Электронная библиотека » Ольга Байша » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 5 августа 2024, 14:00


Автор книги: Ольга Байша


Жанр: Политика и политология, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Финальная битва добра и зла

Представленные в этой главе дискурсивные конструкции Зеленского могут служить хорошей иллюстрацией теории Эрнесто Лаклау, в соответствии с которой наиболее отличительной чертой популизма является упрощение социальной действительности до крайности и ее манихейское разделение на четкую дихотомию «мы» и «они» [Laclau, 2005]. Такая популистская репрезентация реальности, описанная Лаклау как «невозможная, но необходимая», проистекает из структурной необходимости произвести дискурсивное закрытие для определения границы популистского сообщества и исключения «чужих» – тех, кто в это сообщество не входит. Создание популистской глобальной совокупности «цивилизованных» людей Зеленского тоже было одновременно и невозможным, и необходимым. Невозможным, потому что невозможно свести к простой дихотомии чрезвычайно сложный социально-политический ландшафт глобального мира; необходимым, потому что только посредством такого дискурсивного закрытия он мог обращаться к своему дискурсивно созданному транснациональному сообществу «цивилизованных людей».

Поскольку эквивалентная цепочка транснациональных аудиторий Зеленского была невероятно широкой – она охватывала государства Северной Америки, Европы, Африки, Азии и Австралии (со всеми внутренними противоречиями внутри этих стран, игнорируемыми Зеленским) – обтекаемость и бессмысленность его формулировок (постоянный уход от сути проблемы) тоже стали структурной необходимостью. Именно поэтому его дискурсивные конструкции полны мифологем о борьбе варваров против цивилизованных людей, демократической Украины – против самодержавной России, современных сил сегодняшнего дня – против устаревших сил прошлого, объединенного добра – против тотального зла и т. д. Тот факт, что Зеленский никогда не обсуждал со своими глобальными аудиториями фактическую разобщенность Украины, общаясь на эту тему только с украинскими журналистами, ясно указывает на «просчитанную амбивалентность» [Wodak, Forchtner, 2014, р. 232] его выступлений – еще одну хорошо изученную черту популизма.

В соответствии с аргументом Лаклау о том, что процесс дискурсивного создания любого популистского коллектива немыслим без аффекта, все выступления Зеленского были сконструированы так, чтобы вызвать эмоции у слушателей. Он со слезами на глазах признавался журналистам в том, что «чувствует боль» [ЗВВ, 2022яб] и что у него «только одна эмоция – ненависть» [Morgan, 2022]. Он называл россиян «нелюдями» [ЗВВ, 2022д], «монстрами» [ЗВВ, 2022е], «мясниками» [ЗВВ, 2022э], «скотами» [ЗВВ, 2022 т] и т. д. Его страстные речи часто сопровождались ударами кулаком по столу и прикладыванием руки к сердцу.

В своих выступлениях Зеленский постоянно рассказывал о зверствах России: «массовых депортациях» [ЗВВ, 2022э], «сотнях случаев изнасилований», в том числе «маленьких детей и даже младенцев» [ЗВВ, 2022ы], и «передвижных крематориях – машинах для уничтожения человеческих тел», которые россияне, по словам Зеленского, использовали, «чтобы скрыть следы военных преступлений» [ЗВВ, 2022я]. Все эти сконструированные ужасы, которым не просто не было доказательств [Creedon, 2022], но было доподлинно известно, что они выдуманы, и это признавали даже украинские СМИ [Лукашева, 2022], нужны были Зеленскому для достижения того самого аффекта, без которого, как утверждает Лаклау [Laclau, 2005], не может возникнуть ни один популистский проект.

Представляя Россию нецивилизованной, варварской и тиранической, при этом изображая Украину свободной и демократической частью цивилизованного мира, Зеленский устанавливал непреодолимую дистанцию между этими воображаемыми сообществами. «Россия находится на расстоянии тысяч световых лет от нас, от нормальных людей», – утверждал он [ЗВВ, 2022в]. Разумеется, никакие переговоры в этом воображаемом мире происходить не могут. «Очень важно, чтобы не было серых зон», – заявлял Зеленский [ЗВВ, 2022яи], хотя именно в «серых зонах» обычно и разрешаются разногласия и достигаются компромиссы. В этой системе координат не выглядит удивительным откровенно пренебрежительное отношение Зеленского к дипломатии, которую он ставил в один ряд с ложью. «Правда быстрее лжи и дипломатии», – утверждал он [ЗВВ, 2022яяг].

Развивая теорию дискурса в контексте демократического управления, Муфф [Mouffe, 2009] предупреждала, что стабилизация дискурсивных разрывов приводит к усилению антагонизма, антагонистический дискурс Зеленского иллюстрирует именно это. Вместо того чтобы относиться к лидерам иностранных государств, занимающим нейтральную позицию, как к политикам, пытающимся сохранить символическое пространство, необходимое для переговоров и дипломатических решений, Зеленский обвинял их в заигрывании со злом. «Я считаю, что не может быть нейтралитета в вопросе добра и зла», – заявлял он [ЗВВ, 2022яяб]. Это стало логическим следствием его цивилизационного популизма: поскольку Россия представляется как «тотальное зло» и враг человеческой цивилизации, компромисс невозможен. Нарратив Армагеддона, пропагандируемый Зеленским, предполагает борьбу до победного конца и ставит компромисс за грань мыслимого.

Другая проблема с нарративом Армагеддона заключается в том, что он не позволяет населению планеты разобраться в конфликте. В чем его суть? Как он начался? Что было причиной начала СВО, кроме непостижимого желания России завоевать весь мир, включая Европу, Азию и Америку, как на этом настаивал и настаивает Зеленский? Мифологическая презентация конфликта, нормализированная глобальными институтами власти и превращенная ими в «здравый смысл», не могла и не может предложить вразумительные ответы на эти и подобные вопросы.

Исследователи размышляют о том, способствует ли транснациональный популизм более конфликтному характеру международных отношений [Destradi, Plage-mann, 2019]. История Зеленского предполагает положительный ответ на этот вопрос. Структурно говоря, необходимость формирования широкого популистского фронта требует игнорирования всех нюансов и противоречий и установления жестких дискурсивных границ, ведущих к развитию антагонизма. Этот антагонизм может и не принимать радикальную авторитарную форму, если популистские лидеры достаточно искушены, чтобы понимать, что управление большими массами людей требует сложных стратегий с использованием как логики эквивалентности, так и логики партикуляристких интервенций [Laclau, 2005, р. 80–81]. Но в этой книге случай искушенных политиков точно не рассматривается.

Не следует забывать, что трансформация популизма Зеленского от внутреннего (о чем речь шла в предыдущих главах) к транснациональному не могла бы произойти без мощных медиаплатформ глобальных институтов неолиберальной власти, нормализирующих антагонистический дискурс Зеленского в беспрецедентном масштабе. У критических исследователей мало сомнений в том, какими средствами это достигалось. Как отметил австралийский профессор-культуролог Джон Хартли,

как только Путина определи злодеем, понадобился герой, и он просто ждал своего часа. Когда Владимир Зеленский поменял свой деловой костюм на оливково-серую униформу, сцена была готова [Hartley, 2023, р. 13].


«Глобальный» антироссийский альянс был создан для укрепления и расширения «сферы влияния» США, при этом России отказывалось в праве на свою собственную [сферу влияния]… В альянсе может участвовать несколько стран, но повествование принадлежит только одной [Hartley, 2023, р. 14].

Как известно, стратегическое построение нарративов имеет решающее значение в геополитической борьбе, о чем Джон Аркилла и Дэвид Ронфельдт, аналитики корпорации RAND, писали еще на рубеже тысячелетий в работе по политике ноосферы [Arquilla, Ronfeldt, 1999]. Именно это и демонстрирует пример Зеленского, чей нарратив Армагеддона был выстроен стратегически – для создания глобального антироссийского альянса.

Если бы глобальные СМИ и другие неолиберальные институции, предоставлявшие Зеленскому неограниченные возможности вещания на глобальную аудиторию, сохраняли аналитический баланс и воздерживались от радикальной дихотомизации глобальной публичной сферы, было бы сохранено символическое пространство, необходимое для переговоров и компромиссов. Однако этого не произошло. В результате человечество получило «максимальное разделение», выражаясь языком Лаклау и Муфф, где на месте одного появляются «два общества», а противостояние между этими «обществами» становится «яростным, тотальным и неразборчивым: не существует дискурсов, способных устанавливать различия внутри эквивалентной цепи, в которой каждый из элементов символизирует зло» [Laclau, Mouffe, 1985, р. 129].

Если проецировать это на глобальную геополитическую арену, то описанное Лаклау и Муфф «максимальное разделение» предполагает «жестокую, тотальную и неизбирательную» борьбу между двумя непримиримыми частями света – «цивилизационным добром» и «варварским злом». Это именно то, к чему ведет внутренняя логика манихейского дискурса Зеленского, превращенного в глобальный «здравый смысл»: к игре с нулевой суммой финальной битвы между Добром и Злом, что может закончиться крахом для всей планеты.

Глава 5
Глобальная фиксация дискурса

В этой главе обсуждаются альтернативные смыслы, исключенные из гегемонистского дискурса, проповедуемого Зеленским: социальный раскол во время Евромайдана, война украинского правительства против собственного народа на Донбассе, невыполнение Украиной Минских соглашений и т. д. Анализ, представленный в главе, показывает, что условием возможности утверждения радикально антагонистического дискурса Зеленского в качестве нормального суждения в глобальном масштабе стало исключение этих альтернативных значений.

Отмененные смыслы Майдана

Как видно из предыдущей главы, одним из доминирующих фреймов, который Зеленский использовал для описания российско-украинского конфликта, было представление этого конфликта в виде борьбы между тиранией и демократией, в которой Евромайдан 2014 г. играл исключительно важную роль. Из дискурсивных конструкций Зеленского следовало, что на Майдан против тирании вышел протестовать весь украинский народ, хотя хорошо известно, что во время Евромайдана украинцы были глубоко разделены во взглядах на «европейское будущее» – в феврале 2014 г., когда Киев уже пылал в огне, более половины граждан Украины выступало против евроинтеграционной повестки Майдана [KMIC, 2014].

Мифологема Зеленского о национальном единстве делала абсолютно невидимым существование «других» украинцев, взгляды которых с момента победы Евромайдана стали не просто замалчиваться, но и криминализироваться. Оппозиционных журналистов и блогеров на Украине систематически запугивали, преследовали и заключали в тюрьмы. Для восстановления исключенных смыслов, которым не нашлось места в одномерных конструкциях Зеленского, в этой главе будут рассмотрены истории некоторых из «отмененных» украинских журналистов.

Олесь Бузина

Первое имя, которое приходит на ум в связи с уничтожением альтернативных значений на постмайданной Украине, – Олесь Бузина – известный украинский писатель, публицист и журналист, убитый радикалами 16 апреля 2015 г. возле своего дома в центре Киева. Незадолго до убийства его личный адрес был обнародован на националистическом сайте «Миротворец», ставшем важной частью общей стратегии запугивания оппонентов Майдана. Имя любого «врага народа», т. е. любого, кто осмеливался публично выражать антимайданные взгляды или бросать вызов националистической повестке дня Украины, могло появиться на этом сайте.

Для целей исследования, результаты которого публикуются в этой главе, – воссоздания смыслов, исключенных из дискурса Зеленского, – была выбрана одна из наиболее интересных телепередач с участием Бузины, в которой он встретился на словесной дуэли с Владимиром Жириновским. «Дуэль» – таким было название программы – вышла в эфир «России-1» 30 января 2014 г., за три недели до победы Евромайдана и чуть более чем за год до убийства Олеся. Главный тезис, с которым выступал Бузина в шоу, заключался в том, что Майдан был инсценирован Соединенными Штатами и что Россия должна помочь Украине защитить свой суверенитет. «Остановите Америку. На дипломатическом уровне», – с этой просьбой он обратился к своему оппоненту и всей российской аудитории [Бузина, 2014].

Жириновский ответил, что вся эта ситуация не касается России, что Украина может присоединяться к Европе, если хочет, и что НАТО, а не Россия может оказывать Украине поддержку в будущем. Сторонники Жириновского поддержали мнение своего лидера, утверждая, что, если Украина хочет быть с Россией, она должна собственными усилиями противостоять Западу, а не пассивно ждать помощи от Москвы. Удивленный тем, что в своих высказываниях Жириновский и его однопартийцы проводили жесткую разделительную линию между русскими и украинцами, Бузина вспомнил Гоголя: «Я не знаю, чьей души во мне больше, хохляцкой или русской». «Должен ли я разделить себя изнутри?», – спрашивал Бузина. «Есть два государства, но есть один народ. И есть происки Запада», – говорил он [Там же].

Отвергая обвинения в трусости, прозвучавшие в адрес пророссийских украинцев, которые, по мнению присутствовавших в студии, не боролись против Майдана, Бузина сообщил, что на Украине формируются отряды самообороны и две трети украинцев за Россию [Там же]. Он также проинформировал присутствующих, что радикалы «выкладывают в сеть имена всех бойцов Беркута и внутренних войск, дислоцированных на Майдане… Они призывают убивать их жен, убивать детей, они избивают их» [Бузина, 2014]. Бузина также рассказал, что после своего приезда в Москву он стал получать предупреждения о том, что радикалы ждут его возвращения на вокзале в Киеве. «Моя жизнь в смертельной опасности. И я не знаю, буду ли я жив завтра или нет», – сказал тогда Бузина.

Олеся убьют чуть больше чем через год после произнесения этих слов. Он еще успеет увидеть начало «антитеррористической операции» (АТО) Украины против Донбасса и будет яростно протестовать, как и многие другие украинцы, чьи голоса после переворота будут заглушены с помощью репрессий. Незадолго до своей смерти Бузина напишет стихотворение «Я не люблю такую Украину» [Бузина, 2015], в котором будут все смысловые узлы, активированные в оппозиционном дискурсе анти-Майдана:

 
Я не люблю всю копоть от майдана,
Я не люблю кровавый беспредел.
Уже как год зияет эта рана
И кровоточит тысячами тел…
 
 
Я не люблю, когда гарант закона
Уничтожает собственный народ.
Я не люблю стратегов Пентагона,
Привыкших от войны иметь доход…
 
 
Я не люблю, что всюду лезут янки,
Линчуют Украину, как хотят.
Я не люблю, что киевские танки
Донбасс утюжат, города бомбят…
 
 
Я не люблю высокомерной фразы:
«Американцы – избранный народ».
Фашизм воскрес и нет страшней заразы —
Как будто снова сорок первый год!
 
 
Я не люблю войну – она всё рушит,
Я не люблю, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда Россию душат,
Особенно, когда в нее плюют!
 

В отличие от Зеленского, который вслед за другими лидерами постмайданной Украины дискурсивно объединял Майдан с идеями демократии, свободы, человеческого достоинства и т. д., Бузина связывал его с совершенно другими ассоциациями: вмешательством Запада в суверенные дела Украины и его лицемерием, украинским национализмом, радикализмом/экстремизмом/фашизмом, преследованием инакомыслия, хаосом, смертью и наконец войной Украины против Донбасса.

Все эти смысловые узлы стали опорными точками антимайданного дискурса, который формировался в противовес гегемонистскому дискурсу Майдана о том, что это не Украина, а Россия начала войну на Донбассе, – этот тезис стал нормальным суждением в публичной сфере постмайданной Украины. Его оспаривание стало означать «предательство» и «коллаборационизм». Одним из таких «коллаборационистов-предателей» стал Руслан Коцаба, журналист из Ивано-Франковска, города Западной Украины, жители которой в своем подавляющем большинстве поддержали Евромайдан.

Руслан Коцаба

Изначально Коцаба также был в числе сторонников Майдана, хотя, как и большинство других протестующих, не читал Соглашение об ассоциации с Евросоюзом, из-за которого и начались протесты [Коцаба, 2020]. Трансформация взглядов началась, когда Коцаба стал сомневаться в законности и обоснованности насильственных действий протестующих против представителей правоохранительных органов. Летом 2014 г. Коцаба посетил Донбасс. Общение с местными жителями убедило его в том, что происходящее там было гражданской войной, а не «антитеррористической операцией» и не войной между Россией и Украиной, как утверждала украинская пропаганда [Коцаба, 2014].

Для целей исследования, результаты которого представлены в этой книге, были проанализированы два видео Коцабы: одно было записало в 2015 г. в контексте донбасской войны [Коцаба, 2015], другое – всего за несколько дней до начала СВО [Коцаба, 2022]. В своем видео 2015 г. Коцаба заявил, что ему будет легче отсидеть от двух до пяти лет в тюрьме, чем пойти на гражданскую войну. «Невозможно, чтобы в XXI веке люди убивали других людей только потому, что те хотят жить отдельно», – считал он [Коцаба, 2015].

Называть войну на Донбассе «гражданской» в 2015 г. уже приравнивалось к государственной измене, Коцаба был арестован. В мае 2016 г. его приговорили к трем с половиной годам лишения свободы с конфискацией имущества. После 524 дней тюремного заточения он был оправдан апелляционным судом и освобожден в июле 2016 г. В этом же году имя Коцабы появилось на «Миротворце», он несколько раз подвергался нападениям радикалов-«активистов», которые избивали его, обвиняя в измене и сотрудничестве с Россией [Council of Europe, 2021]. Несмотря на то что Amnesty International признала Коцабу узником совести [Amnesty International, 2015], дело было возобновлено Высшим судом Украины в 2017 г., суд возобновился в 2021 г., после чего журналист покинул Украину.

18 февраля 2022 г., всего за шесть дней до начала СВО, Коцаба загрузил на YouTube видео с обращением к Зеленскому. Он объяснил свое решение сделать это, заявив, что считает Зеленского пацифистом – человеком, который «четыре раза подряд… проигнорировал повестки о мобилизации, пришедшие в 2014 г. и 2015 г., когда простых работяг использовали как пушечное мясо» [Коцаба, 2022]. Действительно в своем публичном заявлении во время президентских кампании 2019 г. Министерство обороны Украины проинформировало украинцев, что Зеленскому было направлено четыре повестки и что он ни разу «не явился в военкомат по вызову» [Радю Свобода[10]10
  Признано в РФ СМИ-иноагентом и нежелательной организацией.


[Закрыть]
, 2019]. Напоминая Зеленскому, что он обещал во время своей президентской кампании добиться мира, Коцаба предлагал ему либо уйти в отставку, либо положить конец войне посредством переговоров. «Если у вас не получится с некоторыми советниками вести переговоры, поменяйте клоунов. Возьмите людей не из 95-го Квартала», – предложил журналист президенту [Коцаба, 2022].

Как видно из его дискурсивных конструкций, продолжающуюся войну на Донбассе Коцаба связывал с цинизмом Зеленского (игнорировавшего собственную повестку, но без колебаний призывавшего других людей воевать), ложью (отказом от своих предвыборных обещаний), аморальностью (ведением страны к войне вместо признания своей неспособности обеспечить мир и ухода в отставку, как было обещано) и непрофессионализмом (увлечением политическим театром вместо проведения осмысленных переговоров). Все эти значения артикулировались и другими критиками режима бывшего актера.

Дмитрий Василец

Киевлянин Дмитрий Василец пришел в журналистику из бизнеса по разработке программного обеспечения с идеей борьбы против пропаганды в СМИ, провоцирующей гражданские конфликты. Он использовал собственные средства для запуска нескольких журналистских проектов, в которых критиковал средства массовой информации за стравливание украинцев друг с другом.

После того как Василец посетил Донбасс летом 2014 г., чтобы увидеть ситуацию своими глазами, его обвинили в поддержке терроризма. 24 ноября 2015 г. Дмитрий был арестован, пять дней спустя его имя появилось на «Миротворце». В 2017 г. украинский суд приговорил его к девяти годам лишения свободы по обвинению в государственной измене и соучастии в терроризме [Council of Europe, 2018]. До момента его освобождения под домашний арест 21 февраля 2018 г. Васильца продержали под стражей в общей сложности два года и три месяца. В 2019 г. Дмитрий возглавил социалистическую партию «Держава», которая вместе с десятью другими оппозиционными партиями была запрещена в марте 2022 г., после чего Василец покинул Украину.

Для целей исследования, результаты которого публикуются в этой книге, было выбрано одно видео от 27 января 2022 г., размешенное на YouTube, и одно текстовое сообщение от 26 ноября 2022 г. В YouTube-видео Василец обсуждает «бесконечную череду [неолиберальных] реформ, начавшуюся сразу после формирования нового постмайданного Кабмина» [Василец, 2022а]. По данным Васильца, главной реформой, изменившей финансовую, экономическую и социальную структуру Украины, стал переход к рыночной системе ценообразования на все энергоресурсы, включая газ. Несмотря на то что 70 % потребностей в газе Украина удовлетворяет за счет собственного производства, украинцам пришлось начать платить рыночные цены, устанавливаемые в Нидерландах. Это привело к повышению тарифов на жилищно-коммунальные услуги, росту потребительских цен, падению уровня жизни, деиндустриализации и, как следствие, катастрофическому уровню трудовой миграции трудоспособной молодежи.

Иначе говоря, в этом видео Василец подчеркивал связь между внешним управлением и его пагубными социально-экономическими последствиями для украинцев в результате неолиберальной перестройки системы управления и экономических отношений, начатой после победы Евромайдана. «Бизнес-план ЕС под названием “Евромайдан” или “Революция достоинства” – называйте это как хотите – оказался сверхдоходным», – заключал Дмитрий [Там же].

«Кто за войну?» – этим вопросом задался Василец, комментируя начало СВО, и ответил следующее:

Да, никто!!! Кому нужно было вот это вот все? Разрушенные города, разорванные семьи, десятки тысяч погибших, миллионы обнищавших переселенцев, беженцев? Да, никому!!! А кому нужен был госпереворот в 2014-м?.. Кому было нужно объявлять весной 2014-го АТО и направлять колонны военной техники в Мариуполь, Славянск, Краматорск, Донецк? Кто это так сделал, что русским в Украине[11]11
  В цитате сохранены грамматические формы, используемые ее автором.


[Закрыть]
стало опасно быть? Кто решил, что Бандера, а не Ватутин герой? Кто прятал в тюрьмы тех, кому русский язык, русская культура, историческая дружба с Россией были близки по духу?! [Василец, 20226].

По мнению Васильца, война началась «из-за неоднократных предложений России… договориться о предоставлении россиянам на Украине минимальных условий для достойного существования и развития, а также об общих правилах безопасности с НАТО и США, которые ни к чему не привели» [Там же]. По его мнению, ответственные за Майдан и дальнейшую эскалацию ситуации – НАТО и Соединенные Штаты – ничего не сделали, чтобы предотвратить войну.

Как видно из этих дискурсивных конструкций Васильца, Майдан в них он связывал с внешним управлением в сфере неолиберальных реформ и их пагубными последствиями для Украины и украинцев. СВО была артикулирована Васильцом в связке с неконституционным переворотом на Майдане, войной Киева против Донбасса, нарушением прав русскоязычных граждан Украины, вмешательством Запада во внутренние дела Украины и расширением НАТО – всеми теми смыслами, которые составили основу оппозиционного дискурса по отношению к Майдану и режиму, который был установлен после него.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации