Текст книги "Васька. Сотворение"

Первая часть.

Шел снег. В сонном безмолвии безлюдного простора спящего города лениво парили крупные мохнатые снежинки. Они тихо ложились на темный асфальт дорог, равномерно укутывая его своей ажурной шалью, или бесследно исчезали в белых покровах газонов под окнами незатейливых коробок трехэтажных домов и на приусадебных участках скромных домиков частного сектора. Изредка попадали на разгоряченное от быстрой ходьбы лицо Васьки и щекотливо скатывались со щек капельками талой воды. Васька не реагировала. Торопливо спешила куда-то вдоль полутемных и сиротливых улиц, ничего не замечая вокруг себя. Вглядывалась в нечто, видимое только ей, тщетно пытаясь найти ответ на свой немой вопрос, влажным блеском слез застывший в широко раскрытых глазах. Кто-то тихо в душе нашептывал:

– «Васютка, Василиса, очнись». – Не слышала. Поскользнулась на замершей лужице, а внезапный порыв ветра опрокинул ее в мягкий сугроб. Упала на бок, неловко подкосившись на одну ногу. Вязаная шапочка соскользнула с беспорядочно сложенных под ней длинных волос, освобождая их от своего недолгого плена. Васька замерла на мгновение, доверчиво прижавшись плечом к холодной поверхности, растерянно провела ладонью по гладкому шелку рассыпавшихся волос и недоуменно оглянулась в поисках шапки. Взгляд остановился на темно красном шерстяном комочке в освещенном круге чистого снега под одиноким фонарем. Она вскрикнула испуганно, вспомнив медленно расширяющееся пятно крови под полуголым жилистым телом неказистого мужика в приспущенных непристойно брюках, который остался лежать на полу детской комнаты родительской квартиры. Не вставая на ноги, попятилась задом, скользя шерстяной материей пальто по мокрому снегу, затем резко подскочила и громким шепотом позвала кого-то.

– Вей, Веюшка, ты здесь? – Темные пряди волос разлетелись в стороны под дуновением ветра и ровным покровом опустились на плечи.

– Что мне делать, Вей!? Не хочу назад, грязная я теперь. – Беспомощно всхлипнула.

Очередной порыв ветра толкнул ее сзади, выталкивая из снежного месива на твердыню дороги:

– «Беги, детка, беги. Я путь укажу». – Редкие тяжелые снежинки взметнулись вверх, не успев вплестись в узор кружевного покрывала тротуара, рассыпались мелкой крупой и белым смерчем завертелись вдоль дороги, оседая на поворотах дороги и вновь заводя свой хоровод на следующем отрезке пути.

Васька бежала за ним. Останавливалась на мгновение перевести дыхание, но вспомнив недавние события, скулила жалобно потерявшимся щенком, прижав к груди сплетенные в единый кулак ладошки. Ветер в спину подталкивал своими порывами: – «Беги». -

– Вей, уведи из города. Не могу здесь. -

Бежала к лесу.

– Грязная я, противная. Вей! – В исступлении одежду от снега отряхивала.

– «Здесь я, девочка». – Напоминал о себе ветер, гулко раскачивая трескучие ветви лесных деревьев.

– Не покидай меня. Отмоюсь я. – Остановилась между двух пирамид огромных елей, опустивших долу под белоснежным грузом свои разлапистые ветви, и машинально выхватила с одной из них рассыпчатый ком холодных пушинок. Тщательно протерла им ладони. Сильный шквал ветра разметал в разные стороны белую насыпь сугроба перед Васькой, обдав ее с ног до головы легким облаком снега. Она зажмурилась и нечаянно улыбнулась своим воспоминаниям. Озябшими кулачками протерла глаза и, разлепив мокрые ресницы, удивленно уставилась на блеклый контур света, неуверенным маячком замигавший средь темноты ночного зимнего леса. Ветер сменил направление и сзади подтолкнул ее в освещенный круг.

– «Иди туда. Я буду ждать тебя». – Тихим, печальным дождем пролился на заснеженную землю посередь зимы.

