Текст книги "Трагедия 22 июня. Авторы и виновники"

Небольшое отступление…

Выступление Еременко было 28 октября 1957 года, а 3 ноября, спустя буквально 5 дней, в «Правде» вышла статья, «подписанная» маршалом Коневым, о Жукове – «Сила Советской Армии – в руководстве партии, в неразрывной связи с народом». И в этом же номере помещено информационное сообщение о состоявшемся 28 октября пленуме ЦК, который и вывел Жукова из состава членов Президиума ЦК (бывшее Политбюро) и из членов ЦК КПСС. В этой статье говорится о «политических» и пр. «ошибках» Жукова, которые были «вскрыты» на октябрьском пленуме ЦК и якобы явились причиной его выведения из руководящего партийного органа страны. И снятием с поста министра обороны. Жуков, говорилось в публикации, «неправильно, не по-партийному» осуществлял руководство Вооруженными Силами, «вел линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и военных советов» в армии и на флоте, стремился все вопросы «решать единолично, не выслушивая мнений других и полностью эти мнения игнорируя».

Однако в этой статье показано более интересное – Жукову ставились в вину и «неудачи на фронтах вооруженной борьбы». Как писал историк Анфилов, по мнению автора статьи, «на Жукове, как на начальнике Генерального штаба, лежала серьезная ответственность за то, что войска приграничных округов оказались застигнутыми врасплох внезапным нападением фашистских армий, за то, что было предпринято развертывание большого количества механизированных соединений без учета возможностей их укомплектования техникой и специалистами. Наконец, перечислялся целый ряд событий на фронтах, в которых Жуков допустил «серьезные промахи в руководстве войсками»: неудавшаяся попытка окружения гитлеровцев под Демянском, затянувшийся штурм Зееловских высот и др.».

Все знают, что Конев не писал эту статью, и потом перед Жуковым якобы извинялся за нее – мол, подписал под давлением Хрущева и все такое… Все уверены, что ему ее в ЦК КПСС состряпали, но на самом деле – эта статья писалась – в Генштабе!

В 1965 году, 26 мая, старший преподаватель кафедры истории войн и военного искусства Военной академии Генерального штаба, доктор исторических наук профессор В.А. Анфилов лично беседовал с Жуковым, и спустя годы, в 1995 году Военно-исторический журнал (ВИЖ) в № 3 опубликовал запись этих бесед. И Анфилов и показал – кто писал эту статью на Жукова:

«Я рассказал маршалу, что эту статью писал не Конев. Знал, что она готовилась в военно-историческом отделе Военно-научного управления Генерального штаба, где я тогда работал. Начальник отдела генерал-лейтенант С.П. Платонов в узком кругу поведал, как Конев сопротивлялся, не желая подписывать этот вздор. Н.С. Хрущев якобы сказал тогда, что если он не подпишет, то вместе с Жуковым отправится в отставку. И Иван Степанович «сдался».

ВНУ ГШ закончило к 1956 году опрос командиров на «вопросы Покровского». Министр обороны Жуков не дал опубликовать эти ответы хотя бы секретным тиражом, для военных академий, и спустя год ВНУ и подготовило статью против Жукова. В которой для нас более важны не слова про «политические ошибки» Жукова, о которых поведал какой-нибудь замполит в ВНУ ГШ, а – показ его роли в трагедии 22 июня! Что и сделали офицеры ВНУ, которые явно опирались на фактуру, и особенно на ответы комдивов по событиям начала войны.

Вот что они написали о роли Жукова в трагедии 22 июня в этой статье:

«Вместе с тем т. Жукову следовало бы помнить, что в его деятельности было немало крупных ошибок и промахов. Не следует, например, забывать, что т. Жуков в период, непосредственно предшествовавший войне, находился на высоком посту начальника Генерального штаба и что он несет немалую долю ответственности за состояние и боевую готовность Советских Вооруженных Сил к отражению фашистской агрессии.

