Текст книги "Снежный Король"

…Фея появилась минут пятнадцать спустя и, как обычно, уселась в воздухе, самозабвенно раскачивая ножками. Устало поднявшись с кровати, я сделала вид, будто оглядываюсь в поисках предмета, которым можно было бы в нее запустить. Гнев, вызванный вынужденным путешествием сквозь пространство, давно уже утих, но надо же было как-то выразить свое отношение к подобным спектаклям.

– Все равно промахнешься, – заметила фея, ничуть не обидевшись, а наоборот, наблюдая за мной с живым интересом.

Проверять я не стала. Раз говорит, что промахнусь, значит, скорее всего, так и будет. Пожав плечами, я снова опустилась на кровать.

– Нервная ты стала, Золушка, – глубокомысленно заметила она, склонив голову набок. – Замуж тебе надо.

Моя рука на этот раз всерьез потянулась к отсутствующей, к сожалению, сковородке. Это она меня упрекает в нервности, после всего, что сама же тут натворила?

– За кого? – мрачно поинтересовалась я. Это был провокационный вопрос. Пусть только предложит кого-нибудь вроде вечно непросыхающего дворника Ганса – голыми руками задушу.

– Это мы обсудим чуть позже, – дипломатично выкрутилась фея. Я разочарованно вздохнула.

– Зачем ты все это устроила? – устало спросила я.

– Надо же было как-то вас разнять! Вы были готовы разорвать друг друга на куски.

С этим поспорить и вправду было трудно.

– Но при чем тут Тридевятое королевство? И их несчастный король? Наверное, впервые в жизни он оказался не замешан в том, в чем его обвиняют… – Новая мысль внезапно пришла мне в голову. Не просто потихоньку вошла, аккуратно пристроившись в уголке, как делают все интеллигентные мысли, а ворвалась вихрем, толкнув дверь ногой и разметав всех своих конкурентов в стороны. Я почувствовала, как волосы у меня на голове встают дыбом. – А что если на минуту предположить, что я все-таки принцу небезразлична?

– Зачем предполагать на минуту? – довольно улыбнулась фея. – Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Но ведь тогда, если он принял твои слова за чистую монету… он ведь и правда отправится в Тридевятое королевство?

– Вполне вероятно.

– Он даже может объявить им войну?!

– Может. А что в этом плохого? С Тридевятым королевством и так давно пора было разобраться. А теперь появился дополнительный повод, который подтолкнет принца к действию. Вторгнувшись в страну и не обнаружив тебя в темнице, он извинится перед королем, они выпьют мировую, и все будет в порядке.

Видимо, мое лицо из белого начало становиться зеленым, потому что фея все же запоздало сжалилась надо мной и призналась:

– Да шучу я, шучу, успокойся! Я только что от него.

– От кого? – тупо переспросила я.

– От дворника Ганса! – фыркнула она.

Я вздрогнула. На лице к мертвенно-бледному фону и зеленым разводам добавились красные пятна на щеках. Неужели феи умеют не только смотреть сквозь стены, но и читать чужие мысли? В сущности такая ли это большая разница? Вот уж воистину есть вещи, о которых лучше не знать, чтобы дожить до старости! Впрочем, может, все и не так печально. Не исключено, что читать мысли феи все же не умеют; просто у них очень сильно развита интуиция. Насколько мне приходилось слышать, для фей интуиция – это не шестое чувство, а первое. Так или иначе, спрашивать об этом я благоразумно не стала.

– И что? – робко поинтересовалась я.

– Я все ему объяснила. Сказала, что с Тридевятым королевством – это была шутка, что тебя я просто отправила домой. Так что война отменяется. Хоть, может быть, и напрасно.

Дверь скрипнула, и на пороге возникла изумленная Стела. Я удивилась немногим меньше сестренки: ведь фея никогда до сих пор не появлялась, если в комнату мог войти кто-то посторонний. В крайнем случае мгновенно исчезала, не оставляя никаких следов своего недавнего пребывания. Теперь же она совершенно спокойно оставалась на месте и выглядела более реальной, чем когда бы то ни было.

– Что здесь происходит? – проговорила Стела, упирая руки в боки с видом хозяйки, полностью контролирующей ситуацию. – С кем это ты тут разговариваешь?

– Ну не с тобой, так точно, – невозмутимо заявила обернувшаяся к ней фея. – Так почему бы тебе не закрыть дверь с той стороны?

Стела открыла было рот, чтобы что-то ответить, но, видно, слов не нашла и – о чудо! – молча последовала данному ей совету.

– Так вот, я рассказала ему все, как было, – продолжила фея, словно нас и не прерывали. – Так что можешь ни о чем не беспокоиться. Ну а сейчас мне пора. У меня есть одно важное дело.

И прежде, чем я успела спросить хоть что-то еще, она исчезла.

Надолго оставаться дома, кажется, не имело особого смысла. Рано или поздно Стела непременно вернулась бы, чтобы взять реванш, а у меня не было никакого желания с ней цапаться; день и так вышел не из легких. К тому же голова моя гудела от роя неоформившихся мыслей, каждая из которых эгоистично считала себя самой важной и стремилась поскорее занять как можно больше места в моем мозгу. Дабы навести в этом хаосе хотя бы относительный порядок, я решила отправиться на озеро, раз уж именно туда меня еще недавно занесло колдовство феи.

У воды было сыро и зябко, и я поспешила как следует закутаться в платок; однако свежий воздух и прохладный ветер хорошо прочищали мозги. По серой воде бежала мелкая рябь; две упитанные утки чинно проплыли мимо, не обратив на меня ни малейшего внимания. Видать, еще издалека приметили, что ни хлеба, ни другой подходящей еды у меня с собой нет. Густая листва плакучей ивы, склонившей ветви к самой воде, шумно колыхалась на ветру. Несмотря на холод, серость и кажущуюся суровость, природа дарила умиротворенность каждому, кто был готов почувствовать ее размеренное, глубокое дыхание.

Вдохнув воздуха полной грудью, я почувствовала себя лучше. Немного постояла с закрытыми глазами, впитывая звуки и запахи берега. Потом медленно прошлась вдоль кромки воды, вороша ногами опавшие листья. Остановившись, я долго смотрела то на воду, то на проплывающие над ней облака, а затем сняла с пальца медное колечко со змейкой и, размахнувшись, бросила его в озеро. Раздался громкий всплеск; по поверхности побежали круги. Потревоженные утки недовольно замахали крыльями, но взлететь хотя бы на несколько дюймов так и не удосужились. Минуту спустя природа успокоилась, окончательно забыв о маленьком кусочки меди с изображенной на нем змейкой. Где-то на дне он наверняка наполовину зарылся в мягкий мокрый песок.

Я услышала шорох сухой листвы, еще когда он раздавался издалека, и точно знала, кто приближается в моем направлении. Не потому, что ожидала его прихода. Просто знала.

Принц остановился в нескольких шагах от меня, а я продолжала молча смотреть на воду. Возможно, мне нечего было сказать, а может, просто не хотелось разрушать словами созданное природой равновесие. Поэтому он заговорил первым.

– Почему ты сразу мне не сказала?

Я сделала глубокий вдох, мысленно прощаясь с душевным равновесием. Неужели ответ на этот вопрос не был очевидным? Похоже, есть вещи, в которых принцы разбираются еще хуже, чем феи. Я обернулась, готовая дать раздраженный ответ, но он смотрел не обиженно и не агрессивно, скорее устало. Я снова вздохнула.

– А что бы это дало? Вы бы только испытали разочарование, узнав, что девушка с бала оказалась поварихой. А так у вас хотя бы оставалась красивая мечта. Их в нашем мире не так уж и много.

– Понятно, – невесело кивнул он. – То есть ты решила сделать выбор за меня. – Он недолго помолчал. – Хорошо, допустим. Будем считать, что это было одноразовое недоразумение. Больше так не делай.

Я удивленно подняла глаза.

– Вы что, по-прежнему хотите, чтобы я воспитывала ваших детей? – нахмурившись, поинтересовалась я.

– А что делать? – насмешливо ответил он. – Не уверен, что это пойдет детям на пользу, но, боюсь, этого никак не избежать.

Я смотрела на принца исподлобья, пытаясь разобраться, как именно следует интерпретировать его слова, но он уже заговорил о другом:

– То кольцо, печатка, которое ты выиграла тогда на пикнике, – оно все еще у тебя?

– А где ж ему быть? – отозвалась я, хорошо понимая, что у меня на пальцах нет теперь ни одного колечка.

– Да мало ли, – усмехнулся он. – Например, ты могла бы его продать.

– Угу, – мрачно буркнула я. – Вместе с белым платьем. Я и туфли хотела загнать, но вы лишили меня такой возможности.

Нащупав спрятанную под платьем цепочку, я вытащила на свет висящее на ней кольцо.

– Если бы я носила его на руке, отбоя бы не было от вопросов. Леди Кларисса сделала вам ценный подарок.

– Прямо не знаю, как я обходился без него все это время, – небрежно кивнул принц. – Но ты была права тогда. Я остался тебе должен кое-что еще.

Я непонимающе подняла брови. Он слегка наклонил голову, его лицо приблизилось к моему… а потом все сомнения, страхи, голос здравого смысла – все развеялось в пыль.

Мы сидели на подстилке из опавших листьев, между корней высокого старого дуба, выбравшихся из-под земли наружу, как это часто бывает недалеко от воды. Правой рукой принц обнимал меня за плечи, но левой нервно постукивал себя по колену: несмотря на общее ощущение уюта, разговор нельзя было назвать непринужденным.

– Мои родители никогда на это не согласятся, – сказал он, хмуря брови в поисках очередного решения.

– И правильно сделают, – заметила я.

– Я вижу, ты найдешь с ними общий язык, – поддразнил он.

– Угу, есть только одно маленькое препятствие, – мрачно кивнула я.

– А может быть, нам…

– Нет, не поможет.

Увы, время абсолютного счастья оказалось недолгим. Вообще я прихожу к выводу, что если человек абсолютно счастлив, значит, он что-то упускает из виду. Хорошенько покопавшись, всегда можно найти какие-нибудь обстоятельства, проблемы, возможные последствия, вспомнив о которых, он поймет, что несколько погорячился с хорошим настроением. Поэтому и говорят, что дуракам везет. Им везет не больше, чем остальным, просто они искренне верят в свое везение, не загружая голову посторонними мыслями. И в этом умным не мешало бы у них поучиться. Словом, уже с полчаса мы сидели, пытаясь решить одну очевидную проблему: как уговорить родителей принца согласиться на наш брак. Было выдвинуто немало вариантов, каждый из которых оказался отвергнут почти мгновенно, что и неудивительно: задача изначально была поставлена совершенно невыполнимая. Внезапно я почувствовала, как меня осенило: был один (и, по-видимому, единственный) выход из положения, которому никак не могли бы воспрепятствовать король и королева и который совершенно не зависел от чьего-либо социального статуса. Я поспешила поделиться с принцем этим радостным известием.

– А может, просто утопиться?

Судя по выражению его лица, он не оценил мою идею по достоинству, что очень меня обидело.

– Кому из нас? – невозмутимо поинтересовался он.

– Даже не знаю; тут возможны варианты. Видишь, недавно не было ни одного решения, а сейчас их целых три! Может, вместе, взявшись за руки? Сказки со счастливым концом всегда завершаются словами «и умерли в один день». Пожалуй, так было бы романтичнее всего.

– С каких пор ты заделалась романтиком?

– Так, перед смертью…

– У тебя плохо получается; цинизм и язвительность идут тебе намного больше. Что ты так смотришь?

– Думаю, что кому-то давно не наступали на ноги.

– Не советую. На этот раз тебе нечем будет откупиться.

– Ты дал мне право по собственному усмотрению наступать на любые ноги в королевстве!

– За исключением моих.

– Такого сказано не было!

– Может, ты и матушке моей рискнешь наступить на любимую мозоль?

Ну вот. Разом испортил все настроение.

– Боюсь, что уже наступила, – потупилась я.

– Так все-таки, что мы будем делать с моими родителями?

