Текст книги "Легенда. Доктор Фауст"

– Простите, ваши светлости, – неожиданно вступил он в беседу, – а не подскажете ли, какого числа родился Иисус?

Князья переглянулись и расхохотались.

– Однако вы шутник, Георг Фауст, – хлопнул его по плечу один.

– Да уж, – кивнул другой, – странно слышать от учёного человека такой нелепый вопрос!

– И всё же…

– 25-го декабря, друг мой!

– Да?

– Да!

– А откуда взялась именно эта дата? – продолжая свою игру, поднял брови учёный.

– Ну… как…

– Из Святого Евангелия!

– Увы, ваши светлости. Ни в Евангелии, ни в Библии нет указания на точную дату и число рождения Иисуса. Так что – это всего лишь домыслы… Благодарю вас за замечательное общество и приятное путешествие, светлейшие. Остановите здесь, господа! Счастливого вам пути!

С этими словами Фауст раскланялся и вышел из экипажа, оставив князей с открытыми ртами. Пройдя метров сто, учёный повернул за угол, и на него буквально налетел невысокого роста китаец.

– Простите, уважаемый!

– Да, конечно, – кивнул Георг и остановился, – вы говорите по-немецки?

Китаец улыбнулся и кивнул в ответ.

– Ещё раз прошу прощения.

Фауст хотел было спросить у него что-то ещё, но тот словно молния скрылся из вида. Однако размышлять о хорошо говорящих на его родном языке китайцах времени у учёного не было. Георгу предстояло найти толкового проводника в Индию, а затем – и в загадочное королевство Ло.

С транспортом и желающими отвезти учёного к берегам Индии проблем не возникло, а вот название маленького горного княжества никому ни о чём не говорило. Впрочем, это было неудивительно. В конце концов, Мекнесс слишком далеко от того места, куда он стремился.

Загадочная страна Ло манила алхимика. Некоторое время назад он прочёл очень интересный трактат об этом королевстве, переведённый с санскрита его другом Питером, и мысль посетить страну, в которой наш мир соприкасается с миром загробным, как писалось в книге, не покидала его.

Будучи человеком трезвомыслящим и в то же время любопытным, Фауст всегда старался быть как можно более непредвзятым к получаемым сведениям. Вот и в этот раз, наткнувшись в научном труде на описание растений и их свойств, он обнаружил почти полное сходство с трудами, которые он изучал в университете. И тут же, в последней главе, неизвестный автор описывал мистические обряды удивительной страны.

И вот, в начале года Георгу сообщил его знакомый, что у некоего суфийского мастера из Мекнесс есть древние карты и в том числе – гор и перевалов той местности, куда он так стремился. Оставалось только узнать, что хочет загадочный суфий за эту карту.

Так, размышляя о предстоящей встрече и путешествии, алхимик шёл по рыночной площади, когда неожиданно наткнулся взглядом на юношу с дудкой, покачивающегося в такт музыке. Подойдя ближе, Фауст понял, что это любимое развлечение Востока – «заклинание змей». Загадочный факир, медленно раскачиваясь, играл нехитрую мелодию, а змея, сидящая в корзине, через некоторое время выползала и начинала раскачиваться ему в унисон.

Змея в трансе, толпа в восторге, факир при деньгах. Все довольны. Иногда в комплект входили ещё некоторые фокусы с глотанием шпаги или огня, но это уже по большим праздникам.

В этот раз после индуса выступал невысокий китаец. Георг сразу узнал его и подошёл поближе. Фокусник вынул из мешка толстую верёвку и закрепил её на шесте. Затем сделал несколько странных движений, поднял руки вверх – и окружающие замерли в тихом восторге.

Казалось, сидящие кругом люди видят самое уникальное в их жизни зрелище. Китаец же между тем сделал ещё несколько движений, и толпа, ахнув, отпрянула назад. Ещё один взмах – и молодой человек, подпрыгнув, раскланялся перед восхищёнными зрителями.

Фауст расхохотался и, зааплодировав, подмигнул фокуснику.

– Браво!

Китаец и индус спокойно посмотрели на незнакомца и, собрав монеты и еду от благодарных зрителей, сложили нехитрую поклажу, после чего двинулись в сторону городских ворот. Не доходя до них, пара свернула в небольшой тупик.

– Простите, молодые люди, – окликнул их Георг, шедший следом, – вы позволите задать вам один вопрос?

Факиры остановились и посмотрели на Фауста.

– Если позволите… – начал было алхимик.

Неожиданно китаец поднял палец вверх, и учёный замолчал.

– Не служи ни царю, ни князю. Возвеличь и прославь своё дело.

Учёный открыл рот от изумления. Эту фразу часто повторял их Мастер.

– Но откуда вы?…

– И себе не служи, – кивнул высокий.

– Простите, я…

Георг хотел было что-то сказать, но в следующее мгновенье факиры сделали шаг и буквально растворились в глухой стене.

– Какого чёрта?!

Фауст подошёл ближе и потрогал каменную кладку.

– Вот дьявол! Да… Впечатляет!

Но времени размышлять над происшествием совсем не осталось. Нужно было собираться в дальнее путешествие. Суфий на удивление легко расстался с картой, обменяв её на несколько свитков по медицине, написанных на арабском. Однако судьба вновь вмешалась в планы учёного.

Следующая встреча Фауста с двумя фокусниками произошла буквально через три дня – на грязной посудине, которую капитан гордо именовал фрегатом.

Едва алхимик ступил на палубу, как тут же столкнулся со своими знакомыми. Индиец, заметив его, приветливо улыбнулся.

– Видимо, так было суждено.

Китаец повернулся и тоже расплылся в улыбке.

– Значит, так.

Как и предполагал учёный, корыто, на которое они сели, дало течь, едва отчалив от берега, и все пассажиры были вынуждены сойти в ближайшем порту. Но Фауста это нисколько не смущало. Общество новых знакомых настолько заинтересовало его, что он даже решил отложить поездку.

Сойдя на пристань, учёный сразу начал искать носильщиков и провожатых, чтобы найти подходящее жильё. Его же спутники проявили на удивление полное равнодушие к вопросам быта.

– Доверие к судьбе – доверие к себе, – улыбнулся Кави.

Фауст поднял брови и посмотрел на него.

– Предлагаете ночевать на улице?

– Ты ещё не пробовал?

Ли Фонг улыбался во весь рот, и Йорг, глядя на них, скривившись, покачал головой.

– Не имею не малейшего желания!

– Ты не имеешь желания пожертвовать чем-то, но при этом имеешь желание получить нечто? Это называется воровство.

– Простите, не понял, – опешил учёный.

– Ты платишь монеты, когда покупаешь еду?

– Да.

– В познании нового тоже есть свои монеты.

– Благодарю вас, я знаю…

– Плохо знаешь, – покачал головой Кави, – плохо и неверно.

– Много вещей, много одежды, много лишнего, – кивнул китаец.

– Что после тебя останется, вещи?

Фауст оглядел свой скарб.

– Там рукописи, приборы…

– Ты не доверяешь своему уму, – покачал головой индиец, – и записываешь, ты не доверяешь своим глазам и используешь приборы. Зверь доверяет себе, дерево доверяет себе, а ты нет?

– Но вы же тоже пользуетесь…

– Иногда, и только после того, как слушаем себя…

Георг отложил вещи и с интересом посмотрел на своих спутников.

– И какие будут предложения?

– Будешь учиться у дерева, – рассмеялся Ли.

– В каком смысле?

Китаец показал на небольшую возвышенность, покрытую деревьями.

– Там.

– Что там?

Мужчины молча двинулись в сторону горы. Не получив ответа, Фауст оглядел свои вещи и, вздохнув, пошёл за новыми учителями. «Значит, это будет моя жертва!» И он не пожалел о ней.

Это было странное обучение странным вещам. Слушать своё дыхание, слушать себя, слушать то, что рядом.

Однако самое сильное впечатление на Георга произвело то самое обучение у дерева. Странная практика напомнила ему рассказы учителей о друидах.

Правда, тут всё было несколько иначе. Индус с китайцем находили, по лишь им одним известным приметам, дерево и ставили к нему Фауста. И всё.

Первое время это изрядно раздражало учёного. «Вот дерево, слушай его и учись». Как учиться, как слушать, что, собственно, дерево должно ему показать или сказать и на каком языке?

Фауст пробовал стучать по стволу сидеть на корнях, прикладывать ладони, иногда даже пробовал жевать листья или грызть кору. Всё без толку.

– Почему именно у этого дерева, а не у другого? И вообще – при чём тут деревья?

– Ты выбрал это дерево, – ободряюще кивал Ли.

– Я?! Это же вы…

– Но ведь ты согласился, – улыбался Кави.

