Текст книги "Гречишный мёд"

Глава 26

Всю ночь я штудировала медицинские справочники, выискивая хоть что-то про обморожения, хоть что-то успокаивающее, но, увы, ничего не находила. Зато выяснила, что тяжёлые случаи обморожения конечностей могут привести к отмиранию тканей и гангрене.

Листала страницу за страницей, а слезы безостановочно капали на книгу. Изнемогая от усталости и нервного напряжения, я, наконец, захлопнула справочник и отбросила его в угол.

Ну как я могла позволить случиться такому с моим подопечным? Тотчас я, словно наяву, увидела натренированные мышцы молодого мужчины, сильные руки, плечи. Такой молодой и красивый! Мне не хотелось, чтобы он остался калекой на всю жизнь.

– Уля? – Бабушка появилась в дверях как всегда незаметно. Увидев отброшенную книгу, быстро подошла и взяла ее в руки. Пролистала. – Медициной увлеклась?

– Конечно, ба, – нарочито бодрым голосом произнесла я. – Ты же знаешь.

– А что же тогда злишься и швыряешься?

В ее взгляде царил вопрос.

– Ба… я читала про Ромкино заболевание.

– Что-то новенькое?

Как же трудно врать! Я кивнула.

– Пойдём со мной, внученька. Нам надо поговорить.

Сердце заныло. Она наверняка будет меня отговаривать, предупреждать, требовать, чтобы я отвезла моего пациента в посёлок. Но как ему сможет помочь наш тупой фельдшер? В город? В такую погоду не ходят ни автобусы, ни маршрутки. На электричке парень не выдержит. Нет уж, он останется здесь, и я сама вытяну его чего бы мне это ни стоило. Ведь уже намного лучше себя чувствует, вот только руки…

Я вздохнула. До моего дня рождения всего ничего – меньше недели. И тогда у меня будет настоящая Сила. Я смогу без проблем лечить самые тяжёлые заболевания, включая онкологические, и наслать смертельную порчу на неугодных мне людей. Но об этом я совсем не думала – хотелось помогать людям, делать их счастливыми.

Про свою силу я вычитала в одной из старинных книг, написанных на старославянском языке. Конечно, было бы проще спросить у бабушки, но тогда она могла заподозрить что-то неладное. Мне же хотелось самой опробовать на ком-то открывавшийся мне дар. Между сном, перевязками раненого, приготовлением настоек и отваров я штудировала эту книгу. Вся информация в ней запоминалась чрезвычайно легко – словно впечатывалась в мою память. И у меня получалось!

Я смогла запросто снять боли у моего пациента. Мне и самой было это удивительно. Я произнесла заговор и легко провела рукой над грудью мужчины, почувствовала лёгкое покалывание в ладонях, словно мелкие разряды электрического тока. Буквально через минуту он уже спал сном младенца. А на следующий день, когда ему нужно было справить нужду и он не мог встать с лежака, морщился от боли, я всего-навсего слегка подтолкнула руками и внезапно он встал и пошёл. Я была поражена, меня охватил дикий восторг. Совсем скоро я смогу сделать так много для людей и прежде всего – для своего друга Ромки.

* * *

Они сидели за столиком шикарного ресторана. Лебезивший официант принёс Марине сначала какой-то необычный салат из морепродуктов, затем фрикасе из ягнёнка. Ее элегантный спутник наполнил фужер игристым вином. Она даже боялась подумать о цене на все это великолепие. Одна посуда и приборы наверняка стоили огромных денег. Да и сам интерьер ресторана, который Марина осматривала исподтишка, напоминал дворец французского короля.

Виктор говорил что-то, она отвечала невпопад, смущённая его вниманием. Вчера вечером Марина вычитала о нем в интернете, что Виктор Игнатьевич Круглов является одним из акул бизнеса, олигархом. Рядом с ним она чувствовала себя простушкой – глупенькой девочкой. Что же ему надо от неё? Поверить, что он хочет серьезных отношений, было бы верхом глупости.

– Ну так каков будет твой ответ?

Она встрепенулась. Елки-палки, она прослушала вопрос. Какого ответа он ждёт?

Марина наморщила лоб. Может, спрашивает, проведёт она с ним ночь? Что же ещё?

Девушка смерила мужчину оценивающим взглядом. Ничего такой. Старый, конечно, но вроде поджарый, без брюха. Интересно, у него хорошо стоит или он пользуется голубыми таблетками?

Марина встретила взгляд мужчины. На его губах застыла напряжённая улыбка. Нет, она не откажет ему. Такие не привыкли слышать слово «нет». Кивнула и тотчас же увидела, как мужчина с облегчением вздохнул. Он полез за пазуху своего пиджака и вытащил коробочку. Открыл.

Марина едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Подобных колец с такими огромными бриллиантами она не видела даже на фотографиях женских журналов, в которых писали о знаменитостях. А может, это вовсе и не бриллиант, а стекляшка? Надкусить бы его зубами.

Тем временем Виктор Игнатьевич взял её руку в свою, и в тот же миг со всех сторон засверкали вспышки камер. Марина зажмурилась, пытаясь закрыть лицо руками. Что это? Откуда? Придя в себя, обнаружила вокруг их столика толпу фоторепортеров. Это что, шутка? Слегка нахмурившись, Марина взглянула на своего спутника, ожидая увидеть его насмешку, но он радостно улыбался, сверкая белоснежными зубами.

– Я так рад, милая, – он поднёс ее ладонь к губам. – Ты делаешь меня таким счастливым.

Мысли суматошно носились в голове у Марины. Она что, согласилась на брак с олигархом? Но… Эх…

Девушка растянула рот в широкой улыбке, поворачиваясь к очередному фоторепортеру.

Позже Виктор Игнатьевич проводил ее до дома и, увидев, что она в нерешительности ожидает от него дальнейших действий, слегка подтолкнул к входной двери.

– Не здесь и не сейчас, – послал ей воздушный поцелуй и исчез в темноте, словно его и не было. А Марина почувствовала внезапную пустоту в груди и внизу живота.

* * *

– Уже пора уезжать, – с печалью в голосе произнесла Елена Семёновна, сидя на кровати. – Хорошие тут у вас места. Недаром Ванечке здесь так нравилось. Вот и утащили его к себе в тайгу лешие.

Глаза женщины наполнились слезами. Она достала из кармана бумажные салфетки.

– Лен, ну какие лешие? Бандюг, говорят, здесь много. Бывшие заключённые.

– Ну за что же его, сыночка моего родимого?!

Алла Дмитриевна подсела к подруге, обняла за плечи. Рая остановилась в дверях, глядя, как две матери оплакивают своих детей. Тяжело вздохнула.

– Ой, Раечка, извини. Мы тебе, наверное, уж надоели тут со своим слезами.

– Ну что вы, – она махнула рукой. – Я тут… ну… метель вроде успокоилась. Хотите, я вас отвезу к гадалке, как обещала?

– Ой, не знаю. Боюсь я что-то…

– Иди, Ал, иди, – подруга настаивала. – Лучше знать… хоть что-то.

– Да и не верю я, – продолжала отнекиваться мать Максима.

Рая решительно подошла к женщине и взяла ее за руку.

– Пойдёмте.

Алла Дмитриевна поднялась с кровати и, испуганно оглядываясь на подругу, последовала за Раисой.

* * *

Я сидела на куче сена в изголовье лежака и не могла оторвать взгляда от лежавшего передо мной мужчины. Молодого мужчины. За прошедшие четыре дня я так и не успела как следует разглядеть его, столько навалилось забот. Отмечала, что у него длинные ресницы, красивое натренированное тело, накаченные бицепсы. Теперь же он крепко спал, а у меня было навалом времени. Бабе Шуре сказала, что пошла на охоту, взяла Весну, а сама побежала к сараю.

Здесь все теперь было по-другому. Мне пришлось заделать все щели старыми тряпками, где-то отыскала старый газовый обогреватель. С ним пришлось немного повозиться – никак не хотел работать. Я растапливала снег в кастрюльке на керосиновой плите, кипятила и затем наливала горячую воду в пластиковые бутылки, чтобы обложить ими раненого. В помещении уже не было такого лютого холода.

Вот и сейчас мой подопечный крепко спал, укрытый толстым ватным одеялом. Я же сидела, любуясь правильными чертами его лица, слегка подрагивавшими пушистыми ресницами, выразительной формы бровями. Даже слегка отросшая темная щетина нисколько не портила его, а, скорее, придавала мужественный вид. Если бы я не боялась разбудить его, то и одеяло бы откинула. У парня такое великолепное сложение, что я еле сдерживалась, чтобы не провести рукой вниз от самой груди.

Я почувствовала дрожь в кончиках пальцев, а затем захватившую все тело. Господи, ну о чем я думаю? Видать, жизнь далеко от людей в тайге и чтение на ночь романтических историй наложили на меня какую-то порочную печать. Глядя на этого изможденного молодого человека, я ловила себя на глупых и запретных мыслях, от которых нещадно горели щеки и щекотали живот бабочки.

– Ульяна! Ульяна! – услышала я вдруг издали.

Вскочила, накидывая на себя телогрейку. Схватив прислонённое к стене ружьё, выскочила на улицу. Бабушка звала меня, значит, у неё какое-то срочное дело. Обычно она меня не беспокоила по пустякам. Ещё раз мысленно поблагодарив Ольгу за снегоступы, я бросилась к дому. Около крыльца стоял снегоход – значит, к нам кто-то пожаловал.

Войдя в дом, я обнаружила за обеденным столом гостей. Две женщины. Они обернулись на звук моих шагов, и я узнала одну. Девушка, которая недавно приходила ко мне со своей подругой. Той, которой на этом свете больше нет.

– Здравствуй, Ульяна, – сказала Раиса – я вспомнила ее имя – и вскочила со стула. – Эта женщина хочет узнать про своего сына. Он пропал несколько дней назад. Ты можешь… ну, рассказать что-то о нем?

Встретилась с глазами гостьи. Ее голова была покрыта чёрным платком – видно было, что она потеряла надежду найти своего сына и раздавлена горем.

Я только хотела попросить Раю выйти из комнаты и оставить нас одних, как у меня в голове раздался странный шум, который неумолимо приближался как скорый поезд. Схватившись за голову, закрыла глаза.

Глава 27

Алла Дмитриевна слегка нервничала и, стараясь скрыть это, оглядывала дом. Надо же, она не ожидала, что ещё существуют в современном мире такие настоящие рубленные дома и старинная утварь. Настоящая изба бабы Яги. Женщина тут же смущённо поправила себя – Александра Петровна хоть и была старушенцией, но никак не напоминала страшную каргу из детских сказок. Она гостеприимно предложила гостьям чай с вареньем из княженики и они не смогли отказаться от этого редкого угощения.

– Вам травку какую или настойку? Моя внучка все это хранит в отдельном месте. Или какая другая помощь нужна?

– Ну да, – Раиса бросила взгляд на Аллу Дмитриевну. – Вот, женщина хотела бы узнать про своего сына, что с ним…

Старая женщина внимательно посмотрела в глаза матери Максима, словно сканируя, и кивнула.

– Это тоже Ульяна скажет. Только она сможет сказать про него.

Сидевшая напротив женщина нервным движением поправила черный платок, ее губы дрогнули.

– А где она? – спросила Рая.

Александра Петровна вздохнула.

– Пошла на охоту. Сейчас покличу ее.

Она набросила длинный тулуп из овчины и, открыв дверь, вышла на крыльцо.

– Ульяна! Ульяна! – донеслось до сидящих за столом гостей.

Раиса и Алла Дмитриевна переглянулись.

– Я боюсь, – она прижала к сердцу руку. Некоторое время они сидели в молчаливом ожидании, разглядывали подвешенные к потолку сушеные травы. В доме стоял свежий запах, к которому примешивался их тонкий аромат. Кухня, которая, по-видимому, служила и столовой, была достаточно просторной.

Взгляд Аллы Дмитриевны беспокойно шарил по стенам и дверям, словно оттуда вот-вот должно было выскочить какое-то приведение.

Наконец, входная дверь распахнулась, и в дом ввалилась окутанная клубами морозного воздуха девушка. Поставив ружьё в угол, сняла телогрейку и повесила ее на крючок. Разулась, стянула с головы шерстяной платок.

Алла Дмитриевна с интересом наблюдала за ней. Хмыкнула про себя – эта худенькая пичужка должна рассказать про ее сына? Наверное, зря она сюда приехала, лучше бы провела время с Ленкой.

Рая вскочила из-за стола, попыталась сказать вошедшей причину их приезда.

Неожиданно разрумянившееся лицо девушки побледнело, большие тёмные, как у оленя, глаза сузились. Она подняла руку вверх, схватилась за голову.

Алле Дмитриевне показалось, что она сейчас упадёт в обморок, но неожиданно она заговорила каким-то глухим голосом.

– Максим… он идёт по следу… Снег… много снега… он нашёл его. Борьба. Бьет. Выстрел. Ещё один…

Девушка замолчала, пустыми глазами глядя в пространство перед собой. Рая охнула и присела на стул. Вошла Александра Петровна и, взяв ту за плечи, подтолкнула к выходу.

– Иди, иди, оставь их одних. Здесь много личного.

– А дальше, дальше? – Алла Дмитриевна стиснула на груди руки.

Ульяна неожиданно улыбнулась, все также глядя вникуда.

– Спит… ему хорошо…

– Умер… – прошептала Алла Дмитриевна. – Боженьки ты мой!

– Спит, ему тепло и уютно. Пламя свечи. Совсем рядом. Живой.

Женщина упала на колени, обхватила ноги Ульяны обеими руками.

– Жив? Жив! Мой малыш…

– Он едет… большой город… чёрный человек, деньги, Лора! Лора!

Девушка сморщилась, обхватила себя руками, будто внезапно подул холодный ветер.

– Беги, беги, малыш! Прячься!

Алла Дмитриевна в ужасе глядела на Ульяну. Женщине хотелось заткнуть уши, только бы не слышать все это. Мучительные воспоминания теперь перемешались с событиями, о которых она не имела понятия.

– Не бей, не бей меня, прошу… Я останусь с тобой…

Девушка вдруг закричала и рухнула на пол.

– Что? Что с ней? – Алла Дмитриевна подползла на коленях к лежавшей без чувств Ульяне, обернулась к вошедшей Александре Петровне.

– Она скоро придёт в себя. Слишком много тёмного.

– Ее же надо перенести куда-нибудь на диван.

Женщина склонилась над Ульяной, всматривалась в ее лицо. Минуту назад искаженное от страха, теперь оно было умиротворенным. Казалось, все произошедшее было каким-то сном. Алла Дмитриевна даже ущипнула себя.

Тёмные ресницы дрогнули, с губ Ульяны слетел слабый вздох. Алла Дмитриевна взяла ее руку в свою, улыбаясь. Глаза девушки распахнулись. С минуту она смотрела на женщину бездонными, как ночь, глазами. Стояла такая тишина, что слышно было тиканье часов в соседней комнате.

– Вы ему не мать…

Глаза ее вновь закрылись, и она уже не увидела, как Алла Дмитриевна всхлипнула, пряча лицо в ладонях.

Глава 28

За окном было темно. Я села на кровати. Почему я в одежде? Который сейчас час?

Нащупав кнопку, включила ночник и тут же наткнулась на укоризненный взгляд бабушки, сидевшей на стуле напротив.

– Проснулась?

Я пропустила ее вопрос мимо ушей, вскочила, накидывая халат. Мне надо бежать. В сарае лежит мой раненый, он один там, и я даже не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как видела его последний раз.

– Стой! – Я вздрогнула. Голос бабы Шуры был строгий. Она встала и, подойдя ко мне, взяла меня за плечи. – Ульяна, что ты делаешь?

Боже мой, неужели она все поняла?

– Почему ты не сказала этой женщине, где ее сын. Ему нужно домой.

– Какой женщине? – Я начала вспоминать, что в доме кто-кто был, когда я вошла с улицы. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, ба.

Бабушка испытующе посмотрела мне в лицо.

– Ты что, ничего не помнишь?

Я помотала головой. Баба Шура вздохнула. Почему-то ее глаза были грустными.

– Его зовут Максим. Это ты хоть знаешь?

Слегка выпятив нижнюю губу, я вновь отрицательно покачала головой.

– Ба, он молчит.

– Зачем ты его держишь, Ульяна?

– Ба…

– Ульяна, не глупи. Ему нужна помощь. Дух сказал, что он ранен.

– Я вытащила пули.

Она с изумлением посмотрела на меня – не ожидала. Но я совершенно не чувствовала себя какой-то героиней, нет, скорее, маленькой побитой собачонкой. Мне было стыдно. Ну кто я такая, чтобы решать за этого мужчину? Конечно, ему бы было намного лучше в больнице.

От мыслей, что почти неделю я поила его лечебными настойками и делала самодельные перевязки, мои щёки вспыхнули. А все потому, что захотела попрактиковаться на нем в использовании своей Силы.

– Наверное, надо поехать в соседнее село и рассказать это матери этого мужика… – пробормотала я, отводя глаза в сторону.

– Поздно, внучка, они уехали. Уже двое суток прошло.

– Как? – кровь отлила от моего лица. – Он… он там один.

Бабушка хмыкнула, жестом останавливая меня, готовую бежать.

– Весна пришла и отвела меня к нему. Я присмотрела за твоим Максимом.

«Моим». Ох, от этих слов в груди у меня разлилась тёплая нега. О чем я? Раненый, беспомощный, неизвестно кто, да и вообще не в моем вкусе.

– Вот что, Ульяна. Перенесём его в дом. Нечего парню там лежать как беспризорнику. А потом… потом надо сообщить его родным.

Опустив голову, я кивнула.

* * *

Максу опять снился сон с этой девушкой, только теперь он стоял напротив неё так близко, что кончики ее грудей касались его тела, и от этого у него бегали по всему телу мурашки, а внутри замирало все, как в детстве, когда он качался на качелях.

Ладони на ее плечах – слегка шершавые и огрубевшие на шелковистой коже. Ему хотелось гладить ее руки, спину, провести пальцами по ямочке позади шеи, зарыться лицом в блестящие волосы, которые в лучах солнца имели мягкий карамельный оттенок. Или нет, цвет мёда из гречихи. Мама всегда брала такой на рынке. Интересно, ее губы тоже имеют вкус мёда?

Странно, он никогда не чувствовал таких странных чувств ни с одной из девушек. Вот ее губы касаются его. Макс не выдержал этой пытки – простонал и открыл глаза.

В слабом свете ночника он увидел испещрённое морщинами лицо старухи. В ужасе зажмурился. Нет, он хочет вернуться в свой прекрасный сон. Почувствовал на лице прохладное прикосновение. Чья-то костистая рука. Господи, что за кошмар? Кто эта ведьма?

Сбоку раздался лёгкий каркающий смех.

– Ты угадал, внучек.

Максим вновь открыл глаза. Нет, это все взаправду. Одними губами прошевелил:

– Кто вы?

– Старая ведьма. Правда-правда. Но не бойся, ничего тебе плохого не сделаю. Ульяна сегодня прийти не сможет, ну это и хорошо…

«Ульяна? – эхом отдалось в голове молодого человека. – Как она могла увидеть мой сон?»

– Внучка моя, Уленька. Приболела чуток.

Бабка терять времени не стала, указала рукой на большой медный таз.

– Мыть я тебя сейчас буду. Вставай!

Макс поежился. Это что, он должен голым стоять в тазу, а она, эта старушенция, будет его мочалкой натирать?

– Не боись, что я, мужских причиндалов за свой век не видала? А ну марш!

Максим вытаращился на неё. Как это он поднимется, когда у него сил нет, даже чтобы вымолвить слово? Бабка уставилась на него своими глазами-угольками, и парень вдруг почувствовал прилив сил. Он попытался сесть – и у него это получилось.

– Портки снимай.

Он уже понял, что спорить бесполезно и лучше слушаться приказов – не дай бог ещё заколдует его. Макс послушно, хотя и с трудом – руки не слушались – стянул с себя спортивные штаны. Старуха взяла их, недовольно что-то бормоча. Максим прислушался. Что-то опять про эту самую Ульяну, вроде возмущалась, что у него грязная одежда. Молодой человек хмыкнул.

– И трусы снимай свои. Давай-давай!

Макс оставшись голышом, стыдливо прикрыл причинное место. Ступил в таз с приятной тёплой водой. А, к черту, хочет мыть его – пусть моет. Он постарается получить из этой процедуры удовольствие. Конечно, было бы лучше, если бы ее внучка мыла его…

– Ты Ульяну не обижай, – строго сказала бабка, натирая его мягкой вспененной мочалкой.

Неужели она читает мысли? Похоже, он попал либо в настоящее логово ведьм, либо же в пристанище сумасшедших.

* * *

Игорь напрасно стоял у двери Марины, глубоко впечатывая в стену кнопку звонка. Ему казалось, что она была дома, но по какой-то причине не хотела открывать ему. Он объехал все цветочные магазины, чтобы специально купить для неё белоснежные розы. Что если она вернулась к своему бывшему парню или он сделал с ней что-то? Надо бы попросить охрану разузнать про этого типа поподробнее.

Игорь провёл ладонью по лицу, поморщился от боли. Его скула невыносимо болела. Ещё вчера по приезду из этого дикого края съездил в частную клинику, сделал рентген. Результат огорчил его: сломанный нос, трещина в челюсти и скуле – это не считая фиолетовых кругов вокруг глаз, которые он хоть как-то мог прикрыть большими чёрными очками.

А вдруг Марина видела его входящим в подъезд и испугалась? Игорь выругался и смачно сплюнул на соседский коврик. С раздражением оглядел букет и, спустившись по лестнице, сунул его в мусоропровод.

Водитель послушно ждал его у подъезда.

– Домой, – плюхаясь на мягкое сиденье, устало сказал Игорь.

Водитель не двинулся с места. Молодой человек стукнул кулаком по обшивке автомобиля, зло прошипел.

– Что стоим? Поехали.

– К вам или к Виктору Игнатьевичу?

– К отцу, – буркнул молодой человек.

Ему надо поговорить с ним. Игорь, конечно, натворил дел, и отец имел полное право быть недовольным им, но, в конце концов, они завязаны вместе в этом бизнесе, и Игорь его единственный сын. Пусть, черт побери, помогает!

Вчера он так и не дождался отца. Сидел у него в гостиной, курил его сигареты и пил дорогой виски. Хотел остаться на ночь – так неохота было подниматься с мягкого дивана, но дома спалось лучше.

* * *

Поднявшись на лифте в пентхаус, который Круглов-старший приобрёл, чтобы иметь все удобства для работы в столице, Игорь немного замялся. Посмотрелся в зеркало. Да, видок у него ещё тот. Удивительно, как его не остановили полицейские на вокзале.

Упругой походкой прошёлся по коридору в гостиную. Домработница, вытиравшая пыль, увидев его, улыбнулась.

– Игорь Викторович, доброе утро.

Тот в ответ что-то буркнул. Неизвестно ещё, какое оно будет у него.

– Доброе утро? – Игорь поднял голову на голос отца, показавшегося из дверей своего кабинета. – Сомневаюсь я что-то, – кивнул головой, приглашая войти.

Неприятно засосало под «ложечкой». Игорь молча прошёл внутрь небольшого помещения, обитого дорогой кожей и деревом. – Сними очки…

Игорь послушался.

– …Да уж… неплохо тебя отделали.

Игорь пожал плечами.

– Па, я замочил их… что делать?

– Ты меня спрашиваешь? – Виктор Игнатьевич расхохотался.

– Троих.

– Кто это ещё видел?

– Да никто, па. И камни не нашёл.

– Черт, Игорек, тебе ничего нельзя поручить – все обосрёшь. Значит, кто-то их вытащил оттуда. Идиот ты, и твои проваренные люди такие же бараны. И, поверь мне, эти бараны ещё свидетелей найдут. И лететь тебе голубым петушком по этапу, Игоряха.

– Что делать-то, отец?

– Поедешь в другую страну. Куда-нибудь далеко. Может, поучишься где.

– В Англию?

– Не угадал. Есть у меня местечко для тебя в Канаде, подальше от всего.

Игорь погрустнел. Он бы с удовольствием провёл своё изгнание где-нибудь в Европе.

– Три жмурика – это не шутка, Игорь. Так что, сына, давай собирайся. Сиди там и не рыпайся. А у меня своих дел полно, времени на разборки нет, – Виктор Игнатьевич отошёл к окну. – Женюсь я, сынок.

– Кто на этот раз?

– Великолепная девушка. Да вот, смотри, все газеты пестрят фотографиями, – Круглов-старший протянул Игорю утренний номер газеты.

Парень с усмешкой открыл первую страницу.

Сердце бешено забилось, готовое вылететь из груди. Прямо на него смотрела улыбающаяся и счастливая Марина.