Текст книги "Человек: 5. Сириус Цэ"

– Где-то пятнадцать лет по бортовому времени. Может, и быстрее.

– А если там, на этих, как ты говоришь, счастливых планетах, мы не найдём никакого счастья? – спросил я опять же из чистого любопытства.

– Тогда вернёмся назад. За время нашего полёта на Земле пройдёт несколько тысяч лет.

– Это просто «Бегство мистера МакКинли» какое-то, – подытожил я.

– Это не «Бегство мистера МакКинли», – сказала она. – Это «Космическая одиссея 2014 года». Ну что, ты согласен?

Но я не согласился. Хотя ответил ей «надо подумать». Решение мной было уже принято, и она поняла, что это отказ. Спросила:

– Певичка?

Я сделал вид, что не в курсе:

– О чём ты?

– Всё не идёт у тебя из головы? Роковая женщина?

Она била в самую точку, словно с затянувшейся раны срывала только-только появившуюся корочку. С бэк-вокалисткой мы расстались два с половиной года тому назад. Тяжело расстались. Последний раз я видел Орнелию (на самом деле с буквой «К» в начале) в 2013-м в журнале «People», но не в качестве интервьюируемой «звезды», а в качестве «модели», рекламирующей водку «Absolute». Она было в красном купальнике, одна нога – в чулке того же цвета, другая – в коричнево-жёлтом.

«Роковая женщина? – подумал я. – Конечно, роковая. Femme fatale. В жизни каждого мужчины есть своя роковая женщина, к которой хочется вернуться спустя время и при любых обстоятельствах. Кем заменить ту, при виде которой забываешь, как нужно дышать? Чей запах проник в ДНК. Чей голос распознаётся без слов. Чьё дыхание действует мощнее любого наркотика.

Ладно, хватит. Теребить заживающую рану – изысканное удовольствие для душевных мазохистов… Видно, так уж устроено, что с годами мужчина всё чаще вспоминает с теплотой и лёгкой грустью образ роковой женщины, когда-то встреченной им. Наделяет её выдуманными добродетелями. Фантазирует, иногда видит во сне. Желает пережить нечто подобное снова, но уже с другой, дабы не разрушить хрупкий образ своего божества.

И проверенный дедовский метод – выбить клин клином – здесь явно не помогает, потому как душевная пустота уже и не пустота вовсе, а комок приятно щемящих воспоминаний. А мужчине, и особенно в возрасте, ещё как нужны эти воспоминания, чтобы было не так одиноко.»

– «…Читая Достоевского и Набокого, постигая жестокость и безумие мира, лелея внутривенный протест и отметая базаровско-волоховские проблемы, Максим Глубинный избрал нетрадиционную, но саму яркую форму эстетического бунта – музыкальное мракобесие.

Он – мизантроп. Его неверие в человека, в его чувства – фундаментально. «Любишь ли ты меня?» – поёт он голосом профессионального гробовщика, но ответ его не интересует. «Всё прекрасное должно умереть», – напоминает он радостным ангелам, взирающим на светлые лица влюблённых.

Максим достигает парадоксального сочетания изумительной красоты мелодий и зловещих, порой даже сквернословных текстов. Мерзким ощущениям крушения любви он посвящает редкие в своём творчестве одухотворённые баллады, алмазная чистота которых режет сознание на куски. В лучшем его альбоме прошлого десятилетия больше крови, чем в гангстерском фильме.

«Хотя любовные песни приходят в разных обличьях, – говорит он, – песни ликования и восхваления, гнева и отчаяния, потери и утраты – в каждой из них должен быть потенциал боли. Нельзя верить тем песням, в которых говорится о любви, но нет боли или страдания. Скорее всего, под маской любви там скрывается ненависть…» – Марго наизусть продекламировала отрывок из относительно недавней статьи Ника Кента, а от себя напоследок спросила:

– Что там у тебя скрывается, под маской любви?

Я не хотел отвечать, хотел, чтобы мы с ней расстались друзьями, но посчитал, что кормить её завтраками, давать мнимые надежды и дальше, было бы неправильно с моей стороны, и поэтому серьёзный разговор неизбежен.

Я тяжело вздохнул и, стараясь не смотреть на картины Дали, от которых остался неприятный осадок, бесстрашно сказал:

– Ты очень красивая женщина, Мэгги. Ты умна. Ты образованна. Ты богата. Ты энергична. Тобой движет желание стать свободной настолько, насколько это возможно. У тебя есть свой остров. У тебя есть космический корабль, на котором можно улететь куда угодно. У тебя есть мечта о планете, где живут счастливые люди. И, возможно, твоя мечта осуществится. У тебя есть всё, но всё же тебе кое-чего не хватает. У тебя нет человека, которого бы ты любила и который любил бы тебя.

Ты независимая женщина. Но, как правило, независимая женщина – это женщина, которая не нашла никого, от кого бы ей хотелось зависеть. Однако ты не такая, ты действительно независимая женщина, ты свободна от чувственной привязанности и зависимости от мужской опеки. Ты – лидер. Тебе не свойственно рассматривать мужчину, как каменную стену, за которой можно переждать бурю.

Ты не способна любить, потому что любовь тебя принижает и делает несвободной. Ты способна испытать наслаждение от близости с незнакомцем, не чувствуя к нему сердечной привязанности и не имея комплексов по поводу морали и целомудренности. Никаких сентиментальных глупостей, лишь рафинированное удовольствие.

Ты – редкая женщина. Таких, как ты, я не встречал. Не скрою, мне было хорошо с тобой. Мне даже показалось, что ты – та единственная, которая мне нужна. Но это только показалось. Ты спасла меня от смерти, и я тебе бесконечно благодарен за это. Я сдержал своё обещание, став космонавтом-испытателем. Теперь твоя очередь выполнить наш договор. Ты должна отпустить меня.

Лететь снова в космос я не хочу. Мне и на Земле есть чем заняться.

Она даже не повернулась после того, как я сказал ей это, она лишь вынула изо рта на какие-то секунды дымящийся мундштук и очень тихо, без злобы произнесла:

– Пошёл ты к чёрту.

***5***

Принц Филипп ещё до брака с Елизаветой основал со своим другом Бэроном Нэйхумом, будущим королевским фотографом, «Четверг-клуб», где они предавались разврату. Дневник вёл Нэйхум, он же отвечал и за фотосъёмку. В организации

секс-вечеринок помогал Стивен Вард – художник, придворный врач-остеопат, имевший штат девушек по вызову. Частенько на вечеринки заглядывал и принц Филипп. Один из его друзей как-то сказал ему: «Радуйся, что твоя ширинка не умеет разговаривать».

Архив «Четверг-клуба» – несколько журналов фотографий, рисунков и дневниковых записей – превратился в набор компромата на многих сановных особ Великобритании. Альбом содержит фотографии вечеринок у бассейна – с обнажёнными девицами, принцем Филиппом и его кузеном Дэвидом, маркизом Милфорд-Хэвеном. Там есть снимки, на которых Филипп занимается сексом в душевой после игры в поло. Серия фото сделана на квартире Нэйхума. На них в компании голых дам развлекаются Филипп, его конюший Башир и Бэрон.

Эти фотографии датированы 1949 годом, то есть после бракосочетания Филиппа и Елизаветы и рождения их первенца – принца Чарльза. Филипп стоит в неглиже и нагло улыбается в камеру.

Британские спецслужбы узнали о документированном компромате на королевскую семью, и в частности на супруга королевы Елизаветы II герцога Эдинбургского Филиппа, в середине 50-х. Досье могло фатально разрушить авторитет Дома Виндзоров и подорвать устои госвласти в Великобритании, поэтому «Четверг-клуб» закрыли, а друзей Филиппа стали удалять.

Нет, не уничтожать всех подряд. Чаще просто договаривались, что они больше не будут встречаться с Филиппом. Бэрон был непонятливым, да и коллекцию отдать отказался. Поэтому ему помогли отправиться на тот свет, но снимки, к сожалению, не нашли. Бэрон завещал фотоколлекцию Стивену Варду. Его тоже убили, а следом и девушек из его команды.

Стивен Вард дружил с вашим человеком, офицером ГРУ ГШ по фамилии Иванов. Вард на вас работал серьёзно, а британскую контразведку, по сути, водил за нос. Вард показал Иванову снимки, а он, Иванов, поначалу не понял, что это такое, и даже оскорбился. Тогда Вард ему говорит: «Посмотри, это же министр обороны и зять Черчилля Дункан Сандс». Иванов, наконец, смекнул, что в руках у него просто клад. Именно он вывез в Москву порноколлекцию, а полвека спустя она стала козырной картой в политическом торге.

Англии была предложена джентльменская сделка – размен компроматов. Лондон прекращает подрывную кампанию с участием Бориса Березовского против России, в ответ Москва не даёт хода компромату на британскую королевскую семью – коллекции бывшего придворного фотографа Бэрона Нэйхума. Ваши же спецслужбы интересовал тайный архив, который вывез в Британию Березовский.

Будучи в должности замсекретаря Совета безопасности Российской Федерации, Березовский собрал архив, который потом мог бы быть разрушительным для безопасности вашей страны. Он приберегал свой архив для последнего боя. И этот джокер вызывал у Москвы беспокойство. Именно из Англии Березовский начал вендетту против России. Существенным подспорьем в его борьбе стали британские спецслужбы. На требования выдать Березовского Лондон отвечал отказом. Пришлось Москве искать другие подходы.

Самым сложным препятствием в сделке был дефицит доверия. Вручая оригиналы документов друг другу, ни одна из сторон не могла быть уверена, что в ход когда-нибудь не пойдут их копии. И, тем не менее, на попытку договориться англичане пошли. Березовский почувствовал приближение конца и обратился с письмом к Путину. Вскоре бывшего олигарха нашли мёртвым.

Вот такую историю Расти Голдман рассказал Константину. Константин выслушал её с большим вниманием, а потом сказал, что, мол, всё это ему хорошо известно; единственно, что не известно, убили Березовского или довели до самоубийства. На что Расти Голдман ответил, что поскольку Березовский вступил в переписку с Путиным и хотел вернуться в Россию, то такая перспектива вызвала тревогу у британских спецслужб, поэтому они его э… устранили.

Что Расти Голдман не рассказал Константину, так это то, что он сам лично распорядился приставить к господину Березовскому охранника, владеющего гипнозом, и тот сделал так, что господин Березовский был найден в ванной комнате особняка в Беркшире повешенным на собственном шарфе.

В свою очередь Константин сообщил Расти Голдману, что никакого отношения к убийствам учёных, занимавшихся разработкой психотронного оружия, русские спецслужбы не имеют. Мало того, к этим убийствам, как он выяснил, не имеют никакого отношения и американцы с китайцами. Моё начальство, сказал Константин, конечно, очень интересуют документы, относящиеся к разработке психотронного оружия, за что мы будем вам бесконечно признательны. Однако нас ещё больше интересуют те, кто могут быть причастны к убийствам учёных. Поэтому просим вас предоставить нам полное досье по этому вопросу.

Это началось в октябре 2013 года в Бристоле. Мужчина в элегантном костюме аккуратно привязал конец верёвки к дереву, сделал на другом конце петлю, накинул её на шею и резко рванул свою машину. Смерть наступила мгновенно. Полиция, прибывшая на место происшествия, нашла в бумажнике погибшего документы на имя профессора Аршада Шарифа. Газеты написали о самоубийстве. И никого не заинтересовал тот факт, что профессор Шариф, решивший покончить с собой, зачем-то проехал для этого сто километров от своего дома в Лондоне до Бристоля.

Между тем, буквально через несколько дней ещё один лондонский профессор, Вимал Дазибай, проделал тот же путь, чтобы броситься вниз головой с Бристольского моста. Полицию насторожило странное совпадение: оказалось, что эти учёные работали над одной и той же темой – разрабатывали психотронное оружие для английской правительственной программы.

Далее последовала таинственная череда смертей их коллег. Январь 2014 года – Автар Синг-Гида, пропал без вести, объявлен умершим. Февраль 2014 года – Питер Пиппел, задавлен в гараже собственным автомобилем. Март 2014 года – Дэвид Сэндс, покончил с собой, направив свою автомашину на большой скорости в здание кафе. Апрель 2014 года – Марк Визнер, повесился. Апрель 2014 года – Стюарт Гудинг, убит. Апрель 2014 года – Шани Уоренн, утопился. Май 2014 года – Майкл Бэйкер, погиб в автокатастрофе. Всего за короткий промежуток времени в мир иной вслед за Шарифом и Дазибаем последовало 23 человека.

Неделю тому назад Расти Голдман попросил Константина выяснить, не причастны ли к этой серии убийств российские спецслужбы, и вот, оказалось, не только русские здесь не при чём, но также американцы и китайцы. Это обстоятельство привело Расти Голдмана в сильное замешательство.

Константин давно ушёл, оставив после себя стойкий запах дорогого одеколона, а Расти Голдман всё ещё продолжал сидеть на сдвоенной скамейке под платанами, всунув руки в карманы чёрного кашемирового пальто. Расти Голдман был обескуражен.

Он не рассказал также Константину подробности случая с пропажей Стивена Хокинга. А этот случай он напрямую связывал с убийствами 23 учёных.

Известный космолог и физик-теоретик Стивен Хокинг бесследно исчез в декабре 2013 года. Попытки установить, куда он пропал, ни к чему не привели. И тогда Расти Голдман подключил к этому делу своего лучшего агента Мохаммада Али. Совсем скоро Мохаммад принёс Расти Голдману странную запись, сделанную уличной видеокамерой. На записи было видно, как некто, большого роста и крепкого телосложения, вкатывает инвалидное кресло со Стивеном Хокингом в телефонную будку. Затем дверь будки закрывается, будка наполняется каким-то белым дымом, дым рассеивается, а внутри будки никого не оказывается: ни Хокинга, ни человека, который его туда вкатил.

Пять месяцев расследование о пропавшем Стивене Хокинге стояло на месте, пока дотошный Мохаммад Али не обнаружил потерявшийся кончик ниточки. Это снова была видеозапись, но снятая уже не в Кембридже, а уличной камерой в Гонконге. И на записи снова была телефонная будка – пустая красная английская телефонная будка, которая наполнилась вдруг ни с того, ни с сего белым дымом и из неё вышли тот самый неизвестный – высокий, атлетически сложенный человек и… Стивен Хокинг – без инвалидного кресла, на своих двоих, чуть прихрамывающий, опирающийся на тонкую тросточку. Самое поразительное заключалось в том, что время съёмки обоих эпизодов (с учётом разницы часовых поясов) было одно и то же. То есть Хокинг превратился из калеки в здорового человека практически мгновенно.

Дело принимало дурной оборот, поскольку было связано с чем-то сверхъестественным, нужно было запрашивать разрешение руководства на продолжение расследования, однако Расти Голдман взял всю ответственность на себя и дал указание Мохаммаду разматывать клубок дальше. Мохаммад узнал, что человек, похитивший Хокинга, иногда появляется в гонконгском аэропорту «Чек Лан Кок», прибывая туда на частном вертолёте «Тигровый шершень» в качестве пилота. В Гонконге он закупает продукты, промышленные товары, грузит их на вертолёт и куда-то улетает. Куда, Мохаммад выяснить не смог. Потому что это было последнее его сообщение.

Останки Мохаммада Али были обнаружены в номере отеле «Хилтон». Всё, что удалось собрать от Мохаммада, уместилось в стандартный полиэтиленовый пакет. Расти Голдман лично осматривал место гибели своего лучшего агента. Тело Мохаммада разлетелось на мелкие кусочки. Каким оружием его убили, эксперты определить не смогли. Дальнейшее расследование исчезновения Хокинга Расти Голдман приостановил.

«Если такой матёрый профессионал, как Мохаммад Али, получивший свой оперативный псевдоним, благодаря тому, что мог держать удар не хуже легендарного боксёра, не справился с возложенным на него заданием и погиб, значит, спарринг-партнёр оказался гораздо сильнее него. И прежде, чем поручить другому моему сотруднику ту же работу, я должен понять, с кем мы имеем дело», – резонно решил Расти Голдман.

Он искренне надеялся, что Константин прояснит ситуацию. Но теперь, когда Константин только ещё больше её запутал, он не знал, что и подумать. Выходило, что в процесс вмешиваются некие потусторонние силы. И хотя Расти Голдман не верил ни в чёрта, ни в бога, внутреннее чутьё подсказывало ему, что дальнейшее продолжение расследования может стать смертельно опасным для него самого.

Завибрировал мобильный телефон. Судя по трели звонка, номер был незнакомый. Расти Голдман вынул ай-фон из внутреннего кармана пальто и приложил к уху.

– Ты всё ещё не понял, во что ты ввязался и кто я такой? Никакого досье об убийствах учёных русским не давай, а уходи в отставку, если не хочешь умереть, как Мохаммад Али или как Аршад Шариф. Не играй с огнём, слышишь, а то сгоришь, – сказали на том конце линии и отключились.

Расти Голдман мысленно увидел того неизвестного, что был рядом со Стивеном Хокингом: лицо – А-16, телосложение – В-22, походка – С-8, манера говорить – D-5, манера одеваться – Е-34. Мохаммад успел заснять его на видео до того, как расстался с жизнью. В электронной картотеке неизвестный не значился.

Внешне Расти Голдман никак себя не проявил. Ни один мускул не дрогнул. Но от этих слов он испугался до полусмерти. Звонок стал последней каплей. Расти Голдман тут же принял решение.

Он набрал номер телефона «Гатвика» и заказал билет на ближайший рейс до Стокгольма. На самом деле ни в какой Стокгольм он лететь не собирался. А собирался лететь в Цюрих, там сделать пластику, снять все деньги с банковского счёта, поездом доехать до Парижа, а оттуда, наняв частный «Лир-джет», сбежать на Карибы.

Он поднялся со скамейки, выбросил ай-фон в урну и, не спеша, пошёл из парка к стоянке такси.

***6***

Годфрид Шропшир и я сидели у бассейна с голубой прозрачной водой и маленькими глотками пили ирландский виски «Jameson». Кокосовые пальмы слегка шелестели листвой, потревоженные тёплым бризом с моря. Вокруг цветущих кустов плюмерий, источающих сладостный запах, кружили шмели и пчёлы. Трёхэтажная вилла за нашими спинами хранила гордое непривычное молчание. Солнце, стоявшее в зените, приятно согревало кожу. Бездонное синее небо, висевшее над островом, было без единого облачка. Если не считать инверсионного следа, расчертившего его кривой белой линией. Линия медленно расползалась и растворялась.

Я представил, как это будет выглядеть, когда они доберутся до цели: ослепительно красивая женщина, угловато-квадратный охранник и щуплый неказистый замухрышка. Женщина войдёт в новый мир мягко, будто пантера, охранник – тяжело ступая, словно шагающий экскаватор, замухрышка – шаркающей походкой, опираясь на тонкую бамбуковую тросточку. Довольно странная и одновременно забавная компания: Элли, Железный Дровосек и Страшила. «…Мы в Город Изумрудный идём дорогой трудной…» Я улыбнулся, отпив из бокала обжигающий виски. Кубики льда глухо стукнули о стекло.

«Как они умудрились всунуть три барокамеры в такой маленький корабль?» – как подводная лодка, всплыла мысль откуда-то из глубины сознания, но вслух я сказал иное:

– Так что же это получается, теперь остров наш?

При этом поднял бокал над головой, тем самым приглашая выпить за замечательное приобретение.

Годфрид Шропшир, удобно разместившийся в шезлонге в трёх метрах от меня, расплылся в улыбке:

– Как видишь.

Однако свой бокал он поднимать не стал, так как из жестяной коробочки наполнял английским табаком обуглившуюся чашечку курительной трубки. Я обратил внимание на сверкающие на солнце капли воды, лежавшие на вытатуированной у него на предплечье круглой эмблеме «Manfred Mann’s Earth Band». Мы только что выбрались из бассейна. Эмблема чем-то напоминала эмблемы лунных экспедиций «Аполлонов».

– Хокинг всё же осуществил свою мечту, – сказал я, приложившись к бокалу, – сбежал от Эболы.

Годфрид раскурил трубку, выпустил из ноздрей, словно Змей Горыныч, струи дыма, поправил на переносице солнцезащитные очки и изрёк, как ни в чём не бывало:

– Ты в курсе, что придумали американцы? Модернизировали вирус, чтобы очистить Африку от негров. Вакцина излечивает только белых. Зачем Америке негры? Ей нужны африканские алмазы, африканское золото и африканская нефть. Не правда ли, гениальная идея?

Я с недоверием поглядел на Годди.

– Правда, что ли?

– Сегодня день больших откровений, – продолжал мой приятель. – Ты правильно поступил, что не полетел. Там, куда они отправились, ничего нет. Вокруг Сириуса Цэ вращаются две мёртвые планеты.

Я снова с любопытством посмотрел на Шропшира.

– Откуда такая осведомлённость?

– Как же мне не знать, если именно я взорвал Сириус Бэ.

Шропшир затянулся и выпустил целое облако дыма.

Я насторожился, но всё ещё питал надежду, что мой собеседник шутит.

– Ты вместо табака ничего другого в трубку себе не насыпал?

– Ничего. Я говорю, но ты меня не слышишь. Сегодня день больших откровений… Думаешь, нельзя взорвать «красный гигант»? Проще простого, если обладаешь технологией. Но одно дело просто взорвать звезду, а другое – растянуть взрыв на четверть века. Это, я тебе скажу, посложнее будет.

Годфрид сунул в рот трубку и снял очки. С трубкой и без очков он стал похож на Шерлока Холмса. Не на классического в исполнении Василия Ливанова. А на какого-то другого. На зарубежную версию.

Я всё ещё старался понять, что происходит, поэтому поставил бокал на пластиковый столик и попытался разобраться.

– Годди, что с тобой, дружище? Что ты несёшь? Какие взрывы? Ничего не перепутал? На солнце не перегрелся? Ты что, с Луны упал?

– Не с Луны, а с Ю.

– Может быть, с Ю-ту? – пошутил я. Но он проигнорировал мою колкость.

– Ты спросишь меня, зачем я это сделал? – Шропшир следил за тем, как в летней беседке Домо накрывает на стол. Я видел Годфрида в профиль. – Стало противно, Максим. Надоело. Наша жизнь превратилась во «фруктовый кефир», как поёт один российский певец… Это была великая водная цивилизация, которая сумела выйти на сушу. Это был её первый выход в «космос». Мы научились трансформировать наши тела. Во второй раз наша цивилизация вышла в космос уже при помощи ракет. – Профиль Шропшира был почти древнеегипетский, чуть длинноватый нос немного его портил. – Тогда я гордился ей. После, увы, разочаровался. Великая цивилизация стала жалкой. Мы потратили огромное количество усилий, чтобы оказаться по уши в э… йогурте: космические программы свернули, искусство забросили, погрязли в удовольствиях и развлечениях. Мне пришлось положить этому конец. Я был вынужден так поступить.

Я вдруг понял, что происходит, до меня, наконец, дошло, догадался.

– Как называется? Что за фильм ты пересказываешь? Последний голливудский блокбастер? Пока меня не было, посмотрел по «тарелке»? В моей DVD-коллекции его нет.

– На самом деле это проявление страха. И твоё сознание цепляется за спасительную соломинку. Посмотри лучше правде в глаза. – Он повернулся ко мне лицом.

И тут в моей голове словно сработала функция «zoom», как там, на орбите, когда я разглядывал странные огни в океане. Словно через увеличительное стекло шлема скафандра, я увидел большие карие глаза, острый нос, массивный раздвоенный подбородок, чуть пухловатые губы, родинку на щеке, белые короткие волосы, густые брови, золотую серёжку в виде треугольника в мочке левого уха. «Да какой ты, к чёрту, инопланетянин? Нормальная человеческая внешность. Почему ты меня разыгрываешь?»

– Это случилось в 1963 году. Тогда американцы готовились запустить в серию новый космический корабль «Джемини», – Годфрид снова уставился на беседку и на трёхколёсного Домо. – Маргарет Рифеншталь и Вернер фон Браун решились на эксперимент – установили на «Джемини номер ноль» атомный двигатель, развивающий по тем временам немыслимую скорость. Добровольцем-испытателем был астронавт Чарльз Гинсон… Корабль вернулся целым и невредимым, а вот Гинсон погиб, не выдержал перегрузок. Назад прибыл мешок с костями. Марго сильно тогда переживала по этому поводу.

Я не верил собственным ушам. Чушь какая-то. При чём здесь Марго? Это же 1963 год. Тогда её и на свете не было.

Шропшир будто прочёл мои мысли.

– Марго, как и я, способна жить очень долго. Мы с ней прибыли на Землю 900 лет тому назад. Она моя дочь. Она была ещё маленькая и мало что понимала. Я виноват перед ней, сказал, что звездолёт потерпел аварию, и мы не можем вернуться домой. Все 900 лет она только тем и занималась, что старалась на этой планете ускорить технический прогресс. Чтобы получить возможность отправиться к Сириусу.

– Марго твоя дочь, а Антвелл – твой сын. Угадал? – спросил я насмешливо. То, что мне говорил Годфрид, по-прежнему никак не вязалось с реальностью.

– Антвелл – «оптимен», – ответил Годфрид с такой интонацией в голосе, словно мне было известно, кто такие «оптимены».

– Кто он?

– «Оптимен». Человек с искусственно усиленными функциями нормального человека. В данном случае он силён, как Геракл, умеет в уме решать задачи, подобно электронной машине, способен, как йог, переносить кислородное голодание, выдерживать перегрузки и так далее.

– А Хокинг?

– Хокинг он и есть Хокинг. Марго его только подлечила слегка… Знаешь, почему она тебя выбрала? Потому что у тебя здоровье лучше, чем у космонавта. Только и всего.

– Чем же не подошёл Антвелл?

– Ну, Антвелл прежде всего её телохранитель и компьютер. И потом эксперимент мог снова не удастся. Однако, благодаря изобретениям Хокинга, теперь перемещаться в пространстве с гиперскоростью смог даже он сам…

Мне на Земле нравится. Тут настоящая жизнь. Столько всего происходит! Я участвовал в крестовом походе. Видел закат Византийской империи. Открывал вместе с Колумбом Америку. Летал на первых самолётах. Присутствовал на Нюрнбергском процессе. Был свидетелем старта космического корабля «Восток». Я был лично знаком с Ницше, с Леонардо да Винчи, с Ньютоном, с Циолковским. Да что там говорить – за 900 лет я много каких выдающихся событий насмотрелся и со много какими выдающимися личностями познакомился. – Шропшир устремил свой взор в небо на едва заметный инверсионный след, оставленный «Y».

– Но ты же уничтожил целую цивилизацию. Господи боже мой! – Я заставил себя на минуту поверить ему и представил, как это могло было быть на самом деле. Картинка получилась – фильм-катастрофа.

– Никакого господа, никакого бога, ни Тетраграмматона, ни Будды, ни Аллаха, ни Иеговы, ни Зевса, ни Иова и никого из них. Нет ни нирваны, ни Валгаллы, ни рая, ни ада, ничего нет. Есть только я – Годфрид Шропшир. И ты меня даже можешь потрогать…

Если бы ты её видел, ты тоже бы её взорвал, – добавил он, помолчав и попыхтев трубкой. – Другое дело здесь. Какая у вас живопись, какая музыка! Знаешь, Макс, в последнее время я влюбился в английские рок-группы. В 70-х годах я был их ярым поклонником. Целое десятилетие. Мотался с концерта на концерт.

И всё же что-то было не так. Что-то меня смущало. Какая-то недосказанность, незавершённость. Ни одного доказательства. Сплошные слова. Я резко поднялся с шезлонга.

– Ключи!

– Какие ключи? Может быть, пообедаем и поговорим о проге?

– Ключи от вертолёта!

– Куда собрался? Бросишь меня одного? С роботами? Ты же всегда именно этого и хотел – встретиться с представителем иного мира. Почему ты убегаешь? Ты получишь способность жить долго. Я дам тебе супероружие, и ты сможешь очистить Землю от подлецов. А хочешь, мы найдём другую планету, где нет несправедливостей, но нет и «фруктового кефира». Улетим к Дзете Ретикули. Мой звездолёт лежит на дне Мексиканского залива.

– Ключи от «Шершня»! Быстро!

– Они в «бардачке»… Как я уже сказал ранее, сегодня день больших откровений. И прежде, чем ты уйдёшь, знай – твоя гитара «Fender» с серийным номером 002 цела. Марго стёрла часть твоих воспоминаний и добавила новые. Вот этой штукой.

Он продемонстрировал мне «эту штуку». «Ну и трепло! Чёрт бы тебя побрал с твоей ложью!» – подумал я. Это было техническое устройство, при помощи которого Шропшир зажёг табак в своей шерлок-холмской трубке.

Ни чем не отличающаяся от других обычная зажигалка «Zippo».

***7***

Максим сидел на стуле и смотрел на экран монитора. «Я отказываюсь верить. Этого не должно быть в принципе… Я же сам своими собственными глазами видел, как она разлетелась на кусочки… А потом болтался в космосе, как дерьмо в проруби, от бессилия сходил с ума и думал, что после меня останется… Абсолютный бред! Чушь собачья! В голове не укладывается!»

GPS-навигатор, установленный в кабине геликоптера, привёл его в «Чек Лан Кок». На подлёте к аэропорту Гонконга он связался по радио с диспетчером и запросил разрешение на посадку. Как только приземлился и съехал со взлётной полосы, тут же, в аэропорту, потребовал доступ к Интернету, мол, вопрос жизни и смерти. Китаец-таможенник поглядел на него настороженно, но, не говоря ни слова, отвёл Максима в пустую комнату с компьютером и оставил наедине.

В поисковике он набрал: «Международная космическая станция. Экспедиция 2014 года.» Оказалось, что с МКС ничего не случилось. Как работала она, так и продолжает работать. Что же касается его, Максима Глубинного, лично, то в Сети имелось сообщение, что космический турист, находясь на борту станции, повёл себя экстраординарно, в типичном для него эпатажном стиле, выкинув номер, за который поплатился собственной жизнью.

А именно. Когда срок экспедиции уже подходил к концу, Максим Глубинный, не поставив экипаж МКС в известность, самостоятельно забрался в один из «Союзов», пристыкованных к орбитальной станции, и отбыл в неизвестном направлении. В записке, оставленной им, было сказано, что знаменитый музыкант, лидер прославленной английской группы «Maximum Depth», отправился в глубокий космос, дабы поклонники запомнили его таким, каким он есть, а не дряхлым и немощным стариком.

В постскриптуме было приписано, что, мол, я в творческом плане сделал всё, что мог. И не хочу в дальнейшем превращаться в пародию на самого себя. Да простят меня мои почитатели. Аминь.

Однако, как позже выяснилось, Максим Глубинный не справился с управлением сложной техникой. Вместо того, чтобы улететь в глубокий космос, корабль сошёл с орбиты, сгорев в плотных слоях атмосферы. Останки «Союза-ТМ» упали в воды Тихого океана, о чём засвидетельствовал австралийский центр слежения за космическими объектами.

Ниже были помещены некролог и официальное заявление участников группы «Maximum Depth», где говорилось, что в связи с кончиной основного композитора и автора текстов песен, команда объявляет о своём расформировании.

Ник Кент (как всегда витиевато) написал блестящий некролог о смерти гениальной личности, вклад которой в современную рок-музыку был поистине грандиозен.

В чёрную рамку поместили фотографию улыбающегося космического туриста, облачённого в жёсткий скафандр типа «Орёл».

Максиму было дико смотреть на свой траурный портрет. «Если ещё покопаться, наверняка, можно найти сайты, где запечатлены мои похороны и могила с памятником», – подумал Максим, но делать этого он не стал, а стал вслух вполголоса рассуждать: