Текст книги "Дневник переводчик Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664)"

24 апреля назначенные для съезда великие комиссары, ближний боярин и наместник астраханский Никита Иванович Одоевский, ближний боярин и наместник суздальский князь Юрий Алексеевич Долгоруков-Оболенский, окольничий князь Дмитрий Алексеевич Долгоруков, думный дворянин Григорий Борисович Нащокин и посольский канцлер Алмаз Иванов, удостоились поцеловать руку Его Царского Величества в соборе Богоматери и, приняв благословение от митрополита Крутицкого[378]378
  Имеется в виду Питирим (ум. 1673), митрополит Сарский и Подонский, будущий патриарх Московский с 1672 г. Назван «епископом Крутицким» по месту своего пребывания на Крутицком подворье в Москве.


[Закрыть], получили свои наказы.

29 апреля русские великие комиссары все вместе отбыли из Москвы.

12 мая великие комиссары со всей своей свитой, состоящей из ста дворян, двух конных рот и двух тысяч человек пехоты, прибыли в Смоленск[379]379
  Согласно русскому статейному списку, русские послы прибыли в Смоленск 17 мая 1664 г. См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 101. Л. 13 об.


[Закрыть].

18 мая стрелецкий капитан Афанасий Шилов отправился от великих комиссаров из Смоленска в Зверовичи с письмом к польским великим комиссарам, извещая их о том, что русские прибыли в Смоленск и желая знать, все ли поляки, назначенные для переговоров, собрались на месте, в особенности же есть ли среди них по старому обыкновению кто-либо из духовного сословия.

20-го того же месяца гонец возвратился в Смоленск с польским ответным письмом. В нем поляки объявляли, что они большей частью собрались вместе и что вскоре, как они надеются, на съезд прибудут остальные их товарищи, освободившиеся от дел Его Королевского Величества. Они не будут изменять решенное ими, а помогут это утвердить, поскольку сейм даровал им такие полномочия, что то, что заключили некоторые из них, должно быть столь же действительным, как если бы на это согласились и утвердили все. Вместе с тем они жаловались на столь долгое промедление русской стороны.

22 мая великие комиссары со всем своим вспомогательным отрядом, состоящим из ста дворян, двух конных шквадрон, трех полков пехоты и двенадцати полковых орудий, с большой пышностью отправились из Смоленска в Красное и в тот же день прошли две мили до Лубни. Туда пришел приказ из Москвы, чтобы они не спешили и помедлили встречаться с поляками. О причине им сообщат вскоре с дьяком Григорием Богдановым и дадут приличествующий наказ.

24 мая, выступив из Лубни, прошли до Жарновки. Туда прибыл от поляков посланник Станислав Раковский с поздравлениями русским великим комиссарам с благополучным прибытием. Он жаловался на долгое промедление и многие неприятности, которые им причинила русская сторона в противоречие с пунктами о безопасности, заверенными клятвами комиссаров, а с нашей стороны – думным дворянином Нащокиным, и настаивал на правосудии в деле некоего купца, убитого под Красным. Его тотчас отослали назад с ответом, что убийство надлежит расследовать, а задержку в их путешествии не стоит преувеличивать, поскольку двое из них были наготове в Красном еще задолго до того, чтобы приступить к делу и начать переговоры.

25 мая великие комиссары прибыли в Красное со всей своей свитой и вспомогательным отрядом.

26 мая дворянин Кирилл Пущин отправился от них посланником к польским комиссарам в Зверовичи, чтобы приветствовать их в ответ и яснее ответить на переданное Раковским, а также узнать, согласны ли польские комиссары встретиться 30 мая в день Сошествия Святого Духа[380]380
  По православному календарю.


[Закрыть], чтобы обе стороны, просветленные силой Святого Духа, приступили к делу долгожданного благородного мира. В тот же день посланный вернулся с известием, что их встреча и начало съезда случатся не раньше, чем будут устранены все препятствия к пунктам о безопасности, возникшие из-за русской стороны, и безопасность, о которой договорились, согласившись и заверив клятвами обе стороны, будет восстановлена и исправлена. Потому они желали немедля послать со своей стороны королевского дворянина в Красное к русским для более основательных переговоров об этом.

