Текст книги "Самое главное: о русской литературе XX века"

Зато в составительской практике русских модернистов второй волны в качестве основного композиционного приема окончательно закрепилось деление КС на озаглавленные и (реже) неозаглавленные разделы – так устроена 31 книга из 35, представленных в таблице (88,5 %, что на 18,5 % больше, чем в предыдущий период). Без разбиения хоть одной своей КС на разделы не обошелся ни один из младших отечественных модернистов. «В общем облике целого творчества хронология не играет роли: дóлжно открыть в сумме стихов цикл стихов, их взаимное сплетение; и в этом открытии Лика творчества и происходит наша встреча с поэтами», – ретроспективно разъяснял подмеченную нами особенность построения КС младших модернистов Андрей Белый, употребляя термин цикл, в том числе и как синоним раздела [20].

Приведенная цитата из Белого ясно показывает, что приверженность модернистов второй волны к разбиению своих книг на разделы зачастую влекла за собой отказ от хронологического, «дневникового» способа выстраивания стихотворений в книгах. Датировки встречаются лишь в 17 КС из 35, представленных в таблице (17,8 % – на 11,8 % меньше, чем в предыдущий период). Тем не менее, в книгах некоторых младосимволистов жесткая сетка озаглавленных разделов была наложена именно на поэтический дневник. Выразительный пример – КС М. Волошина «Годы странствий», чью дневниковую природу обнажают: а) ее заглавие, содержащее «дневниковый хронотоп»; b) способы датировок ее стихотворений (например: «В поезде между Парижем и Тулузой. Май 1901»); c) дневниковые зачины многих из этих стихотворений (например, «Снова дорога. И силой магической // Все это вновь охватило меня…», или: «Ясный вечер, зимний и холодный, // За высоким матовым стеклом…»), хотя строгой хронологии автор в «Годах странствий» не придерживался. Жестким приверженцем хронологического принципа выказал себя Б. Садовской, в 1909 году выпустивший КС «Позднее утро», в которой разделы были поименованы годами создаваемых стихотворений, а сами тексты внутри разделов располагались по месяцам. «Сборник стихов можно уподобить собранию изображений самого поэта. Каждое стихотворение, однажды возникая, является более или менее схожим изображением породивших его переживаний, – утверждал поэт в предисловии к этой книге. – Но невозможно прошлое мешать с настоящим, – и стихи, как отдельные точки поэтического сознания, должны восприниматься в той самой последовательности, какую создало для них время. Оттого строго хронологический порядок всегда представлялся мне единственно удобным и нужным в деле собрания лирических произведений» [21].

Среднее арифметическое количество страниц в КС русских модернистов второй волны – около 143 страниц, что на 32 страницы меньше, чем в предыдущий период. Среди тех символистов, которые в 1903–1912 гг. активно экспериментировали с объемами своих книг, следует, в первую очередь, назвать имена двух поэтов. Это Вячеслав Иванов – автор малостраничной и малоформатной книжечки «Эрос», потом ставшей разделом первой книги монументального ивановского «Cor Ardens». И Александр Блок, чья небольшая книжка «Снежная маска» впоследствии без изменений и также в качестве раздела влилась в итоговый блоковский трехтомник. Отметим, что малый объем обеих книг был связан еще и с тем, что они вышли в единой серии. Интересно, что в анонсе стихотворных сборников Блока, помещенном на последней странице той самой «Снежной маски», которая никаким подзаголовком снабжена не была, она именуется «книгой стихов», а в соответствующем анонсе при блоковской КС «Земля в снегу» – «лирической поэмой». Сравним с характеристикой, данной В. Я. Брюсовым «Эросу»: «На маленькую книжку Вяч. Иванова надо смотреть как на единую лирическую поэму. Отдельные стихотворения, входящие в “Эрос”, тесно связаны между собой и в своей строгой последовательности образуют цельную, стройную песнь» [22].

3.

Поскольку русский постсимволизм не был хоть сколько-нибудь целостным явлением, попытка строгой классификации постсимволистских КС представляется нам не слишком плодотворной. Но обозначить некоторые общие тенденции все же можно и нужно.

