Текст книги "Стая"

Она не может… нет! Далас был здесь. Человек знает его… Учитель не одобрит, что Кота убила его друга. Но как же сладко тот пахнет! Нет, нужно держаться… Кровь… так манит, тревожит, дразнит… Кто она? Где она? Почему ей так больно? Почему жизнь жреца вдруг стала такой значимой? В какой момент жертва превратилась в своего? Она – волк, а он – лишь слабый человечек… такой сладкий, вкусный…

Тяжело дыша, Кота гладила камень на груди, словно успокаивая саму себя. Когда она успела стать человеком? Жрец смотрел со смешанным чувством ужаса и благоговения. Капля крови скользнула по виску, пощекотав кожу. Девушка смахнула ее задней лапой и раздраженно махнула хвостом. Вздрогнув, опустила взгляд на ноги… если бы они были. До пояса Кота оставалась волчицей. Оглянулась: хвост поприветствовал хозяйку веселым вилянием, будто был рад, что остался и при человеческом обличии.

Отдернув руку от сердца клана, девушка с ужасом наблюдала, как медленно и неохотно изменяются лапы, все более становясь похожими на человеческие ноги. При этом она не ощущала ничего, словно все тело было соткано из тумана… или было лишь легким облачком, постоянно меняющим очертания. Сравнение пришлось по душе – это подтвердил дружелюбный хвост, наотрез отказывающийся покидать хозяйку. Торчащий из копчика, он выглядел совсем уж неуместно.

– Брысь! – строго гаркнула на него Кота, заставив подпрыгнуть от неожиданности жреца, завороженно наблюдавшего за происходящим. Хвост послушно пропал, точно порыв ветра внезапно унес обрывки легкой дымки. С удовольствием потянувшись, Кота едва поймала остатки брюк, скользнувшие вниз. Затянув на бедрах узел, порадовалась, что одежда локки такая стойкая. Иначе она давно бы уже ходила голышом. Багрово-серые обрывки некогда белой рубахи Лая валялись вокруг, не выдержав метаморфоз, постоянно происходивших с новой хозяйкой. Кота никогда не ощущала смущения, обнажаясь. Она с детства привыкла к свободной наготе и мучительно долго привыкала к тесному неудобству одежды. Поэтому она даже не попыталась соорудить что-нибудь из грязных тряпок, а только махнула рукой и расхохоталась, глядя на любопытную и восхищенную физиономию туземца.

– И кто вас надоумил так встречать представителей стаи? Или это некий ритуал… проверка силы. Мол, если волк слопает жреца, то жрец не так уж силен?

– Мы готовы принять любую волю великой богини, – с пафосом заявил тот. Но излишне высокий голос выдавал сильный страх. – Волк – это дух Шактир! Я смотрю на человека, а волк смотрит глазами Шактир – сквозь человека. И если волк бросился на тебя – это судьба, которой нельзя противиться. Иначе великая богиня рассердится и погибнет все племя!

Кота растерянно моргнула. И сейчас, в человеческом обличье, слова туземца не казались незнакомыми. Она и сама разговаривала теперь так, будто всегда общалась лишь на языке хорко. Так вот почему так хохотал Далас, когда она просила научить ее языку племен плато. И теперь стало понятно – почему тот так долго искал это племя… чтобы получить еще кусочек силы. Именно в центре круга, прямо под волчьей мордой, был спрятан еще один рыжий камень. И именно поэтому все поселение так старательно построено из рыжей глины. Это было место силы рыжей стаи. Скорее всего, туземцы обосновались здесь случайно. Может, кто-то увидел чудо – превращение человека в волка. Родилась легенда, за столетия обросшая сказками, как маленький камешек перламутром внутри надежной раковины скал.

Богиня… вот кто для них Кота. Точнее, ее земное воплощение. Поэтому туземцы готовы безропотно отдать жизни лучших воинов. Превращение в волчицу спасло жизнь… да подарило возможность понимать язык хорко. Так, как раньше сила помогала ей общаться с животными и даже рыбами! Все так просто. Жаль, что Лаю это не помогло. Девушка вздрогнула и побледнела.

– Где он? – сурово спросила она жреца.