27 мая стольник князь Михаил Волконский доставил от Его Царского Величества наказ великим комиссарам.

28 мая из Зверовичей от поляков прибыл Иероним Комар в качестве посланника. Он требовал, чтобы упомянутые выше войска, прибывшие с русскими комиссарами, сократили до трехсот человек, как договорились предварительно, и провели расследование об убийстве купца, а русские отряды охраны отвели по ту сторону места переговоров в Дуровичах, совершенно оставив эти деревни на время съезда для пребывания комиссаров. В противном случае следует предусмотреть другое место переговоров, где польские комиссары могли бы находиться и призвать к себе равным образом вооруженных людей с артиллерией и припасами из литовского войска. Однако все эти требования не помогли. Русские ни в чем не хотели уступать и весьма настаивали на том, что следует отложить эти незначительные дела и чем скорее, тем лучше перейти к главному, желая приблизить долгожданную для обеих сторон встречу на определенном месте переговоров в Дуровичах.

В тот же день от Его Царского Величества из Москвы прибыл стряпчий Иван Петров сын Образцов с двумя письмами. В одном комиссарам переслали известия, о которых обещали сообщить с Григорием Богдановым, а именно о важности счастливого продвижения многочисленных войск Его Царского Величества и казаков с Украины, а также о некоем бессилии Польской короны, о чем свидетельствуют многие письма и рассказы пленных. В соответствии с этим надлежало вести дела и договариваться о мире. Второе касалось главных войск под началом боярина и главнокомандующего князя Якова Куденетовича Черкасского, а именно того, что он давно выступил из Брянска и, согласно приказу, разбил лагерь под Прудками до дальнейших распоряжений.

29 мая польский посланник Комар отбыл с утвердительной грамотой касательно предварительных соглашений, в особенности же пунктов о безопасности, о которых присягал Нащокин, а также того, что полякам надлежит чем скорее, тем лучше решиться на встречу.

30 мая от польских комиссаров вновь прибыл гонец Самуил Махвич с их письмами, в которых сообщалось, что они готовы встретиться с русскими на определенном для переговоров месте в Дуровичах в среду или в пятницу, 1 или 3 июня, чтобы довольно удостоверить всему свету и им, русским комиссарам, доброе намерение своей стороны к миру, даже если их справедливые требования ни в чем не были удовлетворены. Они, однако, не желали перейти к главному делу до тех пор, пока не будут исправлены пункты о безопасности и не удовлетворят полностью их требования. Если же русские комиссары примут это их решение и, встретившись с ними, прежде изъявят склонность к тому, чтобы устранить эти препятствия для главного дела, то пусть те назовут один из двух дней, определенных для их встречи. Гонца тотчас отправили с письменным ответом о том, что русская сторона решила прибыть в среду 1 июня.

31 мая от польских комиссаров вновь прибыл гонец Самуил Богданович с их письмом, объявлявшим, что, хотя они и получили ответ на вчерашнее письмо о завтрашней встрече, русские комиссары не сделали никакого заявления относительно пункта о невозможности перейти к главному делу, прежде чем не прояснят и не уладят в доброй дружбе нарушенное условие о безопасности. После этого они вновь повторили свое предыдущее решение, объявляя и заверяя, что не могут приступить к главному делу, прежде чем не будет установлена и подтверждена безопасность, скрепленная клятвой. Русские ответили, что они, согласно предыдущему решению, явятся завтра на место переговоров и дадут полякам объяснение и ответ на все их требования.

1 июня комиссары с обеих сторон встретились на определенном для переговоров месте в Дуровичах таким образом, что каждая из сторон сидела под открытым небом у своих шатров, которые установили совсем близко друг к другу. После многих разнообразных несогласий обе стороны договорились утвердить и ясно прописать в утвержденной грамоте пункт о безопасности, чтобы держать на постое в Красном людей и орудия сверх позволенных четырехсот человек вспомогательного отряда для комиссаров не для ведения войны или какой-либо смуты, не говоря уже об оскорблении и умалении польской стороны, но только и единственно из уважения к Его Царскому Величеству и для спокойствия великих комиссаров. Равным образом согласились при этом на то, чтобы и с польской стороны некоторые войска и орудия, число которых превышало оговоренное в предварительных договоренностях, находились на постое в Зверовичах или могли прибыть позднее, и на то, чтобы скрепленная рукопожатием и клятвой безопасность комиссаров оставалась неизменной. Польскому отряду следовало находиться в Зверовичах на отдалении шести миль от места переговоров, русскому же – на равном отдалении в Красном.

3 июня русские комиссары получили известие, что главнокомандующий князь Яков Куденетович Черкасский прибыл со своим войском и расположился в одной миле от Прудков, на Соже, ожидая дальнейшего приказа из Москвы.

6 июня комиссары с обеих сторон вновь сошлись на определенном для переговоров месте в Дуровичах и подтвердили новым соглашением предварительные договоренности, заключенные в Шейнове думным дворянином Нащокиным – с русской и референдарием Великого княжества Литовского Бжостовским со товарищи – с польской стороны, в особенности условие о безопасности. Затем стороны представили друг другу свои полномочия и, приняв и переписав их каждый на своем языке, решились перейти к главному делу, хотя и возникли некоторые споры относительно русских полномочий, поскольку в них был написан пространный титул Его Царского Величества. Это, однако, уладили, переписав грамоты, поскольку русские, предвидя подобные обстоятельства, взяли с собой из Москвы открытый лист. Русские комиссары первыми имели слово, свидетельствуя справедливые действия царя, своего государя. Его Царское Величество, будучи великим и могущественным государем, не мог долее сносить причиненные поляками многочисленные несправедливости и стечением обстоятельств был принужден к войне. Это стоило многих денег, людей и расходов, так что польским комиссарам следовало бы объявить, что Его Царское Величество ожидает от них, как от виновных в этой войне, возмещения за свои оскорбления и многие расходы и траты. Польские комиссары отвечали, что они не подали никакой причины к жестокой войне и недостойному христиан кровопролитию и, напротив, руководствовались во всем договорами, скрепленными верной клятвой, ни в чем не способствуя войне, в которой они совершенно невиновны. Они желали подтвердить и доказать это многими бумагами. Русские же, в нарушение вечного мира, приняли под свое покровительство мятежных подданных Его Королевского Величества и Польской республики – запорожских казаков, начав войну и бесчеловечное кровопролитие лишь из алчности к присоединению и покорению чужих земель и людей. Они нарушили договоры, разорили страну и людей, совершили к отвращению всего честного мира достойные оплакивания жестокости, пролив без всякого сожаления много невинной крови, за которую они ответят перед Господом и Его суровым судом. Господь и весь честной мир могут достаточно удостоверить все это, а также невиновность поляков в этой войне.

9 июня русские комиссары получили известие о том, что генерал Хованский, предпринявший поход через Двину в Брацлавскую, Вилькомирскую и Упитскую области, а оттуда – в Курляндию и Жемайтию, был разбит под Полоцком литовским полководцем Пацем и принужден отступить в крепость.

