Текст книги "Пельмени для Витальки"

Я видел святого человека

Сколько раз слышала я утверждение: «Времена святых давно прошли. Измельчал народ. Где гиганты духа – преподобные Маканий и Антонио Великие, преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский? Нет их в наше время! “Оскудев преподобный…”».

А Дух Святой и ныне дышит, живит и наполняет сердца верных благодатью, а Иисус Христос «вчера и снедь и во веки – тот же»!

«Я видел святого человека – и счастлив!» – сказал мне мой первый духовный наставник, игумен Савватий.

Я приехала в уральский монастырь Казанская Трифонова женская пустынь, чтобы вместе с сёстрами встретить праздник Преображения Господня. Праздник радостный и светлый. Но путь к этой радости – через слёзы покаяния, очищение сердца. Только так можно услышать «глас хлада тонка» и заплакать от счастья. И воскликнуть вместе с апостолами: «Добро нам де биты!»

Господь утешает нас и не лишает общения с праведниками. С людьми, которые при жизни поднялись на духовную высоту Фавора. Поднялись и преобразились Духом Святым. И отразили в себе Лик Божий. А мы, увидев такого человека, хотим одного: сидеть у его ног.

Отец Савватий медленно говорит, вспоминая и переживая прошлое: «На одной из встреч мы с моим знакомым священником сидели у ног отца Иоанна (Крестьянкин). Мой знакомый по правую сторону, а я – по левую. Да, я по левую… И у меня было ощущение – мир в душе, радость. Никаких помыслов тревожных, ни беспокойства, ни заботы о будущем. Я теперь понимаю апостолов, которые хотели остаться там, на Фаворе, рядом с Господом. Я чувствовал то же самое рядом с отцом Иоанном. Это был мой духовный Фавор».

Игумен Савватий (Судаков) – духовное чадо отца Иоанна (Крестьянкин). Он основатель, строитель и духовник монастыря, который был создан по благословению отца Иоанна.

Сейчас игумен Савватий сам духовный отец и наставник многочисленных чад – монахинь своего монастыря, иноков соседнего мужского скита села Успенски, просто мирских людей, жаждущих духовного окормления. А тогда Господь бережно растил будущего пастыря. Вся жизнь его с детства была связана с Церковью. Юноша испытывал духовную жажду. Чувствовал себя незасеянной землёй. Кто мог бросить духовные семена в его душу, чтобы взрастить духовные плоды? Он, конечно, общался со священниками, но этого было ему недостаточно.

Игумен Савватий

Святые отцы говорят, что обретение духовного наставника – это не «естественное право всякого верующего», а дар Божий, который надо вымаливать. Поэтому отец Иоанн (Крестьянкин) и советует в своих письмах: «Продолжайте молиться о даровании вам духовного отца». И молодой священник молился о даровании ему такого отца.

Отец Савватий ненадолго умолкает, а потом вспоминает о своих духовных наставниках. Он рассказывает о них так, что они проходят передо мной живыми людьми.

Первым таким наставником была… его бабушка Анна. Её родной дед был расстрелян за веру в 1918 году в селе Маманино Кунгурского района. Глубоко верующий человек, бабушка Анна была духовной свечой Господу. И эта свеча ходатайствовала перед Богом за весь род. Всех защищала и покрывала она своей молитвой. Это она привела маленького внука в церковь.

Сейчас отец Савватий вспоминает, что, будучи ребёнком, видел в храме разных людей. Видел бабушек, которые на службе оглядывались по сторонам, рассматривая обновки знакомых прихожан, шёпотом передавая приходские новости. А его бабушка вся была в молитве. Когда внук поднимал глаза на неё, он понимал: бабушка не здесь, она переживает литургию так, как молились, наверное, первые христиане в катакомбах, – всей душой и всем сердцем. Бабушка не читала ребёнку наставлений, она учила его примером собственной жизни и молитвы.

Я слушаю рассказ о бабушке и вспоминаю слова святых отцов о том, как из храма, полного верующих и молящихся людей, до небес не достигало ни звука. Потому что молитва, в которую мы не вкладываем свою душу и сердце, свои слёзы и боль, – такая молитва не даёт луча, восходящего к небесам. В лучшем случае она бывает слышна как нечленораздельные звуки, как мычанье бессловесных животных.