Несомненно, что неправильная оценка И.В. Сталиным военно-политической обстановки, сложившейся накануне войны, явилась предпосылкой крупных недочетов в подготовке страны и ее Вооруженных Сил к отражению агрессии. Но нельзя только этим объяснить наши неудачи в начальный период Великой Отечественной войны.

В том, что войска наших приграничных военных округов оказались застигнутыми врасплох внезапным нападением фашистских армий, серьезная ответственность лежит также на начальнике Генерального штаба т. Жукове, в распоряжении которого находились неоспоримые данные о реальной угрозе нападения фашистской Германии на СССР.

Являясь начальником Генерального штаба, т. Жуков обязан был разобраться в обстановке и разработать конкретные предложения в Центральный Комитет партии и правительство, направленные на повышение боевой готовности Вооруженных Сил. Однако всем известно, что своевременных мероприятий, связанных с заблаговременным приведением войск в боевую готовность и занятием ими соответствующих оборонительных рубежей для организованного и подготовленного отпора врагу, осуществлено не было.

Серьезные ошибки были допущены т. Жуковым и в организационном строительстве Вооруженных Сил. Одной из таких ошибок явилось предпринятое в бытность т. Жукова начальником Генерального штаба одновременное развертывание большого количества крупных механизированных соединений без учета возможности их своевременного укомплектования боевой техникой и кадрами специалистов, что отрицательно сказалось на ходе вооруженной борьбы в начальный период войны»…

Как видите, с одной стороны, есть явный прогиб под Хрущева – обвинение Сталина в «неправильной оценке И.В. Сталиным военно-политической обстановки, сложившейся накануне войны», что якобы «явилось предпосылкой крупных недочетов в подготовке страны и ее Вооруженных Сил к отражению агрессии». А с другой – прямое обвинение начальника Генштаба Жукова в его личных просчетах по подготовке армии к нападению Германии. Особенно – в дурном разворачивании еще 20 мехкорпусов к имеющимся девяти, под которые к лету 1941-го тупо не было ни техники, ни даже иной раз и оружия для солдат. Хотя задачи им на случай войны с Германией, на 1941 год – ставились вполне как полноценным…

Но смотрите, что ставят в вину офицеры ВНУ ГШ Жукову…

Первое – к июню 1941-го в его «распоряжении находились неоспоримые данные о реальной угрозе нападения фашистской Германии на СССР», однако ответственность за то, что «войска наших приграничных военных округов оказались застигнутыми врасплох внезапным нападением фашистских армий» лежит не на Сталине, по словам офицеров ВНУ ГШ, а именно на Жукове!

Второе – как начальник Генштаба «Жуков обязан был разобраться в обстановке и разработать конкретные предложения» в ЦК партии и СНК, «направленные на повышение боевой готовности» армии. «Однако всем известно, что своевременных мероприятий, связанных с заблаговременным приведением войск в боевую готовность и занятием ими соответствующих оборонительных рубежей для организованного и подготовленного отпора врагу, осуществлено не было»! То есть на самом деле это Жуков виновен в том, что войска не были приведены в боевую готовность?! Получается, что Жуков лукавил в мемуарах, уверяя, что он просил Сталина приводить войска в б.г., а тот не дал, но было все наоборот – ничего такого Жуков Сталина просто не просил в предвоенные дни?!