Сначала приведем статистические данные по этому периоду (с 1910 по 1916 гг.):

Многозначное, зачастую метафорическое заглавие мы находим на обложке 60 из 61 КС, включенных в таблицу. Подзаголовками снабжены 43 поэтические книги из 61 (70 % – на 7,2 % больше, чем у модернистов второй волны и на 14,5 % больше, чем у модернистов первой волны). Из этого сопоставления напрашивается вывод: подзаголовки в качестве необходимого «формального» компонента КС закреплялись все прочнее и прочнее от книг первых русских модернистов к книгам постсимволистов.

Общими посвящениями сопровождаются 22 поэтических книги из 61, представленных в таблице (36 %, что на 15 % меньше, чем в предыдущий период, но на 14 % больше, чем у модернистов первой волны); эпиграфами снабжены 13 книг из 61 (21 %, что на 13 % меньше, чем в предыдущий период, и на 12 % меньше, чем у модернистов первой волны). Вывод: эпиграфами постсимволисты пользовались значительно меньше, чем модернисты первой и второй волны, а общими посвящениями – гораздо меньше, чем их непосредственные предшественники, но все-таки ощутимо больше, чем старшие символисты [24].

Радикально уменьшилось в КС постсимволистов количество авторских предисловий – 6 в 61 книге (9,8 % – на 13 % меньше, чем в предыдущий период; на 16 % меньше, чем у модернистов первой волны), и только одно из этих предисловий – вступление С. Городецкого к его акмеистической книге «Цветущий посох» – носило характер манифеста. Отвергая авторское предисловие как важный составляющий компонент КС, поздняя русская модернистская поэзия в этом случае пошла не за Брюсовым, З. Гиппиус, Блоком и Белым, а за Бальмонтом, Сологубом и Анненским.

На разделы поделены 36 КС из 61 (59 % от общего числа книг, представленных в таблице, – на целых 29, 5 % меньше, чем в предыдущий период; на 11 % меньше, чем в КС ранних русских модернистов). Нам еще предстоит убедиться, что общая тенденция отказа от разбиения своих книг на разделы у постсимволистов восходит не столько к опыту Ф. Сологуба и З. Гиппиус, сколько к экспериментам Вяч. Иванова и Блока как составителей «Эроса» и «Снежной маски».

Датированы стихотворения в 25 постсимволистских книгах из 61, представленных в таблице (40,9 %, что на 23 % больше, чем в книгах младосимволистов и на 11 % больше, чем у старших символистов), – напомним, что в данном случае постсимволисты шли за И. Коневским, З. Гиппиус, Андреем Белым и М. Волошиным. Резко понизившись в КС символистов второй волны, статус датировок как компонента поэтической книги затем стремительно возрос в КС самых младших модернистов. Вспомним здесь, как о выразительных примерах, о второй поэтической книге М. Цветаевой «Волшебный фонарь» с ее отдельными, отчетливо дневниковыми датировками, и о втором издании мандельштамовского «Камня». Эта книга в ряду постсимволистских КС представляет собой едва ли не самый последовательный вариант поэтического дневника [25]. Стихотворения расположены в ней с тяготением к строгой хронологии. Например, стихотворение 1909 г. со строками «Немного красного вина, // Немного солнечного мая» было помещено через два стихотворения после стихотворения этого же года со строками: «Не бледно-голубой эмали, // Какая мыслима в апреле». Многие из стихотворений «Камня» (1916) открываются характерно «дневниковыми» зачинами: «Сегодня дурной день…», «Целый день сырой осенний воздух // Я вдыхал в смятеньи и тоске…», «Я на прогулке похороны встретил…» и др. Книга не разбита на разделы.

Среднее арифметическое количество страниц в КС русских постсимволистов – 88 страниц, что на 55 страниц меньше, чем в предыдущий период и на 87 страниц меньше, чем в книгах модернистов первой волны. Из этого сопоставления вытекает заставляющий задуматься вывод: постсимволисты тяготели к малостраничным КС больше, чем символисты.

