Текст книги "Княгини, царицы, императрицы и другие знаменитые женщины России"

Толпы москвичей, собравшиеся на похороны царя Федора, ошеломленно взирали на процессию, следующую за гробом. Среди чинно шествующих, словно сошедших с византийской мозаики мужчин, шла молодая грузная женщина в сверкающей золотой парче. Ее негустые волосы под высоким жемчужным венцом были по-девичьи распущены по плечам. Открытое появление царевны Софьи (в толпе ее узнали) являлось вопиющим нарушением вековых обычаев и традиций. Далее события развивались стремительно. Сперва из собора, где отпевали царя, не дождавшись конца церемонии и демонстрируя явное неуважение к покойному царю, быстро вышла царица Наталья с сыном. Затем произошло и вовсе невероятное.

Неизвестный автор. Портрет Софьи Алексеевны. 1860-е гг.

Царевна Софья при выходе из собора начала вопить – да так, что низкий голос ее перекрыл традиционные рыдания собранных на похороны плакальщиц:

– Люди добрые, поглядите, брат наш Федор неожиданно ушел из мира сего! Отравили его враги зложелательные! Смилуйтесь над нами, сиротами! Нет у нас ни батюшки, ни матушки! Брата нашего старшего Ивана на царство не избрали… За что? Если мы перед вами или боярами в чем провинились, то отпустите нас живыми в чужие земли к королям христианским!

Тихо завыли, заголосили в толпе старухи, когда обессилевшую от слез сироту-царевну подхватили под руки скорбные бояре и увели в ее девичий терем, а по Москве молниеносно распространился слух: «Царя убили!».

Софья могла быть довольна. Тщательно продуманная и подготовленная сцена на соборной площади произвела именно то впечатление, которого она добивалась, а неожиданный уход из церкви ее царицы Натальи, возмущенной появлением падчерицы перед народом, только способствовал успеху. Первый шаг в борьбе за власть был успешен, впрочем, боролась царевна не только за нее.

Затворничество и полное исключение женщин из общественной жизни, поражающее всех приезжающих в Россию иностранцев, сложилось постепенно, под влиянием Византии. Воспоминания о былой свободе стерлись из народной памяти, и в XVII веке россиянки могли проявить себя только в домашней жизни, на люди не показывались и были абсолютно бесправны. Произвол мужа ограничивался только наличием сильной родни, и мягкий к мужчинам закон был беспредельно жесток к женщинам. Заточить жену в монастырь мог не только государь, но и обычный горожанин. В случае ее нежелания принять постриг он прибегал к помощи лжесвидетелей, обвиняющих непокорную в прелюбодеянии, и вопрос решался. Иногда женщины сами добровольно уходили в монастырь, чтобы избежать жестоких побоев. Случалось мужу и заколотить жену до смерти, но наказания он чаще всего избегал, мужеубийц же казнили со страшной, бесчеловечной жестокостью. Их закапывали живыми в землю, оставляя на поверхности голову, и держали в таком положении до смерти. Приставленный сторож следил, чтобы преступницу не кормили и не поили, принимая от сострадательных прохожих только деньги на погребение и поминовение души. Чем выше было положение женщины, тем строже было затворничество. Судьба же царевен, обреченных на безбрачие и монастырь, была поистине трагична. Царь мог возвысить до себя особу самого незнатного происхождения, но унизить царскую дочь браком с подданным считалось немыслимым. За иностранных государей их выдать не могли (мешало упорство в сохранении православного вероисповедания), за своих подданных, дабы не унизить царскую кровь – не желали. Любящие родители делали все, чтобы как-то скрасить участь девушек, давая в им управления села, одаривая нарядами редкостной красоты и драгоценными уборами, но это утешало слабо, и метались по ночам царевны, кусали подушки в бессильной ярости, но выход был один – тихое увядание и монастырь.

Внешне жизнь царевен казалась сказочно прекрасной. Когда они выплывали из своих великолепно убранных покоев и, шурша тяжелыми шелками, спускались в сады к прудам, чтобы звуком золотого колокольчика вызвать рыб, или водили в обществе подруг хороводы, зрелище было идиллически прекрасно, но здоровые девушки из плоти и крови жаждали любви и семейного счастья, а им оставалось, по словам современников, лишь «молиться и омывать свои лица слезами». Молитвой утешались не все. Одни смирялись, другие вступали в греховные тайные связи. Ходили по Москве слухи, что царевны «робятишек носят, рожают и душат, а иных на дому кормят». Детоубийства, конечно, в тереме не совершались, но и полностью безгрешными девицы не были. Избранниками становились те мужчины, которые допускались в девичьи покои. Иногда это мог быть красивый слуга, иногда – молодой священник. Тайные теремные связи протекали тихо.

Софья была второй по старшинству дочерью в семье многодетного Алексея Михайловича. Семья была дружной, и до смерти матери, доброй Марии Милославской, жизнь девочки протекала счастливо, но когда Софье исполнилось 13 лет, и царь женился вторично, все изменилось. Царица Наталья была не особенно умна, вспыльчива, недальновидна и не отличалась душевной широтой. Упоенная своим новым положением при жизни царя Алексея, она не попыталась наладить отношения с его осиротевшими детьми, а если даже и попыталась, то родственники с обеих сторон – Милославские и Нарышкины – не дали. Хищно и алчно следили они за распределением власти. Одни боялись потерять ее, другие жаждали отнять. В сложной и без того дворцовой атмосфере поселилась вражда, но при жизни царя воли ей не давали, а сам Алексей Михайлович, влюбленный и помолодевший, попав под влияние жены, почувствовал вкус к новшествам. Жизнь в Кремле постепенно менялась, для узкого круга придворных устраивались театральные действа и приглашались музыканты, а для царевен появились новые соблазны.

Софья получила доступ к знаниям и обучалась вместе с братьями Алексеем и Федором у знаменитого просветителя Симеона Полоцкого, часто делая гораздо большие успехи. Выучила латынь и польский язык, читала Цезаря, узнала мировую историю. Примеры английской королевы Елизаветы и своих, отечественных княгинь, когда-то управляющих владениями не хуже мужей, заставляли задумываться, а времени на размышления у царевны, лишенной светской жизни, было предостаточно. Но когда умер царь Алексей, многое изменилось. Приоткрытое им слуховое окошко в Европу распахивается чуть больше, и медленно, пугливо начинает тяжелая государственная машина подготавливать реформы. Западные обычаи входят в моду у знати. Двор и гражданские служащие при царе Федоре сменяют длинное старомосковское платье на короткие европейские костюмы, к которым уже давно привыкли военные (драгуны ходили в коротких кафтанах, шляпах и со шпагами с 1630 года). Многие дворяне начинают стричь усы и бороды вопреки церковной традиции, а дворцы знати поражают иностранцев роскошью убранства, а не особой «московской» спецификой. Но для царевен не это было главным – при царе Федоре они стали допускаться в мужское общество. Тогда-то и знакомится Софья с 33-летним князем Василием Голицыным – аристократичным, утонченно-красивым, либерально настроенным интеллектуалом, и он производит на умную царевну чрезвычайно сильное впечатление. Софья влюбляется. Некрасивая, мужеподобная и старообразная, она прекрасно знает, что непривлекательна, и пытается возместить это другим. Царевна приобретает влияние: подолгу находится у постели больного брата, вначале осторожно, а потом все чаще ступает в разговоры мужчин, заставляет обратить на себя внимание точностью и меткостью политических суждений. Даже старые бояре начинают приглядываться к «мужеумной» девице, и политический вес царевны растет. Голицын проводит с царевной много времени, они долго и увлеченно беседуют, духовная близость, как и мечтала Софья, перерастает в телесную. Придворные злопыхатели сплетничают, что некрасивая царевна нужна князю только для утверждения власти, и они же шепчут, что он «присушил» царевну волшебными «травами и кореньями». Но для того чтобы влюбиться в красавца-князя, не требовалось волшебства, а умная Софья тоже могла очаровывать, о чем свидетельствуют беспристрастные иностранцы. Было в царевне то, что заменяло красоту, – обаяние сильной воли и ума. «Насколько стан ее короток и груб, настолько, напротив, тонок и проницателен ее ум», – замечает эстет, тайный посланник иезуитов де Невилль, и его мнение совпадает с суждениями современников. В царевне было и то, что сейчас называют «харизмой», а ее характер был очень схож с характером единокровного брата Петра – те же целеустремленность, кипучая энергия и хитрость. Именно эти качества будут крайне необходимы Софье в предстоящей борьбе, когда вражда между обоими семействами достигнет такой степени лютости, что речь уже пойдет не о том, чтобы отодвинуть от трона враждебный клан, а о его полном устранении. Царь Федор, унаследовавший тактичность и деликатность отца, старался сохранить мир в своем огромном доме и, чтобы избежать лишних конфликтов, даже приказал устроить отдельные сады для всех враждующих между собой дам, но приближение грядущей катастрофы почувствовал только один человек – юная жена царя Марфа Апраксина. Изо всех сил старается пятнадцатилетняя девочка, чей разум не замутнен ни враждой, ни корыстью, примирить враждующие семейства. Своим бесхитростным сердцем она предчувствует страшные события, но все попытки «блаженной дурочки» с неудовольствием отвергаются обеими приготовившимся к решительной схватке сторонами. В случае победы Нарышкиных царевен, дочерей Марии Милославской, скорее всего, удалят из Кремля в монастырь, а вот этого Софья допустить не может. Она чувствует в себе способность править и жаждет не только власти, но и личной свободы. Первой из русских женщин она решается вырваться из терема. Москва выбрала себе идеалом Византию? Что ж, образованная царевна знает и византийскую историю. Можно напомнить о царевне Пульхерии, правящей за больного брата. Царевич Иван очень слаб и недееспособен, но зато она, его сестра, сильна необычайно – и Софья решает стать русской Пульхерией.