– Да…

– Значит, ты выбрал, – кивал китаец.

Через три недели безуспешных попыток понять, что от него хотят факиры, Фауст сдался.

– Увы, видимо, я не готов или в принципе не способен к такого рода обучению.

Сидя у тлеющего костра, Георг ковырял в миске еду, приготовленную Ли. Кави между тем, как всегда, странно улыбался.

– Ты не знаешь, я не знаю, Ли не знает. Никто ничего не знает.

Индус медленно пережёвывал свою порцию и задумчиво глядел в небо.

– Птица тоже не знает, почему она летает, а не рыба.

– Чёртовы азиатские алхимики, – буркнул Йорг.

Закинув остатки еды в желудок, он встал.

– Наверное, птица не знает, и рыба не знает – потому что они просто не думают об этом.

– Может, и тебе нужно меньше думать?

– Может…

Подойдя к дереву, Фауст опустился к корням и закрыл глаза. Шелест листьев и мерное щебетание птиц действовали успокаивающе. Через некоторое время он задремал. Проспав около получаса, Георг неожиданно открыл глаза и быстро встал.

– Нам нужно уходить.

– Что?

– Пошли, сейчас будет оползень…

Ловко перепрыгнув через угли, Фауст собрал пожитки и подтолкнул приятелей в сторону вершины горы.

– Какой оползень, ты что?

– И почему именно туда?

– Просто поверьте! Никогда не думал, что скажу это, но мне дерево так подсказало…

Мужчины быстро поднялись на гору, и в следующую секунду за их спинами раздался громкий треск. Едва успев перескочить на другую сторону скалы, они обернулись и выдохнули. Место, на котором путники отдыхали минуту назад, обрушилось в сторону моря.

– 我們已經把他訓練好![9]9
  Мы хорошо его обучили! (кит.)


[Закрыть] – улыбнулся Ли.

– और सबसे महत्वपूर्ण बात समय पर[10]10
  А главное – вовремя (хинд.).


[Закрыть], – покачал головой Кави.

– Чего?

Фауст посмотрел на смеющихся учителей и непонимающе развёл руками.

– Вы о чём?

– О тебе, – кивнул Ли.

– Знания и навыки даются тому, кто может их принять, – согласился индиец.

– Да, дальше возникает только один вопрос – как их использовать.

Георг перевёл дыхание и замотал головой.

– Подождите. Давайте присядем, и вы мне всё расскажете…

– В этом больше нет необходимости.

Ли и Кави поклонились изумлённому учёному и, зайдя за ствол дерева, исчезли.

– Погодите! Вы… Какого дьявола?!

Йорг прыгнул к стволу и замер.

– Да вы… как это?!

Фауст захлопал глазами. Обойдя дерево, он весело расхохотался.

– Вот черти… Благодарю за науку!

Учёный поймал себя на том, что невольно улыбнулся, вспоминая о них. Открыв глаза, он посмотрел вдаль. Где-то там, в городе, суетились они. Люди. Странные существа. Он по-своему любил их. Не всех, конечно. Узкий круг избранных.

Это было много лет назад. Совсем ещё юный Георг долго пытался объяснить своему приятелю задачку. Тот долго хлопал глазами и вертел головой, после чего объявил, что ничего не понял. Будущий алхимик вспылил и обозвал друга тупицей. Проходивший мимо человек одёрнул маленького Фауста и поинтересовался, что его так раздражает.

– Человеческая глупость, – фыркнул юноша, – и вообще люди…

– То есть себя ты к ним не причисляешь?

Фауст задумался. Некоторое время спустя он уже забыл об этой истории, но в одном из споров с другом Питером Георг вдруг бросил: «Люди тупее, чем кажутся…» Гросштайн тогда иронично заметил:

– Так ты себя к нашему племени не относишь?

– И тебя тоже, дружище, мы стоим чуть выше над миром, – отшутился тогда Фауст.

Вот и сейчас алхимик понял, что есть он и ещё несколько человек, которых он как людей не воспринимает. Скорее – как неких более развитых сущностей.

Фауст потёр глаза. Ветер и моросящий дождь прекратились. Осеннее солнце лениво выкатилось из-за облака. Учёный отряхнул плащ и пошёл в сторону Градчан.

– Да, помедитировать сегодня не судьба, – усмехнулся алхимик, – мысли, мысли, мысли…

Поднявшись на пригорок, он остановился и внимательно посмотрел на фигуру, копошившуюся под старым засохшим деревом.

– Зденек?

Подойдя ближе, Фауст присел на корягу и с интересом стал разглядывать своего недавнего знакомого. Тот между тем медленно приладил на ветку старого дуба верёвку с петлёй и, взобравшись на коротенький обрубок дерева, сунул голову в петлю.

– Низковато, – задумчиво покачал головой алхимик, – насколько я знаю физиологию человека, будет лучше, если голова быстро отделится от туловища – так менее болезненно. А на этой высоте ты будешь долго хрипеть и пытаться спастись, хватаясь руками за горло. Это не очень практично и уж точно не красиво.

– Что?

Ошарашенный скульптор смотрел на качающего головой учёного.

– Я говорю, так будет долго и неэффективно. Верёвку нужно крепить выше. Видел, как виселицы делают? Высоко, чтобы было, куда падать. Раз – и всё. А тут висишь, хрипишь… Это плохо смотрится, ты как художник должен это понимать. И вообще, яд в этом деле много лучше, менее грязно и более изысканно.

– Вы… вы что от меня хотите?!

– Ничего. Я от тебя ничего не хочу, мне вообще на тебя наплевать. Я просто шёл мимо и увидел то, что меня заинтересовало. Людям вообще наплевать на других. Им, если честно, и на себя-то наплевать. Единственное, что их может ненадолго затормозить в бестолковой суете, которую они называют жизнью, – это любопытное зрелище. Вроде этого.

Потенциальный самоубийца замер с петлёй на шее, удивлённо хлопая глазами.

– Что вы имеете в виду, пан Фауст?

– Я имею в виду, пан художник, – задумчиво произнёс учёный, устраиваясь поудобнее, – что людям вообще наплевать на всё. На себя, на других, на судьбу. Они в принципе об этом не думают. Живут, словно спят, – и точка. Их это устраивает, меня это тоже устраивает. Конечно, мне интереснее, если бы вокруг было больше человеческих особей осознанных, но мы имеем то, что имеем. Минимум сознания, минимум талантов, максимум самомнения. В итоге – мир абсурда с редкими вкраплениями одарённости.

– Хорошо вам рассуждать, у вас вон в жизни всё в порядке… Ходите себе по миру и всё…

Зденек замер, наткнувшись на жёсткий взгляд учёного. Фауст поднялся и подошёл ближе.

– Хорошо, говоришь? Что ты знаешь о других? Ты о себе-то ничего не знаешь, сопляк! Ты когда-нибудь видел, как горит на костре человек, научивший тебя всему?! А как умирает твой близкий под колёсами экипажа вельможного засранца?! А?! А ты?! Сунул голову в петлю, после того как несколько безграмотных ослов не оценили твоё творчество? И ты думаешь, что у тебя что-то не так? Ты зачем родился? Чтобы тешить других или реализовать себя? Отвечай, засранец!

Георг смотрел, не моргая, на обалдевшего скульптора.

– Молчишь – тогда, может, ты прав, и тебе действительно нечего делать в этом мире! Да, а твои идеи воплотит кто-нибудь другой… Не сейчас, так потом… Мы уходим, а идеи продолжают жить. Но уже без нашего участия!

С этими словами Фауст сунул голову несчастного в петлю и, затянув верёвку, выбил у него из-под ног деревянную чушку.

– Счастливого пути, тупое отродье!

Бедолага замахал ногами и, вцепившись в верёвку руками, отчаянно захрипел. Лицо его приобрело бурый цвет, глаза выражали крайнюю степень отчаяния. Йорг равнодушно повернулся к нему спиной и медленно двинулся в сторону Градчан.

– Дай угадаю, о чём ты сейчас думаешь? О признании, славе, деньгах… Или о том, что тебе просто не хватает воздуха?

Едва слышный хрип был ему ответом.

– Да, да… Страдает он… Что ты вцепился в петельку, я же просто помог тебе сделать то, что ты хотел! Люди на кострах умирали за свои идеи, а ты, засранец, от своей обиженной значимости в петлю лезешь.

Когда алхимик отошёл шагов на тридцать, сзади что-то громко треснуло и раздался глухой стук.

– Резчик хренов, даже крепкий сук найти не смог, – бросил учёный, удаляясь.

Алхимик подошёл к тропинке, ведущей в Градчаны.

«Тихо как». Со всей отчётливостью он понял, чего ему сейчас больше всего хочется. «Отдохнуть. Нет, просто отключиться от всего и забыться. Ненадолго, на время…»

Фауст поднялся по тропе и обернулся. Где-то там вдалеке сквозь туман и дождь виднелась Прага. Странное чувство нахлынуло на алхимика. Ему показалось, что вся его прошлая жизнь сейчас стоит за этой пеленой.

Глядя на город, он до мурашек ощутил, как всё, что было раньше, пытается не пустить его куда-то вперёд…

«Куда?.. Я ведь и сам не совсем понимаю, куда иду…» Учёный подмигнул старому городу и усмехнулся. «Как я, наверное, сейчас глупо выгляжу. Разговариваю с собственными миражами!»

Вытерев с лица капельки мелкого дождя, учёный двинулся в городок. Очень хотелось есть. Но ещё больше хотелось просто забыться.

В первой же харчевне Фауст заказал вина и копчёную рульку. С удовольствием опрокинув бокал, он придвинул к себе дымящееся блюдо и уже приготовился было приступить к трапезе, как неожиданно напротив него на стул опустилась грязная фигура с мешком за спиной.

– Привет, – прохрипел человек.

– Зденек, чёрт тебя дери! Какого дьявола?! Ты что, преследуешь меня?

– Нет…

Сняв грязный плащ, художник скинул мешок, щёлкнул пальцами и кинул официантке:

– Мне то же вино, что и этому пану!

Переведя взгляд на алхимика, криво улыбнулся:

– Хотел поблагодарить.

– Всегда рад, а теперь дай мне спокойно поесть…

– Ешь, я не мешаю…

Художник залпом выпил бокал вина и показал девушке, чтобы принесла второй.

– Для меня такое сделали только однажды… Мои родители… Они привели меня в этот мир… А ты… Ты меня из него вытолкнул…

– Отлично, – кивнул Георг с набитым ртом, – молодец, Зденек, рад за тебя! А чего это вдруг на «ты» со мной перешёл?

– Я не Зденек, я другой…

Фауст поднял брови и посмотрел на собеседника.

– В смысле – кто другой?

– Просто другой… И всегда был другим…

Скульптор ткнул ножом принесённую Фаусту еду и, отрезав приличный кусок, ловко отправил его в рот.

– Я там, в петле, это увидел…

– Что именно?

– Всё! Свою прошлую жизнь, нынешнюю… Всё! Тебя увидел… И куда ты идёшь…

Зденек с удовольствием прожевал кусок ноги и сделал ещё глоток вина.

– Ты ведь до конца и сам не понимаешь, куда именно движешься, а хочешь открыть выход в часовне Гауски…

Фауст от неожиданности чуть не подавился куском мяса и громко закашлял.

– Какого… Чёрт!.. Как ты узнал?

– Я же говорю, я всё узнал. Ну или почти всё. Спасибо тебе, пан Фауст! Если бы не толкнул меня в петлю, я бы так и продолжал скитаться, как баран по пустому полю.

– Не кричи.

– Я и не кричу.

Зденек с удовольствием выпил ещё вина и понимающе улыбнулся учёному.

– Но у тебя ничего не получится. Ты всё предусмотрел, и всё же ошибся, неправильно рассчитав время для открытия входа. Так что…

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказал. Ты ошибся со временем, Иорг.

Зденек поднялся, и пошарив в мешке, вынул золотую монету и кинул её на стол.

– Я угощаю, алхимик!

– Откуда у тебя…

– Я же говорю, я вспомнил, кто я. Видишь ли, в прошлой жизни… Или в позапрошлой, не помню точно, я тут неподалёку сундучок с монетами зарыл… Вот, а теперь отрыл.

Художник подмигнул ошалевшему Фаусту и вышел из харчевни. Посидев несколько секунд, учёный вскочил с места и кинулся за Зденеком. Вылетев из дверей заведения, Георг огляделся. Художника и след простыл.

– Дьявол! Куда… Куда ты делся?! Тут же и скрыться негде…

Обойдя по кругу одинокое строение, он вернулся в харчевню и сел за стол. Девушка осторожно подошла к странному посетителю.

– Вы что-нибудь ещё желаете, пан?

– Да… Прояснения ума…

– Что?

– Ничего. Вина ещё принесите. «In vino veritas…», чёрт возьми!

Фауст сделал глоток и поставил бокал на стол.

– Вот засранец, испортил мне всё-таки день!

Выругавшись на каком-то странном гортанном языке, учёный встал и направился к двери.

– Он ещё учить меня будет! Озарение, видите ли, у него в петле было…

Уже взявшись за ручку двери, он услышал, как пожилая женщина кинула вслед официантке:

– Не нужно на это время свадьбу назначать, это 29-й лунный день, плохой день, сатанинский.

– Что? – неожиданно замер в дверях Фауст.

– Вы что-то хотели? – повернулась к нему женщина.

– Что вы сейчас сказали?

– Я – ничего…

– Про какой-то день?..

– А… – улыбнулась горожанка, – это я племяннице, она замуж выходит, а я говорю, что день они не тот выбрали. 29-й – плохой день, тёмный. Вся нечисть без луны вылезает…

– Точно!

– Вот видишь, Марта, и пан то же самое говорит!

– Точно, парень прав!

– Что?

– И вы правы!

Алхимик вышел из харчевни и быстрым шагом направился в Прагу.

– Вот ведь, дьявол, не повесишь иного дурака и не получишь нужной информации. Как, однако, интересно жизнь протекает.

Весь вечер, всю ночь и ещё часть следующего дня учёный безвылазно провёл в своей комнате. Много лет назад он облюбовал один дом недалеко от скотного рынка и в каждый приезд останавливался там. Тут было всё, что нужно. Спальня, кабинет с небольшим окном, а главное – это было, пожалуй, последнее место в городе, где до него никому не было дела. Георга это очень устраивало.

Просидев в своём кабинете почти сутки, Фауст вышел, наконец, в столовую. Хозяин дома, странноватый Ярослав, как всегда, пребывал в приподнятом настроении. Это был единственный человек, который никогда не унывал. По крайней мере, грустным его никто не видел.

– О! Пан Фауст! Что вы так задумчивы, дорогой, и почему не вышли ни к ужину, ни к завтраку?

Мрачно оглядев весельчака, Георг взял со стола булку и, надкусив её, нахмурился.

– Всё веселитесь, пан Ярослав?

– А что ещё делать, пан Фауст…

– Жить и смотреть правде в глаза.

– И что я там увижу, – расхохотался хозяин дома, – неужели что-то новое?

– Себя. Veritas vos liberabit[11]11
  Истина освобождает (лат.).


[Закрыть], дорогой домовладелец.

– Э-э-э… Что?

Фауст кинул на стол несколько монет и направился в сторону двери.

– Это вам за три месяца…

– О! Благодарю вас, пан Фауст! Вы всегда очень пунктуальны…

Брезгливо поморщившись, учёный открыл дверь и вышел на улицу. Настроение было странным. Что-то среднее между недовольством и облегчением. С одной стороны, отодвинулись планы, которые Георг так долго вынашивал. С другой – появилась новая возможность поработать над временно оставленными в стороне трудами. С третьей… А вот с третьей стороной у учёного и не было ясности.

Как мог не очень умный молодой человек, выскочивший волей случая из петли, вдруг точно узнать о планах алхимика? И не просто узнать, а скорректировать дату, найдя ошибку в расчётах, о которых знал только Фауст?

Пребывая в размышлениях, Георг дошёл до трактира, в котором он познакомился с художником. Войдя, он тут же наткнулся на симпатичную официантку.

– Привет, красавица.

– Здравствуйте, пан Мюллер.

– Скажи, пожалуйста, ты не видела, часом, того художника со скульптурой Христа, который…

– А-а-а! Зденек-оборванец? Да, конечно, видела. И знаете, пан Мюллер, он так изменился!

– Да что ты говоришь!

– Да! Пришёл вчера вечером, расплатился с долгами, угостил всех, кто был в трактире, пивом и мне денег дал… Такой симпатяга оказался. Наговорил кучу всего…

– Что именно? – насторожился учёный.

– Ну, сказал, что у меня очень красивые глаза и улыбка…

– В этом он прав.

– Да? Спасибо.

– И больше ничего не говорил?

– Говорил что-то, но я толком его не слушала. Работы много было. Ну, вы понимаете…

– Да, конечно.

– А! Вспомнила, про вас говорил.

– Что именно?

– Что вы ему очень помогли. Благодарил вас и даже тост за вас поднял.

– Понятно, а ты не знаешь, где он живёт?

– Нет. Он сказал, что это его последний вечер в Праге, и утром он уедет.

– Куда?

– Не знаю.

– Хорошо. Спасибо, красавица, ты мне очень помогла.

– Всегда рада, пан Мюллер. Вы у нас не останетесь?

– Нет, милая, не сегодня.

– Как жаль.

Фауст вышел на улицу, и тут же прямо перед ним появилась Роза.

– О, вот ты где, колдун чёртов!

– Я тоже рад тебя видеть, дорогая, – буркнул учёный.

– Иди к чёрту со своей иронией, Йорг! Что ты с мальчишкой сделал?

– С каким ещё?..

– С художником!

– Этот мальчишка уже давно взрослый… а что с ним? Где он?

– Понятия не имею. Вломился ко мне среди ночи с просьбой погадать, причём заплатил золотом, потом нёс какую-то чушь о перевоплощении души, после чего долго благодарил тебя за какую-то петлю и сказал, что уезжает на прошлую родину. Что ты с ним сделал, какая родина и что за петля?

– Мне самому интересно, – в задумчивости почесал затылок учёный. – Ладно, пойдём посидим где-нибудь, холодно на улице.

– Чем тебе эта харчевня не нравится?

– Тут стали подавать плохое мясо.

Пройдя несколько кварталов, Георг со спутницей свернули на маленькую улочку и зашли в небольшое малоприметное заведение с минорой на входе.

– Здравствуйте, уважаемый пан Фауст и его прекрасная спутница! – приветствовал их на входе хозяин заведения.

– Здравствуй, дорогой Соломон! Рад тебя видеть!

– Взаимно, уважаемый! Вот, проходите к камину, тут тепло. Если хотите, я прикажу развести огонь.

– Что ты, тут великолепно и очень тепло! Тем более – я не большой любитель жары. Ибо она иссушает воду в нашем организме.

– Как скажете, уважаемый пан алхимик, как скажете! Что изволите?

– Вина и твоей великолепной баранины!

– Сию минуту, я сам всё принесу! Мордехай! Мордехай, неси барашка на кухню…

Соломон удалился, и Роза перевела изумлённый взгляд на Фауста.

– Йорг, что это было?

– Что ты имеешь в виду?

– С каких это пор евреи Праги называют тебя «уважаемый» и рассыпаются в комплиментах?

– С того дня, как я сюда приехал.

– Ты им тоже какую-то петлю сделал?

– Нет, – усмехнулся учёный, – просто мы разрешили наши вопросы, и всё стало лучше, чем было.

– Не перестаю тебе удивляться.

Соломон между тем принёс гостям кувшин вина, сыр и овощи. Поставив всё это на стол, он улыбнулся.

– Приятного вам отдыха. Как только барашек будет готов, сразу подам!

– Благодарю тебя, Соломон!

Налив Розе и себе вина, учёный поднял бокал и взглянул на свою спутницу.

– Скажи, дорогая, а чего это тебя так заботит судьба этого гения?

– Меня заботит моя свадьба.

– Так он твой жених?

– Нет, я уже говорила, что нет! Просто я хотела, чтобы он оформил наш праздник. А потом, возможно, и новый дом.

– Ах вот оно что… И кто же, интересно, твой жених?

– Тебе его имя всё равно ни о чём не скажет. И хватит об этом!

– Хорошо, как скажешь. Послушай, а что наш одарённый красавец говорил о своей бывшей родине?

Женщина пожала плечами.

– Честно говоря, я не поняла. Что-то о красоте, пейзажах, музыке и великой огненной горе…

– Любопытно.

– Да. Скажи лучше, что это за история с петлёй?

– А! Я встретил его, когда он собирался повеситься. Ну и…

– И что? – Роза подняла на собеседника глаза.

– Что-что… Помог ему в этом. Но учитывая, что сук был гнилой…

– Другими словами, ты толкнул его в петлю?!

– Не совсем, просто выбил из-под ног чушку…

– Фауст, ты сумасшедший?! И что было дальше?

– Нет, это он сумасшедший. Был… Потом… Потом он, видимо, вспомнил нечто или увидел, я не знаю. В состоянии, близком к смерти, у человека иногда открываются разные возможности. Вот и у него…

– Что?

– Не знаю, говорю же! Он просто догнал меня и сказал то, что не знал никто, кроме меня. Мало того, он поправил меня в расчётах, понимаешь! Он внёс изменения в работу, о которой знал только я! И оказался прав…

Роза внимательно посмотрела на учёного и покачала головой.

– Да, действительно странно. Он читать-то едва умеет. Куда уж ему алхимика поправлять.

– Вот и я о том же. Человеческая природа – загадка. Мы и на горчичное зерно не знаем, какие способности в нас заложены. Всю жизнь большинство из нас бегают за чем угодно, кроме собственных возможностей. А он как-то нашёл…

– С твоей помощью?

– Вроде того… Хотя – нет, наверное, я тут ни при чём. Я был просто инструментом в руках провидения и только.

– Это как?

– Парень сам шёл по пути. Он искал и нашёл… Как большинство одарённых людей, он действовал как бы вслепую, неосознанно. Не пользуясь умом. И оказался прав. Я так не умею. Вот мне и интересно его найти. Узнать, что он ещё понял.

– Да, в эту редкую минуту скромность посетила Георга Фауста, – усмехнулась Роза.

– При чём тут скромность! Я просто никогда не приписываю чужие заслуги себе, и всё. Он сам шёл каким-то непонятным извилистым путём и вот…

– И что – вот?

– Пришёл.

– Куда?

– Вот и мне интересно – куда.

Подошедший Соломон поставил на стол дымящееся седло барашка.

– Давайте я вам его разделаю.

– Спасибо, Соломон, ты очень любезен.

Георг взял нож.

– Если позволишь, я сам. Хочется в этот вечер самому что-то сделать.

– Что за ноты уныния, уважаемый? – поднял брови харчевник.

– Ничего, просто вынужден уехать, когда желал бы остаться. Видимо, этот город не принимает меня надолго. Впрочем, это нормально! Прага – как женщина: любит, когда за ней ухаживают, но не любит, когда ей указывают, что делать в её владениях. Хотя – ладно. Разделай ты. Меня сегодня руки не слушаются…

Фауст поднялся из-за стола.

– Я ненадолго.

– Когда вернёшься, мясо будет ещё вкуснее!

– Отлично, – рассмеялся алхимик.

Проводив взглядом учёного, мужчина посмотрел на Розу.

– Рад вас видеть!

– Взаимно, Соломон, взаимно. Как поживаешь?

– Поживаю хорошо, а вот наживаю медленно…

– Ты всё так же остроумен, – улыбнулась женщина.

– А вы всё так же прекрасны!

– Спасибо.

– Эх, Розочка, – вздохнул Соломон, – если бы ты была еврейкой…

– Я бы и тогда была…

– Со мной, – хмыкнул подошедший в эту минуту Йорг.

– Ни с тобой, ни с Соломоном. Я всегда буду с собой!

– Вот поэтому ты так и восхищаешь мужчин!

– Еще раз благодарю!

Харчевник улыбнулся и кивнул.

– И всё-таки…

– Всё-таки, дорогой мой, – Фауст положил руку ему на плечо, – мир изменится, когда люди перестанут думать о себе только как о личинах.

– Что ты имеешь в виду? – Роза посмотрела на него в упор.

– Да? – Соломон опустил нож и уставился на учёного.

– Всё просто. Ты считаешь себя женщиной, Соломон – евреем, меня вы считаете учёным, алхимиком или ещё кем-то…

Женщина подняла правую бровь.

– А на самом деле?

– Ни я, ни вы не являемся этим. Сие лишь суть наших личин, временных масок!

Роза непонимающе замотала головой.

– Проще можно?

– Куда уж проще! Вот и вы не понимаете… Хотя, де-факто, оба являетесь умнейшими людьми в этом городе.

– Ты нам льстишь, – смущённо развёл руками Соломон.

– Нисколько. Так и есть, и вы это знаете. Но, увы, и вам тоже, дорогие мои, нравится упорно загонять себя в установленные рамки. Ты ведь понимаешь, о чём я говорю, дорогой?

– Понимаю, не понимаю – не в этом дело, Георг, если я сейчас еврей, то я еврей, и в целом я этим доволен. Иногда даже очень!

Роза, пожала плечами и капризно скривила губки.

– А кем я должна быть?

– Я не говорю, что ты кем-то должна быть. Я говорю, что и вы, и я, и все мы – нечто совсем иное…

– Вы зашли издалека, Георг Фауст, – вновь развёл руками Соломон, – начинайте мысль ближе!

– Тот мальчишка, выпавший из петли, находится сейчас рядом с истиной, а все мудрецы мира много дальше от неё.

– Почему так?

– Он стал свободен от самого себя.

Соломон покачал головой.

– С петлёй и мальчишкой непонятно, но мысль сама по себе интересная, я уже начал её думать. А сейчас – попробуйте седло барашка, пока не остыло!