Если по первому пункту обвинений в адрес Жукова возражений не будет – ответственность на начальнике ГШ за трагедию 22 июня, похоже, уже не смыть и кровью, то по второму – уважаемые подчиненные Покровского палку (надеюсь) немного перегнули. Ведь на сегодня мы точно знаем, что приказы, подписанные Жуковым, вторым после Тимошенко – по выводу войск по Планам прикрытия, по повышению моб и боеготовности реально уходили в округа в предвоенные дни, недели и месяцы. И Жукову это как раз можно и нужно ставить в заслугу! А вот за то, что они выполнялись через одно место, или вообще не выполнялись в округах – обвинять Г.К. Жукова нельзя! Или минимум сложно…

С другой стороны, когда Жуков в черновике мемуаров писал, что командующим западных округов было приказано выводить войска по ПП и в том числе и в погранзону, и «все это обязывало командующих округами и армиями повысить боевую готовность и общую боевую бдительность», то это больше похоже на попытку свалить на павловых свою вину. Мол, командующие и сами могли бы «догадаться», что надо бы привести свои войска в боевую готовность. Без приказа ГШ – Жукова..

Действительно, «своевременных мероприятий, связанных с заблаговременным приведением войск в боевую готовность и занятием ими соответствующих оборонительных рубежей для организованного и подготовленного отпора врагу, осуществлено не было». Но в этом вины начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова нет!

Сам Жуков, увы, обвинял Сталина – мол, он просил выполнить как раз все эти «мероприятия», связанные с заблаговременным приведением войск в боевую готовность и занятием ими соответствующих оборонительных рубежей, но тиран ему не давал это делать. ВНУ же ГШ обвинило Жукова в том, что это он не подал вовремя запрос Сталину на выполнение «мероприятий связанных с заблаговременным приведением войск в боевую готовность и занятием ими соответствующих оборонительных рубежей». Но правда, как всегда, посередине… И Жуков все, что надо, просил у Сталина в те предвоенные дни, и Сталин все, что мог, разрешил выполнять Жукову, но исполнение предвоенных приказов столкнулось с явным саботажем исполнителей на местах, в округах.

Точнее, Жуков Сталина просил, но не приведение в б.г. – на это ему и разрешение давалось (не запрещалось точно Сталиным) и это было в его компетенции как нач. ГШ, а – Жуков мобилизацию просил Сталина начать! А вот на это не мог пойти Сталин никак! И, как мы знаем, в те дни приведение в полную б.г. и начало мобилизации не были связанными мероприятиями!

Можно, конечно, обвинить Жукова в том, что он плохо контролировал, как павловы исполняют приказы НКО и ГШ. Но если павловы шлют оперсводки в ГШ каждый день и в них показывают, что войска выводятся по приказам НКО и ГШ замечательно – то что можно требовать в этом случае от начальника ГШ? Чтоб он лично ехал в округа и лично наблюдал-контролировал, как комдивы выводят свои полки – берут ли с собой патроны и прочее военное имущество, или тащат учебный хлам?! Как говорится – седалища не хватит на пяти лошадях (округах) проскакать, проверяя каждую дивизию. Ведь реально каждую и надо было проверять – одни шли, как положено, вывозя боевое имущество, а другие – тащили мишени. Оставляя боеприпасы на складах «зимних квартир». Но с другой стороны – в ЗапОВО ни одна приграничная дивизия не выводилась по ПП с 18 июня, и соответственно не приводилась в б.г., и Павлов на первом же допросе потребовал на очную ставку именно Тимошенко и Жукова! Заявил, что будет давать показания только в их присутствии! Хотя в других округах свои приграничные вполне выводили, с запретом ГШ – Жукова занимать окопы непосредственно на границе, в виду немцев, но выводили. И, похоже, в этом плане они реально проявляли больше инициативы – но не «вопреки Сталину» они это делали, а – «вопреки» Тимошенко и Жукову?!

Как написал в мемуарах маршал Бирюзов: «Беда, а не вина Павлова заключалась в том, что он, строго выполняя директивы Народного Комиссара Обороны, написанные по личному указанию Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжения о приведении войск в боевую готовность». Но ведь мы знаем, что эти директивы НКО и ГШ, написанные по личным указаниям Сталина, не запрещали павловым приводить войска в б.г., и Жуков поэтому и показал, что это сами командующие обязаны были делать это – приводить свои войска в б.г., получив приказы на вывод войск по ПП в предвоенные дни!

Как показал И.Х. Баграмян Покровскому, «войска прикрытия – первый оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развертывание под прикрытием укрепленных районов с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным Штабом был запрещен». По словам «политкорректного» Баграмяна, делалось это, «чтобы не дать повода для спровоцирования войны со стороны фашистской Германии», но мы сегодня знаем, что Жуков вполне разрешал выводить войска в УРы на Украине с 11 июня и отдельные приграничные дивизии – даже на второстепенных участках границы – также выводились по ПП к 21 июня. В основную полосу обороны дивизии, где она могла занять свои «позиции» в считаные часы по тревоге, если потребуется. А вот «подготовленные позиции» в т. н. «предполье» занимать действительно запрещалось – это разрешалось делать только после момента нападения Германии! Вот только эти позиции в предполье занимала как раз не вся дивизия, а ее т. н. «батальоны предполий», что и так там торчали с начала мая. То есть Баграмян тут слегка тоже налукавил. Точнее те, кто читал в те годы его слова, прекрасно понимали, о чем говорит маршал, а вот нам приходится долго разбираться, в чем суть его слов…

Полностью статью Конева с обвинениями в адрес Жукова разбирать не будем, она вполне уже доступна в сети всем желающим с ноября 2016 года. А то, насколько Жуков владел мастерством матершинника в работе с подчиненными и особенно с замполитами, нас в принципе не интересует. Но, похоже, Конев не хотел подписывать эту статью не потому, что она Жукова в чем-то обвиняет. И, по другим данным, Конев не извинялся перед Жуковым за эту статью и особо «муками совести» за нее не мучился.

Мое личное мнение (мне хочется в это верить, веря в порядочность маршала) – Конев не захотел подписывать эту статью не потому, что не хотел обидеть Жукова. А потому, что не был согласен с заявлением, что это «неправильная оценка И.В. Сталиным военно-политической обстановки, сложившейся накануне войны, явилась предпосылкой крупных недочетов в подготовке страны и ее Вооруженных Сил к отражению агрессии»! Такие слова-обвинения в адрес Сталина мог выдать скорее именно Жуков!

Но, с другой стороны, есть мемуары Конева, а также записи его рассказов о предвоенных событиях и «роли» Сталина в них, записанные на магнитофон и опубликованные в 1991 году. И там Конев вполне тоже на Сталина «собак вешает», причем несет как ахинею про несчастных поручиков, невинно убиенных Сталиным, так и обвиняет Сталина в том, что тот что-то там неправильно оценивал перед войной в военно-политическом плане. Что, в общем, выставляет самого Конева, увы, не очень умным человеком:

«Чтобы объективно рассказать о Сталине, каким он был в годы войны, очевидно, необходимо отделить период войны от предшествующего периода. Прямая ответственность Сталина за уничтожение значительной части наших командных кадров в период тридцать седьмого – тридцать восьмого годов не подлежит сомнению. В такой же мере не подлежит сомнению и его прямая ответственность за абсолютно неправильную оценку военно-политического положения перед войной, в результате чего, несмотря на целый ряд сигналов и предупреждений, отвергнутых Сталиным, мы вынуждены были начать войну в дорого нам обошедшейся обстановке внезапности. Всему этому нет оправданий, и мы не вправе об этом забывать» (Конев И. Записки командующего фронтом. М., 1991).

В данные мемуары Конева были включены высказывания маршала о предвоенных событиях и первых днях войны отдельной главой, в которой было указано: «Из архива автора. [Летом 1972 года И.С. Конев (1897–1973) надиктовал для Гостелерадио свои воспоминания на магнитную ленту. Запись хранится в архиве семьи. Она и представила основу публикации в журнале «Знамя» в №№ 11, 12 за 1987 год. Кроме того, в книгу включены надиктованный автором на магнитофонную ленту рассказ о заседании летом 1946 года Высшего военного совета, посвященного разбору «дела» Г.К. Жукова, и воспоминания «Начало Московской битвы», опубликованные в Военно-историческом журнале в № 10 за 1966 год. Текст подготовлен вдовой и дочерью маршала Антониной Васильевной, Натальей Ивановной Коневыми]». И в предыдущей главе слова Конева про непосредственно предвоенные дни и какие задачи ему ставил Тимошенко для 19-й армии Конева в середине мая – рассмотрели.

То есть – Конев «пнул» Сталина, но делал он это в записи не для «семьи», а все же по заказу «Гостелерадио»! При Хрущеве Сталина было нормой поливать, а при Брежневе никак не могли определиться с этим – вот, похоже, и Конев тоже, по «инерции», не смог «определиться» и плюнул глупостью про невинно репрессированных поручиков в адрес Сталина по старинке. А вот насколько Конев был «дружен» с Жуковым, кем его считал, можно увидеть на других документах – написанных точно самим Коневым. И явно не по «заказу», а честно, «от души»…

Журнал «Историк» (2016. № 10) опубликовал письмо маршала И.С. Конева в «Военно-исторический журнал» от 1966 года. И по нему вполне видно: Конев, увы, особо не пылал дружескими чувствами к Жукову! И на резкие слова в адрес «товарища», которого он уличает во лжи, не скупится. Письмо в 1966-м так и не было опубликовано, но Конев на его основе написал потом свою статью «Начало Московской битвы», которая была напечатана на страницах «Военно-исторического журнала» № 10 в том же году. То есть письмо «написанное под горячую руку», не легло под сукно…

«ПИСЬМО МАРШАЛА СОВЕТСКОГО СОЮЗА И.С. КОНЕВА В РЕДАКЦИЮ «ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА», 1966 Г.

В 8 номере В.И. журнала [Военно-исторический журнал. 1966. № 8. С. 53–63] опубликовано воспоминание маршала Сов. Союза Жукова Г.К. «К битве за столицу». [Так в тексте.]

Должен заявить, что в воспоминаниях Жукова Г.К. допущено много вымысла с полным искажением исторической правды. Видимо, т. Жуковым руководили какие-то иные личные мотивы, чем правдивое историческое описание важнейших событий минувшей войны. Что касается оценки действий Западного фронта в период моего командования в октябре 1941 года, то здесь не только искажена историческая правда, а возведена недопустимая клевета на деятельность командования Западного фронта. Прежде всего Жуков Г.К., не зная ни обстановки, ни действий наших войск, ни действий противника в период с[о] 2 октября, а тем более работы командования фронта, берется давать оценку командованию фронта, что оно не провело мероприятий по укреплению обороны, не провело артавиаконтрподготовки, не отвело своевременно войска из-под удара противника, – все это опровергается фактами и документами.

1. Войска фронта, ослабленные [в] предшествующем Смоленском сражении, но сильные духом, оборонялись не полтора месяца, как пишет Жуков, а перешли к обороне по директиве Ставки только 16 сент., и то еще не полностью, так как еще на ряде участков шли бои по отражению наступления противника.

2. Не провели артавиаконтрподготовки. К сожалению, могли бы, да не было средств, чтобы провести контрподготовку, фронт имел артиллерии… [Здесь обозначен пропуск в тексте документа. В статье «Начало Московской битвы» И.С. Конев писал: «…1524 орудия и 733 миномета. <…> Особый недостаток войска ощущали в зенитной и противотанковой артиллерии».]

авиации – 106 истр[ебителей] И-16

бомб[ардировщиков] 63 из 26 тб 3 28 СБ. [Так в тексте. В статье «Начало Московской битвы» И.С. Конев писал: «Авиация фронта имела: истребителей (старых образцов) – 106, бомбардировщиков ТБ-3 и СБ – 63, дневных бомбардировщиков ТУ-2 – 5, СУ-2 – 4, штурмовиков ИЛ-2–8».]

танков – всего 483. [Так в тексте. В статье «Начало Московской битвы» И.С. Конев писал: «У нас было 479 танков (из них современных – всего 45 единиц)».]

из них современных танков КВ и Т-34 – 45 единиц

остальные танки были легкие устаревших констр[укций].

3. Не отвело своевременно войск. Это не 1812 год. Этот вопрос решать схоластически, как думает Жуков, нельзя. Куда отводить, к Москве? Отводить пехоту и артиллерию на конной тяге под ударами превосходящих танковых и механизированных войск противника был[о] риском, что можно было на плечах отходящих войск притащить танковые колонны гитлеровцев прямо в Москву.

Потому что в тылу Западного фронта никаких рубежей, занятых войсками, не было. Ведь факт, что окруженные войска 19-й, 20-й и 32-й армий привлекли на себя 30 дивизий противника. Войска этих армий не бежали, а героически дрались, что и дало возможность выиграть во времени 8–10 суток для подвода резервов Ставки и организации обороны на Можайском рубеже.

4. Прибытие т. Молотова, Ворошилова, Василевского на Западный фронт не связано с целями, на которые намекает Жуков [Г.К. Жуков в статье «В битве за столицу» писал: «Рано утром 10 октября я прибыл в район 3–4 километрами северо-западнее Можайска, где располагался штаб Западного фронта. Как выяснилось, здесь работала в эти дни комиссия Государственного комитета обороны в составе К.Е. Ворошилова, Г.М. Маленкова, В.М. Молотова и др. Не знаю, что и как докладывала она в Москву, но уже из самого факта ее спешного прибытия в такое напряженное время на Западный фронт и из разговора с членами этой комиссии нетрудно было уяснить, что Верховный главнокомандующий крайне озабочен тяжелой и весьма опасной обстановкой, которая сложилась под Москвой…

Во время нашей беседы с членами комиссии мне было передано приказание позвонить Верховному главнокомандующему. Я вышел в комнату для переговоров. И.В. Сталин теперь уже сам сказал о решении назначить меня командующим Западным фронтом и спросил, не имею ли я возражений. У меня не было причин, чтобы возражать»], то есть снятие командования фронта.

Миссия Молотова заключалась в одном – взять пять дивизий фронта и вывести в резерв на Можайский рубеж. Во всяком случае, никакого расследования комиссия не вела. Спросите т. Ворошилова, и он Вам скажет, как вел себя Молотов и какую «помощь» он оказал командованию фронта.

В заключение: как обидно, что такие тяжелые и героические дни борьбы с наступлением гитлеровцев на Москву опошляются таким неправдивым писанием известного маршала, как Жуков Г.К.

Маршал Сов. Союза [И.С. Конев]

Публикацию подготовил Олег Назаров».

Обратите внимание – Конев пытается опровергнуть Жукова по факту приезда некой комиссии (Молотов и Ворошилов) к нему на фронт. Которая – по словам (намекам) Жукова – приехала, чтобы снять Конева! Снять по приказу, конечно же, «кровавого Сталина» и расстрелять. А на самом деле – этого не было. Они, Ворошилов и Молотов, приехали к Коневу только для того чтобы выпросить у него пять дивизий – вывести их в тылы, в резерв, на Можайский рубеж обороны под Москву. Но не для того чтоб Конева снимать! А Жуков потом сочинил байку о том, что эта «комиссия» приезжала «снимать Конева за развал фронта», но смелый Жуков не убоялся Сталина и отмазал Конева перед ним. Но если почитаете статью Конева по этому письму в ВИЖ (1966. № 10) про Московскую битву, что использована и в книге «Записки командующего фронтом» (М., 1991), то увидите – реально в эти дни решался вопрос объединения двух фронтов, и по просьбе Конева командующим был назначен Жуков, а Конев остался у него замом!

«Штаб Западного фронта с разрешения Ставки был переведен в район Красновидово западнее Можайска. На новый командный пункт 10 октября прибыли из Ставки В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, А.М. Василевский и другие. По поручению Сталина Молотов стал настойчиво требовать немедленного отвода войск, которые дерутся в окружении, на гжатский рубеж, а пять-шесть дивизий из этой группировки вывести и передать в резерв Ставки для развертывания на можайской линии. Я доложил, что принял все меры к выводу войск еще до прибытия Молотова в штаб фронта, отдал распоряжение командармам 22-й и 29-й армий выделить пять дивизий во фронтовой резерв и перебросить их в район Можайска. Однако из этих дивизий в силу сложившейся обстановки к можайской линии смогла выйти только одна. Мне было ясно, что Молотов не понимает всего, что случилось. Требовать во что бы то ни стало быстро отводить войска 19-й и 20-й армий было по меньшей мере ошибкой. Но для Молотова характерно и в последующем непонимание обстановки, складывавшейся на фронтах. Его прибытие в штаб фронта, по совести говоря, только осложняло и без того трудную ситуацию.<…>

К 10 октября стало совершенно ясно, что необходимо объединить силы двух фронтов – Западного и Резервного – в один фронт под единым командованием. Собравшиеся в Красновидово на командном пункте Западного фронта Молотов, Ворошилов, Василевский, я, член Военного совета Булганин (начальник штаба фронта В.Д. Соколовский в это время был во Ржеве), обсудив создавшееся положение, пришли к выводу, что объединение фронтов нужно провести немедленно. На должность командующего фронтом мы рекомендовали генерала армии Г.К. Жукова, назначенного 8 октября командующим Резервным фронтом. Вот наши предложения, переданные в Ставку:

«Москва, товарищу Сталину.

Просим Ставку принять следующее решение:

1. В целях объединения руководства войсками на западном направлении к Москве объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт.

2. Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова.

3. Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом.

4. Назначить тт. Булганина, Хохлова и Круглова членами Военного совета Западного фронта.

5. Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18 часов 11 октября.

Молотов, Ворошилов, Конев, Булганин, Василевский. Принято по бодо 15.45. 10.10.41 года».

С этим предложением Ставка согласилась, и тотчас же последовал ее приказ об объединении фронтов.

Ночью 12 октября мы донесли в Ставку о том, что я сдал, а Жуков принял командование Западным фронтом» (Конев И. Записки командующего фронтом. М., 1991).

Жуков потом из этого объединения двух фронтов, Резервного, на который назначили Жукова 8 октября, и Западного, которым Конев уже командовал, в один общий фронт, и сочинил байку, как он спас Конева от расправы. Мол, Конева снимали с фронта и даже собирались отдать в руки «палача Берии» по указке Сталина, но Жуков спас в будущем неблагодарного Конева, и нам всю жизнь в кино это именно так и показывают. А на самом деле Жуков просто выдумал эту историю…

(Примечание. К примеру, когда на Жукова написали докладную особисты за атаку танками без поддержки артиллерии на Халхин-Голе, что привело в гибели как танков, так и 200 танкистов при попытке сбить японский плацдарм, то прибывший в Монголию генерал Штерн за Жукова, которого могли и к стенке поставить за ненужную гибель солдат, заступился. А вот когда Штерна арестовали и судили на расстрел – тот же Жуков, что был начальником Генштаба и вторым лицом в армии, не стал заступаться точно! Откуда это известно? Так Жуков, который в случае с Коневым пытался лукавить, что он якобы спас Конева от Сталина – Берии, и тут же получил на это «отлуп» от самого же Конева, никогда не рисковал уверять, что он заступался хоть за кого-то, кого арестовывали в те дни, когда он был нач. ГШ и мог хоть слово замолвить за иногда реально неправедно арестованных командиров! Особенно, если они были его конкурентами в борьбе за «славу»…

Генерал Г.М. Штерн был арестован 7 июня 1941 года. В тот же день, что и тот же бывший генерал Г.С. Иссерсон. Якобы Штерна, командующего ПВО РККА, арестовали за полет в мае пассажирского Ю-52 с «письмом» Гитлера Сталину, в котором тот заверял, что немецкие войска на границе с СССР находятся, чтобы их англичане не увидели. И что нападать на СССР Гитлер не намерен, и в 20-х числах июня эти войска будут убраны от границы. На следствии Штерн якобы признал, что с 1931 года являлся «участником троцкистского заговора в РККА» и «германским шпионом». А 28 октября 1941 года под Куйбышевом (Самарой) генерал-полковник Г.М. Штерн был расстрелян. Но в чем реально обвинялся Штерн, ввиду отсутствия опубликованного дела на него, узнать невозможно. И что-то мне подсказывает, что и в истории со Штерном, как и в истории с Иссерсоном, больше похоже на то, что это сами военные между собой счеты сводили, используя чекистов НКВД. Впрочем, Жукову за кого-либо заступаться летом – осенью 1941-го было не с руки. Ему проще и умнее было минимум не заступаться за этих генералов – чтобы за разборками с ними не всплыла его вина, как начальника ГШ, главного планировщика, за провальное начало войны, за «безграмотный сценарий вступления в войну»…)

Конев «подписал» статью в Правде, в которой Жуков прямо обвиняется за трагедию 22 июня в ноябре 1957 года, Хрущева сняли в 1964 году, в 1966-м Конев это письмо и статью написал на вранье Жукова, и в 1966 году в ВИЖ вышла статья маршала Гречко, будущего министра обороны, в которой тот также обвиняет НКО и ГШ точно в том же самом. Точнее, как и принято было при Хрущеве, маршал утверждает, что разведка вполне доложила и направления главных ударов и силы вермахта, – и это истинная правда, но Сталин не верил разведке и военным:

«Советские разведчики сумели своевременно добыть многочисленные данные о подготовке германских вооруженных сил к нападению на Советский Союз: об общем стратегическом замысле, силах, их группировке, сроках нападения. Небезынтересно отметить: через 11 дней после принятия Гитлером окончательного плана войны против Советского Союза (18 декабря 1940 года) этот факт и основные данные решения германского командования стали известны нашим разведывательный органам. В последующие месяцы сведения наших разведчиков о военных приготовлениях Германии накапливались и ширились. Однако они без всяких к тому оснований недооценивались или отвергались И.В. Сталиным, который не верил в возможность нападения Германии на СССР в июне 1941 года. Это повлекло за собой запоздалые и ошибочные решения по ряду принципиальных вопросов обороны страны.

Приходится с горечью констатировать, что одна из главных причин тяжелых неудач в начале войны коренилась в ошибках, допущенных высшим военно-политическим руководством. Сталин, его ближайшее окружение, руководители Наркомата обороны, Генерального штаба, а также Главного разведывательного управления совершили крупнейший просчет в оценке военно-стратегической обстановки».

То, что разведка, РУ ГШ в частности, вполне добыли все, что надо, о планах Германии – «об общем стратегическом замысле, силах, их группировке, сроках нападения» немцев на СССР, а Сталин этому не верил, – это, конечно, ерунда. В том смысле, что Сталин не верил разведке, а верил, по-видимому Гитлеру, его обещаниям мифическим. Но вот это вранье очередного маршала, потерявшего совесть, запущенное им в оборот в угодническом порыве перед Хрущевым – что Сталин «не верил в возможность нападения Германии на СССР в июне 1941 года», – с удовольствием тиражируют как «резуны», так и исаевские поклонники.

Но о разведке маршал Гречко, министр обороны СССР поведал сущую правду. И чуть позже мы поглядим, что об этом писал сам начальник Разведупра ГШ Голиков…