Кажется, разговор был готов пойти по второму кругу.

– Уговорила я твоих родителей, – раздался чей-то утомленный голос.

Подавшись вперед, мы с открытыми ртами уставились на говорившую.

Я с изумлением взирала на женщину лет тридцати пяти, одетую в длинное светлое платье, строгое, но в то же время свободное. Женщина висела в воздухе дюймах в тридцати над землей и сосредоточенно изучала собственные ногти, точнее говоря – безупречный на вид маникюр. И, несмотря на то, что она была совсем другого возраста, иначе себя держала и была по-другому одета, не оставалось ни малейшего сомнения в том, что это и была та самая фея, которая являлась мне последние несколько месяцев, подарила серебристые туфельки и неоднократно уверяла в собственной молодости и неопытности.

– Ох, и намаялась же я с ними! – заметила она, по-видимому, оставшись довольна собственным маникюром и, наконец, поднимая на нас глаза. – Существуют вопросы, в которых люди проявляют удивительное упрямство. Даже собственные ошибки отстаивают с таким рвением, будто речь идет о жизни и смерти. Вот ты можешь мне объяснить, почему так? – Она отчего-то посмотрела именно на меня.

– Не знаю, но непременно подумаю на досуге. – Вступать в длительные философские дискуссии не хотелось; в данный момент меня значительно сильнее интересовали конкретные факты, о которых она могла, но не торопилась, сообщить. К тому же я никак не могла избавиться от ощущения, что в вопросе сквозил какой-то подвох. Уж очень умный взгляд был у этой повзрослевшей феи, которую и в предыдущей ее ипостаси я никогда не назвала бы дурочкой. – Может быть, потому что без наших ошибок мы бы не были собой?

– Но я ведь не предлагаю перечеркнуть сделанные ошибки! – воскликнула она так, будто расставить все точки над «и» в данном вопросе было жизненно важно. – Я предлагаю всего лишь идти дальше. А это предложение отчего-то встречает порой самое яростное сопротивление. Вот и сейчас. Нет, король еще ничего, с ним как раз договориться оказалось довольно просто. А вот с матушкой его высочества пришлось повозиться… Но, впрочем, неудивительно, что королева более трепетно относится к вопросам наследования престола, ведь она не получила корону по праву рождения; ей пришлось всего добиваться самой.

– Всего лишь выйдя замуж за моего отца, – пожал плечами принц.

– А ты думаешь, легко было выйти замуж за твоего отца? – хмыкнула фея. – Не намного легче, чем за тебя.

– А что же король, не так сильно возражал? – робко спросила я.

– Да нет, по-моему, ему даже понравилась оригинальность идеи. Надо было, конечно, немного повозражать для вида, но он не слишком в этом усердствовал. Пожалуй, по-настоящему его смущало только одно.

– Что же? – спросила я с замиранием сердца.

– Что после того, как кухарка выйдет замуж за его сына, еда во дворце не будет более такой же вкусной, как прежде.

– Я могла бы временами спускаться на кухню и что-нибудь готовить, – заметила я, испытывая чувство глубокого облегчения.

– Обязательно сообщи ему об этом при случае, – улыбнулась фея, – это его обрадует.

– Но неужели в остальном его не смутил тот факт, что на троне рано или поздно может оказаться кухарка? – Возможно, подобным образом ставить вопрос ребром было с моей стороны неблагоразумно, но я не удержалась.

– А что тут такого? – пожала плечами фея. – Кухарка должна уметь управлять государством.

– С чего ты взяла?

– Не важно, не хочу забивать вам голову деталями, – отмахнулась она.

– Но, так или иначе, в конце концов, их величества согласились?

– Конечно.

– Как вам это удалось? – вмешался принц. Уверенность тона феи его не убеждала, скорее, сбивала с толку. – Мы сами пересмотрели множество вариантов, и я готов дать голову на отсечение, что ни один из них не заставил бы мою мать изменить свое мнение!

– Ну, – слегка поморщилась фея, – сказать по правде, мне пришлось пойти на одно маленькое жульничество.

– Какое? – спросили мы хором. Не то чтобы мы были против маленького жульничества. Просто не могли понять, что за жульничество могло привести к столь неожиданным результатам.

– Я сказала, что у Золушки в роду были феи. А это, как известно, серьезно повышает социальный статус.

– Какие феи? – изумилась я, лихорадочно перебирая в памяти всех своих предков. Подходящих кандидатур не находилось. Вот разве что мачеха вполне могла бы сойти за ведьму, но мы ведь с ней не состоим в прямом родстве, да и не знаю, повысит ли такое мой статус… – Кто же? – не выдержала я, наконец.

– Да какая разница? – пожала плечами она. – Сама придумай.

Я перевела удивленный взгляд с феи на принца и обратно.

– И что же, король и королева тебе поверили?!

– Разумеется, поверили! – Кажется, она начинала сердиться. – А ты как думаешь? Сама посуди: если тебе является фея и сообщает, что у знакомого ей человека в роду также были феи, ты поверишь или нет? Конечно же, поверишь!

В общем-то, звучало вполне убедительно. –  Выходит, все проблемы решены?

– Все, кроме одной, – поправила меня фея. – Не пойдешь же ты во дворец в таком виде?

Недоумевающее оглядев свое платье, я хотела было ответить, что проходила во дворец в таком виде более двух лет, но вовремя прикусила язык.

– Я вижу, ты избавилась от моего кольца, – укоризненно покачала головой фея.

Я почувствовала легкий укол вины и уже собиралась начать оправдываться, но фея разжала кулак, и я увидела, как у нее на ладони поблескивает в солнечных лучах колечко, столь недавно оставившее круги на поверхности озера.

– Впрочем, отчасти ты права: больше оно тебе не понадобится. Но сейчас-то, согласись, надо бы одеться поприличнее.

Фея взмахнула волшебной палочкой, неведомо откуда появившейся у нее в руке (кольцо таким же странным образом исчезло неведомо куда). Я почувствовала уже знакомое, но слегка забытое головокружение, и старенькое коричневое платье в последний раз исчезло, уступив место белой воздушной ткани, жемчугу и кружевам. Внимательно оглядев меня с ног до головы, фея улыбнулась и удовлетворенно кивнула.

– Вот так гораздо лучше.

– А в котором часу платье исчезнет на этот раз? – спросила я. – Снова в полночь?

– Не беспокойся, оно не исчезнет вообще, – заверила меня фея.

– Постой-ка! – воскликнула я. – Выходит, тогда, в день бала, оно тоже могло бы не исчезать в двенадцать ночи? Ты с самого начала могла просто подарить мне это платье так же, как туфельки – без всяких временных ограничений и волшебных колец?

Фея лишь многозначительно улыбнулась. До того многозначительно, что мне очень захотелось зашвырнуть в нее чем-нибудь тяжелым. Но я благоразумно не стала этого делать. Уж если она умудрилась сделать мою жизнь настолько невыносимой, относясь ко мне благосклонно, что могло бы произойти, если бы она всерьез рассердилась? Махнув рукой на все прошлые передряги, я уселась на берегу и стала размышлять, что бы такого вкусненького приготовить для моего будущего свекра.

Ольга Куно
Снежный король

– Кай! КАААЙ! Ты можешь мне помочь?

Кай выбежал из мастерской в горницу и застыл с выражением недоверия и ужаса на лице. Картина, представшая его взору, действительно была достойна кисти художника (каковую он, кстати, как раз держал в руке). У бревенчатой стены возвышалась хлипкая, неровная конструкция, состоявшая из перевернутого вверх дном ведра, пары старых досок, низенькой скамеечки для ног, плотной диванной подушки и крышки давно поломанного сундука. На этом своеобразном пьедестале балансировала я, с молотком в одной руке и холстом в другой. Гвоздь, зараза, выпал из моих сжатых губ и теперь закатился под стол.

– Подай, пожалуйста! – взмолилась я, указывая взглядом на искомый предмет. – А то я если отсюда слезу, второй раз уже не заберусь.

– Да как тебя вообще угораздило?! Спускайся оттуда немедленно!

– Гвоздь дай!

Я, во всех смыслах слова, стояла на своем. Кай, судя по выражению лица, мысленно ругаясь, все-таки выполнил мою просьбу.

Я благополучно пристроила на стене картину и, удостоверившись в том, что она висит ровно, попыталась слезть на пол. Такого обращения конструкция, и без того державшаяся на честном слове, уже не вынесла, и я упала. Прямо на руки готового к такому повороту Каю.

– Ты чего меня не позвала? – возмутился он, когда вещи, из которых я составила пирамиду, перестали катиться в разные стороны и стих сопутствовавший этому грохот.

– Хотела сделать сюрприз.

– Сделала, – мрачно попеняли мне. – А лестницу взять не догадалась?

– Так ее Бранд вчера одолжил, они крышу сарая чинят, – объяснила я.

– Нашли тоже время! – пробурчал Кай. – Мороз такой, того и гляди, в сосульку превратишься.

– Ну что ж поделать, если щель появилась?

– Осенью надо было внимательнее смотреть. Ладно. – Он махнул рукой, сменяя гнев на милость. – Так что там за сюрприз?

– Вот, смотри!

Я кивнула на украшавшую стену картину.

Кай широко улыбнулся.

– Здорово!

– Да ладно. – Я смущенно опустила глаза.

Все-таки некоторые люди обладают невероятной широтой души. Сам Кай рисует в тысячу раз лучше меня. Но при этом способен разглядеть в работе непрофессионала нечто хорошее, не обращая внимание на очевидные художественные недостатки.

– Мне правда нравится. – Он приобнял меня за плечи. – Она такая летняя. Поднимает настроение в эту погоду.

Я кивнула: именно такой и была моя цель. И тоже поглядела на картину. Насыщенно-синее небо без единого облака принимало чуть более блеклый оттенок лишь рядом с желтым солнечным кругом. Ниже густо колосилась ярко-зеленая трава.

Полная противоположность тому, что мы день за днем наблюдали за окном. Низкое, давящее, серое небо, тучи, за которыми солнце лишь смутно угадывалось. Сосульки, сугробы, а зачастую – такая метель, в какую даже собственную вытянутую руку толком не разглядишь.

Сейчас, при распахнутых ставнях, было видно, как кружат снаружи снежинки. Я вздрогнула: вдруг показалось, что с той стороны на меня смотрит пара нечеловеческих глаз.

– Поговаривают, что это глобальное похолодание, – проговорила я, с трудом отводя взгляд от окна. – Будто Снежный король набирает силу. Но, если честно, я не очень верю в теории заговора. Сколько себя помню, зима всегда была такой суровой. Мы просто слишком близко живем к Ледяным горам.

– Насчет Снежного короля я тоже сомневаюсь, – хмыкнул Кай. – Но что до похолодания… Моя бабушка рассказывала: когда ей было столько же лет, сколько нам сейчас, зима начиналась в декабре, а заканчивалась в последние дни февраля. Не как теперь – с октября по апрель. А ее бабка вроде бы говорила, что в прежние времена и снег-то выпадал только изредка, и люди радовались ему, как чуду. Но это сказки, наверное, так ведь не бывает.

– Сказки, – согласилась я.

За окном по-прежнему танцевали снежинки. Никаких глаз. Кажется, пора меньше времени посвящать рисованию. Оно слишком сильно развивает воображение. А большого художника из меня все равно не получится.

– Я в мастерскую, – объявил Кай, подхватывая успевшую подсохнуть кисть. – Выставка скоро, могу не успеть. Ладно?

– Конечно, – кивнула я, все еще пребывая в состоянии легкого транса.

Он ушел, а я принялась раскладывать по местам предметы, из которых прежде смастерила свою «пирамиду». Доски поближе к печи, их можно пустить на растопку. Нашими зимами древесина лишней не бывает. Кастрюлю надо будет помыть. Скамеечку – тоже поближе к печке, с нее легче забираться наверх, чтобы погреться.

Впрочем, провести много времени в гордом одиночестве мне не довелось. Из соседней комнаты высунулась лохматая морда Найка, которого Кай подобрал когда-то неуклюжим щенком с длинными лапами, и который успел с тех пор вырасти в здоровенную псину. Взгляд зверя был просительным и даже укоризненным. И я поняла, что без прогулки никак не обойтись.

– Кай, Найк на улицу просится! – крикнула я. – Я с ним выйду, хорошо?

– Сможешь? – донеслось в ответ. – Я бы тут пока все закончил.

– Конечно!

Я уже надевала перчатки. Затем полушубок: теплые брюки и так были на мне, а для короткой прогулки большего и не требовалось. Ах, да, еще, конечно, шапка.

– Мы пошли! – предупредила я, уже открывая дверь в сени.

Ветер завывал, и тут же принялся кусать ледяными зубами незащищенное лицо. Я повыше натянула ворот свитера. Найк, наоборот, веселился и радовался зимней погоде – еще бы, с его-то шерстью! – и бегал туда-сюда, ловя носом падающие с неба снежинки. Одним словом, все было привычно и в целом хорошо до тех пор, пока в поле нашего зрения не появился крупный белый кот.

Первым его учуял Найк. Честно говоря, я бы и не заметила зверя такого цвета на фоне давно примелькавшихся сугробов. Пес залаял, поводок натянулся. Кот (как минимум, именно по-кошачьи он выглядел, хотя для этого домашнего животного был, можно сказать, огромен) зыркнул ярко-зелеными глазами, очень похожими на те, что примерещились мне давеча за окном, и побежал. Мой подопечный ринулся за ним. Никакие окрики, попытки остановиться или хотя бы замедлить бег не помогали. В Найке добрых сорок килограммов. Обычно он ведет себя спокойно и дружелюбно, но уж если по-настоящему чего-то захочет, силой его не удержать.

Какое-то время я мчалась за ним, беспрестанно рискуя поскользнуться и прорыть носом тонкий слой свежих снежинок, но настал момент, когда поводок все-таки вырвался из руки.

Теперь мы продвигались своеобразной колонной: впереди бежал странный кот, за ним мчался заходящийся лаем Найк, а замыкала это безобразие я, готовая сыпать ругательствами, но опасавшаяся, что в такой мороз они могут моментально обрести материальную форму.

К счастью, долго это не продлилось. Сделав круг, мы почти вернулись к нашему дому, когда кот внезапно вспомнил, что у него по сравнению с преследователем есть однозначное преимущество: он умеет лазить по деревьям. Этим беглец и воспользовался, ловко взобравшись по стволу старого дуба. Пес резко затормозил, каким-то чудом не врезавшись в дерево, и принялся гавкать пуще прежнего, я бы сказала, уже на грани своих возможностей. Тут подоспела и я, схватила поводок и увела домой Найка, упирающегося, но уже не такого одержимого, как в пылу погони.

Оставив пса в горнице, я все-таки решила проверить, как чувствует себя бедное загнанное животное. Теплилась надежда, что кот воспользовался моментом и удрал восвояси. Увы: так просто история не закончилась. Выйдя на улицу, я тут же услышала надрывное жалобное мяуканье. Стремясь уйти от погони, зверь забрался на ветку, и теперь вцепился в нее, тоскливо поглядывая вниз.

– Иди сюда! Ну же! Давай, я подстрахую!

Мои увещевания были тщетны. Кот смотрел несчастными зелеными глазами, вопил на высокой ноте, но больше никаких попыток к собственному спасению не предпринимал.

Я с тоской оглядела дуб. Лестницы под рукой не было, но ее бы в любом случае не хватило. Что ж, если я взобралась на недавнюю пирамиду, справлюсь и с деревом. Благо ветви на вид крепкие и растут достаточно часто. Размяв пальцы, я ухватилась за одну из них и поставила ногу на другую…

Если бы стояло лето, взобраться было бы легче легкого. Сейчас, конечно, мешала лишняя одежда и снег, скопившийся на всех более-менее горизонтальных поверхностях. Но я все равно справилась довольно-таки быстро. И уже протянула руку к несчастному коту. Ну, давай, иди сюда, я тебя подхвачу…

Неожиданно задул сильный ветер. Нет, не так. Это был почти ураган, заставивший меня вцепиться в ствол и напрочь забыть про несчастное животное. Впрочем, мяуканья в этой кутерьме тоже не было слышно. Разом закружила метель, не позволяя разглядеть ничего вокруг. А потом – внезапно – в воздухе появились сани.

Белоснежные, будто высеченные изо льда. Никем не запряженные. Они просто висели передо мной, не подчиняясь никаким законам физики, совершенно равнодушные к царившему вокруг бедламу, ни разу даже не качнувшиеся под напором бушевавшей стихии. Разве что позволяли снежинкам оседать на жесткой скамье.

Одно мгновение – и в сани вскочил кот. Перепрыгнул через бортик и устроился на полу, свернувшись клубочком, будто у себя дома. От недавнего его беспокойства не осталось и следа. Да и было ли оно, это беспокойство?

Заколдованное средство передвижения висело в воздухе, явно дожидаясь меня. Даже передвинулось чуть ближе к дубу. Но я не такая дура, чтобы добровольно вляпываться в крупные неприятности, а на предмет последнего у меня ни малейших сомнений не возникало. Подумаешь, метель! Не беда, постою немного на дереве в неудобной позе. Ну, неприятно, ну, померзну. Рано или поздно буря стихнет, я спущусь на землю, пойду домой и растоплю печь так, что дышать будет нечем! Нагрею на ней свитер, натяну его на себя, теплый-претеплый, вскипячу воду и напьюсь горячего чая. А кот пусть летит себе, куда пожелает, раз весь из себя такой волшебный…

Но увы, стоило мне так подумать и почти успокоиться, как новый порыв ветра оказался настолько сильным, что просто подхватил меня и, несмотря на все мои бесплодные попытки удержаться, закинул в сани. После чего они мгновенно тронулись с места. Как будто всего этого было недостаточно, мне что-то попало в глаз, и я принялась отчаянно его тереть, второй рукой инстинктивно вцепившись в край саней, чтобы не вылететь вниз, хотя, возможно, в моем положении именно это и было бы наилучшим выходом… Я лишь успела услышать крик Кая «Герда!!!», донесшийся откуда-то снизу, да разглядеть среди мельтешащих снежинок вьющийся над нашей трубой дымок. А потом все затерялось в безумном белом вихре…

Я стояла посреди огромного ледяного зала, торжественного и одновременно мрачного, невзирая на светлые тона. Здесь не было ни деревянных, ни каменных стен, ни обычной мебели. Все было создано изо льда или, во всяком случае, такое складывалось впечатление. Из него были высечены стулья и диван. Из него же сложен мертвый камин, словно в насмешку над этим предметом интерьера, изначально призванным дарить тепло. Люстры и канделябры заменяли изящного вида сосульки, а потолок вместо обыкновенных для замков фресок украшал цветочный узор инея.

Я видела все будто в тумане, но хорошо помнила, как сюда попала. Сперва заколдованные сани набрали высоту, а затем начали потихоньку спускаться, едва впереди замаячили горные вершины, укрытые белыми шапками. Именно среди этих гор и возвышался замок, сам во многом напоминавший замерзшую неприступную скалу. Сюда-то мы и направились, и сани сами доставили меня в зал, где я сейчас пребывала в полном одиночестве. Даже кот пропал неизвестно куда.

Поморгала, в очередной раз потерла многострадальный глаз. Избавиться от соринки не удалось, но она уже как минимум не так тревожила: похоже, я просто начинала к ней привыкать. Повнимательнее осмотрелась. Не может же быть, чтобы все здесь действительно было изо льда? Это какой-то обман зрения, морок, или просто искусная стилизация. Иначе какая здесь должна быть температура? А мне ведь ни капельки не холодно.

Я сняла перчатку, не испытав при этом ни малейшего чувства дискомфорта, и коснулась ближайшей стены. Провела пальцем по спинке стула, дотронулась до изголовья кровати. Ощущения обжигающего холода не было, тепла – тоже. Твердо – это единственное, что я могла сказать. Так лед или нет? Если и да, то таять от контакта с теплым человеческим телом он явно не собирался. Я озадаченно посмотрела на свои руки.