Текст книги "Плачь, влюбленный палач!"

– Кстати, – подпрыгнула Сонька. – Почему Кука хотел убить своего босса? Объясните, пожалуйста!

– И почему хотел убить меня? – подпела я, так же энергично подскакивая на своем кресле.

Но Кука не посчитал нужным нам отвечать. С надменным видом он отвернулся и начал изучать пейзаж за окном. Так бы мы и остались в неведении, если бы не Артемон…

– А ну, падла, отвечай, когда тебя спрашивают! – взревел он со своего места.

Кука и своего босса ответом не удостоил, только окинул того презрительным взглядом и вновь вернулся к созерцанию пейзажа за окном.

– Ах, ты гаденыш, – прохрипел взбешенный Артемон и с нечеловеческим рыком кинулся на врага.

Кука успел среагировать – он вскочил с кресла и принял свою любимую боевую стойку, стойку киношных суперменов. Только не помогла она ему. Взбешенный Артемон не стал бить поклоны и расшаркиваться, как злодеи из фильмов, он просто, по мужичьи саданул каратисту со всего муху кулаком в лоб, а когда тот покачнулся вцепился своими толстыми красными пальцами во вражье горло. После чего они вместе бухнулись на пол. Кука снизу, пыхтящий Артемон сверху, ну чистые прелюбодеи…

Геркулесов рыпнулся, было, их разнимать, но Русов жестом показал – отойди, не мешай. Колюню моего дважды просить не надо, он преспокойненько сел, и мы все вместе стали наблюдать за тем, как проходит «следственный эксперимент».

– Помогите! – хрипел Кука, копошась под Артемоновой тушей. – На помощь…

Мы не реагировали.

– Милиция!

Милиция в лице Кольки, Русова и еще троих бравых ребятишек бездействовала.

– Вы не имеете права! – из последних сил бормотал Кука. – Вы должны вмешаться…

Русов со скучающим выражением на постной физиономии рисовал в тетради цветочки.

– Хорошо, я скажу, только уберите его от меня… – просипел Кука.

Стоило ему только произнести эти слова, как Артемона оттащили.

Кука хватал ртом воздух, кашлял и тер шею.

– Убийцы! Да вас самих в тюрьму надо сажать!

– Ребята, – весело молвил Русов. – Отпустите Артема Сергеевича. Он, кажется, еще не все сказал своему телохранителя…

– Не надо! – в панике заголосил Кука. – Я извиняюсь… Извиняюсь…

– Очень хорошо, – довольно кивнул майор. – Тогда поговорим.

– Ну давайте, – нехотя проговорил каратист, поднимаясь с пола.

– Почему вы замыслили убить своего работодателя?

– Потому что он ничтожество. Дегенерат. Дебил. Идиот. И прочее.

– Только за это? – не поверил Русов.

– Нет. Не только, – хмуро буркнул Кука. – Я хотел завладеть его деньгами. У него же миллионы…

– Подробнее, пожалуйста.

– У меня два высших образования, – издалека начала он. – Два! – он показал на пальцах, будто мы еще не поняли. – Два диплома. Оба красных. Я умный, образованный мужчина. А у него, – Кука ткнул в Артемона. – Ни одного. Он даже десятилетку не закончил. Он дебил.

Банкир готов был вновь сорваться с места, но Геркулесов придержал его за плечо.

– При этом у него банк, а я, – Кука ткнул себя в грудь, – вынужден был освоить карате, чтобы не умереть с голоду…

– Не очень ты его освоил, – поддел Геркулесов. – На двухнедельных курсах что ли обучался?

– На трех месячных.

– А мне че про черный пояс врал? Про Шаолинь? – заорал Артемон.

– Иначе бы ты меня на работу не взял, – выплюнул Кука. – Ты же только на Шаолинь и повелся. Дешевых боевиков насмотрелся, идиот…

– Почему вы не работали по профессии? – спросил Русов.

