Текст книги "Трагедия 22 июня. Авторы и виновники"

Я хочу взять такой участок фронта, на котором армия вынуждена бороться, не для того чтобы в ближайшее время перейти в наступление, а для того, чтобы на этом участке продолжать сковывать большие силы противника до достижения положительных результатов наступления на других участках фронта. Если рассмотреть в этом направлении оборону, тогда мы не будем в глубине (обороняющейся армии. – К.О.) иметь свободный механизированный корпус этой армии для противодействия механизированному корпусу противника, который прорвался. Допустим, что в этом направлении противник направил главный свой удар и направил крупные механизированные соединения. Полоса армейской обороны будет продавлена. Противник подойдет к главной тактической полосе, он ее прорвет, прорвав ее, он введет механизированный корпус с другими частями.

Таким образом, этот механизированный корпус, скажем, 800 бронированных машин, танков, проломил тыловую оборонительную полосу [нашего] корпуса, так как на ней может быть полк, дивизия, более свободных резервов не будет. Эти механизированные танковые соединения устремляются в глубину для уничтожения [нашей] армейской группировки. Что должно противостоять этому механизированному соединению? По-моему, этому механизированному соединению нужно противопоставить новые средства. Противотанковые районы не могут локализовать и нанести поражение. Они могут только частично задержать, но это не решает успеха.

Я хочу выдвинуть положение. Нужно при артиллерийском резерве Главного командования (АРГК) иметь штатную единицу, пусть это будет соединение или часть. Она должна быть средством фронтового командования, и это средство должно состоять из конгломерата различных родов войск: инженерно-химическая часть, танковая часть, артиллерийская часть, но артиллерийская не наша дивизионная противотанковая на прицепах, а должна быть мощная самоходная артиллерия и подвижные средства разведки. Вот такое соединение в руках Главного командования будет являться очень мощным средством и при помощи его может быть задержано наступление танков.

Совершенно исключено внезапное появление соединений противника перед армией, фронт заранее будет знать, где накапливаются эти средства и в каком направлении они готовят нанести удар, а раз так, главное командование или командующий фронтом может своевременно на этот участок бросить резервы Главного командования и этот резерв Главного командования, опираясь на эти противотанковые районы обороны, по частям нанесет поражение, и таким образом исключается возможность окружения и уничтожения обороняющей армии»! (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 58. Л. 73–76.)

Как видите – Бирюзов не зря потом стал начальником Генерального штаба Советской армии! Хрущев снял маршала М.В. Захарова, который противился хрущевским «реформам» в армии, и поставил маршала С.С. Бирюзова на год – в 1963–1964 годах. А уже в декабре 1940-го он, всего лишь генерал-майор и комдив 132-й сд Харьковского округа, вслед за генералом армии Тюленевым показывал будущим маршалам Победы, что нам надо ждать в прорыве до 800 танков немцев в их танковом блицкриге – на узком участке фронта! Что в армию в обороне, а к началу войны это армия прикрытия границы, необходимо придавать специальное соединение или часть именно для уничтожения таких вот «танковых групп», «мехкорпусов» немцев, которые в любом случае прорвут оборону армии! И ведь такие «части», 10 штук, таки были созданы к июню 1941-го – противотанковые артиллерийские бригады РГК! ПТБр с их 120 орудиями! А точнее, с октября 1940-го уже было решено иметь 20 таких бригад, в которых было все то, о чем сказал Бирюзов! И танки, и бронемашины, и пулеметы, и зенитные орудия – к противотанковым пушкам: 6199 человек л/с, 17 танков Т-26, 19 бронемашин; пулеметов: Д-11 – 56, станковых – 156, зенитных крупнокалиберных – 48; минометов: 50-мм – 90, 82-мм – 28, 107-мм – 12; пушек: 45-мм противотанковых – 30, 76-мм Ф-22 – 42; зенитных орудий 37-мм автоматических – 12, 76-мм или 85-мм зенитных – 36, тракторов – 82, автомашин – 545. То есть сначала эти бригады были, и с танками в том числе, – при 142 орудиях!

Внял ли этим «советам» Жуков, став нач. ГШ? И да и нет! Создание мощных 20-ти ПАМБр, прописанных в «Соображениях от 14 октября» 1940-го, главной целью которых было останавливать танковые удары немцев, Жуков в феврале 1941-го прекратил. И спустя почти два месяца, видимо под давлением Сталина, не иначе, снова начали создавать, с нуля, новые ПТБр – 10 штук всего. При этом их должны были придать всем армиям прикрытия границы, но в 4-ю А, закрывавшую Брестское направление, такую ПТБр не придали! Решил, видимо, Жуков, что там укрепрайона в помощь армии, которой до декабря 1940-го командовал генерал В.И. Чуйков, хватит, а «лишнюю» бригаду лучше отдать на стык ПрибОВО и ЗапОВО. И 3-й армии придали аж две ПТБр.

Реально в «этом» месте ударили сразу две танковые группы немцев, но, похоже, они не заметили присутствия там наших ПТБр, которые вполне могли бы создать проблемы готам и гепнерам, и если не остановить эти танки немцев, то серьезно задержать и потрепать! Ведь как показал Бирюзов – «совершенно исключено внезапное появление соединений противника перед армией»! Это тупо невозможно скрыть от разведки и реально к 21 июня, и даже ранее о том, что в эти районах сосредотачиваются танки немцев, их «ТГ», РУ ГШ доводила и округам (да те и сами это знали), и Жукову с Тимошенко, и Сталину!

А так как округ, «фронт заранее будет знать, где накапливаются эти средства и в каком направлении они готовят нанести удар», то «главное командование», НКО и ГШ, «или командующий фронтом может своевременно на этот участок бросить резервы Главного командования», эти ПТБр. И «этот резерв Главного командования, опираясь на эти противотанковые районы обороны», армии прикрытия границы, если они к обороне готовятся, с опорой на УРы, «по частям нанесет поражение и таким образом исключается возможность окружения и уничтожения обороняющейся армии»!

Сколько времени потребовалось бы армиям прикрытия с их 108-ю дивизиями на подготовку обороны и тем более на направлениях ударов «мехкорпусов» немцев, если бы Жуков думал о серьезной обороне против ТГ немцев, а не грезил немедленными контрблицкригами? Да, в общем, не так и много.

Маршал Бирюзов в 1961 году также написал мемуары (Когда гремели пушки. М.: Воениздат, 1961), а также в 1966-м (Суровые годы. 1941–1945. М., 1966), и в 1961-м он написал о предвоенных днях:

«19 июня все выяснилось: просьбу мою нарком удовлетворил. Мне разрешили выехать домой, в дивизию, и 21 июня я уже был в Полтаве. В Генеральном штабе напомнили, что международная обстановка с каждым днем становится все напряженнее и не исключена возможность внезапного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз».

132-я сд находилась под Полтавой, в составе Харьковского ВО, в составе армии РГК, которая должна была идти на усиление КОВО и 22 июня, естественно, никаким образом не участвовала в боевых действиях в первые часы войны. Поэтому ее никто и не собирался приводить в б.г. в те дни – до нападения Германии, ибо в этом не было реально особой необходимости. Но Бирюзов в мемуарах также выдал чушь о том, как «Сообщение ТАСС» понижало б.г. войск. Похоже, среди военных это было в те дни привлекательной отмазкой – за упущения самих военных. Или это было обязательным условием со стороны ЦК КПСС: без ахинеи про пагубное влияние сталинского «Сообщения ТАСС» на боеготовность войск – мемуары не выйдут!

А вот что Бирюзов написал в мемуарах о причинах наших поражений и о том, что натворили отдельные военные гении:

«…надо прямо признать, что наши тогдашние представления о характере боевой готовности войск не полностью отвечали требованиям времени. Переход от состояния мира к состоянию войны мы пытались мерить старой меркой, руководствовались классическими образцами, характерными для первой мировой войны.

Но 1941 год не был повторением 1914. У гитлеровской Германии к моменту вероломного нападения на нашу страну уже имелась полностью отмобилизованная кадровая армия вторжения, сосредоточенная на границах Советского Союза. Германская военщина все свои расчеты строила на осуществлении внезапного нападения, неожиданного «молниеносного» удара, которым сразу были бы выведены из строя кадровые части Красной Армии, и в первую очередь наши Военно-воздушные силы и Военно-морской флот.

В этих условиях, как показал опыт, меры, принятые Наркоматом Обороны, по повышению боевой готовности войск в приграничных округах оказались запоздалыми и явно недостаточными. Когда вторая мировая война была уже в полном разгаре и пламя ее бушевало в непосредственной близости от советских границ, требовалось по-иному готовить войска к отражению вражеского нашествия. Следовало учитывать, что развитие авиации к тому времени достигло такого уровня, когда внезапное и массированное применение ее агрессором давало ему значительные преимущества, особенно в начальный период войны.

Теперь, по-моему, совершенно бесспорно, что в предвоенный период наши работники военно-теоретического фронта оказались не на высоте своего положения. Разбойничьи приемы фашистской Германии при вторжении в другие европейские страны у нас в должной мере не изучались, а самое главное, по ним не делались серьезные практические выводы, которые могли и должны были найти конкретное отражение в уставах армии и флота, а равно и во всех прочих руководящих документах для войск» (с. 12–13).

И далее Бирюзов, сам начальник Генштаба, показал, что предлагал нач. ГШ Шапошников – как готовиться к нападению Германии, как выставлять наши войска по его планам, а что намутили Мерецков – Жуков:

«Мне известно, что еще до вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну тогдашний начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения».

Споры о том, правильно ли Шапошников предлагал или нет – держать основные силы РККА не у самой границы, а в глубине, км в 300 минимум – среди историков не утихают годами! Но тут и надо смотреть: кто они и кто Бирюзов! Ну и – маршал Жуков на эту тему Василевскому тоже ответил – если бы мы «успели» вывести все войска, что напланировали, к границе – то и Ленинград и Москву проспали бы точно! Горе-историки кидаются в крайность, пытаясь критиковать Шапошникова – мол, тот предлагал оставить на границе мало войск, и поэтому ничего хорошего в его предложении не было! Но это минимум лукавство, а реально – подлог!

Ведь ключевое в предложении Шапошникова было – «во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения»! Не 42 сд, как вышло у Мерецкова – Жукова, а – способные удержать немцев на границе. Непосредственно на границе! То есть минимум 65–70 стрелковых дивизий, усиленных ГАП и КАП, плюс на каждую армию по одной ПТБр как маневренный резерв округа-фронта! А в то время, когда они геройски удерживают врага обороной на границе – под прикрытием УРов и полевой обороной, основные силы РККА, резервы округов и армии РГК и проведут свое отмобилизование, и встанут стеной на старой границе!

А что намудрили мерецковы – жуковы? Они на саму границу поставили минимум войск, 40 стрелковых и 2 кавдивизии, но при этом запихали ближе к границе еще войск, в белостокский и львовский выступы! Которые не участвовали в обороне при первых ударах немцев по их планам, но которые в планах ГШ у Мерецкова – Жукова были нацелены на скорое немедленное ответное наступление на напавшего врага! Располагаясь лагерями в районах сосредоточения недалеко от границы, но не готовые воевать с первых часов, так как они не имели задач «закапываться» для обороны в этих районах и не имели задач сразу усиливать дивизии на границе!

А ведь это предложение Шапошникова так расположить наши войска в округах очень созвучно тому, что указывал Сталин примерно 17–18 ноября 1940 г. во время подведения итогов визита Молотова в Германию на Политбюро, на котором однозначно присутствовал нарком обороны Тимошенко.

«Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции. С этой целью усилилась бомбардировка Британских островов, демонстративно готовится десантная операция. Но это не главное для Гитлера, главное для него – нападение на Советский Союз. Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. <…> Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но… не в ближайшем (к границе. – К.О.) тылу». (Цит. по: Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Из беседы историка Г.А. Куманева с управляющим делами СНК СССР Я.Е. Чадаевым. Смоленск, 2005.)