Точку зрения постсимволистов на то, как должна быть устроена идеальная КС, от противного, но весьма внятно изложил Михаил Кузмин в своей тайно недоброжелательной рецензии на «Cor Ardens» Вячеслава Иванова: «При всем искусстве, ловкости и логичности в составлении отделов и в группировке матерьяла, “Cor Ardens” все-таки нам представляется скорее прекрасным сборником стихов, чем планомерно сначала задуманной книгой. Нам кажется явлением специально наших дней <…> стремление объединять лирические стихотворения в циклы, а эти последние в книги. Конечно, можно сослаться на “Canzoniere” Петрарки, но дело в том, что не является ли данная книга отражением одного-единственного чувства поэта? Цельность может сохранить лишь цикл, написанный залпом» [26].

Отчасти сходным образом отреагировал на выход «двух грузных томов “Cor Ardens”» [27] другой поэт младшего поколения, акмеист Владимир Нарбут, писавший в своей рецензии: «“Cor ardens”, обе части его, должны знаменовать завершение известного крупного промежутка времени. Все душевные переживания, все “святое святых”, вся жизнь поэта – отражено в этой книге, как в зеркале. И действительно, когда осилишь, наконец, пятьсот страниц стихов, – поймешь, как трудно автору их далась работа над собою, – работа, надо заметить, выполненная особенно-напряженно тщательно и любовно! Сизифов труд» [28].

Как видим, серьезный просчет Иванова-составителя «Cor Ardens» оба рецензента усмотрели в стремлении поэта возможно более широко и разнообразно представить на страницах книги различные ипостаси своего «я», закономерно обернувшемся многократным увеличением объема этой КС. Упрек в превышении адекватного для читательского восприятия КС объема – едва ли не общее место в ряду претензий постсимволистов старшим модернистам: «Ужасно не люблю бесконечных произведений и больших книг – их нельзя прочесть зараз, нельзя вынести цельного впечатления, – признавался, например, кубофутурист Алексей Крученых. – Пусть книга будет маленькая, но никакой лжи; все – свое, этой книге принадлежащее вплоть до последней кляксы. Издание Грифа, Скорпиона, Мусагета… большие белые листы… серая печать… так и хочется завернуть селедочку… и течет в этих книгах холодная кровь» [29].

Противопоставляя себя символистам первой и второй волны, многие младшие постсимволисты – на практике, а Кузмин и некоторые другие старшие постсимволисты, скорее, декларативно, видели выход в создании и издании небольших по объему книжечек-циклов, написанных «залпом» и отражающих «одно-единственное чувство поэта» [30]. О том, что едва ли не первыми образцами таких КС в истории русской лирики стали «Эрос» Вячеслава Иванова и «Снежная маска» Блока, постсимволисты предпочитали не вспоминать.

Среди малостраничных КС постсимволистов мы находим книжечки самых разных, зачастую враждебных друг другу поэтов. Это и составленный из 11 стихотворений «Самовар» Б. Садовского, с шутливой апологией самовара в авторском предисловии, с задающим тему всей книги эпиграфом из Я. Полонского (включающим в себя строку: «Самовар мой кипит на дубовом столе») и с образом самовара, возникающим в каждом стихотворении книги. Это и эпатажная «Взорваль» Алексея Крученых, в которой отрывки из заумных стихотворений поэта, фрагментарные иллюстрации к ним О. Розановой, «Новыя сцены из “Игры в аду” Крученых – Хлебникова» и кусочек из теоретической статьи, написанной автором «Взорвали», разбросаны по страницам нарочито беспорядочно. Таким образом обыгрывалось и оправдывалось заглавие всей книги – модернистская концепция КС как сверхтекстового единства кубофутуристом Крученых была взорвана, читателю предлагалось судить о ней лишь по обрывкам и ошметкам, представляющим, по Крученых, самостоятельную ценность.

4.

Прежде чем формулировать общие итоги, приведем еще данные о КС старших русских символистов, книги которых появились на прилавках магазинов в период расцвета деятельности младосимволистов и постсимволистов (то есть с 1907 по 1916 гг.):

Легко заметить, что значимые заглавия КС старших модернистов (в том числе и тех, кто до этого к ним намеренно не прибегал, в первую очередь Федора Сологуба) в рассматриваемый период восторжествовали над незначимыми, «служебными». Подзаголовками снабжены 11 из 14 КС старших модернистов, вошедших в таблицу, – 78,5 %, то есть и в этом отношении символисты первой волны следовали за младосимволистами и постсимволистами. Общие посвящения содержатся в 5 КС из 14–35,7 % (это ближе всего к постсимволистам); общие эпиграфы – в 8–57 % (это ближе всего к младосимволистам, хотя и много больше, чем у них). Авторские предисловия находим в 4 КС – 28,57 %, используя этот компонент, старшие символисты остались верны себе и даже себя превзошли (напомним, что в первый рассматриваемый нами период авторские предисловия в КС составили 25,9 %; во второй – 22,8 %; в третий – 9,8 %). На разделы поделено 10 КС из 14–71 % (и здесь старшие модернисты ближе всего оказались к себе самим периода 1888–1906 гг.). Датированы стихотворения в 3 КС из 14, представленных в таблице, – 21 % (это ближе всего к младосимволистам). Среднее арифметическое количество страниц в КС старшего символиста этого периода – 171,5 с., и в этом старшие русские модернисты остались верны себе.

Такова эволюция книги стихов как «большой формы» в составительской практике русских модернистов. Если попытаться изобразить ее опять-таки в виде таблицы и с помощью опорных предлогов «от», «через» и «к», получится приблизительно следующая картина:

Таким образом, эволюцию отечественной модернистской КС в самом общем виде можно описать как движение от большего к меньшему, от изобилия к экономии: на четыре «уменьшения» в постсимволистский период приходится лишь два «увеличения». Связано это, в первую очередь, с характерным для завершителей обширных эпох в искусстве стремлением к компактности и отказом от очевидно «большого» во имя «малого», предстающего в итоге бóльшим, чем очевидно «большое».

Если начинатели эпох размашисто набрасывали общую впечатляющую картину, на долю завершителей доставалась прорисовка деталей, исправление неточностей и поспешных художественных решений, оформление окончательного колорита.

Примечания

[1] Приносим глубокую благодарность Н. А. Богомолову за подсказки и замечания. Сразу же отметим, что материалом для наших построений послужат исключительно модернистские поэтические книги, хотя модернизм, как известно, «никоим образом не исчерпывает русскую поэзию начала века. Стихи модернистов количественно составляли ничтожно малую часть, экзотический уголок тогдашней нашей словесности. Массовая печать заполнялась массовой поэзией, целиком производившейся по гражданским образцам 1870-х годов и лирическим образцам 1880-х годов» (Гаспаров М. Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия серебряного века. 1890–1917. Антология. М., 1993. С. 7). Нужно, впрочем, заметить, что это суждение представляется нам излишне обобщенным, а потому нуждающимся в конкретизации. В целях экспериментальной его проверки под нужным нам углом бегло взглянем на несколько поэтических сборников, вышедших в провинции с 1900 по 1917 год. Пусть это будут сборники авторов с фамилией на «А», отобранные из известного справочника Ан. Тарасенкова (Тарасенков А. Русские поэты ХХ века. Библиография. 1900–1955. М., 1966) и имеющиеся в книжном фонде РГБ. Таких нашлось четыре: Агатов А. На фоне ночи. Смоленск, 1908; Аккерман Ф. Первая книжка стихов. Тифлис, 1908; Александровский А. Стихотворения. Варшава, 1901; Алчевская Х. Грёзы. [Харьков, 1916]. Эта подборка, разумеется, нерепрезентативна, но зато заведомо нетенденциозна. Два последних сборника из перечисленных вообще не могут быть названы книгами стихов: «Грёзы» Алчевской состоят из хронологически неупорядоченных, разнотемных стихотворений с алфавитным, но не содержательным оглавлением в конце, а в сборнике Александровского к состоящему из четырех стихотворений циклу «Христос» и примыкающему к нему стихотворению «Молитва» механически пристегнуты еще четыре стихотворения – о природе (два стихотворения), о дружбе и о прошлом. Книга Аккермана построена по тематическому принципу, характерному для второй половины XIX века. Она открывается обширным разделом «Кахетия»; далее следует раздел «На темы» (с весьма широким тематическим охватом: от стихотворения «Советы старцу» до стихотворения «При мысли о М. Горьком»); потом помещен раздел «Настроения и фанстамагории» [так! – О. Л.]; завершается книга традиционным для XVIII–XIX вв. разделом «Смесь». А вот изданная в Смоленске книга Агатова и стилистически, и композиционно равняется на соответствующие опыты русских символистов. Она открывается стихотворением «Ночное солнце», темы которого далее развиваются в лирических текстах, помещенных в разделах «Мимолетное», «Дух земли» и «Песни безумий». Отметим, что к одному из стихотворений книги («Зимней ночью») эпиграфом взяты строки К. Бальмонта. Таким образом, мы можем осторожно констатировать, что к началу 1910-х гг. массовая поэзия в лице отдельных авторов все же усвоила некоторые уроки отечественного модернизма, в том числе, и уроки построения своих книг. Еще одна важная и перспективная область изучения КС, сознательно оставленная нами без внимания: сопоставление русских модернистских КС с европейскими. Отсылаем заинтересованного читателя к работам Р. Фигута и филологов его круга. См., например, программную методологическую статью с обширной библиографией: Фигут Р. Лирический цикл как предмет исторического и сравнительного изучения. Проблемы теории // Европейский лирический Цикл. Историческое и сравнительное изучение. Материалы международной научной конференции. Москва – Переделкино. 15–17 ноября 2001 г. М., 2003.

[2] Формула Ю. Н. Тынянова. См.: Тынянов Ю. Н. Литературный факт // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 256. Перечислим здесь некоторые работы, специально или в большой своей части посвященные рассмотрению феномена книги стихов как явления русской поэзии: Альми И. Л. Сборник Е. А. Баратынского «Сумерки» как лирическое единство // Вопросы литературы. Метод. Стиль. Поэтика. Владимир, 1973; Фоменко И. В. Книга как жанр // Вопросы специфики жанров художественной литературы. Тезисы докладов. Минск, 1974; Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1975; Долгополов Л. К. На рубеже веков. Л., 1977; Тименчик Р. Д. О составе сборника И. Анненского «Кипарисовый ларец» // Вопросы литературы. 1978. № 8; Селицкая З. Я. К вопросу о соотношении книги стихов и лирического цикла (С. Клычков. Песни) // Сюжет и художественная система, Даугавпилс, 1980; Спроге Л. В. О природе поэтического сборника символистов (Юргис Балтрушайтис «Земные ступени» и «Горная тропа») // Учебный материал по теории литературы. Таллин, 1982; Гужиева Н. В. Книга и русская культура начала ХХ в. (Брюсов) // Русская литература. 1983. № 3; Сайтанов В. А. Стихотворная книга. Пушкин и рождение хронологического принципа // Редактор и книга. Вып. 10. М., 1986; Правдина И. С. Формирование лирической трилогии // Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 4. Литературное наследство. Т. 92. М., 1987; Лавров А. В. О книге Андрея Белого «Стихотворения» (1923) // Андрей Белый. Стихотворения. М., 1988; <Азадовский К. М.>, Котрелев Н. В. Александр Блок в работе над томом избранных стихотворений («Изборник», 1918) // Блок А. А. Изборник. М., 1989; Толстых Г. А. Прижизненные сборники русских поэтов начала 20 века (Проблемы типологии. Принцип формирования): Диссертация… кандидата филологических наук. М., 1990; Кушнер А. С. Книга стихов // Кушнер А. С. Аполлон в снегу. Л., 1991; Толстых Г. А. Книготворческие взгляды русских поэтов-символистов // Книга: Исследования и материалы: Сб. 68. М., 1994; Лекманов О. А. Книга стихов как «большая форма» в русской поэтической культуре начала ХХ века. О. Э. Мандельштам. «Камень» (1913): Диссертация… кандидата филологических наук. М., 1995; Мстиславская Е. П., Яцунок Е. И. Авторская книга лирики как явление культуры (Проблемы комплексного изучения) // Книга. Исследования и материалы. Сб. 71. М., 1995; Гинзбург Л. Я. О лирике. М., 1997; Магомедова Д. М. Александр Блок «Нечаянная радость» (Источники заглавия и структура сборника) // Магомедова Д. М. Автобиографический миф в творчестве А. Блока. М., 1997; Лекманов О. А. Книга стихов: «Единство, ничего о себе не знавшее» // Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск, 2000; Гиндин С. И. Валерий Брюсов // Русская литература рубежа веков. (1890-е – начало 1920-х годов). Кн. 1. М., 2001; Мирошникова О. В. Лирическая книга: архитектоника и поэтика (на материале поэзии последней трети ХIХ века). Омск, 2002; Книга как художественное целое: различные аспекты анализа и интерпретации. Филологические штудии – 3. Омск, 2003; Фоменко И. В. Книга стихов: миф или реальность? // Европейский лирический Цикл. Историческое и сравнительное изучение. Материалы международной научной конференции. Москва – Переделкино. 15–17 ноября 2001 г. М., 2003; Мирошникова О. В. Итоговая книга в поэзии последней трети ХIХ века: архитектоника и жанровая динамика. Омск, 2004; Мстиславская Е. П. Книга стихов в книжной культуре России XVIII века // Книга. Исследования и материалы. Сб. 83. М., 2005; Лекманов О. А. О трех акмеистических книгах. М. Зенкевич. В. Нарбут. О. Мандельштам. М., 2006; Лавров А. В. «Собрание стихотворений» – книга из архива Андрея Белого // Лавров А. В. Андрей Белый. Разыскания и этюды. М., 2007; Поляков В. Книги русского кубофутуризма. М., 2007; Богомолов Н. А. Жанровая система русского символизма: некоторые констатации и выводы // Пути искусства. Символизм и европейская культура ХХ века. М., 2008; Лирическая книга в современной научной рецепции. Коллективная монография. Омск, 2008; Пильд Л. О композиции «Стихотворений» А. А. Фета: Фет и Гейне // И время, и место. Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата. М., 2008.

[3] Последней страницей в книге условимся в рамках данной работы считать ту, на которой напечатана последняя строка ее последнего стихотворения. Следующие напрашивающиеся (нами в этой статье не сделанные) шаги: выявление и сопоставительное исследование метасюжетов модернистских КС; сопоставительное исследование мотивных реестров модернистских КС; сопоставительное исследование лирических «я» в модернистских КС.

[4] О книжных заглавиях см.: Кржижановский С. Поэтика заглавия // Кржижановский С. «Страны, которых нет»: Статьи о литературе и театре. Записные тетради. М., 1994; Поэтика заглавия. Сборник научных трудов. М. – Тверь, 2006.

[5] «Мышление» заглавиями и вообще было характерно для Брюсова. Приведем здесь текст его стихотворения «О себе самом», вошедшего в книгу поэта «Последние мечты» (М., 1920. С. 11–12):

 
Когда мечты любви томили
На утре жизни, – нежа их,
Я в детской книге «Ювенилий»
Влил ранний опыт в робкий стих.
 
 
Мечту потом пленили дали:
Японский штрих, французский севр,
Все то, об чем века мечтали, —
Чтоб ожил мир былой – в «Chefs d'oeuvre».
 
 
И, трепет неземных предчувствий
Средь книг и беглых встреч тая,
Я крылий снам искал в искусстве
И назвал книгу: «Это – я!»
 
 
Но час настал для «Третьей Стражи».
Я, в шуме улиц, понял власть
Встающих в городе миражей,
Твоих звенящих зовов, страсть!
 
 
Изведав мглы блаженств и скорби,
Победы пьяность, смертный страх,
Я мог надменно «Urbi et Orbi»
Петь гимн в уверенных стихах.
 
 
Когда ж в великих катастрофах
Наш край дрожал, и кликал Рок, —
Венчая жизнь в певучих строфах,
Я на себя взложил «Венок».
 
 
В те дни и юноши и девы
Приветом встретили певца,
А я слагал им «Все напевы»,
Пленяя, тайной слов, сердца.
 
 
Но, не устав искать, спокойно
Я озирал сцепленья дней,
Чтоб пред людьми, в оправе стройной,
Поставить «Зеркало Теней».
 
 
Я ждал себе одной награды, —
Предаться вновь влеченью снов,
И славить мира все услады,
И «Радуги» все «семь цветов»!
 
 
Но гром взгремел. Молчать – измена,
До дна взволнован мой народ…
Ужель «Девятая Камена»
Победных песен не споет?
 
 
А вслед? Конец ли долгим сменам?
Предел блужданьям стольких лет?
«Хвала вам, девяти Каменам!»
Но путь укажет Мусагет!
 

[6] Богомолов Н. А. Комментарии // Брюсов В. Я. Среди стихов. 1894–1924. М., 1990. С. 663.

[7] Ср.: «Составляя первое издание этой книги, я имел целью дать сборник своих несимволических стихотворений» (Брюсов В. Я. Среди стихов. 1894–1924. С. 48).

[8] Там же. С. 77. Здесь и далее, кроме специально оговариваемых случаев, курсив в цитатах везде авторский.

[9] Гиппиус З. Н. Стихотворения (Серия «Новая библиотека поэта»). СПб., 1999. С. 71.

[10] Подробнее см.: Магомедова Д. М. О жанровом принципе циклизации «книги стихов» на рубеже XIX–XX вв. // Европейский лирический Цикл. Историческое и сравнительное изучение. Материалы международной научной конференции. Москва – Переделкино. 15–17 ноября 2001 г. М., 2003. См. также подзаголовок КС Бальмонта «Под северным небом» – «Элегии, стансы, сонеты».

[11] Гаспаров М. Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия серебряного века. 1890–1917. Антология. М., 1993. С. 13.

[12] Составители «Собрания стихотворений» Мережковского, по всей видимости, учли опыт Н. Минского, в КС которого «Новые песни» помещен цикл «Мертвые листья», состоящий из трех стихотворений: «Листопад», «Под вихрем» и «Успокоение» (ср. с «Успокоением» Мережковского). Скрепленный образом умирающего древесного листа, этот цикл смотрится также как прямой прообраз будущих трилистников И. Анненского, в частности, «Трилистника балаганного» («Серебряный полдень», «Шарики детские», «Умирание»), скрепленного образом сдувающегося к вечеру (финалу своей жизни) воздушного шарика.

[13] Гиппиус З. Н. Стихотворения. С. 72.

[14] Ср.: «Сочетание стихотворений и прозаических произведений в одной книге имело и до Коневского целый ряд прецедентов (ближайший по времени образчик – сборник Ф. Сологуба “Рассказы и стихи, кн. 2”, изданный в 1896 г.), но именно в “Мечтах и Думах” оно предстает как форма реализации выстроенного в согласии с хронологическим принципом творческого дневника, воплощающегося в различных литературных формах» (Лавров А. В. «Чаю и чую». Личность и поэзия Ивана Коневского // Коневской И. Стихотворения и поэмы. СПб. – М., 2008. С. 29).

[15] Андрей Белый. Вместо предисловия // Андрей Белый. Урна. Стихотворения. М., 1909. С. 11–12.

[16] Ср. с интересными соображениями в краткой по необходимости заметке: Исупов К. Г. О жанровой природе стихотворного цикла // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1977. В этой работе мы ничего не говорим о финальной строке финального стихотворения модернистской КС, которая очень часто тоже оказывалась значимой. Так, книга Рюрика Ивнева «Пламя пышет» (1913) заканчивалась многозначительным: «До свидания».

[17] См.: Дарственные надписи Блока на книгах и фотографиях // Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3. Литературное наследство. Т. 92. М., 1982. С. 40.

[18] Мандельштам О. Э. Собрание сочинений: в 4-х тт. Т. 4. М., 1997. С. 14.

[19] Котрелев Н. В. <Иванов Вячеслав> // Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 2. М., 1992. С. 373.

[20] Андрей Белый. Предисловие // Андрей Белый. Стихотворения. Берлин – Пг. – М., 1923. С. 7.