* * *

В лицо ярким лучом прожектора брызнул солнечный полуденный свет. Васька зажмурилась, попятилась спиной, но, споткнувшись о небольшой бугорок, провалилась в густую зелень травы и изнеможенно распласталась на земле, не желая больше бежать неизвестно куда и зачем. Лежала долго, не решаясь открыть глаза, переводила дыхание, шумно стараясь выдохнуть из себя холод зимы в неожиданное тепло внезапно наступившего лета.

– «Замерзаю, – подумала отрешенно, – и пусть. С этим жить нельзя. Теперь у меня никого не осталось». – Вспомнила восковые лица родителей и братьев и, перекрестившись смиренно, мысленно отдала себя в руки Всевышнего.

Легкое дуновение пряного ветерка коснулось щеки, защекотав пробуждающим прикосновением вздрогнувшей под его напором травинки. Васька сморщилась, провела рукой по лицу и, словив пальцами шалунью, удивленно приподняла опухшие от слез веки. Сквозь их узкую прорезь увидела необозримую глубину небесной сини. Свет показался необыкновенным, струящимся многослойным потоком разнообразных, не виданных ею доселе, оттенков синевы. Скосила медленно глаза в сторону: с земли, навстречу воздушным струям, текли неуловимо для глаза плотные волны зелени и, соприкоснувшись с размытой голубизной атмосферы, испаряли в нее свой цвет, преображаясь в узком слое условной границы в неустойчивую смесь новых соцветий. Воздух дрожал и переливался в такт невидимым волнам песни, сплетенной из веселого щебета птиц, шороха травы, далекого журчания воды.

Васька заинтересованно приподнялась и открыла полностью глаза. Мир изменился: вокруг нее простирался красочный летний луг, впереди блестела водная гладь реки, сзади и с боков полукругом стройных стволов деревьев громоздился лес.

– Показалось. – Прошептала разочарованно и с открытыми глазами устало опустилась назад на пышный ковер трав. Все вокруг медленно преобразилось, вернувшись к прежнему своему состоянию.

– Что же это? – Резко приподнялась и пересела на колени. – Странно. Наверное, голова кружится от бега. – Тщательно осмотрелась вокруг. – Да ладно! Как так? Лето средь зимы? – Нахмурилась задумчиво. – Может, другой мир? Ну и пусть! – Счастливо улыбнулась. – Пусть будет, как в моей сказке. – Мирно сложила руки на коленях. – Хорошо как. -

Стайка птиц сорвалась дружно с веток белых берез, закружилась над ее головой. Песню не пели, настороженно щебетали между собой. Опустились, паря кругами, поближе к незнакомке и приземлились чуть поодаль, блестя черными бусинками глаз. Васька протянула было руку к ним, но тут же резко отдернула назад: на запястье руки, на манжете кофты матовыми темно-красными пятнами запеклась чья-то кровь. Некоторое время тупо смотрела на них.

– Нет, не хочу! Грязь, гадость! – Закричала, вскочила на ноги. Срывала с себя одежды, путалась в длинных рукавах, рвала клочьями ткань ветхого пальто не жалея. Снять быстрей, избавиться, затоптать нечисть ногами, чтоб не видеть никогда, забыть, забыть, забыть…

Уничтожала тряпье мстительно, как живое. Мир вокруг замер, застыл неподвижным, безветренным зноем пустыни, смолкли звуки. Васька остановилась, посмотрела на сбившихся испуганной стайкой птиц на удалении от себя и попятилась виновато от неопрятной кучи порванной одежды.

– Все-все, не буду больше. У вас хорошо, а это грязь, – ткнула пальцем в сторону тряпья, – не хочу, – осела на землю, надломившись беззащитной травинкой, – помнить нет сил. – Прошептала просительно.

Со стороны реки налетел ветер, подхватил клочки одежды и унес в тень леса.

