Текст книги "Холоп. Официальная новеллизация"

Глава XI
Инцест

А меж тем на барском дворе царили скука и недовольство. Алексей Дмитрич с Аглаей дни напролет сидели на крыльце, пили чай, ели черешню и лениво переругивались.

– Который день одно и то же. Пить чай, гулять, раскладывать пасьянс… Никакого действия, блин. Даже микрофоны сняли! – досадовала Аглая.

Она продолжала густо краситься, что пока не пригодилось ни разу.

– Чем ты недовольна-то? Зарплата капает, всё норм.

Аглая на это огрызалась:

– Я сюда, вообще-то, на главную роль шла! И как только эта бледная овца ее отжала?!

Барчук не соглашался. Лиза ему нравилась. Жаль, что недотрога. Мажору тоже вряд ли отвалится, втайне надеялся он.

– Э, хорош! – возражал он Аглае. – Ничего она не отжимала. Просто мажор на нее запал. Случайно.

На это Аглая лишь улыбалась змеиной ухмылочкой.

– Ой, какой ты наивный! Случайно, ага. Она его специально охмурила, эта хитрая лицемерная стерва Лизка!

– Злая ты. У тебя просто секса давно не было, – насмешничал Алексей Дмитрич.

– А у тебя? – дерзко парировала обиженная красавица.

Барчук с грустью вынужден был признать:

– И у меня не было.

Тут, словно очнувшись, они посмотрели друг на друга и увидели, как они оба хороши. Не сговариваясь, взявшись за руки, поднялись и пошли на каретный двор.

Тем временем Гриша и Лиза шли с рыбалки, Гриша нес ведро и рассуждал так:

– Получается, мне еще повезло, что я в девятнадцатый век перенесся. Покосил, дрова порубил, за конями прибрал и – свободен. А вот если бы куда-нибудь туда, к динозаврам, например, забросило… Сожрали бы сразу в первый день. Вот и всё путешествие во времени.

Лиза улыбалась Грише.

Так они дошли до каретного двора. Из сарая доносился странный шум, карета слегка покачивалась на рессорах.

Лиза удивилась.

– Что это?

– А вот мы сейчас и посмотрим, что это. – Гриша распахнул дверцу кареты.

Удивился.

– Аглая Дмитриевна? – И добавил испуганно: – Алексей Дмитрич?!

Лиза отвернулась и быстро ушла со двора.

В тот же вечер в аппаратной Лев издевательски восклицал:

– Инцест! Потрясающе! Мы тут про любовь, дружеские ценности, чистые нравы, а у нас брат с сестрой в карете совокупляются! Тоже мне нашлись, Ланнистеры, блин!

Аглая мрачно молчала, Барчук что-то мямлил.

– Мы не думали…

Павел Григорьевич резко перебил его.

– Не думали они! Ты понимаешь, как ты нас подвел?! Ты зачем с сестрой спал?! Да еще в рабочее оплачиваемое время!

Барчук взмолился:

– Да не сестра она мне!

Вдруг Аглая подняла голову, встряхнула пышными волосами.

– Слушайте! Ну а что такого? Другой век, другие нравы… Давайте это в сценарии используем! Может, это какой-то воспитательный момент?

Анастасия, прищурясь, кивнула ей.

– Я даже знаю какой. Уволены. Оба!

Лев вмешался в разговор:

– Друзья, не надо переживать по пустякам. Вы, любовнички, уходите-ка отсюда подобру-поздорову, а мы посмотрим, как наш Гриша умеет ухаживать за девушкой.

Кураторы подошли к мониторам.

Гриша привел Лизу в конюшню, где им обоим теперь так нравилось проводить время. Возле чурбана, покрытого белой скатертью (Любаша одолжила), уместились два небольших стульчика, старательно сколоченные Гришей собственноручно.

– Добро пожаловать в «Григорий пэлас», первый в мире ресторан в конюшне!

Лиза тихо засмеялась.

– Что ты тут устроил?

– Сейчас всё увидишь. Прошу!

Усадив Лизу на стул, Гриша перекинул себе через согнутую руку полотенце, как официант. Пробасил:

– Чего изволите на аперитив?

– Чего? – с ясными глазами переспросила Лиза.

Гриша подсказывал ей на ушко.

– Говори «коктейль».

– Коктейль, – послушно повторила Лиза.

– Прекрасный выбор! – Гриша вынес из угла ведро с бутылкой, разлил по кружкам какую-то жидкость. – Это самогон из картофельных очистков, клюквенный жмых, мед, ключевая вода. Коктейль называется «Пей до дна – проснешься не одна».

Лиза рассмеялась. Гриша придвинул из угла другой столик, с едой.

– Карпаччо из молодого редиса! Тартар из моркови на лопухе! И! Блюдо от шеф-повара – два карася, жаренных на костре! С помидоркой!

Караси были ароматные и поджаристые.

Гриша сел напротив, любуясь тем, как она ест.

Лиза вдруг смутилась.

– Ты с чего это вдруг?

Гриша вздохнул.

– Да хотел тебя порадовать. Вижу, ты какая-то грустная второй день. Из-за этих извращенцев в карете, что ли?

Лиза слегка поморщилась, ничего не сказала. Гриша продолжал:

– Не бери в голову. Деньги портят людей. По себе знаю. Извини, вилка у нас одна – будем есть по очереди.

Потом, забравшись на крышу конюшни, они смотрели в небо и жевали ароматные груши.

– Спасибо за вечер, Гриш… Никогда не была в… как ты сказал? В ресторане.

– Ага… А вот в будущем мы бы сейчас рванули с тобой в караоке… ну, это такое место, где много народу и все поют, – смеялся Гриша.

Лиза предположила:

– Как в церкви?

Гриша покачал головой, потом произнес серьезно и печально:

– Если бы мне дали вольную, я бы на тебе женился.

– Ух, ты! Шустрый какой. Может, я не пошла бы за тебя. – Лиза легонько толкнула его в плечо.

– Это уже второй вопрос. Да и вольную всё равно не дали. Обманули.

Зарумянилась, вспомнив порку, сверкнула глазами.

– Да, это было несправедливо.

– А может, и справедливо, – неожиданно произнес Гриша.

Лиза взглянула на славного, красивого и такого печального парня Гришу. Ее сердце застучало сильнее обычного. Она снова стала смотреть на небо, где в сумерках наматывал круги неутомимый коршун.

Гриша, вдохновленный ее вниманием и сочувствием, продолжал:

– Мне тогда так хотелось барчуку в рожу дать. А потом посмотрел я на него и понял: так это же я. Я сам точно такой же скотиной был. Может, это так и задумано было, чтобы я сюда перенесся и всё это со стороны увидел. Я и увидел.

Лиза обернулась к нему и внезапно поцеловала.

Павел Григорьевич вскочил, обнял несколько опешившего Льва и закричал радостно:

– Это что? Это он сейчас всё осознал? Настя!!! Он осознал!!! Лев! Он всё осознал!!!

Лев обернулся к бывшей жене:

– Настя, у нас есть шампанское?

Хлопнула дверца холодильника. Настя уже стояла за их спинами – с бутылкой и бокалами.

Глава XII
Скандал

Роковая барышня Аглая в роскошном платье с декольте, с боевым макияжем, сидела в студии самого знаменитого ток-шоу страны. Ведущий, секс-символ всех домохозяек страны, взволнованной скороговоркой бормотал в микрофон, подпуская в голос тревожные ноты:

– Мы до сих пор не можем поверить в эту шокирующую новость!

Аглая, купаясь в лучах съемочных софитов, впитывая незримое возбуждение многомиллионной аудитории, кивала головой.

– Да, на этом проекте пытают человека. Он думает, что он попал в прошлое, а на самом деле над ним издеваются самым бесчеловечным образом.

Ведущий элегантно поправил выбившуюся прядь залитой лаком прически.

– Вы знаете, кто это?

Аглая легко вздохнула, декольте приподнялось естественно, без нарочитой вульгарности.

– Только имя. Григорий.

Ведущий, не обращая внимания на декольте, нажимал на шокирующие подробности.

– Какая роль на проекте была у вас?

Зардевшись, Аглая опустила роскошные ресницы.

– Меня принуждали к сексу с ним. Я отказалась, но нашлась другая, менее принципиальная.

Ведущий слегка споткнулся на новых вводных. В глазах мелькнула усмешка.

– То есть для Григория предусмотрен секс? Звучит не так уж бесчеловечно.

Аглая вспомнила инструктаж программных редакторов перед съемкой передачи: побольше ужасающих деталей, не сдерживать эмоции.

Подпустив в голос слезу, отчаянно заломила руки:

– Его секут плетьми и кормят вместе со свиньями. Это тоже звучит не так уж бесчеловечно?

Лицо красавчика-ведущего осветилось огнем профессионального возмущения.

– Это звучит ужасно! Где-то в деревне молодого человека намеренно сводят с ума!

Ведущий повернулся лицом к фронтальной камере и с привычным упоением подхватил скандальную фактуру:

– Что за жуткие эксперименты? Как нам спасти Григория? Вся информация в твоей социальной сети по хэштэгу #Гришадержись.

Он завершил передачу, шагнув как бы навстречу зрителю, и с интимной, личной теплотой повторил:

– Гриша, держись!

Известие о том, что Полина, мелкая звездулька провинциальных антреприз, в нарушение контракта, вывалила секретные сведения о проекте «Холоп» перед многомиллионной аудиторией, быстро разнеслась по площадке.

Льву доложили о происшествии, когда ток-шоу уже приближалось к своей кульминации. Павел Григорьевич, ездивший на заправку за сигаретами, застал уже завершение передачи.

Теперь вместе с психологом Львом они напряженно смотрели в экран, где слащавая физиономия ведущего сменилась противной рожей подполковника полиции.

Тот докладывал с серьезным видом, но внутренне сияя от радости, что попал на телеэкран и может разослать это видео всем друзьям и родственникам.

– Информация по поводу насильственного удержания человека в данный момент проверяется… Уже установлена область, в которой предположительно находится так называемый проект…

Павел Григорьевич вздохнул.

– Ну всё. Надо закрываться. Давай прям сегодня.

Лев стукнул кулаком о ладонь.

– Рано.

– Рано?! У нас гости будут со дня на день! – вскипел Павел. – Тут завтра над деревней вертолет может пролететь!

Лев сохранял спокойствие.

– Не паникуй. Успеем.

– Да чего успеем? Он же и так всё осознал.

Психолог прошелся по террасе.

– Возможно, осознал. Но ничего не сделал. Осознание без действия ничего не значит. Простой пример. Вот ты осознал, что тебя Настя любит?

Павел Григорьевич внутренне вздрогнул, смущенно опустил глаза.

– Ну. Допустим.

– И что ты сделал? – Лев пристально уставился в лицо растерянному инвестору.

Павел Григорьевич набрал в рот воздуха, но не нашелся, что ответить.

Ведь и правда – любит. И осознал. И кольцо присмотрел красивое, дорогого бренда, с хорошим бриллиантом.

Но – ничего не сделал. Факт.

Новость о предательстве Аглаи быстро облетела площадку, и кураторы собрались в аппаратной, чтобы предпринять очередной мозговой штурм для срочного решения проблемы.

Лев, Анастасия, Павел Григорьевич и сценарист устроились за столом, обложились схемами и карточками героев. Техники прикрутили рабочую суету, притихли, чтоб не мешать процессу.

Анастасия не скрывала своего отчаяния.

– Я не могу придумывать, когда не понимаю, что нужно придумать! Старый план у нас слетает, потому что мы не успеваем его реализовать. А как мы новый-то успеем?!

Лев же был в своей стихии, новые вызовы придавали ему вдохновения. Только левый глаз чуть сильнее косил и немного подергивался.

– Мы здесь для этого и собрались – чтобы придумать и успеть. Мне нужно, чтобы Гриша совершил подвиг!

Павел Григорьевич представил себя участником шоу «Вопрос на миллион» и начал перебирать варианты.

– Так… подвиг, подвиг. Какие подвиги бывают?..

Вспомнил про подсказку зала, обернулся к техникам.

– Все думаем, все без исключения!

Техники, по привычке, не спорили с начальством, а изобразили мыслительный процесс.

Повисла пауза.

Павел Григорьевич почувствовал себя глупо, в голову ничего не приходило. Но тут он вспомнил, что придумывать новые сцены и сюжетные ходы – это не развлечение, а работа, за которую кому-то платят.

– А почему у нас автор сценария молчит?

Все лица повернулись к сценаристу, в глазах читалась надежда или требовательное ожидание. Преодолев секундное замешательство, сценарист выдал предложение:

– Ну, если рассматривать это как компьютерную игру, то у нас сейчас как бы конец уровня. Значит, нужна битва с боссом. Это может быть, например…

Молодой звукооператор, только вчера приехавший на замену заболевшего инженера, ляпнул то ли в шутку, то ли всерьез:

– Дракон!

В аппаратной воцарилось гробовое молчание.

Павел Григорьевич навел на звукооператора драконий взгляд.

– Думаем все, кроме тебя. Ты иди воздухом подыши. – И покачал головой. – Дракон!

Автор сценария развел руками.

– Не, так-то он прав. Нужен какой-то дракон…

Павел Григорьевич иронично усмехнулся.

– Настя, звони в Москву. Пусть везут дракона. С почасовой оплатой…

Воодушевленный Лев похлопал сценариста по плечу.

– А мне нравится. Очень хорошо. Молодец. Прилетает дракон и требует самую красивую девушку, а Гриша за нее вступается…

Анастасия чуть не расхохоталась.

– А можно уточнить, какой нужен дракон? Красный, синий, я не знаю… ледяной? Мне же звонить, заказывать!

Психолог Лев прошелся по аппаратной, изображая что-то в воздухе руками, как будто пытался поймать ускользающую мысль.

– Успокойтесь все. Дракон нужен метафорический. Какая-то мощная сила, враги, захватчики…

Сценарист услужливо подсказал:

– Орда?

Лев сжал кулак, словно и правда выхватил мысль из окружающего пространства.

– Эврика! Татаро-монголы!

Техники изобразили одобрительный гул. Даже Павел Григорьевич поднял вверх палец, поддерживая эту свежую идею.

Только Анастасия сохраняла здравомыслие.

– Вы издеваетесь, какие татаро-монголы? У нас девятнадцатый век!

Но сценарист уже рисовал в своем воображении диких скачущих всадников в шапках с лисьими хвостами, их предводителя – с каменным лицом торговца арбузами. И его малорослого подручного в образе наперсточника, которому однажды в Сочи сценарист проиграл последние деньги, так, что пришлось слезно умолять жену перевести ему три тысячи рублей на билет в плацкарте.

Мысль о новых сценах и доплате за них так захватила сценариста Артёма, что он ляпнул, не думая:

– Так он же тупой! Ну, Гриша!

Гневный взгляд Павла Григорьевича отразил с неожиданной смелостью:

– Простите, но это сейчас в плюс! А вдруг прокатит?! А если нет, скажем, что шутка, ряженые, ярмарка приехала.

Павел обреченно вздохнул.

– Да вы че, ну не настолько же! Татаро-монголы – это же, вроде, шестнадцатый век…

– Монгольское нашествие на Русь началось в 1237-м и окончилось «Стоянием на Угре» 1480 года. – Ехидный Лев не мог не блеснуть эрудицией. – Но в нашу задачу не входит историческое соответствие. В конце концов, это просто психологический эксперимент.

– Давайте еще подумаем, – обреченно огляделся Павел, уже понимая, что Лев утвердил тему.

Даже Анастасия не стала спорить, только устало махнула рукой.

Глава XIII
Поступок

«Ко всему человек привыкает», – сказал какой-то классик, и Гриша сам не заметил, как освоился в чужом и поначалу казавшемся таким враждебным мире. Выходило, что без отцовских денег он никакой не особенный – не звезда тусовки, не завидный жених, не хозяин жизни. Даже не уважаемый член общества, какими в деревне были кузнец, мельник, плотник. Он-то ничего почти не умеет… Так, коптит даром небо… Проще говоря – холоп.

В собственных глазах его подняла только любовь простодушной крестьянской девушки Лизы. Чувство это было тем более ценно, что за ним не стояла ни жажда выгоды, ни попытка заполучить престижного мужчину. Какой уж там престиж! Над Гришей тут все смеются, даже Прошка, с которым они вроде бы сдружились.

А Лиза с ее нежной красотой, с ее независимостью и строптивым характером могла бы выбрать любого парня на деревне. Да что там – барчука могла бы окрутить, вон он как ест ее глазами, когда проезжает мимо мельницы.

Но Лиза выбрала его – неумеху-конюха Гришу. И это ли не счастье, о котором он подспудно мечтал еще там, в прошлой жизни, в бестолковой суете развлечений, вечно уязвленного самолюбия, вечных конфликтов с отцом?

Так думал Гриша, сидя вместе с Лизой на берегу реки, медленно текущей куда-то вдаль между зеленых холмов.

«Эх, хороша ты, Русь-матушка», – вертелась в голове тоже какая-то цитата из классика, кажется, про птицу-тройку.

Хороша была и Лиза, его обрученная невеста, с которой они обвенчаются на праздник Покрова. Барин пообещал-таки вольную холопу и благословил на законный брак.

Гриша всей грудью вздохнул, впитывая тихое несуетное счастье, робко приобнял Лизу – большего, чем поцелуй, она ему до свадьбы не позволяла.

Девушка повернула к нему нежное, тронутое легким румянцем лицо. Гриша вдруг заметил слезы на ее ресницах.

– Я буду очень скучать…

Удивленный Гриша погладил ее по волосам. Вот, казалось бы, совершенный идеал – но без женских вывертов тут тоже не обходится. Свадьба скоро, жених красавец, а она скучать! Уточнил неопределенно.

– А что такое?

– Ну… если мы с тобой расстанемся. Вдруг… я буду очень, очень скучать.

Гриша почувствовал что-то неладное. Скучать, расстаться? Может, на подарок намекает? И точно, он же ей ничего еще не подарил.

А что тут дарят девушкам? Тут ни духов, ни сумочек, ни ювелирки. Кажется…

Гриша всё же решил отыграть недоумение.

– А с чего это мы расстанемся?

Лиза вздохнула.

– Ну мало ли… Просто что бы ни случилось, ты знай: это всё было по-настоящему…

Гриша повернулся и посмотрел ей в глаза. Нет, кажется, дело не в подарке. Тут что-то другое. Она что-то знает, но не хочет мне говорить… Может, всё-таки барчук уже подкатил?

В полной мере ощутить приступ ревности Гриша не успел. К ним по холму со стороны деревни бежал взволнованный Прошка и, размахивая шапкой, что-то кричал.

Лиза вскочила, крепко сжала руку Гриши.

Прошка, подбегая, махнул рукой.

– Айда! Всех на площади собирают! Татаро-монголы приехали!

Лиза ахнула и бросилась бежать вверх по холму, увлекая за собой и Гришу.

Он едва успевал за ее легкими быстрыми ногами в красивых сапожках, на ходу соображая, что здесь что-то не так.

«Татаро-монголы, нашествие… Сожгут деревню? Нет, тут что-то не так!»

Гриша внезапно остановился. И, глядя на растерянного Прошку, задал прямой вопрос:

– Подождите. Какие татаро-монголы?

Прошка смотрел на него, бессмысленно моргая, шевеля губами, как человек, загнанный в тупик простым вопросом.

Лиза тоже остановилась.

В аппаратной Лев и Анастасия склонились к мониторам.

Сценарист прижал к губам кулак, кусая пальцы от волнения.

Техники иронично переглянулись, а Павел Григорьевич готов был издать торжествующий возглас.

На экране монитора Гриша сделал несколько шагов в сторону Прошки. Ужас перед неизбежным разоблачением отразился на лице несчастного парня.

Лиза, готовая прийти на выручку, так и не дождалась указаний из аппаратной и только развела руками.

Гриша очень серьезно, въедливо уточнил:

– Татаро-монголы… Это же те? Которые иго?

Прошка, попавший в петлю «актерского зажима», неопределенно кивнул.

Напряжение так сгустилось в аппаратной что, казалось, воздух над головами скоро вспыхнет искрами.

– А на фига мы тогда к ним бежим? Надо ж от них бежать! – заявил Гриша, явно возмущенный неразумным поведением Прошки.

Анастасия облегченно выдохнула, Павел Григорьевич вместо победного клича издал невнятный звук разочарования. Лев торжествующе улыбался.

Прошка, наконец, вернулся в рисунок роли, который только что обсуждал со сценаристом и психологом.

– Они всех по головам считают! Не придем – всю деревню сожгут!

Гриша неуверенно взглянул на Лизу – а может, всё же в лес?.. И переждать? Но на ее лице читалась решимость.

Значит, придется идти с ней туда, навстречу неведомой, но вполне реальной опасности. И там защитить ее. Или погибнуть.

Полицейские машины остановились на перекрестке, перед знаком въезда в заповедник. Их сопровождал вагончик телевизионщиков со съемочным оборудованием и машина телеканала, откуда неуверенно вышла Полина – Аглая, оглядываясь по сторонам.

Майор выжидательно смотрел на дамочку, которая устроила весь этот кипиш с явной целью засветиться на ТВ. Что не отменяло перспектив награждения и повышения лично для него, майора Сапонько.

Операторы с камерой, звуковики с микрофонами профессионально обходили группу полицейских, не попадая в кадр, – чтобы картинка казалась максимально достоверной.

Актрисулька закатила глаза, изображая последствия психологической травмы, одновременно разжигая в зрителях любопытство.

– Вот здесь нас пересаживали в автобус с заклеенными стеклами. Мы не видели, куда едем. Но ехали недолго. Может быть, полчаса.

Майор Сапонько одернул мундир, поворачиваясь к камере своей более выигрышной, левой стороной лица, как подсказала мама, пять раз посмотревшая ток-шоу с его участием.

– Значит, где-то близко эта деревенька. Скоро найдем.

Аглая вздохнула, приподняв декольте, но запоздало заметила, что оператор уже выключил камеру.

Народ толпился на площади. Шел ропот между крестьян: «Что говорить? Ироды! Нечего говорить – орда!».

Посреди площади стояли татарские повозки, лошади. Татары в шапках с лисьими хвостами уже успели установить походный шатер, в котором восседал на волчьей шкуре могучий лысый татаро-монгол в серебряном шлеме и кожаных доспехах.

Гриша, за ним – Лиза и Прошка протиснулись сквозь толпу.

– Азамат, – с уважением пояснил Прошка, показывая на могучего ордынца.

Перед Азаматом стояло блюдо с пловом, он брал руками куски баранины с блюда, смачно жевал, облизывал жирные пальцы. Рядом с Азаматом стоял огромный лысый охранник устрашающего вида.

Плюгавый татарчонок, ростом ровно с половину лысого охранника, зачитывал ханскую грамоту, украшенную огромной вислой печатью.

– Великий хан повелевает… собрать с каждого двора пять курей, ведро яиц, мешок пшена и три рубля серебром.

Прошка, а за ним Лиза и Гриша придвинулись к Любаше, которая задумчиво и горестно щелкала подсолнечные семечки.

– Ну, что тут? – взволнованно поинтересовался Прошка.

– Жмет татарва, – вздохнула Любаша, сплюнув шелуху.

В этот момент Азамат знаком подозвал к себе татарчонка-помощника и что-то ему негромко приказал. Тот кивнул радостно и одобрительно, снова вышел на середину площади и громко объявил.

– Радуйтесь, русские! Великая честь вам вышла! Хан жениться надумал! Самая красивая девушка в орду поедет!

Толпа начала роптать и перешептываться. Послышались выкрики.

– Вот еще! – крикнул Кузнец.

– Ишь чего удумал, черт косоглазый! – буркнул Приказчик.

– Добро бери, баб не трожь! – поддержала Любаша.

– Кобыла тебе жена, печенега кусок! – пошутил кто-то из пожилых крестьян.

Но хан только шире расплылся в сальной улыбке и ткнул толстым пальцем в толпу.

Лысый охранник – Грише на минуту показалось, что он видел эту рожу на входе в какой-то клуб – вытащил из толпы симпатичную девушку в красном сарафане.

Она, разумеется, упиралась и звала на помощь, чем только веселила циничного хана, продолжавшего наворачивать плов.

Тут, откуда-то со стороны барского дома, подбежал мужик с неровно остриженной бородой, в нарядном кафтане.

– Забава! Дочка! – надрывно крикнул мужик, проталкиваясь мимо Гриши.

Гриша мимоходом отметил, что раньше не видел в деревне ни этой девушки, ни мужика. «Наверное, мельник и дочка его», – подумал про себя. В деревне он успел изучить все уголки, кроме стоящей поодаль мельницы, на которую он пару раз пытался попасть из любопытства, но всякий раз мешали какие-то обстоятельства.

– Это имя такое – Забава? – уточнил у Прошки.

Тот кивнул.

– Ага, древнерусское.

Воин всё же притащил Забаву к шатру и установил перед Азаматом.

Ради такого случая хан поднялся со своей шкуры и начал осматривать девицу, как будто лошадь выбирал. Только что в зубы не посмотрел.

Тем временем Мельник пробрался сквозь толпу и тоже встал перед ханом. Неожиданно смело заявил:

– Руки от нее убери, скотина!

Гриша думал, что татары сейчас расплющат бедолагу – привяжут к двум коням и пустят в чисто поле, например, как показывали в каком-то кино.

Но Азамат оказался не таким уж зверюгой. Усмехнулся, подозвал татарчонка, объявил ему свою ханскую волю.

Татарчонок-толмач, то есть переводчик, объявил мужику:

– Хан уважает тебя за смелость. Забирай свою дочь обратно.

Толмач скорчил хитроватую рожицу.

– Только сначала победи Улугбека!

Лысый охранник шагнул вперед.

Азамат расхохотался.

Мельник обреченно отступил.

Татарчонок-толмач потер маленькие ручки.

– Не будешь биться?

Оглядев могучую фигуру Улугбека, Мельник повесил было голову. Но разочарованный ропот толпы придал ему храбрости.

– Буду! – крикнул он, подняв кулак, и народ ответил радостным гулом.

Забава упала на колени, заломив руки.

– Батюшка! Не губи себя!

Грише снова показалось, что он где-то видел и эту девицу, и ханского охранника, и Мельника. Да и всю эту сцену, кажется, наблюдал в каком-то старом фильме.

Подумал:

«А говорят, в исторических фильмах всякой ерунды намешано. Вот же, всё в жизни так и происходило!»

Тем временем Мельнику подали топор, а лысый Улугбек обнажил саблю.

Народ придвинулся ближе, чтобы не пропустить самое интересное.

Началась жаркая, эффектная битва – прямо как в компьютерной игре с хорошей графикой.

В аппаратной тоже увлеченно наблюдали за схваткой Пересвета и Челубея – точнее, Мельника и ханского воина Улугбека.

Павел Григорьевич, который недавно взял пару уроков у тренера по боевым искусствам, не мог не оценить.

– Красиво бьются!

Анастасия пожала плечами.

– Ну еще бы. Самые дорогие каскадеры.

Павел приобнял Анастасию, продолжая наблюдать за боем.

Гриша тоже с любопытством вертел головой, следя за опасными взмахами сабли и топора.

– А это че за мужик? Я его раньше не видел в деревне. Мельник, наверно?

Прошка что-то промямлил неопределенно.

В этот момент лысый Улугбек подсек мужика ловкой подножкой. Мельник упал головой на бочку, охранник сдвинулся влево, закрывая обзор.

Гриша попытался разглядеть, что происходит, но толпа держала его.

– Что там? Что там? – бормотал он в азарте, почему-то мысленно болея за победу Улугбека.

Взмах саблей. Толпа ахнула и отшатнулась в ужасе.

Могучий лысый Улугбек высоко поднял отрубленную голову Мельника. Тело бедняги дергалось в конвульсиях на бочке.

Такого шока Гриша не испытывал, даже когда ему накинули на шею петлю.

Всё же там всё походило на глупый фарс, и он тогда еще до конца не верил, что оказался в прошлом. Сейчас же и татары, и Улугбек, и отрубленная голова выглядели абсолютно настоящим, подлинным свидетельством дикой жестокости исторических нравов.

– Епты! – воскликнул Гриша, в неподдельном ужасе закрыв руками лицо.

– А башка-то непохожа, – заметил придирчивый автор сценария.

– Имей совесть! – прикрикнула на подчиненного Настя. – У гримеров три часа было. Хоть эту успели.

Гриша отнял руки от лица.

Азамат, сидя на волчьей шкуре, довольно хохотал.

«Напился русской кровушки, вражина!» – шепнул кто-то в толпе.

Татарчонок-толмач взял за руку Забаву и толкнул ее обратно в толпу.

– Отец заплатил кровью! Хан отпускает тебя, девчонка! Нужна новая невеста!

Гриша почувствовал, как екнуло сердце, и в следующую минуту задохнулся от ужаса и беспомощности.

Азамат сделал резкий повелительный жест, указывая толстым пальцем на Лизу.

«Нет, только не она! Надо было в лес бежать! Послушал Прошку, дурака!» – мысли мелькали в голове Гриши, как опавшие листки в речном водовороте.

Улугбек тяжелым шагом подошел к Лизе.

Ища защиты и помощи, она схватила за руку Гришу, но тот стоял камнем, словно замороженный на месте.

Улугбек в два рывка оторвал Лизу от Гриши и выдернул девушку на середину площади.

Ее подвели к шатру. Азамат одобрительно осмотрел светлые волосы, нежное лицо несчастной пленницы.

Гриша продолжал стоять в ступоре, молча опустив глаза.

Татарчонок-толмач обошел круг толпы.

– Есть ли заступник у этой красавицы? Кто желает за нее биться?

Воцарилась долгая тишина. Мужчины в толпе молча оглядывались друг на друга. Гриша даже не двинулся с места.

– Гри-иш? – окликнул его Прошка, словно в попытке разбудить.

Гриша молча отвел глаза.

– Гриш, ты че, не заступишься? – как-то неожиданно искренне удивился Прошка.

В аппаратной весь руководящий состав разочарованно наблюдал, как Гриша вдруг молча повернулся и начал выбираться из толпы обратно, в сторону реки. Все переглянулись.

На экране Азамат приложил руку к уху, прислушиваясь.

– Понял. Щас.

Поднявшись с волчьей шкуры, Азамат крепко схватил Лизу за талию. Она тихо вскрикнула от неожиданности.

Гриша обернулся. Азамат нарочито грубо начал лапать возмущенную Лизу, для которой этот поворот сценария тоже оказался непредвиденным.

– Че молчишь? Нравится, что ли? Давай зови его! – зашипел ей на ухо Азамат.

Лиза больно ударила хана локтем под дых, одновременно закричала.

– Гриша! Гриша! Помоги!

Гриша сонным, почти равнодушным взглядом обвел площадь, стоящий на ней безмолвный народ, ухмыляющихся татар, жалобно кричащую Лизу. И, не сказав ни слова, направился в сторону барского двора.

Тем временем в аппаратной один из техников, следящих за периметром, подошел к Анастасии с планшетом и показал лайф с камеры, установленной в лесу. По лесной дороге в сторону деревни двигалась вереница машин: полиция с включёнными мигалками, телевизионный вагон, две дорогие иномарки. В одной из них Анастасия разглядела довольную физиономию актрисульки Полины, которую Лев зачем-то позвал на роль барской дочери Аглаи.

Гриша подошел к конюшне, тупо глядя перед собой. Он не чувствовал страха. Скорее сцена с отрубленной головой Мельника ввела его в какой-то ступор, затормозила естественные реакции.

Совершенно посторонние вопросы вертелись в голове. А где, собственно, барин? Почему не защитил своих крестьян? Где армия, полиция, царь? Как его, Александр Николаевич… Как они позволили татаро-монгольскому игу так долго бесчинствовать на русской земле?

Впрочем, мысли эти мелькали как в тумане, не заслоняя главного.

А главное было, что такого унижения Гриша не испытывал даже во время порки.

Там, в общем, была некая ролевая игра, нарушение границ личной безопасности. Ну и больно было, конечно, но всё же не настолько, как сейчас!

А сейчас? Ему вдруг показалось, что он умирает. Какая-то неведомая сила переворачивала весь привычный строй его души, с удобным эгоизмом, лицемерием, нежеланием брать ответственность за свои поступки и слова…

Гриша обвел конюшню остановившимся взглядом. Серая в яблоках лошадь Кудряшка, любимица Лизы, вытянула морду и приветствовала его тихим ржанием.

Павел Григорьевич отошел от монитора, обхватив голову руками.

– Лёва! Ну, это – всё! Ну, ты же видишь, что это конец! Ну не получилось с подвигом. Давай заканчивать!

Психолог ухмыльнулся, прикрыл глаза и вытянул шею, став похожим на трехсотлетнюю мудрую черепаху.

– Ждем.

– Чего ждем?! Пока нас тут менты накроют?! – нервно дернулся Павел Григорьевич. – Давайте усыплять его!

Психолог приблизил к губам микрофон.

– Снайперу не двигаться. Ждать.

Павел Григорьевич застонал, переживая одновременно стыд за сына, страх за него, унижение от того, что вынужден просить.

– Лёва, да не будет подвига! Он испугался! Да любой бы испугался!

Схватив со стола рацию Анастасии, хрипло приказал.

– Снайпер! Работаем!

Из-за угла конюшни выдвинулся Снайпер в крестьянском армяке, навел на Гришу винтовку с глушителем.

Лев стремительно вырвал рацию у него из рук.

– Нет! Отбой! Я в него верю! И ты просто поверь!

Кудряшка снова издала мелодичное ржание, перетаптываясь в загоне. Гриша отрешенно смотрел на лошадь.

На другом мониторе была видна центральная площадь деревни, где по-прежнему стояли на жаре уставшая массовка в народных костюмах, татары в жарких шапках с лисьими хвостами, Прошка и Любаша, которые щелкали семечки из одного газетного пакетика.