– Я работал. В банке «Возрождение». Начальником одного из филиалов Только когда владельцем нашего банка стал этот с позволения сказать коммерсант.. – Кука дернул подбородком в сторону Артемона. – Нас всех выгнали… И ни на образование не посмотрели, ни на заслуги… Вышвырнули, как котят блохастых! А я, между прочим, этому банку 5 лет жизни отдал!

– А сколько взял за это?! – опять взревел Артемон. – Вы же крали у своего хозяина безбожно! Пользовались его тупостью… Фальшивые счета ему на подпись подсовывали, знаю я… Когда мои ребята все это раскопали, я обалдел!

– Так, подождите, – прикрикнул Русов – Значит, Артем Сергеевич выгнал Куку с работы за то, что тот воровал? Это ясно. Не ясно, зачем он его опять принял к себе на работу в качестве телохранителя… И почему Кука пошел на курсы карате, чтобы не умереть с голоду, если у него было наворовано столько денег, что можно было вообще ни чего не делать…

– Э, нет, – Артемон довольно рассмеялся. – Денег у него не было. Мои ребятки – это я, может, тупой, а они у меня умные – вычислили номера счетов, на которых они ворованное хранили, ну и…

– Заблокировали доступ? – спросила я.

– Зачем же? Просто перевели все бабки на мои депозиты. По сути, денежки-то мои, раз они их из моего банка тырили…

– Он пустил меня по миру! – начал брызгать слюной Кука. – Мало того ограбил, он мне такую создал рекламу, что не один банк меня не брал на работу даже кассиром!

– Ежу понятно. – Артемон хохотнул. – Кому охота брать на работу вора?

– Но вы взяли, – проницательно заметил майор. – Почему?

– А он, видать, фамилию сменил.

– Ты не Кука? – спросила я, поворачиваясь всем корпусом к телохранителю.

– Кука. По отцу. А по матери Глухов. Когда я работал в банке, у меня была материна фамилия, а то Кука не солидная…

– Ты еще и пластическую операцию что ли сделал? – все еще не врубилась я.

– Зачем? Он меня в лицо не видел. Заочно выгнал.

– Ну что ж, понятно, – пробурчал Русов. – С этим разобрались. Теперь скажите, вы решили отравить своего босса из мести?

– Вы, гражданин начальник, меня с это курицей, – он указал на Изольду, – не путайте. Месть, конечно, дело хорошее, но из за семиминутного удовольствия идти на преступление – это же идиотизм! Я собирался его ограбить. Потом убить. А затем скрыться с места преступления на своих скоростных лыжах. За 3 часа до аэропорта добраться – раз плюнуть. У меня и билет на самолет уже был припасен. По моим расчетам я должен был в 4 утра быть уже в Москве, к обеду попасть в Цюрих, а к утру следующего дня в Бразилию. Причем, богатым человеком! Короче, пока бы вы, менты, добрались до этой турбазы, пока бы все выяснили, я успел бы уже стать плантатором! – Самодовольно хмыкнул он. – Кстати, можете не записывать за мной, я все равно потом скажу, что вы силой заставили меня на себя наговаривать… Что вы меня били и травили собаками…

– Я все же запишу, – зло проговорил Русов. – А вы продолжайте.

– Я привез с собой отраву в красивой баночке из-под французского конфитюра. Это были мухоморы, смешанные с вазелином. Вещь хорошая, если ей поясницу натирать. Но если ее приять внутрь…

– И как ты хотел заставить Артема ее съесть? – удивилась Сонька.

– Во-первых баночка, этот идиот ведется на еду в роскошной таре, во-вторых, он обожает чеснок, а я в мухоморы столько чеснока натер, что глаза щипало. В третьих, я знаю, что когда он нарежется, то жрет, как слепая лошадь, все, что не приколочено. Сам однажды видел, как он слопал дыню вместе с кожурой, а креветки он вообще целиком проглатывает …

– И что же вам помешало осуществить свой план?

