Текст книги "Мое инопланетное детство"

Купольный свод пещеры зиял в центре большой черной дырой, которая находилась прямо над нами. То, что мы выпали аккурат из нее, являлось единственным вариантом.

Наполнявший пещеру дневной свет излучали проступавшие из ее стен матово-голубые кристаллы. Они были весьма большими, больше меня тогдашнего, и их было не счесть.

Кое-где на стенах, словно приклеенные к ним, торчали маленькие серые образования в форме пирамидок, которые блестели, как отцовский ножик.

В одной из стен темнел приподнятый над полом большой овальный проход.

С родительской одежды зелеными пригоршнями ниспадала жижа. Ударяясь на полу о родственную массу, она и тягостное эхо от ее падения – единственные производили шум в давящей тишине подземелья.

− Непонятное место, − оглядевшись, сказал отец.

− Что же с нами происходит?! − воскликнула мама.

Отец пожал плечами.

− А там выход наружу? − с надеждой произнесла мама, глазами указав отцу на темнеющий в одной из стен проход.

− Сейчас посмотрю, − сказал отец.

Я моментально испытал тревогу за него и заплакал в знак протеста против его намерения отправиться к проходу. Мама стала качать меня на руках, утешая. Но спокойствия в моей душе не наступило. Напротив, тревога возросла, и я разразился криком. Он удержал отца на месте.

Пальцем отец ласково погладил меня по носу, но отцовская ласка действия не возымела. Не переставая кричать, я стал извиваться в одеяльце. Меня обуял жуткий страх. Нутром я почуял приближение кого-то враждебного, и не ошибся.

− « −

Из прохода стал доноситься звук, походивший на стрекотание уймы огромных сверчков.

От мгновения к мгновению он делался громче и дополнился тяжелой множественной поступью.

Вместе они наполнили пещеру гулом, который заглушил мой крик.

Перестав себя слышать, я замолчал.

В пещеру ворвался смрад как от протухшей рыбы. Он перебил запах жижи, в сравнении с которым был нестерпим.

Какие-то большие и зловещие существа были уже на подходе к пещере.

О больших размерах существ говорили их сильные голоса и их тяжелая поступь.

Зловещими я воспринимал существ потому, что от них исходил запах смерти.

Отец выдвинулся на шаг в сторону прохода, загородив собой меня и маму.

Когда он так сделал, ужасающее ожидание зловещих существ кончилось и началось куда более ужасающее знакомство с ними.

Они, с кожей синего цвета, прямоходящие, обладатели массивных вытянутых туловищ и толстых длинных хвостов, одно за другим стали обрисовываться в проходе на своих полусогнутых мощных ногах с перепончатыми пальцами и большими загнутыми когтями на них. Обрисовавшись, каждое из существ замолкало и спрыгивало на пол пещеры, прямо в зеленую жижу.

Примерно одного роста, выше моего отца более чем вполовину, в момент прыжка незваные гости прижимали к груди свои непропорционально короткие, но мускулистые руки, оканчивающиеся такими же, как и на их ногах, перепончатыми пальцами с большими загнутыми когтями.

Спрыгнув, они равномерно рассредоточивались в две линии по бокам от прохода.

Двигаясь прямолинейно, эти существа волочили за собой свои тяжеленные хвосты. Меняя траекторию движения, они их задействовали. В такие моменты хвосты изгибались, и на них существа возносились в воздух. Мгновение, и в воздухе существа разворачивались в избранном ими направлении. Еще мгновение, и они опускались ногами на пол пещеры.

Всего существ оказалось десятка три.

Одежды на них не было никакой, и по внешним признакам все они выглядели бесполыми.

Их синяя кожа была сплошь в пупырышках, покрытых роговыми чешуйками тоже синего цвета.

Небольшие, с продолговатыми мордами, головы существ, абсолютно лишенные волос, держались на коротких крепких шеях.

Нижние челюсти существ отвисали, словно под своим весом, и их пасти были постоянно приоткрыты, демонстрируя треугольные острые зубы.

