Текст книги "По следам Почемучки. Рассказы и сказки"

Слова в море

Когда мне надоело рисовать руками, я стал рисовать ногами. Мы с мамой и папой лежали на песочке возле моря. А на песочке можно рисовать чем хочешь.

Потом мама и папа уплыли по голубым волнам. А я ждал их на берегу и скучал. Когда скучать стало совсем скучно, я нарисовал на песке большими буквами:

МАМА + ПАПА + Я = ЛЮБОВЬ

– Молодец, – сказала мама, вылезая из воды. – Ты уже совсем грамотный!

А папа сказал:

– Ещё бы! Ведь он наш сын.

Но тут по морю прошёл большой пароход, и шипящая волна смыла с берега мои слова.

– Стой! Стой! – закричал я. Но было уже поздно.

– Не огорчайся, – сказал папа.

Но я огорчался.

– Не огорчайся, – сказала мама.

Но я всё равно огорчался.

Тогда папа спросил:

– Ты не знаешь, зачем огурцы засаливают в банке?

– Чтоб они сохранились на зиму, – сказал я.

– Вот и твои слова в море сохранятся лучше, чем на берегу, – объяснил папа. – Ведь море солёное.

А потом мы плыли по волнам на пароходе. И я искал в море свои слова. Хорошо ли они просолились?..

Во всём виноват Фарадей

Наша семья живёт дружно и весело. Мама шутит над папой, папа шутит над мамой. Они постоянно шутят друг над другом.

Утром папа бреется в ванной, подносит к горлу опасную бритву. А мама выключает свет.

– Ой-ёй-ёй! – кричит папа. – Ничего не вижу. Где бритва, где горло?

– Ты, оказывается, ещё бреешься? – спокойно говорит мама. – Я думала, ты уже на работе.

Она не хочет, чтобы папа опаздывал на работу, поэтому и торопит его.

А когда мама приходит с работы, она стирает папину рубашку и вешает её на веревку. Чтобы дотянуться до верёвки, мама забирается на ванну. Она ходит по узкому краю ванны и балансирует руками.

Папа тихо подкрадывается и выключает свет.

– У-у-у! – кричит мама. – У-у-у! Ничего не вижу. Где верёвка, где пол?!

– Ёлки-палки! – говорит папа. – Ещё валандаешься? Я думал, ты уже рубашку на кухне гладишь.

Папа хочет пойти на работу в свежей рубашке и поэтому торопит маму.

За целый день мама и папа устают от шуток. Весь вечер они молчат. Папа смотрит хоккей по телевизору, мама разгадывает кроссворд. Я бегаю вокруг и дёргаю их за руки, за ноги. На меня не обращают никакого внимания.

Тогда я тоже начинаю шутить. Как мама и папа, я тоже шучу с электричеством. Выхожу на лестничную клетку и выключаю рубильник. Свет в квартире гаснет.

Папа не может смотреть телевизор, мама не может разгадывать кроссворды.

– Ну что ж, – говорит папа. – Раз нечего делать, займёмся ребёнком.

Мы все вместе садимся на диван, накрываемся одеялом. Мама и папа по очереди рассказывают в темноте сказки. И мне совсем не страшно, а даже наоборот – уютно и тепло.

Вдруг во всей квартире вспыхивает свет, и к нам заходит сосед Федулов.

– Я вернул вас к цивилизованной жизни! – говорит Федулов. – Исправил неполадки в электроснабжении.

Федулову дают денег, и папа снова садится к телевизору, мама – за кроссворды.

Как я злюсь на Федулова! Но ещё сильнее – на старинного учёного Фарадея, который изобрёл электричество. Если бы он его не изобретал, то все родители по вечерам сидели бы в темноте и рассказывали сказки своим детям.

Мы понимаем друг друга

Однажды после обеда мама сказала:

– Айн кокен драй петух.

– Ого! – сказал папа. – Ты и по-иностранному умеешь!

А я ничего не сказал, потому что очень удивился. Я просто посмотрел на маму с восхищением.

– Айн кокен драй петух, – гордо повторила мама.

– А что это значит в переводе на русский? – вежливо поинтересовался папа.

– Не знаю, – говорит мама. – Немецкий я учила в детстве. Давно это было…

– Научи и нас говорить по-немецки, – попросил я.

И мама научила.

Она научила папу говорить «айн кокен», а меня – «драй петух».

А потом к нам пришли гости. Когда мы сели за стол, папа спросил меня:

– Айн кокен?

– Драй петух! – гордо ответил я.

Гости посмотрели на нас с удивлением, быстро поели и разошлись.

Мама строго сказала нам:

– Это не очень-то вежливо: разговаривать между собой на иностранном языке в присутствии тех, кто этот язык не понимает!

С тех пор мы с папой разговариваем по-немецки только между собой.

– Айн кокен? – спрашивает папа.

– Драй петух! – отвечаю я.

Мы с папой очень хорошо понимаем друг друга.

Как папа клопов гонял

У нас дома жили-были клопы. А дядя Лёша в гости пришёл.

– Как клопов извести? – спрашивает его папа.

– Очень даже просто, – отвечает дядя Лёша. – Надо отловить клопового царя, поставить его перед открытой дверью и сказать «Вон!»

Вслед за царём уйдут и все остальные.

– А который из клопов царь? – спрашивает папа.

– Который самый жирный, тот и царь, – подсказывает дядя Лёша и строго предупреждает. – Только смотри не засмейся, когда выгонять будешь.

– Ещё чего! – говорит папа. – Я же серьёзный человек.

И стал папа царя клопов ловить. Только ему всё мелочь попадалась. Худые какие-то и горбатые. В общем, папа совсем измаялся, надежду на царя потерял. Тут-то царь ему и попался.

Поставил папа царя всех клопов перед открытой дверью и говорит:

– Вон!

– Шутишь? – спрашивает его клоп с надеждой.

– Вон!!! – кричит папа и пальцем грозит.

Царь клопов вздохнул, свистнул своим и поплёлся. Вслед за ним поплёлся и весь клоповник. Самым последним шёл маленький, хромой, кривоногий клопик. Он переваливался с боку на бок и крутил задом.

Глядя на него, папа не выдержал и улыбнулся. И клопик тоже не выдержал и оглянулся. Да как крикнет:

– Хлопцы, он же добрый! Шутит он!

– Шутит! Шутит! – завопил весь клоповник и ломанулся назад в квартиру.

Хотел папа дверь захлопнуть, да разве против такой оравы устоишь?! Клопы дверь с петель сорвали, папу уронили, всем клоповником по нему пробежались.

Я помог папе подняться, а он и говорит:

– С детства, сынок, надо силу воли тренировать. Чтоб не улыбаться, когда не надо. Понял?

– Понял, – говорю я. А сам на папу смотрю и улыбаюсь. Он смешной такой, весь клопами истоптанный.

Мечта

У нас в классе все любят природу, но ничего в ней не понимают. Когда снег выпадает, сразу начинают радоваться. «Ура, ура!» – вопят. А зачем снег выпал, не знают.

А дома у нас все любят папу и в природе разбираются. Если снег тает, все радуются, в доме праздник. Папа торт покупает, и мы его с чаем едим. Папа счастлив. И мы тоже, потому что любим, когда он с нами.

А снег выпадает для того, чтобы папе на работу идти. И в доме сразу становится скучно. Я чай даже без сахара пью. Потому что не хочется.

Мой папа – дворник. И снег для него – лишние хлопоты. Снег для него беда, а оттепель счастье.

Я тоже стану дворником, когда вырасту. Только я уеду туда, где никогда не бывает снега. И каждый день буду счастлив. И буду пить чай с тортом.

Кривой дом

С утра мы решили полакомиться макаронами с сыром.

Но банка с макаронами стояла на самой верхней кухонной полке. Вот мама и послала папу туда.

– Возьми стремянку и достань, пожалуйста, макароны! – сказала она.

А папе лень было идти в кладовку за стремянкой.

Он просто поставил одну табуретку на другую, кое-как забрался на них, а мне сказал:

– Поддержи-ка меня, сынок…

Но я даже не успел поддержать папу. Потому что верхняя табуретка, на которой он стоял, покачнулась, папа схватился за банку с макаронами, а банка тоже покачнулась, папа стал хвататься за другие банки, но они же не были прикреплены к полке – и все покачнулись вместе с папой.

И тогда папа вместе с макаронами и со всеми банками, за которые он схватился, грохнулся на пол.

Бу-бух!!!

Ой, что тут было! Ой, как испугалась мама! Ой, как я испугался! Мы кричали, вопили и папу ощупывали: всё ли у него целое?..

У папы, к счастью, всё было целое. Только на лбу выросла здоровая шишка.

Мама сделала папе примочку на лоб и сказала:

– Если бы ты послушал меня и взял стремянку, ты бы не упал…

– Дело не в стремянке, – сказал папа. – Я упал, потому что у нас дом кривой!..

Мы с мамой так удивились, что даже не знали, что и сказать.

А потом мама не выдержала и сказала:

– Это не дом кривой, это у тебя руки кривые!

– Нет – дом! – возразил папа.

– Нет – руки! – возразила мама.

И они стали спорить.

А потом папа повёл нас с мамой на улицу. Он хотел, чтобы мы сравнили наш кривой дом с линией горизонта. Ведь линия горизонта всегда прямая.

Мы отошли шагов на сто и завалились прямо в траву. Мы хотели посмотреть на дом, а увидели… Небо. Оно ведь было во много раз больше нашего дома.

– Ой, небо какое! – сказала мама.

– Небеса! – сказал папа.

– Небушко, – сказал я.

Мы сразу про кривой дом забыли. Потому что там, в небесах, плыло белоснежное облако-корабль. А на том корабле плыли мама, папа и маленький мальчик. И лица у них были довольные-довольные! Потому что с самого утра мама, папа и маленький мальчик уже успели полакомиться макаронами с сыром.

Сырниковый случай

Папа очень любит сырники. А мама очень вкусно эти сырники готовит.

И когда мама готовит эти сырники, то по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат.

И тогда папа приходит на кухню, вдыхает этот аромат, шмыгая от удовольствия носом, и говорит:

– Ну я просто улетаю!..

Он говорит это каждый раз, когда мама готовит сырники.

Он сказал так и на этот раз. А мама не промолчала как обычно, а сказала:

– Что-то я не вижу, КАК ты улетаешь…

И тогда папа вскочил на табуретку, сделал там «ласточку» на одной ноге и говорит:

– Ну, точно, улетаю! И в полёте мне снятся сырники… Ну ущипните меня скорей, чтобы я знал, что вижу сырники наяву!

И тогда я поскорее подбежал к папе и быстренько ущипнул его, чтобы он поскорее понял, что мамины сырники – это никакой не сон.

Но, наверное, я очень спешил, и потому ущипнул папу в какое-то очень больное место.

Папа подскочил как ужаленный, взлетел с табуретки как настоящая ласточка и упал на пол, как сырник в сметану. Плюх!

Ой, как шлёпнулся наш бедный папа! Ой-ой-ой…

И пришлось нам с мамой носить сырники ему в больницу.

Только заходим мы в больничную палату, а папа уже носом шмыгает и ойкает:

– Ой-ой-ой… Чую сырники – и улетаю!..

А я слышал, что когда дети во сне летают – они растут, а когда взрослые летают – они выздоравливают. Вот и наш папа скоро выздоравливает: с него снимают гипс и домой отправляют.

А мама к папиному приезду уже сырники готовит. И по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат…

Папа издаёт странные звуки

Вечером папа пришёл домой и сказал:

– Бе-бе!

Мы с мамой посмотрели на него вопросительно, а он снова:

– Бе-бе!

Мама склонила голову на одно плечо и посмотрела на папу, потом склонила голову на другое плечо и снова посмотрела на папу.

– Бе-бе! – снова сказал папа.

– У тебя что – горло болит, говорить не можешь? – спрашивает его мама.

– Бе-бе! – повторяет папа.

«Наверное, его кто-то козлом обозвал – вот он от обиды и блеет как козел, – подумал я и спросил папу:

– Тебя что – козлом обозвали?..

– Бе-бе! – говорит папа.

Потом мы с мамой задали папе ещё несколько наводящих вопросов, но на все вопросы он отвечал одинаково: «Бе-бе!»

Потом папа свалился на диван и уснул. А мы с мамой не могли полночи уснуть, ворочались с боку на бок, за папу беспокоились.

А утром папа встал раньше всех, позавтракал и на работу убежал, махнув нам уже с улицы: мол, пока, до вечера.

– Ну уж сегодня вечером мы добьёмся от него признания: почему он вчера говорил «бе-бе»! – решила мама.

Вечером папа пришёл с работы ещё позднее, чем вчера, и сказал нам:

– Ку-ку!

Потом свалился на диван и захрапел как медведь.

Тут мы с мамой совсем испугались. Срочно позвонили папиному другу Семёнычу и говорим:

– Семёныч, так, мол, и так…

А Семёныч отвечает:

– Не беспокойтесь, граждане родня! Ваш батя по вечерам в кукольном театре подрабатывает, разных зверей и птиц озвучивает. Он за вечер так накукуется, что уже по-человечески ничего сказать не может…

Мы с мамой поблагодарили Семёныча, посмотрели на нашего спящего папу с гордостью и тоже завалились спать.

Засыпая, я пытался представить: какие звуки папа завтра выдаст? Может, слоном трубить будет? Или кричать, как макака?..

Что мы ловили в ванной

Мой папа – рыбак. И меня он тоже научил рыбу ловить. Мы с папой часто ездим на рыбалку.

А тут однажды мы ловили в ванной. И вот как это было.

В субботу вечером папа мылся в ванной. И вдруг кричит мне:

– Скорей беги сюда!

Я прибежал и вижу, как папа, весь покрытый пеной, ловит кого-то в мыльной воде.

– Тащи сачок! – кричит он мне.

Я бегу за сачком и передаю его папе. И папа начинает сачком под водой водить. Мыльная пена щиплет папе глаза, поэтому он ловит с закрытыми глазами.

– Кого ты ловишь? – спрашиваю я.

– Не отвлекай меня, – говорит папа. – Лучше надень подводную маску и ныряй с другого конца ванны.

Я быстренько надеваю маску и ныряю. Только в мыльной воде ничего не видно. Поэтому я тут же в папин сачок попадаюсь.

Папа снимает с моей головы сачок и кричит:

– Тащи сеть!

– Кого мы ловим-то? – спрашиваю я, возвращаясь с сетью.

– Не отвлекай! – говорит папа. – Лучше помоги сеть поточнее забросить.

Мыльная пена застилает папе глаза, поэтому он боится забросить сеть мимо ванной.

И вот мы вместе забрасываем сеть. И быстренько вынимаем. Но она пустая…

– Кого мы ловим-то? – спрашиваю я папу.

– Не отвлекай! – кричит папа и щурится, потому что у него от мыльной пены глаза щиплет. – Лучше вершу притащи!

Я приношу ему вершу – это такой проволочный цилиндр, сетью обтянутый.

Папа выдёргивает из ванны пробку и ставит вершу на сливное отверстие.

Точно так мы с папой ставили верши в весенних ручьях. И рыбу заносило туда быстрым течением.

И тут, в ванне, тоже было быстрое течение, когда вода сливалась. Но когда она вся слилась, верша оказалась пустой. И ванна тоже была пустая. Только клочья мыльной пены висели на ней.

– Где же рыба?! Куда она делась?! – удивился я.

– А рыбы и не было, – говорит папа. – Мы ловили мыло, которое я в ванну уронил.

