Текст книги "Два билета в Вену"

Глава 7

Комов звонил Натке каждый час и начал уже действовать ей на нервы, но она находила еще терпение бубнить: «Не пришла, не звонила». Борис был вне себя от ярости. Девушке показалось, что раскалились провода. Она даже дотронулась до телефонного шнура – нет, холодный. Наташа решила стоять до конца. Теперь она не сомневалась, что Лена не появится ни к ночи, ни даже утром, и жалела, что ввязалась в эту авантюру. Лучше было просто соврать, что Лена с подругами уехала отдыхать за город. Правда, тогда он потребовал бы фамилии подруг и адрес предполагаемого места отдыха.

Борис же был в бешенстве от того, что Лена заставила его Нервничать и сходить с ума. Проклятье, если все сорвется, будет виновата только эта капризная и избалованная девчонка! Но он положит конец причудам и так называемым «депрессиям». Он заставит ее понять, с кем она имеет дело! Он не позволит ей играть с ним в кошки-мышки! Игры кончились! Меня поражает твое спокойствие. Твоя подруга пропала, а ты пальцем не пошевелишь! – бушевал Борис. – Ты что-то скрываешь? Хватит делать из меня дурака.

– Борисенок, я понятия не имею, куда она запропастилась, – возмущалась Натка. – Я обзвонила всех подружек: вдруг к кому забежала с горя. Не так-то просто выйти на ее след. И стала бы я весь выходной торчать дома, если бы не переживала из-за нее?

– Но надо что-то делать, сколько можно сидеть?

– Не волнуйтесь, Отелло, никуда она не денется. Спите спокойно.

– Ты с ума сошла? Утром у меня самолет в Питер. Дел по горло. Я должен знать, что с Ленкой, иначе… Черт знает что происходит. Я должен быть в форме, понимаешь ты или нет?

В час ночи Натка снова взяла трубку.

– Ладно, мне ничего не остается другого, как согласиться с тобой, – уставшим голосом произнес Комов. – Я еще успею с ней разобраться, а пока сосредоточусь на более важных вещах. Да, существуют проблемы и поважнее, чем женские капризы. Лена пусть сразу позвонит мне в Питер. – Он продиктовал номер. – Чтобы с ней ни случилось – я должен лететь. Работа прежде всего.

Наташа, облегченно вздохнув, легла спать и сразу же провалилась в крепкий сон без сновидений. Проспала до обеда. Вскоре пришла Лена, выглядевшая до неприличия счастливой. «Черт возьми, а этот бедняга Комов так переживал из-за нее. Даже то, что она попросила меня сказать всю правду Борису, ничуть не извиняет ее, – рассуждала Натка. – И вообще, с какой это стати я должна объясняться с ее женихом и говорить ему ужасные вещи? Это ее личное дело, она сама должна разбираться со своими мужиками». Наташа сказала подруге, что ее весьма настойчиво искал Борис и что сегодня утром он улетел в Питер и просил Лену позвонить. Та удивленно уставилась на Наташу.

– Ты ему не сказала о Лиханове?

– Духу не хватило. Его душевное состояние внушало опасение. Это был какой-то кошмар, доложу я вам. «Убили, изнасиловали!» – вопил он в трубку. И вообще, почему я должна отказывать от твоего имени твоему жениху, да еще сообщать о твоей измене?

– Ты права, надо с этим кончать, – Лена решительно направилась к телефону, набрала номер.

– Алло! Да, это я. У тебя важные переговоры? Понимаю. Хорошо, перезвони. – Она помолчала. – На даче. Нет, ты с ними незнаком. Да, расскажу. Позвони завтра. Пока.

– А сама почему не призналась? – хмыкнула Натка.

– У него важные переговоры.

– А что он ответил, когда ты сказала про дачу?

– Он спросил: «Ты была у своих знакомых?», я сказала: «Да». Затем спросил, знает ли он их, я ответила, что он с ними не знаком.

– Класс! Похоже, и на этот раз пронесло. А как обстоят дела с Лихановым? Как он в постели, ничего, а?

– Лучше не бывает, – резко ответила Лена, пресекая дальнейшие расспросы. – Он позвонит. Может быть, завтра, может, во вторник.