10 июня вновь состоялась встреча. Русские комиссары в особенности напирали на сделанное полякам предложение, а именно на то, чтобы они объявили о готовности возместить Его Царскому Величеству нанесенные ему оскорбления, ущерб и расходы. Поляки же не желали перейти к делу, но объявили, что они ни в чем не согласны с полномочиями, список с которых они переписали на последних переговорах. Они выразили недовольство: 1. Поскольку Его Царское Величество носит необычный титул царя Всея Великой, Малой и Белой Руси, который противоречит договорам. 2. Поскольку в этот титул включены следующие необычные слова: «и многих прочих восточных, западных и северных государств и земель отцовский и дедовский наследник, наследный государь и обладатель». 3. Поскольку на печати явственно упомянуты Великое княжество Литовское, Волынь, Подолия и другие земли Его Королевского Величества. 4. Тем, что на этой печати там, где прежде были лишь две короны на головах орла, посередине же крест, ныне можно видеть все три короны, так что третью необычную корону, возможно, добавили к ущербу в землях Его Королевского Величества. 5. Поскольку в полномочиях не было явно указано, что Его Царское Величество указал и назначил им, русским комиссарам, заключить вечный мир. В-шестых, недостатком казалось, что в грамоте о полномочиях не было со всей очевидностью указано, что Его Царское Величество обязуется принять и признать действительным и благим все то, о чем они ведут переговоры, заключают, записывают и приносят клятвы. 7. Что в грамоте о полномочиях пропустили имена двух их польских товарищей, а именно Стефана Ледуховского и Кожуховского. Прежде и до того, как устранят эти обнаруженные недостатки и представят грамоту о полномочиях в соответствии с правильным обычным порядком, невозможно перейти ни к какому иному делу. Русские комиссары подняли поначалу большой крик о том, что их великому государю, Его Царскому Величеству, присвоен в грамоте о полномочиях справедливый и дарованный Господом титул, они же, поляки, измыслили эти требования лишь ради проволочки в делах, не имея в виду мира. Следовательно, им надлежит или перейти к делу, или же отречься и совершенно отказаться со своей стороны от съезда, поскольку те желают устроить не мир, но, напротив, дальнейшее кровопролитие, оказав неуважение к чести Его Царского Величества и отняв титулы, дарованные ему Господом и удачей за его героическую храбрость. Этого ни в коем случае не допустят, и не ответят на это от имени Его Царского Величества. Однако после долгого спора русская сторона объявила, что желает предъявить польским комиссарам другую грамоту о полномочиях, равным образом адресованную им, и позволить полякам изготовить с нее список. В ней Его Царское Величество ясно объявлял нерушимым все, о чем они ведут переговоры и что заключают, записывают и скрепляют своей рукой и клятвой, признавая это благим и действительным навечно. Титулы и печать, однако, невозможно изменить до того, как заключат договор, разделив власть и людей. Затем они желали, поскольку обмен грамотами о полномочиях невозможен, чтобы обе стороны, удостоверившись в этом, перешли к делу, и прежде всего договорились о землях и людях. Когда же все устроится и за каждым государем признают определенные для него части, можно будет вести переговоры и о титуле, написав другие грамоты о полномочиях и обменявшись ими. Поляки же требовали письменно представить предложения обеих сторон, чтобы русские комиссары ответили на каждый предложенный им пункт, а это нынешнее решение было положено на бумагу. Русские же не желали одобрить это, указывая на то, что они всегда хранят в памяти то, с чем прибыли и что объявляли обе стороны. Засим остановились на том, что русские обязались послать полякам упомянутую вторую грамоту о полномочиях, а когда те перепишут и примут ее, то могут послать одного из своих к нам для переговоров о недостатках, которые в таковой обнаружатся, и определения и установления точного дня для дальнейшей обычной встречи.

11 июня в Зверовичи к польским комиссарам отправили стряпчего Кирилу Пущина и писаря Михаила Прокофьева с обещанной грамотой о полномочиях, написанной в Красном на пергамене, который на всякий случай привезли с собой, запечатав печатью Его Царского Величества.

12 июня русские комиссары[381]381
  Имеются в виду посланники русских комиссаров, отправленные 11 июня.


[Закрыть] возвратились, привезя обратно грамоту о полномочиях. Они сообщили, что поляки обещали переписать ее и отправить своего собственного дворянина с замечаниями.

