Текст книги "Тень Зверя"

Раза стоял прямо, не произнося ни слова. Стискивая челюсти, он невидящим взглядом смотрел перед собой. Под бледной кожей по лбу и щекам быстро скользнули невидимые змеи и тут же исчезли.

Дверь кабинета хлопнула.

Глава 9

Вэл вопросительно молчала. Раза поднял голову и прямо, твердо посмотрел в ее лицо. Недобрая улыбка тронула его губы.

– Да, это мой отец. И да, у нас напряженные отношения, – лишенным эмоций голосом произнес он. – Как ты сама видишь, с ним непросто поладить, и у моей сестры это всегда получалось лучше, чем у меня. Полагаю, тебя интересует, о каких землях он говорил. Никакой тайны в этом нет: моему прадеду действительно принадлежал обширный кусок земли по левому берегу Арсу-Ала. К сожалению, он любил прикладываться к бутылке, как Зефф, и вот чем все закончилось. Пришлось отдать дом и землю за долги. Мой отец не желает с этим мириться. Что еще я забыл рассказать?

Раза присел на край массивного стола, складывая руки на груди. Темные глаза не отрывались от лица Вэл, внимательно изучая. Она молчала, не находя слов, – не зная, нужно ли вообще что-либо говорить.

– Наверное, мне следует объяснить, как я занял этот кабинет. – Голос Раза приобрел необычно плавную, почти былинную, отстраненную интонацию. – Я убил Нима в честном поединке, и это была моя инициатива, но отец действительно помог мне, когда я принял решение идти дальше банального убийства. Его влиятельные друзья оказали мне поддержку, когда все случилось. Никто не был против, наоборот, меня поддержали и поддерживают до сих пор. Я уверен, ты понимаешь, что одним убийством не завоевать уважения и доверия, как и не удержать целый город. Как видишь, вот такой расклад: я должен своему отцу, я дал ему слово, которое намерен сдержать. Я ответил на все твои вопросы?

Вэл хмыкнула, неуверенно улыбаясь.

Вот так просто? В голове не укладывалось. Раза стоял перед ней, легко, без присущей ему излишней сдержанности рассказывая важное.

Откровенно. Словно не будучи самим собой.

Вэл откинула голову и вдруг рассмеялась. Смех прозвучал тускло и обрывисто, почти вымученно.

О боги, дайте сил! Ну что за непозволительная истерика? Невероятно.

Раза замер, с недоверием и легким удивлением смотря на нее.

– Прошу простить меня, милорд наместник. Я не ожидала от вас такой… щедрости. – Вэл с трудом заставила себя унять дурной смех.

Она прижала пальцы к губам и качнула головой, опуская взгляд, рассматривая металлические пряжки на сапогах Раза.

– Я сказал что-то смешное? – Голос Раза изменился, обдав знакомым холодом.

– Нет. Просто ты никогда не говорил так много и искренне, не отвечал на мои вопросы, а… сам. Наверное, я просто не знала, что ты так умеешь.

Признание показалось невероятно глупым.

Вэл замолчала, тихо посмеиваясь, понимая, что несет полную чушь. Необходимо было взять себя в руки да перестать хихикать, как деревенская дурочка. Не получалось.

– На сегодня ты свободна. Уходи. – Недвусмысленный приказ прозвучал жестко, с нескрываемым раздражением, вмиг отрезвляя.

Вэл сжала челюсти, ругая себя. Опять она все испортила, пренебрегая неожиданным доверием, – малость, которая задела и… подкупала.

– Не уйду. Не надейся. – Вэл стерла с лица глупую улыбку, облизнула губы и шагнула к Раза. – Прости. Серьезно. Прости.

Она увидела, как с тяжелым вздохом опустились плечи Раза. Раздумывает или уже принял решение?

Раза нахмурился, отводя взгляд, отстраненно разглядывая тяжелые портьеры винного цвета. Вэл провела языком по нёбу, касаясь зубов, – невыносимое волнение.

Глупо было смеяться после разыгравшейся на ее глазах сцены, после откровенных, обескураживающих слов Раза. Да и смеялась она, едва ли находя происходящее смешным, но как ему это объяснить?

– Странный ты человек, Вэл. Никогда не смогу тебя понять. Наверное, нужно перестать пытаться, – задумчиво проговорил Раза, отрываясь от стола и неторопливо приближаясь к своему креслу.

Он запустил руку за полу расстегнутой куртки, вытаскивая из внутреннего кармана небольшой ключ.

Вэл заинтересованно наблюдала, не пытаясь угадывать его действий. Не выгоняет, закрыв глаза на небольшую вольность, позволительную лишь в их прошлой жизни, – и на том спасибо.

Раза наклонился к своему столу, и Вэл услышала характерный звук, когда он вставил ключ в замок. Выдвинув ящик, он застыл, опустив взгляд и разглядывая неведомое содержимое.

– Удивительно, – задумчиво сказал Раза, не поднимая глаз. – Пару лет назад я уже пытался быть откровенным с тобой. Ничего не вышло. Ты не приняла меня таким. А сейчас мне безразлично, что ты знаешь или не знаешь. Это уже не важно. Меня не интересует, что ты думаешь обо мне. Я не могу больше изображать из себя того, кем ты хотела бы меня видеть.

Его голос звучал ненормально спокойно – устало или затаившись, – Вэл не понимала различий.

Внутри что-то сжалось, вспыхивая как тлеющий уголек под порывом ветра. Догадка мелькнула подобно искре, пронеслась в голове, очерчивая алым свой путь.

Хищник ли перед ней, играющий со своей жертвой, или человек, утомленный, почти… сломленный?

– Ра, – растерянно пробормотала Вэл, глубоко внутри с болью принимая серьезность прозвучавших слов, – прекрати, я не хотела…

– Не сомневаюсь, что ты не хотела. – Раза вынул из ящика небольшой стеклянный пузырек и выпрямился, поднимая его на уровень глаз. Он прищурился, ухмыльнувшись, рассматривая прозрачную жидкость с черными вкраплениями.

Вэл узнала сразу же, не желая принимать правды, отбрасывая мысли, как сухие листья. Она моргнула, смотря не на пузырек, – на Раза, чье белое исхудавшее лицо застыло чуждой маской.

За окном стемнело. Вэл поймала себя на этой случайной рваной мысли, сдвинула брови, вглядываясь в лицо Раза, отмечая игру теней на высоких скулах.

Небольшой камин в углу кабинета вспыхнул, рассыпая сноп искр; с треском осело прогоревшее полено.

Язычки разгорающегося пламени внутри, где-то в груди, прямо посередине, рядом с зачастившим сердцем, лижущие пока еще осторожно, примеряясь, понемногу причиняли боль. Не острую, а неприятно тягучую, еще терпимую.

– Это что, Черная соль? – ощущая внезапную сухость во рту, приглушенно спросила Вэл, делая шаг вперед. – Ты принимаешь соль?

Конечно, принимает. Мозаика складывалась давно, часть за частью, открывая неприглядную картину, которую Вэл не желала бы видеть, будь у нее выбор.

Но выбора не было.

– Иногда. Когда чувствую себя в полном дерьме. Вот как сейчас. – Раза легонько встряхнул пузырек, всматриваясь в закружившиеся в водовороте пузырьков черные крупицы. – Не бери на свой счет, впрочем.

Носок сапога запнулся о ворс ковра. Вэл остановилась, влажными блестящими глазами смотря в бледное отстраненное лицо.

– Ра, ты же не серьезно, правда? – Голос дрогнул, выдавая волнение. Внутри, под ребрами, скручивались огненные жгуты, опутывая внутренности, обжигая болью. И боль эта имела цвет – ало-красный.

– Замолчи. Я не желаю слушать твои нравоучения.

Раза игнорировал ее, не отрывая прищуренного взгляда от содержимого пузырька. Вэл увидела, как в нетерпении дернулся его кадык, как кончиком языка, показавшегося на мгновение, в предвкушении он провел по нижней губе.

Она разозлилась. Гнев поднялся в ней удушающей волной, перехватывая горло. Дрожь пронзила тело: почти ослепляющее безумие, накатившее стремительно, стирая краски реальности, превращая все перед глазами в расплывчатое тусклое пятно.

– Как давно? – грубо спросила Вэл, непроизвольно сжимая кулаки. Она зажмурилась, приказывая себе успокоиться, и медленно выдохнула, поднимая веки.

Раза, уловив новые интонации в ее голосе, скользнул по ней заинтересованным взглядом.

– Прекрати ныть. Ты же знаешь, что мы не люди. – Явно издеваясь, смотря прямо в голубые, горевшие злостью глаза, он выдернул деревянную пробку, а затем, приподняв в молчаливом тосте стеклянный пузырек, опрокинул его в рот.

Вэл зашипела, ощущая, как пылает кожа. Тело превратилось в сжатую пружину, она чувствовала каждую мышцу, напряженную и взвинченную, как у зверя, приготовившегося к прыжку.

Руки, сжатые в кулаки, неприятно вспотели.

– Это не значит, что соль не вредна для тебя. Зачем это тебе? Ты разрушаешь себя. Ты же сам боролся с этим дерьмом!

Раза поморщился – Вэл вспомнила горький привкус настойки. Впрочем, возможно, ему были неприятны слова, сказанные грубо, с презрением в сердитом голосе.

Раза резким движением задвинул ящик, крутанул ключ и выпрямился, поднимая взгляд. Провел ладонью по губам, выжидая.

– В городе соль не достать. Тебе ли не знать, Кролик. – Ключ исчез во внутреннем кармане расстегнутой куртки.

– Этим ты себя успокаиваешь? Хороший же из тебя наместник, – раздраженно произнесла Вэл, проводя языком по зубам.

– Весьма неплохой, – парировал Раза, насмехаясь.

И тут же чуть заметно пошатнулся, дернул уголком рта, на миг прикрывая веки, прислушиваясь к себе, но в кресло не сел.

Вэл с презрением смотрела на него, удивляясь нечеловеческой выносливости: удержаться на ногах и вполне неплохо соображать после принятия соли удавалось не каждому.

Никому из тех, кого она знала.

– Значит, так сильный Раза спасает себя? – ядовито сказала она, безуспешно борясь с охватившей ее злостью. Раздражение душило, заставляло сердце биться часто и почти больно.

Она остро ненавидела Раза. В эту самую минуту, смотря в черные, блеклые, смертельно уставшие глаза, Вэл ненавидела и бесконечно жалела стоявшего перед ней мужчину. Чувства едко горели, отравляя кровь.

Вэл не отводила взгляда от Раза и чувствовала яд, стремящийся по венам. Казалось, еще немного – и сердце не выдержит, сдавшись.

Она искала верное слово, пытаясь дать название своим ощущениям, описать их, жаждала найти объяснение своей ярости, словно, озвучив главное, она смогла бы разобраться в себе.

Нужное слово крутилось на языке, дразнило, почти показавшись, и тут же исчезало в горячем гневе.

Безуспешные попытки поймать ускользающую истину злили еще сильнее.

Глаза Раза стали почти неузнаваемыми, пелена опустилась на них, делая его взгляд полупьяным, тусклым, лишенным былого блеска.

– Накрыло? – с досадой спросила Вэл, наблюдая за Раза. – Нравится? Ты запретил мне, а сам, оказывается, вот чем развлекаешься в свое удовольствие. Не ожидала от тебя.

Раза ответил не сразу, поднимая руку и закрывая ладонью глаза. Он будто выдерживал паузу, а потом медленно, с чувством произнес:

– Иди в пекло, Валлери, вместе со своими ожиданиями.

Вэл дернулась как от затрещины. В груди полыхнуло жаром. Она ошалело посмотрела на него, не веря своим ушам. Злые слова ударили, не щадя, становясь осязаемыми, чувствительными.

Вэл было не удивить грязными словечками, она частенько слышала в свой адрес бранные проклятия, только никогда прежде не ощущала себя так – точно на голову вылили ушат помоев.

Она удивилась своей реакции, с горечью понимая, как близко принимает сказанное Раза.

Он отнял руку от лица, устремляя на Вэл затуманенный, но удивительно проницательный взгляд.

– Видела бы ты себя, – пьяная улыбка показалась удивительно неприятной, – ну и выражение! Признайся, ты разочарована во мне? Сильный Раза – так ты назвала меня? Тебе всегда нравилось видеть меня таким: сильным и исключительно благородным! Я знаю. С того самого момента, как я спас твою жалкую шкуру в том лесу.

Раза засмеялся хриплым чужим смехом, сделал неуверенный шаткий шаг навстречу – от Вэл не укрылось, как соль завладевала его телом, – и остановился, рассеянно оглядываясь вокруг, с трудом сосредотачивая взгляд.

– А ты не сильный и не благородный? – тихо спросила Вэл, не рассчитывая на ответ.

Она подмечала каждое движение Раза, видела, как он теряет контроль над собой, над своим разумом, из последних сил удерживаясь на ногах.

– Ты сейчас рухнешь, – ровно произнесла она, смотря в бледное, осунувшееся лицо. – Иди ляг на софу!

Горечь разочарования прокатилась по горлу подобно Черной соли, почти физически ощущаясь вкусом во рту.

Все вокруг с восхищением обсуждали невероятное трудолюбие наместника, сетуя с искренним сожалением во взглядах на его необходимость оставаться в своем кабинете до утра. Теперь Вэл сомневалась, была ли это единственная причина, по которой Раза ночевал в ратуше. Скорее, одна из причин.

Вэл могла только догадываться, как часто он, прощаясь с ней, повернув ключ в двери и, наконец, оставшись в одиночестве, открывал заветный ящик стола, вынимая пузырек с круглой деревянной пробкой.

Знала ли его сестра, его Вторая, о не самых безопасных увлечениях брата? Если они жили вместе, она должна была заметить в нем изменения.

Даже Вэл заметила.

Почему сестра ничего не предпринимала, не пыталась остановить эту попытку саморазрушения, не желала разобраться в причинах, бросивших ее брата на самое дно?

От роящихся в голове мыслей было физически плохо.

Раза зажмурился, сжимая пальцами переносицу, пошатнулся, мотнул головой, разбрасывая по вспотевшему лбу черные волосы. Вэл видела, как он едва удерживает себя на грани сознания, и не чувствовала почти ничего, кроме злости и глубокого, тошнотворного разочарования.

А еще острого, болезненного и очень тонкого – как игла, входящая под кожу, – ощущения безграничной жалости.

В дверь постучали. Громко, требовательно. Вэл вздрогнула всем телом, не ожидая. Она повернулась, удивленная, услышав звук открываемой двери.

Кого принесло так не вовремя? И кто смеет соваться в кабинет наместника, не дождавшись разрешения?

Раза поднял голову, хмыкнул, растягивая губы в неприятной улыбке.

«Ждал, – с гадким осадком поняла Вэл, – потому и не возражает, премерзко улыбаясь».

– Прощу прощения, наместник. – Взгляд синих глаз не задержался на Вэл, скользнув мимо с деланым пренебрежением. Деланым ли? – Думал, ваш отец пробудет дольше. Вот купчая. Все готово, как вы и просили.

– Положи и проваливай. – Раза качнулся, с трудом удерживаясь на ногах, жестом указывая на стол.

Вэл не смотрела на Шейна, не отрывая застывшего взгляда от Раза. Челюсть свело от накатившего понимания.

Раза даже не пытался принять серьезный вид, скрыть свое состояние. А Шейн, казалось, нисколько не удивился: бросил один оценивающий взгляд, небрежно скользнул глазами, отмечая детали, и отвернулся, проходя к столу.

Вот оно как, значит. Помощник наместника в курсе его пристрастий. Давно ли? И собирался ли он предпринимать что-либо по этому поводу? Сомнительно, раз не нашел возможности рассказать об этом, посчитав ничего не значащим увлечением.

Это открытие потрясло настолько, что Вэл вскинула голову, впиваясь взглядом в лицо волка; она широко распахнула глаза, ощущая, как теряется в водовороте эмоций.

Шейн знал. Все это время – он знал. Вэл ощущала себя обманутой. Дважды.

– Погоди. – Голос Раза прозвучал глухо, обрывисто.

Никакого стеснения и хоть малейшего желания спрятать собственную слабость. Вэл проглотила вставший в горле вязкий ком.

– Забери с собой свою любимую подружку, она меня утомила.

Любимую. Скрываясь в одном лишь слове, ядовитая ревность прозвучала до неприличия очевидно.

Сумасшествие. Больная, вызванная дурманом, прежде чуждая Раза откровенность на грани.

Чего еще ожидать от принявшего Черную соль? Злое напряжение закололо в кончиках пальцев, вынуждая разжать кулаки и снова стиснуть пальцы.

Шейн промолчал, быстро взглянув на Вэл. Раболепное послушание насмешило. Как и показное равнодушие.

Волк не придавал значения слабостям своего лидера, не посчитал нужным сообщить о них Вэл. Она видела тщательно скрываемую насмешку в синих глазах – не стоило утруждать себя заботой о том, кого ненавидишь.

Игры с Черной солью зачастую заканчивались смертью, и даже сильный оборотень не мог быть исключением.

Злость, подпитанная горечью понимания, поднялась новой огненной волной, вспыхнула подобно лесному, неудержимому пожару.

– Я останусь, – убедительно, с нажимом произнесла Вэл.

Раза поднял на нее взгляд – задумчивый, немного удивленный, а затем, на мгновение обретя себя прежнего, – пронзительный, присматривающийся.

И вынес решение, кивком головы указав Шейну на дверь.

Недовольство волка Вэл почувствовала кожей. Не смея поднять взгляд, она вперилась в носки собственных сапог, задыхаясь от злости. Испугалась, что, заглянув в синие глаза, потеряет их обладателя навсегда, – так силен был огонь, горевший внутри, так яростна была злость, охватившая ее. Не нужно было Шейну видеть того, чему сама Вэл так и не могла подобрать правильное название.

Не сейчас. Возможно, позже, когда она все выяснит, узнает и поймет. Но сейчас Вэл хотела одного – остаться наедине с Раза.

Дверь тихо закрылась, отсекая от них остальной мир.

Она выдохнула, выпуская воздух сквозь сжатые зубы, и подняла голову, меряя холодным взглядом мучительно-бледное лицо. Не выдерживая охватившего напряжения, Вэл закусила нижнюю губу до крови. Так легче, так меньше ощущалась беспощадная боль, грызущая внутренности.

Раза хмыкнул. Нездоровый смешок сорвался с его губ, а следом тяжелый вздох, больше похожий на стон, – растеряв последние силы, он тяжело осел вниз, едва не свалившись. Согнул одно колено, упираясь руками в густой ворс ковра, и наклонил голову, прикрывая веки.

Вэл молчала, смотря на него сверху вниз.

Она знала, что могла уйти, оставив сидящего у ее ног незнакомца, – выказанное желание остаться значило лишь нежелание смотреть в синие глаза волка. Раза мог бы так решить, и отчасти это было правдой.

Вэл даже могла подойти и пнуть носком сапога скорчившегося на полу мужчину. С него не убудет.

Последствия собственных поступков не волновали.

Она хотела покинуть ставший ненавистным кабинет и попытаться забыть увиденное, вычеркнуть из памяти, отложив на потом, дав себе обещание решить все позже.

Или просто никогда более не поднимать неприятную тему – Раза давно уже не был тем человеком, который прислушивался к своей Второй. Впрочем, Раза и человеком-то не был, да и Вэл не была его Второй.

Не в силах удерживать гнетущие мысли, избавляясь от тяжкой ноши, не совладав с голосом, Вэл словно обвинила:

– Почему ты взял Амию своей Второй?

Сказала и замерла, задохнувшись от собственной смелости. Раза не ответил, возможно, даже не услышал, погруженный в пьяный дурман.

К счастью или сожалению, она не знала. Сжала пальцы, вплотную приближаясь к Раза, замирая близ его согнутого, дрожащего колена.

– Пока на мне был твой браслет, ты не имел права этого делать. – Голос обрел неторопливость и силу, берущую начало в непрекращающемся злом пожаре. – Так говорил Кара. Так заведено у вас. Ты должен был забрать браслет или убить меня. Но ты предпочел забыть обо мне, будто меня никогда не было.

Раза пошатнулся, мотнул головой и прокашлялся, сглатывая. Вэл терпеливо ждала, рассматривая кожаную куртку на ссутулившихся плечах.

– Еще вопросы? Задавай. – Его голос отдавал хрипотцой, он не поднимал глаз, и Вэл не могла видеть его лица. – Задавай же!

Слово – бесплотное, витающее в мыслях, бесформенное зудело в голове, щекотало язык. То самое слово, что объяснило бы, почему Вэл, не воспользовавшись предоставленным шансом уйти, все еще стоит тут, сгорая от злости и бесконечного, глубокого разочарования.

– Ты достаточно наказал меня. Ты убил моего друга. Но ты продолжаешь… Ты заставляешь меня приходить сюда каждый вечер и…

– Заставляю? – Хриплый смех прозвучал неестественно, почти пугающе. Раза запустил дрожащую руку в волосы, неспешно поднимая взгляд на Вэл. – Хочешь, я скажу тебе все как есть, Валлери? Только подумай, ты хочешь услышать правду?

В груди сдавило, как камень сверху положили.

Слово, объясняющее все, так близко – Вэл почувствовала это. Она сглотнула, прикусывая губы. Раза хмыкнул, казалось, прочитав что-то в ее лице, и провел длинными пальцами по иссиня-черным прядям.

– Ты ни с кем не будешь счастлива. – Голос Раза прозвучал незнакомо. – Посмотри на нас, Валлери. Что ты видишь?

Полное имя зазвенело в воздухе как отголосок чего-то большего, значимого, а шум в голове – как гул лесного пожара, заглушающего все мысли, оставляющего только… страх.

Ощущение странное, будто Раза знал что-то важное, сокрытое от Вэл.

Она промолчала, чувствуя, как неприятное волнение поднимается в груди, заставляя руки мелко дрожать.

Нехороший холодок прокатился по позвоночнику, когда в узких глазах она увидела лихорадочный звериный блеск. Пустота и вялость пропали, точно пелена дурмана, застилающая прежде черные глаза, была лишь миражом, и теперь Раза смотрел иначе – как затаившийся дикий зверь. Тот, кем он на самом деле и должен был быть.

– Мы связаны, Вэл. – Усмешка на потерявших цвет губах давно уже стала вторым лицом Раза, привычная, но от этого не менее разящая. – Сколько бы ты ни пыталась уйти, как бы ты не хотела этого – у тебя никогда не получится.

Удар сердца. Секундное колебание.

– А у тебя? – с вызовом спросила Вэл.

Ответ обескуражил, ударом выбивая из легких весь воздух.

– А я не хочу уходить. – Пальцы Раза утонули в ворсе ковра, побелели от напряжения.

Вэл не отводила от него широко распахнутых глаз, смотря на серебряный кулон, повисший на длинной цепочке. Кулон качнулся, когда зверь в обличии человека придвинулся ближе, съеживаясь у ног девушки.

Стон сорвался с губ. Невозможная, сводящая с ума картина. Предел, которого они оба достигли, – вот он, прямо перед ними.

– Знаешь, почему не хочу? – Раза поднял голову, смотря снизу вверх, заглядывая в застывшее лицо. Ладонь его медленно провела по облегающим ногу штанам вверх до колена, дальше по бедру – и сжалась почти ласково.

Вэл затрясло. Залихорадило с такой силой, что застучали зубы. Она задышала носом, чувствуя, как горевшее внутри пламя утихает, превращаясь в маленький дымящий костер.

Смотря в черные, лихорадочно блестевшие глаза, Вэл не боялась возможной боли. Не боялась превращения Раза в зверя. Не боялась насилия: все это вдруг осталось в прошлом, превратившись в воспоминания, давние, как само время.

Раза был прав – Вэл боялась слов.

Одного слова.

Она боялась услышать то, что наконец сломает последние преграды, подомнет под себя, уничтожит все, что она с таким трепетным осознанием поддерживала в себе из последних сил, не желая расставаться с самым главным – с самой собой.

В горле стало слишком сухо, незримый песок царапал, скреб, лишая влаги.

– Не говори, – шепнула она, почти умоляя. – Пожалуйста, молчи! Ты одурманен, ты…

– Я люблю тебя, – выдохнул Раза, подаваясь вперед и упираясь лбом в ее колени.

Он потерся щекой, елозя волосами по штанам, как кот, просящий ласки. Провел языком по пыльной ткани – совершенно точно ненормальный дикий зверь, а не человек.

Вэл заскулила, кусая губы, и прикрыла веки, стирая замерший перед глазами мир.

И тут же пошатнулась, чувствуя охватившую ее слабость. Колкая дрожь заскользила по спине, выгибая поясницу.

Невыносимо. Еще немного, и сердце остановится, не выдержит боли, разрывающей изнутри. Ее затрясло, руки заходили ходуном, тело, потерявшее свой гневный стержень, обмякло, из последних сил удерживаясь в вертикальном положении.

Ноющая боль возникла на губах, и Вэл, опомнившись, вздрогнула, чувствуя медный привкус крови во рту. Она облизнула губы, ощущая, как Раза обнимает ее ноги, вжимаясь в дрожащие колени.

– Люблю тебя. – Горячий шепот звенел в ушах, сводя с ума. Снова и снова повторяя по кругу. – Я люблю тебя. Люблю. Люблю…

Никакой подавляющей силы, никакой усмешки, холодной надменности – лишь нашедший своего хозяина пес, слабый и покорный, стелющий хвостом, тянущийся мордой, не смеющий взгляда поднять, – ничтожество, просящее ласки, умоляющее о капле любви.

Вэл пыталась сказать что-то, прекратить эту невыносимую пытку, но только беззвучно шевелила губами, не в силах выдавить ни звука. Она зажмурилась почти до боли, тряхнула головой и распахнула глаза, делая глубокий вдох, втягивая ртом сухой, почти раскаленный воздух. Выждала два удара сердца, колеблясь.

И сорвалась.

Опустила голову и рывком наклонилась, хватая Раза за подбородок, дернула вверх, заставляя смотреть себе в лицо, впилась пальцами в бледную кожу, вглядываясь, не встречая сопротивления.

И увидела только лихорадочный блеск сквозь муть дурмана и расширенные зрачки, сливающиеся с чернильной радужкой.

Потерявший себя. Нет, это не Раза, которого она знала. Не наместник, Первый в своем городе.

Жалкий, скулящий пес, а не дикий зверь.

Вэл поймала его вздох, хриплый, умоляющий полустон, разглядела мольбу в мертвенно-бледном лице с запавшими, единственно живыми глазами.

Всматриваясь в самую глубину блестящих радужек, Вэл пыталась увидеть каплю прежней холодности, силы – то, что она привыкла наблюдать в звере, который завладел ее жизнью. Всматривалась, искала – и не находила.

И все же это был он. Раза.

Пес, смотрящий на нее, и был Раза. Скрывая себя день за днем, проживая свою жизнь, не показывая себя настоящего, – он умел только так. Умел любить, как пес, умел заботиться, как зверь, – и не существовало его другого.

Подобравшись так близко, стоя на самом краю, Вэл увидела самую суть.

Сильный Раза – так ты назвала меня? Тебе всегда нравилось видеть меня таким.

Раза был прав. Вэл слишком привыкла видеть его жестоким и непоколебимым: не зверем даже, а демоном в обличье человека. Может быть, поэтому он стал таким для нее?

Но сейчас, скорчившись у ее ног, вцепившись пальцами в ее худые колени, вжимаясь губами в ткань штанов, Раза как никогда был похож на человека. Не на зверя, а на обыкновенного человека: сломленного, раздавленного, таящего в сердце невыносимую боль.

Жестокость богов не знала границ.

Вэл не выдержала.

Она вымученно застонала, признавая поражение, и потянулась вперед, дрожащими пальцами зарываясь в густые волосы. Не опустилась – рухнула на колени, обвивая руками черноволосую голову, прижимаясь щекой к чужой щеке.

– Ты убил моего друга. – Она собрала остатки самообладания и выдала единственную фразу, звучащую пусть пусто, зато дающую ей последний шанс остаться собой. – Я не могу… слышишь, Ра… Ты убил…

Голос задрожал, а грань уже, казалось, была так явственно близка. Не верилось, что все по-настоящему. Не выдумка, не сон, а жестокая, выворачивающая наизнанку явь.

Так не должно было быть. Не сегодня. Никогда.

– Скажи мне, – послышался глухой горячий шепот у самого уха, и мольба, сквозившая в нем. – Пожалуйста. Скажи, Вэл.

Раза дотронулся пальцами до поникших плеч и осторожно погладил. Провел носом по линии скулы, щекоча волосами, губами коснулся уголка рта и замер, обдавая теплым дыханием.

Вэл затряслась всем телом. Безвольная ладонь скользнула по его волосам, огладила шею, дотронулась до ключиц. Пальцы подцепили серебряную цепочку, сжались, рванув на себя.

Раза зашипел от боли, противясь, но Вэл была неумолима.

– Обещай мне, Раза, дай мне свое слово, – выговорила она тихим шепотом, стискивая цепочку, заставляя ее впиваться в бледную кожу.

– Говори… – сказал он, губами касаясь ее щеки.

Вэл прикрыла веки, набираясь решимости. Немного, самую каплю выждала, а затем уверенно сказала:

– Ты никогда не поднимешь на меня руку. Никогда больше. Что бы ни случилось.

Раза застыл, запечатлевая поцелуй на ее скуле. Он замер, губами прикасаясь к коже, не дыша, будто превратившись в изваяние.

Когда он заговорил, Вэл не узнала его голос:

– Не наказывай меня сильнее, чем я сам наказываю себя. Тебе не нужно мое слово. Просто верь мне… – он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, – и не молчи, Вэл.

Вэл и не могла больше молчать. Даже если бы Раза приказал ей, она не смогла бы удержать в себе слова, рвущиеся наружу, царапающие горло, колющиеся на языке.

– Ненавижу тебя, – прошептала она, губами касаясь мочки его уха, и зажмурилась, легко кусая нежную кожу шеи. – Ненавижу, потому что могу любить только тебя, ублюдок. Ненавижу тебя за это – за то, что заставляешь переступать через себя, заставляешь быть такой же, как ты. Такой же тварью.

– Повтори, Вэл, – хрипло, чуть слышно, вновь умоляя, задушенно простонал Раза.

Она негромко рассмеялась, вгоняя себя в безумие, так похожее на безумие Раза.

– Что повторить? Как ненавижу или…

Она не договорила, обрывая себя на полуслове, и положила ходящую ходуном ладонь на его грудь, толкая, опуская на мягкий ковер.

Раза послушно лег на спину, ловя взгляд голубых глаз, подавляя рвущийся наружу рваный вздох. Он обхватил ее за талию, привлекая к себе.

– …или как люблю? – Вэл прижалась губами к горячему рту, дурея от предвкушения, вцепилась пальцами в черные пряди и стиснула, желая причинить боль, – и вот оно – тихий стон прямо в рот, от которого заходится сердце.

Вэл облизала губы, провела языком по нёбу, встречаясь с влажным, удивительно покорным языком Раза. Колено устроилось между длинных ног, пальцы гладили его грудь, ловко подцепляя серебряную цепочку, играя с кулоном.

– Раза, – прерывисто дыша, шепнула Вэл, с трудом заставляя себя поднять голову, отстраниться, заглянуть в пьяные – от дурмана или желания? – глаза. – Я хочу быть твоей Второй. Это мое место, и никто не смеет занимать его.