Текст книги "Масик"

– Всё-таки, с проблемами, – подытожил Семён Семёнович. – Ну, что ж! Пойдемте в мой кабинет! Знакомиться и чай пить…

– Марина! Мы – в кабинете, Закрой входную дверь на ключ. И приготовь моего любимого, – крикнул он, подойдя к дверям.

Они прошли в кабинет, и Семён Семёнович там пригласил жестом присаживаться. Потом сел напротив Жорика, намеренно тяжело плюхнувшись в кресло.

– Ну, рассказывай, – сказал он, поставив руки локтями на зеркальный стол и оперев в ладони подбородок. И добродушно посмотрел на неожиданного гостя.

Жорик сильно смутился. Рассеянно погладил кошку, которая устроилась у него на коленях, свернулась в клубок и замурлыкала. Жорику вдруг показались такими нелепыми и невероятными последние события… «И… О чем именно стоит рассказывать?» – подумал он. Его собственное поведение неожиданно предстало ему в ином свете. Жорик вдруг полностью осознал, что недавно видел абсолютно бредовый сон про говорящую кошку. Вдобавок, после этого сна и встречи с комендантшей он зачем-то унес в дорожной сумке и таскал весь рабочий день с собой бедное животное… «Это, наверное, совсем ненормально; у меня что-то с головой сегодня. Я – псих», – заключил раздумья преподаватель культурологии.

– Похоже, что я – ненормальный, – выдавил он из себя.

– Ну… Ненормальных людей нет абсолютно. Потому, что они так, всё же, в общей массе, и не договорились о том, что считать нормой. К тому же, гении – тоже не норма. Таких, как они, больше нет. Единичные экземпляры. Так что, отставим в сторону философию и оценочные категории. Перейдем к делу. Расскажи, что ты видел, слышал, осязал – такое, что… Не вписывается в обыденную повседневность.

В это время зашла Марина – та самая девушка, что стояла за барной стойкой. Она поставила перед Семён Семёновичем высокий стакан с мохито, и тут же удалилась.

Семен Семенович задумчиво помешал коктейльной трубочкой лед и мяту в жидкости в высоком стаканчике, всем видом показывая при этом, что готов внимательно слушать.

И Жорик началал… Он рассказал о ночном разговоре с Мнемозиной, об утренней облаве с комендантом и полицией, о странном чуваке в Петькиной пристройке, с которым он разговаривал сегодня и который исчез у него на глазах. Потом заметил, что это, должно быть, были глюки. Кроме комендантши и полицейского, конечно. Это – точно, реалии. Даже воспаленный мозг вряд ли сотворит такую бытовуху… Но видимо он, Жорик, всё же переутомился, сидя за книгами. А также, перенервничал в последние дни из-за сложной обстановки на работе, на кафедре.

– Что ж… События ты изложил вполне последовательно, – заметил йог Семён Семёнович. – Это не похоже на психическое отклонение, отнюдь. Ничего, что я на «ты»? У меня просто такая манера общения…

– Н-ничего, – ответил Жорик. И, действительно, его часто задевало, когда ему тыкали. Но, не в случае Семён Семёныча. Его «ты» звучало просто и доверительно. И совсем не уничижающее.

– Со всеми нами порой случаются события, которые мы объяснить не можем. Но мы, сразу или через некоторое время, забываем факты и происшествия, выбивающие нас из привычной колеи. Это – защитная функция нашего разума. Человеку свойственно забывать.

– И потому, многие учителя советуют выйти за пределы разума. Расширить сознание. И тогда… Совсем иная картина мира предстанет перед глазами, – поддержал Семён Семёновича Петька.

– Картина мира… Что-то я такое слыхал от препода по философии, на первом курсе аспирантуры… Это – что-то типа всех представлений о мире, взятых вкупе? – спросил Жорик.

– Картина мира – это картина мира. Простое и базовое понятие, – отрезал дальнейшую демагогию Петька.

– Всё, о чем ты рассказал, существует на самом деле. Мы не можем ничего придумать. Даже самые фантастические миры, с большой долей вероятности, существуют в видимой или невидимой Вселенной. Она огромна. Но, более того, весь твой рассказ абсолютно правдив и рационален, – продолжил Семён Семёнович. – Я хочу… Поговорить с Мнемозиной. Когда она получит возможность с нами побеседовать, сказала, что через два дня?

