Текст книги "Рок. И посох в песках оружие"

– Вот так встреча?! – раздался голос снизу, – Действительно, нельзя предугадать, где пересекутся дороги давнишних приятелей!

– Дуфф?! Что же ты, от имени Спендия, прибыв к городу, подаёшь теперь уже не твой сигнал!? – удивился громко Сапфон.

– Нет, Сапфон! Это мои ребята, остались там, у тебя за стеной! Выпусти их, по-приятельски! Я прибыл забрать их!… Да, теперь я понимаю, почему нам не удалось выполнить, казавшуюся такой легкой задачу – мой старый товарищ подставил мне подножку!

– Вот как, значит это ты, командовал нападением?

– Да, все было придумано великолепно! Но, я не знал, что мои друзья проникли в город?! – Всадник, весело, без злобы рассмеялся, – Мы, с тобой, прошли не одно сражение, Сапфон! Зачем нам проливать кровь друг друга! Не раз выручавших друг друга, в самых различных ситуациях! Клянусь Геркулесом, покровителем всех наёмников, я бы отменил нападение, узнай о вашем приходе с Брианом! Этот, управляемый злобными Керами, латинянин, убил моих лучших людей! Ах, сколько, теперь, пролито крови друзей! А, сколько, их поджарилось у ворот! – Дуфф прокричав это, огорчённо сплюнул, – А, может ты Сапфон, передумаешь, и перейдёшь к нам, под наши знамёна?! А? – Дуфф с надеждой, и улыбкой, смотрел снизу вверх на Сафона, стоявшего меж бойниц!

– Ты, что же, Дуфф? Предлагаешь мне измену Гамилькару?! – отреагировал на предложение Сапфон, – Тебе ведь известно, Дуфф, что я, воевал не ради денег?

– Да. Об этом говорили все в лагере! Но это, как раз, показывало тебя пешкой Баркидов! Но, я знаю твою историю! Поэтому, говорю тебе, что ты так же сможешь послужить и нам! Подумай, Сапфон?! Корку хлеба, я тебе обещаю! Больше ведь тебе ничего не надо?!

По бокам, Дуффа раздался громкий смех, переросший в хохот.

– Таких глупцов сейчас не найдёшь! – продолжил Дуфф, – А ваше дело проиграно! Ваше мясо уже отдаёт душком! Скоро, совсем скоро, вот эта рука, – Дуфф поднял свою тяжёлую руку, – будет прибивать вас к кресту!

– Громко сказано, Дуфф! Но пока, что твои товарищи и соратники, имевшие глупость поддержать этот мятеж, усеяли площадь ворот, своими уже коченеющими телами! – Громко, чтобы его слышали как можно дальше, прокричал Сапфон, – Но, тебе, я не буду, в отличие от твоего предложения, предлагать перейти на нашу сторону! Ты слуга жёлтого металла! И тебе не ведомо слово честь!

Слова о потерях накрыли всех, кто только, что веселился внизу. Лицо Дуффа напряглось, и с него исчезла ухмылка. Теперь на нем проявился злой оскал.

– Что, ты этим хочешь сказать? Что все уже мертвы? Вы, что перебили всех моих людей? – выкрикнул он.

– Ещё нет! Но дело движется к этому! Ты, что хочешь присоединиться? Мы можем открыть тебе ворота? – Теперь улыбался, Сапфон.

– Зря улыбаешься, Пешка Гамилькара! Когда я, буду прибивать тебя к кресту, ты будешь мочиться от нестерпимой боли, что я тебе устрою! Поверь мне, так будет! Но оставим эти сентиментальности! Я прибыл сюда по другому поводу! Да и с тобой мне больше говорить не хочется! Но вот с Ганноном, у нас общий вопрос есть! Пусть на стену взойдёт Ганнон!

– Чего ради, Ганнону, говорить с тобой? Он тебя даже не видел ни разу! Ты для него как назойливая муха, стремящаяся сесть на арбуз!

– Меня он не видел, ты прав! Но со мной есть один человек, который ему будет очень интересен! И его жизнь весит на волоске! Пусть торопится. Он знает, о ком я говорю!

Сапфон мало понял слова Дуффа. Но поразмыслив, ответил:

– Ганнон, вряд ли сможет перейти эту площадь! Но, я передам ему твои слова сам! Что ты хочешь?