Первыми нанесли удар Нарышкины. Не успел Федор скончаться, как они произвели дворцовый переворот, провозгласив царем 10-летнего Петра в обход сына прежней царицы – шестнадцатилетнего Ивана. Официальных дебатов не было, но Софью при этом поносили как распутницу и еретичку. Сцена, разыгранная Софьей на соборной площади, была ответным ударом. Затем в Москву засылаются верные Милославским люди, и об отравлении царя (или удушении – далее импровизировали в зависимости от вкусов агитирующего) и предполагаемом убийстве царя Ивана говорилось повсюду. Впрочем, хотя выступление Софьи и агитация Милославских произвели нужный эффект, не это стало основной причиной сокрушительного восстания, захватившего не только Москву, но и другие города. Стрельцы и солдаты московского гарнизона, возглавившие его, волновались еще при жизни царя Федора, требуя оградить их от «нестерпимых обид» временщиков, правящих от имени слабого царя, годами войскам не выплачивалось жалованье, а это было опасно во все времена. Кинутая Софьей фраза об опасности, угрожающей царским сиротам, позволяла восстать под лозунгом их спасения и придать тем самым восстанию оттенок легитимности. Народ, также уставший от произвола, жаждал сильной исполнительной власти. Все понимали, что за спиной мальчика Петра будут править бояре, а 16 лет его старшего брата и законного наследника своего отца считались в те времена достаточно зрелым возрастом для правителя. О слабоумии царевича в народе не знали.

А. М. Васнецов. Площадь Ивана Великого в Кремле в XVII веке. 1903 г.

15 мая 1682 года, когда яркое солнце заливало своими лучами острые шпили кремлевских башен, вооруженное восстание началось. По иронии судьбы, или рока, этот день совпал с годовщиной гибели царевича Дмитрия в Угличе. Рано поутру колонны войск в полном вооружении во главе с новыми командирами (старые были истреблены) под звуки полковых оркестров и с развернутыми знаменами двинулись к центру города. За ними нестройными рядами и менее уверенно двинулись горожане. Полк царской охраны примкнул к восставшим, а несколько прицельных залпов смели со стен Кремля немногочисленных защитников из числа дворянских и боярских слуг. Выстроившиеся перед дворцом восставшие потребовали выдать им строго по списку сорок изменников, главных заговорщиков, отнявших власть у царевича Ивана и подозреваемых в отравлении царевича Федора. Появление на крыльце царицы Натальи с Иваном и Петром они проигнорировали, а патриарха, взывавшего к разуму и милосердию, слушать не стали. Далее события развивались стремительно и, по словам деликатного де Невилля, «буйство и свирепость были таковы, что неприятно о них даже рассказывать». Вломившиеся во дворец стрельцы находили и рубили «в мелочь» сторонников и родственников Нарышкиных, на глазах царицы Натальи ее старого воспитателя Артамона Матвеева выбросили с крыльца на копья. Многочисленных женщин-обитательниц Кремля, с пронзительными криками метавшихся по комнатам, бунтовщики, озверевшие от запаха крови, пока не трогали – они искали новые жертвы.