– Да. Но… Вы что, мне поверили? Я ведь… И сам себе не верю.

– На свете очень много удивительных вещей. Но одна из самых удивительных – это понимание. И, если оно есть – оно есть, – загадочно ответил йог. – И я хочу… Поговорить с твоей кошкой. Ведь, выслушав тебя, я невольно стал соучастником событий. Причастным к этим происшествиям. И вы теперь – под моим покровительством, – при этом он так посмотрел на Жорика, что того пробрало до глубины души.

«Он, наверное, не совсем человек», – подумал преподаватель культурологии.

– Да, – глядя ему в глаза, сказал Семён Семёнович. Только «да», и ничего более не добавил.

– И ты, Жорик, хочешь взять сейчас с собой кошку? На свидание с Зоей, о котором ты мечтал, которое выстрадал? Но ты ведь… Почувствуешь там себя полным идиотом, – перевел разговор на другую тему Петька.

– У него нет выбора, – отрезал йог. – Но… В этой поздней прогулке таится, судя по всему, большая для Георгия опасность. И потому мы, Петя, будем поджидать его. Возле дома Зои. На всякий случай. И, кроме того, я почти что уверен, что Мнемозина возьмет ментальный след… Того Масика. Хотя прошло, вероятно, месяца четыре после его исчезновения. Раса, к которой принадлежит Мнемозина – это раса необычайно чувствительных и высоко организованных существ.

Только сейчас Жорик вновь обратил внимание на свою кошку. Увлекшись беседой, он выпустил её из внимания. А Мнемозина уже не мурлыкала у него на коленях, свернувшись клубочком. Она соскочила на соседнее кресло, и теперь её голова показалась над столом. Мнемозина внимательно разглядывала Семён Семёновича, в упор уставляясь на йога своими проницательными глазами.

«Должно быть, он… Действительно, не человек. Но Мнемозине он не опасен», – подумал вдруг Жорик.

Когда они вышли, на улице их ждал мелкий, моросящий дождик.

Жорик купил цветы у бабушки, ещё торчавшей на центральной улице, возле аптеки. Последний букет из трех алых роз. И они пешком отправились в тот район, где жила Зоя, постепенно спускаясь вниз, и вскоре пошли по старой, выложенной булыжниками, мостовой. Выбоин на дороге было много, и они то и дело попадали ногами в лужи на темной, не освещаемой фонарями, улице.

Около двери подъезда двухэтажного дома, во внутреннем дворике, Жорик сказал:

– Ну… Я пошел.

– Удачи, – ответил ему Петька.

– Мы будем здесь; где-то неподалеку, – бросил Семён Семёнович.

5. Вечер свидания.

Дверь ему открыла Зоя, одетая в фиалкового цвета платье, радостная и веселая.

– Это – тебе, – сказал, входя, Жорик, и протянул букет.

В это время из дверей в Зойкину комнату высунулась довольная физиономия Машки, знакомая уже Жорику по его недавнему кошачьему прошлому.

– Ого! Зоя, а я и не знала, что к тебе кавалер заявится! Знала – не приперлась бы сейчас со всем кагалом. Просто… Как вас зовут, кстати? – прервала она поток речи, который выпалила скороговоркой, и посмотрела на Жорика.

– Георгий.

– О, Георгий! – почему-то восхитилась Машка. – Ну, а у Зои мама сегодня с утра намылилась к подруге, на посёлок, с ночевкой. Я, как услыхала это, так и подумала: после занятий – привалим. Не так уж часто такое случается. Это ничего? Не помешаем?

– Нет, конечно, – смутился Жорик, так и застывший возле двери.

Рядом с ним, таким же истуканом, застыла Зоя.

– Да вы оба – проходите, – хозяйским жестом пригласила Машка. – У нас там весело. Есть гитара, Виталик сейчас романсы будет петь, собственного сочинения. А ещё – пришел Софт… Ну, кликуха такая у парня. И Наташка, Арина и Лиза. Ну, и Гена.

– Очень приятно, – не совсем к месту, заявил Жорик.

– Проходите – проходите. А сумку – под вешалкой на тумбу для обуви бросьте.

– Н-нет. Я её с собой…, – пролепетал Жорик.

– А что там? – полюбопытствовала Машка. – Да, я ведь сама ещё не представилась: можно просто, Мария.

