувству с точностью до наоборот, во-вторых, всё происходит слишком быстро.

Разгадка состоит в том, что киномеханик, не предупредив аудиторию, пустил на экран не сам фильм, а его обратную перемотку, причём не на обычной, а, как это обычно и бывает при перемотке, на увеличенной скорости. Время, соучастниками которого нам выпало стать, по сути, и можно охарактеризовать как ускоренную перемотку ранее показанного фильма в обратном направлении: чтобы на следующем сеансе зрители снова смогли посмотреть нормальное кино. Нечто похожее переживает человек, оказавшийся на пороге гибели: перед его глазами с огромной скоростью словно бы «перематывается» вся прожитая жизнь. В очередной раз замечаем, что «как наверху, так и внизу, как внизу, так и наверху»: если отдельный индивид в финале своей жизни видит всю эту жизнь в ускоренной перемотке, то нет ничего удивительного в том, что и всему человечеству Железного века коротенько проматывают всё пережитое им в его золотые и серебряные тысячелетия. Для человечества, правда, всё закончится благополучно, и после очищающей совесть перемотки оно снова перейдёт в Золотой век. Что же касается отдельного человека, то его судьба после перемотки до конца не выяснена: ничего лучшего, чем знаменитое пари Паскаля, в этом направлении пока не разработано, но эксперименты продолжаются.

      К сожалению для человечества, кинотеатр устроен так, что вернуть деньги и подождать следующего сеанса не получится. Следовательно, придётся выработать стратегию получения удовольствия и извлечения смысла из наблюдаемого: хотя, кто знает, возможно кто-то и досидит-таки в зале до нормального кино.

Даосская логика состояла примерно в следующем. Раз уж мы это смотрим, рассуждали даосы, и поскольку то, что мы ожидали увидеть в финале, – мораль и смысл, – в этой дурацкой перемотке уже было показано в начале, то в конце мы увидим лишь то, с чего всё это начиналось. Если развитие сюжета идёт от конца к началу, то внутри такого фильма результаты действий предшествуют действиям, а не следуют за ними. А поскольку этот фильм, собственно, и есть наша жизнь, со всеми нашими действиями в течение жизни, то, подумали древние даосы, было бы совершенно логичным жить так, словно бы результат творения уже есть, и именно он и обуславливает то, как, кем и когда совершается творческий акт.

Иными словами, то, что получилось, то и должно было получиться, и ничего другого получиться не могло в принципе. Не имеет значения, в каком порядке вы увидели статую Давида и работающего над ним Микеланджело (вероятно, три четверти наших современников познакомились с первым раньше, чем со вторым, в нарушение всякой причинной и временной логики, что как раз и подтверждает истинность и обоснованность всего сказанного выше). Главное, что именно второй сделал первого. У Давида просто нет возможности быть сделанным никем другим, у Микеланджело не было шанса избежать этого творения, а у вас не было (и нет) никакой возможности на вопрос «А кто автор этого шедевра?» получить от экскурсовода ответ «Сидоров». Хотя, впрочем, в последнем окончательной уверенности нет.

Кстати, именно описываемый парадокс и имел в виду сам мастер, говоря «Берёшь глыбу мрамора и отсекаешь всё лишнее»: продвинутые шаманы прекрасно знают, что в Кали-югу результат любого акта творения уже заложен внутри.

Нечто похожее продемонстрировал и Льюис Кэрролл в «Алисе в Зазеркалье», когда Белая королева сначала орёт от боли, а уже затем укалывает палец брошкой, или когда Алисе приходится сначала раздать пирог, и только потом разрезать его на куски. Аборигены одной шестой части суши периодически называют Зазеркальем страну собственного проживания, однако справедливости ради стоит сказать, что в эпоху Полного Песца логика происходящего вывернута наизнанку повсеместно, и независимо от государственных границ: чтобы оставаться на месте, приходиться бежать изо всех сил, Труляля и Траляля грозятся вздуть друг дружку на глазах избирателей, но драки никогда не происходит, чёрные пешки не хотят стоять рядом с белыми, Лев и Единорог никак не снимут мировую корону, а писатели-метапсихологи, подобно Шалтаю-Болтаю, вкладывают в слова те значения, которые им заблагорассудится.

Резюмировать сказанное можно примерно так: похоже, на данном этапе своей истории человек не имеет возможности совершенствовать и развивать Традицию. Для этого у него, во-первых, банально не хватает времени: продолжительность жизни в Кали-юге, равная семи-восьми десяткам лет, не предоставляет никакой другой возможности увидеть при жизни плоды собственных действий иначе, как вырвав кусок из глотки ближнего своего, – на что, собственно, человек этой эпохи и тратит всё отведённое ему время. Скажем, человек Сатьи-юги с продолжительностью жизни, подобно Мафусаилу, в тысячу лет, очевидно, имеет несколько большее время на то, чтобы повлиять на Традицию, не наломав при этом дров: человеку же Кали-юги просто не остаётся ничего другого, кроме как ей следовать. Во-вторых, человеку современной эпохи для изменения Традиции не хватает личных возможностей: да и какие возможности могут быть у героя, оказавшегося внутри запущенного на обратную перемотку фильма? Но вот сделать всё возможное для скорейшего возврата к Традиции, и научиться хотя бы самому вести себя по-человечески в вывернутом наизнанку мире, – это то, чего метапсихология, несомненно, ждёт от читателя, решившего встать на путь У-Вэй.

Просунувшаяся в дверь вихрастая голова младшего лаборанта из «Наследия потомков» сообщает, что для ознакомления с «Доктриной обретения смысла жизни через Хцоармылао» почти всё готово: он также спрашивает, успели ли мы поговорить про время. Пытливый читатель, безусловно, тоже обратит внимание на то, что Кали-юга (она же Рагнарёк, она же ночь Сварога, она же Железный век, она же Четверг, и т.п., etc) уже вроде бы как закончилась 21 декабря 2012 года, на что и указали индейцы Майя своим календарём: причём, будучи уверены в том, что закончится она не рассветом, а всеобщим медным тазом, они даже не потрудились продолжить календарь дальше; что поделать, дикие люди, дети гор… Если же исходить из этого, продолжит пытливый читатель, то попытки метапсихологии навязать нам с утра тот же образ действия, который был актуален для ночи, или внутри запущенного на обратную перемотку фильма, явно несостоятельны: коли на дворе светает, самое время понять, как же действовать засветло, и коли перемотка завершилась, то пора поставить другое кино.

Глядя на таких выскочек, метапсихолог испытывает то же чувство, что и старый учитель, глядя в ясны очи отличников с первой парты: он бы и рад начать рассказывать про дифференциальные уравнения, однако в середине класса полно народу, которым требуется время на осмысление предыдущей темы, а на задних партах вообще пока с трудом считают до ста. Некоторое время старикан расхаживает взад и вперёд возле доски, мучительно делая выбор между повышением среднего балла за счёт отстающих или за счёт опережающих, пока не вспоминает изречение мудрого Сун-цзы, приведённое в уже упоминавшемся нами трактате о военном искусстве, и звучащее примерно так: «Укрепляй твёрдое, прежде чем заполнять пустое». Тут он вздыхает, решительно освобождает место на доске, и переходит к вопросу о времени (частично рассмотренному нами уже в первой главе): для уяснения смысла жизни вопрос о времени жизни принципиален.

Одна из ключевых проблем человека, жившего во всё сгущавшейся темноте последних тридцати веков, состоит в том, что ему под нос положили совершенно неадекватный хронометр. В последующих главах мы ещё вернёмся к вопросу о том, на что похожи настоящие часы, чего они, собственно говоря, измеряют, и как именно. Сейчас важно другое: если попросить современного обывателя нарисовать на листе бумаги, как он видит время, в 99% случаев он изобразит горизонтальную линию, нарисует вектор слева направо (либо справа налево, если отвечающий привык так писать: но, поскольку эта книга написана не по-арабски и не на иврите, дальнейшие рассуждения будут строиться исходя из первого варианта). Вот здесь, скажет отвечающий, тыкая карандашом влево, у нас «прошлое», а вот здесь, продолжит он, указывая направо, «будущее». На предложение показать, где же у него настоящее, художник, после едва заметной паузы, обозначит «птичку» в середине отрезка.

Как нетрудно заметить по получившемуся чертежу, «прошлое» художника представляет собой бесконечность, уходящую влево, а его «будущее», столь же огромное, простирается вправо, в то время как его «настоящее» подобно точке, которую он поставил на этом отрезке напротив себя любимого. На просьбу пояснить, как так получилось, и почему эти три «времени» (теоретически ничем друг от друга не отличающиеся) при попытке их проиллюстрировать вдруг оказались столь неравнозначны, – ведь изображённые пациентом «прошлое» и «будущее» просто всосали в себя всё «настоящее» (что с неизбежностью приводит нас к мысли, что его «настоящее» отсосало), – внятного ответа получить не удастся. Впрочем, подкованный и быстро ориентирующийся в ментальном пространстве художник вполне может, для объяснения собственного чертежа, завести песню о том, что «Есть только миг между прошлым и будущим: именно он называется жизнь», – не подозревая, что эта песня способна скрыть от него истину точно так же, как растаявшие и ушедшие под воду ледяные скалы Земли Санникова скрыли в тумане южную оконечность Гипербореи.

Новое направление мыслям художника мы придадим, проведя другой вектор: на этот раз, устремлённый из точки под названием «настоящее» – вверх (для усиления эффекта и наглядности всё предыдущее его творчество рекомендуется стереть ластиком).

После этого мы попросим его описать, как он представляет себе такое время, и с прищуром доброго психиатра будем следить за его попытками выкарабкаться. Нетрудно предположить, что выкарабкаться он сможет только в одну сторону, наверх: то есть туда, куда, собственно, и направлено время в этой, новой для него, модели. Поскольку ни «прошлого», ни «будущего» времени в этой модели уже нет (впрочем, и никогда не было), после нескольких минут стучания карандашом себе по губам и по зубам художник придёт к неизбежному выводу о том, что он, любимый, всегда жил, жив и будет жить исключительно в настоящем: точно так, как это делает известный в начале XX века социал-демократ В.И.Ленин на кое-где ещё сохранившихся картинах, барельефах и прочей наскальной живописи.

Разумеется, открытый таким образом секрет является, в известном смысле, секретом Полишинеля: уже двадцать пять веков назад, когда на всей Земле только ещё отключали свет, к подобному выводу пришёл сидевший под деревом Боддхи царевич Шакьямуни (после чего немедленно отобрал у проходившей мимо девочки пирожок, каковое событие впоследствии самым удивительным образом отозвалось в сказке про Красную Шапочку и волка; разумеется, сказка весьма мало отражает реальные события: Будда, конечно, в известном смысле, волк, но не настолько).