Царевны, забыв о вражде, пытались спасти всех, пряча людей в своих покоях, но стрельцы врывались даже в «святая святых» – в девичьи терема, рыскали по комнатам, вспарывали перины, ломали мебель и сбивали копьями на пол иконы. Они не могли найти любимого младшего брата царицы Натальи Ивана Нарышкина, которому удалось спрятаться у юной вдовы царя Федора Марфы, и требовали его выдачи. Царице, отказавшейся отдать брата на верную смерть, сами бояре и Софья посоветовали смириться: «не погибать же нам всем из-за него». Несчастного Ивана отвели в дворцовую церковь, соборовали и отдали на растерзание стрельцам. Мученическую смерть избалованный юноша принял неожиданно героически.

Маленький Петр, по словам современников, молча наблюдал за гибелью родных, но участь Кремля как резиденции была им решена. После его воцарения Кремль станет заброшенной боярской усадьбой, в которой будут доживать свой век и стариться его тетки и сестры, а царица Наталья уже никогда более не станет прежней. Горе и страх преждевременно состарят ее, и от прежней красоты останутся только соболиные брови да огненные черные глаза. Точка же во вражде между кланами Милославских и Нарышкиных будет поставлена только во время царствования Екатерины II, когда будет убит в Шлиссельбургской крепости праправнук брата Петра Ивана – несчастный русский Маугли – царь Иван Антонович.

Но до этого пока далеко. В мае 1682 года падчерица Софья победила мачеху, истребив руками стрельцов главнейших представителей ее партии и надолго, если не навсегда, парализовав волю противника. На Красной площади за казенный счет установили памятник победы восставших, и Софья успокаивала стрельцов, выплачивая жалованье и обещая наказать особо ненавистных начальников. 29 мая в Москве было провозглашены два царя – «старший царь» Иван и «младший царь» Петр, а за их малолетством правительницей становилась их сестра, чье имя —

София (Мудрость), казалось, само диктовало решение. Но народные волнения не утихали. Опьяненные победой стрельцы, многие из которых были раскольниками, под предводительством князя Хованского попробовали вернуть старые церковные обычаи и вновь двинулись на Кремль, чтобы уничтожить представителей высшего духовенства – приверженцев новой, реформированной церкви. Софья, которую заблаговременно предупредили о том, что если она за них заступится, то всем, включая царскую семью и царей, «от народа не быть живым», проявила редкостное мужество и истинно византийскую хитрость. Правительница запретила патриарху – главному врагу и предполагаемой жертве стрельцов – выходить к народу и встретилась с предводителями раскола в Кремле сама, оставив в Грановитой палате лишь женщин. Она хитроумнейшими маневрами затянула «прения о вере» до вечера, когда уставшие москвичи стали расходиться по домам, перетянула на свою сторону часть стрельцов и ночью, когда главы раскола остались лишь с небольшой частью сторонников, приказала схватить и казнить их. На время церковные иерархи, а возможно, и сама династия Романовых, были спасены. Для дальнейшего спасения Софья совершает еще один маневр. Усыпив бдительность восставших, она вывозит из Москвы всю царскую семью и тайными дорогами, запутав погоню, скрывается за неприступными стенами Троице-Сергиева монастыря. Всего за месяц главнокомандующий Софьи Василий Голицын и думный дьяк Федор Шакловитый собирают верную правительству армию 100 тысяч человек, которую выставляют против 25-тысячного стрелецкого войска. И тут Софья наносит стрельцам новый удар. Обманом выманивает она из Москвы вождей стрельцов – князей Хованских – отца и сына, казнит их и победоносно возвращается в столицу. Новым начальником стрелецкого войска назначается Федор Шакловитый.

