Текст книги "Испытательный срок"

День пятый

Я приехала в театр намного раньше и хотела скорее увидеть Кирилла, чтобы объясниться. Что он мне скажет при встрече? Что я ему скажу? Вчерашний эпизод казался мне двусмысленным, я заметно нервничала. Нет, так больше нельзя, надо найти Кирилла и извиниться. Мое прошлое высказывание тоже терзало душу. Я чувствовала глубокую вину перед ним и представляла, насколько неприятно, особенно для актера, услышать, что он в чем-то не талантлив. «Помещение для хранения музыкальных инструментов», – прочитала я и решительно постучала в дверь.

– Я скоро буду готов, – послышался его голос сквозь закрытую дверь.

Я постучала еще раз, прислушалась, дверь распахнулась, и на пороге появился Кирилл. Он был в домашнем халате, который придерживал одной рукой, и тапочках, с волос стекала вода огромными каплями, видимо, он только что вышел из душа.

– Я вижу, ты весь мокрый от слез, прости меня, пожалуйста, я была не права и обещаю больше не повторять своих ошибок. Я бы очень хотела стать твоим другом. Давай начнем нашу дружбу сначала, как будто только что встретились.

– Кирилл, – он протянул мне руку, полы халата распахнулись, и я увидела то, что не должна была увидеть. – Теперь я должен тебя убить, – сказал Кирилл и подвязал халат поясом.

– Ольга, – ответила я и громко расхохоталась.

– Это был самый неловкий момент в моей жизни, – сказала я и попыталась уйти, но он распахнул дверь еще шире.

– Проходи. – Женское любопытство взяло верх, и я вошла. Комната оказалась огромной, с облупившейся желтой краской и серым от времени высоким потолком. Вокруг царил беспорядок, все валялось, и запах из-за отсутствия окон был застарелый и неприятный.

– Я надеюсь, что никто не видел, как я входила, иначе поползут разные слухи.

– Я тоже, но это театр, здесь даже у стен есть уши.

– Эта фраза из какого спектакля?

– Не помню, я занят во всех спектаклях этого театра, мне кажется, я давно растратил собственные мысли и общаюсь с людьми репликами из ролей. Ну да ладно, что будешь пить?

– Кофе.

– Ответ неправильный. Подсказываю. Ты будешь чай или чай?

– Ага, – я задумалась, – наверное, я выберу чай. Может быть, у тебя завалялась пара фиников, все утро их хочу.

– Финики? – удивился он. – Чего нет, того нет. – Есть немного семечек, будешь?

– Прекрасная альтернатива. Насыпай. – Я подставила раскрытую ладонь. Среди хаоса я заметила фотографию молодой девушки с ребенком.

– Это моя жена, – сказал Кирилл, когда поймал мой взгляд.

«Значит, все эти слухи правда», – немного разочаровалась я. У меня разыгралось воображение: «Если бы ее не было, – спросила я себя, – у нас наверняка завязался бы роман прямо сегодня, сейчас. Постепенно я влюбилась бы в него, осталась бы здесь работать, потому что он замолвил бы за меня словечко перед главным режиссером. Потом я переехала бы в эту обшарпанную комнату, и начались бы тяжелые будни. Мы постоянно ругались бы из-за нехватки денег и зависимости от главного режиссера. Потом у нас родился бы ребенок, Кирилл начал бы меня бить, раздражаться от постоянных недосыпов, и в конце концов мне пришлось бы вернуться домой к родителям и воспитывать ребенка одной. Нет, такое со мной никогда не случится, хорошо, что у него уже есть любовная история. Когда мы встречаем кого-то на жизненном пути, то всегда думаем, вот если бы на год пораньше или в другом городе, но нет, именно так и сейчас, по-другому невозможно. Нет, нет, у меня совсем другая история. Никита будет великим режиссером, и я буду сниматься в его фильмах. Потом он влюбится в меня и… Нет, он же сумасшедший! Хотя все творческие люди немного странные».

– Я слышала, что у тебя есть жена. А почему вы не вместе? Можешь не отвечать, если мой вопрос слишком личный.

– Все, что ты слышала, – правда. Присаживайся, – он указал на стул, на спинке которого небрежно валялись вещи. Мне хотелось уйти, его жена с ревностью смотрела на меня с фотографии, и я чувствовала, что нас трое.

– А этот ребенок у нее на руках?..

– Девочка, два с половиной месяца, – ответил он. Я больше ничего не спросила и молча рассматривала комнату, делая вид, что мне это совсем не интересно.

– Мы жили в Комсомольске, ходили в одну и ту же школу и поженились, когда нам исполнилось по восемнадцать лет. Потом я поступил в местный театральный институт и по окончании его перее хал в Москву в поисках работы. Мы договорились с Любой, что я поеду один и, как только найду работу и жилье, она переедет ко мне, – он рассказывал так, как будто оправдывался за что-то, в его голосе не было радости, так говорят о чем-то трагическом, произошедшем в жизни.

Позже выяснилось, что она ждет ребенка. Конечно, я был рад, когда узнал о ребенке, – продолжил он, – но я чувствовал огромное давление, нет, не ответственность, а именно давление с стороны Любы и родственников. Я понимал, что мне нужно искать жилье и работу быстрее, чтобы наша семья скорее воссоединилась. – Здесь он сделал паузу и закурил. Так вот почему запах был такой отвратительный.

– Все в порядке, ты не должен оправдываться, – сказала я и попыталась встать. Но он как будто меня не слышал.

– Работу я нашел быстро, я очень понравился нашему главному режиссеру, даже несмотря на то, что не умею петь.

Я попыталась что-то сказать, но Кирилл поднес указательный палец к губам, тем самым давая понять, что он уже знает все, что я собираюсь сказать. – Да, ты права, все вокруг врут мне в лицо. «Ах, Кирилл вы так прелестно поете». Тьфу!!! Иногда слушать противно эту беспросветную ложь. Я адекватно оцениваю себя и знаю о своих недостатках, – здесь он замолчал, потушил сигарету и налил чай.

Наши кружки уже перестали дымиться, когда он продолжил рассказ:

– Вот с жильем оказалось тяжеловато. Главный режиссер настолько полюбил меня, что позволил жить в театре. Конечно, нужна большая квартира для нас и малыша, но у меня не было денег, чтобы платить, а арендодатели просили деньги за два, а то и за три месяца вперед. Время шло, и в один прекрасный момент стало поздно, срок у Любы был уже настолько большой, что перелет оказался невозможным. Все понимали: рожать она будет дома в Комсомольске и уже после этого переедет ко мне. Я обещал, что обязательно прилечу к концу срока и буду рядом с ней, когда она будет рожать, но как назло ребенок родился в самом разгаре театрального сезона, а я задействован почти во всех спектаклях театра. Как ты понимаешь, прилететь на роды я тоже не смог, – он сделал глоток воды и уткнулся лицом в ладони.

На секунду мне показалось, что он плачет, я вдруг почувствовала всю его боль, которая сдавливала его горло.

Вдруг Люба ожила на фотографии, я увидела ее, располневшую после родов, с обветренной кожей, качающую маленького ребенка в ночи, в полном одиночестве, с черными кругами под глазами от недосыпов и слез, которые стекали по ее рыжей, нечесаной косе прямо на пол.

– Ты знаешь, – Кирилл стал серьезен и вытер слезы, – иногда мне хочется, чтобы их не было. – Он уставился на их фотографию, стоявшую на столе. Его глаза покраснели, и он стремительно схватил ее и швырнул в стену. Стеклянная рамка с дребезгом разбилась о стену, а сама фотография, как снежинка, медленно упала на ковер. – Я поспешил жениться, я хочу жить свободной, беспечной актерской жизнью, открывать глаза и радоваться тому, что наступил день. Но я все время думаю, какой я подлец и ничтожество и что мне нужно решать кучу проблем. Все вокруг думают, что я безмерно счастлив, но нет, это не так, я устал от всего этого, устал. Кто может освободить меня? Кто? – Он сел на стул, запустил пальцы в волосы и зарыдал от отчаяния, как ребенок.

– Не говори так, ты будешь жалеть, и завтра тебе будет стыдно, – я подняла фотографию и положила на стол, на то же самое место. – В следующий раз купи деревянную рамку без стекла.

Вдруг он поднял голову и посмотрел на меня, его взгляд прояснился, он уже не выглядел обезумевшим от горя.

– А ты? – спросил Кирилл. – Страдаешь ли ты от чего-нибудь так сильно, что не можешь признаться в этом даже себе?

– Нет любви. Я была бы счастлива от мысли, что меня где-то ждет муж и ребенок. – Кирилл вопросительно посмотрел на меня.

– У тебя нет любви? – удивился он.

– Да, и каждый день, выходя из дома, я мечтаю встретить ее.

– Может быть, ты ее уже встретила, просто не знаешь об этом? – спросил он. – Сколько тебе лет?

– Мне уже двадцать два, – эта цифра казалась мне тогда невероятно большой, как двести двадцать два. – И ни разу за все эти годы я не встречалась ни с одним мальчиком.

– Что ты имеешь в виду?

– Я никогда не была влюблена, не ходила на свидания, не приходила домой позже десяти вечера, проводя время в компании друзей.

Он долго смотрел на меня, не решаясь что-то спросить. Повисла пауза, мне уже хотелось поскорей закончить это утро откровений. Репетиция задерживалась уже на целый час и должна была вот-вот начаться.

– Да, я никогда не целовалась по-настоящему, не держалась с мальчиками за руку и уж тем более не лежала в одной постели. Ты ведь именно это хотел спросить?

Кирилл настолько заинтересовался нашим разговором, что сел на край стула и сильно наклонился вперед. Не знаю, насколько далеко я смогла бы зайти в своих откровениях, если бы не услышала по громкой связи текст следующего содержания: «Уважаемая гражданка Карпова, вас разыскивает соскучившийся по вам товарищ Лунный. Наша встреча должна наконец-то произойти возле будки вещания, – и после короткой паузы Никита добавил: – Ольга, я тебя ищу уже целый час, вахтерша сказала, что ты в театре. Я обыскался тебя, все больницы обзвонил, все морги. Я тебя жду». Где-то в темных коридорах театра раздался смех актеров, который я расслышала сквозь закрытую наглухо дверь.

– Это же Никита! – вскликнула я в восторге от креативности способа разыскать меня в дебрях театра.

– Ох и достанется же ему от нашего Жука, – сказал Кирилл, когда я выбегала из комнаты.

Я неслась по лестнице, пропуская ступеньки, когда увидела, что Никита тоже бежит мне навстречу.

– Ты где была? – с этими словами Никита обнял меня крепко и не отпускал какое-то время. – Вахтерша сказала, что ты пришла утром, и еще пара людей тебя видели, но никто не заметил, как ты вышла. Я уже подумал, что ты забрала документы и решила уволиться из театра, не дождавшись конца испытательного срока, хотя это на тебя не похоже. – Он посмотрел на меня и отстранился. – А ведь я даже номера твоего телефона не знаю, мобильник-то я потерял.

– У меня тоже нет ни единого твоего контакта, представляешь?

– Нам нужно обменяться адресами, на тот случай, если один из нас уйдет в запой и исчезнет надолго из вида, – пошутил он. – Дай мне ручку и паспорт, я перепишу твой адрес.

– Ты вчера вел себя неадекватно, и я еще не услышала извинений, – сказала я.

– Послушай, я не помню, что там произошло вчера в метро, но я прошу у тебя прощения за тот раз и за последующие непонятные ситуации, которые у нас с тобой еще не раз произойдут. Не заставляй меня извиняться каждый раз. Просто дай мне ручку, и все.

Это была самая короткая ссора в моей жизни. Так глупо вспоминать прошлое, даже если это прошлое случилось с тобою пару часов назад. Необходимо сразу поработать над прошлым, не оставляя оскорбительных и ненужных фраз.

– Вот, – я послушно протянула ручку, которая всегда была со мной.

Он записал номер моего мобильного телефона. – Я хочу знать адрес.

– Хватит пока и этого, – я выхватила ручку. – Пойдем, репетиция вот-вот начнется.

– Так где ты все-таки была?

– Я тебя еще не простила, – сказала я, заигрывая с ним по-девически.

– Я этого и не жду, – сказал Никита и побежал вниз по лестнице.

«Что за человек?» – подумала я и последовала за ним.

Репетиция проходила долго и нудно. Мы застряли на одной сцене, которая никак не удавалась. Муна, главная героиня, репетировала песню, слова которой постоянно забывала, путалась в платье, злилась и начинала сначала. Потом оркестр фальшивил, и оказалось, что у них не хватает нескольких человек.

Муна: «Почему так в жизни получилось?

Поворот судьбы бывает круг».

– Не «круг», а «крут», – поправил ее режиссер.

«Поворот судьбы бывает крут.

Вот теперь случайно здесь я появилась, Где меня, увы, совсем не ждут», – актриса внезапно поперхнулась и попросила воды, повисла очередная пауза.

Мой взгляд случайно упал на помятую брошюру, на которой Никита записал мой номер телефона, она выпала из его кармана прямо на пол. Я незаметно взяла ее в руки и уже хотела вернуть, как мое внимание привлекла странная картинка на обложке.

«Я в какой-то странный мир попала, Страшно, непривычно и темно», – продолжила актриса, выпив пару глотков воды.

«Может, где-то рядом здесь лежит начало…»

Наверху яркими оранжевыми буквами было написано «Ночной клуб њИКРАB», а ниже двое мужчин, ярко накрашенных и переодетых в женское платье, обнимали друг друга.

«Таинства, что знать мне не дано», – закончила актриса.

– Ого, вот это макияж, не для поездки в метро уж точно.

– Отдай, – Никита выхватил брошюру.

– Где ты это взял?

– Нашел в метро.

«Нашел в метро». Вполне вероятно и даже похоже на правду, я постоянно нахожу там старые журналы, но мне показалось, что он говорит неправду. Никита заметно нервничал, дергался, потом убрал брошюру в сумку и застегнул ее на молнию. Что это? Он боялся потерять мой номер телефона или не хотел, чтобы еще кто-то это увидел? Наверное, нужно было поехать с ним вчера в это прекрасное место, куда он меня так отчаянно тащил. Ну ладно, в следующий раз я уж точно не откажусь.

Я обиделась на то, что он не хотел рассказать, где был вчера вечером. Знаю, это глупо, но так уж мы устроены, женщины. Тогда я думала: мы стали настолько близки, что между нами не может быть секретов, но я ошибалась, мне еще только предстояло узнать моего загадочного героя.

В тот день я решила уйти из театра, не дожидаясь Никиту, когда услышала за спиной…

– Подожди, – я сразу узнала голос Кирилла, – вот, – он протянул небольшую белую коробку, заклеенную снаружи скотчем.

– Что это? – удивилась я.

– Узнаешь, когда откроешь, – ответил он и вернулся в театр.

– Спасибо, – крикнула я и скрылась в темноте.

Сидя в трясущемся вагоне метро, я раскрыла коробку. Там были финики.

День шестой (воскресенье)

– Послушай, – Никита схватил меня за руку так сильно, что мне стало больно, – ты не можешь исчезать тогда, когда захочешь, ты – моя подруга и обязана ждать меня в конце рабочего дня.

– Ты что, серьезно? – удивилась я.

– Ты должна извиниться.

После этих слов я рассмеялась. Странная защитная реакция организма, с детства этим страдаю. Как только чувствую агрессию к себе, грубость или слышу плохие новости, сразу начинаю хохотать как ненормальная.

– Вот, – я протянула ему старый мобильный телефон, одновременно вытирая тыльной стороной руки слезы, выступившие от смеха. – Это телефон моей тетки, надеюсь, ты успеешь купить себе новый до того, как она заметит пропажу и выгонит меня из квартиры.

Никита хотел сказать еще что-то поучающее, но, увидев телефон, сменил тон и заметно подобрел. После внимательного осмотра телефона он вынес вердикт.

– Спасибо, что хоть кнопки есть, по-моему, цифра «девять» не работает.

– Значит, заводи друзей, у которых номер мобильного телефона без девятки. Вообще-то она работает, нажимать надо сильнее. Мог бы и спасибо сказать, – обиделась я.

Моя просьба осталась неуслышанной. Я уже не надеялась на благодарность, наоборот, боялась, что он запустит этот телефон мне в голову, если найдет еще одну неисправность.

– Кстати, сегодня юбилей у одной из заслуженных актрис. Как же ее имя? Забыл, то ли Людка, то ли Люлька, – пытался вспомнить Никита.

– Лидия Васильевна, но мы туда не пойдем, нас, во-первых, никто не приглашал, а во-вторых, я сегодня ее видела, поздравила с юбилеем, и кроме «спасибо» она ничего не ответила.

– Мы же не будем ждать приглашения, мы просто придем.

– Нет, это без меня.

– Да ты что, я всегда любил подобные застолья: там все выпивают, знакомятся ближе и раскрываются с неожиданных сторон. Мы обязательно останемся на праздник, – и он запел: «Приключенья, приключенья!»

Репетиция закончилась намного раньше обычного. В фойе театра образовался огромный стол, как на свадьбах, который был завален разными вкусностями и конечно же алкоголем разных сортов. На столах было много цветов и два надувных шарика с цифрами «шесть» и «ноль». Все понемногу собирались, официальное торжество было назначено на пять часов вечера. Мы пришли одними из первых.

Меня преследовало неприятное чувство, я не представляла, как смогу появиться на празднике, на который меня никто не приглашал, но Никита умел убеждать, и в конце концов я согласилась пойти вместе с ним.

– Пойдем быстрее, нам нужно сесть неподалеку от «важных» людей театра.

– Нам нужно сесть подальше, и чем незаметнее мы будем, тем лучше для нас, – не соглашалась я.

Следующим на праздник пришел Кирилл в обществе своей подруги, они улыбались и помахали нам руками.

– Вот, а ты боялась, что мы припремся первыми, – прошептал Никита.

– Елена, – протянула мне руку подруга Кирилла. – Ольга, – ответила я взаимным рукопожатием. – Я знаю тебя, – сказала Елена и рассмеялась. – Ты была одной из главных подозреваемых после кражи в театре.

Настроение мое немного упало. «Какая дура», – подумала я.

– А вот тебя, мальчик, я вижу впервые. Как тебя зовут? – она вопросительно уставилась на Никиту и протянула руку.

– Нет, – ответил Никита, – сначала ты мне ответь, вымыла ли ты руки после туалета. – Дружелюбная улыбка с лица Елены медленно уплывала, а протянутая рука оставалась висеть в воздухе.

– Что это он имеет в виду? – обратилась она за помощью к Кириллу.

– Это он так шутит, – пояснила я. – Чувство юмора проснулось в самый неподходящий момент.

Мы сидели напротив друг друга, обстановка была напряженной, Леночка прокручивала в голове план мести, от этого ее правый глаз дергался, и она постоянно закрывала его рукой.

– Может, пересядем поближе к «важным» людям театра, как ты предлагал в самом начале? – предложила я, желая сесть подальше от актрисы с нервным тиком.

– Да ты что, – громко ответил Никита, – мы только что познакомились с новой подругой. – Никита подмигнул Лене, и лицо ее покрылось багровым цветом.

Я приготовилась к худшему, отчего сжимала свою сумочку крепко в руках, чтобы можно было быстренько убежать из театра, как только напряжение достигнет своего пика. Как он лихо приобретал себе врагов! За одну секунду!

Когда руки Никиты сомкнулись на горлышке с шампанским, в глазах нашей новой знакомой я увидела столько возмущения, как будто бы он дотронулся до ее интимного места. Она попыталась улыбнуться, но получился холодный, полный ненависти и злости оскал. Мне стало не по себе.

– Хорошая идея, – прошептала я на ухо Никите, – налей мне тоже.

Никита наполнил бокалы себе и мне.

– Будешь? – предложил он Леночке, размахивая бутылкой перед ее носом. Она отрицательно покачала головой и сказала:

– Какой позор! – и прикрыла глаза руками.

– Тебе? – обратился он к Кириллу с тем же вопросом.

– Нет, спасибо, я считаю, что мы должны подождать…

– Понятно, – ответил Никита и с грохотом поставил полупустую бутылку шампанского на стол.

Мы чокнулись бокалами так, что звон облетел все фойе. Все смотрели на нас осуждающе и перешептывались.

– О, я смотрю, кто-то уже празднует, не дождавшись именинницы, – сказал Жук. Все взгляды устремились на нас. – Встаньте, пожалуйста.

Мы послушно встали.

– Кто еще не знает, эти молодые люди временно работают у нас в театре. Через неделю мне предстоит выбрать одного из них, – и после паузы он добавил. – Или никого.

– Ну, зачем же нам столько внимания, Устин Климович, миленький, никто не знает, что случится завтра и за кем останется финальное слово.

В фойе воцарилась мертвая тишина, я прикрыла глаза мокрой от волнения ладонью.

– Перестань, – прошептала я.

В фойе театра как нельзя вовремя появилась юбилярша.

– Предлагаю сфокусироваться на главном событии вечера и поприветствовать нашу всеми любимую, дорогую Лидию Васильевну. Лидочка, вы прекрасно выглядите сегодня, прекрасно. Предлагаю последовать нашему примеру и наполнить свои бокалы, – продолжал Никита.

– Никита, пожалуйста, садись, это неудобно, – я продолжала дергать его за футболку.

– Чего ты все время боишься? – прошептал Никита и наконец-то присел. – Главный сам дал нам слово, попросил встать, а что делать? Молчать? Зачем? Никогда не нужно молчать, особенно если тебя спрашивают. Ты до пенсии будешь мямлить и бояться сказать лишнее слово. Если в толпе все подняли руки, то именно твоя рука должна выделяться из этой самой толпы.

– Это не тот случай.

– Каждый день и каждый отдельный момент твоей жизни именно тот случай. Здесь и сейчас, сегодня тот случай. Если ты хочешь что-то сказать, то сделай это прямо сейчас. Тебе подлить? – Он снова наполнил до краев наши бокалы.

Жук произнес длинную, скучную речь с подробностями биографии актрисы. Я задумалась. Моя фантазия сильно разыгралась: я представила себя на огромном стадионе, все президенты мира собрались полукругом возле меня, сотни камер были включены, мир замер, птицы притихли, и даже в космосе все прилипли к экранам. Я представила, как президент страны говорит мне: «Уважаемая Ольга Анатольевна Карпова, вам предоставляется уникальная возможность: у вас есть одна минута, чтобы сказать все, что у вас накопилось за эти годы, и вы будете услышаны, и ваши просьбы будут исполнены».

Я подошла к микрофону, и свет софитов ослепил меня. Самое ужасное, что я не могла произнести ни слова, не потому что мне нечего было сказать, а потому что мне казалось все это неважным. И я продолжала молчать и молчать, пока не вышло время. В своих фантазиях я расплакалась от неуверенности и стыда. Все-таки что бы я сказала, если моя фантазия воплотилась бы в жизнь: о загрязнении планеты, о вымирающих видах животных, о вреде курения, о мире во всем мире?.. В какой – то момент я почувствовала, что у меня кружится голова.

– Я тут подумала: мне нужно смотреть побольше научных фильмов, – сказала я. – Или почаще прислушиваться к себе, – но меня никто не слушал.

Никита потянулся к полупустой бутылке шампанского, и, о ужас, Елена, сидящая напротив, тоже потянулась к ней. Их руки и взгляды встретились. Впереди их ждал финальный бой. Кто же все-таки умнее, остроумнее и имеет больший авторитет? «Ну что ж, удачи, ребята, – подумала я, – расскажете мне об этом завтра, а мне пора».

– Сидеть, – крикнул Никита, когда я попыталась встать. – Ольга тоже хочет произнести тост, убери руки прочь, – сказал Никита Елене.

– Но эта бутылка последняя, ты выпил все шампанское, – та не хотела сдаваться.

– Ага, ты весь вечер следила за мной? – Никита привстал и схватился за бутылку второй рукой. – Алкоголичка, тебе следует контролировать потоки алкоголя, проходящие через твою глотку.

– Завтра тебя вышвырнут отсюда, как собачонку, за оскорбления, – актриса тоже встала и изо всех сил потянула бутылку на себя. Никто из них не хотел уступать.

– Никита, пожалуйста, перестань, на вас все смотрят, – я попыталась выхватить бутылку, но быстро сдалась, поняв, что идет жестокая разборка.

Слава богу, что бóльшая половина сотрудников уже покинула театр, включая и Жука.

– Ты что? Уступи женщине, – вмешалась администратор Евгения Блудникова, явно выпившая лишнего.

– Для нее здесь еще полно водки, – не сдавался Никита. – Посмотрите на нее, это же алкоголичка. Алкоголичка!!! – заорал Никита ей в лицо. От возмущения она отпустила руки.

– Ну, вот и молодец, – он хотел сказать еще что-то, но ему уже не суждено было закончить мысль, Елена отвесила ему звонкую оплеуху и выхватила-таки полупустую бутылку, в следующую секунду она выскользнула у нее из рук и с оглушительным звоном разбилась о выложенный светлой плиткой пол. Жидкость разливалась по полу и шипела, как голодная змея. Мне стало невероятно стыдно за всю эту ситуацию. Завязалась драка, Никита отвесил оплеуху Елене ничуть не хуже. Она все еще надеялась на его воспитанность и думала, что он не посмеет ударить женщину в ответ, но Никита сам оказался маленькой капризной женщиной.

Кирилл попытался заступиться за подругу и в свою очередь толкнул Никиту в грудь. Что произошло дальше, я не видела. Я выбежала на улицу через черный ход, снаружи все еще было светло и прохладно. Я была зла на Никиту. Как мы придем сюда завтра?! Что скажем?! Как посмотрим в глаза всем этим людям, которые наблюдали за происходящим? Мучили ли Никиту вопросы, которые терзали мою душу?

В тот вечер я долго не могла уснуть: все еще ощущала запах шампанского на своих волосах, мне снились дерущиеся актеры, трибуна, на которой я стою, безмолвная, но все ждут, когда я что-то произнесу, снился Никита, Вита, сумасшедший дом, снилась мама, которой я так и не позвонила за все это время.