Щеки на вдохе надувались и оттопыривались снизу, а на выдохе опадали и снизу прилипали обратно.

Черные глаза-щели, страшно сверкавшие в свете пещерных кристаллов, не сулили ничего хорошего.

− « −

− Синие чудища, − чуть слышно вымолвила мама.

В попытке защитить меня и ее, отец раскинул в стороны руки.

Реакцией на отцовский жест были взорвавшийся невероятно громким стрекотанием воздух пещеры и направленные на нас устрашающие рывки, которые стали проделывать синие чудища своими туловищами.

Они возмущались и угрожали!

Отец мужественно продолжал стоять с раскинутыми руками.

У мамы же сдали нервы и, высунувшись из-за отцовского плеча, она прокричала:

− Изверги! Чего вы хотите?! Верните нас домой! Немедленно!!!

Заслышав мамин голос, синие чудища заткнулись, будто в удивлении, и повернули головы к главарю, стоявшему в центре всей их группы спиной к проходу. Обратив на него взоры, они застыли в ожидании приказа, как быть.

Главарь выделялся среди остальных. В нем было больше роста, мощи. Он единственный не застрекотал в ответ на движение отцовских рук. Он один не изменил положения головы после маминых слов.

Главарь сверлил нас нещадным взглядом и, казалось, раздумывал, как с нами поступить. Его раздумье было кратким.

Невесомо приподняв над жижей свой невероятно могучий хвост, он нацелил его концом на нас, и оттуда выстрелило облачком. Оно накрыло нас, сделав невозможно вялыми и лишенными дара речи. Я обмяк в своем ватном одеяльце, а родители на подкосившихся ногах стали медленно оседать на залитый жижей пол пещеры.

Облачко моментально рассеялось, и мы увидели, что покрывавшая пол жижа пошла пузыриться и резко прибывать в пещеру из невидимого источника.

Ее становилось все больше, и она подступила ко мне на маминых руках, соприкоснувшись с моим одеяльцем.

Внутренне я ужаснулся: сейчас мы утонем в этом гадком месиве! Хотя до конца не понимал тогда, как это – утонуть.

Родители же, оседавшие и оседавшие в прибывающую жижу, понимали, и смотрели на меня с невыразимой мукой в глазах, полных слез.

Но, видно, не для погибели нас унесло под землю. Или не для столь скорой.

Лишь только жижа соприкоснулась с моим одеяльцем, главарь выбросил перед собой правую руку, и трое стоявших сразу справа от него синих чудищ рванули к нам.

Легко взмахнув неподъемными хвостами и с силой их опустив, они взметнулись над расплесканной ими жижей и достали до нас каждый одним прыжком.

Плюхнувшись перед нами на излете, синие чудища безо всяких усилий выдернули родителей из жижи, и одно из них отобрало меня у мамы. Сделав дело, они вознеслись на своих хвостах, чтобы развернуться, а развернувшись, шагом двинулись к главарю.

Их недюжинной мощи была нипочем вязкость жижи и ее толща, которая уже доходила им до средины туловищ.

Щекой я поневоле уткнулся в чешуйки поверх пупырышек на теле захватившего меня синего чудища. Вплотную ощутив исходивший от него запах протухшей рыбы, я чуть было не задохнулся, но мои легкие справились. Труднее было справиться сердцу. Ему – со страхом.

– « –

Дождавшись посланных за нами “сотоварищей”, главарь развернулся к проходу и запрыгнул в него. Обремененные нами синие чудища по порядку последовали за ним. Сначала – то, что несло отца, потом то, что маму, а последним запрыгнуло синее чудище, на руках которого был я.

Все мы попали в каменный тоннель.

Откуда-то спереди в него проникал дневной свет. Вне всяких сомнений, там был выход. Однако какой мир мы с родителями увидим на выходе, сказать было сложно.

Позади один за другим раздавались хлопки хвостов о жижу, означавшие, что прочие синие чудища тоже запрыгивали в тоннель.

Процессия стал продвигаться к свету цепочкой.

Главарь задал спокойный темп, и я чувствовал, как размеренно переставляло свои дугообразные ноги-тумбы несущее меня синее чудище.

Мой страх пропал. Помнится, я подумал: “Чему быть, того не миновать”, − или что-то в этом роде.

Перестав бояться, я стал разглядывать чешуйки на теле моего похитителя, которые мог видеть. Каждая была величиной с ноготь взрослого человека, и все они, кроме одной, плотно прилегали к пупырышкам, которые покрывали. А та единственная отшелушилась и вот-вот должна была с пупырышка отвалиться. Она приковала к себе мой взгляд, и я дождался момента, когда она таки отвалилась.

Полетев вниз, чешуйка упала мне на подбородок и с него соскользнула куда-то под одеяльце. Почему-то я обрадовался, что чешуйка со мной.

Но еще большую радость я испытал, когда синие чудища наконец вынесли родителей и меня из тоннеля.

– « –

Мы попали в мир лета с Красным Солнцем, которое ярко сияло в голубом небе.

Вонь от несущего меня синего чудища сделалась меньше. Ее непрерывно уносил бойкий теплый ветерок. Он согревал мое лицо, и мне захотелось сжаться тельцем, чтобы меж мной и одеяльцем образовалось свободное пространство, куда бы ветерок смог проникнуть и согреть меня всего. Но сжаться тельцем мне не удалось. Меня продолжала сковывать невыразимая слабость, вызванная действием облачка, которым выстрелил из конца своего хвоста главарь синих чудищ. С родителями было не лучше. Они беспомощно свисали с рук двух других синих чудищ.

Выход из тоннеля находился в основании большой горы из желтого камня, на которой не было никакой растительности. Перед горой была ровная гладкая пустыня из такого же камня.

В воздухе над пустыней, на незначительном удалении от выхода из тоннеля, зависало устройство, размеры которого потрясали воображение. Даже синие чудища смотрелись на его фоне крупинками, не говоря уже о моих родителях и тем более обо мне.

Состояло устройство из множества расположенных крест-накрест обручей одинакового размера и маленького ядра в их центре. Обручи казались созданными из сияния Красного Солнца, а ядро было черным.

Устройство бездействовало, пока тоннель не покинуло последнее синее чудище. В тот самый момент в устройстве что-то оглушительно загудело, и обручи начали совершать обороты вокруг ядра. Одинаковые размеры обручей этому процессу не препятствовали. Встречаясь, обручи взаимопроникали и затем разъединялись.

От возникшего в устройстве гудения стало больно ушам. К этой боли добавилась боль в глазах, потому что с началом вращения обручей ядро устройства засверкало ослепительными искрами.

Защититься от этой боли можно было, лишь зажав ладонями уши и зажмурившись. Но в силу возраста зажать ладонями уши я не мог. А если б и мог, все равно не зажал бы, потому что был обездвижен. Желание зажмуриться было пересилено во мне любопытством к диву вращавшихся обручей.

Проработало устройство недолго. Гудение в нем пошло на убыль, обручи стали притормаживать, а ядро − утрачивать искры. В конце концов, гудеть устройство прекратило, обручи остановились, а ядро снова сделалось черным.

Спустя мгновения устройство заволоклось туманом и превратилось в туманный шар над каменной пустыней.

Синие чудища, стоявшие до того мордами к устройству, немедля развернулись левым боком к тому, чем оно стало, и выстроились вдоль горы в ряд.

Первым был главарь, за ним стояли синие чудища с родителями и мной, далее были остальные.

Перед главарем, в желтом каменном грунте под его ногами, находилась расщелина, из которой проступала неподвижная серая лента. Она имела заметную глазу толщину, а по ширине была такой, что края ее просматривались с боков главаря.

Приподнимаясь до его туловища, лента загибалась в противоположную от него сторону и делалась параллельной грунту. В своем продолжении она воздушной тропкой тянулась в неразличимую даль, правым краем прилегая к горе.

Главарь топнул ногой, и со скребущим звуком лента поползла из расщелины, не собираясь в ней кончаться. Он на ленту запрыгнул, а за ним, соблюдая заданную ранее очередность, на ленту стали запрыгивать другие синие чудища. Лента ничуть не прогнулась, выдержав вес всех.

Значительно позже родители объяснили мне, что эта лента являлась траволатором, каковыми на Земле именуют движущиеся бесступенчатые дорожки.

Все мы поехали.

Слева по ходу траволатора царствовала каменная пустыня. Думалось, ей не будет конца, но мало-помалу в ней стали возникать островки земли, поросшие травой. Таких островков делалось все больше, они объединялись в пространные зеленеющие участки, и однажды плодоносящая земля полностью заместила собой пустыню.

Тем же временем впереди завиднелась долина с широкой рекой и цветущими у каменистых речных берегов лугами. Пролегала долина наперерез движению траволатора.

Влево она просматривалась, сколько хватало глаз, и в том направлении несла свои воды река. Справа она скрывалась за желтой горой, вдоль которой все мы продвигались.

Достигнув долины, траволатор обогнул подножие горы и, продолжая ее придерживаться, последовал вдоль другого ее склона. Движение его сделалось устремленным к верховьям реки.

По ту сторону долины, за рекой, тоже была гора. Но у подножия той горы и на ней самой произрастали исполинские деревья с бледно-зелеными кронами.

В один из моментов траволатор отвернул от желтой горы, и дальше его путь пролег над долиной, через реку − к горе, поросшей деревьями.

На новом отрезке пути траволатор стал отстоять от земной поверхности все выше и выше.

Более всего он возвысился в пространстве над рекой, и я сильно испугался. Слишком высоко, слишком узким стал казаться траволатор. Один шажок вбок любого из синих чудищ или секундная потеря им равновесия, и оно свалилось бы в воду, о которую и разбилось бы. Если бы это произошло с синими чудищами, удерживавшими родителей и меня, мы разбились бы вместе с ними.

Но трое этих здоровяков никаких движений не предпринимали и вообще держались молодцом, уверенно стоя своих на изогнутых ножищах и надежно упираясь в траволатор своими могучими хвостами. Мой страх отступил.

С другого берега реки от нее отходило несколько каналов, которые затем скрывались под поросшей деревьями горой. Все они располагались справа по ходу траволатора, то есть выше по течению реки.

В каналах, лихо вскидывая тяжеленными хвостами и производя фонтаны брызг, плавали и резвились такие же синие чудища, как те, что находились на траволаторе. Ощущалось, что вода являлась любимой стихией этих существ. Причем любимой настолько, что пловцы не обращали никакого внимания на сородичей на траволаторе.

Миновав пространство над рекой, траволатор доставил всю процессию к большому куполу, расположенному у подножия поросшей деревьями горы.

Поверхность купола имела матово-голубой цвет, и от нее исходило сильное сияние. Все это делало купол невероятно схожим с кристаллами, которые проступали из стен пещеры в желтой горе. Купол можно было принять за огромный такой кристалл, если бы не дверь, которая была в нем.

Она вертикально отъехала куда-то в стенную толщу купола, когда траволатор подвез к ней главаря, который был в процессии первым.

Через открывшуюся дверь траволатор стал втягиваться под купол.

За входом он почти сразу загибался книзу и, не прекращая движения, исчезал в щели пола под куполом.

Дальнейший маршрут траволатора пролегал не иначе как под землей и неминуемо вел назад: к входу в тоннель в голой желтой горе.

Синие чудища стали поочередно спрыгивать с траволатора на пол.

Дверь опустилась за последним из спрыгнувших синих чудищ в процессии. Но траволатора она не коснулась, застыв в паре сантиметров над ним.

Все мы оказались в пустом помещении, занимавшем половину пространства под куполом. Другая половина была отделена стеной, и в той половине находились комнаты, на что указывали двери в стене, подобные двери в куполе.

Стена, сам купол изнутри и пол под ним были такого же матово-голубого цвета, как купол снаружи, и тоже излучали сильное сияние, которое прекрасно освещало все под куполом.

Наших похитителей никто не встречал.

Меня с родителями отнесли в одну из средних комнат, что были за стеной, и там положили на пол. В комнате тоже было пусто.

Как и дверь, ведущая под купол, дверь в комнату вертикально отъехала в стенную толщу, когда к ней первым приблизилось синее чудище с отцом на руках. Назад к полу она опустилась, когда последнее из трех несших нас синих чудищ покинуло комнату.

− « −

Ко мне и родителям понемногу возвращались силы, отнятые облачком, выстрелившим из хвоста главаря. Наши голосовые связки тоже приходили в норму.

Совсем скоро мама смогла присесть на полу и взять меня на руки. У отца достало сил, чтобы подняться на ноги, и он начал обходить комнату, упираясь в ее стены руками, словно проверял их на прочность. Три стены являлись внутренними и были прямыми. Четвертая, наружная, плавно закруглялась от пола вплоть до верха противоположной стены, делаясь над нашими головами покатым потолком.

Все стены оказались прочными, и отец оставил их в покое.

Повернувшись к нам с мамой, он увидел, что из-под нее что-то торчит, и сказал ей об этом.

Удерживая меня одной рукой, мама пошарила под собой другой и вытащила… окровавленную детскую рукавичку. В маминых глазах вспыхнули ужас и боль.

Отец забрал у мамы рукавичку и, спрятав ту в кармане своих брюк, твердо маме сказал:

− Что бы ни случилось здесь до нас, ты обязана верить в лучшее.

− Я постараюсь, − ответила мама, со слезами глядя на отцовский карман, куда была упрятана окропленная кровью детская вещица – свидетель детского страдания.

− « −

Словно подслушав родителей, синие чудища безотлагательно приняли меры, чтобы лишить мою семью веры в лучшее.

Одна из боковых стен комнаты мгновенно сделалась экраном, с которого стала транслироваться видеозапись.

На ней мы увидели комнату под куполом, похожую на ту, в которой находились сами. У наружной стены комнаты стояли люди − мужчины и женщины разного возраста. Их трясло, и они тесно жались друг к дружке. Все были в грязной изодранной одежде и очень худы. В глазах каждого застыл ужас.

У стены напротив рядком расположились синие чудища. За тем из них, что стояло по центру, виднелась открытая дверь комнаты.

Посреди комнаты высился куб в человеческий рост. Был он прозрачным, как воздух, и лишь отсветы граней делали его доступным взору.

Недолго думая, стоявшее у двери синее чудище перепрыгнуло через куб и подхватило на руки женщину, которая оказалась перед ним. Подняв женщину над собой, оно забросило ее на куб. Грани куба завибрировали, словно он был из желе, и куб стал втягивать женщину в себя. Не в силах ему сопротивляться, женщина страшно закричала, но крик ее оборвался, как только куб сокрыл ее в себе с головой.

В кубе женщина стала выглядеть распластанной над полом, и ничто не свидетельствовало о том, что она жива.

Грани куба вибрировать перестали, и куб пошел вертикальными трещинами, которые поделили его на несколько неравных частей и рассекли женское тело поперек. Образовавшиеся части разъехались, представив на обозрение внутренние органы, кости, кровеносную систему… − все то, из чего состоит человек.

Кровь на срезах не сочилась. Органы бездействовали.

Немного постояв по отдельности, все части куба, кроме той, в которой были ноги женщины, сдвинулись в обратной последовательности и соединились меж собой.

Образовавшая пространственная фигура вытеснила из себя обезноженную женщину, и она упала на пол.

После всего происшедшего невозможно было представить, что женщина еще жива, но, упав на пол, она открыла глаза и взвыла от невыносимой боли.

Из обрубков ее ног хлестала кровь.

Часть куба, в которой оставались ноги женщины, вытеснила их из себя, и они тоже упали на пол.

Две опустевшие составные куба придвинулись друг к другу и соединились. Куб вернул себе подлинный вид.

Возле него в кровавой луже лежали обезноженная женщина и ее ноги. Вконец обескровленная, женщина сделалась бездыханной.

Пол поглотил человеческую кровь, впитав ту, как губка, и без остатка растворил ее красный цвет в своем голубом.

На этом месте жуткая видеозапись прервалась, экран пропал, стена снова сделалась стеной.

− « −

Отходя от шока после увиденного, мама запоздало прикрыла мои глаза рукой. Я горько заплакал. Отец был суров как никогда.

Как же обидно устроены миры…

Греющее солнце в светлых небесах, животворящий воздух, благодатная природа − жить бы, радуясь, и не мешать жить другим.

Так нет, обязательно найдутся такие, которые осквернят счастье существования злобой, ненавистью и жестокостью.

Но “таким” нужно противопоставлять добро, любовь и милосердие!

− « −

Пусть я многого не осмыслил тогда, но мне удалось понять основное: женщина уже никогда не будет живой, она умерла, и синие чудища не пощадят нас тоже.

Смерть представилась мне самосознанием, навечно растворяющимся в абсолютной черной пустоте. На меня стала накатывать паника, но ее победило чувство, что родители обязательно спасутся от синих чудищ и спасут меня.

− « −

− Синие твари. Я буду биться с ними, пока жив, − стиснув зубы, произнес отец.

− Мы будем биться вместе, − полным решимости голосом поддержала его мама.

− Да, мы будем биться вместе, − подтвердил отец и вытащил из кармана своих брюк складной ножик, с которым не расставался на Земле.

“Выпроставшуюся на одежде ниточку срезать, занозу вытащить, карандаш подточить − чем еще, если не дома?” − говаривал он маме во времена былые.

Отец мой − мужчина хозяйственный и аккуратный. Но на этот раз он достал ножик с совершенно иными намерениями.

Щелкнув кнопкой в торце корпуса, отец высвободил лезвие. Длина лезвия немногим превышала длину среднего пальца отцовской руки, но этого вполне хватило бы, чтобы причинить синему чудищу тяжелое ранение (например, если попасть ему в нос или в глаз), и отец смотрел на ножик, как на боевого товарища.

− « −

Тем временем синие чудища вспомнили о нас опять. Дверь комнаты немного приподнялась, и какое-то синее чудище просунуло под нее свои руки, в которых были две маленькие сырые рыбешки и шарообразный сосуд с коротким узким горлышком, закрытым пробкой. В сосуде, наполняя его почти под завязку, колыхалась очень похожая на воду жидкость. Все это было заброшено в комнату, синие руки исчезли за дверью, и она опустилась к полу.

Сосуд, судя по его виду, был из стекла, однако не разбился от удара об пол – лишь немного покачался на нем, как Ванька-Встанька, и замер на крохотном плоском донышке, которое тогда и стало у него заметным.

− Мы должны это есть? − спросила у отца мама, глядя на сырые рыбешки.

Отец вернул лезвие ножика в корпус и ответил:

− Думаю, синие чудища сами едят сырую рыбу и считают, что для нас она съедобна тоже.

− Вот почему люди, которых нам показали, такие истощенные. Они голодали, − скорбно заключила мама.

К ”съестным” подачкам синих чудищ родители не притронулись.

Вода − другое дело. Мы давно не пили, в горле каждого пересохло и першило. В моем − уж точно.

Воду мне начали давать с четырех месяцев. Она мне нравилась, я к ней привык и в ней нуждался.

Спрятав ножик в кармане брюк, отец откупорил сосуд и принюхался.

− Вода как вода, − сказал он, пожав плечами, и отхлебнул из горлышка.

Слегка выждав, передал сосуд маме. Мама сделала пару глотков. Я дернулся к сосуду, и мама дала мне попить из него тоже.

Меня давно мучил голод. Испив воды, есть захотел еще больше и захныкал. Мама покормила меня грудью, а покормив, надумала переодеть.

Она развернула на мне одеяльце и сняла с меня испачкавшиеся ползунки и подгузник. Вместо них обмотала меня хлопковой блузкой, которая до того была на ней, и собралась было снова завернуть меня в одеяльце, но увидела на нем синюю чешуйку. Ту самую, что отвалилась с пупырышка несшего меня синего чудища.

С отвращением взяв чешуйку кончиками пальцев, мама повела рукой, чтобы отбросить эту, как она сказала, ”гадость” куда-нибудь подальше в угол. Но в последний момент не отбросила. Задержав руку на весу, она внимательно чешуйку оглядела, словно о чем-то размышляла, и засунула ее в карман своего пальто.

Завернув меня в одеяльце, мама нашептала что-то на ухо отцу. Вскинув в изумлении брови, отец стал “переваривать” услышанное и чуть погодя сказал маме:

− Хоть бы ты оказалась права.

Родители прилегли на пол, чтобы просто отдохнуть. Из осторожности они не смыкали глаз. Я же заснул подле мамы сном младенца, каковым, собственно говоря, и был.

Когда проснулся, стены, пол и потолок комнаты сияния больше не излучали. Вокруг царил полумрак. Полной темноты не было, потому что снаружи в комнату проникали лучи какого-то светила, из чего родители сделали вывод, что в новом для нас мире имеется своя Луна.

Мама снова меня покормила, и отец сказал:

− Пора нам уже попытаться.

Мама взяла меня на руки, и отец помог ей подняться.

− Забери сосуд с водой, − попросила она его.

Отец подхватил сосуд с пола и зажал его подмышкой.

Мама вынула из кармана пальто чешуйку и с заговорщическим выражением на лице передала ее отцу. Взяв чешуйку рукой, подмышкой которой был зажат сосуд с водой, другой он вытащил из кармана брюк ножик.

Родители подошли к двери, и отец поднес к ней чешуйку. Он даже не коснулся чешуйкой двери, но фантастика: дверь поплыла вверх и пропала в притолоке.

Я не понял, почему так поучилось. Узнал от мамы, когда подрос.

Решив выбросить оказавшуюся на моем одеяльце чешуйку с синего чудища, мама вдруг подумала: ”Все двери открываются перед синими чудищами сами собой. Все синие чудища сплошь покрыты чешуйками, которые являются частью их плоти. А что если попробовать воспользоваться этой одной чешуйкой, обнаружившейся на одеяльце Артемки? Вполне может статься, что двери перед ней и откроются!”

Вот до чего додумалась мама, и вышло, как она предположила.

Ай да мама!

Глава 3. Бегство

Прижавшись друг к дружке, родители выскочили из комнаты. За дверью комнаты тоже царил полумрак. В этом полумраке родители чуть не наступили на синее чудище, которое разлеглось перед порогом комнаты. Глаза нашего стража были закрыты. Он спал.

Родители замерли, дверь в комнату опустилась за их спинами. Страж задвигал ноздрями, его смеженные веки задергались. Он начал просыпаться.

Отец нажал на заветную кнопочку в корпусе ножика, и выскочило лезвие.

В тот самый момент синее чудище открыло глаза и, оскалившись, стало подниматься на ноги с явным намерением на нас броситься.

Отец выставил в его направлении ножик, но тут в происходящее вмешалась мама.

Удерживая меня одной рукой, другой она выхватила из кармана своего пальто находившийся там флакончик со спреем, содержащим эфирные масла, и принялась распылять спрей прямо в морду синего чудища.

Броска от него не последовало. Судорожно задергав ноздрями, надув щеки и оттопырив их снизу, синее чудище вобрало в себя все порции распыленного мамой спрея и бессильно бухнулось на пол.

Мама спешно продолжила распылять спрей и израсходовала его весь, но целясь уже непосредственно в ноздри упавшего на пол синего чудища.

В результате оно еле слышно застрекотало и беспорядочно задрыгало руками, ногами, хвостом.

Родители отпрянули назад к двери, боясь быть ушибленными конвульсиями большого существа.

Те продлились секунды, и синее чудище испустило дух.

Обойдя поверженного врага, родители побежали к траволатору. Над ним была ведущая на волю дверь.

Если, конечно, можно назвать “волей” просторы мира, в который мы попали не по своему желанию.

Как бы то ни было, на этих просторах нас ждала надежда на жизнь.

Траволатор бездействовал. Из чего явствовало, что синие чудища отключали его при отсутствии надобности.

У траволатора родители остановились, и отец помог взобраться на него державшей меня маме. Взобравшись вслед за ней, он поднес к двери в куполе чешуйку. Дверь отползла вверх, в стенную толщу купола. На нас пахнуло прохладой летней ночи, и родители вылетели наружу со скоростью выпущенных из рогатки камешков.

− « −

Большая Белая Луна блистала в темно-синем ночном небе, полном красивых звезд. Они были, как земные, и небо было почти земным. Отличали его волшебно синий цвет и эта Белая Луна на нем. Во много больше Луны Земли, она и куда ярче светила над планетой, спутником которой являлась.

Речная долина была как на ладони. Легкий ветерок нежно колыхал в ней луговую траву.

От реки доносились слабый шум ее течения и тихий плеск ее воды у берегов.

В природе царили красота и покой.

Жаль, но наслаждаться ими мы не могли. Родители осознавали: погоня неминуема, и начнется, как только откроется наш побег. Что могло произойти в любую минуту. Нам нужно было срочно скрыться. Но где? В прекрасной, манящей к себе долине не затаишься. Там открытое пространство, и на нем, как в ловушке.

Спасение было в лесу, что рос у подножия горы. По его краю можно было двинуться вдоль реки к ее низовьям, подальше от синих чудищ. Родители так и поступили. Река являлась источником необходимой нам пресной воды и потому сделалась для родителей ориентиром.

Хотя они не ели и не спали больше суток, воздух свободы придал им энергии.

Взрослые легче переносят голод и умеют бороться со сном. Они могут долго терпеть физические невзгоды, что доказали ночь нашего побега, последовавший день, и не они одни.

Сосуд обеспечивал нас водой на первое время, и в него можно было запасать воду в дальнейшем, набирая ее из реки. Наш побег должен был удаться.

Отец забрал меня у мамы. Я все-таки был уже тяжел для женских рук. Особенно, если со мной нянькаться второй день кряду. Мама приняла от отца сосуд с водой, который весил значительно меньше, и родители бегом добрались до леса. Благо он начинался всего ничего от купола.

В лесу родители продолжили бежать еще какое-то время, но, устав, перешли на быстрый шаг.

Когда они одолели значительное расстояние от купола, из леса, что произрастал на склоне горы, до нас стали доноситься грозное рычание, леденящие душу завывания и болезненные вскрики.

Ночные хищники планеты вышли на охоту.

Кто-то из них ловил добычу, кто-то ее упускал. Добыча либо погибала в их зубах, либо уносила ноги.

Кому как везло.

Ясным было одно: звери не меньше нашего опасались синих чудищ, раз для жизни выбрали места подальше от их логова.

Со временем звериные голоса стали раздаваться все ближе, но уже только рычащие и завывающие. В них ощущались мощь и угроза. Со склона горы к нам спускались крупные хищники, почуявшие в нас добычу.

Отец остановился у первого на пути хвойного дерева и сказал, что будет делать факел. Разжечь его было чем: зажигалкой, в недавнем прошлом подобранной отцом на ведущей к нашему коттеджу дорожке и остававшейся в кармане его рубашки.

Передав меня маме, отец стал бегло осматривать ствол дерева и увидел на нем то, что искал: потеки древесной смолы. Смола была свежей, так как еще не успела застыть. Себе под нос отец буркнул:

− То, что нужно.

Я не знал тогда, что звери боятся огня и его избегают, как не знал, что смола деревьев является горючим веществом, а смола деревьев хвойных обладает самой большой огненной силой. Отец же знал и то, и другое, и третье.

Пальцами он счистил смолу со ствола и скатал из нее шарики. На время отложив их в сторону, с завала по соседству он взял подходящую для факела ветку и ножиком расщепил ее толстый конец на четыре части. Расширив расщеп руками, отец вставил в него вперемежку шарики смолы, кусочки мелких веточек, обломанных им с росшего неподалеку кустарника, кусочки мха и кусочки опавшей хвои.