– Великий маг покоится на ложе смерти! – благоговейно закатив глаза, провозгласил мужчина. Он сразу понял, о ком спрашивает великая богиня.

Кота проследила взглядом за рукой жреца. Тот указывал именно на ту хижину, из которой недавно вылетело жуткое облачко, так напугавшее ее. Кота сглотнула и вновь обернулась к туземцу.

– Он… жив? – неуверенно произнесла она, сама впрочем, не надеясь на положительный ответ.

Жрец побледнел и, вновь упав на колени, распластался по земле.

– Я всю ночь призывал духов предков! – тихо, словно оправдываясь, молвил он. – Великое, странное, холодящее кровь колдовство! Он не жив… – Кота, застонав, оперлась на один из каменных столбов, не в силах удержаться на ослабевших ногах. – Но и не мертв. – Чуть громче сказал туземец, обратив виноватый взор на богиню, как если бы колдовство было его рук делом.

– Это как? – опешила девушка. А в душе медленно растекалось тепло надежды. Если он не совсем мертв, то, возможно, юношу еще удастся спасти. – Что вы с ним сделали?!

– Ничего, – жрец вновь уткнулся лицом в землю, избегая взбешенного взгляда Коты. – Провозглашенный матерью племени вождь не увидел в молодом белокожем опасности… поэтому ни одна игла Шактир не коснулась его. Великий маг сотворил странное колдовство… и сам попал под его воздействие. Вождь видел, как маг бросил под ноги кусочек пламени. Тот разросся до огромных размеров, поглощая сухую траву, плавя камни… И пленил душу мага! Я просил огонь отдать душу. Много просил, принес в жертву не один так…

– Что принес в жертву? – рассеянно переспросила Кота, размышляя, что за странный огонь поглотил душу Лая и как это связать с ее видением туманного облачка.

– Так! – гордо повторил жрец, указывая на странного вида шар земли, похожий на те, что во множестве лежали под статуей волка. – Это смесь помета сусликов, жертвенной крови и священной земли Колхи!

Девушка с отвращением поморщилась. Да, Далас не раз рассказывал, как помет сусликов, этих маленьких, юрких, пушистых зверьков, спасал жизнь путешественникам. Тех, кто ведал, что маленькие пахучие комочки даруют драгоценную влагу и питание истощенному степной жарой организму. Правда, в отличие от туземцев, Далас предпочитал не грызть их, а заваривать своеобразный чай, но Кота ни разу не смогла себя заставить попробовать этот «деликатес». Но, может быть, на краю гибели разборчивость отступает. Священная земля гор Колхи тоже не была загадкой – это серая пористая масса, россыпи которой иногда можно найти в горах. В низине, где солнце, отражаясь от скал, рождает в степи чудовищную жару, людей мучает постоянная жажда. Многие неприспособленные даже умирают. А этот минерал обладает удивительным свойством справляться с подобными неприятностями. Она пробовала… на вкус – земля-землей! Кровь же оставалась загадкой. Единственное предположение, возникшее у девушки, что она помогает слепить ингредиенты. Похоже, «таки» часто входили в меню туземцев наряду с фруктами, сушеным мясом сусликов и… других жертв.

Коте не хотелось думать, какое мясо из того, что лежало под деревянной головой волка, звериное, а какое – нет. Как и о том, что она только что вылакала целую миску свежей крови человека… которого уже нет в живых, поскольку никто не выживет, если у него заберут столько крови. Она задумчиво разглядывала туземца. Жрец все еще лежал ниц, в стороне сиротливо валялась волчья маска. Солнышко деловито карабкалось на небо, принимаясь за ежедневную работу с изрядным рвением. Отголоски степного ветра, разбивающегося о скалы, приносили пучки сухой травы. Та вихрем кружилась над плоским камнем, потрескивая искрами над тлеющими углями, скоропостижно заканчивая столь легкомысленное существование.

Хотелось увидеть Лая, бежать к нему, попытаться спасти… И в то же время было невероятно страшно. Настолько, что ноги наливались свинцовой тяжестью, а плечи опускались, сгибая спину, будто под тяжким грузом. Что она может? Это же магия… Может, неизвестный злодей все-таки отыскал парочку и, пока Кота отвлеклась на охотников, напал на Лая? А может, злодей-локки оказался гораздо умнее, чем они предполагали. И, просчитав, куда они попадут, устроил хитроумную ловушку. Долетали слухи, что возможно и такое.

Но… Он жив… пока. А это – главное. Тяжело вздохнув, Кота обвела сумрачным взглядом несколько кривых избушек. Словно нахохлившиеся птахи, притулившиеся к скале, они пережидали непогоду. Странно, что кроме жреца не видно ни единого человека. Да и тот старается подавать как можно меньше признаков жизни. Может, ждет приказа? Или разрешения? Она же вроде как богиня.

– Эй, жрец, – неохотно позвала Кота туземца, – поднимайся. Скажи, ты еще не всех своих людей перевел на жертвенную кровь? В племени остался хоть кто-нибудь живой?

– Конечно! – чему-то очень обрадовался жрец и, взмахнув руками, звонко хлопнул в ладоши у себя над головой. – Выбирай, о солнечная волчица!

Тут же из избушек высыпались туземцы всех возрастов и комплекций. Мужчины были в мудреных набедренных повязках, спереди напоминающие часть лат. Тех, что защищают мужское достоинство рыцарей. Женщины – только в длинных цветастых юбках, дети – просто голышом. На каменной площадке быстро собиралась большая толпа, усиливался галдеж, а из домишек люди все выходили и выходили, словно глиняные шары – лишь некие прихожие, а сами дома располагались внутри скалы. Хотя, почему «словно»? Скорее всего, так оно и было, поскольку хижины никак бы не смогли вместить в себя столько народу, даже если людей уложить друг на друга до самого потолка.

Когда небольшое пространство между скал было полностью занято, установилась полная тишина. Даже малые дети, которых матери держали на руках, вели себя невероятно тихо и спокойно. Лица туземцев были крайне напряжены и выражали некий отпечаток обреченности. И тут Кота поняла смысл выражения жреца. Она должна сама выбрать себе «завтрак». Расхохотавшись, девушка снова отмахнулась и, все еще нервно хихикая, решительно направилась в хижину, где поместили Лая. Народ расступался перед волчицей, благоговейно кланяясь. Каждый стремился коснуться великой Шактир. Но так, чтобы она не заметила, – легонечко. Поэтому сзади образовалось некоторое столпотворение из желающих дотронуться до «святыни».

Мужественно стерпев все и даже не пытаясь огрызнуться, – хотя, очень хотелось пару раз клацнуть зубами, – Кота скользнула под облезлую шкуру во влажный мрак. Впереди неясно маячил отблеск огня. Она шла вперед, убеждаясь, что догадка про скалы оказалась верной – глиняный шар, гулко отражающий каждый шорох, остался позади. Теперь пальцы нащупывали холод и скользкую влагу каменных стен, а босые ступни – неровную поверхность скалы, скудно посыпанную мелким песком.

Обстановка была крайне скудной. В каменном мешке, в тусклом свете затухающего очага, девушка разглядела лишь несколько небольших шкур, да связку дров. Глаза потихоньку привыкали к темноте, и Кота увидела многочисленные выемки в стенах. Неровные горшки, кувшины, мелкая утварь, – все это было заботливо разложено в неглубоких нишах, выдолбленных прямо в скале на разной высоте. Костерок разложен так же, как и снаружи – в углублении плоского камня. Рядом валялся бубен – вроде того, что волчица разорвала в клочья, стремясь добраться до горла жреца.

За костром лежало нечто большое, заботливо скрытое парой старых шкур. Кота плюхнулась на колени и дрожащими руками отогнула край. В неровных бликах костра увидела грязные исцарапанные ноги. Разжав пальцы, быстро прыгнула к другому краю и, стараясь утихомирить бешеный стук сердца, вновь приподняла покрывало. Вздрогнув, решительно отбросила шкуру в сторону.

Лицо Лая было невероятно бледным. Спокойное, оно не отражало никаких эмоций. Кожа приобрела некую полупрозрачность и оттенок редкого камня, называемого магами лунным. Глаза были закрыты. Юноша, казалось, просто спал. Тело вытянуто в струнку, руки безвольно раскинулись. Сглотнув, девушка робко коснулась сомкнутых век. Странно, там, на дне пересохшей реки они были распахнуты и казались мертвыми. Но Лай никак не отреагировал на прикосновение. Кота положила обе руки на грудь юноши, пытаясь уловить малейшее движение, легкий стук сердца. Не почуяв ничего, прижалась ухом…

Тук… казалось, прошла вечность. Но нет, еще раз. И еще. Сердцебиение есть… Но… как редко. Разве такое возможно? Жрец был прав: маг не жив и не мертв. Кота задумчиво поглаживала юношу по щеке, как бы успокаивая его. Некогда щегольские штаны превратились в серые лохмотья, едва прикрывая чресла юноши. Руки и ноги в кровоподтеках и царапинах. На стопе – свежий шрам от кинжала Коты…

Девушка легонько улыбнулась, чуть взъерошивая пряди. Светлые, некогда сияющие, будто солнце, волосы слиплись и свисали грязными сосульками. Открытый высокий лоб не пересекала ни одна морщинка. Он так смешно морщил его, когда злился… Слезинка рассекла щеку девушки, осветлив дорожку на испачканном кровью лице. Прямой нос с небольшими ноздрями… те трепетали всякий раз, когда она дразнила локки-отступника, особенно, когда называла его малышом или щенком… По проторенной дорожке скользнула еще влага, она падала вниз, на неподвижную грудь юноши, оставляя маленькие розовые кляксы. Тонкая кисть скользила по холодной коже, нежно касаясь тонких губ…

Тишина, они вдвоем… как тогда, в лесу. Прощаясь, Лай поцеловал ее. Рассмеявшись, Кота коснулась того места, куда торопливо «клюнул» юный маг. Всхлипнув, девушка припала к холодным устам горячими солеными губами. Закрыв глаза, пыталась ощутить вкус поцелуя. Всколыхнувшаяся нежность больно кольнула сердце. Кота вскрикнула от неожиданности и прижала руки к груди.

– Что со мной? – рыдая, спросила она неизвестно у кого. – Почему мне так плохо?

Мертвые скалы остались глухи и даже старательно заглушали звуки. И тут рыдания подступали к горлу с новой силой, мешая дыханию, ощутимо давили на глаза так, что, казалось, они – лишь хрупкая плотина для потока слез. Кота зажмурилась и помотала головой.

– За что мне все это? – воскликнула она. – Я не хочу этого чувствовать!

И вдруг уткнулась носом в бок юноши, горько заревев от отчаяния. В голове роились видения: лучистые голубые глаза, смеющееся лицо, напыщенный вид на красном ковре харца, растерянный и восхищенный взгляд в бархатной комнате, доверчивый кивок в ущелье змей. Невыносимо больно! Казалось, тысячи стрел хорко пронзают грудь. Все снова и снова. Когда же закончится эта пытка? Кота завыла раненой волчицей.

– Это ты во всем виноват! Лучше бы ты умер! – всхлипнув, она ударила кулачками по животу бесчувственного Лая. И тут же, отдернув руки, вцепилась в свои волосы. – Нет! – Замотав головой так, что тяжелые капли слез разлетались в стороны, Кота беспрерывно шептала: – Нет, нет, нет, нет… Тогда я сама умру! Я… не понимаю!

Кота ревела навзрыд, размазывая слезы по щекам. Хотелось разорвать, расцарапать грудь, добраться до того органа, который приносит такие страдания… Она кусала пальцы до крови, рвала волосы. Никогда раньше Кота не испытывала ничего подобного. Неужели весь этот вихрь эмоций из-за юного невезучего локки?

– За что ты свалился на мою голову? – шептала она, глотая слезы.

Через какое-то время поток слез стал стихать. Резкая боль, полосовавшая душу тысячью кинжалами, притупилась. Кота положила голову на грудь юноши и теперь лишь периодически всхлипывала. В голове немного прояснилось.

– О боги, – чуть слышно произнесла девушка. – Это слишком для меня! Найти его и тут же потерять… за что?

Внезапно выпрямившись, медленно провела руками по лицу.

– Ну, конечно!

Пытливо всмотрелась в потолок, точно пытаясь увидеть безучастное небо сквозь каменную толщь.

– Колина, – тихо произнесла Кота. Чуть кашлянув, поспешно уняла вырывающиеся из груди рыдания и вновь обратила взор вверх. – Я никогда не обращалась к тебе… не просила ни о чем… – Девушка медленно развязала узел на бедрах. – Помоги. – Она сняла замысловатый поясок с тайными карманчиками и стянула остатки штанов, позволив грязной ткани скользнуть на каменный пол. Еле слышно пошептала: – Спаси его… – И, опустившись всем телом на Лая, приникла губами к полуоткрытому рту.

Фрагменты. Обрывки. Кусочки. Крупинки.

Тени, играющие в салочки с клочками белесого тумана, на которые расползается хриплое дыхание. Тени, как длинные полосы извивающихся змей. Тени, будто широкий плащ локки, раздуваемый могучим ветром. Тени, остроконечные, как бы мечущиеся кинжалы в руках воина. Тени, меняющие очертания то резко, как жизнь, выскользнувшая из тела во время битвы, то медленно и неуклонно, словно зыбкий туман под набирающими силу лучами солнца.

Прикосновение. Рык. Вздох. Крик.

О, Морос! Ты господин живого, но слуга мертвого…

Глава 11

Солнечные зайчики трепетали в сухих ветках колючего кустарника, невесть как умудрившегося пустить корни прямо в камне. Острые ветки, давно позабывшие, как выглядят сочные листья, принимали блики, как нечто само собой разумеющееся, и вяло огрызались на порывы душного ветра, щедро осыпающего сухую древесину облаками пыли.

Она затаилась и ждала. И лишь прижимала уши всякий раз, когда сверху накрывало очередным слоем песка, приносимого торопливыми вихрями, которые с любопытством заглядывали в небольшое ущелье. Главное, не дышать в этот момент. Иначе долгие минуты окажутся еще более бесполезными, чем этот сухой куст на вершине остроугольного камня.

Шурш. Кота вновь затаила дыхание: неужели? Как скоро… Впрочем, волчице это только на руку. То есть, на лапу. То есть, на клык. Так и произошло. Шурш. Клац. Тихое ворчание. Тягучая капля слюны, стекающая по лоснящейся на утреннем солнышке гладкой шкурке. Кап. Круглый след в тонкой крупке песка. И еще один, рядом. Багряно-красный.

Слух отметил тонкий писк ужаса, донесшийся из маленькой, едва приметной щелки в камне. Другие тушканы уже знают, что один из них в лапах хищника. Ждать дальше абсолютно бесполезно… да и охотиться сегодня на этом плато. Ни один из тушканов до заката не покинет свое прибежище. Но Кота и не собиралась дальше ждать. Добыча в зубах, настроение еще более яркое, чем утреннее солнышко, подмигивающее с прямой ветки горизонта, словно некая чудная птица. Вскочив, волчица стремглав помчалась вперед, будто хотела поймать и эту наглую, сияющую от счастья, птаху.

Жесткий ветер хлопал по поджарым бокам, одаривал дождем мелкой пыли. Но та лишь полировала золотую шерсть, отскабливая махонькие крошки грязно-коричневого цвета. Рваное дыхание. Скрежет когтей о камень. Безвольно болтающаяся головка дохлого тушкана. Слюна, разлетающаяся крупными каплями. Кота не была так уж сильно голодна, но запах свежей крови щекотал ноздри, небо трепетало от предвкушения вкуса еще теплой плоти.

Теплой… Волчица приподняла верхнюю губу, в чудовищной улыбке обнажая белые клыки. Горячее дыхание мужчины вновь коснулось ее. Нежность сильных рук, томная ласка, прикосновение к чувствительной коже… порой преображающейся в пушистую шерсть. Но Лая это не волновало. Голубые глаза сияли страстью, губы шептали сладкие слова, жадно прикасаясь к затаенным местечкам. Светлое, яркое, покалывающее счастье закружило вихрем, заставляя бежать еще быстрее…

Неожиданно из-за поворота возник человек. Сильные ощущения от воспоминаний притупили бдительность волчицы. Она пропустила все признаки чужака. Еще более темный, чем люди из племени хорко с плато Борх, мужчина был в набедренной повязке ярко-зеленого цвета и в легком жилете, некогда бывшем нижней рубашкой какой-то невезучей дамы. В руке он держал короткое копье. Лицо, обезображенное шрамами, выражало крайнюю степень ужаса.

Застыв, туземец обреченно наблюдал, как навстречу ему несется огромный страшный зверь, шкура которого горела на солнце, а сзади струился красноватый шлейф пыли. Казалось, чудовище летит быстрее ветра. Красные глаза, огромные зубы и крупные капли слюны не давали жертве надежды на спасение. Тонкое древко выпало из ослабевших пальцев и покатилось вниз по склону, издавая неровную мелодию постукиваний.

Коте от непереносимого, рвущегося на свободу, чувства счастья хотелось выть, визжать, кричать, рычать… Она сейчас готова была обнять весь мир. Каждая тварь была любима. Волчица весело подскочила к застывшему человеку, с озорством лизнула того в нос, подхватила выпавшего было тушкана, лязгнув при этом зубами так, что мужчина закрыл глаза и брякнулся задницей на землю. А потом помчалась дальше, не слишком обращая внимания на кисловатый запах, расползающийся от темного пятна под незадачливым туземцем.

* * *

Темные своды пещеры слабо освещались тонким лучиком, ныряющим во мрак из дыры в скале. В светлом круге на полу, в который втыкался почти осязаемый луч, опрометью носились пылинки, выдавая с головой таящийся по углам сквозняк.

Трудно шевелиться. Зрелище пятна раздражало, отзываясь острой болью в затылке. Лай тяжело сглотнул и попытался повернуть голову. Скрип. Усмехнувшись, – будто старый дед, – юноша с трудом присел и огляделся. Оказалось, что в пещере не так уж темно. Грубо вытесанные стены заботливо украшены незатейливыми узорами. В неглубоких нишах виднеется глиняная посуда. На полу валяются шкуры. Приглядевшись, Лай понял, что темные пятна на них – от крови. Перевел взгляд на свое тело. Нагое, оно было все в бурых подтеках, – уже подсохших и растрескавшихся. Откуда столько крови? Ощупал себя – открытых ран нет. Странно.

Наморщив лоб, закрыл глаза. Голова на любую попытку вспомнить, – что произошло и где он, – отзывалась острейшей болью в затылке и висках. Среди шкур Лай обнаружил обрывки одежды, но те были не пригодны даже на набедренную повязку. Он попытался обернуться шкурой, но, исцарапавшись, отбросил ее в сторону. Вздохнув, юноша провел рукой по волосам и тут же запутался в свалявшихся прядях. Выругавшись, на ощупь двинулся вперед, намереваясь осмотреть пещеру. Быть может, найдется выход…

Под пальцами скрипела пыль. Раз он неуклюже задел какие-то склянки. Те с оглушительным звоном попадали из ниши на пол. Неудачно ступив, порезал стопу. Запрыгал на здоровой ноге, схватившись за рану. Пальцы нащупали шрам от кинжала Коты.

И тут в голове как будто что-то щелкнуло. Боль отступила, давая дорогу целой лавине воспоминаний. Дикие люди, безжизненные плато, огненный вихрь, Кота, утыканная иглами с ядом. Парень застонал, качнулся и побрел вперед, не обращая внимания на острые осколки и кровавые следы. Уткнулся во что-то мягкое. Нечто поддалось, и Лай вывалился из пещеры, сощурившись от яркого света. Шкура, служившая пологом, мягко шелестя, скользнула по затылку и вниз по спине.

Когда Лай немного привык к свету, он увидел волчью голову. Это было нетрудно, так как огромная морда находилась прямо напротив него. Вокруг суетились какие-то люди, старательно выкладывая на землю подношения. Другие усердно мазали деревянную голову чем-то подозрительным рыже-красным. Каменные столбы, окружающие чудовище, были разукрашены белыми узорами.

Неосознанно отступив, Лай уперся спиной в скалу и вскрикнул. Ему показалось, что голова раздвоилась и меньшая копия приблизилась к нему, зловеще ухмыляясь в лицо юноше. Он даже ощутил горячее дыхание. Зажмурившись, Лай замахал руками, пытаясь прогнать видение. Но видение не желало уходить. Более того, оно лизнуло юношу в щеку и, дружелюбно махнув хвостом, потерлось головой о ладонь. Приоткрыв один глаз, Лай узнал в красно-золотом чудище волчицу, которую когда-то видел в лесу рядом с жилищем Уоза.

– Кота? – неуверенно прошептал он.

Та завертелась волчком, подпрыгнула и снова лизнула Лая. Потом подтолкнула мордой к его ногам нечто. Лай послушно поднял тушку тушкана.

– Кошмар, – мрачно прокомментировал он, разглядывая трупик.

– Это не кошмар, а наш завтрак, – довольно хихикнула преобразившаяся Кота. – А вот то, что мне предложили с утра милые хозяева – действительно кошмар! Тебе лучше и не спрашивать!

– Не буду, – пообещал Лай и поднял глаза на девушку.

Лицо юноши медленно залила краска. Кота была полностью обнажена. Пятна пыли и засохшей крови не скрывали упругих округлостей груди и нежного треугольника внизу.

– Что? – Кота оглядела себя, недоумевая на реакцию Лая. – Ну да, грязная! Так ведь тут воды даже за деньги не купишь! И вообще, на себя посмотри!

Лай послушно посмотрел на себя, осознавая, что тоже совсем голый. Настолько, что явный интерес к девушке был излишне заметен. Сконфузившись, он нырнул обратно под спасительную тень полога. Кота, быстро огляделась и тоже скользнула в пещеру. Отбросив в угол особо большой осколок кувшина, смущенно хихикнула и искоса посмотрела на стесняющегося юношу. Тот вел себя так, словно только что впервые познал женщину. После хвастливых речей о многочисленных фаворитках, это выглядело забавно. Кота неосознанно пригладила волосы, попыталась отряхнуть с кожи остатки запекшейся крови туземцев, и снова покосилась на Лая. Но тот лишь сел на шкуру, избегая смотреть в ее сторону. Легкая обида обожгла сердечко. Хотелось приятных слов и ласковых прикосновений…

– Что за манеры, господин наследник харцской короны! – раздраженно буркнула девушка. – Я ему завтрак в постель, а он… даже не поцеловал! Вот обижусь и не буду больше тебя спасать!

Лай вздрогнул и посмотрел на Коту. В голубых глазах было столько невысказанной нежности, что у нее просто перехватило дыхание. Да, он растерян, смущен, даже немного напуган. Но все это не имело значения. Потому что он счастлив, это Кота ощутила всем сердцем. Она облегченно вздохнула, присела рядом и, свернувшись калачиком, устроилась под боком.

– Как же здорово, оказывается, быть под покровительством Колины… Это дает возможность спасать любимого от его же собственного неумелого колдовства, – муркнула она, довольно жмурясь. – Да к тому же еще и очень-очень приятно. Теперь-то я понимаю, почему Врадес все время бегает к селу.

Лай медленно и очень осторожно поднял руку и несмело коснулся темных волос Коты. Та мгновенно отреагировала на ласку, прижавшись к его руке, и взглянула снизу вверх. В темных глазах юноша увидел нечто такое, от чего перехватило дыхание. Жар, поднимаясь из низа живота, распространился по всему телу, унося неловкость и смущение. Наклонившись, он нежно коснулся пухлых губ девушки. Смелея, притянул ее к себе и сжал в объятиях.

Горячее дыхание, прикосновение к шкуре волка, слюна, капающая на лицо…

– Ой, извини, – хихикнула Кота, вновь принимая образ девушки. – Само собой получилось…

Лай расхохотался. Последние осколки непонимания словно унесло порывом ветерка. Он понял, что теперь ему все равно, что Кота – волчица. Она стала его женщиной… любимой женщиной.

Вихри ласк. Тени, извивающиеся по стенам юркими змеями. Фрагменты. Обрывки. Кусочки. Крупинки.

Мимолетная фантазия обретала плоть, даря наслаждения от каждого прикосновения. Когда шакти, когда золотая волчица, когда прекрасная девушка. Лай думал, что произошедшее – лишь странный сон, обрывками струящийся в головной боли. Нет, что это не сон. А если и сон, то не его. А таинственной, непостижимой, невероятной Коты. В этот миг она рядом. Но это чудо может растаять лишь от неловкого движения. Песни богов он слышит в сладком стоне. Кровавую зарю видит в страстном взоре. Нечеловеческую силу ощущает в нежных объятиях.

Нет, страха больше не было, как будто они чудесным образом переместились в совершенное царство, где нет места сумасшедшим харцам, злодеям-локки и ревнивым братьям Коты. Но Лай отчетливо ощущал нечто довлеющее, грозящее. Острая боль переместилась из затылка в область сердца и с садистским удовольствием отгрызала от него кусочки. Если бы Лай обладал даром предвидения, он бы подумал, что впереди их ждет нечто злое. Возможно, это хрупкое, нежное, сладкое чувство, что объединяло их сейчас, рассеется, как дым. На губах он внезапно ощутил соленый вкус. Но щеки Коты были сухими. Это плачет он сам. Лай оплакивал свою едва зародившуюся любовь и сам не мог понять причины.

* * *

Лай медленно обходил чудовищную голову волка, размышляя – почему племя хорко поклоняется волкам, а не богам. Это было настолько странно, что юноша ощутил даже некоторое негодование. Как же получилось, что боги не видят такого страшного оскорбления? Почему терпят явное пренебрежение? Может он, Лай, попал сюда не случайно? Может, боги привели его сюда для того, чтобы просветить диких людей?

Голова волка и земля под ней были пропитаны не одним слоем крови. Мерное жужжание насекомых, облаком кружащихся над этим местом, раздражало, как боль в зубе. Маг поморщился. Сколько крови хорко пролили только затем, чтобы задобрить своих несуществующих богов-волков! Он с презрением оглядел селение. Туземцы старались держаться подальше от локки-отступника, женщины тычками загоняли непослушных детей обратно в пещеры. Куда бы Лай не бросил взгляд, везде царила грязь, насекомые, засохшая кровь.

Странный человек с маской в виде волчьей головы, урча, прохаживался вокруг жертвенного круга, стараясь находиться между Лаем и остальными туземцами так, словно бы пытался защитить их, оградить от колдуна… Или колдуна от людей своего племени. Лай припомнил рассказы Коты о том, что местные не гнушаются перекусить путешественниками.

Кота… Лай нежно улыбнулся, вспомнив о девушке. Нежная, страстная. Как же он заблуждался, думая, что та – высокомерна и недолюбливает его. Все это оказалось лишь маской… вроде той, что носит на себе жрец хорко. Но она опала вместе с одеждой, распахнув Лаю двери в другой мир. Мир, полный ярких красок, новых ощущений и вихря чувств. Мир любви. Еще совсем недавно он нежно поглаживал мерно вздымающиеся плечики спящей возлюбленной. И сам не верил в то, что происходило с ним. В своих мечтах он часто прикасался к белой коже, заботливо поправлял длинные черные пряди. И, замечтавшись, проваливал очередное задание Уоза, за что смиренно нес наказание.

Все оказалось совсем не так, как он себе представлял. И дело вовсе не в отсутствии длинных кос у девушки и не в чистоте кожи. В его сердце жил образ. Далекая, недоступная, совершенная красота. Словно прозрачная льдинка с вершины горы Колхи, сверкающая на ярком полуденном солнце. И такая же холодная и неприступная. Опасная…

Кота же излучала мягкую женственность, окружала его обволакивающей податливостью, грела душу страстным взглядом. Оставив в ущелье змей всю воинственность и колючесть, она выглядела беззащитной и слабой. При всей физической силе, Кота открыла ему свою слабость, отдавшись не только телом, но и душой, сердцем. Никогда он не ощущал ничего подобного.

В замке харца на его ложе пребывало немало женщин. И каждая старалась скрыть от него что-то, считая это нечто очень важным. Возможно, что так они ощущали себя защищенными. Им казалось, что они представляют для него загадку, не открываясь до конца, отдаваясь лишь телом. Но Лай всегда видел интриганок насквозь. Меняя маски, они оставались собой, не слишком отличаясь от своей роли. И вся тайна была иллюзией, несуществующим украшением.