– И завтра же объявится Борисенок, да? – Ну, он тоже обещал позвонить…

– Нет, дорогая, завтра вечером я постараюсь Улизнуть из нашей сумасшедшей квартирки. А то вдруг ты уйдешь к Лиханову, а в это время завалится этот новоявленный Отелло. Мне было так жалко его сегодня ночью, что я украдкой смахивала слезы. Ты бы встретилась с ним, объяснилась, а тогда бы уже развлекалась с телезвездой.

– А не твоя ли это была идея держать на прицеле двух зайцев? – вскинулась было Лена, потом устало махнула рукой: – Ты права, я с ним поговорю.

Сейчас же ей хотелось разговаривать только с Андреем, видеть только Андрея и думать о нем. Она грустила и скучала. Ей хотелось к нему. И он позвонил. Голос его был необыкновенно нежен и ласков. Лена вознеслась на седьмое небо от счастья, слыша его голос, родной и любимый. Но в конце он сказал, что назавтра у него неожиданно появились срочные дела, поэтому встретиться им не удастся. Повесив трубку, Лена загрустила еще больше. «Срочные дела? – вздохнула она. – Разве они важнее нашей любви? Неужели их нельзя хоть чуточку отодвинуть? Ведь мне так плохо без него, что, кажется, и минуты невозможно прожить! Как он посмел оставить меня на целых два дня после того, что между нами было? – При воспоминании о его поцелуях ей стало невыносимо жарко. Ее тело жаждало его ласк. – Хочу, чтобы он был со мной всегда!» Потом мысли ее приняли совсем неприятный оборот. Она представила Ольгу, ее сердитое ревнивое лицо. Вот что за срочные дела у него появились! Ревность обожгла девушку.

Женская интуиция не подвела Лену. В понедельник Андрей занимался делами Ольги. Вернее, ее водительскими правами. Лиханову пришлось обзвонить знакомых, которые могли бы без лишнего шума и штрафа уладить это дело.

Вечером Лена осталась в квартире одна – Натка ушла с Колей на концерт залетной зарубежной группы. Она бесцельно слонялась по комнате, ничего не делая. Лена недоумевала, почему сейчас его нет рядом. Ведь она же места себе не находит от тоски и ревности. Позвонил Борис, но девушка отделалась от него общими фразами, ни словом не упомянув про Андрея, – вряд ли имело смысл вести серьезный разговор по телефону. Борис же, напротив, был оживлен, даже весел и, казалось, совсем не злился на Лену. Вероятно, переговоры прошли успешно… А вдруг он всем сердцем переживал за нее и, узнав, что она жива и здорова, теперь на Эйфелевой башне от счастья? «Я прилетаю в среду. Мне очень нужно с тобой увидеться! – веско сказал Комов. – У меня к тебе важное дело». Лена немного успокоилась: объяснение с Борисом откладывается до среды… Андрей. Андрей… Нет, она завтра непременно выскажет ему все, что о нем думает. Она тосковала весь день и почти возненавидела возлюбленного за то, что тот оставил ее одну на два дня. Целых два дня! Но когда поздно вечером в телефонной трубке услышала голос Андрея, моментально забыла все обиды. Они разговаривали целый час. Голос Андрея действовал на Лену так, что ей казалось, будто она ощущает его прикосновения. Она ненавидела в эти минуты телевидение. «До завтра, любимая», – нежно попрощался Андрей и повесил трубку.

Ленка долго еще не могла уснуть. Но вот она снова оказалась в прошлом веке.

У печки, едва видимая в неверных отблесках огня, сидела худая старуха в темном платке на седой голове. Казалось, жар печи не в силах согреть ее старые кости: она то и дело зябко поводила плечами, кутаясь в большую шерстяную шаль. С трудом верилось, что когда-то кожа ее была молодой и свежей, походка – быстрой и легкой, глаза – озорнымии ясными. Скорее всего, она так и родилась сгорбленной старухой с морщинистым подслеповатым лицом. Хотя глаза эти все еще хранили ум и проницательность.

– Ты думаешь, голубушка, что коли я зябну, то помирать мне скоро? – посмотрела она в глаза Марусе. – А вот и нет. Не смотри, что я такая старая, я еще многих переживу. Сколько всего видывала на своем веку, и сколько мне предстоит увидеть! – Старуха провела рукой по лицу. – Да, Господь еще не скоро меня призовет к себе. Не удивляйся, я точно знаю, сколько мне еще жить. Многое вижу, чего другим неведомо. Я сразу любого человека распознаю, что у него в душе, что на сердце. Так вот, Маруся, – она одобрительным взглядом окинула ладную девичью фигурку в скромном сарафанчике. – Главное, душа у тебя чистая и сердце доброе.

Старуха внезапно замолчала, устремив взор на огонь в печи, на потрескивающие поленья. Маруся тоже хранила молчание. Через несколько минут Пелагея продолжила:

– Вчера я гадала, милая, на тебя гадала. Много сил на это дело ушло, вот меня и лиховадит. И мало хорошего я нагадала, а сказать тебе должна. Беда тебя подстерегает. Близкая беда. Бойся врага, он опасен, коварен и нет спасения от его козней.

– У меня нет врагов, бабушка, – спокойно отвечала Маруся, хотя лицо ее и побледнело. – Кому я могла навредить, чтобы у меня были враги?

– Красоте твоей завидуют. Нет для женщины богатства большего, нежели красота и доброта, нрав кроткий и сердце доброе. А у тебя все это есть. Вот за что ненавидит тебя лютой ненавистью твоя соперница.

– Соперница? Меня? – Маруся улыбнулась. – Путаете вы что-то, бабка Пелагея. У меня и парня-то нет, чтобы какая девка его ко мне ревновала да злое замышляла.

– Значит, есть, коли есть соперница, – продолжала настаивать на своем старуха. – А ты подумай хорошенько. Может, сердце твое что-то знает, а ты ему боишься поверить?

Маруся внезапно покраснела и смутилась.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала Пелагея. – Я же говорю, от меня ничего не скроешь. Нравится он тебе, вижу. Да и как не понравится? Человек хороший, с пониманием, и любит тебя.

– Правда, бабушка, любит? – не удержалась Маруся. – На самом деле любит? Не ради шалости?

– Он-то любит, да соперница у тебя злая. Замыслила она недоброе.

– Да кто же она? – шепотом спросила Маруся.

– Не знаю, коли знала бы, сказала. Но не тебе чета: платье дорогое, лицо ангельское, а душа – темная… Вот как есть вижу ее всю, а описать не могу, кто-то, должно, и меня заговорил. Колдовство какое темное против моего-то знания наслал. Да ты сама, поди, догадаешься, кто. И бойся ее: замышляет она тебя со свету сжить.

– Бог с тобой, бабушка! – перекрестилась Маруся. – Разве может женщина с ангельским лицом, вдорогом наряде такое замыслить? Если она из богатых, чего ей меня бояться? Не могу я с ней тягаться.

– Комукак ни богатой замышлять зло? Если она тебя хочет погубить, значит, на дороге у нее стоишь. Проведала она, что тот человек тебя любит, а ее – нет.

– Да ни одна душа об этом не знает, кроме тебя да Бога, бабка Пелагея!

– А дьявол? Он-то и подсказал этой красивой ведьме, кого она должна погубить и как.

– Да что же делать-то мне? – в отчаянии воскликнула Маруся, ломая руки. – Помоги мне, Пелагея. Не хочу я умирать, да еще от рук злодейки!

– И рада бы тебе помочь, да не в моих силах отвести беду. Стара я стала, да и судьбу не обманешь.

– Неужели ты позволишь невинную душу погубить? Может, мне спрятаться, убежать?

– От судьбы не уйдешь, и не в моей власти уберечь тебя от злодейки. Но смягчить судьбу могу. Есть у меня средство…

С удивительной легкостью бабка Пелагея поднялась со стула и прошла вглубь комнаты. Маруся с трудом различала в полумраке, как она открыла сундук и долго копалась в нем, что-то разыскивая. Старуха доставала из него мешочки, флакончики, открывала, нюхала и снова прятала. Содержимое одного мешочка Пелагея нюхала и рассматривала особенно тщательно. Наконец захлопнула крышку сундука и с мешочком поспешила к Марусе.

– Вот оно! – Пелагея развязала мешочек и что-то высыпала на ладонь. Маруся наклонилась поближе и увидела порошок темно-желтого цвета. Старуха взяла щепотку, посыпала на кончик языка. – Оно самое! Волшебное снадобье, которое я готовила давным-давно для себя. Настоено на ста травах и кореньях, выпарено над костром из березовых поленьев… Второй раз такое не приготовить, трав уж тех не найдешь, я их по всему свету собирала. Для себя это снадобье берегла, да тебе нужнее. Хотя и половины хватит.

Пелагея нашла другой мешочек, поменьше, отсыпала порошка, завязала и протянула Марусе.

– Береги как зеницу ока. Поможет от всех болезней и ядов. Дома спрячь понадежнее, но так, чтобы всегда был под рукой. И только почувствуешь себя худо – разведи в воде половину и выпей снадобье.

– Спасибо, бабушка Пелагея. Может, сделать чего по дому? Полы помыть, воду наносить? Я мигом.

– Знаю, ты девка – огонь. Да ничего мне не надо, сама пока справляюсь. Доброе слово мне сейчас нужней всего. Одна я на всем белом свете, и деревенские ко мне не ходят, боятся. Считают колдуньей. Только когда совсем хворь одолеет, бегут ко мне вечером, по темноте, за помощью. Так вот… А днем у всех на глазах ты одна заходишь. – Она обняла Марусю, потом посмотрела на нее пристально, перекрестила. – Помни, что я тебе рассказала и будь осторожна. Главное, не забывай про мое снадобье. Оно тебя спасет, а больше никто и ничто. Ты и злодейку обманешь с помощью порошка, поскольку она не ожидает, что есть такое средство от ее лиха. Знать не знает, ведать не ведает про порошочек мой расчудесный. А теперь – ступай. Темнеет уже.

Старуха проводила девушку до крыльца, но дверь не закрыла. Вернулась к печке, села перед огнем и, словно убаюканная его завораживающим разговором, застыла неподвижно. А Маруся медленно шла на св ет заходящего солнца.

* * *

Вторник для Ленки оказался поистине черным днем.

Все началось с того, что Андрей не пришел на свидание. Напрасно она выстукивала каблучками по асфальту, пытаясь согреться. Прошел час, два… Лена привыкла к его пунктуальности и по законам здравого смысла давно следовало отправиться домой, но ей казалось: вот сейчас, вот еще через минутку и он появится. Вдруг задержался по срочному делу? Мало ли что могло случится, в конце концов у него такая беспокойная и ответственная работа. Допустим, срочно понадобилось взять интервью у президента. А вдруг он звонил? Лена отыскала телефон-автомат и набрала свой домашний номер.

– Натка, Андрей не звонил?

– Н-нет… Что стряслось? Не пришел?

– Да вроде бы задерживается.

– На сколько?

– Ну… – Лене не хотелось говорить правду. – Порядочно.

– Нечего мерзнуть, иди домой… Подумают еще, что клиентов ловишь. Заберут в кутузку. Да и заболеть недолго. – В голосе Натки Лена уловила нотки сочувствия. – Наверное, у него что-то случилось на работе.

Положив трубку, Наташа вздохнула: ничего другого от Лиханова и не следовало ожидать…

Дома Натка встретила подругу с бокалом мартини.

– Выпей. Согреешься и полегчает на душе. Лена молча разделась, швырнув пальто в кресло, села на тахту и поставила рядом на тумбочку телефон и мартини. Но телефон упрямо молчал, и по мере убывания надежды все меньше оставалось мартини в бутылке. Это была огромная бутылка, которую когда-то подарил им Борис, правда пили они ее уже вторую неделю.

– Да мало ли что могло случиться? – не выдержала Наташа. – Подожди, все еще выяснится.

– Что, что выяснится? – в отчаянии воскликнула Лена. – Получил свое и выбросил на свалку истории? Так, кажется, ты выразилась?

– Ну ты что, Лен? Еще ничего неизвестно. Он просто не смог, такое бывает.

– Можно было хотя бы позвонить! – Она обхватила себя за плечи руками. – Нет! Он должен был приехать! Приехать еще вчера, или сегодня утром. Он еще вчера знал, что не придет на свидание. Только хотел смягчить удар. Как бы я с собой поглупости что-нибудь не сделала. Хлопот потом не оберешься. Неприятности на работе… Обличительные статьи в газетах… Дня через три позвонит, чтобы извиниться, потом внезапно «уедет» в командировку…

– Лена, ну зачем изводить себя домыслами, делать далеко идущие выводы? Подожди, скоро все выяснится.

– Сколько можно ждать!

– Господи, да что такое два дня, Лен? Ну не сходи с ума.

– Два дня – это два года, понимаешь? Мне показалось, что прошло два года с той ночи, как я с ним была. Я сегодня едва дождалась вечера. Когда шла на свидание, чуть не упала в обморок!

– Ну ты даешь, Ленка! Да это и не любовь Даже, а помешательство какое-то! Психоз самый настоящий. Да тебе нужно побыть одной, прийти в себя. Разве так можно? – Натка помолчала. – Слушай, позвони ему сама.

– Я не знаю номера телефона.

– Узнай через справочную.

– Да не хочу я ничего узнавать. Он сам должен найти меня. Понимаешь? Сам! Если, конечно, хоть немножко любит меня.

Лена отвернулась к стене, слезы покатились по ее щекам.

Наташа оставила подругу в покое. Ей было очень жаль Лену, но она решила быть твердой до конца.

«Пусть страдает. Закалит характер. А без характера сейчас не проживешь. Наша жизнь – это постоянная борьба за место под солнцем. Немного побудет без него и протрезвеет».

Наташа ни словом не обмолвилась, что перед самым приходом Лены звонил Лиханов. Она решила его от подруги отвадить раз и навсегда, поэтому и не сообщила ей о срочной командировке Андрея в Лондон. Лена и мысли не допускала, что Наталья могла умолчать о столь важном для нее звонке.

– Лена дома? – спросил Лиханов.

– Нет, она ушла на свидание. С вами, если мне память не изменяет. А память у меня, позвольте заметить, превосходная.

– Разве она еще не вернулась?

– Вам лучше знать.

– Все так по-дурацки получилось…

– Ничего себе заявочки! – возмутилась Натка. – Да она же все еще ждет вас там. Она же всю ночь будет ждать! Она уже превратилась в ледышку, так что отправляйтесь немедленно к ней, если не хотите неприятностей.

– Я звоню из Шереметьево, у меня посадка заканчивается через десять минут.

– Шереметьево?! Ну и дела! А раньше нельзя было позвонить?

– У меня нет номера ее рабочего телефона. Наташа, передай, пожалуйста, Лене, что я ее люблю больше всех на свете и обязательно позвоню из Лондона, обязательно.

– Из Лондона? А вы не врете? Она не говорила, что вы собираетесь в Лондон.

– Это «горящая» командировка. Я очень виноват, но у меня не было возможности ей сообщить, такая была суматоха. Едва успели оформить документы. Извини, мне пора.

Лиханов медленно повесил трубку. И хотя он все подробно объяснил Наташе, но тревога почему-то не покидала его. Может, надо было послать ко всем чертям эту поездку и встретиться с Леной? Однако он прекрасно понимал, что в Лондон вместо Ремизова должен лететь именно он.

… Самолет, задрожав могучим телом, разбежался по взлетной полосе и резко взмыл ввысь. Лиханов скосил взгляд на соседнее кресло. Рядом сидела роскошная и чрезвычайно притягательная женщина. Но на Лиханова с некоторых пор перестали действовать ее чары. Он сидел рядом с Ольгой Сиверс, а в мыслях представлял образ другой женщины. И именно сейчас, когда самолет оторвался от московской земли, Андрей внезапно понял, как много значит для него милая девушка Лена, стремительно ворвавшаяся в его жизнь. Вот как бывает; еще вчера он даже не подозревал о ее существовании, а сейчас десять дней разлуки кажутся совершенно невозможными. Сиверс читала «Тайме» с таким видом, будто возвращается в Лондон домой, а не летит туда первый раз в жизни. Лиханов почувствовал в душе глухую неприязнь к этой женщине. Вместо свидания он весь вечер провел в ресторане с Ольгой и одним высокопоставленным чином московского ГАИ, и все ради того, чтобы ей вернули права. Неожиданно его поразила мысль: он ни разу не встретился с Леной после дачи. «Боже, какой же я дурак!» – запоздало раскаялся Андрей. Он закрыл глаза и сразу представил ее красивое юное тело. Она бросилась к нему в объятия, словно в омут, отдаваясь ему до конца, без остатка. «Какая я счастливая, – шептала ему. – Я твоя целиком. Я твоя, твоя, твоя! Какая же я счастливая!» – У Андрея заныло сердце. – «А я повел себя как последний болван! Как несмышленый юнец, который воспользовался доверчивостью девушки и преспокойно занялся своими делами, насвистывая Пятую симфонию Бетховена. Почему я не привез ее к себе домой? – Он удивился этой мысли. – Привезти домой? Но это значило бы, что я готов на ней жениться? А готов ли я на ней жениться. – У него не было пока ответа на этот вопрос… – И все-таки Лена должна меня понять», – подвел итог свои рассуждениям Андрей.

Он вспомнил сегодняшнее утро, когда к нему пожаловал сам директор канала. «Государственный переворот, что ли?» – спросонья подумал еще он.

– Андрей, у меня к тебе важное дело, – широко улыбнулся Федорыч.

– Из-за пустяка ты бы не примчался ко мне в такую рань.

– Надеюсь, что обрадую тебя.

– Уж не взял ли я «Гран-при» на международном конкурсе?

– Пока нет, но международные контакты тебе обеспечены.

– Давай выкладывай, не темни!

– Сегодня ты летишь в Лондон!

– Сегодня? Что за спешка? Паника на бирже?

– В Лондоне все в порядке, легкая паника у нас – в субботу Ремизову удалили аппендикс.

– И я должен лететь вместо него?

– Что-то я тебя не понимаю, разве не ты заходился от восторга при одном только упоминании о туманном Альбионе?

– Да, это был я. Но надо успеть подготовить документы, все как-то неожиданно…

– Не волнуйся, мы все сделаем. Главное, у тебя открыта виза, а билеты и валюту получишь после обеда. С проектом ты в общих чертах знаком. На Эн-Би-Си бывать тебе приходилось, встретишься со старыми приятелями… Новый проект требует огромных вложений и, не скрою, он очень важен для нас. Впрочем, основные вопросы согласованы, осталось обсудить кое-какие детали, как раз по твоей части.

– Даже не подозревал, что пользуюсь таким доверием начальства.

– Да ладно, Андрей, пусть цену набивают себе женщины… Что еще? Полетишь в приятной компании. Я бы сам не отказался погулять по Люксембургскому саду с очаровательной Сиверс. – Федорыч подмигнул.

– Сиверс?..

– Ты не рад? А я полагал, что вы…

– Я рад, конечно… Но Люксембургский сад не в Лондоне, а в Париже.

– Да я шучу. В следующий раз полетишь с ней в Париж.

«Только через ее труп!» – вдруг подумал Лиханов, а вслух сказал:

– Хорошо. Лондон так Лондон.

– Вот копии документов. Ты должен знать все мелочи даже лучше, чем Ремизов. В три приезжай ко мне, уточним диспозицию.

– Я постараюсь. А когда самолет?

– Вечером. Извини, опаздываю на встречу с Лужковым, а ты займись бумагами.

Он исчез также внезапно, как и появился, а Лиханов, не тратя время на бесполезные сожаления, что документы не привезли хотя бы вчера вечером, – Ольга могла бы его предупредить! – открыл пухлую папку и углубился в чтение.

И сейчас, в самолете, он снова достал папку, хотя мысли о делах не шли в голову. Он вспоминал Лену, открытую, доверчивую, послушную. Ее неопытность в любви восхитила Андрея, ставшего забывать, что такое чистота и искренность. Да, общение с утонченными и, можно сказать, изощренными в любовных утехах женщинами нередко приводят к пресыщению. Он полюбил Лену за то, что в ней сочеталось все прекрасное и трогательное, все доброе и красивое, чего он явно или подсознательно жаждал в жизни. Андрей закрыл глаза. Ему захотелось видеть ее немедленно, прижать к своей груди, целовать податливые губы, горячее, жаждущее ласк тело…

– Лиханов, чему это ты улыбаешься с блаженным видом? – резковатый голос Ольги Сиверс прервал приятные воспоминания.

– А? – рассеянно спросил Андрей.

– Я рада, что у тебя хорошее настроение. Честно говоря, боялась, что ты будешь дуться. Ты же не любишь, когда кто-то нарушает твои планы.

– Да, не люблю. Однако я не хочу выглядеть снобом и притворяться, будто собственная передача для меня важнее престижной командировки. Тем более дело действительно очень интересное и перспективное.

– Это проект нашей компании, – скромно намекнула на свою персону Ольга.

– Ну разумеется, – кивнул Андрей, – понимаю, что без твоего мудрого руководства не обошлось. Чувствуется почерк умной женщины. Как и в моем назначении на место внезапно заболевшего Алекса.

– Да, не буду скрывать – это моя идея. Я очень постаралась, – подчеркнула Сиверс.

– Очень-очень? – внимательно посмотрел на нее Лиханов.

– Свои методы работы я предпочитаю оставлять в секрете, – Ольга притворно потупила глаза.

– Хорошо. Правда, есть одна омрачающая наше сотрудничество деталь.

– Вот как? – напряглась Ольга.

– Я сегодня остался без обеда.

– Ах, это! – она облегченно засмеялась. – Ну, не волнуйся, скоро принесут ужин. А пока могу предложить тебе бутерброды с отличным сервелатом.

– О, мечта данайца!

Лиханов быстро расправился с бутербродами и еще раз поблагодарил Ольгу. Она насмешливо посмотрела на него и кокетливо спросила:

– Что еще пожелаете, сэр?

– Ничего, мэм, благодарю.

– Наконец-то мы с тобой вдвоем вдали от взглядов и сплетен сослуживцев – что может быть лучше?

– По-моему, наше совместное путешествие породит еще больше слухов. Дорогая леди, позвольте заметить, что биологические инстинкты у меня в последнее время притупились. Духовное общение для меня намного важнее. Поэтому главная радость пребывания на борту этого великолепного воздушного лайнера для меня заключается именно в возможности нашего духовного общения.

– Духовного? – Ольга презрительно передернула плечами. – Меня больше всего интересует, как у вас обстоят дела с основным инстинктом. Помнится, в прошлом турне с этим вопросом проблем не возникало.

– Разве истинной леди подобает так откровенно высказывать свои сокровенные желания?

– Леди уже достаточно взрослая, к тому же мы друг другу не первые встречные, – с досадой заявила Ольга. – Или у тебя легкая амнезия? Ну что ж, сегодня ночью я напомню тебе, чем мы с тобой тогда занимались.

– Прошу великодушно меня простить, но я весь вечер и даже ночь буду вникать в подробности и мелочи гениального плана, разработанного Ремизовым.

– Да, брось ты, какие еще подробности! Совсем не для этого я пробила тебе командировку. Если уж и есть на свете несравненный мужчина, то это ты, – горячо зашептала Ольга. – В вопросах страсти с тобой никто не сравнится. – Она крепко прижалась к нему.

Андрей, отстранившись, сказал:

– Пойми, я не могу выглядеть в деловых вопросах профаном. Нам поручено серьезное дело. Ты же умная женщина, – употребил Андрей самый мощный из аргументов. – Я тебя очень прошу помочь мне разобраться в документах. – Андрей заглянул ей в глаза.

Ольга растаяла:

– Ну что ж, конечно, помогу. И сегодня ночью мы будем штудировать эту папку, между делом, а?

– Думаю, это будет нашим единственным делом.

– Ну хорошо, только одну ночь!

Андрей облегченно вздохнул: хотя бы на первую ночь он усмирил этот вулкан. Ему совсем не хотелось снова связываться с Сиверс, но продержаться десять дней, находясь рядом с этой бестией…

«Вряд ли я смогу повторить подвиг отца Сергия, – с тоской подумал Лиханов. – И даже фотографии Лены у меня нет. Но я буду вспоминать ее каждую свободную минуту».

Однако в Лондоне на них неожиданно обрушилось столько дел, что свободных минут просто не оказалось, и Лиханов целиком отдался работе. Даже Ольга вынуждена была на время отступить на исходные позиции, осознав, что своей настойчивостью может только все испортить и потерять Лиханова навсегда.