– Я и представить не мог, что его друзья такие же! – вытаращил глаза Кука. – Не успел я банку на полочку поставить – глядь а из нее уже Колян лопает. Когда я втолковал ему, что это не пюре из сыра рокфор, а средство от радикулита, он уже все сожрал… – Кука обхватил голову руками. – А тут еще эта идиотка со своими страстями! Разве я мог предположить, что на богом забытой турбазе начнется резня? Разве мог?

– Я что-то не пойму, – перебил его Русов. – Каким образом вы собрались Артема Сергеевича грабить? Украсть ключи от квартиры? И пока он умирает, ее обчистить? Угнать машину? Вывернуть карманы? Ерунда какая-то…

– Именно. Вывернуть карманы.

– Мелочь что ли хотели вытрясти? Не понимаю…

– Какая мелочь! – Кука вскочил. – Миллионы! Миллионы долларов.

– В кармане? – Русов даже вспотел. – Новые русские теперь носят в карманах миллионы? Это что мешок с бриллиантами или что?

– Это телефон с органайзером…

– Он стоит миллионы?

– У Артемона память дырявая. Он все записывает. Все. Но где? Компьютерам он не доверяет, что естественно, ведь он даже не знает, как его включить. От руки он пишет так, что сам потом разобрать не может… – Кука смачно выругался. – По этому он всю нужную информацию заносит в электронный органайзер. В телефоне он хранил банковские реквизиты, номера счетов и пароли! Я же говорю, идиот! Ведь телефон можно потерять или забыть где-нибудь…

– Или подарить, – пробормотала я.

– Или подарить! – поддакнул Кука.

– Значит ты чуть не убил меня, – медленно начала я, выуживая из кармана роскошный «Сименс», – из-за этого…

– Нет, Леля, – перебил меня Артемон. – Из-за этого! – И он достал из нагрудного кармана квадратную пластинку размером с ноготь.

– Ты вынул сим-карту? – ахнул Кука.

– А ты меня, видать, совсем за идиота держишь… – его глаза сузились, как у кошки. – Конечно, вынул. Я ее всегда вынимаю перед тем, как телефон подарить…

– Но ты же не знал, что Леля…

– Кука, ты будешь смеяться… – Артемон оскалился. – Но мобилу я хотел подарить тебе, ты же так ей восхищался… Да, совсем забыл… – он выдержал театральную паузу. – В телефоне я номера счетов не храню.

– Но ты же сам говорил…

– Я врал! – радостно сообщил банкир. – Я хоть и закончил только 8 классов, но я не идиот.

Кука стал сразу каким-то серым, маленьким, жалким, будто за мгновение высох, словно мумия.

– Ненавижу! – прохрипел он. – Не-на-ви-жу! – и уронил голову на грудь.

– Вот что значит – недооценить противника, – задумчиво произнес Русов. – Кстати, вам бы, Григорий Павлович, с вашими 2 высшими образованиями надо бы знать, что алкоголь нейтрализует действие тех токсинов, которые находятся в мухоморах. Так что не факт, что Артем Сергеич после ваших грибочков отбросил бы коньки. Не факт! – Он посидел какое-то время, погруженный в свои думы, потом встрепенулся и громко произнес. – Ну что, господа преступники, пора и честь знать. – После чего кивнул стоящим на крале милиционерам. – Уводите.

Изольда встала сама, с достоинством и вежливым спокойствием она дала взять себя под локотки, Куку же пришлось буквально отрывать от стула – он пребывал в какой-то прострации.

Когда процессия прошла мимо нас, Артемон вскочил и бросился наперерез бухгалтерше.

– Слышь, Изольда, – зачастил он. – Ты не переживай, я тебя не брошу… Я найму самого крутого адвоката. Хошь из Москвы, хошь из Америка ривезу… Без базара! И насчет отдельной камеры договорюсь, а когда тебя осудят, я тебе передачьки буду привозить, а ты мне письма пиши…

– Я напишу, – прошептала Изольда.

– Пиши, я буду ждать. Только я это… отвечать не буду, я с ошибками пишу…

Она шмыгнула носом и кивнула. А Артемон все не замолкал.

– Ты тюрьмы не бойся, там можно жить, если бабки есть. И жрачку, и выпивку, и наркоту можно пронести, ежели охота… Даже бабу… Ну тебе-то, конечно, бабу не надо, тебе бы … – он встрепенулся. – Мужик-то есть какой на примете? А то зарегистрировались бы по-бырому, а я бы устроил тебе свиданки раз в месяц… А, Изольда, есть мужик-то?

Она опустила глаза и пролепетала:

– Нет.

– Да… Это плохо… – он нахмурился, потом просветлел. – А хочешь, я на тебе женюсь? – выпалил он. – Хочешь?

– Хочу, – быстро выговорила она, еще ниже опустив свою ушастую голову.

– Тогда жди – скоро сватов зашлю! Слышь, Изольда? Сватов, чтоб по-людски все было…

Он еще что-то хотел сказать, но не смог – конвоирам надоело ждать, когда новоиспеченный жених выговориться, и они поволокли упирающуюся Изольду к выходу. Вслед за ними помещение покинули и Русов с Геркулесовым. Нам ничего не оставалось, как последовать за ними.

Только мы вышли из Музыкального зала, как Ксюша прытко подскочила к Артемону и залепила ему мощную плюху.

– Ты чего? – обалдел он. – Чего дерешься?

– Я тебя вообще прибью, – зашипела подруга. – Аферист проклятый! Врун, подлец и негодяй!

– Ну ты полегче… – обиженно буркнул Артемон, потирая затылок.

Но Ксюша его не слушала – она сжала кулаки и приготовилась к затяжной кровавой драке.

– Ладно меня обманул, – цедила она сквозь зубы, прыгая на носочках вокруг банкира. – Но Клотильду зачем?! Они и так жизнью обиженная, а тут ты еще со своим враньем про скорую свадьбу…

– А я и не врал! Я на ней женюсь. – Он хмуро кивнул, как бы подтверждая серьезность своих намерений. – Пусть она мне стихи пишет. Поэмы всякие…

– Ты ж, подлюка, женат!

– Я свободен, как птица, – удивленно протянул он, уворачиваясь от маленьких, но острых Ксюхиных кулачков.

– Слышали мы уже про птиц! Врун! – выкрикнула она и нанесла врагу точный удар по почкам.

– Я никогда не был женат. Честно.

– А это что? – возмутилась Ксюша, рванув банкира за безымянный палец. – Вот!

Артемон тупо уставился на свой перст.

– А что не так? – осторожно спросил он.

– След от кольца – вот что!

– Это? – И он засмеялся. Сначала тихо, потом все громче и громче.

– Чего ржешь? – озлилась Ксюша.

– Это…Это, – он хохотнул на последок и спокойно произнес. – Это я когда в солярий ходил, ключи от машины с собой брал, кольцо от брелка на палец вешал, а саму связку в кулаке зажимал… Вот и получилось так…

Ксюша пораженно молчала. Я опасливо пятилась, вдруг, думаю, она и меня сейчас бить начнет – как-никак это именно я ей внушила мысль о том, что банкир женат. Но опасения мои были напрасны – подруга и не подумала распускать руки, уж очень она была расстроена.

– Это что ж получается? – упавшим голос вымолвила она. – Это получается, что Клотильда у Соньки увели мужика?

– А че меня уводить? Я че бычок?

– Это что ж получается? – стонала Ксюша. – Что эта кочерыжка отбила у Соньки, умницы, красавицы, кавалера?

– Да ладно тебе, – попытался успокоить ее «кавалер». – Не переживай. Сонька баба видная, она себе лучше меня найдет… – Потом он робко улыбнулся и смущенно произнес. – А я такой, как Изольда больше сроду ни встречу. Она вишь как меня полюбила. Как эта… как ее… как Отелла!

– Это что ж получается? – как испорченная пластинка ныла Ксюша. – Что и моего Педика у меня какая-то кикимора болотная может увести?

– Изольда меня и бедного любить будет… И всякого. – Бухтел о своем Артемон. – А что страшненькая, так это ладно, я ей пластику сделаю… Титьки силиконовые и все такое…

– В тюрьме? – насмешливо спросила я.

– Не… Когда выйдет. А пока мы с ней переписываться будем. Она мне поэмы будет присылать, а я ей адвокатов…

– Что ж это получается? – взвыла Ксюша. – Что моего… – тут она, слава тебе господи, заткнулась. Но через мгновение утреннюю тишину леса разорвал ее душераздирающий крик. – Педик! Любимый!

И она понеслась к воротам, словно взбесившаяся антилопа.

– Чего это с ней? – испугался Артемон

– Кажется, наша подруга, наконец, поняла, что любит своего мужа, – улыбнулась я.

– А куда она помчалась?

– К нему.

– Так он же за десятки километров, – оторопел банкир.

– Для влюбленной женщины нет преград и расстояний, – бросила я.

– Ну вы бабы даете! – крякнул он.

Мы с Сонькой переглянулись и радостно рассмеялись. Да, мы, бабы, даем!

К нам робко подошел Зорин, в его пухлой руке была зажата еловая ветка, унизанная роскошными шишками.

– Сонечка, это вам, – смущенно пробормотал он и сунул «экебану» в Сонькину руку.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она, прижимая презент к груди. – Я очень люблю, когда елками пахнет…

Зорин осторожно приобнял притихшую Соньку, Артемон сграбастал меня, и мы дружным квартетиком, не спеша, направились к воротам. Мы шли по заснеженной аллейке, мимо пионеров-мутантов, мимо исполинской снежной бабы с еловой шишкой вместо носа (из-за которой баба больше походила на мужика-кавказца), мимо старика сторожа, любовно протирающего свои «наполеоновские» лыжи… Мы преодолели распахнутые ворота с бескрылой ракетой над ними, гриб-мухомор из дерева, бывший некогда беседкой, картеж милицейских машин…

Мы остановились под придорожной елью, той, под которой некогда валялась я.

… И под которой теперь валялась Ксюша.

– Что с тобой? – охнула Сонька, бросившись поднимать подругу. – Что случилось?

– Опять. Опять лопнуло, – жалостно пропищала Ксюша.

– Сухожилие? – зажмурилась та. – Связка?

– Завязка! – И Ксюха выставила перед собой ладонь, на которой лежали обрывки шнурка, до недавнего времени исполняющего обязанности пояса. – Штаны спадают!

Мы дружно рассмеялись, потом подняли страдалицу из сугроба, перевязали ее капризные штаники очередным (теперь Сонькиным) шнурком. Артемон достал из-за пазухи бутылку джина, пластиковые стаканчики, погрызенную с одной стороны шоколадку. Разлил. Посмотрел на свет – ровно ли получилось. Оказалось, тютелька в тютельку. Пробормотав: «Глаз – алмаз», он протянул нам по стакану и по дольке шоколада.

– Выпьем за упокой. Не чокаясь.

Мы залпом выпили. Занюхали. Только Артемон собрался разлить по второй, как с востока (то есть со стороны далекого шоссе) показался белый микроавтобус.

– Кого еще несет? – спросил банкир, замирая с занесенной над стаканом бутылкой.

– Это, кажется, «скорая», – засмеялся Зорин, плотоядно облизнув свою шоколадную дольку. – Лучше поздно, чем никогда.

– Это точно, – изрек Артемон, возвращаясь к своему занятию. – Так. Поехали дальше, – провозгласил он, протягивая нам наполненную джином «тару». – Теперь за здоровье моего дружбана Каляна. И за его спасительниц. Чекнулись. Выпили.