Следующим наставником был протоиерей Виктор Нории. Он был убит неизвестными в собственной квартире – умер от многочисленных ножевых ранений. Убийцы до сих пор не найдены. Были ли это сатанисты или просто бандиты? Неизвестно. Среди духовных наставников отец Савватий с любовью вспоминает имя Пермского Владыки архиепископа Афанасия, ныне покойного, много доброго сделавшего для епархии. Он и рукоположил отца Савватия, тогда своего иподьякона, в священники. Рукоположили его совсем ещё молодым – в двадцать один год. Служить молодого священника отправили на Митейную гору, что на берегу Чусовой, в семидесяти километрах от Перми. Глушь по тем временам.

Шёл 1987 год. А ещё шесть лет назад Митейная гора была местом притяжения для многочисленных паломников и чад знаменитого старца протоиерея Николая Рагозина. Старец служил здесь почти четверть века – с 1957 по 1981 год. Сколько здесь он молился и плакал! Под конец жизни прохудилась избушка старого священника, который заботился больше о чадах, а сам был аскетом.

Протоиерей Николай Рагозин

Когда духовные чада стали предлагать батюшке начать стройку, он отвечал, что жизнь его заканчивается и при его жизни ничего уже не будет построено. Но вот после его смерти здесь будет монастырь. И отец Николай рассказывал своим чадам о будущем, показывал, где что будет построено. Он даже описал внешность своего преемника, отца Савватия. Игумен Савватий поражается прозорливости отца Николая: «Я ещё в школе учился, а он меня уже духом видел».

Молитвенное присутствие протоиерея Николая Рагозина ощущают все, приехавшие в монастырь. Эту молитвенную помощь отца Николая почувствовал в трудный момент и молодой священник. Страх и трепет охватили его, ещё совсем неопытного, на его первой службе. И тут он почувствовал помощь отца Николая, который как будто присутствовал рядом с ним во время службы и помогал, наставлял, подсказывал.

Ощущение присутствия старца было настолько сильным, что оно помнится отцу Савватию и сейчас, 23 года спустя. Он рассказывает о благодатной помощи отца Николая так, как будто это было вчера. И отец Савватий считает протоиерея Николая Рагозина своим духовным наставником. Сколько раз он обращался с молитвенной просьбой к старцу! А в минуты уныния надевал его старую рясу, которую хранит с благоговением.

Но молодому священнику был нужен живой человек, наставник и духовный отец. Чудо посылает Господь для укрепления и утешения только однажды, а духовное руководство нужно постоянно. Душа жаждала Моисея духовного, который показал бы путь к земле обетованной. А путь этот предстоял далёкий. И не в одиночку, а с паствой, которую так страшно повести неправильным путём!

Отец Савватий побывал в Троице-Троице-Сергиевой Лавре в поисках духовного наставника. Но душа не раскрывалась, не чувствовала своего духовного отца. Потому что Господу было угодно даровать ему такого наставника, который смог бы ответить на все его духовные нужды.

Молодому священнику посоветовали поискать духовного наставника в Псков-Печерском монастыре. Это старейший монастырь в России, который за свою историю длительностью более 500 лет ни разу не закрывался. Не пресекалась там традиция старчества. Этот великий дар передавался от духоносного наставника к достойному наследнику. Старец открывает волю Божию, помогает людям и утешает их. «Утешайте, утешайте люди моя», – повторял слова пророка Исаии один из самых известных старцев современности архимандрит Иоанн (Крестьянкин). К нему и привёл Господь молодого пастыря.

Говорят, что наставник приходит тогда, когда ученик бывает готов его услышать. Не кормят духовного младенца твёрдой пищей, в которой нуждается духовно возросший ученик. И в духовном наставлении, в проповеди старца мы можем услышать только то, что готовы услышать, для чего созрел наш ум и наше сердце. По этому поводу святые отцы рассказывают такую притчу:

«Молодой человек пришёл к старцу и сказал, что слышал слова его проповеди, но нашёл их пустыми и ничего не стоящими. Тогда старец достал жемчужину и спросил юношу:

– Сможешь ли ты продать её рыночным торговцам за золотую монету? Юноша взял жемчужину и с лёгким сердцем понёс продавать её, ибо уверен был, что стоит она дороже. Но никто на рынке не давал за неё больше серебряной монеты.

Опечаленный юноша принёс непроданную жемчужину старцу.

– Теперь отнеси её царскому купцу и спроси, сколько он за неё предложит.

Купец посулил юноше за жемчужину тысячу золотых монет. Возвратился юноша в великом смятении, и сказал ему старец:

– Пока представление твоё о мудрости подобно знаниям торговцев рыбой о жемчуге. Чтобы по достоинству оценить жемчужину, нужно стать благоразумным купцом, ищущим хороших жемчужин».

Как в этой притче, старец отец Иоанн (Крестьянкин) раскрывался каждому в ту меру, какую тот мог вместить. И у каждого, наверное, остались свои воспоминания, своё представление о нём.

Свою первую встречу с будущим духовным отцом, как и все последующие, отец Савватий помнит так ярко, как будто это случилось на днях. А произошла первая встреча довольно давно – в 1988 году. Отцу Иоанну в то время было 78 лет. Молодой священник приехал в Псково-Печерский монастырь и пришёл на службу в Михайловский собор, посвященный Архангелу Михаилу. Это самый большой собор монастыря. Перед началом службы его, как священника, пригласили в алтарь.

С трепетом ждал он встречи со старцем. Рядом находился молодой иерей, тоже приехавший сюда в первый раз. Но он-то хоть видел отца Иоанна раньше. А отец Савватий и не представлял себе, как выглядит старец. Фотографий в то время не было, православных журналов и газет – тоже считанные единицы.

И вот открывается боковая дверь в алтарь и входит пожилой иеромонах. Или игумен? Отец Савватий думает: «Может, это и есть старец? Да нет, наверное, не он…» Заходит следующий, постарше и совсем седой. «Может, этот? Нет, не он…»

Всё больше и больше иеромонахов в алтарь входят. А сердце молчит – нет, похоже, среди них старца…

И вот входит пожилой седой священник – и сердце начинает трепетать, и – ощущение праздника. «Вот это он, это старец! Я чувствовал, что не могу ошибиться: вошедший человек весь светился каким-то внутренним светом!» Отец Савватий спросил тихонько у дьякона: «Это отец Иоанн (Крестьянкин)?» И дьякон укоризненно ответил: «Ну конечно, это отец Иоанн (Крестьянкин)! Ты что, отца Иоанна не знаешь?!» А молодой священник даже не обиделся на укоризну: ведь дьякон был прав, отца Иоанна невозможно было не узнать! Его нельзя было спутать с кем-то другим! И сердце сказало: «Вот он, мой духовный отец!»

Игумен Савватий молчит, и на глазах у него – слёзы. Мне знакомы по милости Божией эти слёзы духовного умиления: я испытывала подобные чувства у мощей Оптинских старцев, на могилке протоиерея Николая Рагозина, на месте упокоения старца Иоанна (Крестьянкина) в Дальних пещерах Псково-Печерского монастыря. Благодать Божия незримо касается нашего сердца и вызывает в нём слёзы умиления. И эти тихие, неприметные слёзы льются даже у сильных духом, суровых мужчин, которые спокойно терпят боль и с достоинством встречают скорбь.

Вся жизнь молодого священника перевернулась после встречи со старцем. Отец Савватий подошёл к нему и почувствовал, что слов – то и нет никаких, нечего спрашивать. Хочется просто стоять рядом и чувствовать любовь, исходящую от этого человека. Как будто небесная сила входила в тебя при встрече с ним. Отец Иоанн изливал эту небесную любовь на окружающих, и сначала было непонятно: как можно любить всех подряд? Вот этот плохой человек, вот тот на руку нечист, а другой и сам себя стыдится, столько грехов за душой. А старец любил их всех, как любит нежная мать своих больных детей. Это была любовь Христова.

Так и стоял отец Савватий рядом со старцем молча, а все вопросы пропали куда-то. И отец Иоанн спросил сам тихим голосом:

– А ты кто?

– Я – священник…

– А ты иеромонах или женатый священник?

– Я – целибат.

– В русской традиции такого не бывает. Скажи своему архиерею, чтобы подстриг тебя в иеромонахи.

И старец назначил отцу Савватию время для беседы. Молодой священник долго готовился к этой беседе. Готовился задать важные, по его мнению, и сложные духовные вопросы. Но, когда беседа состоялась, он почувствовал себя духовным младенцем. Отец Иоанн не отвечал на задаваемые вопросы, как будто не слышал их. Он сам стал говорить отцу Савватию простые слова, но эти простые слова были чем-то особенным. За каждым его словом открывались духовные глубины. И они были бесконечны, как бесконечно деление атома. Над каждым его словом можно было думать и размышлять. И это была целая жизненная программа. Игумен Савватий вспоминает и улыбается:

– Я спрашивал его про Фому, а он отвечал про Ерёму. Понимаешь, он был духовный врач. Профессор духовный. Ты ему жалуешься, дескать, батюшка, есть у меня болячка духовная, как бы прыщик вот на носу вскочил. А он уже, как рентген, проник в твоё сердце и увидел главные причины твоих духовных болезней. И твои немощи. И твои страсти. Как врач, который видит то, что не видит больной, он говорит ему о душевной язве, которая причина всех его грехов. А прыщик, что ж – он и сам пройдёт.

Отец Иоанн говорил правду Божию, но говорил её очень мягко, осторожно. Как кормит нежная мать ребёнка манной кашей – подует, остудит, чтобы не обжечь младенца, так старец кормил духовных младенцев духовной пищей нежно и бережно, чтобы не поранить душу. Ту самую, которая дороже всего мира. Иные рубят сплеча. А правда Божия для духовного младенца не всегда удобоварима… Он никогда не отпускал чад, не угостив конфетами, шоколадкой, любил нас как детей. Часто повторял: «Хорошие мои!»

Но если видел отец Иоанн укоренившийся порок, губительную страсть, он как бы проводил духовную операцию. И – молился за этого человека. Ты возвращался домой и чувствовал несильную боль: старец полечил тебя, вскрыл духовную язву. И вот только рубец ноет, заживая. Он прижёг твою духовную болячку, но сделал это так тонко и нежно, что больной и не заметил, как прошла операция.

И вот, когда я возвращался от старца домой, я чувствовал себя счастливым человеком. Я обрёл духовного отца. И я счастлив просто потому, что он жив и есть на белом свете. Чувствовал его любовь и его молитву на расстоянии, потому что он брал в чада и сразу же начинал молиться за этого человека. Знал и помнил тысячи людей по именам. И молился за всех своих чад.

Отец Иоанн был окном в Царство Божие. Я видел через него Господа, потому что он отражал Бога в себе. Наша душа – это Адам, потерявший Бога. И она ищет его и не довольствуется ничем другим. Никакими земными благами невозможно насытить эту жажду. Ни власть, ни богатство, никакие земные наслаждения не могут утолить эту тоску Адама по Богу, не могут дать мир и покой душе человека. И ты тычешься, как слепой котёнок, во все стороны и ищешь, ищешь…

И вдруг – встречаешь такого небесного человека, как отец Иоанн (Крестьянкин). И видишь, как отражаются в нём лик Божий и любовь Христова. И – всё. Тебе больше ничего не нужно. Ты – счастлив! Вот когда я понял, что чувствовали апостолы рядом с Христом! И как могли они воскликнуть только: «Добро есть нам зде быти!» И слов больше не было. А – только счастье.

А потом они его потеряли.

Какое-то время спустя, уже дома, один монастырский трудник где-то вычитал, будто отец Иоанн умер. И он сказал мне об этом.

Я почувствовал себя маленьким ребёнком, потерявшим маму и папу. Я плакал безутешно. В то время потерять его для меня было – смерть.

Потом трудник сказал мне, что ошибся. Отец Савватий молчит. Я тоже молчу.

Чувствую, как подступают слёзы.

А он продолжает рассказ:

– Отец Иоанн давал своим чадам правильное направление в жизни. Указывал путь. Давал такую духовную карту. И это очень важно. Ведь, не зная пути, можно погибнуть. А теперь у тебя есть вера, что ты идёшь правильным путём. Ну а дальше старец наставлял идти своими ногами. На старца садиться нельзя. Старцы – как знаки дорожные – указывают тебе путь.

Вся дальнейшая жизнь отца Савватия в течение восемнадцати лет, до смерти отца Иоанна (Крестьянкина), шла под духовным руководством старца. Он принял монашеский постриг, стал иеромонахом. А позднее, по благословению батюшки, основал монастырь. Стал строителем, духовником, игуменом обители Казанская Трифонова женская пустынь, которой в этом году исполнится пятнадцать лет. Отец Савватий вспоминает дальше:

– Я ездил к старцу, когда нужно было решить какие-то важные жизненные вопросы. Как в пути: дошёл до развилки – куда идти дальше? И старец указывал путь. Как-то я спросил у него: «Что мы будем делать, оставшись без Вас? К кому обращаться?» И отец Иоанн ответил: «Верьте в Промысл Божий». Да, теперь это наш путь. Господь забрал нашего духовного Моисея на небо, и теперь мы должны идти сами.

– Старец завещал не откалываться от Церкви. Его духовное завещание не было в защиту ИНН, оно было против раскола. Он говорил: «Бойтесь разделения и раскола в Церкви! Бойтесь отпасть от Матери-Церкви: только она одна и сдерживает лавину антихристианского разгула в мире теперь!» Он так любил и жалел людей, и понимал, что без Матери-Церкви они погибнут. И из последних сил возвышал свой голос против раскола. Отдал этому призыву последние силы. Принял на себя всю бесовскую злобу, которая так жаждет оторвать людей от Церкви, от литургии, от Причастия. Принял удар и от лжебратии, которые упрекали, и злословили, и жаждали раскола. Потому что помнил, что Церковь Христова будет стоять до скончания века «и врата адовы не одолеют её».

Бесы люто мстили старцу. Случались страшные искушения. Об одном из искушений отец Савватий вспомнил такую историю:

– В последние годы отец Иоанн тяжело болел, сказывались годы, тяжкие труды пастыря, испытания тюрьмой: в 1950 году за пастырское служение он был арестован и по приговору получил семь лет исправительно-трудовых лагерей. Следователь Иван Михайлович Жулидов, который вёл дело старца, отличался жестокостью. Заключение оставило шрамы телесные: пальцы левой руки отца Иоанна были перебиты и срослись кое-как. Но ещё страшнее были шрамы душевные. Душа у старца была нежная, как цветок, а он пережил такую травму издевательств. Два месяца Лубянки, два месяца в одиночке Лефортовской тюрьмы, затем камера с уголовниками в Бутырке, лагерь строгого режима, непосильный труд на лесоповале, голод… Отец Иоанн не любил вспоминать об ужасах неволи, он говорил коротко: «Вот в заключении у меня была истинная молитва, и это потому, что каждый день был на краю гибели».

Всю свою жизнь и в последние годы также старец очень редко отдыхал. Когда силы совсем покидали его, он уезжал в Эстонию, в тихое сельское местечко, к одному знакомому протоиерею. Молился там в одиночестве.

И вот в один из дней краткого отдыха, когда больной старец задремал, к дому подъехал какой-то высокий милицейский чин. Он привёз с собой большое начальство, не привыкшее к отказам и ожиданиям. И, отстранив келейницу, этот высокий чин бесцеремонно вошёл в комнату и стал будить отца Иоанна, хлопая его по плечу. И отец Иоанн потом вспоминал, что, когда он открыл глаза, он увидел прошлое: зону вокруг, грубых надсмотрщиков, а может, и следователя. Старец побледнел и потерял дар речи. Вбежавшая келейница всплеснула руками: «Что вы делаете? Вы же убиваете батюшку!» Неделю болел отец Иоанн. Так бесы через людей мстили старцу.

В последние годы жизни старец поднялся на такую духовную высоту, что возникало чувство: он только телом на земле, а духом уже на небесах. Отец Савватий вспоминает одну такую службу в Неделю ветхозаветных праотцев:

– На этой службе поминали всех ветхозаветных праотцев – Авраама и Исаака, Иакова и Иосифа… Служили бдение, затем вышли на литию. Службу возглавлял отец Иоанн. И вот когда он поминал всех ветхозаветных праотцев, называя их по именам, то возникло чувство: он говорит так, как будто он их всех видит. Вот они проходят перед ним вереницей. А он крестится и кланяется каждому из них. И они его благословляют. Было немного страшно и как бы тесно в храме: как будто церковь наполнилась ветхозаветными отцами и они совсем рядом. Было такое чувство, как будто небо спустилось на землю.

Может, так чувствовали себя те, кто присутствовал при отдании поклонов друг другу преподобных Сергия Радонежского и Стефана Великопермского сквозь расстояние в десять вёрст? Или те, кто присутствовал на службах святого праведного Иоанна Кронштадтского, молящегося с таким дерзновением, как будто он стоит перед Владыкой и Господом нашим и просит Его милости?

И я почувствовал, что отец Иоанн уже духом общается с праотцами. Придя в келью, засомневался: может, это всё мне почудилось? Может, это воображение? Прелесть? Но когда я поговорил с другими отцами монастыря, они подтвердили, что испытывали те же самые чувства.

Когда в 2006 году отец Иоанн умер, это было огромной скорбью для всех его чад. Отец Савватий вспоминает, что на Ленинградском вокзале в Москве целый поезд ехал на похороны батюшки. Даже проводницы терялись, заглядывая в купе: «Вроде бы только что здесь были!» А в купе все одеты одинаково: бородатые мужчины в подрясниках, женщины в платках и длинных юбках – такой это был братский православный поезд. Отец Савватий ненадолго задумывается и заканчивает свой рассказ так:

– На похоронах скорбь отступила, и на её место пришла тихая радость. Батюшка пошёл к Богу, и часть наших душ пошла вместе с ним. Он теперь ещё ближе. Я чувствую его в своём сердце. Чувствую его молитву. У батюшки было много духовных даров: дар любви, дар пророчества, дар исцеления телесного и духовного, дар слова и наставничества. Он был молитвенником всей земли Русской. Уверен, что батюшку канонизируют. Ну а я могу только попытаться поделиться тем, что я чувствую, вспоминая о нём: «Я видел святого человека – и я счастлив».