– Да. – Согласилась Васька. Облегченно вздохнула. – А я искупаюсь. -

Сняла последние одежды и аккуратно сложила в стопку. Голая, красивая, стройная побежала к чистым водам реки. На берегу остановилась, вспомнив о грязи на руках, опустилась на коленки и погрузила руки под зеркальный блеск речной глади. Вода вспенилась множеством мелких пузырьков вокруг ее ладошек, щекотливо растворяя засохшие пятна крови на бледной коже. Васька весело хихикнула и благодарно кивнула, встала с колен и уверенно побрела вперед в речную глубь, радостно морщась от щекотливого натиска веселых пузырьков. Затаив дыхание, нырнула в удивительную невесомость прохладных вод и долго нежилась потом под теплыми лучами солнца, лежа спиной на упругой подушке поверхности реки. В голове помимо основного вопроса возникало множество других, но желания искать ответы на них не появлялось. Вопросы всплывали из глубины ее сознания как воздушные пузырьки в воде вокруг ее тела и также быстро исчезали, и Васька радовалась этому обстоятельству, потому что в душе появлялась та же легкость и чистота как и во всем теле. На смену боли от неразрешимости ее теперешнего положения рождалась спасительная мысль, что в этом, неожиданно явившемся ей, сказочном мире, где ветер ласково сдувает соленые капли слез с ее лица, вода заботливо растворяет в себе грязь ее тела, а солнце принимает всю ее в свои отеческие объятия, не обязательно помнить то, что ранит душу. Всему свое время, а сейчас можно спрятать воспоминания в надежный тайник души и продолжать жить, тем более этот мир протягивает навстречу руку помощи и готов содействовать ей во всем. Васька не заметила момент, когда успокоилась: тревога неуловимо растворилась в ней, как грязь в бурлящем веселье воды.

– Все правильно. Время лечит, как говорила бабуля, а я не буду его торопить. -

Вышла она на берег свежая телом, обновленная изнутри души, строгая. Одела нижнее белье, старенькое платьице обвязала длинными рукавами вокруг талии. До заката солнца бродила вдоль окраины светлого леса, собирала сочную сладкую ягоду, горстями засыпала в рот, растирая по лицу липкий ароматный сок. К вечеру устала, приют себе в густых зарослях травы устроила и уснула в пахучей постели крепким сном без сновидений, с облегчением растворившись в успокаивающем забытьи.

Проснулась Васька рано, как всегда в своей недолгой жизни, с первой песней птиц, но вставать с зеленых волн своего ложа не спешила. С улыбкой приветствовала новый мир и грустно прощалась с прошлой своей жизнью, в которой затерялась какая-то беда, воспоминания о которой поблекли в памяти, оставив только щемящую грусть в груди и четкое осознание, что никому она там не нужна, никто ее там не примет.

– Потому что ни с кем я так и не смогла там найти взаимопонимания. – Шепотом поведала Васька этому миру о своей проблеме и тут же улыбнулась, беспечно взмахнув рукой. – И пусть! Мне с вами хорошо. Вы же меня примете? – Воздух вокруг Васьки вздрогнул свежим дуновением утреннего ветерка, и она радостно вскочила на ноги и помчалась к реке.

* * *

Шли дни. Васька их не считала и не торопила. Жила мелкими заботами о насущных проблемах в естественных границах своей поляны, боясь нечаянно переступить ту невидимую черту, за которой остался беспокойный мир прошлой ее жизни, пока не увидела живой призрак из нее.

Ранним утром Васька, умывшись по заведенному ею порядку и приглаживая мокрыми руками спутанные после ночного отдыха волосы, задумчиво смотрела на стройный ряд деревьев, за которыми скрывались невидимые ей обитатели леса, возбуждая в ней любопытство своими таинственными звуками и шорохами. В воздушном пространстве леса что-то сверкнуло раз, другой, и девушка заинтересованно прищурилась, рассматривая переливчатую радужную пленку, появившуюся меж двух стволов рядом стоящих деревьев. Пленка сплошной легкой паутиной зацепилась по кругу за переплетенные ветви деревьев и пышную листву кустарников под ними и вздрагивала ритмично, неуверенно сопротивляясь чьему-то настойчивому давлению извне. Казалось, что какой-то сказочный волшебник решил с утра повеселить себя и Ваську детской мыльной забавой и сейчас осторожно дует из глубин леса, чтоб оттуда ей навстречу послать воздушный радужный шар. Наконец пленка поддалась натиску извне и парусным полотнищем поползла в сторону девушки. Васька замерла с поднятыми вверх руками, не зная, стоит ли ей что-то предпринимать, и недоуменно наблюдала, как призрачное полотнище огромной каплей ползет по траве к ее ногам, а за его переливчатыми стенками появляется расплывчатая фигурка низкорослого мужичка в зимнем тулупе с удочками в руках и заплечным рюкзаком на спине. За ним неглубокими провалами в узкой ленте снега виднеются протоптанные следы. Мужичок замер как раз напротив Васьки и, не замечая ее, осмотрелся вокруг. Не найдя, по-видимому, ничего подходящего для себя, что-то недовольно пробурчал себе под нос, развернулся и медленно побрел назад. Капля послушно стала сокращаться, следуя за ним и не оставляя на зеленом покрове поляны ни одной снежинки от своего внутреннего убранства. Васька, заинтригованная этим необычным действом, осторожно на цыпочках последовала за ними.

Они неторопливо прошли узкую полосу лесного массива и странная капля незаметно вместе со своим путником исчезла из Васькиного поля зрения, как будто втянувшись в некую невидимую плоскость воздуха в глубине леса. Васька остановилась, постояла немного и нерешительно подошла к условной границе. Подумав, осторожно переместила одну ногу за ее пределы. Ничего не произошло и мир впереди Васьки остался прежним. Она аккуратно подтянула вперед вторую ногу – все осталось на своих местах. Сделала еще шаг, потом уверенней другой, но ни что впереди и не изменилось, и не приблизилось к ней.

– Как же так? Получается, что я на одном месте топчусь? А если шаг в сторону? – Она, не разворачиваясь корпусом, переместилась вправо. – Хм, вышло. А влево? Так, хорошо. И назад можно. – Васька растерянно опустилась на землю. – Чудеса… Оказывается у этого мира есть какие-то свои границы. Но-о-о, их невозможно не увидеть, не ощутить и не перейти. Вот это да! Аж мурашки по коже… – Она еще раз посмотрела вперед, но не увидела никаких признаков прохода. Впереди такой же лес, как и вокруг нее, разве что недоступный для посещений. Призрачное трехмерное пространство, в котором время застыло на одном месте.

– Как та березка, у которой не шелохнется ни один листочек. А что это за метка на ее стволе? – Васька подошла поближе. На стволе действительно красовалась определенно вырезанная чем-то острым буква «г», потому что из ее основания медленно вытекли капли сока и засохли липким подтеком. На ближайших справа и слева деревьях виднелись такие же метины.

– Метки с этой стороны, а это значит, – Васька настороженно обернулась, – что здесь кто-то живет помимо меня и этот кто-то не хочет встречаться со мной или не успел встретиться, потому что мир не так уж мал, как я подумала сначала. Что же делать? – Она обернулась в сторону своей поляны. – Сидеть на своем месте и ждать, что произойдет? Бр-р-р, ни за что! Лучше я пойду навстречу ему, все равно, чему быть – того не миновать. –

В путь Васька отправилась вдоль меченых деревьев, повернув вправо от первой найденной ею метки и вниз относительно течения реки. Вначале путешествия шла медленно, с опаской быть первой обнаруженной тем другим или другими, что обитали здесь, но вскоре такое поведение надоело ей и она ускорила шаг. Шла относительно долго. Останавливалась собрать ягоду или попить воды в тех местах, где лес прерывался поляной, а река близко подступала к его подножию. Омывалась в прохладной воде и шла дальше. В начале второй половины дня вышла к последнему меченому дереву на земляном высоком уступе берега, мысом врезавшегося в синюю гладь реки, и устроилась на подстилке из опавшей хвои наблюдать с высоты за мирным течением реки и противоположным пологим берегом.

То ли от долгого всматривания в редкие прогалины между деревьями, то ли от нетерпеливого желания сиюминутно встретиться с незнакомцами, то ли на самом деле, но Ваське показалось, что она заметила беглое мелькание средь деревьев не то всадников, не то просто крупных животных. Но сколько бы она не вглядывалась в предполагаемом направлении, где они обязаны были появиться еще раз, движение не повторилось.

– Показалось. Ладно, нет смысла сидеть здесь до ночи. Надо возвращаться, я ведь здесь не смогу уснуть. –

Она спустилась вниз к подножию уступа и тут же средь редких зарослей молодых сосен обнаружила россыпь маслят. Отказываться от такого богатства не было смысла, поэтому она не раздумывая взялась за сбор урожая, нанизывая грибы на тонкие ветки валежника. Торопливо собрала три вязанки грибов и скорым шагом отправилась вдоль берега к своей поляне.

По дороге рассеянно вглядывалась в сереющий к ночи прибрежный лес противоположного берега, но он был все также молчалив и безлюден. Васька разочарованно отвела от него свой взгляд и стала смотреть вперед, вверх по течению реки. Вдруг далеко впереди над верхушками деревьев заструилась тонкая нитка дыма. Васька ойкнула и невольно присела, склонив голову. Сердце гулко застучало в груди, ладошки вспотели от волнения.

– Что же это я? Они ведь далеко, не увидят. – Нервно хихикнула себе под нос. – Трусиха. С самого начала все было ясно, а как увидела, так сразу в кусты. Фух, стыдно бояться и бессмысленно. Все равно просто так отсюда не выбраться, я нутром это чувствую. Где это видано, чтоб одновременно в одном месте были и зима, и лето? Люди быстро проведали бы о такой невидали и трехметровой стеной оградили этот мир от толп любопытных зевак. А в наши-то времена тем более! Мгновенно нашелся бы богатей и выкупил этот мир для себя одного. Нет, и последнему дураку ясно, что оттуда проход закрыт, значит и отсюда путь вряд ли легко найдется. Поэтому прятаться нет смысла, надо идти туда, чтоб успеть до темени, может быть что-нибудь и увижу с этого берега. – Васька встала и уверенно побежала вперед. Бежала, пока меж темных стволов деревьев не замелькало зарево костра. Тогда остановилась, перевела дух и нашла себе удобное место для наблюдения, положив ветки с грибами рядом.

На другом берегу окруженная полукругом леса спускалась к реке под малым уклоном большая поляна с темными пирамидами шалашей, между которыми двигались женские фигуры, таинственные и загадочные в пляшущем свете костров.

– Вот они, люди. – Не знала, радоваться или печалится этому событию: что-то настораживало в неторопливой возне женщин в напряженном затишье темной ночи. Решила подождать до утра и внимательней приглядеться к ним. На свою поляну пробиралась осторожно, боясь потревожить безмолвную суету незнакомок нечаянным треском ветвей.

Утром проснулась рано. Умылась неторопливо, расчесала руками волосы, пригладила завитушки мокрыми ладонями и пошла искать себе надежное место для наблюдения. Ждала не менее часа, пока солнце не выплыло из-за верхушек деревьев и не осветило полукруг невзрачных брезентовых палаток. Между ними были натянуты веревки с аккуратно развешанным постиранным женским бельем и прочей одеждой, а ближе к берегу чернел выжженной землей треугольник мертвых кострищ. В его центре три гладко обтесанных бревна подпирали друг друга тупыми вершинами, а толстыми основаниями уходили в землю. Между бревнами было натянуто частыми рядами нечто, блестевшее на солнце.

– Вроде как проволока. Странное сооружение. Скелет пирамиды напоминает – Только подумала, как из крайней палатки показалась голова со спутанными длинными черными волосами. Васька замерла, с интересом наблюдая за миниатюрной женщиной в ночной пижаме, которая сладко потягивалась всем телом, подняв руки вверх. Размявшись, женщина мелодично свистнула раз, другой, подражая птичьему свисту, и скрылась в своей палатке. Лагерь ожил. Заспанные женщины в легких сорочках и пижамах выползали из своих ночных убежищ, на ходу управлялись с длинными распущенными волосами и молча брели к реке умыться. После водных процедур, не стесняясь друг друга, переоделись на улице, под бельевыми веревками в джинсовые шорты разных фасонов и короткие майки-топики и угрюмо разбрелись в разные стороны каждая по своему делу. По тому, что незнакомки без лишних разговоров, советов, наставлений и, по всей видимости, автоматически занимались каждая привычным ей делом Васька решила для себя, что лагерь этот живет по давно заведенному и согласованному друг с другом порядку.