– Великолепно! Кошка…

– Что?!

– У меня в сумке – кошка. Вы же спросили.

– А-а… Ну и ну! Зоя, кстати, тоже кошатница. Она своего пушистого дружка конфетами кормила. Всё равно кот убёг, неблагодарное животное. Да, подруга? Давно его не вижу что-то.

– Нет, Масик не убежал. Говорят, что бабка, соседка снизу, из флигелька… Извела его. Коты так просто не уходят. Они к месту привязываются.

– В смысле – извела? Убила? – допытывалась Машка.

– В лучшем случае – занесла куда-то. И не знаю, жив ли он…

– Вот и я… Очень хотел бы это узнать, – ляпнул Жорик.

Машка посмотрела на него, округлив глаза. Но ничего на этот раз не сказала.

– Он раньше тоже пропадал… Ненадолго. Я его тогда нашла у студенческих общаг, в студгородке. Ведь мне его знакомые девчата подарили. Он у них в общежитии жил, пару лет. Все они закончили институт, и надо было им уезжать. И куда кота? На улицу? Мне жалко стало, я и взяла тогда к себе бедолагу. А он такой хорошенький был, умный котик… Когда он пропал первый раз – мне соседи сказали, что мальчишки дворовые запугали кота, и кидали в него камнями. Пришлось ему убежать. Заблудился, наверное… И вышел на место прежнего своего жилья.

– Может, он и теперь – где-то там, возле общежитий? Там ещё есть и частный сектор… Поищем завтра? – предложила Машка.

– Не надо. Искала я уже… Надеюсь, забрали к себе хорошие люди. Вряд ли найдём, в общем. Месяца три, как пропал…

«Это… я, месяца три, как пропал: в конце ноября… А нашла она меня в октябре; чуть раньше, получается, исчез настоящий Масик, – второпях просчитал Жорик. – Йог прав: он пропал месяца четыре тому назад…»

Вообще-то, он хотел бы развернуться и уйти, будь на то его воля: ему было неловко оказаться в незнакомой, шумной компании. Вдобавок, Жорик чувствовал себя довольно нелепо… Сейчас он войдёт в комнату, и на него все уставятся. Да, он ушел бы… Но в сумке сидела Мнемозина, которой нужно было здесь побыть подольше, чтобы взять информационный след пропавшего кота.

Вспомнив об этом вовремя, Жорик – бочком, бочком, между вешалкой и Машкой, которая чуть не задушила его большим бюстом, протиснулся в Зоину комнату.

А Зоя пошла на кухню, искать вазу для цветов, чтобы их поставить в воду.

Виталик оказался его бывшим студентом: то есть, этот парень год назад проходил у него культурологию. Он, увидев препода, даже машинально приподнялся, вытянулся в струнку и простодушно поздоровался:

– Здравствуйте, Георгий Владимирович!

– Ну, что вы… Можно здесь просто: Георгий… Мы же не в институте, – стушевался Жорик еще больше. – Здравствуйте, – сказал он затем с опозданием, и почему-то густо покраснел.

– Покажите кошку! – наверное, чуть посекретничав на кухне с Зоей, и потому гораздо позже Жорика, в комнату ввалилась Машка.

Он вытряхнул на пол содержимое сумки. Мнемозина сперва напряглась и прижала уши, но потом, сидя на ковре, стала преспокойно чиститься, вылизывая шкурку красным язычком.

– Спокойная. Кошка ориентальной породы. Я люблю более пушистых, но и эта – ничего, симпатичная. Трёхцветная: приносит удачу, – сказала одна из девушек. Кажется, её звали Лизой.

– А где Зоя? – поинтересовалась её соседка, и, вероятно, подруга.

Тем временем, Софт, худой долговязый парень с пышной шевелюрой, заплетенной во множество афрокосичек, принял эстафету у Виталика, взяв у него из рук гитару, и запел: «Ориентация – север…», легко переворачивая слова песни на мужской вариант: чтобы они звучали не от лица девушки, а от лица парня.

– Вы помогите Зое… Чашки ей надо принести, чайник, заварник, всё к чаю, – предложила подруга Лизы: кажется, Арина. И подмигнула Жорику: не теряйся, мол, парень, и не упускай шанс.

И он, действительно, вышел на кухню.

Зоя выкладывала на тарелки печенье и цукаты.

