Текст книги "Пульс за сто"

Глава тринадцатая

2 июля

17.10

Сергеев долго не откладывал последнюю страницу. Геннадий Иванович предположил, что первого читателя завершенного им вчера рассказа впечатлил неожиданный сюжетный поворот в конце, и теперь он мысленно раскручивал историю назад, пытаясь понять, в какой момент мог догадаться, в чем дело. Но Карпов ошибся. Сергеев размышлял не о нюансах сюжета. Олег Михайлович был озадачен, если не сказать растерян. И потому пытался выиграть время, чтобы разобраться с мыслями. Ему давненько не приходилось попадать в такие ситуации. Даже во время недавнего кризиса с Лучинским ничего подобного не случилось. Правда, тогда пришлось лишь заменить один план действий на другой. Теперь же… Сергеев не очень понимал, как ему поступить дальше.

Рассказ Карпова оказался хорош. Очень хорош. Олег Михайлович не ожидал этого и, надо честно признать, не хотел. Такой рассказ, конечно, опубликуют. Значит, все? Скоро в этой истории будет поставлена точка? Но разве подобный вариант развития событий исключался с самого начала, хотя и представлялся маловероятным? И почему он привел его в смятение? Во-первых, публикация вовсе не гарантирована. Рассказ, как показывает практика, может просто кануть в Лету на заваленном бумагами редакторском столе. А если он даже пройдет рецензента… Карпов уже сполна наказан. Хотя сполна ли? Отсутствие ответа на этот вопрос являлось одной из причин пристального внимания Сергеева к последней странице. Но была и другая.

На свете мало людей, способных признаться в том, что ими управляет банальная зависть к чужим успехам. Олег Михайлович, хоть и был сильной личностью, не относился к их числу. Потому говорил себе: причина в ином, просто должна восторжествовать справедливость. А он должен обеспечить ее торжество. В этом не было лжи, хотя и присутствовало небольшое лукавство. Сергеев не мог не чувствовать его привкус, и потому наполнялся раздражением. Он еще не знал, как ему следует поступить, но уже догадывался, как поступит.

– Что скажете? – не вытерпел Карпов.

«Последняя ставка» далась ему нелегко. Почти неделя ушла на создание сюжета. Пересказывать оригинальную историю действительно не имело ни смысла, ни возможности. Для этого ее следовало знать до последних нюансов. Положим, Геннадий Иванович мог выяснить их у Сергеева. Но зачем? Автор, если он не летописец, не должен быть рабом фактов. Он должен творить. Рожденные им герои тут же начинают жить своей жизнью. Отличной от настоящей, если даже она у них и была. В итоге Карпов придумал свою историю. Историю о любви, страсти и выборе, как и пожелал даритель идеи. Ее герой не был Кириллом Елисеевым, хотя в чем-то наверняка походил на него. Как – отдельными деталями биографии – и на Карпова. Геннадий Иванович сделал это сознательно. Всегда проще сопереживать самому себе. Звали героя Анри, и жил он в Швейцарии. Причем не только по причине верности Карпова псевдониму Кевин Стинг и однажды избранной стилистике. Согласно Британской энциклопедии, именно в Швейцарии находились лучшие казино, не имеющие ограничений по величине ставки. Геннадию Ивановичу требовалось именно такое – это подразумевал сюжет. Карпов настолько погрузился в тему, что теперь без труда сел бы за игровой стол хоть в Швейцарии, хоть где угодно. Были бы деньги. Хотя… Если бы у Геннадия Ивановича появились деньги – вряд ли он стал бы тратить их на рулетку. Тут они с Анри никак не сходились.

Приступив к работе, Карпов почти не отходил от компьютера. Он писал, переписывал, исправлял, выбрасывал написанное и начинал сначала, пока после очередной переделки не понял, что отныне каждый последующий вариант будет только хуже. Геннадий Иванович вернулся к предыдущей версии, распечатал ее, в последний раз вычитал текст, поправил мелочи и, выведя рассказ на бумагу, запретил себе к нему прикасаться. Чтобы окончательно унять редакторский зуд, он снял трубку телефона и, дождавшись ответа, произнес всего два слова: «Рассказ готов».