– Ну и где же это мыло?!! – ещё больше удивляюсь я.

– А мыло – пока мы его ловили – смылилось, – отвечает папа грустно. – Теперь у нас и мыла-то нету…

– Не грусти, – говорю я ему. – Хорошо, что рыба не смыливается, как мыло. А то с каждой рыбалки мы возвращались бы пустые и все – в мыльной пене…

– Это верно, – говорит папа. И смеётся весело.

В глубь острова

Посвящается

Валерию Роньшину

Мы с папой отдыхали летом на реке Оке. И вот мы приплыли на лодке к одному острову.

– А что такое «в глубь острова»? – спрашиваю я папу.

– Что? – не слышит он из-за плеска волн.

– Во всех книжках про путешественников и пиратов написано: «И тогда они отправились в глубь острова»… Это так здорово! Давай и мы попробуем – что это такое «в глубь острова»!..

И мы с папой попробовали. Стали продираться сквозь густые заросли. Там было много всякого мусора: пустые консервные банки, бутылки, обрывки картона и газет…

Скоро мы выбрались на противоположную сторону. Никакого «в глубь острова» мы не почувствовали.

– Давай попробуем ещё раз! – предложил папа.

И мы снова стали продираться сквозь заросли и спотыкаться о разный мусор.

И вот мы снова оказались у нашей лодки.

Это сладостное «в глубь острова» ускользало от нас, невидимое глазу.

Тогда мы с папой разожгли костёр, скипятили в котелке воду и бросили туда найденные на острове листья ежевики, брусники, смородины и зверобоя. Чай получился та-а-акой пахучий!

Мы пили его, охали и причмокивали.

– Хорошо тебе? – спросил меня папа.

– Очень! – кивнул я, вытирая со лба пот блаженства.

– Вот это и называется «в глубь острова», – сказал папа.

На папу упала буква

В тот невезучий день папа проходил мимо Универсама. От вывески отвалилась буква У и У-У-Ударила (б У м!!!) папу по голове.

С того момента папа стал громко восклицать «У-У-У!», когда рядом происходило что-нибудь удивительное.

Например, сварит мама удивительно вкусный борщ. Папа попробует и как закричит: «У-У-У!»

Или я получу пятёрку по математике. Папа откроет мой дневник и как закричит: «У-У-У!»

Когда папа кричит дома, его слышим только мы с мамой и не удивляемся. Но когда папа начинает кричать «У-У-У!» на улице, то прохожие шарахаются от него в разные стороны. А на наших улицах папа часто чему-нибудь удивляется. И нередко кричит «У-У-У!».

И нам с мамой становится неловко за папу. Но мы терпим. И боимся только одного: чтобы на папу не упала буква М.

Ведь тогда папа будет кричать «МУ-У-У!». И кто-нибудь подумает, что он – сумасшедшая корова.

А ведь он человек, наш папа. И мы его по-своему очень любим.

Мастера, которые делают вывески, мы с мамой обращаемся к вам:

ПРИКРЕПЛЯЙТЕ

БУКВЫ ПРОЧНЕЕ!

Батарейные куры

– Тебе не надоело варить яйца в кастрюльке на плите? – спросил я папу.

– Надоело, – честно признался он. – А что ты предлагаешь?

– В Африке яйца пекут под солнцем в раскалённом песке, – говорю я и таинственно улыбаюсь.

– Но у нас же нет песка… – растерялся папа.

– Зато есть раскалённые батареи парового отопления, – подсказываю я.

Тут папа бросается мне на шею, обнимает и кричит:

– Ты Кулибин! Ты Эдисон! Ты станешь великим изобретателем!

Потом мы с папой взяли яйца и стали устраивать их на батарею парового отопления возле окна. Яйца, конечно, не могли лежать спокойно. Они всё время скатывались, и нам приходилось ловить их на лету.

– А не прикрутить ли яйца верёвками к батарее? – предложил папа.

Мы привязали яйца к батарее и стали ждать, когда они испекутся.