В тот же день от польских комиссаров прибыл дворянин Раковский с просьбой, чтобы русские простили им, что они не смогли отправить сегодня своего дворянина в соответствии с данным обещанием. Причиной этому было прибытие их товарища Глебовича, старосты жемайтского, c которым они желали сперва обсудить все прошедшие переговоры, а затем пересмотреть грамоту о полномочиях и немедля затем отослать обещанного дворянина с замечаниями, которые обнаружатся в грамоте о полномочиях.

13 июня от польских комиссаров прибыли два дворянина, подсудок оршанский Комар и стольник волковицкий господин Ян Дроздович, указав на недостатки в полномочиях другой стороны. Они также имели при себе полномочия говорить обо всех пунктах, удовлетворивших польских комиссаров, и объявили, что Его Царское Величество предоставил действительную полномочную грамоту, они же требуют полного удовлетворения из-за неподобающего титула и печати. Этих дворян отпустили, сообщив, что русские комиссары отошлют к польским комиссарам своих гонцов с полным удовлетворением по высказанным соображениям.

14 июня вновь отправили стряпчего Кирилла Панкратьевича Пущина и писаря Петра Долгова с письмом русских комиссаров к польским комиссарам, соглашаясь с невозможностью для обеих сторон принять грамоты о полномочиях и обменяться ими из-за неподобающего титула как у поляков, так и, по мнению поляков, у русских, но желая перейти к основному делу после рассмотрения таковых грамот. Когда же наконец заключат договор о землях и городах, оба государя могли бы исправить титул по заключении этого договора и обменяться окончательно действительными полномочными грамотами. Чтобы польские комиссары могли тем лучше удостовериться в этом, русские комиссары переслали им касающуюся этого вопроса грамоту, заверенную подписью и печатью. Тем же вечером посланные вернулись с известием о том, что польские комиссары, хотя и приняли посланную верительную грамоту и готовы назавтра, а именно 15 июня, явиться для переговоров на определенное для этого место, решили не переходить ни в чем к главному делу, прежде чем не удовольствуются и не удовлетворятся в своих требованиях относительно титула и печати в их полномочных грамотах, поскольку посланная грамота казалась им не имевшей достаточной силы.

15 июня комиссары с обеих сторон вновь сошлись на отведенном для переговоров месте в Дуровичах, чтобы уладить вопрос о полномочных грамотах. Русские намеревались, лишь взглянув на них, перейти в соответствии со своим прошлым намерением к главному делу и, наконец, по заключении договора о землях и городах обменяться другими полномочными грамотами с теми титулами, которые приличествуют каждому государю согласно заключенным договорам. Поднялся сильный спор из-за титулов, написанных в царской грамоте, и печати. После долгих и ожесточенных разногласий польские комиссары наконец решили, что, не обменявшись грамотами о полномочиях, невозможно перейти к делу, принять же полномочия они не могут из-за многих титулов, оскорбительных для Его Королевского Величества. Русские комиссары желали изобрести средства, чтобы удовлетворить их в этих требованиях, но взамен справедливых средств получили много несдержанных слов. Казалось, что обе стороны намереваются разойтись в гневе, отдав благородный мир в распоряжение кровавой сабле. В конце концов, однако, польская сторона изыскала следующие средства, хотя и не желая выражать это открыто. Надлежало теперь обменяться грамотами о полномочиях, выправив рескрипт о том, что этими полномочиями обмениваются временно в надежде на вечный мир таким образом, что титул и печать не могут служить поводом для требований ни одной из сторон, не говоря уже о пристрастности и оскорблениях. Напротив, мир должен прийти своим чередом, а после его заключения исправят титулы и обменяются другими грамотами о полномочиях. Если же и в этот раз не удастся продвинуться в достижении мира, обеим сторонам надлежит взять назад свои грамоты о полномочиях и ни в коем случае не использовать их как доказательство в собственных целях. В ответ на это заявление польским комиссарам позволили дать письменные заверения и переслать их русским с тем, чтобы по прочтении те могли представить и подписать свои.

16 июня в Красное прибыли с готовой грамотой подстолий оршанский Комар и Подвинский. Поскольку, однако, эта грамота была представлена не от имени поляков, как ожидали русские, но лишь от лица русских, русские комиссары приняли ее весьма плохо и объявили, что не нуждаются в учителях и сами достаточно искусны, чтобы составить и представить грамоты от своей стороны. Списав грамоту, они вернули ее и обещали изготовить собственные по другому образцу.

17 июня стряпчий Кирила Пущин и писарь Петр Долгов отправились с обещанным образцом в Зверовичи к польским комиссарам. Поскольку, однако, и тем не понравилась русская грамота, они вернулись, не исполнив дела, с тем ответом, что поляки собираются подготовить и переслать со своими людьми другую грамоту от своего лица.

18 июня прибыл от польских комиссаров дворянин по имени Кшиштоф Команяка. Он привез образец с письмом, настаивая, чтобы и русские комиссары равным образом подготовили со своей стороны соглашение и переговоры о мире не задерживались более из-за подобных осложнений.

19 июня Кирилу и Долгова вновь отправили к польским комиссарам с известием, что русская сторона подготовила грамоту того содержания, которого те добивались. Они вернулись с тем, что хотя польские комиссары и готовы были явиться назавтра на переговоры, но решили не переходить ни к чему, касающемуся главного дела, прежде и до того, как будут исправлены несколько слов, не соответствующих в русском подлиннике их собственному, и их требования совершенно не удовлетворят.

20 июня великие комиссары с обеих сторон прибыли на определенное для переговоров место в Дуровичи. Поляки записали в своем соглашении, что титулы, прибавленные в нынешней войне, окажутся пагубны. Русские комиссары ни в коем случае не допускали это выражение «прибавленные в нынешней войне»[382]382
  Ср. русский статейный список в РГАДА (Ф. 79. Оп. 1. Кн. 101. Л. 258–258 об.): «Которые титлы государю вашему, Его Царскому Величеству, во время нынешние войны прибавлены».


[Закрыть]. Из этого произошли острые и длительные разногласия, пока в конце концов не постановили вместо этого считать приобретенные титулы одинаковыми для обеих сторон и не обменялись прежде всего вновь устроенными соглашениями, а затем и обеими грамотами о полномочиях. Они расстались в доброй дружбе, уговорившись встретиться 23 июня и приступить, во имя Божье, к главному делу.

22 июня русские комиссары получили от Его Царского Величества из Москвы через Ивана Обручева приказ закончить переговоры чем скорее, тем лучше и не препятствовать главнокомандующему Якову Куденетовичу Черкасскому в наступлении со всем войском на Оршу, самим же отправляться в Смоленск, поляков же побудить оставаться на месте до дальнейшего приказа от их короля, так чтобы одно лишь это место их пребывания, как и Смоленск, было защищено от враждебных вторжений. Прежнее же соглашение обеих сторон о свободном пути от Москвы до Вильны в шесть миль шириной, одобренное на предварительных переговорах думным дворянином Нащокиным, следует полагать недействительным.

23 июня комиссары с обеих сторон, в соответствии с договоренностью, встретились в шестой раз на обычном месте переговоров в Дуровичах. Наши предложили оставить все причины, из которых возникла война, и, не теряя времени, перейти к главному пункту, касающемуся городов и земель. Польские комиссары, однако, желали прежде разъяснить причины, объявив и доказав свою невиновность в этой войне. Прежде чем приступить к делу, они желали, чтобы обе стороны обговорили и уладили все, обязавшись передать и представить друг другу письменные свидетельства. Поляки также желали наверное добиться того, чтобы все, о чем договорятся на этом съезде или в будущем, соблюдалось вернее и надежнее, чем прошлый Поляновский договор. Русские одобрили первое, а именно записать все разногласия, отказываясь, однако, подтвердить, что они не соблюдали Поляновский договор, и потому не могли дать заверений в более верном соблюдении будущих договоров. Они ни в коем случае не могли этого признать, начав повторять разнообразные причины, которые вынудили Его Величество царя Московского к этой войне. Поляки отвечали с неменьшим искусством, так что должны были возникнуть тяжкие и долгие разногласия, продолжившиеся до вечера. Русские потребовали в придачу к завоеванным крепостям, городам и областям полное возмещение понесенных оскорблений и обид, указывая, что Господь даровал завоеванные местности Его Царскому Величеству за его справедливые дела, и требовали иного возмещения за оскорбления и обиды. Поляки желали полностью удовлетвориться и утешиться, получив, помимо совершенного возвращения их земель, полное и подобающее возмещение за пролитие невинной крови, разорение и ущерб в людях, городах и движимом имуществе. В конце концов остановились в этот раз на том, что полякам надлежит представить письменное оправдание, русским же – ответ на него, после чего встретиться вновь друг с другом.

30 июня, после того как сначала поляки русским, а затем русские полякам сообщили причины начавшейся войны, обе стороны вновь встретились на определенном для переговоров месте[383]383
  Не вполне объяснима недельная пауза в записях «Дневника». За это время комиссары по два раза отправили гонцов с письмами в противоположный лагерь. См.: Chrapowicki J.A. Duariusz. Cz. 1: Lata 1656–1664 / Oprac. Tadeusz Wasilewski. Warszawa: Pax, 1978. S. 498–499; РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 101. Л. 293 об. – 361.


[Закрыть]. Польская сторона жаловалась на то, что в нашу грамоту поместили множество неучтивых и несовместимых с истиной вещей, так что им не подобает принять таковую грамоту. Они решили, однако, сохранить эту грамоту, чтобы удостоверить всему миру свою невиновность, поскольку она в будущем может свидетельствовать о правоте их дела. Русские же настаивали лишь на том, чтобы немедля перейти к делу и сделать первое предложение. Поляки затем задали вопрос, намерены ли русские признавать действительным и соблюдать Поляновский договор, скрепленный клятвами обоих государей, или же желают отказаться от них и признать их совершенно ничтожными? Русские отвечали, что не они, а польская сторона нарушила все договоры, как удостоверяет поданная ими грамота. Последовавшая за тем война отменила эти договоры, сделав недействительными, так что русские явились сюда, чтобы устроить новые. Поляки потребовали у русских письменное подтверждение этого намерения и желали после этого приступить к новому договору. Русские же отказывались письменно подтвердить объявленное ими, не считая необходимым переносить на бумагу каждое слово, поскольку каждая сторона имела обыкновение записывать речи и ответы другой. Поляки объявили о невозможности перейти к делу и начать новые переговоры раньше, чем они совершенно освободятся и отменят предыдущий договор, который прежде соблюдали всецело и неукоснительно. Ведь Его Королевское Величество отправил их с решимостью, как Его Величество поклялся о том всей Польской республике при своей коронации, содержать прочными и нерушимыми договоры и соглашения, заключенные и скрепленные клятвой его предшественниками. Он желает поэтому соблюдать в дальнейшем, как и прежде, договор, который заключили в Полянове[384]384
  Вероятно, автор «Дневника» ошибочно полагает, что мир был заключен в селении Полянов (bey Polanow). В действительности это произошло на реке Поляновка.


[Закрыть] его брат, достославной памяти Владислав IV, и отец Его Царского Величества, блаженной памяти великий государь царь Михаил Федорович. Русским следовало тогда разъяснить, желают ли они придерживаться этого договора и исправить некоторые пункты, которые, по их разумению, были нарушены, или же, в противном случае, разрешить клятвы Его Королевского Величества и всей Польской республики и освободить их от Поляновского договора. Русские изыскивали всяческие отговорки, но не желали дать прямой и ясный ответ на это неожиданное предложение, в чем упорствовали обе стороны. Обе стороны отложили размышление об этом пункте до будущих переговоров.

2 июля великие комиссары с обеих сторон встретились вновь. После многих взаимных разногласий относительно Поляновского договора и того, следует ли в дальнейшем принять его или совершенно отринуть, поляки в конце концов спросили, к какому решению пришли наши и готовы ли огласить его, поскольку без этого невозможно двигаться далее. На это русские комиссары отвечали, что Поляновский договор был хорош, однако, не во всех пунктах. Поляки немедля решились принять таковой договор, исправив его в тех пунктах, которые, по мнению наших, были недостаточно хороши. Когда же обе стороны уже взяли книги в руки, нашим это вновь пришлось не по душе. Они начали перешептываться между собой, так что и поляки, бросив книгу, спросили, следует ли им, в конце концов, рассчитывать на то, что те явились сюда, чтобы исправлять предыдущий или заключать новый договор. На это наши отвечали, что они явились сюда для новых переговоров и заключения договора, который должен быть назван не Поляновским, но Дуровичским. Поляки удовольствовались этим, объявив, что на шестой встрече согласились подавать все речи и ответы письменно, чтобы придать им большую значимость и определенность. Поскольку, однако, русская сторона не делает этого и не намерена соблюдать это условие, то они свидетельствуют перед Богом и целым светом, а также перед всеми собравшимися от обоих народов, что прибыли сюда, не имея иного намерения, кроме как подтвердить Поляновский мирный договор, который был скреплен клятвой, а ныне нарушен русской стороной и совершенно отброшен. Поскольку, однако, этот договор теперь отменен, то и они свободны от принесенной ими клятвы. Они желают отныне отставить в сторону это Поляновское соглашение как недействительное, как если бы оно никогда не существовало. В соответствии с этим они желают приступить, во имя Божье, к новым переговорам, испытав, возможно ли потушить незаслуженный огонь этой войны, прекратить дальнейшее пролитие человеческой крови и смягчить оскорбленные чувства обоих народов. Между тем они, однако, свидетельствовали перед Богом и своей чистой совестью, что не преследуют никаких частных или личных нужд и что Его Королевское Величество и вся республика назначили и определили их, со всей верностью имея в виду лишь поиски мира. Пусть же Богу будет угодно наказать ту из сторон, которая замышляет хитрость и убыток и стремится на этом съезде к частной выгоде в ущерб другой. На этом приказали придвинуть столы друг к другу, а всем присутствующим выйти, так что вместе с комиссарами с обеих сторон оставались лишь шесть приказных служащих. Русские комиссары сделали первое предложение, пожелав, чтобы в возмещение оскорбления, нанесенного Его Царскому Величеству, и убытков, которые подвигли его к нынешней войне, на русской стороне остались на вечные времена все города и земли, которыми он обладает ныне, от шведской границы в Ливонии, Динабург, Люцин, Дисна, Друя, Полоцк, Витебск и вся округа, лежащая по обе стороны Двины вплоть до Днепра, вся Смоленская область до Любеча и, наконец, вся Украина по обе стороны Днепра, Волынь и Подолия и все запорожские казаки с городами и землями, которыми он овладел. Эти земли надлежит отторгнуть от Польской короны и Великого княжества Литовского в пользу русского государства, поскольку, раз уж поляки никакими средствами не сумели сохранить казаков в подчинении, те, вероятно, сделались бы подданными турок или татар. Поляки объявили, что никогда не считали это притязание справедливым и не могут поэтому принять столь необдуманное решение. Ведь ныне, после объявления недействительным Поляновского договора, они притязают в соответствии со свободным выбором на все русское государство, имея совершенно справедливое право на многие города и области, от которых они отказались некогда из уважения к Поляновскому мирному договору и которые теперь, вследствие отмены такового, должны достаться им[385]385
  В соответствии с Поляновским мирным договором король Владислав IV отказался от притязаний на московский престол, на который был призван в 1610 г.


[Закрыть]. У них должно быть поэтому время и срок, чтобы обстоятельно и всецело рассмотреть это дело и достойно и обоснованно ответить на это несправедливое предложение на следующей встрече. Таким образом, комиссары с обеих сторон расстались друг с другом, положив встретиться во вторник, 5 июля.