[21] Садовской Б. Предисловие // Садовской Б. Позднее утро. Стихотворения Бориса Садовского. (1904–1908). М., 1909. <С. 3>. Отметим, что и Андрей Белый, когда в 1923 г. писал процитированное предисловие к своим «Стихотворениям», как это часто с ним бывало, отчасти отрицал собственный предшествующий опыт, прежде всего, опыт составления первого варианта книги «Урна», выстроенной именно как дневник, в центре которого – образы гневливой «снежной девы» (Любови Дмитриевны Блок) и самого Белого – несчастного страдальца, а также стихотворения, описывающие штудии Канта и неокантианцев. «“Урна” – книга стихов чисто лирическая, – отмечал информированный Брюсов в рецензии на эту КС. – Почти во всех стихотворениях, собранных в ней, автор говорит от первого лица, не объективируя своих переживаний, не прикрываясь никакой маской. Это – непосредственные признания поэта, его исповедь» (Брюсов В. Я. Среди стихов. 1894–1924. С. 297).

[22] Там же. С. 297.

[23] Из многочисленных книжечек Крученых, вышедших в 1910-х гг., выбраны те, которые имеются в доступных нам московских библиотеках (Музей редкой книги, Историческая библиотека, библиотека ИМЛИ).

[24] Отметим, что молодые поэты 1910-х гг. рефлектировали по поводу отсутствия или наличия в своих КС этого компонента. Так, Тихон Чурилин, воспользовавшийся при составлении своей КС почти всеми формальными параметрами, перечисленными в нашей таблице, писал в предисловии к ней: «Храня целость книги – не собрания стихов, а книги – я должен был снять посвящения живым» (Чурилин Т. Весна после смерти. М., 1915. С. 7).

[25] Ср. с позднейшим мандельштамовским «автокомментарием» к заглавию своей книги: «Камень – импрессионистский дневник погоды» (Мандельштам О. Э. Разговор о Данте // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений: в 4-х тт. Т. 3. М., 1994. С. 256).

[26]Цит. по: Богомолов Н. А. Русская литература первой трети ХХ века. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск, 1999. С. 503.

[27] Нарбут В. И. Вячеслав Иванов. Cor Ardens. (Speculum Speculorum. Эрос. Золотые Завесы. Любовь и смерть. Rosarium). М. К-во «Скорпион», 1911–1912 гг. [рецензия] // Новый журнал для всех. 1912. № 9. С. 122.

[28] Там же.

[29] Крученых А. Е. К истории русского футуризма. Воспоминания и документы. М., 2006. С. 410.

[30] Обратим внимание на то обстоятельство, что «Осенние озера» Михаила Кузмина и его же «Глиняные голубки» никак нельзя назвать малостраничными образцами КС, и устроены они почти столь же прихотливо, как исподволь осуждавшаяся Кузминым книга Вячеслава Иванова. Так, «Осенние озера» разбиты на три больших раздела, каждый из которых, в свою очередь, состоит из нескольких циклов. Первый раздел – из пяти, ярко окрашенных чувственностью календарных циклов («Осенние озера», «Осенний май», «Весенний возврат», «Зимнее солнце», «Оттепель»), к которым примыкают подчеркнуто разнородные циклы «Маяк любви», «Трое», «Листки разрозненных повестей», «Разные стихотворения» и «Стихотворения на случай». Второй раздел составили два цикла – «Венок весны (газэлы)» и «Всадник». И, наконец, в третьем разделе книги чувственность сменяется религиозным смирением и очищением – сюда вошли два цикла «Духовные стихи» и «Праздники Пресвятой Богородицы». Мы видим, что полуупреки Кузмина, глумливо восхвалявшего Иванова за «ловкость и логичность», которую тот проявил «в составлении отделов и в группировке матерьяла» «Cor Ardens», с легкостью могли быть переадресованы самому автору «Осенних озер». Подробнее об устройстве «Осенних озер» см.: Тименчик Р. Д., Топоров В. Н., Цивьян Т. В. Ахматова и Кузмин // Russian Literature. 1978. № 3.