– «Как роботы». – Подумалось Ваське, а вслух она прошептала растерянно: – Что же мне делать? –

– Что ты здесь делаешь? – Повторил ее вопрос чей-то спокойный голос из-за спины.

Васька удивленно обернулась. Сзади нее стоял высокий взрослый мужчина в потертых джинсах и клетчатой рубахе навыпуск с закатанными рукавами и пристально смотрел на нее с видом неприятно удивленного отца, заставшего свое чадо за непристойным занятием.

– «Строгий какой». – Подумала Васька и, не выдержав его взгляда, невольно опустила глаза вниз, но, увидев в руках его забытые ею накануне вязанки с грибами, тут же подняла их.

– Это я забыла. –

Мужчина промолчал, но вязанки не отдал, продолжал вопросительно смотреть на нее.

– Я метки нашла на деревьях и поняла, что здесь я не одна. Пошла искать. Вчера. По дороге собрала грибы и увидела дым, ну и… Теперь вот, смотрю. –

– Ты не с ними? – Незнакомец удивленно приподнял брови.

Васька осмелилась подойти к нему ближе и протянула руку за грибами, но он не среагировал – ждал ответа.

– Я же говорю, думала, что здесь, – она широко развела руками, – в этом мире, я одна. А вчера какой-то рыбак пытался сюда пройти и не смог. Я пошла за ним и увидела метки… -

– Странно-о… – Задумчиво протянул незнакомец и пригладил свободной рукой длинные с проседью волосы, туго стянутые сзади в волнистый хвост и, вспомнив о своей ноше, отдал Ваське вязанки. – Ты давно здесь? -

– Не знаю, не считала. – Она равнодушно пожала плечами. – Мне все равно. -

– И тебе не страшно одной? -

– Страшно? – Переспросила удивленно. – Нет, что вы. Мне нравится этот мир. -

– С тобой что-то приключилось? – Он снова пытливо заглянул в ее глаза.

Васька вздрогнула. Забытая боль отозвалась в ней легким покалыванием в груди. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить ее причины.

– Приключилось? Наверное, не помню. – Виновато опустила голову, но он настойчиво двумя пальцами приподнял ее подбородок:

– Не помнишь или не хочешь говорить? -

– Не надо так. – Она обиженно отстранилась от его руки. – Я скажу, только вы не поверите. -

– Не поверю? Почему? -

– Мне никто не верит. – Прошептала тихо и вопрошающе взглянула на него.

– Это второй вопрос, а пока я ничего не знаю о тебе, кроме одного обстоятельства: без веских причин сюда никто не может попасть. -

– Да, я уже поняла. Этот мир дает приют обездоленным, таким как я… Мне было так плохо, что я даже хотела умереть, – Васька решила не скрывать ту правду, что открылась ей здесь, – а он почувствовал это и разбудил меня. Понимаете, он такой красивый, когда к нему душой прикасаешься? Не понимаете… Но я вижу его так, и он позволяет. Я попросила смыть пока мою боль, – она приложила руку к груди, – и он спрятал ее. Пока. Я должна успокоиться. Помню, что теперь одна осталась, а почему – не помню. Мне больше некуда идти. -

– Значит, все-таки, что-то случилось, но ты забыла. Я правильно понял? Странный случай для этого места, нечего сказать, но, может быть и к лучшему. Я смотрю, ты совсем еще юная особа. Тебя как зовут? -

– Васькой, а полное имя – Василиса. -

– Василиса? – Он улыбнулся уголками рта, а в холодных голубых глазах вдруг сверкнула озорная искорка. – Органично, особенно учитывая вышесказанное тобой, ты не находишь? –

Васька довольно подтвердила:

– Да, и имя у меня сказочное. А вы? -

– Я? Ты тоже не поверишь. В отличие от тебя мое «я» более прагматично и, наверное, цинично. Я – профессор, преподаю ядерную физику. -

– Здорово. -

– И зовут меня, в той, основной жизни, Иваном Сергеевичем, а здесь – Колдуном, но ты не бойся. Все это от мракобесия и непростительного невежества. Не боишься? -

– Не-а. -

– А если все-таки заколдую? -

Васька понимающе хохотнула. Профессор понравился ей, хотя не поверил ее словам, а только пожалел.

– «Но, что поделаешь? Мы ведь совсем незнакомы». – Мысленно оправдала его.

– Ладно, шутки в сторону. Ты где здесь живешь? –

– Там, на поляне, выше по реке. -

– Хорошее место. А я как раз напротив того места, где ты грибы забыла. К вечеру приходи в гости, побеседуем. Сейчас я занят. Там от реки тропа протоптана к моему жилищу, найдешь. -

– Спасибо, приду. -

Профессор пошел, но вспомнив что-то, остановился и стал хлопать себя по карманам брюк:

– Ага, вот, – протянул Ваське коробок спичек, – бери. Грибы приготовишь. Знаешь как? -

– Знаю. Я готовить умею, вы не думайте. И спички не надо, я так, согласно вашей физики. У меня толстое стеклышко есть. -

– Даже так? Смышлёная ты. – Подбросил коробок на ладони. – И нецивилизованная. – Хитро подмигнул ей.

– Пусть, – Васька не обиделась, – по-моему интересней. Мне спешить некуда. -

* * *

Вернувшись на свою поляну, Васька собрала сухой хворост, достала овальное стекло от очков, потерянное кем-то в песке пляжа у речки и благополучно найденное ею в тот день, когда поняла, что долго на одних ягодах она не протянет, и уселась на корточки разжигать костер. Терпеливо держала в вытянутой руке выпуклый прозрачный овал и думала о последних событиях.

– Конечно, я не спорю, всегда можно любой случай или еще какую непонятку истолковать на свой лад, по своим знаниям и разумению. Можно, и бесспорно для того человека это будет правда, потому что он так видит, так воспринимает мир. Но я ведь тоже имею право на свой взгляд! Ну не видите вы его таким, каким я вижу, так я вас не обвиняю и даже принимаю вашу точку зрения. Почему же они мое видение отрицают? Мешает оно им что ли? – Она нахмурилась и разочаровано вздохнула. – История начинается сначала, а я так хотела побыть наедине. И профессор подозрительно посмотрел на меня, а мне он понравился. Я бы у него поучилась, раз все так складывается. – Над хворостом появился голубой дымок и маленькие язычки пламени, и Васька занялась стряпней, не отвлекаясь больше мыслью от своего занятия.

Позавтракав, она приземлилась на берегу. Вытянула ноги в воду, бездумно наблюдала за беспорядочной возней озорных пузырьков, потом задумчиво перевела взгляд на спокойную гладь реки, слившуюся своим зазеркальем с голубыми небесами и пустившую в плавание по своим пустынным водам невесомые отражения кучерявых облаков. На нее нахлынули воспоминания.

– В детстве бабуля не отдала меня в детский сад. Говорила, что пока она жива, не отдаст меня в чужие руки, что мир жесток, почему-то, и вряд ли я еще встречу родственную душу. Воспитывала меня сама. Мне с ней было хорошо – она умела так занятно рассказать обо всем, что меня интересовало. Но иногда мне все равно становилось одиноко. Во-от. Тогда я наблюдала за облаками. Там, на небе, всегда можно найти друга. Знаешь, облака всегда на кого-то похожи, я среди них находила кого-нибудь, следила за ним и представляла, как мы вместе плывем по небу или он спускается ко мне и парит у земли рядом со мной… Грустно, но мне всегда так не хватало друга, я завидовала тем, у кого была собака, или кот, или попугайчик. Какая разница? Главное, чтоб живой. – Вслух размышляла Васька. Этот мир изначально представился ей одушевленным и она безоговорочно приняла его таковым, а поэтому и общалась с ним как умела. – Вот ты живой, я это чувствую, поэтому и не оставляешь меня одну. Господь все видит, как говорила бабуля… -

С противоположного берега до нее донесся треск веток. Она замерла, не решаясь поднять глаза, но оттуда раздалось веселое, призывное ржание. Васька быстро выпрямилась в радостном предчувствии и даже подалась немного вперед всем корпусом, чтоб лучше разглядеть. Там, на краю леса стояла белая лошадь с густой, длинной, шелковистой гривой и горделивой осанкой, стояла как раз напротив и как будто смотрела на нее.

– Красивая какая и гордая! – Ахнула Васька тихо.

Лошадь заржала еще раз и ударила радостно передними копытами о мягкую землю. Легкой трусцой, приплясывая и виляя гладким белым крупом, пошла к реке на водопой. Склонила голову над водой так, чтоб видеть Ваську, потому что на белой морде отчетливым черным шаром выделялся неприкрытый веком ее глаз. Васька подалась вперед, не поднимаясь на ноги, чтоб ненароком не вспугнуть ее, и на карачках медленно вползла в воду, не отрывая глаз от пришелицы. Доплыла без всплесков воды до середины реки и остановилась, понаблюдать, как лошадь прореагирует на ее появление, ведь на лошади не было ни седла, ни узды, поэтому она вполне могла быть дикой и пугливой. Пришелица мирно пила воду, не высказывая признаков беспокойства и по влажному мерцанию ее глаза казалось, что это она осторожничает по отношению к пугливой девушке.

Васька вышла на тот берег чуть поодаль от кобылицы и заинтересовано рассматривала всю ее, не осмеливаясь пока подойти ближе, а та подняла морду от воды, отфыркиваясь и размахивая из стороны в сторону длинными волнистыми прядями гривы, и пошла без опаски к ней, ткнулась мордой в подставленную ладошку и негромко заржала, будто радуясь встрече.

– Какая же ты! – Васька восхищенно провела пальцами по густым прядям. Мягкие и влажные губы прихватили ей запястье, и животное подалось назад. – Что? – Не поняла Васька. Кобылица, гарцуя, побежала к лесу, остановилась у его края и призывно заржала. – Идти с тобой? Я не могу, это не мой берег. – Лошадь нетерпеливо стукнула копытами о землю, вернулась к девушке, и согнув передние ноги, склонилась перед ней, подставляя свою спину. – На тебе? Я не умею, ни разу не ездила. – Кобылица фыркнула. – Хорошо. Только ты будешь тихо идти и недалеко – я боюсь. Пока боюсь. – Васька неумело взобралась на лошадь и сразу прижалась к теплой шее, крепко обхватив ее руками.

Кобылица поднялась и шагом последовала в лес. Когда девушка перестала вздрагивать и нервно сжимать руками белые пряди ее волос, она уверенно перешла на легкий бег трусцой.

– Ой, – тихо вскрикнула Васька после нескольких минут такой езды: у нее начинало болеть все тело, – тише, красавица. Давай я пока своим ходом пойду, а потом повторим. -

Кобылица остановилась и девушка неловко сползла с ее гладкого тела, но, не рассчитав высоту, повалилась на землю.

– Ну вот, ничего не умею. – Лошадь на это признание мотнула головой, отвернулась от нее и упрямо стукнула копытом о землю. – Не обижайся, милая. Мне надо научиться и привыкнуть. – Девушка встала на ноги и примирительно заглянула сбоку в черный блестящий глаз лошади. Та доверчиво взмахнула густыми ресницами. – А ты, все-таки, необыкновенно красивая! Давай я буду тебя Красавицей звать, а? – Васька хотела погладить свою подругу, но она, приплясывая, боком подалась от нее. Гордо выпрямила шею и величаво пошла вокруг девушки. Васька тихо рассмеялась: – Тебе понравилось! – Запрокинув голову и приставив ладони рупором ко рту, возвестила во весь голос голубую высь: – Она – Красавица! – Красавица громко повторила за ней по-своему, и из леса поблизости раздалось ответное разноголосое ржание.

– Кто это? Ты здесь не одна, да? -

Лошадь двинулась в направлении аукающих голосов, останавливаясь, чтоб подождать девушку, и той ничего не оставалось, как следовать за ней. Вскоре они вышли к лесному пастбищу, где паслись разномастные лошади, невозмутимо помахивая хвостами на надоедливых мух, будто это не они ответили на их призыв. Красавица с тем же видом присоединилась к ним, а Васька, заметив, что у остальных лошадей передние ноги стреножены, вспомнила, что зашла на чужую территорию. Ей стало неловко от того, что она не представившись хозяевам, вроде как украдкой перелезла через забор к ним во двор. Она попятилась задом и уже развернулась, чтоб уйти, как услышала чей-то нарочито равнодушный приказ: