Текст книги "Маски Черного Арлекина"

– Кто вы и по какому праву не пропускаете меня вперед? – спросил вассал графа де Нота и угрожающе направил коня на вышедшего из шатра рыцаря.

В том, что тот был именно рыцарем, сэр Джеймс нисколько не сомневался. Полное облачение с рельефной насечкой, везде вороненая сталь, черный плюмаж на шлеме и черные шпоры. В одной руке Черный Рыцарь держал прямой меч, такого же цвета, как и все его доспехи, другая опиралась на каплевидный рыцарский щит – чернильный и без каких-либо знаков, гербов и прочих геральдических отличий, лишь причудливый цветочный орнамент в правом верхнем углу щита сплетался в две багровые буквы: «Р. Б.».

– Уйдите с дороги, сэр, иначе я буду вынужден...

– Да неужели? – грубо оборвал его наглый голос из-под забрала: он был раскатистым и не слишком старым. – Как ваше имя, сэр Рыцарь, Желающий Пересечь Мой Мост?

– Ваш мост? – удивился сэр Джеймс. – Но по какому такому праву этот мост принадлежит вам?

– Силою лишь обета, данного десять с небольшим лет назад, – ответил незнакомый рыцарь, не сдвинувшись ни на дюйм. – Силою моего меча и моего копья. Повторяю вопрос. Как ваше имя, сэр рыцарь?

– Я Джеймс Доусон, паладин ордена Священного Пламени, – представился рыцарь.

– Паладин ли? – усомнился незнакомец. – Что за подвиги вы совершили? Достойны ли они гордого звания паладина?

Сэр Джеймс на миг задумался:

«Являются ли геройство в битве под Восточным Дайканом, охрана и спасение графини де Ванкур из лап мерзкого людоеда и убийство этого самого людоеда достойными звания паладина подвигами?»

Черный Рыцарь все так же неподвижно стоял, ожидая ответа. Как бы удивился сэр Джеймс, если бы узнал, что тот снисходительно улыбается под своим забралом, глядя на искренне задумавшегося молодого человека, который, совершенно ясно, совсем недавно получил шпоры и звание. Именно из таких произрастает новое поколение рыцарства, и каким оно будет, решают лишь поступки таких вот юношей, бывших сквайров.

– Не мне судить о моих подвигах, сэр, – наконец ответил спаситель графини Изабеллы.

– Достойный ответ, сэр Доусон, Несущий Знамя! – ответил Черный Рыцарь. – Да, да, не удивляйтесь, я видел вас под Дайканом, ваша отвага сделала бы честь многим из тех, кто бесстыдно бежал. Вы не пожелали бросать своего сюзерена одного, идя на верную гибель, даже несмотря на приказ и угрозы, – это достойно похвалы. Верите или нет, но сэр Ильдиар де Нот не устоял бы на том поле в одиночку, вы, можно сказать, спасли ему жизнь, и это означает лишь одну вещь.

– Какую же, сэр? – Слова незнакомца заставили паладина задуматься – он никогда не считал, что спас тогда сэра Ильдиара. И не начал считать так даже сейчас, после речи этого странного рыцаря.

– То, что вы достойны выйти сражаться против меня. Готовьтесь к бою! Я не пропускаю никого через мой мост! Знайте, что я – Черный Рыцарь, известный также как Безземельный Рыцарь, или Рыцарь Моста.

– Сэр Рыцарь Моста, я слышал о вас, но почему вы желаете биться? Я хочу проехать, мне не нужны больше драки по дороге к дому моего господина. У меня совсем нет времени, а путь неблизкий.

– Должно быть, все дело в скуке. Я уже очень давно живу в шатре возле моста, ожидая славных рыцарей, готовых скрестить со мной копья. Когда в лесу появляется рыцарь, при доспехе, мече и копье, ворона приносит мне весть, и я облачаюсь для боя. Но, Хранн Великий, как давно ко мне никто не приезжал в гости! Как много дней ни один из рыцарей Гортена не показал свою честь и храбрость, осмелившись проехать по моему мосту.

– Но сэр, – возразил Джеймс, – заметьте, что эта речка пересохла, ее дно поросло высокой травой, а склоны пологи и удобны для верхового спуска! Эту реку можно преодолеть в любом месте!

