Текст книги "По следам Почемучки. Рассказы и сказки"

Хухры-мухры

Утром мне приснилось слово «хухры-мухры». Я лежал в постели и радовался: каких только слов не бывает на свете!

Но тут пришёл папа.

– Доброе утро! – сказал он. – Пора вставать.

– Хухры-мухры, – сказал я.

– Давай-давай, – говорит папа, – не разводи матифонию. Завтрак на столе.

Когда я сел за стол, мама спросила:

– Тебе чай или молоко?

– Хухры-мухры, – сказал я.

– Хм… – сказала мама и сделала мне чай с молоком.

Мы позавтракали и пошли гулять с папой. Навстречу нам попался папин сослуживец Лялькин.

– Здорово, сопляндия! – сказал мне Лялькин.

– Хухры-мухры, – ответил я ему, Лялькину.

– Ну и мальчик у вас! – сказал Лялькин папе. – Наверняка хулиганом вырастет.

Когда Лялькин ушёл, папа говорит:

– Давай найдём твоему слову полезное применение. Чего попусту его трепать?

Думали мы с папой, думали и решили сначала привесить моё слово на какой-нибудь дом. Пусть люди читают и радуются!

Идём по улице и подыскиваем подходящее место. Домов красивых много, но все они уже давно заняты. С каждого что-нибудь свешивается. Разные там слова и предложения.

– Ладно, – говорит папа. – Если все общественные места уже заняты, найдём применение твоему слову дома.

Мы возвратились домой, достали большой лист белой бумаги и написали на нём слово «хухры-мухры».

А вечером к нам пришли гости.

– У! – говорят они. – Какое у вас интересное высказывание на стене висит. Как мудро и ясно сказано!

Они стали переписывать моё слово в свои блокноты.

А когда гости уже расходились по домам, они тихо спросили папу:

– Уточните, пожалуйста, кому принадлежит это блестящее высказывание. Мы знали, но забыли…

– Нашему маленькому мальчику! – с гордостью говорит папа. – Ребёнок развит не по возрасту!

– Ой! – испугались гости. – Вы нас чуть под монастырь не подвели! Ведь мы собирались цитировать это высказывание где попало… Думали, оно большому человеку принадлежит.

– Не расстраивайтесь, – говорит папа. – Ребёнок вырастет, станет большим человеком, и тогда вы можете цитировать его где попало.

– Ну… когда это будет, – с грустью говорят гости.

– Недолго ждать осталось, – говорит папа и смотрит на меня с надеждой.

А я не подведу папу. Я вырасту, стану большим человеком. И все будут вспоминать: «Ага! Ещё в детстве он сказал «хухры-мухры!..»

День рождения вверх ногами

– Мама, встань, пожалуйста, на голову, – попросил я, стоя на голове.

– Ну, уж нет! – резко отказалась мама. – Моя голова для другого дела.

– Папочка, встань, пожалуйста, на голову, – попросил я.

– Может быть, ещё и ушами похлопать?! – возмутился папа. – Ты посмотри на маму, на меня, на кота Лукьяна, наконец! Разве мы стоим на голове?! Ты в меньшинстве. Значит, ты не прав!

Тогда я раскрыл свои книжки там, где в них были картинки, и поставил всех нарисованных девочек и мальчиков, тётенек и дяденек и даже одного милиционера на голову.

– Ну, а теперь, кто в меньшинстве? – спросил я.

– Если тебе так нравится, стой на голове, – сдались мама и папа. – Только мы не пойдём у тебя на поводу.

Но вот наступил мой день рождения. И ради этого события мама и папа решили пойти у меня на поводу – встали на голову. Мама на свою, папа на свою.

Прихожу я из школы и вижу эту удивительную картину. А родители говорят:

– Поздравляем с днём рожденья! Это наш сюрприз!

Только они не привыкли вверх ногами разговаривать, им тело на подбородок давило и говорить мешало. Поэтому вместо «Поздравляем с днём рожденья!» у них получилось «Пзвзэм здн рэшди!».

Но я-то всё понял. И обрадовался этому сюрпризу на голове больше всякого подарка на ногах. И сам тут же на голову встал.

Скоро родители устали стоять на голове и хитренько так говорят:

– Мжбыт сесь зстл ипит чэстртэм.

Что означало: «Может быть, сесть за стол и выпить чая с тортом?»

– Нет, – говорю я нормальным языком (я же тренирован в головном состоянии). – Хоть я и люблю торт, но давайте, пожалуйста, ещё немножко постоим.

Так мы и простояли на головах весь вечер. Потом от усталости сразу спать легли.

И, засыпая, я бормотал:

– Чай с тортом все пробовали. А вот дня рожденья на голове ни у кого не было…

Надоело летать

Папа захлопнул книжку и сказал:

– Надоели мне эти фантастические истории про разные полёты. Все летают, летают, а ползать никто не хочет.

– Я хочу! – сказал я, упал на пузо и пополз.

Хлоп! Шур-шур-шур… Это папа упал и тоже пополз.

Ползти так интересно, снизу много чего нового замечаешь. Видно, например, что под диваном давно пол не мыли, пылищи полным-полно. И мамина серьга там валяется, рядом – папина пуговица от штанов.

– А вон рубль в пыли лежит, – грустно говорит папа. – Помнишь, мы спиннинг не купили, потому что рубля не хватило?

– Помню, – говорю я. – Если бы мы тогда поползать решили, у нас бы сейчас спиннинг был.

– Лежали бы мы сейчас и спиннинг под диван в темноту забрасывали, – мечтает папа. – Сказка, а не жизнь!..

И тут на нас из-под дивана глаза уставились.

– Амба… – шепчет папа. – Отползай, сынок, я тебя прикрою.

«Амба – это, наверное, змея такая, – думаю я, – которая людей и козлов целиком заглатывает…»

– Нет, папочка, давай вместе, – шепчу я, подползаю к папе и обнимаю его, лежачего.

И тут из-под дивана на нас уже две пары глаз уставились. Большие глаза – грустные-грустные, а маленькие – испуганные…

– Эх! – догадывается папа. – Это же мы с тобой отразились в старом зеркале, которое за диваном стоит.

И тогда мы с папой начали смеяться и чихать:

– Ха-ха-ха! Чих! Ха-ха-ха! Чих!..

Когда под диван смеёшься, оттуда в ответ всегда пыль вылетает.

– После таких переживаний… чих! – чихает папа, – надо подкрепиться. Чих! Укрепить нервную систему. Чих!

– Давай… чих!.. укрепим её котлетами. Чих! – говорю я.

И мы поползли на кухню. А там сковорода с котлетами на полу стоит. Мама всегда сковороду на пол для остывания ставит. Потому что возле пола воздух всегда холодней, чем у потолка.

И вот лежим мы с папой возле котлетной сковороды и котлеты руками в рот запихиваем. Как птеродактили какие-нибудь.

– Вот жизнь! – говорит папа. И глаза у него радостные становятся. – Не жизнь, а сказка!

– Поэтому все змеи такие мудрые, – говорю я. – Они внизу ползают и всё разглядеть могут.

Так мы с папой размышляли о жизни и заснули прямо возле сковороды. А разбудила нас мама.

– Эй, вы! – сказала она. – Вы что, птеродактили, что ли?

– Нет, – говорим мы. – Мы твои родные. Нам просто летать надоело.

Душа нараспашку

Ветер гнул деревья в дугу. Они наклонялись в ту сторону, где под деревьями сидел мой папа. Он был задумчивый и грустный, как пингвин в ожидании Северного сияния.

Мама взглянула в окно на папу и сказала:

– Чего это он там делает?

– Проветривается, – сказал я.

– А по-моему, он простужается, – сказала она. – Сходи за ним и приведи его домой.

Когда я подошёл, папа расстёгивал рубашку и подставлял свою голую грудь упругому ветру.

– Ты чего делаешь? – спросил я.

– Распахиваю душу всему миру, – ответил папа.

От удивления я даже икнул, но папа тут же всё объяснил:

– Видишь: деревья, как огромные веники, гнутся в мою сторону – это они сметают из воздуха всякие чувства, мысли и вести в мою распахнутую душу. И я становлюсь мудрее!

– А если они наметут тебе всякой чепухи: глупых и злых мыслей?! – испугался я.

– Нет! – смело ответил папа. – Дурные мысли меня не коснутся. Вот!

И он показал пальцы, сложенные крест-накрест.

– Ага! – догадался я. Я-то знал, что так надо держать пальцы при встречах с ведьмами и колдуньями, чтобы они не навеяли тебе чёрных мыслей.

– Ну, ладно, – сказал папа. – Я ещё посижу тут, на ветру, а ты иди – помоги маме по дому.

Мы с мамой пропылесосили ковры в комнатах и вымыли пол на кухне. А тут и папа возвратился, светящийся от радости.

– Ну, что скажешь? – спросила мама, выжимая половую тряпку.

– Жизнь прекрасна!!! – завопил папа и крепко-крепко обнял нас с мамой.

От него шла такая сильная сила, что нам показалось, будто мы стали лёгкими-лёгкими и вот-вот взлетим прямо к небу. Прямо туда, откуда с огромной высоты, задумчивый и грустный, как пингвин в ожидании Северного сияния, на нас с надеждой глядит наш Боженька.

Мы пишем рассказ

Мы с папой сидели у окна и дивились жизни. Была весна.

– Давай напишем художественный рассказ, – неожиданно предложил папа.

– Про что?! – удивился я.

– Хотя бы про это дерево, которое у нас под окном, – сказал папа.

Мы с ним уставились на дерево и стали думать, что бы такое про него написать. А дерево замахало ветвями, как будто хотело сказать нам: «Давай-давай, ребята! Пиши, катай, дуй во всю ивановскую!»

Но тут к дереву подбежал Колька Сыроежкин, хулиган из соседнего подъезда, и повис на ветке.

– Эй! Эй! – завопили мы с папой, высовываясь из окна. – Отойди! Отойди!

– А чего? – спросил Колька, раскачиваясь на ветке.

– Не трогай дерево! Мы про него рассказ пишем!

Колька ахнул, отцепился от ветки и куда-то убежал.

Мы с папой снова уставились на дерево. А оно снова замахало ветвями: «Давай пиши, не теряй время!»

Но тут из-за угла дома выбежал Колька Сыроежкин и с ним ещё пятеро мальчишек с нашего двора. Они окружили дерево и принялись разглядывать его, как сбежавшего из зоопарка жирафа.

Потом один из них крикнул нам с папой:

– А правда, что вы про это дерево рассказ пишете?

– Ну! – сказали мы с папой.

– А что оно – особенное?!

– Ещё какое особенное! – отвечаем мы с папой. Ведь мы уже успели полюбить наше дерево.

Тогда мальчишки убежали и вернулись с кольями и проволокой. Скоро вокруг дерева была настоящая загородка. На эту загородку они повесили картонку с надписью: «Дериво пра каторое пишут расказ».

Мы с папой порадовались за наше дерево и пошли обедать. А потом мама поручила нам срочные домашние дела, и мы отложили рассказ о дереве на будущее.

Будущее подошло и промелькнуло очень быстро. Наше дерево уже зацвело как букет: белым и розовым. Потом цветы осыпались, и на дереве появились маленькие яблоки. А в конце лета они стали золотыми и красивыми.

– Оказывается, это чудесная яблоня! – сказал папа.

Мы с ним стали дивиться на яблоню, а потом посмотрели вокруг. Вокруг стояли ободранные деревья. Ведь про них мы не писали рассказ, и мальчишки делали с ними всё что угодно.

– А давай напишем рассказ про все эти деревья, – предложил я папе. – И тогда у нас под окном будет целый сад.

– Ну что ж, это идея! – обрадовался папа. – Искусство – великая сила…

И мы стали писать рассказ про сад.

Тревожное время

Мы сидели за столом на кухне и рассуждали про жизнь. А за окном возле нашего дома шумели и ругались какие-то дядьки.

– Тревожное время наступило, – сказал папа. – Прямо какая-то казацкая вольница. В любое время дня и ночи тебе могут шибануть в окно снежком – и нет стекла.

– Это ещё ничего, если снежком, – сказала мама. – А если из ружья саданут? Тогда и вовсе – поминай как звали…

Я послушал маму, папу и тоже решил своё предложение сделать:

– Это ещё хорошо, если из ружья, – сказал я шёпотом, – а если бабахнут из пушки?.. Вот будет трам-та-ра-рамчик.

Мама и папа посмотрели на меня с тревогой и прислушались к звукам за окном: не заряжает ли кто-нибудь пушку.

А за окном дядьки уже начали лупить друг друга.

– Шлёп-шлёп! Ай-ай! Бум-бум!!! Ой-ёй-ёй! – слышалось из-за окна.

А ещё дядьки ругались, кричали что-то, но слов было не разобрать. Это были уличные звуки.

– Ну-ка, отойди от окна! – строго сказал мне папа.

Они с мамой тоже отошли от окна и теперь сидели в тревожном ожидании, а тем временем за окном стало совсем темно.

«Зачем им ждать и мучиться?» – подумал я.

Потом потихоньку выскользнул на улицу, слепил большой снежок и ка-а-ак в наше окно шандарахну!

И быстро домой бежать, чтобы маму с папой успокоить. Чтобы сказать им, что это не снаряд пушечный, а всего-навсего снежок.

Забегаю я на кухню, а папа с мамой улыбаются и стёкла подметают.

– И ничего особенного! – весело говорит папа. – Подумаешь – снежком стекло разбили… Это пустяки! Из пушки-то никто по нам даже и не выстрелил. А снежками пусть стреляют! Мы новое стекло вставим – получше старого.

А мама говорит:

– Это ты верно сказал! Давно пора было старое стекло заменить. Оно мутное какое-то было, тусклое…

Потом папа завесил разбитое окно одеялом, и мы стали чай пить.

Пьём чай и на оконное одеяло любуемся.

– Да-а-а, – говорит мама, прихлёбывая чай, – с одеялом на окне как-то непривычно, но забавно…

– Романтика! – мечтательно говорит папа. – Можно представить, как будто мы в лесу в палатке сидим и чай на костре греем…

– А ещё можно представить, как будто мы в землянке! – радостно говорю я.

Потом мы все смеёмся и ложимся спать в приподнятом настроении. Мы засыпаем, совсем забыв о тревожном времени.

А рано утром нас будит звонок в дверь. Мама идёт открывать, и я с ней.

На пороге стоит какой-то большой дядька.

– Извините, Марь Ивановна, – говорит он моей маме. – Мы вчера с мужиками под вашим окном постояли и случайно стекло разбили…

А я вышел вперёд и говорю:

– Это не вы разбили, а я снежком разбил…

А дядька говорит:

– Нет, пацан, это мы, того… Так вот, Марь Ивановна, извини нас за ради Бога… Я вот стекло вставить пришёл.

И потом дядька стал окно вставлять. А я снова говорил, что это я разбил. А он не верил…

Потом он окно вставил, снова попросил у мамы прощенья и ушёл совсем.

А мы посмотрели сквозь новое стекло на уличную жизнь. И никаких ружей, и никаких пушек, из которых в окна стреляют, мы не увидели.

А увидели мы за окном красивую жизнь! И дома, и деревья, и облака!

И время за окном показалось нам совсем не тревожным.

– Вот что значит вставить новое, не затуманенное пылью, стекло! – сказал папа.

Папа и воры

Однажды поздно вечером мама сказала папе:

– В нашу квартиру лезут воры!

Папа задумался на минуту, а потом спросил:

– А как ты догадалась?

– Они копаются в замке входной двери, – просто ответила мама. – Иди послушай…

Папа на цыпочках подошёл к входной двери, прислушался. И мы с мамой подошли и тоже прислушались.

– Шур-шур-шур… Чик-чик-чик, – доносились странные звуки из замочной скважины.

– Это кто-то вставляет ключ в наш замок, – прошептал я папе и маме.

– Не ключ, а бандитскую отмычку, – возразил папа шёпотом. – Это воры хотят открыть нашу дверь…

Папа на цыпочках вернулся в комнату и начал рыться в шкафу.

– Что ты ищешь? – спросила его испуганная мама.

Папа долго не отвечал, он всё рылся, рылся, рылся, а потом сказал:

– Я спортивный костюм ищу и боксёрские перчатки…

– Зачем?! – ещё больше испугалась мама.

– Чтобы встретить воров в спортивной форме и дать им достойный отпор, – ответил папа.

Мама быстренько нашла папин спортивный костюм, боксёрские перчатки и кеды. Папа оделся. Мы с мамой осмотрели его.

В одном месте папин спортивный костюм был проеден молью, и там сквозь дырку просвечивала белая папина майка.

Папа ткнул пальцем в дырку и сказал:

– Несолидно в таком виде на люди выходить…

Мама быстренько достала нитки и заштопала спортивный костюм.

А потом папа в одну секунду оказался у входной двери, сделал боксёрскую стойку и прислушался.

Из замочной скважины по-прежнему доносились воровские звуки:

– Шур-шур-шур… Чик-чик-чик…

И тогда папа состроил страшную физиономию и прошептал нам с мамой:

– Открывайте дверь и резко прячьтесь!..

Мы с мамой шёпотом сосчитали до трёх – «Раз, два, три!» – и резко распахнули дверь.

Спрятаться, как велел папа, мы не успели. Потому что очень удивились.

На лестничной площадке прямо перед нашей дверью стоял наш сосед снизу – дядя Лёва.

– Ой! – сказал дядя Лёва. – Значит, я этаж перепутал и не в свою дверь ключ вставляю. Извините, пожалуйста…

Мама облегчённо вздохнула и говорит:

– Это ничего, это пустяки…

А папа по-прежнему в боксёрской стойке со страшной физиономией стоит и удивлённо смотрит на дядю Лёву.

Дядя Лёва тоже смотрит на папу с удивлением и спрашивает:

– А чего это вы в таком виде?

– Тренируюсь, – говорит папа, – чтобы спортивную форму не потерять.

– Ух ты! – с восхищением говорит дядя Лёва, а потом добавляет, обращаясь к нам с мамой:

– Какой у вас замечательный муж и отец! Если бы я был таким. А я… Эх… Даже ключ не в свою дверь вставляю…

Дядя Лёва безнадёжно машет рукой и спускается на этаж ниже, чтобы вставить ключ в замок своей двери.

А мы с мамой с гордостью смотрим на нашего папу. А папа, одетый в спортивный костюм, с боксёрскими перчатками на кулаках, в новых кедах, – та-а-акой краси-и-ивый, та-а-акой краси-и-ивый – ну, просто жуть!

Мне кажется, даже воры залюбовались бы нашим папой.

Собачья коза

Папа привёл домой козу. Он держал её за верёвку одной рукой, а в другой руке у него была пачка иностранного собачьего корма.

– Вот, – сказал папа, – привёл.

И мама, и я посмотрели на папу с удивлением.

– Зачем нам в квартире коза, если у нас даже сена нет? – спросила мама.

– А зачем нам собачий корм, если у нас даже собаки нет? – спросил я.

– Присядьте, – спокойно сказал папа. – Сейчас я вам всё объясню.

Мы с мамой присели на диван, а папа стал ходить туда-сюда по комнате и объяснять.

– Коза будет давать нам молоко, – объяснял папа. – А кормить мы её будем собачьим кормом, ведь он очень питательный. Но поскольку в собачьем корме много собачьих витаминов, то скоро у нашей козы будет собачий характер…

– Как это?!! – воскликнули мы с мамой в один голос.

– А так! Станет наша коза охранять дом как настоящая собака, – отвечает папа с радостной улыбкой и добавляет: – Под воздействием собачьих витаминов!

Мы с мамой посмотрели на папу с большим уважением и тут же придумали для козы имя – Найда. И дали Найде собачьего корма.

Сначала Найда не хотела есть корм для собак, и папе пришлось даже уговаривать её:

– Представь, что ты – собака, – говорил он козе, ласково поглаживая её между рогов. – Представь! Ты – собака! Ты – собака! – твердил папа. И для наглядности даже погавкал, встав на четвереньки: – Гав! Гав-гав!

Коза сначала испугалась, а потом – наверное, с испуга – стала есть собачий корм.

– Ну, что я говорил! – радостно сказал папа. – Теперь она будет есть этот корм постоянно.

Папа оказался совершенно прав: коза Найда быстро привыкла к собачьему корму. И под воздействием собачьих витаминов у неё стал меняться характер. Доить себя она позволяла всё реже и реже, молоко давала всё меньше и меньше. Но зато научилась рычать и гавкать.

И ЭТО ЕЙ НРАВИЛОСЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДАВАТЬ МОЛОКО.

И даже сам внешний облик козы Найды изменился. Её зубы стали крупнее и острее, на ногах вместо копыт появились острые когти, хвост отрос на целых полметра и залохматился, а глаза засветились какой-то странной собачьей радостью.

И вот однажды, когда в нашем городе неожиданно исчез собачий корм, случилось кое-что страшное. А именно вот что.

Папа предложил козе Найде варёную картошку. Найда понюхала миску с дымящейся картошкой, глухо зарычала и, выставив рога, двинулась на папу.

– Ты что, Найдочка… – растерянно забормотал папа. – Козочка моя ясная… Ты успокойся, миленькая… Вот скоро в магазин снова завезут корм для собачек, и ты снова будешь его кушать…

Однако Найда ждать не собиралась. Она хотела получить любимый корм немедленно. Поэтому она сделала резкий выпад и боднула папу под зад.

– В коридор! – закричал папа нам с мамой, а сам схватил Найду за рога.

Коза зарычала и, вывернувшись, попыталась цапнуть папу отросшими собачьими зубами. Папа отпрыгнул от козы и бросился вслед за нами в коридор.

Едва мы успели захлопнуть за собой дверь, как её сотряс сильный удар. Это Найда пустила в ход свои рога.

Когда это не помогло, Найда стала прыгать на дверь, царапать её и громко гавкать.

– Придётся вызывать укротителей из цирка, – сказал бледный папа. – Своими силами нам не справиться…

Мы с папой остались держать дверь, а мама побежала вызывать по телефону укротителей.

– Быстрей! Быстрей! – кричали мы ей, боясь не выдержать атак Найды, которая то била дверь рогами, то грызла её и рычала.

Наконец, прибыл укротитель вместе со своими помощниками. Они накинули на собачью козу спецальную сеть, связали её и увезли в цирк.

Теперь мы покупаем молоко в магазине, для охраны квартиры завели болонку Капу, а на собачий корм даже глядеть не хотим.

– Ну его! – говорит папа и добавляет что-то непонятное, беззвучно шевеля губами.

Папа лезет в бутылку

Мама и папа спорили из-за обоев.

– Розовые! – кричала мама.

– Зелёные! – кричал папа.

Она хотели новые обои наклеить. А я не вмешивался. Потому что лучше всего – белые обои. На них рисовать лучше.

– Розовые! – снова настаивала мама.

– Зелёные! – не отступал папа.

– Не лезь в бутылку! – сказала ему мама.

«Зачем это папе в бутылку?!» – удивился я. Мне сразу стало интересно, и я заглянул к ним в комнату. Папа никуда не лез. Он сидел на стуле и только очень сердился.

– А зачем папе в бутылку? – спросил я маму тихо.

– Про человека, который попусту спорит и упрямится, говорят «Он лезет в бутылку», – объяснила мама. – Взгляни на папу! Как раз этим он и занимается.

– Иди спать! – строго сказал папа. Наверное, для того, чтобы я не мешал ему лезть в бутылку.

И я пошёл. Во сне мне привиделся папа в бутылке. Маленький такой, а вылезти не может. Горлышко-то у бутылки узкое. А лицо у папы сквозь бутылочное стекло – кривое-кривое. И от голода и тоски папа тихонечко завывает:

– Уу-ууу-у, уу-у…

Если выть из бутылки, то голос совсем жуткий получается. Как у одинокого старого волка.

А я через горлышко папу кормлю, кусочки ему вниз бросаю, виноградный сок из пипетки капаю…

Проснулся я утром, сон вспомнил – и быстрей на кухню. Собрал все пустые бутылки и понёс в магазин сдавать. А на деньги за пустые бутылки я купил банку яблочного компота. Компот этот я не очень люблю, но зато у банки горлышко широкое. Папу легче доставать будет.