Мы чокнулись, выпили. Закусили той же шоколадкой. Рожи у всех стали красными, глаза добрыми, масляными, желудки горячими, мыли путанными.

– Теперь бухнем за мою невесту, – скомандовал Артемон, вновь наполняя наши стаканчики. – И за меня. Совет нам, блин, да любовь. Чокнулись. Выпили.

Мы сделали все, как он велел, но уже без особого удовольствия. Как-то не привыкли мы спозаранку хлестать джин без тоника и закуски, тем более такими ускоренными темпами.

– Теперь долбанем за…

Мы не успели узнать, за что именно Артемон собрался пить на этот раз, так как заметили, что с того же востока на нас надвигается устрашающая автомобильная армада. Впереди пер джип «Чероки» с непроницаемыми тонированными стеклами, следом черный, словно катафалк, «Мерседес», за ним мрачно-серый, как смог, «Ниссан», и замыкала процессию неуместная в этой заснеженной глуши элегантная серебристая «Ауди А6».

Поравнявшись с нами, джип начал тормозить. Мы все вжали головы в плечи, даже бесстрашный Артемон как-то оробел, наверное, посчитал, что эти ухарцы на крутых тачках прибыли сюда по его душу. Когда машина остановилась, двери ее тут же распахнулись, и из темного нутра хромированного монстра начали выпрыгивать, как черти из табакерки, здоровые камуфлированные молодцы с дубинками у бедер и автоматами в руках. Из второго автомобиля споро выгрузились не менее устрашающие, но более интеллигентные бугаи в длинных пальто и без дубинок. Из третьей, не спеша, вылезли два совсем не страшных, но жутко неприятных типа в темных очках на рыбьих физиономиях. А уж из последней, из серебристой ласточки «Ауди А6», покряхтывая, выкарабкался добродушный толстячек маленького роста, с обширной лысиной и красным, как у Деда Мороза, носом. Он что-то смачно грыз и улыбался.

– Педюша! – возопила наша подруга и бросилась к толстячку.

– Козочка моя! – промурлыкал «Дед Мороз», распахивая объятия.

Ксюха подбежала к мужу, угнездила бедра между его коротких ручек, обняла за шею, положила подбородок ему на лысину и сладко выдохнула:

– Ты приехал!

– Примчался, как только смог, – пробубнил Педик, зарывшись носом в Ксюхину грудь.

– А эту гоп-компанию зачем притащил? – отстранившись, спросила она. – Этих гоблинов ладно, – Ксюха повела подбородков в сторону автоматчиков. – А адвокатов зачем? – она смерила недовольным взглядом очкастых интеллигентов. – Ты же знаешь, я их не выношу.

– Как зачем? На всякий пожарный. Я ж не знаю, что именно вы тут с подружками натворили! Ты не звонишь, на мои звонки тоже не отвечаешь. Тут я еще узнаю, что на турбазу милицейский наряд вызвали. Ну, блин, думаю, мои подружки-веселушки что-то опять отчеблучили.

– А чего мы можем отчеблучить?

– Когда вы втроем собираетесь, от вас всего можно ожидать! – возмущенно воскликнул Паша. Потом, окинув проницательным взором наши честные лица, сменил гнев на милость и добродушно спросил. – Кстати, а что тут произошло?

Мы переглянулись и хором ответили:

– Долго рассказывать.

А чтобы он больше ни о чем не спрашивал, Ксюша закрыла его рот смачным поцелуем. Минут пять они страстно лобзались, причем Пашка все это время стоял, как балерун, на носочках, а его благоверная замерла в позе болотного журавля. Оторвались они друг от друга лишь тогда, когда Ксюшины джинсы, шурша и бряцая заклепками, сползли с бедер и бухнулись у ее посиневших от холода ног.

А ноги у нее и в праву были «иксом».