– Хорошо! – согласился Дуфф, – Тогда скажи ему, чтобы выпустил всех моих людей, через эти ворота! Иначе его молодой пташке будет конец! Он в курсе – о ком я!

Сапфон выслушал Дуффа и, повернувшись от прогала бойниц, пошёл спуску в башню. Он быстро, без остановок, спустился вниз по спускающейся лестнице и вышел на площадь перед воротами. Непривычная тишина ударила по слуху тысячника. Площадь, где недавно гремело оружие, затаилась в неопределённом ожидании! У одних промелькнула надежда на спасение! У других, надежда на прекращение сопротивления противника и сдачу его в плен! Люди, совсем недавно убивавшие друг друга, как взбесившиеся собаки, услышав такой знакомый за долгие годы службы в корпусе сигнал, подчинились ему автоматически, следуя своей безоговорочной, военной привычке к дисциплине «Железного корпуса»! Сапфон прошёл сквозь строй отряда Бриана, попутно хлопая близко знакомых ему воинов, ободряя их и радуясь, что они живы! На его лице отразилось счастье, что Гарпии и Керы, не добрались до них своими ненасытными зевами клыков и когтей, которыми они вырывали жизненные силы, у раненых на поле сражения. Он вышел к мятежникам и огляделся… Здесь были другие лица и царило иное настроение, совсем по-иному встретившее Сапфона. Глаза, многих, которых Сапфон знал по корпусу, были потухшими и забиты обречённостью. Они, отводили глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, расступаясь перед ним и пропуская его, сквозь своё скопление… Лишь некоторые пытались заговорить с ним… Так он миновал всю площадь и вышел к фаланге «священников». Те расступились, и он увидел свиту Ганнона, что хорошо определялась, так как рядом с ним стоял знаменосец, на штандарте которого был расписанный серебром холм Бирсы. Сапфон отправился к знамени…

Ганнона он увидел сразу. Тот, в свою очередь, с недоумением по поводу остановки сражения и возникшей, вследствии этого, надеждой отреагировал на его приближение.

– Что там, тысячник? Враг сдаётся? – Лицо Наместника было полно ожиданием на быстрое прекращение противостояния и сдачу «змей». Это давало ему надежду и веру, как можно скорее, узнать хоть что-то, о судьбе дочери!

Сапфон подошёл к Наместнику, почти вплотную…

– Наместник Ганнон! Пришла информация с той стороны стены, где находится военачальник этого отряда, некто Дуфф Он родом с Саламиса и воевал в корпусе с Гамилькаром, семь лет!

– Что ему надо? – перебил Сапфона, находящийся с ним рядом человек. – Нам совершенно не интересны его прошлые заслуги!

Ганнон посмотрел на него и этот взгляд, заставил замолчать его…

– Это его отряд заперт сейчас на площади! Я никогда бы не принял условий от таких как он, но он произнёс о твоей личной заинтересованности в его просьбе! Только поэтому, я здесь! – продолжал Сапфон, – Это условие касается, как он говорит, какого-то близкого тебе человека!

При этих словах, Ганнон, переглянулся с человеком, перебивавшим Сапфона, и краска заинтересованности залила ему лицо. Лицо его наполнилось тревогой и заметно побледнело, он затаил дыхание…

– Так вот, – продолжал Сапфон, – он говорит, что у него находится человек, очень дорогой твоему сердцу. «Птенец» – как он выразился о нём. Его условия состоят в том, что в обмен его, мы должны выпустить из города оставшуюся часть мятежников?! – Закончил Сапфон.

У Ганнона подкосились ноги. В голове его пронёсся ураган мыслей. «Как они могли узнать о ней? Она в плену! Они схватили ее! Но как? Как они узнали? Ведь об ее приезде знало узкое, ограниченное количество людей!»

– Мы принимает эти условия! – без промедления принял решение Ганнон, – Как будет происходить обмен?

– Я не обговаривал это! – Ответил Сапфон, – Но тогда, раз действительно есть такой человек, и ты знаешь о нем, пусть будет так! Но прежде, чем откроем ворота, я хочу обратиться к ним. Дело в том, что и среди них, есть люди, которых я хорошо знаю! После этого – кто захочет, покинет город!

Сапфон ушел обратно, через ряды фаланги…

– Крепись, Ганнон! – обратился к нему Сараф, – Надо, удостоверится, что это твоя дочь?!

Сараф выказывал другие чувства. На его лице была растерянность от этого известия! Это поставило его в какой-то внутренний тупик… И он усиленно пытался решить его в размышлении…

– Некогда вести переговоры, Сараф! Моя девочка у них! Они могут с ней сделать все что угодно! Надо ее скорее вызволить из рук этих нелюдей! Они и так заклеймили себя многими убийствами!

В это время над площадью зазвучал голос Сапфона. Он обращался к мятежникам с речью…

– А где ваш племянник Гисгон, Наместник? – Вдруг спросил Сараф.

Этот вопрос магната, поставил в тупик Наместника Ливии. Он посмотрел на Сарафа. «Вот какая странность? – подумал он, – Он и это знает?! О приезде Гисгона с Лейлой, знал только я! И я не помню, что обмолвился с ним об этом!»

– А откуда ты, Сараф, знаешь о Гисгоне? – задал встречный вопрос Ганнон.

Сараф поняв, что сболтнул лишнего, на мгновение задумался, но тут же нашёлся:

– Твои придворные сказали мне о нем! Когда собиралась процессия! Он был с вооружённой охраной, когда прибыл сюда? Разве не так?

Ганнон недоверчиво посмотрев на магната, повертел головой.

«Действительно, – подумал он, – где этот надменный родственник? Зря я вызвал его в армию! Он просился, чтобы поучаствовать в освобождении отца! Где теперь армия? И где племянник? А если он погиб на площади? – от этого Ганнону стало ещё хуже, чем было, – И зачем я послушал этих советчиков и ушёл от Утики?!»

Ганнон зло взглянул на Сарафа.

– А где Капитон, Сараф? Успел удрать? А как вы с ним расписывали мне мой триумф в Карфагене! А сам, только повеяло опасностью, ускользнул в казематы храма!

В это время, кто-то проходил, через фалангу, которая расступалась перед ним. Ганнон опознал в идущем к нему человеке, начальника гарнизона Корта. Корт был почти весь забрызган кровью. Перевязанная левая рука, пропиталась кровью через наложенные повязки. Лицо, перетянуло засохшей и свернувшейся кровью…

– Наконец-то, Ганнибал! Я уже считал, что ты в числе убитых?! Как это все могло произойти? Как столько мятежников, могло проникнуть в город?

Корт, кивнув свите Наместника, приблизился к Ганнону, ужаснув свиту своим видом… Левая рука, кроме того, что была перевязана, была ещё и страшно обожжена. Это просматривалось по оголённому плечу Корта. Также были обожжены обе кисти стратега. Следы ожога были и на лице: на лбу и левой щеке! И эта сторона его лика пылала краснотой! Все это указывало, что человек испытывает муки боли и только непомерное терпение и мужество, не даёт мучительным страданиям скрутить отважного человека… Корт, как истинный воин, стиснув зубы, не подавал вида и терпел неистовую боль.

Ганнон, увидев все это, проявил человеческое сочувствие к нему и, всплеснув руками, забыв свои вопросы, произнёс:

– Клянусь Священными водами источников бога Небо! Тебе надо к моему лекарю, Ганнибал! Отправляйся немедленно! Ведь ты испытываешь нестерпимую боль и мучения!

– Я испытываю мучения и боль не только снаружи, но и внутри – в душе и сердце! – ответил Ганнибал, – Но, я отвечу на твои вопросы, Наместник! Мятежники проникали в город в течение трёх последних дней! Проходили они под видом торговцев и их охраны. Все было рассчитано и у них хорошие информаторы в городе! Они знали о готовившихся празднествах и воспользовались этим случаем! Но, не это меня угнетает! Вопрос, где они скрывались все это время, не выходит у меня из головы? Такое количество не спрятать в одном доме. В городе есть пособники мятежу и их много.

Ганнон молча прослушал эту речь. Эти же вопросы он задавал и себе. Пока, Ганнибал не ушёл, он спохватился и задал ему вопрос:

– Скажи, Ганнибал! Не видел ли ты мою дочь, Лейлу? Или ты, что-то слышал о ее судьбе? Может они успели выскочить из города? – с надеждой в голосе, произнёс Ганнон.

– Лейлу видел! – твёрдо заявил Корт и это заявление изменило лицо Ганнона, – Она оказалась в самом центре нападения! Когда покатились бочки с горящей «кровью земли», она, как и все мы, должна была умереть страшной смертью! Но один человек спас нас и многих, проявив недюжинные способности правильной оценке обстановки! А все произошло так стремительно и внезапно, что никто даже не сумел сориентироваться! Все заполыхало и лошади и люди. Все вокруг горело!…

– Но она жива? Она не пострадала? Или она тоже обожжена? – по-отцовски, испытывая муки неизвестности, перебил его Ганнон.

– Когда, я ее видел, она была совершенно здоровой! С ней рядом находился один из соратников Гамилькара! Которого я, поначалу принял с подозрением! Но как оказалось, мы все ему обязаны своим спасением! Он отважно защищал ее, насколько я видел! Но, именно, его задумка сработала и смешала все планы нападающих! Он придумал перекрыть улицу, откуда он, оценив возможное нападение, ожидал мятежников! Перекрыв ее повозками и арбами, Антоний, сорвал весь замысел врага, и только поэтому, горящие бочки не принесли того урона, на какой рассчитывали нападающие! Эта баррикада сдержала часть бочек и это спасло сотни жизней, так как бочки, несущие страшную смерть, не все выкатились на площадь!

– Где же он? – Лицо Ганнона, загорелось надеждой.

– Я не знаю! Началась атака, и я больше его не видел!

– Но кто он? – Ганнон сгорал от нетерпения и неизвестности.

– Это бывший римский трибун, Антоний Бриан, но нынешний соратник Гамилькара! Он пришёл к нам на помощь вместе с Сапфоном! Именно он командовал защитой ворот, и я благодарю мудрую Танит, что она поначалу заставила меня усомниться в нем и отправить, именно, сюда! Именно его! Был бы здесь я, все могло быть намного хуже! Что, касается твоей Лейлы! Когда конница мятежников, стала перепрыгивать через пылающие повозки, он мужественно встретил двух всадников, на огромных скакунах! Я был недалеко! Когда я повернулся к нему, оба всадника уже были повержены им, а он с Лейлой, забежал в Башню ворот! Потом завертелся такой бой и огонь, что я его больше не видел!

– Спасибо, Ганнибал! Ты выполнил свой долг сполна! Помогите Ганнибалу добраться до лекаря! – приказал Ганнон, своим ординарцам. – Да, постой, Ганнибал! Знаешь ли ты, что-нибудь о судьбе моего племянника, сына многострадального Гиксона, Гисгона? Он был с охраной процессии Лейлы?

Корт повернулся.

– Отряд, что охранял процессию, погиб почти весь! О судьбе, Гисгона, могу сказать только то, что видел, как он упал с лошади!

– Клянусь копьем забытого Дагона! Это не справедливо! – произнёс Ганнон, – Сколько невезений и несчастий! Армия разбита, племянник убит, дочь в руках мятежников!

Он в бессилии ломал руки.

Корт, уже направившийся к лекарю, остановился и повернулся:

– Лейла в руках мятежников? Но кто это подтвердил?

Тут в разговор вступил Сараф.

– Друзья, давайте не будем излишни драматизировать! Половина мятежников лежат поверженными у ворот! О судьбе Лейлы, я думаю, мы вскоре узнаем!…

…В это время, Сапфон, закончивший свое обращение к бывшим соратникам, поднялся на стену. Мятежники к тому времени отъехали от стены, на довольно приличное расстояние, так как не доверяли защитникам города и опасались стрел. Сапфон взяв один из вымпелов, укреплённых на стене и помахал им, раскачивая им из стороны в сторону… Мятежники, увидев это, тотчас подъехали, на то расстояние, с которого можно было вести беседу…

– Дуфф, Наместник принял твоё предложение! Как будем производить обмен?

– Вы откроете ворота – наши выйдут! А вот, эту «Птаху», мы оставим здесь на траве! Ты меня знаешь, я своими словами не бросаюсь! Сказано мной – мной и выполнено! Слово и для того и даётся, чтобы быть выполненным! Иначе, зачем его произносить? Я и тебе доверяю, Сапфон, как себе! Поэтому, знаю, что от тебя мне подвоха ждать не стоит! Думаю все обговорено!

Дуфф подал сигнал и двое из его приближенных вытащили человека, который был закручен в какую-то тряпку, но двигался, сопротивляясь! Его бережно опустили на траву.

– Хорошо, Дуфф! Ты прав, от меня вероломства тебе ждать не стоит! Но должен тебе сказать! После того, как ворота откроют, знай – некоторые из твоих людей пожелали вернуться в корпус и поэтому выходить, не намерены!

Дуфф услышав эту новость, сморщил лицо.

– Но если ты, передумаешь, – продолжал Сапфон, – то, у меня есть возможность уговорить остаться и остальных!

– Ну что же, это их решение! Значит, они будут болтаться на крестах, так же, как и вы! – Эти слова он выкрикнул посильнее, надеясь, что их его голос преодолеет стену и будет услышан на площади!

Он повернулся и отъехал, от лежащего человека, обратно, к оставшимся всадникам. Возле лежащего силуэта человека, осталась всего пара воинов. Сапфон повернулся и спустился на площадь. Он вышел из башни, на площадку у ворот. Он, окинул площадь взором и прокричал:

– Как я и говорил. Сейчас откроют ворота и все желающие, кто хочет примкнуть к выводку змей, могут покинуть этот город! Но, если в ком-то проснулась верность данному когда-то слову?! И он, подумав, решит остаться, он может без боязни не выходить из города! Гамилькар, помнит всех своих соратников! Кто захочет покинуть берега Африки – покинет их, но, получив денежную компенсацию, за свой ратный труд! Кто захочет остаться под знамёнами, под коими воевал много лет, получает жалование и вправе остаться в корпусе! Подумайте! Кто ещё не запятнал себя насилием и убийствами! Вы знаете Барку! Лев держит слово! И вы знаете, если он выйдет на охоту, от него не скроется никто! Помните об этом, уходя! Открыть ворота! – Сапфон повернулся и подал знак рукой, воинам, высунувшимся из башни.

Ворота со скрипом, стали открываться. Послышались радостные, восхищённые возгласы мятежников.

– Слава Дуффу! Дуфф держит своё слово не хуже Барки! Он не оставил нас! Как и обещал, вызволил нас! – Ликовали мятежники. Они стали выходить из города, по коридору, что им открыли воины отряда Антония. Выйдя за ворота, они останавливались в ожидании остальных, на некотором расстоянии…

Но не все, направились к воротам. Слова Сапфона пробудили во многих ту незримою нить привязанности в человеке, которая заставляет его, изменить своё решение, что он принял сгоряча, хорошо не обдумав его. Более семи десятков воинов, старого корпуса Гамилькара,, остались на площади. Мятежники, разворачиваясь к ним, пытались уговаривать их одуматься! Но видя, что решение тех остаётся неизменным, обкладывали их проклятьями и угрозами, пообещав, вскоре расквитаться со всеми, за предательство их дела!…

Когда ворота освободились, к ним кинулась свита Ганнона. Сам Наместник, сев на лошадь, пересёк площадь и выехал за ворота! Все бросились к лежащему в траве, силуэту человека, обёрнутого и завёрнутого в сукно…

– Разматывайте, разматывайте скорее! Она может задохнуться – Призывал Ганнон, приближенных, – Быстрее, быстрее!

Сукно стали сматывать с человека, начиная с головы… Вот появились, длинные, тёмные пряди волос. Сорвав последние обороты сукна, Сараф, второпях перевернул человека, лицом к себе!

– Гисгон?! – разочарованно выдохнул отец…

На всех, испуганными глазами в которых застыл страх, за своё будущее, смотрел племянник Наместника, сын пленённого мятежниками суффета Гиксона, Гисгон…

Глава 17

Гамилькар прибыл в лагерь, приведя с собой 30 слонов и шесть тысяч пехоты, из числа Священных отрядов Бирсы. Присоединив эту часть к своей армии, уже стоявшей в лагере, он получил двенадцать тысяч пехоты, чуть более 50-ти слонов и четыре тысячи тяжёлых всадников. Легковооружённая пехота состояла из двух тысяч родосцев и тысячи критян. Все болеары, бывшие и воевавшие с ним в корпусе, были на стороне мятежа. Стратег собрал военный совет, чтобы узнать все последние новости и события! Также он хотел знать о последних передвижениях врага.

– Не вижу Сапфона и Бриана! Где они?

– Они ушли три дня назад к Утике! – ответил Теоптолем, – Пришли сведения о движении отряда мятежников, под видом торговцев и гостей празднества в честь Милгарта, в Утику! Чтобы предотвратить захват города, они отбыли на усиление гарнизона!

– Сколько ушло с ними людей? – Гамилькар ждал ответа.

– Тысяча! Я прибыл в город, уже после их ухода, они ушли ночью! – ответил Теоптолем, – Знаю, что сведения были с нашего канала, который ты знаешь!

Гамилькар поднял глаза на Теоптолема и промолчал.

– Значит, задача усложнилась! – произнёс он, – Враг теперь и позади нас и впереди! Нужно выдвинуться на ту сторону Баграды, пока мятежники не перекрыли через неё мосты! Выступаем завтра!

Снаружи послышались звуки трубы, возвещающие о каком-то движении в лагере. Гамилькар, непрерывно воюя в Сицилиии, более 18 лет, разработал и ввёл в своих частях «железного корпуса», систему трубных сигналов, приняв за основу сигналы латинян. Постепенно система сигналов, так прижилась, что ему пришлось расширить спектр сигналов, чтобы поменьше зависеть от гонцов и вестовых! И теперь, все известия большей частью передавались по воздуху. Это очень упрощало руководство армией не только в лагере, но и в сражении…

Все заинтересованно подняли головы.

– Кто-то прибыл в лагерь!? – произнёс Теоптолем, – Интересно, с какими вестями?

– От Сапфона и Бриана, что до сих пор не было вестей? – Спросил Гамилькар.

– Нет! И это очень странно! Видно, что-то произошло! Может это от них и вести?

– Подождём. – Лицо Гамилькара не выражало никаких эмоций, – Должен вернуться Гикет! Он отправился по моему заданию, сразу после твоего возвращения в лагерь. Надо точно знать, с чем он приедет? Это внесёт ясность в наши дальнейшие действия совместно с Ганноном.

– Разве ты не станешь отстранять его от командования армии? – спросил Гамилькара, молодой военачальник Ферон, – Тебе совет дал все полномочия на это!

Гамилькар посмотрел на Ферона.

– У нас, что мало врагов? – спросил он, ответив тем самым вопросом на вопрос, – Я не знаю боеспособности той армии совсем! Пусть ей командует тот, кто хоть как-то изучил ее военачальников и боеспособность! Это несомненный плюс, чем минус. В нашем тылу, будет армия, прикрывающий нас! И к тому же, она совершенно незнакома с нашей системой сигналов и оповещений! Не время, сейчас, затевать смену командующих…

В этот момент, в ставку вошёл Гикет.

– Гикет! – Гамилькар явно обрадовался, возвращению старого товарища. Он приветливо улыбался идя ему навстречу, – Я очень беспокоился за тебя! Мы все боялись, что эти горящие мятежом головы, сотворят с тобой, что-либо?! Ну, садись, рассказывай…

– Я всех приветствую друзья! – поприветствовал всех, прибывший, – Новостей много! Есть, среди них важные! Есть хорошие и плохие! Начну с плохих! – Гикет посмотрел на Гамилькара.

Тот согласно кивнул ему головой, приготовившись слушать.

– Во-первых, мосты через Баграду заблокированы! Матос вывел армию из лагеря, передвинув ее ближе к мостам! У обоих мостов стоят заслоны! Во-вторых, в ставку Матоса пришло известие от Спендия, об одержанной им победе у Утинских холмов, над армией Ганнона! Сама армия рассеяна! Сам Ганнон, заперт в Утике! Так передали гонцы от Спендия, и я тому был свидетель! Спендий хвалился победами перед своими соратниками! – Гикет замолчал, задумавшись.

– А хорошие новости? – спросил Теоптолем. – Ты, говорил, что есть хорошие новости?

– Есть. В стане врага раскол! Авторит жаждет уйти от Матоса. Матос казнил бы его, если бы тот не опирался на поддержку многочисленных галлатов! Нет единства планов! Каждый видит себя в роли вождя движения! Но понимают, что шанс в одиночку добиться победы, ничтожно мал! Поэтому, в дыму недоверия и всеобщей подозрительности, терпят друг друга, строя различные козни соперникам! Но мне кажется, что если среди них выдвинется один, пусть даже не очень одарённый вождь, это становится очень опасным! С таким численным перевесом в армии, трудно потерпеть поражение!

– Гамилькар, надо ударить по переправам! Дай мне три тысячи, и я отброшу их от мостов! – Предложил Ферон, – Они ещё не закрепились там, как следует!

– Теперь уже торопиться не стоит! Подождём немного! Пусть фактор брожения сыграет нам на руку! Нам надо беречь каждого солдата. Всем заниматься приведением доспехов в полный порядок! Коннице готовить фураж! Может так статься, что нам придётся совершить переход по местности, где совершенно не будет кормов! – Гамилькар обвёл всех взглядом, – Из Карфагена, должен прийти обоз со стрелами, а за ним с метательными копьями для пехоты. Выясните неукомплектованность оружием в тысячах и всех снабдить всем необходимым! Пока все!

Гамилькар распустил совет и когда все разошлись, Гамилькар и Теоптолем, повернулись к Гикету:

– А теперь рассказывай! Виделся с ним?

– Да. Обстоятельства не дали с ним поговорить. Как я понял, за ним постоянно осуществляется контроль. Матос подозрителен и болен идеей своего убийства конкурентами по восстанию. Ему везде кажутся заговоры и, действительно, как я слышал, было несколько попыток его убийства! Но Матос, так истязал подосланных убийц, что они признавались ему во всех грехах, что совершенно сбило с толку о представлении – кто же, всё-таки, стоял за этими покушениями? Но их уже нельзя было допросить второй раз – они умерли на крестах! Лагерь наводнён различными знахарями, колдунами – предсказателями! Одного видел! Говорят, что он очень силен! Он не покидает шатёр Матоса, который стравляется у него о будущем по любому поводу! Киферон ведёт себя крайне осторожно! Вот его письмо! Он все же, нашёл возможность передать его!

Гикет передал сложенный пергамент.

Гамилькар прочёл его и погрузился в размышление. Подумав, о чем-то с минуту, он спросил:

– Он пишет о Зарзе. Ты был у него?

– Да. Зарза с большой частью болеаров, готов примкнуть к нам! Нужен хороший случай! Он окружён людьми Спендия, к которым теперь, я думаю, примкнули и люди Авторита! Он выдвинулся к мостам через Баграду, чтобы перейти через них, но его догнал Авторит со своей многочисленной конницей и оставил часть ее ему на усиление! А на самом деле, для контроля за болеарами.

– Да. Я прочёл об этом! Киферон говорит, что этим галлатом, можно воспользоваться как мечом. Для этого надо переиграть главного руководителя мятежа! Это человек, давно незримо противостоящий нам! Наместник Гелы Скрофа! Рим действует через него и поэтому вроде бы, как и не причём! А я все думал, почему Лутаций, на переговорах о мире, пошёл мне на уступки! Хитрый ход! Они уже подкупили, часть наёмников и позволили нам же, перевезти их в Африку! Многократно усиливая и множа мятеж! Здесь мы проиграли! Это надо признать. Но ещё есть возможность отыграться! И Авторит наш козырь! Нужно только правильно разыграть его! Пока он в обойме мятежников – единение их не произойдёт! Почему из этой обоймы, его не извлёк старый Скрофа? Это мне не понятно! – Гамилькар взглянул на Теоптолема, – Что-то мы ещё не просчитали в их игре!

– Скрофа? Кто он? – спросил Гикет.

– Киферон видел его лет шестнадцать назад. Он тогда был не на первых ролях, но плести интриги начинал учиться именно тогда! – Гамилькар снова задумался, – Надо предоставить случай, который ждёт Зарза! Об этом стоит подумать! Но сейчас, он в их колоде, как наша масть! Пусть путает им надежды и планы!

Гамилькар подошёл к выходу из шатра и распахнул полог. Сухой африканский ветер ворвался внутрь. Солнце раскалило воздух до нетерпимых температур испаряя с поверхности последнею влагу, и он, спешно, поднимался в атмосферу, унося с собой и частицы песка… На зубах, сразу, стал ощущаться влетевший в шатёр песок. Гамилькар вернулся к столу…

– Киферон вошёл в открытый контакт, с греками! Которые по глупому случаю, оказались в центре заговора! Они, тоже колеблются в своём решении, о продолжении мятежа! Но не все. Есть среди них и смутьяны Массилии и Тинга! Остальным же нужно протянуть руку! – Закончил своё сообщение Гикет. – Многие боятся мести с нашей стороны!

– Это правильно. Несмотря на то, что к нам пока никто не перешёл, нам не надо устрашать бывших соратников!..

Вдруг, в шатёр, резко откинув полог, стремительно, вошёл человек в военных доспехах! Он пересёк весь периметр шатра и приблизился к говорящим. Все трое обернулись в его сторону…

– Саламбо?! Тебе, что – то здесь понадобилось?! – спросил Гамилькар, удивлённый внезапным появлением дочери.

Девушка окинула всех своим молодым дерзким взглядом… Все мужчины по возрасту были примерно одинаковыми. Самым старшим из всех был Гикет, с его железными мускулами и стальным характером. Ему было чуть более 45 лет. Самым младшим был Теоптолем – высокий, статный грек, очень умелый военачальник, обладающий своим личным взглядом, на любую складывающуюся ситуацию. Имеющий огромный военный опыт в прошедшей войне, на Сицилии! Ему было сорок. Между ними, по возрасту стоял Гамилькар – отец вошедшей девушки. Ему шел сорок третий год. Все мужчины смотрели на Саламбо, так неожиданно появившуюся в ставке.

Девушке на вид, едва, минуло двадцать. Ее внешность завораживала. И лицо и фигура были подобны лику и формам Афродиты. Первенец Клариссы, взял от матери все, что мог! Но, затейница природа, добавила в неё и свои штрихи самобытности и очарования. Лицо ее обрамляли пышные длинные волосы, которые высыпались из снятого на входе шлема. Некоторые пряди, были оплетены различными по цвету лентами. Девушка была одета в кожаные доспехи, тщательно подогнанные по ее фигуре. На боку перевязи, в обрамлённых медью ножнах, висел меч, средней длины. По рукоятке, можно было определить, что выкован он на материковой Греции, так как, рукоять меча была серебряной, специальной формы, явно, афинской выделки. На девушке, под доспехами, была лёгкая греческая туника, одетая поверх, лёгкого короткого пеплоса – греческого женского платья… Ее движения были резки и глаза выдавали огонь какого-то непонятного негодования, от такого же, неожиданно возникшего осложнения…

Она, ещё раз окинув всех взглядом, полным какого-то неудовольствия и обратилась к отцу:

– Я собралась, отправиться на ближайший плёс Баграды, омыться и поплавать, но меня не выпустили из лагеря?… На моё возмущение, никто не отреагировал! Даже после того, как я, назвалась твоей дочерью! – Возмущение переполняло девушку. Глаза и без того большие, расширились, а ее брови, при произнесении этой возмущённой речи, совершали невероятный танец – то поднимаясь, в крайнем удивлении, то опускаясь, в невыносимом возмущении! – Со мной было шесть здоровенных всадников, которых ты приставил ко мне, и все равно меня не выпустили из лагеря! Клянусь, воительницей Афиной, для чего же ты представил их ко мне, коли стража, все равно, не выпускает твою дочь из лагеря? Даже к реке?!

Выпалив все, что накипело у неё на душе, за время обратного пути от ворот лагеря до ставки, Саламбо выдохнула и замолчала…

Мужчины молча переглянулись и, вдруг, захохотали!… Этот смех был настоящим, живым, мужским смехом! Гикет, так сильно хохотал, что в бессилии опустился на скамью… Теоптолем от смеха, на месте, оперся о стол… А Гамилькар смеялся столь искренне, что даже слезы выступили у него на лице…

Саламбо, увидев такую неожиданную реакцию на свои слова полные гневного содержания, выглядела растерянной, но все это продлилось совсем короткое время. Уже через мгновение ее брови, вновь, сошлись на прекрасной переносице и из столь же прекрасных уст, высыпалась очередная порция возмущения, но, теперь уже точно, направленное в адрес отца и его соратников.