Чадаев показал Куманеву, что это заседание ПБ было вечером 14 ноября, но Молотов еще не прибыл из Берлина в эти дни. По журналам посещения Сталина за эти дни тоже вроде как нет заседания ПБ – Молотов появляется только 18-го числа в кабинете Сталина, и то на полчаса. Возможно, 18 ноября вечером, как и показал Чадаев, ПБ собиралось, но явно не в кабинете Сталина, а, например, в кабинете Молотова, где Чадаев как управляющий делами СНК и мог присутствовать.

Но в любом случае нельзя концентрировать непосредственно у границы свои войска, и особенно, если они не имеют задач по непосредственной обороне границы, если они не участвуют в прикрытии границы как приграничные дивизии, а тупо стоят лагерями около границы – в ожидании своих наступлений! И особенно ответных – если право удара первыми отдано противнику по внешнеполитическими причинам! На границе нужны «могучие заслоны», но в виде только приграничных дивизий, а остальным войскам, не участвующих в первых операциях по планам прикрытия, по удержанию немцев на границе – держать у границ не надо!

Это предложение Шапошникова означало, что оборона должна была быть многослойной – сначала немцев встречают части прикрытия, адекватные угрозе нападения. Способные вместе с УРами «линии Молотова» обеспечить развертывание главных сил двух эшелонов и резервов западных округов в случае внезапного нападения Германии, то есть способные удержать серьезные силы противника на время не менее 10–15 суток! Затем немцев встретят, если надо, УРы «линии Сталина», плюс основные силы РККА в виде армий РГК, затем вновь линия УРов в 300 км от Москвы, на Можайской линии обороны, карты и сметы на строительство которых все-таки были утверждены 17 мая 1941-го, плюс армии РГК, прибывающие из внутренних округов по начатой в стране после начала войны всеобщей мобилизации. Тем более, что УРы под Москвой предполагались как прикрытие тыла Западного округа, что однозначно свидетельствует о ясном понимании Сталиным направления грядущего главного удара вермахта.

Однако т. н. историки из грамотного и единственно реалистичного на тот момент, с тем состоянием армии, предложения маршала Шапошникова рисуют такой миф – Шапошников предлагал бросить возвращенные недавно территории на Украине и в Белоруссии с Прибалтикой и строить оборону на старой границе – на т. н. «линии Сталина»! Что полная ложь и чушь…

А теперь вспоминаем, что там Геббельс писал в дневнике накануне 22 июня, 13 июня: «Русские, кажется, еще ничего не предчувствуют. Во всяком случае, они развертываются таким образом, что совершенно отвечают нашим желаниям: густомассированные силы – легкая добыча для пленения». И одно из опасений гальдеров и было – не дай бог руские отведут свои войска от границы в глубь страны!

Надеюсь, теперь понятно, чего опасались немцы? Не того, что от границы отойдет вся армия. Нет. Они опасались, что отойдут те войска, что не участвуют непосредственно в прикрытии границы! И тогда механизм упреждения развертывания, окружения и разгрома неотмобилизованных войск может не сработать, и в этом случае такой замечательный блицкриг немцев тупо сорвется!

Бирюзов: «Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой.

Мы уже в самом начале войны почувствовали, что это было роковой ошибкой, очевидным просчетом ряда военных руководителей, и потому в предательство (павловых. – К.О.) как-то не верилось» (с. 13).

Как видите, не Сталина прямо Бирюзов обвиняет в том, что предложение Шапошникова было проигнорировано. А далее Бирюзов, как и положено в 1961 году, на Сталина тоже стрелки переводит, но и показывает интересные вещи:

«Беда, а не вина Павлова заключалась в том, что он, строго выполняя директивы Народного Комиссара Обороны, написанные по личному указанию Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжения о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлен о концентрации немецких дивизий у нашей границы.

Гораздо большую долю вины за непринятие решительных мер по повышению боевой готовности войск в приграничных округах нужно отнести и на счет Генерального штаба. Новый начальник Генштаба Г.К. Жуков, пришедший незадолго до войны на смену Б.М. Шапошникову, не вник в глубокий смысл предложений своего предшественника и, зная отрицательное отношение к ним И.В. Сталина, видимо, не настаивал на их осуществлении. Сам того не желая, он укреплял у главы правительства уверенность в правильности предположений и расчетов, которые, как показала история, оказались явным просчетом» (с. 13).