– Помочь? – спросил он, присаживаясь на стул рядом с буфетом.

– Нет, не надо. Я сама. Но вы не уходите. Мне одной здесь скучно, – и она улыбнулась.

Жорик откровенно ею залюбовался, позабыв обо всём на свете. Зоя была такой милой… Ступала, как балерина. Осторожно, на носочках. И чувствовала, когда он на неё смотрел. Тогда по её щекам разливался румянец.

Вскоре закипел чайник. Засвистел громко. И Зоя подошла к плите и выключила газ.

Потом подошла к буфету, хотела взять вазочку с печеньем. Но Жорик на лету перехватил её руку.

– Зоя, давайте, посидим здесь ещё немного. Налейте кипятка в заварник. И подождем ещё несколько минуточек, пока чай не заварится. А я… Расскажу вам что-нибудь интересное.

– Тут хорошо… Тихо. Я не всегда люблю компании. Даже не слишком большие, – смущенно ответила Зоя. Они замолчали. И слышно было, как тикают мраморные настольные часы, поставленные на буфет.

Но тут на кухню ворвалась Мнемозина. С громким, раздирающим душу, мявом, она в упор посмотрела на Жорика своими вертикальными зрачками, а потом развернулась и устремилась в коридор.

– Ваша кошка… Она ревнует? – спросила Зоя. – Или же, просто хочет в туалет?

– Не знаю, – ответил Жорик, устремляясь вслед за кошкой, которая, выбежав в коридор, стрелой направилась к входной двери.

«Мнемозина взяла след», – подумал он, по ходу движения заглянув в Зоину комнату. Он вошел туда, и вновь оказался в помещении, которое было тесно набито народом. И вновь почувствовал нелепую неловкость. Быстро схватил сумку, по-прежнему лежащую на середине ковра.

– Уже уходите? – спросил кто-то.

Он, ничего не ответив, стремглав выбежал, а у входной двери безумная Мнемозина уже карябала когтями дверь. Неподалёку присела на тумбочку Зоя, которая ласковым «кис-кис-кис» и попыткой её погладить пыталась успокоить кошку. Но та отчаянно отбивалась и шипела.

– Зоя! – Жорик вмиг подскочил к девушке, став перед ней на колени. – Простите меня! Я – неправильный кавалер, полный неудачник, но… Если я останусь жив, и даже если – нет, знайте: я вас люблю. Это – серьёзно, очень, – и он, припав губами к её губам, страстно поцеловал Зою. Она не сопротивлялась. Их губы надолго слились в поцелуе. Потом Жорик выпрямился.

– Прощайте! Я не знаю, что будет завтра, что со мной случится, – и он открыл входную дверь, выпуская кошку, всё это время прооравшую благим матом, на свободу. Мнемозина мгновенно устремилась вперед, в темноту подъезда.

И Жорик выскочил за ней на лестничную площадку. Там, в подъезде, лампочка была, вероятно, уже выбита. Поскольку тьма наступила кромешная.

Несмотря на всю комичность ситуации, Жорику сейчас было явно не до смеха. Он высказал в прощании именно то, что сейчас чувствовал: полную растерянность в ожидании будущего, неопределенность судьбы, тревогу, ожидание внезапного удара.

Прежде чем устремиться в погоню за кошкой, он обернулся. Зоя, растерянная, стояла в проеме двери, распахнутой настежь. Тогда Жорик сделал шаг назад, в квартиру. Обнял Зою.

– Не стой на ветру. Скорее, закрывай дверь! И обещай мне, что не выйдешь из дома сейчас, что бы ни случилось… Слышишь? – и он обнял девушку ещё крепче, прижимая к себе. – Обещаешь?

– Да.

– Тогда… Всё же надеюсь, что до свидания. Я люблю тебя! – сказал Жорик, отстраняясь от Зои, и быстро вышел.

На этот раз, он услышал, что за его спиной захлопнулась дверь в квартиру. И он поспешно запрыгал вниз, по лестнице, устремляясь вперед, за кошкой.

6. Гонка.

Темень подъезда была непроглядной. А где-то впереди, в пустом пространстве этой темноты, орали коты дикими, совершенно не реальными голосами. Этот ор был похож лишь отдаленно на мяу, но более – на не совсем членораздельную речь, воспроизводимую кошачьей руладой. Но, именно – речь.

«Быть может, это Мнемозина отбивается от обычных, земных котов? – неожиданно подумал Жорик. – Интересно, не часто ли они ей досаждают?

На улице, в проёме между тучами, светила почти полная луна. Мнемозина ждала Жорика у дверей подъезда, и, по всей видимости, вышла победительницей из кошачьей бойни. Её пушистые, наглые соперники, жаждавшие ласки, с позором разбежались.

Жорик нагнулся и погладил кошку. Но она дико посмотрела на него своими желтыми сейчас глазами и утробно и дико взвыла.

«Ясно, почему они разбежались», – осознал Жорик, и даже посочувствовал обычным, местным котам.

Кошка завернула за угол и вышла через железные ворота двора на абсолютно темную, не освещенную ни единым фонарем, улицу.

– Стоп, парень! Деньги гони сюда, – к нему уже подходили трое. Кошка проворно прыгнула в ближайшие кусты.

У одного из троих: того, который шел впереди, – блеснул нож в руках. Похоже, забавлялись эти ребята по-черному.

Жорик слыхал о подобных происшествиях в городе: поговаривали, что некая компания играла в карты. И не всегда на деньги. Иногда проигравший должен был исполнить определенное действо: например, ограбить или избить случайного прохожего. Город был бандитский, и на многих улицах после девяти было лучше не появляться.

Нападающий, явно хорохорясь, процедил сквозь зубы:

– Слыхал, что говорю? Или ножиком пощекотать?

Двое других отступили в более глухую тень, и спокойно наблюдали. Пока не вмешиваясь.

– Да пошел ты, – ответил ему Жорик, как можно спокойнее. Потом вывернул карманы. При этом на землю выкатилось несколько мелких монеток. – Вот и всё, что есть, – простодушно сказал он.

– Подбери, – процедил незнакомец сквозь зубы. – Если жизнь дорога.

– Не настолько, – ответил Жорик. – Сам подберёшь! – и мгновенно отпрыгнул вбок и побежал в сторону, противоположную расположению затаившихся гоп-компаньонов собеседника.

«Вроде, нельзя поворачиваться спиной к нападающим: собакам или гопникам. Будут травить. Но там, дальше, после глухого забора, последуют жилые дома. И, если окна полуподвального этажа не забраны решеткой… Можно будет попробовать пробить стекло ногами и ввалиться в дом к людям. За разрушения я заплачу им позже. Главное, произвести как можно больше шума при этом, – отчаянно подумал Жорик.

– Грабят! – заорал он на бегу, предварительно набрав полные лёгкие воздуха.

Нападавшие слегка отстали, и, похоже, явно колебались, стоит ли преследовать свою потенциальную жертву.

И тут из следующей за глухим забором подворотни, отрезая Жорику дорогу к жилому дому, к окнам, в которых горел свет, вышли ещё двое.

«Это – конец, – тоскливо подумал бедный преподаватель. – Завтра на этой улице найдут мой остывший труп».

– Спокойно, Маша, я – Дубровский, – сказал вдруг первый из них, невысокого роста, крепкий и коренастый. И Жорик с облегчением узнал голос Петьки. Затем Петька и Семён Семёнович стали рядом с Жориком, и Семён Семёнович крикнул вперёд:

– Эй, парни! А мы – с ним. Что, соберёмся три на три? Некрасиво втроем на одного. Не по-мужски, – и он достал из кармана нож, который сверкнул в лунном свете.

– Линяем отсюда! Я этого типа знаю. С ним лучше не связываться, – сказал впереди голос из темноты. И все трое бывших преследователей Жорика поспешно кинулись в бега.

– Мнемозина… она спряталась в кустах. Нужно найти кошку, – пробормотал Жорик.

– Здесь, неподалёку, после жилого дома, следующей подворотни и еще одного забора, есть заброшенный дом. Развалины, старый сад… Там, похоже, место встречи всех котов этого района. Они так и посверкивали на нас глазами, пока мы изучали эти живописные окрестности, – сказал Семен Семёнович.

– Прости, Георгий, что слишком увлеклись изучением кошачьих троп. И прозевали твой выход, – сказал Петька.

– Ничего… Успели относительно вовремя, – усмехнулся Жорик.

– Ну… Хорошо, что ты в штаны не наложил, – пошутил его друг.

– Думаю, Мнемозина устремилась бы, чтобы взять след, сюда. В полуразрушенный дом. Она должна быть сейчас где-то рядом, – размышлял вслух Семён Семёнович.

– Кис-кис-кис, – позвал Жорик, высматривая в темноте кошку.

И она появилась. Подтянутая, ориентальная – как ему недавно сообщили, с вытянутой мордочкой. Понюхала воздух.

– Пойдём, Мнемозина! Испугалась? – Жорик погладил кошку. Она замурлыкала. Потом сверкнула горящими, включившимися фарами. И устремилась вперед. Однако у пустого дома она задержалась ненадолго, и вскоре побежала дальше, вдоль по улице.

Потом остановилась, будто бы их поджидая, обернулась при этом назад, и смешно чуфыркнула.

– Юморная кошатина! – своеобразно похвалил её Семён Семёнович.

Далее последовали улицы, переулки, подворотни… Пока кошка не оказалась позади большой, длинной многоэтажки, и не прыгнула в подвал через выбитое окно, просочившись в узкую щель между металлическими прутьями.

Похоже, внутри было холодно и сыро. Да и на улице – не тепло. Мёрзли ноги и стучали зубы. А они, все трое, как идиоты, стояли возле кошачьего лаза и ждали.

Наконец, она показалась. Держа в зубах мышь. При этом в свете луны Жорику показалось, что она ехидно улыбается.

– Она – что? Просто здесь охотилась? – спросил Петька.

– Похоже на то, – ответил Семён Семёнович. – Георгий, ты плохо её кормишь, наверное.

Кошка, слегка поиграв уже удушенной жертвой, осторожно её съела. Хряп – хряп – хряп…

– Жалко мышку, – сказал Жорик. – Ну, Мнемозина, ты и хищник!

– Ну да! Таким хищникам – лишь лабораторных мышей давить, – усмехнулся Петька. – Ну, милая, а теперь – куда?

Кошка зыркнула на Петьку, шумно фыркнула, облизалась, умылась – и вновь затрусила вперед, потом обернулась: проверила, что люди за ней действительно следуют.

И… Началась гонка. Снова – улицы, переулки; потом – окраина города. Только слегка подмёрзшие, лужи; в одну из них ногой угодил Петька, погрузившись ботинком в жидкую грязь. Дальше – заборы, буераки, старая дорога с покореженным асфальтом… Лесополоса, трасса, высохший прошлогодний бурьян, грунтовка, овражек… Вдали – небольшое селение.

Все уже устали бежать. Особенно, по бездорожью. Преследовать кошку было не слишком весело… Но вот, на отшибе от небольшого посёлочка или хутора, пошел забор из сетки Рабицы, с колючей проволокой наверху. Потом – длинный, глухой железный забор, и его большие, массивные ворота. За забором, если смотреть издали, похоже, виднелись строения с глухими стенами, сараи… Впереди залаяли собаки.

Светало. Кошка остановилась и чутко прислушивалась, сосредоточенно поведя ушами.

– Это – здесь? Он… Здесь? – спросил Семён Семёнович, присев на присядки и посмотрев кошке в глаза.

Через глухие ворота, напротив которых они теперь стояли, было абсолютно не видать, что там, во дворе.

Показалось, что кошка… кивнула Семён Семёновичу.

– Здесь, – подтвердил он. – Увы… Неужели, именно сюда забрали Зойкиного Масика? Печально…

Мнемозина слабо и как-то грустно мяукнула.

– Гм… Нет ли хоть какого-нибудь опознавательного знака? – задумался Семён Семёнович.

– Вот… Табличка небольшая, – вскрикнул Петька, отойдя чуть дальше. – Сейчас прочитаю.

Тем временем, собаки залаяли громче. И, похоже, подошли к самым воротам. Они старались перелаять друг друга, и, судя по их громкому лаю, псин стало ещё больше.

Вдали послышались голоса. Кто-то даже пульнул в воздух.

– Ружьё, похоже, проверяют. Уходим отсюда, – резко рявкнул Семён Семёнович.

Петька подхватил на руки Мнемозину, и они дёрнули к трассе, где по грунтовке, где напрямик, полями.

На трассе Семён Семёнович тормознул грузовик с фургоном.

– Куда это вы в такую рань? – спросил водитель. – Ну, что ж. Полезайте под тент.

– Да, по работе договориться нужно; и к шести в городе уже быть, – озабоченным голосом заводского работяги, ответил йог.

– А-а! Попытайте удачу. С работой сейчас туго, да ещё – и на селе… Ступайте в кузов, почти до автовокзала подброшу – а там пешочком чуток. Мне раньше, к дачам сворачивать.

– Хорошо, спасибо! – проорал Петька. Он уже первым вскарабкался на грузовик, становясь ногами на какие-то скобы и выступ. Жорик подал ему сумку с кошкой и полез следом. Его слегка подсадил Семён Семёнович. И вскоре все трое были наверху. Лавочек внутри, под тентом, не было. Перекатывались в глубине только пустые мешки. Да и, лавочки, пожалуй, окажись они здесь – были бы пассажирам без надобности: трясло так, что пол постоянно уходил у них из-под ног, и они как бы подпрыгивали, рискуя сбиться и упасть. Потом все трое, с прыжками на ухабах, переместились на самое удобное здесь место: там, где сбоку была голая железная ручка или скоба, – на одной из балок каркаса, на котором крепился тент. За неё можно было ухватиться. И они все, дружно, за неё и ухватились. И так и ехали, постоянно взбрыкивая на кочках, тряслись, вцепившись изо всех сил в железяку. Переговариваться попытались, но не было слышно абсолютно ничего; шум стоял и грохот.

Чуть позже их тормознули: похоже, у поста ГАИ. И, наверное, проверяли документы у водителя. А потом молодой гаишник заглянул и в кузов… Удивился, но ничего не сказал: его интересовал только неживой груз. И его здесь не было.

– Это – попутчики. Подобрал на трассе, у поворота на Грушевку. На заработки в город едут, – прокомментировал водитель. Бывшие же в кузове, только молча переглянулись, ожидая проблем. Но их не последовало.

– Понятно, – ответил гаишник, и, похоже, дал добро. Потому что их никто не высадил, а вскоре машина, уже более медленно, так как теперь следовала в черте города, двинулась и вновь затряслась на ухабах.

– Вылезайте, мужики! – вскоре предложил благодетель, уже притормозив машину и подойдя сзади к кузову. Они вытряхнулись, осторожно слезая вниз по скобам и уступам. А дальше пришлось прыгать вниз, и довольно с большого расстояния. Поблагодарив водителя, они отправились восвояси.

– До вокзала – уже близко. Поворот видите? – неслось им вслед.

Да, поворот они видели.

– Конечно! Ещё раз, большое спасибо! – проорал водителю йог.

Петька и Жорик хорошо знали эти места: лесополосу на той стороне, здание автовокзала впереди, влево от трассы…

Жорик на обочине вскоре вынул из сумки кошку: Мнемозину явно тошнило, и даже слегка вырвало на асфальт.

Потом они направились к зданию автовокзала, но присели на улице на лавочку, не заходя в здание: скоро именно сюда должен был подойти городской автобус или маршрутка.

– Жорик, тебе на работу во сколько? Не опоздаешь, если ещё в общагу заскочишь, отдохнешь немного? – спросил Петька.

– У меня сегодня нет пар: в этом полугодии учебная нагрузка меньше гораздо. Но, в десять будет заседание кафедры. Зайду в общагу, даже успею поспать немного…

– Бери с собой кошку, – посоветовал Семён Семёнович.

– На заседание?! – Жорик аж подпрыгнул.

– Я пойду домой, тоже посплю, хоть пару-тройку часов… А потом – подойду к тебе, ко входу в институт. К десяти. Заседание – в Главном корпусе, конечно? – спросил Петька.

– Да.

– Я заберу у тебя кошку. В общаге её оставлять нельзя, – Петька нахмурился.

– Похоже, она притягивает к себе неприятности, – тихо произнес Жорик.

– Или же, эти неприятности выслеживают её, – не согласился Семён Семёнович. – Бери у него, Петя, кошку. У Главного корпуса, в смысле… И неси её к нам, в Будда – бар. Только, позвони вначале по телефону, когда будешь подходить. Я там совсем закроюсь, Марине скину сообщение, чтобы приходила попозже – и пока тоже буду спать.

– Ага, – кивнул Петька.

Тем временем, их автобус уже подъехал, развернулся, остановился и зашипел: двери открылись. Немногочисленные в этот час пассажиры вышли.

– Поехали… Садимся, карета подана! – сказал Жорик.

7. Не состоявшееся заседание.

Он стоял около входа в Главный корпус, опираясь на широкие белые перила, и смотрел вниз. По лестнице, почти непрерывным потоком, поднимались студенты.

«Где же Петька, наконец?» – беспокоился Жорик. Было без четверти десять. Заседание кафедры скоро начнется, и на него лучше не опаздывать, чтобы лишний раз не злить коллег.

Вдруг он заметил Оксану. Молодая преподавательница не спешила войти внутрь здания, но, наоборот, выходила из огромных, тяжелых дверей. Жорик, стоя чуть в стороне от выхода, на терраске, окликнул коллегу, кода она уже стремительно спускалась по лестнице. Он давно не общался с Оксаной, оба практически избегали случайных встреч, и в лучшем случае здоровались, тут же отводя глаза в сторону. Но тут… Жорик вдруг почувствовал: произошло, стряслось что-то; ему показалось, что Оксана сильно встревожена – или же, что её что-то печалит.

Услышав, что её позвали, Оксана обернулась, посмотрела растерянно в проем дверей. Потом поискала глазами рядом: кто же её окликнул? И… остановилась взглядом на Жорике. Хотела отвернуться, проскакать дальше по ступенькам, но внезапно передумала. Всё же, вернулась и подошла.

– Здравствуйте, Георгий Владимирович, – сказала она нейтрально.

– Здравствуйте, Оксана… Вы не идёте на заседание кафедры? – спросил Жорик.

– Нет. Его не будет. Увы…, – ответила она.

– Как? Почему?

Оксана обернулась назад: в это время, мимо прошли группкой знакомые студенты; они громко и дружно поздоровались. Жорик и Оксана ответили важно, по-преподавательски, на их приветствие.

– Это… Не на улице рассказывать. В смысле, не перед Главным корпусом. Но, не ходите сейчас на кафедру. Ни вас, ни меня… Искать сейчас не станут и не позвонят, почему нас нет. Потому, что Павла Сергеевича сегодня там тоже не будет. А сидят на кафедре… Только Зинаида Григорьевна, Поросин и прочая её команда. Они пьют чай и радуются жизни. Настало их время.

– Что-то случилось?

– Да. Случилось.

В это время Жорик замер. Потому что заметил Петьку, которого он прекратил высматривать во время этого разговора.

Петька взлетел по ступенькам, спеша к Жорику, и теперь застыл за спиной Оксаны. По его лицу было видно, что только вблизи он понял, за чьей спиной стоит. Оксана обернулась. И затем… Они так и стояли. Глядя друг на друга. В упор, минут пять.

– З-здравствуйте, Оксана, – вырвалось потом у Петьки.

– Мы… знакомы? – её брови поползли вверх. Петька стоял и молчал. Похоже, он впал в ступор. Оксана взглянула на Жорика.

– Оксана… Он… Мой друг… Петя… Ну, в общем, некоторое время тому назад он вел за меня лекции и семинары. Хорошо под меня замаскированный, – отчаянно, громким театральным шепотом, выдал Жорик. – Я… Мне… Очень нужно было уехать, на некоторое время. И… не потерять при этом работу. И он… Был мной. И я… Совершенно не знаю, что же произошло меж вами. И тогда, когда я вернулся, да еще и попал на кафедру в тот вечер, когда все отмечали Новый год… Я просто… Не знал, что мне делать, – продолжал он в голос, но тихо.

– То есть, он… Замещал вас, читая лекции, ведя занятия, и…

– И ходил на танцы. Я замещал Георгия полностью: даже жил у него. А на танцах вы были моей партнершей. Простите, Оксана, – смущенно закончил Петька, приблизившись почти вплотную.

Неожиданно, Оксана громко рассмеялась.

– Ну, вы и…, – она не закончила.

– Придурки? – подсказал Жорик.

– Изобретатели… Лицедеи…, – закончила фразу Оксана.

– Оксана, я тоже прошу у вас прощения. За испорченный зимой вечер. Я… Просто растерялся, – добавил Жорик.

– Извинения приняты, Георгий. Но… Говорите тише: у проходящих мимо студентов напрягаются уши. Давайте, мы все пойдем в институтский дворик. А то… Здесь ещё и служба безопасности где-то поблизости. Скоро нами и нашим весельем заинтересуются, – сказала Оксана.