Олег Михайлович появился через пару часов, словно только и ждал звонка. Когда он вошел в комнату, Карпов без лишних слов кивнул в сторону стола, на котором лежала рукопись. Сергеев прочел ее в один присест, не прерываясь, безо всяких комментариев. Лицо его при этом было абсолютно непроницаемым.

«С таким лицом хорошо играть в покер», – подумал Геннадий Иванович. Разбираясь с основами рулетки, он любопытства ради познакомился и с этой игрой…

Услышав вопрос, Сергеев положил рукопись на колени, откинулся на спинку стула и посмотрел на автора.

– Я наверняка напорол что-нибудь с правилами, так? – предположил Карпов.

– Насколько мне известно – нет. Но это неважно.

– Неважно? Почему?

Олег Михайлович мог соврать. Но он сказал правду. Почему нет? Ведь это ни к чему его не обязывало.

– Потому что вы написали отличный рассказ. Это намного важнее.

Фраза была произнесена привычно бесстрастным тоном, поэтому смысл ее не сразу дошел до Карпова. А откровенная похвала и вовсе застала врасплох.

– Вы не произнесли привычное «Хотя мое мнение вас вряд ли заинтересует», – сказал он, стараясь скрыть смущение.

И услышал совсем неожиданный ответ.

– Я вам сочувствую.

– Сочувствуете? Почему?

– Нет ничего хуже, чем хорошо сделать дело, а потом ждать результата, сознавая, что более от тебя ничего не зависит.

Сергеев принял решение, как ему поступить. Раздражение начало уходить. Он умел управлять эмоциями, подчинять их себе.

– Лучинский как-то сказал: «Наплюйте на мнение профессионалов. Если помимо ваших родственников найдутся другие люди, которым нравится то, что вы написали, – жизнь удалась», – вспомнил Карпов. – Возможно, он прав, но я пока этого не ощущаю. Глупо спрашивать, и все же. Ответов из редакций, конечно, нет?

– Пока нет. Но прошло мало времени. Ваши жернова мелют медленно.

«Времени, конечно, прошло мало, – подумал Карпов. – Но если бы кого-то из редакторов заинтересовал необычный псевдоним… Если бы кто-нибудь любопытства ради просмотрел рукопись хотя бы по диагонали… Тогда и этого времени было бы вполне достаточно».

Олег Михайлович положил рассказ в кейс и встал.

– Прошу извинить, у меня много дел.

У него действительно было много дел, но большинство из них в этот день пришлось отменить.

Глава четырнадцатая

9 июля

16.15

Последующие дни были для Карпова тягучи и однообразны, хотя и необычны. После 23 мая все его время поначалу поглощали переживания, вынужденное общение и работа. С переездом из особняка он лишился общения. После окончания «Последней ставки» завершилась работа. Остались только переживания, но и они давно не были столь острыми, как поначалу. Даже самые сильные чувства со временем притупляются. Вскоре Геннадий Иванович уже не знал, куда себя деть, и от скуки включил телевизор, возвращенный ему вечером того дня, когда Сергеев забрал рукопись «Ставки». Это не сильно помогло. Добросовестно попробовав смотреть бесконечные шоу и сериалы, однообразные новости и наполненные фальшивой веселостью концерты, Карпов почти физически почувствовал, как у него отрастает хвост. Положение несколько спасал канал «Культура», но и его программы вскоре стали не столько носителем информации, сколько звуковым фоном, помогавшим создавать иллюзию жизни. Незаметно для себя Геннадий Иванович перестал чистить зубы. Случайно осознав это посреди дня, он решил тут же исправиться и пошел в ванную, но тюбик с зубной пастой куда-то запропастился. Порывшись в кладовке, Карпов вместо зубной пасты обнаружил початую бутылку дорогого французского коньяка. Подобные бутылки он раньше видел только в кино. Конечно, они попадались ему в супермаркетах, но глаз редко фиксирует предметы из параллельного мира.