Похоже, когда Тимошенко, автор идеи усиления КОВО и нанесения оттуда нашего удара-наступления по неосновным силам противника, убирал Шапошникова, который предлагал строить оборону по уму, он же Сталину и втирал, что Шапошников хочет оголить, ослабить только что возвращенные наши территории тем, что хочет оставить там слишком мало сил! В мае 1941-го поумневший Тимошенко попытался противодействовать усилению КОВО за счет ПрибОВО и ЗапОВО, но тут же чуть не был обвинен «сослуживцами» в НКО и ГШ в желании сдать Украину немцам за счет ее «ослабления». Что было зафиксировано немецкой разведкой в нашем НКО и ГШ… (См.: Вишлев О. Накануне 22 июня 1941 года. М. 2001.)

Ну, а насколько Павлов – реально выполнявший именно приказы Тимошенко и Жукова и не приводивший свои войска в боевую готовность до последнего, виноват в этом, и каким боком к этому Сталин относится, мы сегодня уже знаем. Похоже, только ЗапОВО и не получал приказов Жукова на б.г. в те дни, и самое важное – на вывод их приграничных дивизий по ПП. Судя по словам Жукова в черновиках – о том, что командующие сами обязаны были приводить свои войска в б.г., коли получили приказы на вывод войск по ПП, и тем более и в погранзону, – эти его слова были в том числе и попыткой свалить на Павлова свою ответственность. Что тем более непорядочно, если Павлов как раз и не получал приказов ГШ – Жукова о выводе именно приграничных дивизий по ПП после 11 июня и тем более с выводом их в погранзону…

Смотрим дальше, что на этом совещании в декабре умные генералы показывали Тимошенко и его сторонникам лихих «кавалерийских атак».

М.С. Хозин, генерал-лейтенант, начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе, показывал:

«…современный противник (а мы должны готовиться к отражению атаки именно современного противника) будет атаковывать нас на всю глубину и в первую очередь будет под ударом передний край глубиною до 2–3 км, включительно до полковых резервов, где ⅔ наших сил будет поставлено под артиллерийский и танковый молот и т. д.

<…>

Позиция прикрытия, по моим подсчетам, по одному из вариантов должна взять до 18 процентов всех сил, которые будут находиться в тактической полосе нашей обороны.

(Голос из Президиума: а тогда какое назначение будет предполья?)

М.С. Хозин: Предполье свою задачу выполняет – задерживать и изматывать противника, оно обороняется отрядами, выделяемыми от дивизий. Могут быть выделены специально войсковые соединения для обороны предполья. Если у нас предполье имеется не в тактическом, а в оперативном понимании, это делает командование армии.

За позицией прикрытия должна идти главная позиция, или главная полоса обороны, которая должна в себя включить до 37 процентов всех сил, обороняющихся по первому варианту и по другому варианту до 50 процентов всех сил обороняющихся. И, наконец, полоса дивизионных резервов, которая должна иметь до 33 процентов. При таком положении бывший передний край, на котором было ⅔ сил, мы эти силы, эшелонируя их в глубину, заставим противника атаковать нашу позицию прикрытия, как передний край, и, тем самым, не дадим артиллерии противника раздавить нас, а встретим уже расстроенного противника на нашей главной позиции, где и дать ему решительный отпор. Тем более, если мы сумеем умело расположить позиции прикрытия на скате, обращенном к противнику, и главную позицию обороны за обратным скатом в удалении полтора, а может быть, до двух км.

С.К. Тимошенко: Иными словами, вы рекомендуете, чтобы иметь передний край обороны не в таком виде, как сейчас, два батальона в полку, а три – один батальон в первом эшелоне и два батальона во втором или вы считаете необходимым увеличение расстояния?

М.С. Хозин: И расстояние увеличить и тем самым глубину современной дивизий получить иную. Мы имеем до 6 км, а хорошо бы увеличить до 10 км, при условии обороны на фронте 8–10 км.

С.К. Тимошенко: И эшелонирование будет глубже?

М.С. Хозин: Да, эшелонирование будет глубже.

К.А. Мерецков: А предполье полка и главная полоса?

М.С. Хозин: Для обороны предполья должны браться (если речь идет о восьмикилометровом фронте обороны стрелковой дивизии) из расчета 1 батальон на 4 км, то есть надо иметь 2 батальона, которые выделяются для этой цели из дивизионного резерва.

В армейской оперативной зоне в руках командующего армией должны быть обязательно соответствующие резервы и главным образом, подвижные резервы – одна моторизованная, одна стрелковая дивизии. Также должна быть небольшая группа танков и, особенно, противотанковый подвижный резерв.

<…>

Здесь т. Тюленев докладывал, что оперативное построение обороны – предполье, тактическая зона, оперативная зона и тыловая зона, – это глубокий плацдарм 100 километров по фронту и 115–120 км в глубину. Если исключить предполье и тыловую зону, то мы получим площадь в 5 тысяч кв. километров. На этой огромной площади надо построить ряд оборонительных полос, создать отсечные позиции, организовать противотанковый рубеж, привести в порядок дорожную сеть. Главная основная оборонительная полоса должна быть сплошная и должна быть в полной 100 процентов готовности по всему протяжению фронта. Вторая оборонительная полоса, на которой будут расположены корпусные резервы, будет прерывчатой и составит 30–35 процентов фронта. Оперативная зона на основном направлении – сплошная, на остальных – площадью 30–50 процентов. К этому надо добавить отсечные и другие позиции, общая протяженность которых будет достигать 50 процентов к общему фронту. Всего надо построить укрепленную полосу протяжением до 200–250 километров. К этому надо добавить оборудование тыловой зоны, предполья, оборудование армейского рубежа».

И далее Хозин показывает сроки, необходимые для создания полевой обороны для армии:

«Для выполнения этих работ понадобится от 8 до 10 суток, с привлечением местного населения и с применением широкой механизации работ. Оборудование предполья и главной оборонительной полосы сделают войска, которые занимают полосу обороны: стрелковые дивизии, стрелковые корпуса. Для оборудования главной оборонительной полосы требуется усиление каждого стрелкового корпуса, действующего на главном направлении, одним инженерным батальоном. Это составит на армию, если она будет иметь два корпуса в первой линии, два инженерных батальона, и если она будет иметь три корпуса – 3 инженерных батальона. Кроме того потребуются силы для работы в оперативной зоне и армейском оборонительном рубеже. Всего 6–7 батальонов для армии. Кроме того, надо иметь две-три маскировочных роты, а для организации электризованных препятствий надо придать каждому корпусу по одной роте станции Э-1» (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 58. Л. 77–83).

Как видите, непосредственно для работ для подготовки полевой обороны в армии прикрытия потребуется гражданское население, но основную часть работ будут делать свои инженерные батальоны. И времени у Тимошенко и Жукова было до 22 июня не 8–10 суток, а более двух месяцев минимум. После таяния снега и окончания зимы. Если бы они, конечно, ставили бы задачу армиям округов на границе готовиться именно к обороне реально! С плотностью не более 10 км на одну нашу стрелковую дивизию на границе, но не по всей границе, конечно же, а там, где по условиям местности надо точно ждать удары танковых дивизий немцев!

Да, эти работы, как показывает начальник ВА им. М.В. Фрунзе, «потребуют большего количества материалов. Для прочного укрепления современной оборонительной полосы нужно иметь до 60 поездов строительных материалов. Вообще на 1 км фронта требуется для поспешных укреплений 150 тонн, для прочных укреплений – 500 тонн и бронированных – 3400 тонн. Таким образом, оборонительная операция – мероприятие дорогое»! Но может, умнее было весной 1941-го думать об обороне, и потратиться на эту «оборону», чем потом, залив кровью полстраны, от Ленинграда, Москвы и Волги идти к Берлину 4 года?!

Также Полевой устав от 1939 года, так и не утвержденный Тимошенко и Мерецковым – Жуковым, расписывал: как должна организовываться эта оборона дивизии, какие силы должны быть в первом эшелоне, а какие – во втором:

«104. Боевой порядок обороны состоит из сковывающей и ударной групп.

Сковывающая группа составляет первый эшелон обороны и имеет назначением прочно удерживать данный ей район местности. Она должна своим упорным сопротивлением нанести противнику такое поражение, которое полностью истощит его наступательную силу.

В случае прорыва танков и пехоты противника в глубину обороны сковывающая группа должна умелым сочетанием огневого поражения и частных контратак остановить продвижение противника и сделать его неспособным к продолжению наступления.

В сковывающую группу в обороне включается основная часть сил и средств.

Ударная группа боевого порядка обороны составляет второй эшелон, располагается за сковывающей группой и имеет назначением решительной контратакой уничтожить прорывающегося противника и восстановить положение.

При благоприятных условиях успешное развитие контратаки ударной группы должно перерасти в общее контрнаступление против ослабленного и расстроенного противника».

Как видите, дивизия в обороне, а на границе по ПП она именно в обороне и находится, должна находиться, чтобы обороной «прикрывать» войска, проводящие мобилизацию и развертывание за ее спиной, должна была держать полосу не более 12 км, а на важных направлениях – и не более 6 км. При этом на каких-то участках границы, в горах или в болотистой местности, в лесах без дорог вполне можно было ставить приграничную дивизию и на большую ширину в оборону. И закрывать она могла просто те участки границы, которые были проходимы для войск противника – мосты и дороги. Как, например, 72-я горнострелковая дивизия Абрамидзе, имевшая до 100 км ответственности на границе, в горах на границе с Румынией.

Но ПП начиная с 41-го, уже были ориентированы на немедленное ответное контрнаступление – из КОВО. И когда генерал Кирпонос в январе прибыл в Киевский округ, то на первых же Военных советах округа он поставил задачи – на границе оставляется минимум войск, а все основные силы должны быть готовы по первой команде – вперед, «на Люблин». Причем эти силы тоже должны быть недалеко от границы, естественно, но они в принципе не будут строить оборону, будут торчать в лагерях в ожидании своего наступления. При этом если в КОВО держать по Уставу, на важных направлениях 17 приграничных дивизий по 10 км, то остальная граница в КОВО вообще останется без прикрытия. Вот почему в итоге эти дивизии прикрытия и были растянуты «равномерно» на границе во всех округах – по 30–50 км на дивизию! Хотя, если глянуть на границу в округах, то там везде вполне можно было выставлять свои приграничные так, чтобы увеличивать плотность на танкоопасных направления – на дорогах в первую очередь – и это не намного увеличило бы количество приграничных дивизий на самом деле! Зато в этом случае – при размещении наших главных сил против главных сил немцев, да еще с задачей сначала дать отпор, выбить танки немцев, а наступать потом будем – по мере готовности своих армий резерва ГШ, – уж точно того погрома, который мы получили в первые же недели войны, не было бы.

А в итоге произошел худший вариант – авантюра. Родившаяся из дурных идей наших военных переть в наступление в случае угрозы нападения противника: или немедленно в ответ, или еще лучше – врезать, и превентивно. А что превентивный удар, что немедленный ответный – и там и там у нас на границе минимум войск. Потому что мы бредим «армиями вторжения», как великий поручик завещал! А значит плевать нам на оборону – у нас еще и приграничные сд попрут в наступление сразу же – из их лагерей в их полосе обороны, куда мы их выведем с 11–18 июня, но в окопы мы их не посадим даже в этой полосе, не у самой границы – в их полосах до 50 км! Ведь мы и не особо собираемся им ставить задач на оборону, что показали потом и комдивы этих дивизий с комкорами, отвечая Покровскому на 1-й вопрос. И по свидетельству командира 45-й сд, 15-го ск, 5-й армии КОВО, генерала Шерстюка, план обороны госграницы до них не доводился. Он, вместе с начштаба полковником Чумаковым, вынужден был самостоятельно разработать ориентировочный план! А командир 11-го ск, 8-й армии – ПрибОВО, генерал Шумилов ответил: «На поставленные вами вопросы отвечаю: план обороны государственной границы до штаба и меня, как командира корпуса, не был доведен»! Поэтому и мосты на неманах и бугах мы даже минировать не будем, как и минировать границу не позволим…