Личная жизнь царевны вступает в новую стадию. Вполне вероятно, что сначала она хотела развести Голицына с женой и выйти за него замуж, но этого не произошло, хотя вопрос развода решался довольно легко и традиционно – пострижением княгини Евдокии в монахини. Порядочный Голицын мог не захотеть расстаться с матерью своих детей, а потом вопрос отпал сам собой. Софья, вошедшая во вкус единоличной власти, позволила себе обрести свободу в личной жизни и, не отстраняя князя, сделала своим фаворитом Федора Шакловитого. Умная царевна умела выбирать мужчин. Федор Шакловитый и Василий Голицын составляли великолепный тандем. Аристократизм, мягкость и либеральное «чистоплюйство» большого барина Голицына уравновешивались решительностью, находчивостью и абсолютным отсутствием нравственных преград бедного дворянина Шакловитого. Умело используя способности своих любовников, Софья предоставила Голицыну внешнюю политику и особо важные направления внутренних дел, а энергичный Шакловитый руководил кадровой политикой и пропагандой. Предприимчивый фаворит первым в России начал распространять политические плакаты, на которых изображалась победоносная правительница, и, не страдая излишней скромностью, издал еще и другие – с изображением своего покровителя – Святого Федора Стратилата, поместив на них свой дворянский герб. Связь с Федором Софья не афишировала, а близость с Голицыным была для современников очевидна. Правительница и ее канцлер вместе определяли внешнюю и внутреннюю политику Россию, и это позволяет совершенно иначе посмотреть на Софью, которую долгое время объявляли главным врагом реформ. Голицын, занимающий самое высокое положение в правительстве Софьи и самый близкий ей человек, европейски образованный и свободомыслящий, был реформатором. Он мечтал преобразовать страну, и именно при нем началось то, что в немалой степени облегчит гигантскую работу Петра I.

С. И. Грибков. Боярыня у водоема. 1882 г.

При Голицыне была улучшена боеспособность армии, централизовано административное управление, упорядочено налогообложение, смягчены судебные наказания (в том числе отменено закапывание в землю мужеубийц). Реформу в армии он хотел соединить с социально-экономическим переворотом. Голицын планировал начать освобождение крестьян, широко распахнул двери России для иностранных специалистов, обращая особое внимание на компетентность приглашенных. Именно при правительстве Софьи в Россию потоком хлынут, протестанты, подвергающиеся гонениям во Франции после отмены Нантского эдикта. Голицын непрерывно твердил боярам о необходимости посылать их детей за границу для обучения. Планы князя были огромны, но осуществиться им было не дано. То, что с огромным сопротивлением удалось совершить Петру, царю-мужчине, никогда даже в малой мере не позволили бы сделать женщине. Всесильная правительница в глазах ее подданных была нонсенсом, недоразумением, необходимым только на время, пока не войдут в силу государи-мужчины. Софью только терпели, и, прекрасно понимая это, она была вынуждена действовать крайне осторожно, соблюдая древние обычаи и не возбуждая страсти, которые разгорелись бы, попытайся она провести хоть малую часть планируемых канцлером реформ. Даже в одежде царевна должна была соблюдать чрезвычайную консервативность и носила тяжелые, похожие на церковные ризы, расшитые золотом и камнями одеяния. Другим царевнам, «не находившимся на виду», было легче. Софья не была ханжой и, позволив любить себе, не ограничивала личную жизнь сестер, которые завели себе «галантов», о чем свидетельствуют сохранившиеся в архивах счета на латы, оружия и боевые знамена. Вырвавшиеся из терема женщины создали собственные дворы и украсили их на западный манер на радость живописцам, скульпторам, музыкантам. Обитые красной кожей покои царевен представляли в то время довольно забавное зрелище. Старинная тяжелая утварь стояла вперемешку с изящными европейскими новинками. Тяжелые, покрытые парчой скамейки соседствовали с изящными креслами; строгие лики древних икон отражались в огромных, запрещаемых церковью зеркалах, а в аромат тончайших, привезенных из Франции духов навязчиво примешивался резкий запах чеснока и немытых тел, исходящий от приведенных с улицы музыкантов и бабок-знахарок. Эклектика знаменовала эпоху перемен, но хотели их не все. Женщина у власти раздражала, но пока Петр был мал, смирялись. А Софья тем временем занималась политикой и достигла в этом серьезных успехов. При ней был заключен мир с Польшей, в результате которого Россия получила навсегда Киев и Левобережную Малороссию. Была проведена всероссийская перепись населения, ужесточены меры против бродяжничества. Россия экономически и политически все более открывалась Западу. Были подписаны новые торговые договоры с Польшей и Швецией, расширена торговля с Англией, Голландией и некоторыми немецкими княжествами. Правительство Софьи заботилось о порядке и чистоте в городах, пыталось бороться с коррупцией и бюрократией.

Именно оно окончательно уничтожило местничество – сложную феодальную систему распределения должностей, по которой высокие государственные посты получали не по заслугам, а в силу происхождения и родственных связей (это позволило потом Петру назначать на важные посты талантливых людей недворянского происхождения). Русская Пульхерия доказывала, что женщина может править не хуже мужчины, но время ее истекало. На рослого не по годам Петра все почтительнее поглядывали бояре, и сохранение власти могло гарантировать только одно – рождение наследника у «старшего» царя – недееспособного, слабого Ивана. В этом случае Софья осталась бы правительницей до достижения совершеннолетия внучатого племянника – то есть еще 17 лет. Но у Ивана, женатого на первой красавице Москвы Прасковье Салтыковой, рождались только девочки. Крупные династические неудачи соединились с политическими. Неудачные крымские походы, возглавленные Голицыным, подорвали политическую репутацию правительницы. И Софья решает короноваться, поручив Шакловитому подготовить для этого почву, но попытка венчать женщину на царство позорно проваливается. Не только государственные деятели, но и зависимые от Шакловитого стрельцы считали такое нарушение традиций немыслимым.

В. И. Суриков. Посещение царевной женского монастыря. 1912 г.

И тут неожиданно выступила старая соперница – забытая всеми царица Наталья. Всегда одетая в черное, живущая только одним – «сохранить Петрушеньку», вдова царя Алексея предпринимает серьезный политический шаг. Она женит юного царя на Евдокии Лопухиной и лишает тем самым Софью законной опеки над ним. Сам Петр невесты до свадьбы не видел, и выбор сделала родня, руководствуясь не только традиционными достоинствами невесты (царица Наталья сама тщательно осмотрела Евдокию в бане), но и тем, что род Лопухиных – бедный, горластый и многочисленный – мог быть серьезной опорой в будущей борьбе за престол. Женитьба 17-летнего Петра недвусмысленно указывала на то, что царь вырос и может править самостоятельно, без женской указки. Софья ожидает, что брат потребует свою долю власти, и ошибается. Власть Петру нужна была безраздельная и навсегда. Первое открытое столкновение произошло в июле 1689 года во время крестного хода. Юный царь подошел к царевне и потребовал не принимать в нем участия наравне с царями-мужчинами. Софья проигнорировала его слова и так же решительно, как когда-то шла в похоронной процессии царя Федора, пошла и здесь. Далее царевна решила действовать по отработанной схеме.

Октавия Россиньон. Царь Петр Алексеевич во Время стрелецкого бунта в Московском Кремле 15 мая 1682 года. 1839 г.

В стрелецкие полки были посланы доверенные люди с сообщениями о том, что люди царя Петра собираются убить царя Ивана. Москва затаилась в ожидании набата и волнений, а Шакловитый, стягивающий к столице стрельцов, решил избавить царевну от врагов самым простым и радикальным способом – «убить медведицу-царицу Наталью», а также Петра и родичей. Знала ли об этом замысле своего «галанта» Софья, неизвестно. Если и знала, то ни с кем не делилась. Стрельцы, которых вовлек в свои планы Шакловитый, пришли к тайному советнику царевны Сильвестру Медведеву – умному и мужественному человеку, единственному, кто потом выдержит жесточайшие пытки и заставит осудить себя на смерть без признания вины. Просветитель и ученый, Медведев отверг политическое убийство как средство решения проблемы, а стрельцам вполне разумно объяснил, что, воспользовавшись ими как орудиями, власть имущие потом уничтожат их как свидетелей преступления. Возможность же убить Петра у Софьи была всегда. Она могла организовать и несчастный случай и убийство руками стрельцов во время восстания и позже, когда Петр жил с матерью в Преображенском, но не решилась. Почему? Вопрос остался неразрешенным. Самый простой ответ – совестливость царевны и страх смертного греха. Странное, но вполне возможное даже для политика нежелание проливать кровь близкого родственника. Кризис разрешился августовской ночью, когда Петру, жившему в Преображенском, донесли о готовящемся покушении. Ужас, пережитый в мае на Красном крыльце Кремля, ожил в юном царе с невиданной силой. В одном белье, оставив беременную жену и мать, Петр скачет, едва успевая менять лошадей, под защиту стен Троице-Сергиева монастыря. На другой день туда приезжают царицы Евдокия и Наталья, и начинается противостояние царя и правительницы. Петр под страхом смерти велел прибывать в монастырь, Софья под страхом смерти запрещала выезжать, а в Москве началось «великое шептание». Ночью тихо отворялись смазанные заранее ворота боярских дворов, и колымаги бояр с семьями во всю прыть неслись по Ярославской дороге к Троице-Сергиеву монастырю. Василий Голицын уговаривал Софью бежать за границу, но регентша, доказав свое величие и мужество, отказалась, сказав: «Я – царская дочь. Покинуть сейчас страну означает признать вину, в которой меня упрекают, и я остаюсь здесь». Царевну оставляли верные полки, уезжали близкие люди. Наконец, когда уехал и остался с Петром патриарх, которого она когда-то спасла от смерти, Софья приняла решение ехать сама, но Петр отказался принять сестру и в резкой, унизительной форме приказал ей возвращаться в Москву. Власть уходила, но главные испытания были впереди. Петр приказал выдать Федора Шакловитого. Так же, как когда-то приходили стрельцы за ее врагами Нарышкиными, пришли они теперь за верным слугой Софьи. Отчаянно сопротивлявшегося стрелецкого начальника выволокли из покоев царевны и долго и страшно пытали. Крепкой Софье нравились хрупкие мужчины, а Шакловитый, судя по его изображению на иконе под видом его покровителя, был весьма деликатного сложения. Но, слабый с виду, он оказался на удивление крепок и говорить стал только после 15-го удара кнутом (умирали обычно после 10). Признания спасти не могли, и Шакловитого казнили. Василий Голицын отделался сравнительно легко. Его лишили чинов и званий, огромное имущество конфисковали, а самого с семьей отправили в ссылку, где он прожил двадцать пять лет. С братом Иваном Петр легко уладил отношения, отправив письмо, где, описав обманы Софьи, более ей «с нашими двумя мужскими особами» в титулах и управлении быть не дозволял, а брата обещал почитать за старшего. Выбор между побежденной сестрой и победившим братом не составил особого труда даже для слабоумного Ивана.