А яйца тоже чего-то ждали и не пеклись.

– Да, – сказал папа через час. – Здесь тебе не Африка.

Мы ушли из дома голодными: папа – на работу, а я – в школу.

Когда мы вернулись домой под вечер, на батарее вместо яиц сидели связанные цыплята.

– Пи-пи-пи… – щебетали они и жались к батарее. Они, наверное, принимали её за свою маму.

– Вот тебе и Африка! – сказал удивлённый папа. – Придётся теперь растить цыплят. Не выгонять же их на улицу!

И мы стали растить цыплят.

Только они выросли, только стали настоящими курами – и сразу давай яйца нести!

– Теперь у нас каждый день будет яичница! – радостно говорит нам мама.

– Ну нет! – возражаем мы с папой. – Это батарейные яйца, их надо на батарее выводить.

И снова прикрутили яйца к батарее. А на следующий день из них вылупились маленькие батареи. Ноги у них – цыплячьи, головы – цыплячьи, а туловище – батарейное.

Бегают они, пищат и тепло по квартире распространяют. Скоро у нас дома стало, как в Африке. Ещё бы! Ведь кроме трёх чугунных батарей в квартире появилось ещё восемь куриных.

Когда батарейные цыплята подросли, мы стали их на прогулку выводить. Кругом зима, мороз трещит, прохожие в шубы кутаются, а мы идём в окружении батарейных кур и от жары охаем. Папа – в пижаме, а я в одних трусах.

– Чудо! Чудо! – кричат прохожие простуженными голосами.

А папа говорит:

– И никакого чуда здесь нет! Это мой сын придумал. У него фантазия что надо!

И смотрит на меня с большой отцовской гордостью.

Трын-трава

Мама вздохнула и говорит:

– Жизнь какая-то тяжёлая… Ничто не радует: ни трудовые будни, ни праздники.

– И даже бодрая музыка не вызывает во мне прилива сил, – добавляет папа.

А я и говорю:

– Это всё из-за того, что у нас трын-травы нет. Если бы у нас была трын-трава – мы её в чай клали бы, пили и жили припеваючи.

Мама и папа посмотрели на меня с надеждой.

– Пойдём, – говорит папа, – поищем твою трын-траву.

– И то дело, – соглашается мама. – Может быть, чай у нас покрепче будет.

И пошли мы с папой в поля на поиски трын-травы.

А в полях душиста-а-а! И всякая зелень из-под земли прёт. Стали мы эту зелень пробовать.

Папа сорвал какой-то стебелек, пожевал его, выплюнул и говорит:

– Горько!!! А трын-трава, наверное, должна быть сла-а-адостной!

– Угу! – киваю я и жую какой-то бледный лопушок. А он кислый. – Тьфу!

– Как бы нам не отравиться, – говорит папа. – Давай лучше трын-траву по запаху искать.

Опустились мы с папой на колени и стали носами траву раздвигать.

Бум! – бумкнула меня по носу ромашка. Ух ты! У неё серединка теплая, бархатистая и вся в оранжевой пыли. Это, наверное, солнечная пыль на ромашку осела.

– Если такой ромашкой маму по щеке погладить, – говорю я папе, – она сразу про тяжёлую жизнь забудет.

– Ну ты молодец! – говорит папа. – Как я сразу до этого не додумался?..

И стали мы с папой собирать для мамы букет. Ромашки, которые в солнечной пыли. Лиловые колокольчики, как от щекотки дрыгающие своими головами. И ещё какие-то нежные цветы без названия.

Когда мы пришли домой, мы протянули наши цветы маме. Мама ахнула, улыбнулась, потом голову в букет засунула. Потом высунула, и мы с папой стали хохотать.

– Ты хся х солнечной хпыли! – говорили мы сквозь смех. – Тебя цветы опылили!

А мама смеётся и говорит:

– Вы на себя посмотрите! Вы как два колокольчика мотаетесь! Вы, наверное, трын-травы объелись!

– Нет, – говорит папа. – Мы просто надышались ею.