Текст книги "Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал"

Дополнение к 1659 году

Сын русского думного дворянина и губернатора занятых в Ливонии городов Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина стольник Воин Нащокин, которому отец на время своего отъезда к Его Царскому Величеству в Москву ради важных государственных дел доверил управление и губернаторство в Ливонии, переправился с тысячей всадников и пехотинцев через Двину в Литву, в Упитскую область, и захватил Чадосы, где его осадил генерал Комаровский. В конце концов ему на подмогу пришел и освободил его отец, прибывший из Москвы в Кокенгаузен. Этот думный дворянин Нащокин велел затем из чистой зависти почти что до смерти сечь и бить кнутом этого своего сына, который был изящным, образованным и достойным человеком и его единственным сыном. Он ставил ему в вину, что сын перешел Двину с отрядом без приказа Его Царского Величества и его отцовского дозволения и распоряжения и потерял при этом много людей, которых у них в других обстоятельствах не считают, поскольку воеводы умеют к своей выгоде весьма хорошо скрывать их число от своего царя и государя. От этой невыносимой боли добрый юный герой принужден был провести четыре месяца в постели и лечить кожу, которая под кнутом совершенно отстала от костей[269]269
  По всей видимости, сообщение «Дневника» представляет собой наиболее развернутое изложение слухов, ходивших вокруг наказания Воина Ордина-Нащокина, которое, возможно, побудило Воина на рубеже 1659–1660 гг. бежать из России. См.: Кошелева О.Е. Побег Воина // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 1996. М.: ИВИ РАН; РГГУ, 1997. С. 55–86 (здесь – с. 66–67); см. также: Роде А. Описание второго посольства… С. 317.


[Закрыть].

По смерти генерала Комаровского генерал-вагенмейстерство в Великом княжестве Литовском и начальство над жемайтскими войсками перешло к Михаилу Пацу. Литовцы под началом смотренного генерала графа Полубинского[270]270
  Возможно, термин «смотренный генерал» (General-Musterherr) указывает на роль Полубинского в комиссии сейма 1659 г., занимавшейся оплатой и комплектованием войска.


[Закрыть] и жемайтцы, предводительствуемые генерал-вагенмейстером Пацем, принудили в конце концов фельдмаршала Дугласа со своей армией совершенно отступить, очистив Курляндию, а затем отвоевали у шведов Митаву, Голдинг, Бауск и другие курляндские замки, заняв их польскими войсками. Генерал Дуглас просил у русского губернатора Нащокина о помощи против поляков, но тот, ведя с ним любезные переговоры, медлил день ото дня, пока Дуглас не принужден был оставить Курляндию и отступить за Двину[271]271
  Согласно иным источникам, в том числе письмам Роберта Дугласа к Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину и донесениям последнего к царю, инициатива совместных действий против поляков весной и осенью 1659 г. исходила от русской стороны и была отвергнута шведами. См.: Флоря Б.Н. Русское государство… С. 472, 488.


[Закрыть].

Русский генерал, боярин князь Иван Андреевич Хованский направился с новгородскими и псковскими войсками на Полоцк, вторгся оттуда в Литву, захватил крепость Брест в Литве и занял ее русским гарнизоном[272]272
  Речь идет о событиях января 1660 г.


[Закрыть]. Новогрудок и Гродно, захваченные незадолго перед тем поляками, вновь сдались русским.

Литовская армия под началом великого генерала и палатина виленского Павла Сапеги стояла меж тем на прусской границе под Юргенбургом и Филипповым, ожидая исхода переговоров со шведами в Оливе под Данцигом.

Северные королевства Швеция и Дания возобновили враждебные действия несмотря на мир, заключенный под Фридрихсштадтом. Поэтому палатин русский Стефан Чарнецкий с польской армией в шесть тысяч человек, выполняя условия заключенного с Датской короной союза, а также Его Светлость курфюрст Бранденбургский оказывали посильную помощь Его Величеству королю Дании против Шведской короны. Тем же занимались и войска Римского императора под началом генерала Хатцфельдера[273]273
  Вероятно, автор «Дневника» ошибается, имея в виду графа Мельхиора фон Хатцфельда, который командовал императорскими войсками в Речи Посполитой, но скончался еще в декабре 1657 г.


[Закрыть], занявшие Дам и прошедшие Померанию до Штетина. Невзирая на это, Его Величество король Шведский осадил резиденцию датского короля Копенгаген и продолжал непрерывную осаду несколько месяцев, предприняв также решительный приступ, при котором погибли несколько тысяч лучших шведских солдат. Английские и голландские адмиралы продолжали свои действия на море, ожидая, не возымеет ли эта игра действие. Шведская корона же, подчинив себе крепость Кроненбург на Зунде, с большим удовольствием признала английский флот своими друзьями и союзниками, но не объявила ни о вражде, ни о дружбе с голландцами, которые также оказывали ей услуги.

Русская армия под началом боярина и наместника казанского князя Алексея Никитича Трубецкого с подчиненными ему воеводами подошла к Конотопу в Украине и осадила там отложившегося казацкого полковника Григория Лесницкого. Татарский хан Гирей объявил Москве войну и пожелал, чтобы все русские гарнизоны покинули украинские крепости и города и целиком и полностью очистили их, передав запорожскому генералу Ивану Выговскому. Русская сторона, однако, не удовлетворила его в этом, а на предложенное в прошлом году условие, касающееся донских казаков, ответила совершенно невнятно, а именно, что последних, как вольных людей, ни к чему невозможно принудить. Поэтому крымский хан соединился с запорожским генералом Выговским и пришел на помощь Лесницкому в Конотопе. Когда же русское войско в пятнадцать тысяч человек[274]274
  В действительности русские войска насчитывали около 24 000 человек. См.: Бабулин И.Б. Борьба за Украину и битва под Конотопом (1658–1659 гг.). М.: Фонд «Русские витязи», 2015. С. 11.


[Закрыть] под началом двух генералов, окольничего князя Семена Романовича Пожарского и окольничего князя Семена Петровича Львова (Ярославского)[275]275
  Род Львовых происходил от удельных ярославских князей.


[Закрыть], выступило против конницы татар и казаков, те полностью разбили его, захватив в плен более тысячи человек из числа самых знатных, прочих же оставили мертвыми на поле брани[276]276
  Согласно русским источникам, потери царской армии под Конотопом составили около 4800 человек, в том числе около 250 человек из числа московских чинов. См.: Бабулин И.Б. Битва под Конотопом… С. 36.


[Закрыть]. Генерал Выговской же побудил татарского хана не довольствоваться этими пленниками, а наступать, чем скорее, тем лучше, на главное войско русских под Конотопом, где можно будет захватить лучшую добычу и пленников, так что татары по ханскому приказу жестоко изрубили саблями обоих этих генералов и всех пленников[277]277
  Русские, украинские и османские источники не сообщают о роли Выговского в казни русских пленных и приписывают это решение хану и его приближенным. Из двух воевод был казнен только Семен Романович Пожарский, в то время как Семен Петрович Львов скончался от ран. Казнена была бóльшая часть пленных, но многим из рядовых пленников удалось уцелеть, а некоторым даже вернуться впоследствии в Россию. См.: Там же. С. 31–32.


[Закрыть]. Генерал Трубецкой, видя это, пришел в совершенный ужас и, полностью сняв осаду Конотопа, поскольку был уже довольно измотан приступами и вылазками, начал отступать в полном порядке. Его армия тогда включала сильную пехоту, а также артиллерию, состоявшую из дорогостоящих пушек, мортир и огненных хитростей и пополненную добрыми немецкими офицерами, инженерами, пушкарями и канонирами. Татары и казаки же непрестанно наседали, прилагая к этому все усилия несмотря на большие потери в своих рядах. Русская армия оборонялась мужественно и в конце концов прибыла, хотя и потеряв довольно многие пожитки и около тысячи человек, в крепость Путивль, где нашла доброе и надежное убежище против этого сильного врага. Окольничий и воевода князь Петр Алексеевич Долгоруков (Оболенский)[278]278
  Долгоруковы – одна из ветвей рода Оболенских.


[Закрыть] направился со своим войском из Смоленска в Литву к Минску, вновь взял его и вырезал всех, бывших в нем. Оттуда он отправился по необычному пути на Украину на подмогу генералу Трубецкому, но прибыл слишком поздно, когда враг уже очистил поле и повернул домой. Этот сильный набег страшного и быстрого врага весьма ужаснул все русское государство. Во всех крепостях и даже в столичном городе Москве закрывали крепостные ворота и усиливали стены и раскаты, поскольку всю страну охватила тревога. Люди толпами бежали к укрепленным местам, бросив все в деревнях. Это продолжалось до получения известия о том, что главная армия спаслась и отступила в Путивль, а враг повернул назад.

Запорожский генерал Выговской после завершения этого похода, который ему не столь удался, как он на то рассчитывал, заметил, что его казаки, весьма жаждавшие русских соболей, желают изменить ему. Между тем татары уже отступили домой, а на помощь Польской короны не было никакой надежды. Отчаявшись, он добровольно передал всю власть Юрасю, сыну умершего генерала Богдана Хмельницкого, а сам перешел к полякам, которые отдали ему воеводство в Киеве и усадили с собой в сенат[279]279
  Сенат (Senat) – верхняя палата сейма Речи Посполитой, состоявшая из высших церковных иерархов и чинов местного самоуправления.


[Закрыть]. Юный Хмельницкий, получив власть и удостоверившись в верности казаков, вновь отдался со всеми запорожскими казаками Его Величеству Московскому царю, принеся торжественную клятву в верности в присутствии боярина и наместника казанского Алексея Никитича Трубецкого, а также боярина и наместника белозерского Василия Борисовича Шереметева, окольничего и воеводы князя Григория Григорьевича Ромодановского и князя Петра Алексеевича Долгорукого-Оболенского под открытым небом в Переяславе, куда собрались все русские генералы со своими войсками и весь казацкий люд. Генерал Трубецкой вручил казакам новые дипломы и привилегии Его Царского Величества, касающиеся их вольностей. Гетману Хмельницкому от имени Его Царского Величества передали драгоценную булаву, удостоверив это открытой грамотой с печатью Его Царского Величества и русского государства. Исполнив это, генерал Трубецкой и воевода князь Долгоруков вернулись со своими войсками в Москву. Боярин же Василий Борисович Шереметев, которому была доверена власть над всей Украиной, остался со всем войском в Киеве. Окольничий и воевода князь Григорий Григорьевич Ромодановский, которому было приказано надзирать над границей с татарским полем, пребывал со всей своей армией в Белгороде.

Окольничий и воевода князь Иван Иванович Лобанов-Ростовский, начальствовавший над русскими войсками в Белоруссии, осадил крепость Мстиславль, изменившую русским после того, как казацкий полковник по имени Рытор при поддержке многих казаков и дворян изрубил саблями русского губернатора вместе с его гарнизоном и укрепился там. Лобанов-Ростовский изматывал казаков и наводил ужас непрестанной и беспрерывной осадой, пока, наконец, голод не принудил их сдаться на охотно обещанную им царскую милость, что стоило многим жизни, чести, достоинства и всего состояния. Прежде всех прощение получил полковник Рытор, который, выказывая неким образом верность русским, улучил в конце концов возможность спастись бегством, сменив свое опасное положение на безопасное. Предав Мстиславль огню, разделив поляков и подчинив их жестокому и неизбывному ярму рабства, воевода Лобанов вознамерился развить свою победу, двинулся со своей армией под крепость Старый Быхов на Днепре и подверг ее жестокой осаде. Однако комендант, казацкий полковник Иван Нечай, а с ним и весь гарнизон ни в коем случае не желали прийти к соглашению, какие бы заманчивые и щедрые посулы он им не делал, и неустанно наносили врагу большой ущерб храбрыми вылазками. Он же продолжал постоянную осаду в течение шести месяцев, подводя окопы и рвы и беспрестанно применяя огненные ядра, смолу, всевозможные враждебные уловки и многие вредящие крепости выдумки. В конце концов, благодаря предательству нескольких вероломных дворян, а именно двух Илиничей, двух Рончковских и Шульца, он ночною порою ворвался в крепость, до того не побежденную врагом, вырезав там всех остававшихся в живых. Коменданта Ивана Нечая и многих дворян, частью бежавших и отказавшихся от русского подданства, частью же вернувшихся в это время из Литвы в свои разоренные имения и, когда они были потревожены этим войском, укрывшихся там, Лобанов приказал безжалостным образом заковать в цепи и держать в суровом заточении до приказа Его Царского Величества, весь город же – разграбить, разорить и предать огню. Казаки также захватили Кричев и привезли польского коменданта Трембиньского пленником в Москву. Равным образом поступили с Рославлем и другими городами в Северской земле[280]280
  Здесь в «Дневнике» возникает некоторая хронологическая путаница. В действительности Кричев был взят верными царю войсками в апреле, Рославль – в июне, а Старый Быхов – в декабре 1659 г. См.: Курбатов О.А. Русско-польская война… С. 120, 139.


[Закрыть]. Польских людей безжалостно вырезали, захватывая в плен немногих лишь из числа знати.

1660 год

2 января вновь назначили комиссаров в Борисов для польских переговоров, ближнего боярина и наместника астраханского князя Никиту Ивановича Одоевского, боярина и наместника смоленского Петра Васильевича Шереметева, боярина и наместника муромского князя Федора Федоровича Волконского, посольского думного дьяка Алмаза Иванова и дьяка Василия Михайлова.

5 января в Оливе, близ Данцига в Пруссии, обговорили и заключили вечный мир между Польшей и Швецией, а также союзником Польской короны Его Величеством императором Римским и Его Светлостью курфюрстом Бранденбурга[281]281
  Очевидно, имеется в виду не собственно подписание мирного договора 23 апреля (3 мая) 1660 г., а официальное начало мирных переговоров 28 декабря 1659 г. (7 января 1660 г.).


[Закрыть].

18 января на свет родилась царевна, названная Марией Алексеевной.

17 февраля прибыли два посланника от польских комиссаров, Ян Пузына и Раковский, для переговоров с русскими о месте их двора в Борисове. При этом весьма жаловались на генерала Хованского за то, что он вырезал их людей и разграбил их обоз.

26 февраля посланный русскими комиссарами к полякам гонец Иван Жолобов вернулся в Смоленск с письмом польских комиссаров. Для переговоров поляки назначили светлейших и благородных господ Иеронима Вержбовского, воеводу брест-куявского; господина Ежи Кароля Глебовича, генерального старосту жемайтского; господина Станислава Сарбиевского, каштеляна минского; Кшиштофа на Бакштах Завишу, великого маршалка Великого княжества Литовского; господина Киприана Павла Бжостовского, референдария Великого княжества Литовского. Таковые сообщили русским, что они, ожидая тех уже долгое время, терпели великие несправедливости, поношения и обиды от генерала Хованского, теперь же с великой опасностью для жизни и потерей своих людей и лучших пожитков перебираются в Минск и будут ожидать там наших.

30 марта в Борисов прибыли из Минска два посланника от польских комиссаров – подкоморий парнавский господин Богуфал и подстолий оршанский господин Комар.

31 марта польские посланники вели переговоры с русскими комиссарами о предварительных договоренностях, но не могли прийти к соглашению из-за посланников от казаков, а именно из-за того, могут ли те присутствовать и иметь голос на переговорах комиссаров с обеих сторон.

3 апреля русские письменно предоставили польским посланникам предварительные условия и формулу присяги, которую должны принести обе стороны. Те, однако, и знать не хотели на этом съезде о казаках, которых русская сторона упоминала повсюду, и решили поэтому отослать свои образцы польским комиссарам и ждать их постановления.

11 апреля посланники еще раз были у господ комиссаров на переговорах. Поскольку, однако, они, предлагая многие справедливые средства, не смогли добиться от русских ничего относительно казаков, то пожелали в конце концов попрощаться и отправились к своим, не исполнив дела.

23 апреля в Оливе под Данцигом полностью утвердили вечный мир между Польшей и Швецией. Обе стороны принесли клятву и обменялись письменными копиями.

26 апреля запорожские посланники – полковники Василий Золотаренко, Кропка и другие прибыли из Москвы в Борисов, чтобы приготовиться к предстоящим переговорам.

28 апреля русские комиссары получили из Москвы от Его Царского Величества через стольника Федора Колтовского предписание и все сведения о том, как устроить и продолжать съезд. Тот же обратился к комиссарам, полагая противным своей чести то, что он принужден везти это предписание Волконскому, который младше его по происхождению. Когда справились в родословной книге и нашли, что он по происхождению много младше Волконского, Лука Пущин, в соответствии с приказом Его Царского Величества, доставил его под стражей с предписаниями в Борисов. Его препроводили на двор к Волконскому, пожаловав тому в качестве крепостного в возмещение нанесенного ему оскорбления по обычаю этой страны. Тот же благодарил за великую милость, оказанную ему царем, и позволил Колтовскому невредимым вернуться в Москву. Стольник же не желал принимать письмо, в котором было названо имя Волконского, но это письмо в конце концов навязали ему и отправили в Москву под стражей.

30 апреля в Борисов из Минска прибыли два посланника от польских комиссаров – подсудок оршанский Комар и стольник Вержбовский. На следующий день русские пригласили их для переговоров. Поскольку, однако, казацкие посланники сидели рядом с русскими и вставляли во время переговоров много презрительных слов, поляки совершенно изменили свое намерение и не желали решиться и изложить приказанное им дело.

2 мая польские посланники попрощались и вынуждены были отбыть в Минск, ничего не добившись, поскольку все справедливые средства, которые они предлагали, не возымели никакого действия из-за казаков и были отвергнуты русскими.

5 мая русские комиссары отправили из Борисова двух посланников, стольника Василия Григорьевича Нечаева и подьячего Василия Мыконкина, в Минск, к польским комиссарам, побуждая их еще раз, презрев весь проистекающий из этого вред, согласиться с тем, чтобы казачьи посланники как верные подданные Его Царского Величества сидели на предстоящем съезде за отдельным столом и имели право голоса.

8 мая в Борисов из Данцига прибыл с королевским письмом дьяк Ефим Прокофьев, посланный Его Царским Величеством из Москвы к Его Величеству королю Польскому с письмом, касающимся казацкого вопроса. Тот, однако, решительно не соглашался с тем, чтобы казаки как наследственные подданные Польской короны, предавшие ее, имели право голоса на съезде.

23 мая в Борисов от польских комиссаров прибыл гонец Иероним Протасевич с письмом, в котором они увещевали русских отказаться от совершенно несправедливого требования о казаках и устроить верный мир без подобных препятствий и разногласий. Однако вместо доброго ответа польский посланник принужден был выслушать много бранных слов от русских, больше же всего – от невоздержанных казаков.

2 июня польские посланники были на переговорах у русских комиссаров и согласились от имени польских комиссаров с тем, чтобы казацкие посланники присутствовали на предстоящем съезде без места и права голоса. Русские, однако, не приняли даже этого.

6 июня из Москвы в Борисов прибыл толмач Данила Кононов с приказом от Его Царского Величества, чтобы комиссары ожидали заявления польских комиссаров по казацкому вопросу в течение двух недель, начиная с сегодняшнего дня. В случае если поляки не пожелают согласиться, русские комиссары возвратятся в Москву, ничего не добившись.

15 июня из Минска прибыл в Борисов с письмом от старосты жемайтского[282]282
  То есть Ежи Кароля Глебовича.


[Закрыть] дворянин Юзеф Ягужинский. Он выкупил за восемьдесят рублей свою невесту, девицу Полянскую, которую за несколько недель до того захватили войска генерала Хованского и продали одному дворянину из посольства, и 16-го числа уехал с ней в Минск. Девица, будучи знатной и очень красивой, весьма опасалась за свою честь из-за приставаний русских, которые чрезвычайно сладострастны и покупают пленных женщин только для блуда. Не видя иного способа защитить себя, она добровольно представлялась безумной, вцеплялась каждому, кто к ней приближался, в волосы и бороду и сама сбрасывала одежду, хотя и с некоторым стыдом. Она бешено нападала на русских, изображая ярость, и не хотела принимать ни еды, ни питья, бросая им в лицо то, что, что они приносили. Между тем мы, иноземцы, будучи хорошо осведомлены об этом намерении, тайно подкармливали ее на протяжении целых четырех недель через хозяйку, у которой дворянин был на постое, и таким образом сохранили ей жизнь до ее освобождения.

19 июня русские комиссары отправили в Минск к полякам русского гонца Сергея Шелонина с весьма грубым письмом. В тот же день от польских комиссаров прибыл гонец Гойский с письмом. В нем те обвиняли русских в том, что их упрямство погубило доброе предприятие христианского мира и из-за их несправедливых действий, противоречащих всякому христианскому праву, и из-за их обидчивости не осталось уже надежды прекратить кровопролитие. Ведь польские генералы не желали оставлять без внимания ужасные и бесчеловечные несправедливости и великие жестокости, совершенные генералом Хованским под предлогом этого мира и предстоящего съезда, и собрали свои войска. Они же, господа комиссары, видя, что русская сторона откладывает все в долгий ящик, не могли более удерживать своих генералов. Что же из этого выйдет, находится в руках Господа как Судьи Праведного.

20 июня мы в Борисове были предупреждены, что литовский генерал Сапега и Чарнецкий наголову разбили генерала Хованского и польские войска, преследуя уцелевших, уже вошли в Минск[283]283
  Имеется в виду битва под Полонкой 18 июня 1660 г.


[Закрыть]. После этого русские комиссары, бросив бóльшую часть обоза, немедленно выехали из Борисова в большом смятении. Прибывшего за два дня до того польского гонца Гойского они велели бросить в темницу Борисовского замка как заложника. Там у него отняли все имущество и обходились с ним весьма дурно.

3 июля в Смоленск прибыл отправленный к польским комиссарам из Борисова гонец Сергей Шелонин. Поскольку, однако, польские комиссары исчерпывающе ответили на последнее письмо русских комиссаров, гонца немедленно отправили с письмом в Москву.

15 июля комиссарам пришел приказ от Его Царского Величества из Москвы – четверым возвращаться в Москву, пятому же, Федору Михайлову[284]284
  Вероятно, имеется в виду дьяк Василий Михайлов.


[Закрыть], а также одному из переводчиков[285]285
  Очевидно, Боуш вернулся в столицу, поскольку следующая запись «Дневника» касается событий в Москве.


[Закрыть] и одному секретарю с касающимися съезда бумагами оставаться в Смоленске и присоединиться к направляющемуся туда воеводе князю Юрию Алексеевичу Долгорукову. То же касается и всего сопровождения комиссаров, всадников и пехоты.

31 июля в Москву вернулись, исполнив свое посольство, отправленные во Флоренцию посланники Василий Лихачев и дьяк Иван Фомин.

28 сентября на Басе под Могилевом произошло сражение между литовским генералом Сапегой и палатином русским Чарнецким – с польской стороны и боярином и генералом князем Юрием Алексеевичем Долгоруковым со товарищи – с русской стороны. Наступающая ночь развела обе стороны, отняв победу как у тех, так и у других.

27 октября в Москву прибыли посланники запорожского генерала Хмельницкого – Дорошенко со товарищи. Они объявили, что их генерал вскоре соединится с боярином и генералом Василием Борисовичем Шереметевым и намеревается и совершенно склонен быть верным и преданным Его Царскому Величеству и русскому государству без всякой хитрости и ложного намерения.

3 ноября в Москве получили известие, что запорожский генерал Хмельницкий соединился с поляками и татарами и не только был неверен русским, но и помогал в войне против генерала Шереметева.

9 ноября пришло известие, что генерал Шереметев был вынужден после долгого и доблестного боя с поляками и татарами сдаться на определенных условиях. Польские генералы Потоцкий и Любомирский, однако, передали его, пленного, татарам и рассеяли всю армию в сорок тысяч человек конницы и пехоты[286]286
  Имеется в виду капитуляция под Чудновым 25 октября 1660 г. Ниже, в «Дополнении» к 1660 г. автор «Дневника» пишет о 30 000 попавших в плен. Сегодня численность войск под командованием Шереметева оценивается приблизительно в 15 000 человек. См.: Курбатов О.А. Русско-польская война… С. 167. Ср. также упоминание о том, что еще 8 ноября в Москве не знали о поражении Шереметева: Флоря Б.Н. Русское государство… С. 594.


[Закрыть].

15 ноября из Москвы отправили приказ генералу Долгорукову, чтобы он приложил все усилия к заключению перемирия с поляками, и, если не будет иной возможности, очистил все завоеванные местности чтобы избежать дальнейших вторжений в государство[287]287
  Б.Н. Флоря в книге «Русское государство…» на с. 599 указывает, что инициаторами переговоров выступили литовские сенаторы, которые 15 ноября 1660 г. вручили Долгорукову грамоту с изложением своих предложений. Долгоруков уведомил об этом царя, и тот лишь 23 ноября санкционировал переговоры.


[Закрыть].

20 ноября отправили писаря Лариона Иванова с письмом от Его Царского Величества к королю Польскому о заключении перемирия.

22 ноября пришло известие от генерала Долгорукова из Могилева, что поляки послали к нему Вяжевича с предложением мира. После этого отозвали гонца Лариона.

24 ноября к генералу Долгорукову в Могилев отправили дворянина Дениса Астафьева с приказом, чтобы тот добивался у поляков перемирия, если же этого нельзя достичь никакими способами, придерживался бы прежнего приказа.

25 ноября в Швецию отправили подьячего Василия Мыконкина с письмом Его Царского Величества, чтобы сообщить о том, что бывший комиссар, думный дворянин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, по приказу Его Царского Величества получил отставку. Теперь же на съезд в Ливонию для заключения договоров отправлены с окончательными полномочиями боярин и наместник тверской князь Иван Семенович Прозоровский, стольник и наместник рязанский князь Иван Петрович Барятинский, стольник и наместник елатомский Иван Афанасьевич Прончищев и оба бывших дьяка. В скором времени они выедут из Москвы.

2 декабря в Польшу вновь отправили отозванного гонца Лариона Иванова, после того как изменили и переписали прежнее письмо[288]288
  Русские источники датируют выезд Лариона Иванова 30 ноября 1660 г. См.: Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений… Ч. 3. С. 135.


[Закрыть].

4 декабря дьяка Ивана Татаринова отправили с подарками и великими посулами к крымскому хану, чтобы отторгнуть татар от поляков.