– Но вы-то выбрали мой мост! – Из-под забрала послышался звучный смех. – Не перевелись еще храбрые рыцари в славном Гортене! Или, быть может, хотите вернуться, сэр? И попытать счастья, переехав дно моей реки в любом удобном для вас месте? Что ж, извольте! Все они так и делают, трусы, недостойные шпор...

– Но я очень тороплюсь, сэр Черный Рыцарь! – Джеймс указал на дымок, поднимающийся над деревьями. – Видите, там стоит замок? Я должен быть там к двум часам, а вернуться в славный Даренлот к вечеру. Вы ведь знаете, как зовется тот замок в лесу?

– Сарайн. Это пристанище рыцарей славных и достойных именоваться истинными паладинами севера. Сам седовласый сэр Уильям де Нот выезжал против меня когда-то, его отвага и храбрость делают ему честь. Но я не бьюсь со стариками. Мы с ним просто выпили из рогов вина и немного поохотились вместе. Он друг мне, как и все храбрецы, что смогли одолеть меня на этом мосту, в отличие от тех напыщенных глупцов, чьи щиты вы, сэр Рыцарь Священного Пламени, видите здесь повешенными с двух сторон моста. И уж никак не те, что, лишь только завидев меня, просто уехали прочь, нанеся мне тем самым оскорбление.

– Но я и в самом деле очень тороплюсь, сэр, так что, не позволите ли?

– Нет, не позволю. Бейся или отступай.

Сэр Джеймс повернул коня и поскакал обратно. Черный Рыцарь печально выдохнул нечто вроде: «Вот она, бесславная гибель ронстрадского рыцарства» и направился к своему шатру.

– К позиции, благородный сэр! – раздался крик за его спиной.

Черный Рыцарь недоуменно обернулся и увидел, как молодой странник в доспехах и при шпорах опускает забрало своего шлема и упирает копье под локоть.

– О да! – радостно закричал в полуденное небо Рыцарь Моста и повернулся к своему шатру. – Нерин, коня!

Из шатра вышел оруженосец возраста самого Джеймса Доусона. Было видно, что он из деревенских увальней – скорее всего, простой слуга. Парень скрылся за шатром, а после вывел на дорогу великолепного скакуна вороненой масти с черной сбруей. Слуга подал стремя своему господину и поднес ему длинное копье с двуязыким черным флажком.

– К бою, благородный сэр! – глухо прокричал из-под забрала Безземельный Рыцарь и наклонил копье.

Сэр Джеймс опустил свое и ткнул шпорами коня в бока. Животное рванулось с места, противник поскакал ему навстречу. Так вышло, что оба рыцаря встретились на середине моста...

Согласно общим правилам рыцарства, также известным как кодекс, во время конного лобового столкновения бить противника копьем можно лишь в центр щита или в шлем, что гораздо тяжелее. Целить в грудь – подло и не прибавляет чести. Но сэр Ильдиар де Нот всегда учил своего вассала бить не в щит, не в шлем, не, упаси Хранн, в грудь рыцаря-противника, а... в его копье. Для такого удара необходим идеальный глазомер, ловкость не должна иметь себе равных, а скорость – так и вовсе. Попасть на полном скаку в тонкую разукрашенную щепку, с тем чтобы отклонить вражеский удар или же вовсе обезоружить противника, было очень тяжело, почти невозможно. Но сэр де Нот хорошо обучил своего единственного ученика. Еще в годы, когда сэр Джеймс не был рыцарем, а прислуживал великому магистру в качестве оруженосца, он постоянно тренировался бою копьем. Длинная стройная пика, окрашенная в белый цвет, всегда была лучшим другом сэра Доусона, и даже мечу он не отдавал перед ней предпочтения.

Вот и сейчас, в тот самый миг, когда Черный Рыцарь был готов поразить его шлем, Джеймс совершил свой умопомрачительный прием. Он резко отклонил голову, так чтобы вражеский наконечник прошелся между шлемом и латным наплечником, и слегка подтолкнул древко противника острием своего копья. На такой скорости черное копье взлетело вверх, а Рыцарь Моста не смог его удержать и пронесся мимо уже без древка в руке.

Паладины развернули коней, но Черный Рыцарь не спешил снова давать шпоры. Он медленно повел скакуна к мосту, высоко подняв руку. Не увидев иного выхода, сэр Джеймс проделал то же самое. Они недолго молча смотрели друг на друга сквозь прорези забрал. Черный Рыцарь первым поднял свое. Показалось совсем нестарое лицо. Противнику сэра Джеймса было примерно тридцать лет, у него были черные волосы, высокий лоб и черные глаза. Кого-то этот человек ему очень напоминал. Да, точно... если бы переодеть рыцаря в алую мантию волшебника, попросить его заносчиво вскинуть подбородок и наполнить взгляд спесью и гордостью, тогда был бы вылитый... но нет... Этого просто не может быть!

– Я не видел подобного мастерства очень много лет, – уважительно кивнул Черный Рыцарь своему противнику. – Примите мое восхищение вашей ловкостью. Я не вижу смысла вас более задерживать. Путь свободен.

– Принимаю вашу похвалу, сэр рыцарь, – сэр Джеймс не замедлил поднять забрало. – Но ваше благородство также заслуживает уважения. Вы ведь могли требовать, чтобы мы сражались конными до трех копий, а после и на мечах в пешем порядке.

– Нет, сэр, мое благородство здесь ни при чем. Скорее обет.

– Я могу узнать вашу клятву или же она часть вашего сердца?

– Я обещал одному молодому рыцарю, когда еще сам был молод, как вы сейчас, что оставлю свой мост, когда найдется еще один паладин, что сможет победить меня или же будет согласен на ничейную победу. В нашем с вами дальнейшем предприятии я сам не могу предугадать исход, но вы уже проявили себя, я вижу: вы честны и храбры. Вы могли применить против меня силу пламени. Почему вы этого не сделали, ведь ваша победа была бы почти гарантированна?!

– Мой сюзерен и наставник выучил меня одной вещи, – сказал сэр Джеймс. – Всегда сражайся с благородным противником не теми силами, что отвели тебе боги, но теми лишь, что может противопоставить тебе другой рыцарь.

– Слова истинного паладина, сэр! – радостно воскликнул Черный Рыцарь. – Тем более что они мои, уж простите за бахвальство.

– Но вы – не мой наставник! – удивился сэр Джеймс.

– Отнюдь, – кивнул Рыцарь Моста. – Но эти слова я сказал когда-то тому самому рыцарю, что выехал из своего замка сразиться со мной. И он внял им. Его зовут сэр Ильдиар де Нот, он честный рыцарь и мой друг. Ему я и давал обет, что однажды покину свой мост и вернусь домой... А теперь же выпьем с вами, сэр Рыцарь Священного Пламени, и позвольте отныне именоваться вашим другом, ибо нас осталось так мало, рыцарей, что чтят кодекс, как стезю жизни.

– С радостью, благородный сэр!

Они повели коней бок о бок, а слуга Черного Рыцаря уже выносил им из шатра два больших рога с багровым, как кровь, вином.

8 сентября 652 года.
Графство Аландское. Замок Сарайн

Некромант поднялся с постели и подошел к зеркалу. На него глядел изможденный бродяга с болезненным, осунувшимся лицом. Причем лицо это не выглядело живым и настоящим – казалось, что оно вылеплено из гипса и является жуткой, отталкивающей частью какого-то барельефа. Сухость собственной кожи некромант не только видел в отражении, но и ощущал: довольно неприятное, знаете ли, чувство, когда твое лицо натягивают на кости черепа, словно на барабан. Что же касается глаз, то можно было подумать, что на их месте белая облицовка упомянутого барельефа отпала, явив взору старый серый камень. Под ними залегали чернильные круги, придавая некроманту схожесть с двухдневным покойником, а истрескавшиеся, точно на них проверяли остроту ножа, бесцветные губы и пятерка алеющих шрамов на левой скуле лишь усугубляли впечатление. Волосы, которые он не расчесывал и не мыл уже довольно долгое время, представляли собой копну чего-то спутанного и беспорядочного.

Давно, признаться, он не видел свое настоящее лицо. И в первый миг было даже как-то непривычно и неуютно разглядывать подлинные, не блещущие здоровьем, красотой и молодостью черты. Чего-то не хватало. Магнус Сероглаз коснулся кончиком пальца холодной поверхности зеркала и провел вертикальную линию, перечеркивающую один глаз от середины лба до основания скулы. Повторил то же с другой стороны лица. На той его маске были две алые черты, походящие на грим какого-нибудь арлекина. Ему это нравилось. Он считал подобное вполне забавным, а помимо всего прочего столь яркая и несерьезная, казалось бы, особенность служила великолепным отличием от остальных некромантов, суровых, как черные дрозды, с гордыми и неприступными, как скалы, душами.

Яд, который готовил ему мэтр Аркин, его старинный друг-алхимик, превращал обыденного, ничем не примечательного человечишку, не имеющего ничего, кроме пустого титула, в существо, которому подвластно многое. Этому зверю в человечьем облике стоило только шевельнуть пальцем, и кто-то падал ниц или в муках умирал. Его ноги ступали по черному, как смоль, кирпичу дороги в стране, куда прочие попадают, лишь простившись с жизнью. Могущество и власть, и никаких ненужных ограничений, вроде совести, морали, жалости и сожаления... То лицо нравилось ему больше, чем это. То были сильные глаза, то были твердые губы, то был гордый нос и мудрый высокий лоб, а это – глаза человека, которому по прошествии двадцати пяти лет каменоломен предлагают свободу: дрожащие губы, шепчущие что-то бессвязное, худые впалые щеки, заурядный кривоватый нос и изъеденный морщинами лоб. И уже неизвестно, где здесь истина. Чье лицо подходит к душе, как перчатка к руке. То – убийцы? Или же это – бессильной серости?

Магнус Сероглаз отвернулся от зеркала. И от власти порой устаешь, а могущество уже не приносит радости... Это подобно воспоминаниям мудрого старца о своей безудержной безумной молодости. Боже, волосы встают дыбом от того, что я делал! Боже, и на какие поступки у меня рука только поднималась!..

Некромант вздохнул и вернулся к кровати. Открыл старый сундук графа и вытащил оттуда вещи. Он натянул красно-синие облегающие штаны-чулки, белую рубаху со свободными рукавами и синий камзол поверх нее. Одевшись, темный маг сел на кровать и задумчиво поглядел в окно. Грозовые тучи не желали расходиться с небосвода, и ни единого луча солнца не показывалось в многоцветье витража, как и в его серой душе и черной-пречерной жизни.

– Отвечай, собака, что там?! – раздался вдруг голос из коридора.

Магнус медленно повернулся к двери.

– Ничего, ваша светлость! – послышался робкий ответ служанки. – Это комната для гостей, она заперта... у нас нет гостей. А ключ у сэра Уильяма.

– Выламывайте, ребята.

С той стороны раздался грохот. Должно быть, неизвестные пытались сломать дверь небольшой статуей Инстрельда II, что стояла у входа. Ничего у них не вышло, мраморный образ короля разлетелся на куски. Магнус не сильно опечалился по этому поводу – он никогда не любил эту статую.

– Не поддается, сэр! – воскликнул один из солдат.

– Я и сам вижу, дубина! Ладно, оставьте эту дверь, вернемся позже. Слышите? Это сын господина нас зовет, чтоб его крысы погрызли. Должно быть, ему там весело с графиней... или нет – совсем, видать, заскучал...

Магнус скрипнул зубами, его отражение в зеркале подернулось дымкой, и он исчез, появившись в следующий миг за дверью своей комнаты. Там было пятеро дюжих вояк, облаченных в зелено-тыквенные цвета, на тунике у некоторых из них была вышита геральдическая лисица. Магнус узнал этот герб, он принадлежал баронам Фолкастлским.

Ни солдаты, ни даже их офицер не смогли должным образом отреагировать на внезапное появление из воздуха высокой фигуры в синем камзоле. Двое опустились на пол с перерезанными глотками, один завалился назад, проткнутый длинным кинжалом, еще один попытался было выхватить меч из ножен, но и его постигла печальная участь товарищей. Он рухнул на плиты следом за своей головой.

Некромант повернулся к офицеру, широкоплечему капитану, скорее походившему на какого-нибудь наемника, чем на служивого человека. Угловатая, коротко стриженная голова капитана откинулась назад, рот судорожно хватал враз ушедший из легких воздух, а скрюченные пальцы рвали горло в попытках убрать невидимую длань темного мага, что немилосердно его душила. Спустя несколько мгновений капитан повалился навзничь. Его сведенное мукой лицо и окровавленные трупы кругом могли напугать кого угодно, поэтому служанка графа Уильяма, которую солдаты притащили с собой, едва не закричала на весь замок – сделать это ей помешала ладонь Магнуса, появившегося у нее за спиной. Черная дымка опала, он вновь стал самим собой.

– Сколько их? – прошептал Сероглаз в самое ухо бедной девушке.

– У-у-у, – она не ответила, просто обмякла в его руках, потеряв сознание.

– Бансрот подери этих слабонервных, – процедил некромант и снова исчез.

* * *

Сэр Кевин Нейлинг, сын барона Фолкастлского, жених графини Аландской, был молодым нескладным уродцем. Ему едва ли перевалило за двадцать, но, судя по всему, он уже успел перенять все вредные привычки своего отца, и, наверное, в первую очередь стоит упомянуть о злобном и мстительном характере, ведь это была основная отличительная черта рода Нейлингов.

Молодой барон приложился к горлышку бутылки, из которой с наслаждением хлестал вино, раздобытое его воинами в погребах замка. Он развалился в кресле посреди пиршественного зала Сарайна и самодовольно глядел на привязанного к стулу старика в изорванном лиловом камзоле. Сэр Кевин красовался с новой золотой цепью, отобранной у хозяина замка, в то время как его приспешники продолжали обыскивать дом его невесты.

В угол были согнаны все замковые слуги – не менее трех десятков человек. Их сторожили верные воины барона, с копьями и мечами наперевес. За спинкой кресла сэра Кевина стояли двое арбалетчиков, готовые по первому слову молодого господина пустить в ход оружие. Всего в зале было двадцать шесть солдат, еще десяток охраняли коновязь и ворота, а капитана в сопровождении четырех воинов баронский сын отправил обыскивать замок; все защитники Сарайна были уже убиты или перешли под знамена лисицы.

Тонко расшитые гобелены и старинные панно были варварски сорваны со стен, являя взору холодный голый камень, перевернутый пиршественный стол довершал картину разгрома.

– Как смеешь ты именоваться рыцарем, грабитель! – бросал в лицо младшему Нейлингу оскорбления старик, но тому было на них абсолютно наплевать. Рыцарская честь – совершенно излишняя вещь в понимании сэра Кевина.

– Интересно, что сможет предъявить моему отцу болван Тибальт Маневу, когда узнает, что к нашим владениям добавился еще и Сарайн? Он же от зависти просто обязан сожрать собственную бороду. Никак не могу понять, как он еще смеет претендовать на наш Фолка-Гемский тракт!

Сэр Кевин имел в виду давнюю вражду и тяжбу, продолжающуюся уже несколько веков между его родом и родом Маневу, баронов Хейлингемских, за владение южным трактом, что шел от замка Лоунстоун графа Дейтонского до развилки: в сторону Гортена или до самого баронства Теальского. Оба благородных семейства предъявляли свои права на установление пошлины на дороге, и этот их спор грозил затянуться еще на века, так как их родовые замки Фолкастл и Клайтон находились на равном удалении от тракта. Покуда же спор между благородными лордами не был разрешен, несчастным путникам приходилось уплачивать двойную пошлину за проезд, посему тракт был не слишком-то хожен торговцами – теми, с кого можно получить действительно достойную плату.

– Никак не могу этого понять, – подытожил сын барона Фолкастлского. – А земли Аландские мне по нраву – всегда любил охоту в сосновых борах.

– Замок моих предков не достанется ни тебе, ни твоему грязному отцу, мерзавец! – зарычал граф де Нот.

– Где они, предки твои? – усмехнулся сэр Кевин. – Уж не ходят ли ночью по коридорам, гремя кандалами, шелестя саваном и подвывая, как раненые псы? Ежели так, то учти: я не боюсь призраков.

– Как ты смеешь! – едва не поперхнулся от оскорбления сэр Уильям. – Да как ты смеешь возводить хулу на мой род! Возьми меч, если ты не трус! Дай мне меч и освободи. Тогда ты ответишь за все!

Баронские воины недоуменно поглядели на своего господина: неужели сэр Кевин поступит, как сказал граф Аландский? Неужели даст ему меч и выйдет на поединок? Быть может, они плохо знают своего молодого повелителя?

– Дни твоей славы давно уже за горами, старик, – усмехнулся «благородный наследник благородного рода», не вставая с кресла. Нет, его воины в нем не ошиблись. – Твои подвиги лишь тлен, так же как и имена твоих предков, как и имя твоего сына-неудачника... Был великий магистр Священного Пламени, да вышел весь.

– Я бросаю тебе рыцарский вызов! Прими или будь бесчестен до конца дней твоих!

– К Прóклятому тебя и твой вызов, старик! – плюнул на пол баронский сын. – Вот ты был честен, скажи, далеко ли завела тебя твоя правда? Ха-ха...

– Каждому да воздастся по деяниям его, – зло прохрипел граф Уильям. – И тебе, и отцу твоему, и дружкам его, мятежникам, не уйти от гнева его величества.

– Твое величество скоро и пальцем не сможет пошевельнуть, а если посмеет, отрежут ему палец-то, – «блеснул» остроумием захватчик, а его воины дружно расхохотались.

– Мой сын скоро вернется под своды Сарайна! – пообещал граф. – И тогда он каждому из вас голову снимет.

– Тяжело ему это будет проделать, из могилы-то, – состроил сострадательное лицо сэр Кевин. – Все, сгинул великий Ильдиар, и все его величие пшик... Наш союзник заботливо присыпал бедолагу землицей, чтобы холодно не было...

– Нет! – закричал бывший Лорд-Протектор Ронстрада. – Ты лжешь! Ты все лжешь! Мой сын жив!

– Отцу рассказал об этом Танкред Огненный Змей, а он не привык разбрасываться пустыми словами, старик. Ты ведь знаешь барона Бремера?

Обмякший в кресле лорд не отвечал, он тихо рыдал, все еще не веря, что сын действительно мертв. Его любимый Ильдиар, его мальчик... Боги, ну почему вы так жестоки, почему не забрали его вместо сына?! Он как чувствовал – не принесут эти пески ничего хорошего. Подставили сына в Гортене – выкрутился, должны были убить на поединке – выжил, так в песках все же сгноили! Бремеры проклятые, ублюдки-бароны.

– Чтоб вы все издохли, – процедил старик, – чтоб вы все издохли! Как последние псы! Как псы! Чтобы вы все... – кричал он, задыхаясь от боли и гнева.

Его слуги молча стояли в углу зала, согнанные туда солдатами барона. На глазах у некоторых застыли слезы, мужчины пытались успокоить женщин.

– Чтоб вы все издохли... – сорвавшимся голосом прохрипел граф.

– Все, хватит, старик. – Сэр Кевин кивнул своему воину.

Огромный, походящий на тролля, солдат подошел и без лишних слов вонзил меч в грудь привязанному к креслу хозяину замка. Герой королевства, бывший Лорд-Протектор, в прошлом один из самых могущественных и уважаемых вельмож Ронстрада, издав последний хрип, повис на веревках.

Служанки заревели в голос, мужчины отвернулись.

– Нет! – закричал один из слуг и бросился вперед.

Молодой поваренок Уолли ринулся на убийцу своего господина, но ему не было суждено до него добраться, меткий выпад меча пронзил бок. Парень упал на пол, кровь потекла из раны.

– Надеюсь, больше нет тех, кто считает, что этот замок не принадлежит мне по праву? – поднялся с кресла Нейлинг-младший.

Люди молчали.

– Или, быть может, кого-нибудь отправить прислуживать старому графу в страну Смерти?

– Нет, господин, – сказал один из слуг – это был Стивен Меркен, замковый смотритель и ключник. Как он говорил, так обычно думали все слуги. – Мы принимаем нового господина.

– Старый мерзавец! – закричала женщина в белом фартуке. – Его светлость убили! А ты предатель и трус. Будь ты...

Удар меча заткнул и этот голос.

– А барон Фолкастлский, в свою очередь, принимает вашу верную службу, – словно бы и не было никакой женщины, сказал сэр Кевин. – А пока же приступайте к работе! Нужно все подготовить для скорой свадьбы с моей прекрасной невестой. Ох, жду не дождусь!

Баронский сын встал с кресла и в сопровождении арбалетчиков и еще нескольких солдат двинулся к лестнице. Путь его лежал в комнату графини, которая была там надежно заперта и, должно быть, с нетерпением ждала его. Сэр Кевин льстил себе этой мыслью.

* * *

У двери стояли стражники – двое арбалетчиков. Стояли? До того, как с грохотом выронив оружие, опустились на пол, удушенные невидимыми петлями. Некромант застыл над убитыми, не шевелясь... он ждал.

Дверь распахнулась, и сержант, выбежавший на шум, удивленно уставился на человека в синем камзоле.

– Что там, Денто? – раздался молодой голос из комнаты.

– Это... это сам...

Магнус положил ладонь солдату на плечо, и глаза человека закатились.

– Кто «сам»? – спросил со смехом сэр Кевин. – Уж не король ли Ронстрада?

– Почти, – ответил некромант и шагнул вперед.

Сержант Денто опустился на пол, бездыханный. Его лицо, руки и все тело были высушены за какой-то миг. Темный маг просто выпил его до последней жизненной капли.

Воины, находившиеся в комнате вместе со своим господином, в первый миг вскинули алебарды. Обстановка оставляла желать лучшего. Привязанная к стулу, как совсем недавно ее отец, леди Агрейна что-то неразборчиво мычала, но кляп, заткнутый ей в рот, не позволял выговорить ни одного слова. Нехорошо так обращаться с благородной дамой! Когда она увидела его, в ее глазах появились чувства, которых некромант Магнус уже не ожидал увидеть. Это были и мгновенное счастье, и страх за него. Ведь врагов было семеро против него одного.

Длинный острый нос, узкие, злобно сощуренные глаза, серовато-пегие нечесаные волосы.

– Ваше высочество? – удивленно воскликнули воины как один, по привычке становясь на колено.

Сэр Кевин Нейлинг также был удивлен, но весь его испуг сошел на нет всего за мгновение.

– Встаньте, собаки! Я ваш господин! Принц Ронстрада не в деле! Убить его!

Солдаты не успели исполнить приказ, они не успели даже глазом моргнуть, как некромант исчез, а в следующий миг появился у одного из них за спиной. Резко дернув руками голову солдата вбок, он свернул тому шею. Следующий откинулся назад, проткнутый выхваченным у мертвеца мечом. Удары проносились в стороны, и с каждым новым выпадом прямой кусок стали в руке темного мага все больше окрашивался алым. Вскоре в комнате остались лишь баронский наследник, что недоуменно застыл в двух шагах, леди Агрейна, с болью глядящая на любовь всей своей жизни, и сам принц крови.

Некромант отшвырнул меч. Зачем ему ненадежная сталь, когда кругом столько трупов, столько порванных душ и израненных чувств, что придают силы, питают его, как неиссякаемый источник.

Графиня с ужасом увидела, как ее Клэр вскинул руки и вокруг его тела начали кружиться едва видимые призраки. Полупрозрачные тени будто бы оплетали запястья, ладони, шею и плечи темного мага. Они носились вокруг него, и иногда в их образе проглядывали злые, плачущие, стонущие, вопящие лица. Лица, наполненные мукой и болью...

– Что это... что вы делаете? – отступил на шаг молодой Нейлинг. Лицо его исказилось от страха, клинок в руках предательски дрожал.

– Как? – скривился принц, совершая вычурные движения руками перед самым носом испуганного баронского сына. Срывающиеся с кончиков его пальцев тени все норовили впиться в лицо сэру Кевину. – Ты не знаешь, что это?

– Сгинь, нечисть! – Нейлинг рубанул перед собой мечом, пытаясь отогнать от себя брата короля. – Прочь!

– Ты ведь не принимал участия в боях с нежитью, трус? – Сэр Лоран продолжал насмехаться.

Леди Агрейна застыла в кресле, кляп во рту мешал дышать, но она во все глаза следила за каждым движением Некроманта... ее Некроманта.

– Ты ведь даже не догадываешься, как именно темные маги убивают свои жертвы?

– Нет! Прочь! Сгинь! – закричал сэр Кевин, размахивая мечом в безуспешных попытках защититься.

Призрачная ладонь сжалась на его горле. Молодой Нейлинг попытался отцепить ледяную удавку, но у него ничего не получалось. Будто сам воздух начал что есть сил сжимать горло. В глазах потемнело. Пальцы выпустили рукоять меча.

– Наслаждайся, трус, – рычал принц крови. – Это за Лорда-Протектора, мерзавец...

Недоумение вспыхнуло в глазах леди Агрейны. Весь смысл сказанного некромантом доходил до нее слишком медленно... Нет, этого... этого не может быть! Никак не может! Отец... Почему?! Почему?! Потрясение было настолько сильным, что она потеряла сознание.

– А это за мою леди... – Магнус приблизился к хрипящему на полу сыну барона Фолкастлского и схватил его острыми ногтями за лицо.

– А-а-а! – кричал сэр Кевин, в то время как душа, зажатая в окровавленных пальцах некроманта, выдиралась из его тела.

Превращенный в бездыханный труп, молодой уродец Кевин Нейлинг больше не шевелился, не хрипел, не кричал... больше он ничего не делал.

– Из тебя и зомби получился бы никчемный... – прошептал в лицо покойнику Магнус Сероглаз и отправил себе в рот трепыхающуюся в его сжатых руках блеклую тень.

Дюйм за дюймом исчезала внутри некроманта душа баронского сына, пока от нее не осталось и пылинки. Темный маг набрал в грудь побольше воздуха и повел шеей, будто бы разминая ее. Он чувствовал, как мышцы постепенно начали наливаться силой, а раны затянулись столь стремительно, что их, казалось, и вовсе никогда не было. Даже дышать словно бы стало легче, а мир кругом налился яркими, сочными красками.

Веревки, опутывающие леди Агрейну, опали под взглядом колдуна, он вытащил кляп изо рта графини и подхватил ее на руки. Огонь с перевернутой лампады тек по портьерам и занавесям. Черный дым застлал собой все.

* * *

Пожар в замке! Из окон вырывалось пламя, а небо над Сарайном заволокло черным дымом. Сэр Джеймс что есть сил ударил коня в бока и рванулся к воротам.

По подъемному мосту полз человек. Даже издалека было видно, что жить ему осталось недолго, и это чудо, что он еще не отдал душу Карнусу. Он полз, оставляя за собой кровавый след, а из окон донжона и узких бойниц вырывались огненные сполохи – пожар разгорелся там вовсю, не пощадив ничего: ни дорогой мебели, ни ковров, ни гобеленов, ни библиотеки покойного графа, которую тот так любил.

Человек полз, а паладин соскочил с коня и бросился ему навстречу. Он узнал его. Обезображенное лицо принадлежало молодому слуге графа.

– Джеймс, – прохрипел старый друг рыцаря, Уолли, помощник замкового повара графа Уильяма, – сэр Джеймс...

– Дружище! – Рыцарь упал на колени перед раненым, обнимая его за плечи. – Что? О боги! Что здесь случилось?

– Измена... – хрипел поваренок. – Мятеж... заговор... миледи и принц...

– Что? Уолли! Нет, не закрывай глаза! Уолли! – Слеза скатилась по щеке паладина, он отпустил мертвого и встал на ноги.

Сэр Доусон обнажил меч. Злость и жажда мести, такие недостойные чувства для истинного рыцаря, сейчас больше всего терзали его душу. Он пока не знал, что здесь произошло, но собирался обязательно это выяснить. И пусть поостерегутся те, кто попытается ему помешать.

Сарайн, такой уютный и родной, сейчас было не узнать. Плиты внутреннего двора в некоторых местах были забрызганы кровью, у стены, как дрова, сложенные в поленницу, громоздились трупы защитников замка. Видать, они не продали свои жизни за так: подле них лежали и несколько солдат в одежде тыквенно-зеленых цветов с вышитыми лисицами на груди и спине.