Текст книги "Холоп. Официальная новеллизация"

Все они ждали слов: «Свободны, расходимся».

И только расстроенная и грустная Лиза всё еще не теряла надежды. «Вернись! Вернись! – мысленно звала она непутевого Гришу. – У нас же всё по-настоящему! И ты должен по-настоящему»…

Гриша поднял голову вверх и посмотрел в синее безоблачное небо.

Над деревней снова парил черный коршун, распростерший крылья над добычей.

– А вот хрен тебе, птица смерти! Не дождешься! – вдруг воскликнул Гриша и решительно направился в конюшню.

Анастасия сделала знак Павлу Григорьевичу вернуться к монитору.

– Смотри!

Гриша выезжал из конюшни верхом на серой в яблоках лошади. В руке он держал штакетину, вырванную из забора.

Камеры переключались, показывая Гришу, скачущего по опустевшим улицам деревни. Никто уже не следил за периметром, откуда на площадку заезжали полицейские и телевидение.

– Герой! – воскликнул торжествующий психолог Лев.

– Офигеть! – растерянно улыбнулся Павел Григорьевич.

– Ребята, мы в жопе, – шепнула Анастасия, заметив незваных гостей с мигалками, но ее уже никто не услышал.

Гриша галопом проскакал в сторону площади.

Толпа раздалась, пропуская его к шатру.

Лиза аж подпрыгнула от радости, сжав кулачки. Да! Да! Вернулся!

Гриша со штакетиной наперевес несся прямо на каскадера, изображавшего славного татарского воина Улугбека.

– Разошлись! Зашибу нафиг! С дороги, твари! Отошли от нее!

«Травма на площадке, инвалидность, пожизненные выплаты», – включился счетчик в голове у Павла Григорьевича, но гордость за сына заставила отбросить меркантильные страхи.

Тем более что предусмотрительные Азамат и толмач успели залечь под телегу, а опытный каскадер Улугбек смог ловко отклониться от удара.

Штакетина вылетела из рук Гриши, но Улугбек после секундного замешательства сделал вид, что сражен, ловко упал и на всякий случай откатился в сторону, чтобы не попасть под копыта.

Гриша придержал лошадь, рывком поднял Лизу к себе на седло и крикнул:

– Эгегей!

Потрясенная массовка безмолвно наблюдала, как Гриша, обняв Лизу, поскакал в сторону леса.

С противоположной стороны на площадь уже въезжали полицейские машины.

«Вернулся! Не испугался! Он вернулся за мной!» – повторяла Лиза про себя, прижимаясь к плечу разгоряченного Гриши. Проскакав по главной улице, они направились в сторону реки.

Тем временем полицейские высыпали из машин и окружили на площади крестьян вместе с татаро-монголами.

Майор Сапонько взял мегафон.

– Здравствуйте, товарищи сектанты. Всем оставаться на своих местах. Кто у вас тут главный?

Артисты молча смотрели на майора, Любаша показала язык противной выскочке Полине, которая удивленно оглядывала колоритных представителей орды.

Из рации раздался недовольный голос психолога Льва:

– Так, я не понял, а почему у нас посторонние в кадре?

Прошка подошел и махнул рукой.

– Пойдемте, я вас в аппаратную провожу. Там всё начальство.

На всякий случай, положив руку на кобуру, майор Сапонько в сопровождении телевизионщиков проследовал за парнем в войлочной шапке.

На втором этаже патриархальной мельницы обнаружилась вполне современная аппаратная с мониторами, камерами, звуковым оборудованием.

Психолог Лев, продюсер Анастасия и инвестор Павел Григорьевич застыли перед дверями в ожидании гостей.

Омоновцы резко выбили дверь перед майором, наставили оружие на присутствующих.

– Здрасте, граждане, – объявил Сапонько. – А потрудитесь-ка объяснить, что тут у вас происходит?

– Кино снимаем, – пожал плечами Лев.

– Свадебное, – пояснил Павел Григорьевич.

– Чего? – удивился майор.

Лев сделал элегантный жест рукой, как бы нисходя со своих эстетских котурнов вниз, к приземленной публике.

– Корпоративный фильм специально для свадьбы.

Павел Григорьевич привлек к себе Анастасию.

– Я жених. Это моя невеста. Свадьба у нас скоро.

Чуть не падая в обморок то ли от испуга, то ли от радости, Настя подтвердила.

– Ну да…

Обнявшись, они смотрели на майора Сапонько, словно ожидая поздравлений. Находчивый Лев вынул из холодильника бутылку шампанского.

– Шампанское будете?

Майор кашлянул.

– Спасибо. На службе не пью.

Омоновцы прыснули от смеха, тут же осеклись. Сапонько добродушно прикрикнул:

– Чего ржете? Поехали отсюда!

Как только майор с омоновцами покинули аппаратную, Лев схватил рацию для связи со Снайпером.

– Где они?

– Преследую, – ответил голос Снайпера сквозь хрипы, и связь оборвалась.

– Вышли из зоны доступа, – пояснил Лев.

Павел Григорьевич вздохнул.

– Вы там смотрите… Это не опасно? Свалится с лошади, голову еще разобьет…

– Лиза его поддержит.

Павел опустился в сафьяновое кресло.

– А может, не надо? Может, пусть всё узнает?..

Лев покачал головой.

– Нет. Это будет провал нашей успешной терапии.

Гриша упоённо и вполне уверенно направлял Кудряшку вскачь по лестной тропе – а ведь научился ездить верхом всего-то неделю назад! – и Лиза чувствовала, как полет лошади и близость любимого соединяются в едином порыве радостной надежды.

Надо остановиться и всё ему рассказать.

Всё равно они уже выехали из зоны действия камер и раций, никто не услышит.

Надо сказать, что деревня, барский дом, сам барин и его семья – это был проект. И он, Гриша, никакой не холоп, а просто пациент – ну или жертва – дурацкого психологического эксперимента.

Там был поддельный мир с искусственными птицами и замаскированными камерами. Но лошади в нем были настоящие. И она, Лиза, настоящая. И ее чувства тоже настоящие, потому что она…

В эту минуту Кудряшка на полном скаку вынесла их на бензоколонку, стоящую на трассе Москва – Калуга. Лиза перехватила поводья, удержала лошадь.

Гриша в шоке оглядывался вокруг.

Мужик, который заправлял свою старенькую «Ладу-Калину», насмешливо подмигнул.

– Ролевики? Вам какой, девяносто пятый? Или вы на газу?

– Гриша, я тебе сейчас всё объясню, – успела только пролепетать Лиза, как Гриша внезапно обмяк и начал валиться с лошади вниз.

Лиза подхватила его, помогла опуститься на асфальт. Она всё уже поняла. На углу заправки, тяжело дыша, стоял снайпер, применивший для нейтрализации Гриши усыпляющий препарат. Конь, на котором прискакал снайпер, тяжело дышал после погони.

«Значит, не успела», – вздохнула Лиза, чувствуя, как душа наполняется холодом тоски.

Глава XIV
Возвращение

Мышь пищала прямо над ухом, явно намереваясь вытащить его из сладкого утреннего сна. «Попалась в мышеловку, глупая, – наверное, за хвост прихлопнуло».

Ничего, к мышам можно привыкнуть. Хуже всего клопы и блохи.

Да что ж она пищит так противно!

Гриша открыл глаза и не поверил тому, что увидел.

Пищала совсем не мышь, а медицинская машина, к которой он был подключен тонкими проводами. Пиликала ритмично, считывая пульс, выдавая на мониторе цветную диаграмму.

Сам он лежал в больничной палате – белой, стерильно чистой, пропахшей озоном.

У кровати, сидя на железном стуле, дремал отец.

С минуту Гриша обводил рассеянным взглядом стены, предметы, медицинскую аппаратуру. Всё казалось знакомым и реальным, но над его головой, вернее, внутри, клубился туман непонимания.

Услышав скрип кровати, Павел Григорьевич подскочил на стуле.

– Ну, слава богу! Очнулся! Сынок!

Отец в белом халате, накинутом поверх пиджака, склонился над кроватью с растерянной и трогательной улыбкой.

– Наконец-то! Три месяца в коме…

– Чего? Где я?

Гриша всё еше с непониманием оглядывался.

Отец улыбался радостно, но как будто лукаво. Словно подмигивал ему с видом заговорщика.

– Я уж думал, не выйдешь. Врачи пугали! Тебя же машина сбила возле клуба этого долбаного…

Гриша помотал головой.

– Машина сбила?

– Ну да. Ты не помнишь, что ли? Ну, понятно, амнезия…

Гриша вдруг осознал, что отец очень искренне, простодушно радуется его выздоровлению. Значит, ему не всё равно?

Вдруг вспомнил, как всю жизнь пытался достучаться до отца, выдумывал всё новые глупые выходки – может, из-за этого чуть не пустил под откос всю свою жизнь.

Да, это врезалось ярко – эвакуатор, на платформе «адский» спорткар, сияющий красным лаком, мажорский номер 666… Вспышка, темнота.

Усадьба, лошади, барский дом.

Картина постепенно восстанавливалась. Значит, всё это был – просто сон?

– Нет, я помню. Но потом же… я же в прошлом был… в деревне…

Отец смотрел озабоченно, хмурил брови.

– В какой деревне?

– Ну как же? Я там конюхом был… а Лиза где?

Отец вздохнул, ободряюще улыбнулся. Похлопал по плечу.

– Ну ничего, ничего. Это нарушения в мозгу после комы. Врачи предупреждали. Главное, что ты в себя пришел!

Нарушения в мозгу?

А как же виселица, порка? Нет, порку-то он точно запомнил, спинным мозгом, как говорится. И еще чем пониже.

Лиза! Ну нет, не может быть! Выходит, Лиза – тоже всего лишь сон?

Отец обнял растерянного Гришу.

Гриша уже понимал, что вернулся в исходную точку своего ментального путешествия, но сознание сопротивлялось очевидному факту. «Может, у меня раздвоение личности?» Психологов он терпеть не мог, но сейчас – как бы не попасть в лапы к психиатрам!

Гриша посмотрел на отца.

Значит, сидел у постели, ждал. Волновался, заботился.

Значит, он, Гриша, кому-то нужен в этой, вчерашней жизни, которая уже кажется ненастоящей.

Но внутри осталась огромная пустота – как будто он и правда умер и воскрес, но что-то важное осталось там, за чертой сна, в ином, уже недоступном мире.

Поправлялся Гриша на удивление быстро. Уже на другой день врачи заявили, что все показатели в норме, и выписали его из клиники.

Но тоска поселилась в сердце, наверное, уже навсегда. Когда увидел стоящую у подъезда «адскую машину» вместо радости испытал что-то вроде чувства вины. Весьма неприятные ощущения, как оказалось.

Отец оплатил лечение тому капитану ДПС, которого Гриша протащил на капоте. Предложил и моральную компенсацию, но принципиальный служака денег не взял, зато привлек прокуратуру. Решил отстаивать законные меры, требовал лишить Григория прав и привлечь к общественным работам. Настаивал, что машину не должны были забирать со штрафстоянки. Мол, закон един для всех.

Отец ужасно злился по этому поводу. Ворчал: «Тоже мне, законники! Сколько я им взяток раздал. И ведь брали, не морщились. А теперь у них, видите ли, принципы проснулись! Уж извини, но я не верю».

Гриша верил, знал по себе, что так бывает. Спали себе спокойно и принципы, и совесть, и чувство вины. Люди вокруг казались какими-то функциями, которых нужно было использовать или убрать с дороги. А тут раз – и вся система посыпалась, и стало вдруг понятно, что другой человек тоже испытывает боль, и страх, и нежность…

И люди с принципами стали вызывать в нем уважение.

Вот капитан Семёнов. Мог целый год провести на курортах или уйти на повышение в теплый кабинет. Но вместо этого наживал себе неприятности, чтобы добиться исполнения всех законных процедур.

Мысль о том, что это не так уж глупо, засела в голове Гриши, как гвоздь. И вот однажды вечером он сел в свою «адскую» машину и поехал на тот злосчастный перекресток, с которого начались все странности его запутанной истории.

Капитан Семёнов стоял на своем посту – Гриша почему-то был уверен, что застанет его на прежнем месте. Принципиальный.

Упертый, суровый, хмурый. Мужик.

Общественные работы – такая статья светила Грише, помимо штрафа. Ну, значит, придется отработать. Это раньше он ничего толком не умел, а теперь-то он конюх. Может ухаживать за лошадьми, по крайней мере – в теории. Даже интересно проверить, как на практике осуществятся навыки, полученные во сне.

Он уже узнавал: за городом есть база конной полиции, где содержат лошадей. Поговорит с адвокатом, напросится туда, ухаживать за конями. Думая об этом, Гриша явственно вспоминал запах конюшни, который поначалу, в первой половине сна, его ужасно раздражал, а потом стал даже нравиться…

Семёнов стоял на своем посту, и Гриша повернул на островок безопасности рядом с опасным во всех отношениях перекрестком.

Капитан набычился, выпятил губы – приготовился отражать нападение – может, словесное, а может, и физическое. Но вместо тысячи слов Гриша просто вытащил ключи из замка зажигания, подошел и протянул Семёнову.

Пусть отгонит «адскую машину» на штрафстоянку, раз ему это так важно. Пусть в этом мире хаоса, безверия и нигилизма хоть один раз восторжествует закон.

Семёнов машинально взял ключи, не понимая, в чем тут подвох. Но потом вдруг всё прочел по лицу Гриши и удовлетворенно кивнул.

Бывает же, что люди понимают друг друга без слов.

Так было с Лизой. Но Лизы не существует… Пусть хотя бы Семёнов будет считать, что он восстановил разрушенную гармонию мира.

Сунув руки в карманы куртки, Гриша направился в сторону пешеходного перехода. Он чувствовал спиной, что Семёнов стоит и смотрит ему вслед. С уважением. Да, кажется, с уважением.

А может, думает про себя: «Ну и придурок!» Гриша готов был принять оба эти варианта.

История с автомобилем как будто закрывала давние долги. Период, когда Грише нравилось бездумно и богемно прожигать свою, в общем-то, никчемную жизнь, закончился. Но ничего другого не началось – по крайней мере, здесь, в обыденной реальности.

Он словно ходил по кругу, и круг неизбежно привел его в тот же ночной клуб, в котором подвернулась пресная девица с претенциозным именем… Как ее, Анфиса? Он обидел ее на пустом месте, а она пожелала: «Чтоб ты пропал!»

И вот он пропал, и никак не мог восстановить равновесие жизни.

В гостиницах он вечно забывал код от сейфа, и приходилось вызывать сотрудников, чтобы отключали электронную защиту. Кодовый ключ от собственной жизни он не то что забыл, но оставил там, в другой реальности, которая была такой убедительной, такой настоящей… Где же искать этот ключ?

Сидя у барной стойки, Гриша пил невкусный теплый коктейль и грустно смотрел на танцующих. Да, в этом вся фишка! Там, во сне, всё было по-настоящему. Конюшня, река, запах скошенной травы. Даже вкус еды был настоящий. Ржаной хлеб! А каша – пшенная, из печки… А яблоки? Ароматные, брызжущие соком…

А здесь как будто всё покрыто воском. Кукольные лица, капроновые волосы, дежурные улыбки. «Пластиковый мир пластической хирургии», – такой придумался каламбур.

Что он тут делает? Грезит о несбыточном. Ищет способ вернуться туда, где он был счастлив. Выходит, по-настоящему счастлив он был только во сне…

К барной стойке подошел подвыпивший парень, наглый и высокомерный – Гриша про себя окрестил его «Мажор». Дорогая стрижка, ухоженная физиономия, на которой отражались самодовольство и презрение ко всему миру. Гриша знал по собственным загулам – упражняться в презрении этот тип будет за счет обслуживающего персонала. Это же – самый простой и безопасный способ заявить о себе.

– Слышь ты, рожа?! Ты мне чё налил? Сам это пей! – крикнул Мажор и выплеснул бармену в лицо коньяк из своего бокала.

– Я тебе четко сказал: Икс О. Ты алфавит знаешь?

«Вот же ведь противная рожа, еще себя аристократом возомнил, знатоком изысканных напитков», – подумал Гриша, отодвигаясь от неприятного типа.

Он повернулся в сторону танцпола, скучающим взглядом осматривая толпу. Как вдруг…

Нет, это точно шизофрения. Раздвоение личности.

В толпе танцующих мелькнуло знакомое лицо роковой барышни, Аглаи Дмитриевны. Гриша на секунду зажмурился, потряс головой. Нет, не она… Другая прическа, яркий макияж. Броский клубный наряд. И всё же она! Точно она!

Не помня себя, Гриша начал пробираться сквозь толпу, расталкивая танцующих. Кричал, не обращая внимания на гневные и презрительные взгляды.

– Аглая! Аглая Дмитриевна!

На секунду ему показалось, что Аглая, заметив его, попыталась скрыться в толпе. Она старательно отводила взгляд и прятала лицо, пробираясь к выходу.

Но Гриша всё же догнал ее, схватил за руку.

– Аглая Дмитриевна, это я, Гриша. Конюх ваш! Не узнаёте?..

В этот момент кто-то схватил Гришу за плечо.

– Э! Братан! Руки убери от нее!

Гриша повернулся и узнал барского сына. Противная рожа, еще и волосы лаком залил, и майка дурацкая, с вырезом до пупа. Гриша в шоке застыл, сон и реальность путались в голове. Надо поклониться молодому барину… Или – что это, какой-то морок? Обман сознания.

– Алексей Дмитриевич?! Вы… как… здесь оказались?

На лицах Аглаи и Алексея отразилось секундное замешательство, они переглянулись.

Девушка быстрее взяла себя в руки, изобразила возмущенную недотрогу.

– Чувак, ты перепил, что ли? – Повернулась к барскому сыну. – Антон, это кто?

Тот, бегая глазами, ответил не сразу.

– Э-э-э… Не знаю, Полина. Первый раз вижу.

«Схожу с ума. Просто схожу с ума», – подумал Гриша, отступая от парочки модных тусовщиков.

– Извините… Ребята, у меня просто с головой проблемы, последствия травмы. Простите, обознался.

Гриша повернулся и пошел в сторону гардероба.

Он не видел, как Антон и Полина переглянулись, как Антон со вздохом произнес:

– Что-то мне его жалко. Совсем потерянный… Представь: человек потерялся во времени.

– Его проблемы, сам виноват, – ответила Полина, но вдруг с вызовом вскинула голову. – А впрочем… Представь, какой скандал он устроит своему папаше!

Антон ухмыльнулся.

– И что ты предлагаешь? Всё ему рассказать?

Аглая уже тянула его за руку вслед за выходящим из клуба Гришей.

– Да, всё рассказать! Пусть эти снобы пожалеют, что сняли нас с проекта!

Спортивная база, где лечили и тренировали лошадей для конной полиции, киносъемок и любительской езды, располагалась рядом с коттеджным поселком, где жила Анастасия. Гриша узнал эти места – заезжали как-то с отцом, Гриша тогда оканчивал колледж. Сколько же времени отец встречается с Настей?.. А пожениться решили только сейчас.

Теперь, вместо злости на отца и его подругу, которые придумали и воплотили такой жестокий эксперимент, Гриша чувствовал облегчение и даже радость.

Сразу две отличные новости: во-первых, он не сумасшедший. Усадьба, крестьяне, лошади, Аглая и Алексей – всё было реальным воплощением сценария, родившегося в безумной голове психолога-экспериментатора. Недаром Гриша этих психологов никогда не любил!

Вторая новость: Аглая и барчук, они же второсортные артисты Полина и Антон, после рассказа о своих злоключениях на проекте предложили Грише отвезти его к Лизе.

За эти дни он почти смирился с мыслью, что Лиза – воплощение его фантазий, собирательный образ идеальной девушки, выросший из его подсознания. Падать с небес на землю было нелегко. Но сможет ли он подняться обратно в небеса, увидев настоящую Лизу?

Антон притормозил у шлагбаума на въезде в клуб, показал на разбросанные по территории корпуса – конюшни, манеж, ресторан.

– В общем, там она где-то. Обратно доедешь на такси, – заявила Аглая-Полина своим резким, скрипучим голосом.

Гриша догадался, что она затаила обиду, – ведь в эпизодах спасительной любви заблудшего героя она должна была играть главную роль.

Лиза появилась и смешала все карты, не только в сценарии, но и в судьбе незадачливого конюха.

– Спасибо вам, ребята. Я правда уже решил, что мне в дурку пора.

Гриша кивнул своим бывшим «хозяевам» и мимо подстриженных кустов, мимо газонов и ресторанной террасы направился в сторону закрытого манежа. Он почему-то знал, вернее чувствовал, что найдет свою Лизу именно там.

Не слишком умелый наездник, вцепившись в поводья, делал круг по манежу; летели из-под копыт опилки. Гриша узнал знакомую лошадь. Позвал негромко:

– Кудряшка!

Кобыла прянула ушами, отозвалась тихим ржанием, словно подтверждая: «Я помню тебя, ленивый конюх. Пока что занята, потом поговорим».

И в эту минуту из денника с охапкой сена вышла Лиза – такая красивая, стройная, элегантная, в белой блузке и в жокейских сапогах. Увидев неожиданного гостя, остановилась, спокойно ожидая, пока он подойдет.

Гриша бросился к ней, всё еще не веря, что всё это происходит с ним, – как когда-то не верил, что очутился в барской усадьбе XIX века.

Глупее ничего не могло прийти в голову, но он всё же ляпнул:

– Значит, всё было по-настоящему?

Лиза бросила сено в кормушку. Посмотрела на Гришу серьезно и пытливо, словно он когда-то сильно обидел ее и теперь пришел просить прощения. Сказала просто.

– Я скучала.

Гриша бросился к ней и обнял, накрепко прижал к себе, чтобы больше никогда, никогда не отпускать.

Прошла неделя, а Гриша всё не мог поверить в свое внезапное счастье.

– Всё, больше тебя не отпущу, – снова повторял, не выпуская Лизу из объятий.

Она мотала головой.

– Голова в облаках! Так и будем стоять – и с голоду умрем…

– Зато – в один день!

Раньше он терпеть не мог ждать девушек – пока они там завивают кудри, мажут ресницы, выбрасывают платья из шкафа на кровать. Но Лизу он готов был ждать хоть всю жизнь. Да и собиралась она без суеты, спокойно. Совсем не нервничала. Говорила: «Я же привыкла с лошадьми работать. Им надо показать, что ты спокоен, что ситуация под контролем». Улыбалась: «С тобой – тоже действует».

Доставщик цветов опаздывал, и, значит, они тоже могут опоздать к началу церемонии, но Лиза успокаивала – ничего. «Приедем позже, произведем фурор».

Гриша тоже успокоился – после первого порыва обида на отца прошла. Он ведь хотел как лучше и, в общем, добился своего.

Анастасия тоже добилась, чего хотела. Заслужила за всё это время – терпения, ожидания, любви. А любить отца – та еще каторга. Нет, лучше сказать, крепостное право. Ведь он как барин из квеста, придуманного Львом. Капризный, требовательный, самодур. Все должны служить ему безоговорочно.

Но, похоже, на Павла Григорьевича тоже подействовало погружение в исторический краш-тест. Свадьба – это же надо решиться!

Наконец, доставщик привез букет, они с Лизой сели в такси, Гриша позвонил начальнику охраны. Тот сообщил, что молодые уже вышли из ЗАГСа, поехали фотографироваться на стеклянном мосту в Зарядье. Анастасия же – рекламщица, умеет выбрать красивый фон для любого события!

Кстати, отличное место, чтобы устроить молодоженам еще один сюрприз.

Когда Гриша и Лиза поднялись на стеклянный мост, нависающий над рекой эффектной площадкой, гости уже собрались вокруг молодоженов. Отец жал руки, принимал поздравления. Оглядывал гостей, словно взглядом искал кого-то в толпе.

«Меня же он ищет! – догадался Гриша. – Волнуется, что не приду».

Мысль о том, что все эти годы отец так и не женился из-за него, единственного сына, чтобы не ранить, чтобы сохранить память о матери и счастливой когда-то семье, почему-то впервые пришла в голову. Он-то думал, что причина – холодный эгоизм отца, отсутствие потребности в нежности и любви. Но сейчас, когда он так трогательно держит под руку хрупкую Анастасию и столько нежности в его взгляде, Гриша осознал, что был несправедлив.

Лиза прошептала ему на ухо: «Ничего себе, как Анастасия похорошела! Что творит с людьми любовь!»

Гриша сделал знак Лизе – пока что ждать, сам вынырнул из толпы с букетом в руках. Отец аж вспыхнул от радости – пришел!

Анастасия смущенно приняла букет. Гриша обнял отца.

– Поздравляю, пап. От чистого сердца… И спасибо.

Павел Григорьевич подозрительно всмотрелся в лицо сына, ожидая какой-то подвох.

– Что натворил? Чего ты вдруг благодаришь? За что?

– За всё.

Гриша показал глазами туда, где стояла смущенная Лиза.

Отец сначала покраснел – всё же не любит он врать, особенно когда поймают на месте. Затем приосанился – ну ведь и не совсем обман, просто такой педагогический метод.

Лиза улыбнулась и смущенно помахала Павлу Григорьевичу рукой. Ну, значит, ей и ловить букет невесты…

Отец расплылся в улыбке. Сам ведь уговаривал Льва всё рассказать, дать Грише телефон наездницы, которая совершила это чудо превращения мажора в человека. Но сын каким-то образом отыскал иголку в стоге сена. Значит, всё знает. И не обиделся! Молодец.