Геннадий Иванович повертел бутылку в руках. Его отношения со спиртным не были тесными. Хорошенько напиваться Карпову доводилось не более двух-трех раз в жизни, и эти события не оставили приятных воспоминаний. В компаниях Геннадий Иванович не отказывался от рюмки, но рюмкой-другой обычно и ограничивался. И уж точно никогда не пил в одиночку.

Карпов приготовил закуску, которая, по его представлениям, приличествовала столь благородному напитку. Первую рюмку Геннадий Иванович выцедил медленно, зажевав ломтиком какого-то сыра. Ощущения понравились. Он налил вторую…

17.30

Кабинет Сергеева не позволял однозначно определить род занятий хозяина. Разве что статус. Впрочем, насчет него тоже оставались вопросы. Мебель – стол, стулья, массивные шкафы темного дерева вдоль стен, журнальный столик возле дивана – была хоть и дорогой, но стандартной, явно не претендуя на эксклюзив. А кожаный диван явно относился к категории долгожителей. Поди пойми: то ли владелец кабинета не придавал особого значения интерьеру, то ли его возможности не позволяли большего? Размер комнаты склонял к первому варианту, но в остальном кабинет надежно хранил доверенные секреты. Глухие шкафы, лишенные стеклянных створок, не позволяли бросить взгляд на их содержимое. На журнальном столике лежала стопка свежих газет, но и они не давали никакой зацепки, слишком широк был набор – от «Ведомостей» до «Комсомольской правды». Девственно чистые стены несли на себе лишь портрет Первого лица, что опять-таки ни о чем не говорило. Портрет мог быть как отражением пристрастий хозяина кабинета, так и признаком его принадлежности к официальной организации. Единственной деталью, говорившей в пользу того, что кабинетом владеет конкретная личность, была фотография в рамке на столе. Геннадий Иванович Карпов легко узнал бы в изображенном на ней человеке Михаила Петровича Сергеева. Других «улик» стол не предоставлял. Кроме фото на нем примостились монитор, клавиатура компьютера, два телефонных аппарата и стандартный набор канцелярских принадлежностей. На углу столешницы громоздились набитые документами папки. Одна из них – сейчас пустая – лежала раскрытой в центре стола. Ее содержимое перекочевало в руки Сергеева, сидевшего на диване.

Олег Михайлович, обладая великолепной зрительной памятью, редко пересматривал служебные бумаги. Обычно ему достаточно было бегло пробежаться по ним глазами, чтобы запомнить содержание раз и навсегда. Примерно так же Сергеев поступал с художественной литературой. К любимым книгам обычно возвращаются для того, чтобы заставить вновь зазвучать однажды затронутые душевные струны. Но Олег Михайлович редко нуждался в эмоциональной подпитке. Тем удивительней было его нынешнее занятие – Сергеев перечитывал последний рассказ Карпова, пытаясь понять, чем же он так зацепил его при первом прочтении. И втайне надеялся обнаружить, что, лишенный свежести восприятия, рассказ не так уж и хорош. Но надежда не оправдалась.

Селектор на столе ожил и проговорил приятным женским голосом:

– К вам госпожа Елисеева.

Олег Михайлович быстро сунул листы с «Последней ставкой» в пачку газет на столе, аккуратно подравняв края. Если он хотел таким образом скрыть рассказ от посторонних глаз, то сделал это вовремя. Не успел он толком встать с дивана, как в кабинет вошла Кристина.

– Чувствую, скоро доклады о твоем появлении потеряют всякий смысл. – Сергеев приобнял гостью, поцеловав ее в щеку. – Располагайся.

Кристина села на диван. Хозяин кабинета опустился рядом.

– Выглядишь замечательно. Похоже, ты, наконец, успокоилась.

– Более-менее.

– Давно пора было. Я ведь предупреждал – тебе ничего не грозит. Живи обычной жизнью.

– После того, что случилось?

– Ничего не случилось.

– Я так не считаю. Мы не собирались никого убивать.

– Господи, ты опять? Мы никого не убивали. Лучинский сам полез в окно с похмелья. Ты что, мне не веришь?

– После того как мы его до смерти напугали.

– Крис… – Сергеев взял ее за руку.

Кристина выдернула ладонь и вскочила с дивана.

– Не надо меня успокаивать! Я уже научилась с этим жить. Просто меня бесит, когда ты говоришь, что ничего не случилось.

– Не буду. Если хочешь, могу еще раз извиниться. Не стоило вовлекать тебя в это дело.

– Перестань. Я не ребенок. – Кристина подошла к столу и посмотрела на фотографию. – После того, что произошло, как я могла остаться в стороне и не помочь? Тем более, ты уверял, мы их только хорошенько напугаем. Кстати, как дела у Карпова?

Олег погрозил ей пальцем.

– Кристина, мы договорились – я заканчиваю эту историю сам.

– Но еще мы договаривались, что ты будешь держать меня в курсе. Так как он?

– Последний рассказ написан. Ждем результат.

– Рассказ хороший?

Сергеев помолчал, но все же ответил:

– Очень.

– Даже очень? Тогда, может быть…

– Кристина! – В голосе Олег Михайловича впервые проклюнулись жесткие нотки.

– Ладно, не заводись. Прочесть дашь?

– Зачем? – Сергеев быстро сообразил, насколько странно выглядит его вопрос, и добавил: – Да и как? Рукопись в редакции.

Знакомить Кристину с рассказом вовсе не входило в его планы. Рассказывая Карпову историю Кирилла, Олег не предполагал, что она может стать публичной, поскольку считал шансы литератора напечататься на предложенных условиях ничтожными. Он хотел лишь посмотреть, как тот справится с заданием. А также получить еще кое-какие ответы. Ничего не скажешь, посмотрел.

Очень вовремя в кабинет заглянула секретарша.

– Олег Михайлович, звонит господин Кораблев. Переключить?

– Не надо. – Сергеев встал. – Я поговорю из приемной. Подожди, это буквально на минуту, – сказал он Кристине, покидая кабинет.

Минутой дело не ограничилось. Заскучав, Кристина открыла сумочку, достала зеркальце и придирчиво осмотрела себя. Ей было тридцать три, но выглядела она всегда минимум на пять лет моложе. Женщине в отражении было именно тридцать три. Никак не меньше. События последнего времени не прошли даром.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Кристина начала перебирать газеты на журнальном столике. Между ними обнаружились бумаги с печатным текстом. На глаза случайно попалось слово «рулетка». Кристина взяла лист в руки и пробежала его глазами, потом поискала начальную страницу. Там значилось: «Кевин Стинг. “Последняя ставка”. Посвящается Кириллу Елисееву».

– Вот это уже интересно…

Кристина взглянула на дверь, собрала все страницы вместе, сложила пополам и запихнула в сумочку. Она только-только успела вернуть газеты на место, когда вошел Олег.

– Извини, был важный звонок… – начал он, но Кристина уже шла навстречу.

– У меня тоже. Можешь не провожать. Созвонимся.

Чмокнув Сергеева на ходу, она вышла из кабинета.

Олег Михайлович в который раз подумал, как сглупил, поручив Кристине надзор за литераторами. Но что сделано, то сделано. Нечего больше об этом думать. Он привычно подавил нежелательные эмоции и вернулся к делам.

18.20

Когда в череде рабочей текучки возникла очередная пауза, Олег Михайлович вдруг вспомнил об оставленной рукописи. Он подошел к журнальному столику, сдвинул газеты, но, против ожидания, ничего не обнаружил. Сергеев разворошил пачку – с тем же результатом. Рукопись не нашлась.

– Что за хрень? – удивился Олег Михайлович.

На всякий случай он заглянул под диван, хотя это было совершенно излишним – ведь газеты лежали на прежнем месте и к ним явно никто не прикас…

– Кристина! – воскликнул Сергеев, резко выпрямляясь. – Ну конечно! Твою мать!

Он бросился к столу, схватил телефон и принялся набирать номер.

18.50

Примерно через полчаса после этих событий Кристина вошла в ворота дома, с которым у Геннадия Ивановича Карпова были связаны не самые лучшие воспоминания. Окажись он здесь сейчас, очень удивился бы, обнаружив на кирпичном столбе рядом с калиткой номер 25, а вовсе не 10. Еще больше удивился бы Геннадий Иванович, узнай он, что никакого ЖК «Оазис» в Жуковке отродясь не существовало, а посему, удачен или неудачен был его бросок через соседский забор – не имело никакого значения. Крепко разозлился бы Карпов, почувствовав себя одураченным. Но Геннадий Иванович ничего этого не знал. В данную минуту он спал тяжелым пьяным сном, не рассчитав с непривычки дозу спиртного. Зато другой донельзя разозленный человек как раз сейчас входил в ворота коттеджа в Жуковке. Этим человеком была Кристина.

Она не стала читать рассказ в машине, боясь, что Олег выскочит на улицу следом. К разговору с ним она пока не была готова. Останавливаться по дороге – и вовсе глупо. Кристина дотерпела до дома, а поскольку путь до Жуковки – неблизкий, за это время она изрядно себя распалила.

Несмотря на то, что ей ужасно хотелось есть, Кристина отложила ужин.

– Меня ни для кого нет. Включая Олега Михайловича. Особенно его, – предупредила она сторожа у ворот.

«С Олега станет сюда примчаться. Таких вещей он не прощает».

Кристина наспех привела себя в порядок, сделала пару бутербродов и, расположившись на диване в гостиной, достала из сумочки рукопись.

Первый бутерброд она съела, читая первую страницу. Второй так и лежал на тарелке, когда рассказ был прочитан до конца. Кристина даже забыла, что хотела есть. Отложив от себя рукопись, она сидела в полном оцепенении.

«Как Карпов узнал? Впрочем, глупый вопрос. Конечно, от Олега. Зачем тому это понадобилось – другой вопрос. Но почему он ничего не сказал мне? И почему скрыл рассказ, хотя сохранил копию? Кстати, опять-таки, зачем? И если Олег утаил от меня это, то чего я не знаю еще? На этот раз ему придется ответить. Но не сейчас. Сейчас мы много чего наговорим друг другу…»

Кристина оживила телефон, предусмотрительно выключенный еще в машине. Так и есть. Пять пропущенных вызовов. Она вновь нажала на кнопку, заставив аппарат умереть, и снова взяла листы в руки.

20.10

Сергеев с визгом припарковал «лексус» прямо напротив ворот и дал сигнал. Но ворота не открылись. Ни, как обычно, сразу, ни через какое-то время. Олег Михайлович нажал на клаксон еще раз. Да так, что соседи в близлежащих домах наверняка поморщились. Но это вновь не возымело эффекта.

Сергеев выскочил из машины, подошел к калитке и забарабанил в дверь.

С той стороны сразу ответил испуганный голос:

– Извините, мне не велели открывать.

– Идиот! – рявкнул Сергеев. – Посмотри в глазок! Видишь, кто здесь?!

– Олег Михайлович, – голос отвечающего был близок к панике, – я вижу. Но вам тоже не велели.

– Мне?! Не велели? А если я сейчас ворота выбью?

– Выбивайте, – согласился охранник. – Вам ничего не будет. А меня сразу на выход без рекомендации.

Сергеев с досадой плюнул под ноги, немного постоял и вернулся в машину. На всякий случай он дал новый сигнал – вдруг боец у ворот все же сломается? Но тот оказался стойким.

Глава пятнадцатая

10 июля

10.40

Карпов стоял в ванной, опираясь на раковину, и смотрел на отражение в зеркале. Увиденное ему решительно не нравилось. Голова болела ужасно. Можно было подумать, что вчера он выпил не несколько рюмок (кстати, сколько именно?), а целую бутылку. Воспоминание заставило Геннадия Ивановича судорожно сглотнуть. Неприятный ком подкатился к горлу.

«Ну и зачем было это делать?» – подумал он.

Вернее, попытался подумать, поскольку мозг решительно отказывался работать, если не считать работой головную боль…

Найденный в аптечке аспирин вскоре помог Карпову почувствовать себя сносно. Он тут же решил: дальше так продолжать нельзя. Это плохо кончится. Нужно что-то делать, а не просто тупо ждать результата. Вопрос – что? Геннадий Иванович подумал о «Герое». Может, начать? Почему нет? Сколько можно откладывать? Сомневаться, готов ли ты к большой работе… В конце концов, к написанию остросюжетных рассказов он точно не готовился, но когда приперло…

Немного посидев, Карпов подошел к столу и включил компьютер. Голова, заподозрив, что ее сейчас заставят трудиться, испуганно заныла, но Геннадий Иванович предпочел этого не заметить.

«Если я чего решил, то выпью обязательно», – вспомнил он Высоцкого. Слово «выпью» пришлось некстати. Карпов облизал губы. Но он был упрямым человеком. Опустившись на стул, Геннадий Иванович подождал, пока закончится загрузка.

С чего начинать? Составить план или просто начать писать, а там уж куда кривая вывезет? Упоминание о «кривой» Карпову не понравилось. Дело всей жизни идти по кривой не имело права.

Геннадий Иванович начал с того, что изготовил титульный лист. Вверху в правом углу он поставил «Геннадий Карпов», а посредине красивым крупным шрифтом набрал название: «ГЕРОЙ ПАВШЕГО ВРЕМЕНИ». Чуть ниже названия он добавил слово «роман». Внизу страницы набил «Москва» и заколебался. Под городом следовало указать год, но это ведь должен быть год окончания работы над романом, а кто знает, в каком году он сможет его окончить? Подумав, Карпов поставил в этом месте вопросительный знак, но тут же стер. Вопросительный знак намекал на то, что роман может вообще не быть окончен. Лучше пока обойтись без даты. Геннадий Иванович погонял текст по полю, добиваясь эстетической завершенности. Вскоре к титульному листу не смог бы придраться самый придирчивый дизайнер. Начало положено. Теперь можно приступать…

Над первой фразой Карпов долго не задумывался. Ее он сочинил давно. Даже не фразу, а целый абзац:

«Максим стоял на перроне. Люди обтекали его со всех сторон. Некоторые недовольно оборачивались на некстати возникшую преграду. Но Максим не обращал на них внимания. Он понимал, что первый шаг будет очень важен. Ведь это шаг к новой жизни. Шаг, который окончательно зачеркнет все, что осталось позади».

До сих пор эти слова существовали только в сознании Геннадия Ивановича. Теперь он овеществил их. Это означало, что работа над романом действительно началась.

11.30

Когда днем ранее Олег Михайлович Сергеев произносил фразу «Чувствую, скоро доклады о твоем появлении потеряют всякий смысл», он и не предполагал, как быстро она станет пророческой.

Кристина вошла (можно даже сказать ворвалась) в его кабинет прямо по ходу совещания и остановилась посредине, выжидая.

Выступавший в этот момент мужчина оборвал речь на полуслове и недоуменно посмотрел сначала на нее, а потом на Сергеева.

– Перерыв двадцать минут, – произнес Олег Михайлович.

Участники совещания быстро покинули кабинет.

От вчерашней ярости Сергеева к утру остались лишь воспоминания. Весь вечер после возвращения из Жуковки он провел в раздумьях. Выводы последовали неутешительные. История зашла слишком далеко и стала развиваться непредсказуемо. А самое главное, она как-то незаметно заставила его делать совершенно несвойственные вещи. Олег Михайлович редко врал. В подавляющем большинстве случаев это глупо и непродуктивно. Но вчера он соврал далеко не безразличной ему Кристине, и теперь непонятно, к чему это приведет. Было и еще кое-что, куда более существенное. По роду своей деятельности Сергееву не раз доводилось вершить чужие судьбы, принимать жесткие решения. Он тщательно следил за тем, чтобы эти решения всегда были честными. Олег Михайлович не подменял судьбу. Лишь выполнял ее волю и никогда не шел наперекор. Но неделю назад он грубо нарушил это правило. Причины не имеют значения, важен сам факт. Признав это, минувшим вечером Сергеев принял решение отпустить Карпова. Рассуждая взвешенно, он понимал: первоначально поставленные цели достигнуты, поэтому, закрывая дело на новых условиях, он не должен чувствовать себя проигравшим. Литератор отправился бы домой сегодня же, если бы Олег начал разговор первым, но…

– Ты немедленно освободишь Карпова, – безапелляционным тоном сказала Кристина, как только последний участник несостоявшегося совещания закрыл за собой дверь. – Ты сделаешь это сегодня же. И я не хочу слышать никаких аргументов, согласно которым этого делать нельзя.

Существовало очень мало людей, которые могли отдавать Олегу Сергееву приказы. Все они были его непосредственными начальниками и имели на это полное право. То, что говорили они, подлежало не обсуждению, а выполнению. Точно так же Олег Михайлович строил свои отношения с остальными. Никто из них – кем бы он ни был – не имел права диктовать ему свои условия. И уж тем более – в таком тоне. Никто и никогда. Даже Кристина.

Большинство людей его типа в подобной ситуации захлестнула бы неконтролируемая ярость. Однако Сергеев не относился к большинству. Лишь на секунду в глазах его потемнело. В следующее мгновение Олег Михайлович стал холоден и спокоен.

– Кристина, – сказал он, оставаясь на месте. – Подобные решения принимаю только я. И я приму его, когда сочту нужным.

Кристина вперила в Олега долгий взгляд.

– В какой момент ты забыл о первоначальной цели? – спросила она. – Когда именно власть над человеком опьянила тебя настолько, что ты ищешь любой повод ее продлить?

Сергеев ощутил новый прилив гнева. Возможно потому, что вчера вечером среди прочих задавал себе тот же вопрос.

– Не говори глупостей, – раздраженно бросил он. – Я прекрасно помню о первоначальной цели. И тебе тоже советую ее не забывать.

На какое-то время воцарилась тишина.

– Меня всегда восхищали твоя решительность и сила, – произнесла, наконец, Кристина, – но теперь… Дальнейший разговор не имеет смысла. Я ухожу.

– Не смею тебя задерживать. Только хочу предупредить – не делай глупостей.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что твои эмоции иногда подавляют разум. И это зачастую приводит к плохим последствиям.

Кристина язвительно улыбнулась.

– Спасибо за трогательную заботу.

Она направилась к выходу. У самой двери Олег ее остановил:

– Крис, доверься мне. Все будет хорошо. И прости за то, что рассказал Карпову о Кирилле.

Он был уверен: Кристина обернется. И тогда он скажет ей что-нибудь еще. Что-нибудь такое, что вернет те отношения, которые были между ними. Но Кристина просто вышла из кабинета.

В воцарившейся тишине раздался сухой треск. Олег Михайлович посмотрел на ладонь левой руки, сжатую в кулак. Между пальцами торчали обломки карандаша.

Что ж, пусть так. Карпову придется еще какое-то время подождать свободы. Правда, надо исключить из дальнейшего развития событий непредсказуемые варианты, источником которых теперь является Кристина. Сергеев мог бы легко блокировать ее контакты с литератором, но это означало пойти на окончательный разрыв, чего Олег Михайлович совершенно не хотел. Он немного посидел, подумал – и нашел другой способ.

Сергеев достал мобильник и набрал номер.

– Здравствуйте, Геннадий Иванович, – сказал он, дождавшись ответа. – Да, это я… Нет, новости из редакций пока отсутствуют, но я уверен – итог будет положительным. Ваш последний рассказ очень хорош, да и у предыдущих есть, как мне кажется, шансы на публикацию. Именно поэтому прошу вас крайне внимательно следить за выполнением условий договора. Что-либо изменить в них могу только я и никто иной. Не совершайте необдуманных поступков… Я не могу сказать вам – каких именно. Любых, которые могут все испортить в последний момент. Вы меня поняли?.. Очень хорошо.

Как только разговор завершился, селектор опять ожил.

– Олег Михайлович, прошло двадцать пять минут, – напомнила секретарша. – Участники совещания – в приемной.

– Перенесите его на завтра на то же время.

Сергеев с досадой отбросил обломки карандаша. Кажется, личная вендетта начинает наносить ущерб служебным делам. Лишний повод закончить с ней как можно быстрее.

11.55

Олег Михайлович не ошибся в предположениях – Кристина решила направиться к Карпову в ту же минуту, как вышла из кабинета. Она догадывалась, что ее могут ждать сюрпризы. Олег умен и расчетлив. Но по-настоящему разозленная Кристина никогда не останавливалась перед преградами.

13.05

Звонок Сергеева выбил Геннадия Ивановича из колеи. К тому времени он только-только закончил первую страницу романа, все больше укрепляясь в мысли, что без предварительно составленного плана дело далеко не пойдет. И тут зазвонил телефон. Карпов даже не понял, что звонит именно он – до сих пор аппарат ни разу не подавал голос. А уж содержание разговора вовсе оказалось странным. Зачем Сергееву понадобилась эта беседа? Напомнить о необходимости соблюдать условия договора? В очередной раз? Будто предыдущих не было достаточно. Захотел успокоить? С чего вдруг? И если так, Сергеев добился прямо противоположного – заставил Геннадия Ивановича занервничать.

«Может, у него возник новый план? Похоже, “Последняя ставка” действительно произвела впечатление. Что, если он уверен – рассказ обязательно напечатают? И что, если он не хочет такого финала, но, в силу приверженности некоему кодексу чести, не может изменить им же введенные правила? Как быть тогда? Ответ прост. Подтолкнуть меня к тому, чтобы я сам допустил фатальную ошибку. Но тогда зачем предупреждать, чтобы я этого не делал?»

Карпов окончательно запутался в умозаключениях. Немудрено. В этот день голова даже с поддержкой аспирина работала вполсилы. Он попробовал вернуться к роману и минут пять бесцельно пялился на экран, после чего окончательно сдался. Слова в голову не шли.

«Сейчас бы свежим воздухом подышать».

Идея была несбыточной. В квартире даже окна не открывались.

В этот момент Геннадий Иванович услышал новый звук. Определенно, сегодня день сюрпризов. Сначала впервые зазвонил телефон, теперь вдруг впервые за все время дверной звонок заработал. Кому вдруг понадобилось звонить в квартиру?

Карпов вышел в коридор и замешкался. Он хорошо помнил: открывать посторонним нельзя. Но тут из-за двери раздался голос Кристины:

– Геннадий Иванович! Согласитесь, глупо спрашивать, дома вы или нет.

«Кристина? Какого черта она звонит? Ведь у нее есть ключ».

Ответ пришел быстро.

– Геннадий Иванович, откройте дверь! Я ключ забыла.

«Забыла ключ?»

Если бы не звонок Сергеева, Карпов, без сомнений, открыл бы, но теперь он растерялся.

«Забыла ключ… Разве эти люди что-нибудь забывают?»

– Геннадий Иванович, представьте себе, с девушками иногда такое случается. – Кристина будто слышала его мысли. – Даже с самыми ответственными из них. Я – не исключение.

Ее голос был настолько естественным, что рука Карпова потянулась к полочке, на которой лежали ключи, но в последний момент все же замерла.

– Карпов, да вы что там, спите, в самом деле?! – Кристина начала терять терпение. – У меня для вас важные новости. Открывайте скорее!

От слов «важные новости» у Геннадия Ивановича чаще забилось сердце.

«Сергеев предупредил, чтобы я не нарушал договор. Но разве открыть дверь одному из них – нарушение?»

Карпов вставил ключ в замочную скважину. Против важных новостей он устоять не смог.

– Слава богу! Что вы так возились? – Кристина вошла в квартиру.

– Извините, заснул, – соврал Геннадий Иванович.

Кристина окинула его наметанным взглядом.

– Заснули? Ну-ну. Судя по вашему виду – с вечера. Берете пример с Лучинского?

Карпов смутился и даже покраснел.

– Господи, вы краснеть умеете! – поразилась Кристина.

– Вы сказали, у вас есть хорошие новости, – напомнил Геннадий Иванович.

– Так и есть. Но даже хорошие новости не стоит сообщать в дверях. Куда пойдем, в комнату или на кухню?