Фоллевенс (?) Портрет А. Матвеева.

Начало XVII в.

Софье было приказано переселиться из Кремля в Новодевичий монастырь, и поначалу режим ее пребывания там носил довольно мягкий характер. Царевне, разом потерявшей власть, любовь и свободу, назначили достойное ее сану содержание и разрешили свободно передвигаться по территории монастыря, участвовать во всех церковных праздниках и встречаться с навещавшими ее сестрами. Но за пределы монастыря не выпускали, охраняя со всей строгостью. Какими-то тайными путями бывшая правительница все же поддерживала связь с Москвой. Имя Софьи прозвучало вновь, когда во время пребывания Петра за границей стрельцы, недовольные притеснениями начальства, виня во всем бояр и иноземцев, подняли восстание. Петр, прервав поездку, вернулся в Москву и жестоко подавил восстание. В народе о расправе сложили песню:

 
«Как из славнаго села Преображенского,
Что из того приказу государева,
Что вели казнить доброго молодца,
Что казнить его – повесить;
Его белы руки скованы,
По правую руку идет страшен палач,
По левую идет его мать родная».
 

А. М. Васнецов. Стрелецкая слобода. Эскиз декорации к опере М. П. Мусоргского «Хованщина»

Но даже под самыми страшными пытками стрельцы не признавались в том, что Софья призывала их передать ей правление. Не признались под пытками и близкие Софье женщины – кормилица и постельница. Жестоко допрашивали старшую сестру Софьи – царевну Марфу, но и она не признала вины сестры. Полгода длилось подавление мятежа. Стрельцов казнили в присутствии жен и детей, причем в исполнении приговора царь заставлял участвовать бояр. Непривычная работа палача давалась им нелегко, и «некоторых приходилось уводить, держа под руки, так они были бледны и обессилены», как писали очевидцы-иностранцы, отмечая одновременно невиданное самообладание осужденных. По легенде, осиротевшего сына одного из них, сказавшего у плахи царю: «Посторонись-ка, государь, я здесь лягу!», Петр после казни взял к себе. Это был будущий отец Алексея Орлова, который убьет в 1762 году правнука царя – Петра III.

В. Г. Перов. Спор о вере. 1879–1881 гг.

С Софьей поступили сурово: ее постригли в монашество под именем Сусанны, а прямо под окнами кельи царь приказал повесить сто девяносто пять стрельцов, к рукам одного из которых была прикручена челобитная к царевне. Софья-Сусанна проживет в заточении недолго и умрет в 1704 году. Пройдет всего двадцать лет, и в России наступит эпоха правления женщин. Четыре императрицы, сменяя друг друга, будут вступать на престол, но о мятежной царевне-правительнице к тому времени уже забудут.