Текст книги "Осколки хрустальной мечты"

Часть четвертая

Глава 1

Явившись на работу, Марина сразу отправилась на поиски того, кто, по ее мнению, создал от ее имени анкету на сайте знакомств.

Начала с кабинета директора, но тот был заперт.

Тогда она стала блуждать по зданию, спрашивая у каждого встречного, не видел ли он Вареньку. Все отрицательно качали головами, и только сантехник Борисыч указал верное направление. В утро понедельника он был не пьян, но хмель выходных дней из него еще не выветрился. В таком состоянии он был грустен, но добр.

Спустившись на цокольный этаж, Марина зашла в туалет. Варенька была там, сидела на ведре, накрытом тазом. Уборщицы оставили, а она использовала эту конструкцию в качестве табурета, благо была легонькой. Если б Марина плюхнулась, пластик бы в лучшем случае потрескался.

– Привет, – поздоровалась она с Варей.

– Доброе утро.

– Чего расселась?

– Грущу…

– По бывшему мужу? Покойника нашли как раз там, где уборщицы оставили инвентарь.

– И да, и нет. Мне жаль Коленьку, но мы давно стали чужими. Я просто зашла сюда, чтобы проверить, как все отмыли, вспомнила былое… – Варенька тяжко вздохнула. – Мы же тут познакомились.

– В туалете?

– На вечере. Получается, наша с ним история и началась, и закончилась тут, в ДК машиностроителей.

Тут не поспоришь! Если учесть, что брак рухнул из-за директора этого самого ДК, то история выходит еще интереснее.

– У меня вообще с этим местом все значимые события в жизни связаны, – продолжила Варя. Она встала со своего пластикового «трона» и подошла к раковине, чтобы руки помыть. – Я никому не говорила, только Анечке. Но именно сейчас мне хочется поделиться еще с кем-то.

– Я слушаю. Не волнуйся, никому не расскажу…

– Плевать, – отмахнулась она, и брызги долетели до Марины. – На том же вечере я познакомилась с мужчиной. Его звали Мишей, как сейчас помню. Я напилась и проснулась у него…

– Ты? Напилась? – В это невозможно было поверить. Варенька была образцовой женщиной.

– Был период, когда я позволяла себе лишнего. Так вот, я забеременела.

– От него?

– Михаил уверял, что нет. Якобы он привел меня к себе, потому что пожалел. Я ничего не соображала и могла стать жертвой изнасилования… А он такой молодец, приютил. Я проснулась одетой и тут же убежала. Он, надо сказать, один раз попытался со мной увидеться, но мне было стыдно, и я от него отделалась. Но все это не важно. Главное, я оказалась беременной! Миша божился, что не от него. Намекал на то, что пьяные гопники могли-таки меня изнасиловать, убеждал сделать аборт. И я собиралась…

– Но сохранила?

– Чуть ли не три месяца пролежала в больнице, чтобы выносить. Из-за угрозы выкидыша не вставала с кровати. Родила семимесячную девочку. Хорошенькую такую… Ты бы видела! Глазки, губки как у пупсика. И хохолок русый, чуть кудрявый. Копия Миши! Даже тестов на ДНК делать не надо, чтобы понять, кто отец.

– И что стало с девочкой?

– Умерла. И трех дней не прожила. Мне не говорили, я слабой была, боялись, что от горя зачахну. Только через неделю узнала, что нет моего пупсика. И больше все… Не смогла родить… – Огромные слезы выкатились из ее глаз. – И теперь ни котенка, ни ребенка, потому что я даже животное потерять боюсь. Я ж не переживу…

Она разрыдалась. Марина подлетела, схватила ее, прижала к себе. Могла бы и на руки взять, лишь бы успокоить. Но сама тоже заплакала, пусть и не так горько. Поревели, носы друг другу вытерли туалетной бумагой, и Варя сказала:

– Ты только не ругайся, но я влезла в твою жизнь.

– Каким образом? – будто Марина не знала.

– Я тебе жениха пыталась найти.

– Почему не себе?

– Нет, я уже на себе крест поставила. Не хочу. И не смогу с иностранцами, тем более с представителями другой расы. А у тебя был индус. Это не африканец, но все равно смугленький.

– К чему ты ведешь?

– В общем, я от твоего лица анкету знакомств разместила и фотографии приложила. Многие писали, но все какие-то ненадежные. Но был один, Макумба. Франкоафриканец. Симпатичный, почтительный, романтичный. Вы бы чудесно смотрелись. Он влюбился и хотел пообщаться по видеосвязи. Но я с тобой на тему интернет-знакомств завела разговор, а ты – это все фигня, там одни извращенцы, я никогда в жизни…

Да, было такое, Марина вспомнила. Когда она жила в Индии, много русских женщин встречала, которые пытались найти свое счастье в интернете. И малых, и старых. Никому не повезло. Одно-два свидания, три в лучшем случае. А потом «давай, до свидания», я буду тебе иногда писать или звонить. И то не факт.

– Я Макумбе твой адрес дала и сказала: «Приезжай свататься!» Дура, да? – Варя зажмурилась, как будто ее сейчас бить будут.

– Нет, не дура.

– Нет?

– Да! – И Марина захохотала. – Трудный у нас язык. Приезжал он.

– Серьезно?

– Ночью улетел. И я хочу сказать тебе огромное спасибо за Маку! Даже если у нас ничего не получится, я никогда не забуду то время, что провела с ним.

– Охренеть! – это было первое грубое слово, что Марина услышала от Вареньки.

После они пошли в магазин косметики и долго болтали. Приятельнице было все интересно. Марина подробно рассказала Варе о приезде Маки, их походе в ресторан, ночной прогулке по центру. И следующий день описала: опять же прогулку, но уже по своему району. Он считался рабочим, но в нем была своя прелесть: дома с красивой архитектурой, выдержанные в привычном для сталинских времен помпезном стиле, Музей автомобилей и военной техники времен Великой Отечественной, парк с озером, где резвились уточки. Там же они зашли в армянское кафе, где Мака, по его словам, съел лучшее в мире жареное мясо – шашлык – и сыграл на синтезаторе для его посетителей. Марина опасалась, что нетрезвые работяги начнут цепляться к чернокожему, но нет. Очень добродушно его встретили, правда, каждый хотел с ним выпить, и бедный Макумба, не привыкший к частым тостам и русской водке, напился. Марина вызвала такси, до которого их провожали целой толпой. В машине Мак тут же протрезвел, как оказалось, он был не так пьян, как хотел показать.

– Мари, я работал в порту, – хитро улыбаясь, сообщил он. – Я умею пить.

Они прибыли в отель уже под вечер, а в два Макумбе нужно было выезжать в аэропорт.

О том, что было дальше, Марина рассказывать не стала: о ласках, сексе, разговорах обо всем и ни о чем. Закончила она повествование тем, как проводила Маку до стойки регистрации и помахала ему на прощанье.

– Ты поедешь к нему? – спросила Варенька.

– Да!

– Ой, как я рада, – всплеснула руками та.

Марина на самом деле уже запланировала свой визит. Она решила, что лучше взять туристическую путевку, чтобы без сложностей получить визу. Когда Макумба пришлет ей денег, она купит тур в Испанию (тогда дадут шенген на полгода), прилетит в Барселону, к примеру, а потом – в Марсель. Европа маленькая, доехать не проблема.

– Он уже звонил тебе из дома? – не могла унять любопытства Варя.

– Нет. Не добрался еще, наверное. Хотя должен бы… От Москвы до Марселя лететь меньше трех часов.

– Ты сможешь с ним по скайпу пообщаться. И тогда увидишь дом, квартиру и море из окна, – мечтательно говорила она.

– Как только свяжемся, я попрошу Маку прислать фотографии и покажу их тебе.

Варенька захлопала в ладоши. Эта женщина могла по-детски радоваться мелочам. И почему Марине она первое время не нравилась?

В магазин зашла пара потенциальных покупателей, мужчина и женщина. Он полный, но довольно симпатичный, она тощая, вертлявая, густо накрашенная – престарелая кокетка с дурным вкусом. Марина, естественно, тут же встала и подошла к парочке. Женщине нужен был ночной крем: хороший и недорогой, а также не тяжелый и вкусно пахнущий, дающий мгновенный результат, но чтобы без привыкания. Марина предложила ей на выбор несколько кремов стоимостью в районе пятисот рублей. Кривляка стала выбирать из них, пока не увидела на баночках пометку «50+».

– Вы что, мне крем для старух подсовываете? – возмутилась она.

– Для зрелой кожи. Я сама таким пользуюсь.

– Вот и пользуйтесь. А мне надо «40+».

Глянув на ее сморщенную физиономию, Марина еле сдержала ухмылку. Неужели эта женщина не понимает, что выглядит на свои полные шестьдесят? Даже со спины, хоть и стройная.

Марина предложила другие крема, но тетя уже обиделась и ничего брать не стала. Парочка ушла.

– Нет, ты видела? – спросила Марина у Вари. Она сидела напряженная, потухшая, хотя еще десять минут назад лучилась.

– Да, – выдавила из себя она.

– Что с тобой?

– Это он был.

– Кто?

– Миша.

– Какой такой?.. – Тут Марина вспомнила! Мужчину, от которого Варя забеременела, звали именно так. – А, тот самый? Ты с тех пор его не видела?

– Нет. Первое время он, как я думаю, обходил наш ДК стороной, боялся на меня наткнуться. А потом, чтоб наверняка, вовсе переехал.

– Он тебя узнал?

– Нет. Мы встретились глазами, но Миша остался равнодушным. Он забыл обо мне. Начисто.

– Но ты не изменилась почти, я видела твои ранние фото, а он?

– Тоже. Только толще стал. Был просто упитанным, а теперь жирный.

– Он кого-то мне напомнил, – заметила Марина.

– Может, видела его раньше? Если Миша так и живет тут, в полукилометре от ДК, то вы могли пересекаться.

– Нет, мне черты его лица кажутся знакомыми. И мимика. Дай подумаю…

И вдруг перед ее мысленным взором всплыло лицо соседки Оксанки.

Сейчас она исхудала и обрила голову, но Марина помнила ее другой: с щечками, волосами. Оксана носила удлиненную челку, она завивалась, даже если ее выпрямляли и покрывали лаком, и вечно спадала на глаза. Оксанка сдувала ее, скривив рот. То же самое делал Михаил. Нет, не челку сдувал, она была пусть и волнистой, но короткой. Но он потел в своей куртке на толстом синтепоне и так же дул на лицо.

– Сколько лет было бы сейчас твоей дочери? – спросила Марина.

– Двадцать четыре.

Оксанке примерно столько.

– У нее были проблемы с ногами?

– У нее были проблемы со всем. Поэтому моя доченька и умерла.

– А если нет?

Варя вскочила со стула. Ее щеки заалели, нервный румянец опустился на шею.

– Я уже жалею о том, что рассказала тебе о своей трагедии! – выкрикнула Варя. – Зачем ты издеваешься надо мной?

– Нет, нет, ни в коем случае. – Марина тоже поднялась, чтобы обнять приятельницу за плечи и успокоить. – У меня соседка – копия этого Миши. Она выросла в детском доме. У нее проблемы с ногами. Вот я и спросила…

– Марина, моя дочь умерла. Увы.

– Ты ее хоронила?

– Нет. У меня начались осложнения, и я несколько дней балансировала на грани жизни и смерти. Когда очнулась, врач сказал, что схоронил дочку. За больницей кладбище, там в те времена места бесплатно давали.

– Почему чужой человек, а не родные?

– Моя семья в перестройку в область переехала. Тут продали все, решили заняться сельским хозяйством – думали, фермерами станут и заживут. Но отец спился, а мама, когда поняла, что капиталистической сказки не будет, от лишнего избавилась, только для себя огородик оставила да курятник. До сих пор жива, в отличие от папы. И очень бодра.

– Ты не сказала родителям о беременности?

– Не одобрили бы. Решила: рожу, привезу им доченьку, посажу маме на коленки, и она простит мне блуд.

– Давай хотя бы в порядке бреда представим, что твоя дочь не умерла, – осторожно проговорила Марина.

– И зачем бы ее у меня отобрали?

– Времена какие были, забыла? Торговали всем, в том числе людьми. Представь ситуацию: рожает жена крупного бандита, а ее дочь умирает. Как папе об этом сообщить? Пристрелить может! Но даже если нет, все бабки, что за комфортные роды отвалил, отберет. Кому это надо?

– Никому, – с готовностью ответила Варя.

– И я о том. А в соседней палате бедная и одинокая женщина лежит, еще и с осложнениями. Почему бы не забрать у нее ребенка и не отдать бандиту и его жене?

– Почему именно моего? – повысила голос Варя и снова раскраснелась. – Семимесячного, с патологиями? Других не было?

– Так та женщина тоже раньше срока родила. И девочки ваши были похожи…

– Ой, Марина, плохо на тебя Индия повлияла. Ты там фильмов пересмотрела! Это ж чистый Болливуд. «Зита и Гита» и прочие «шедевры».

– Я же не утверждаю. Просто мысли вслух.

– Почему тогда твоя соседка в детдоме выросла? Что, папу-бандита убили, а мама подалась в проститутки?

– Как вариант, пусть и киношный. Но в жизни бывает всякое, нам ли с тобой не знать? Что по твоей жизни, что по моей, что по Аниной фильм можно снять.

– По моей будет неинтересно, я только на героиню второго плана тяну. И то не в полном метре, а в сериале…

– Хочешь, я тебя с ней познакомлю?

– С хромой девочкой из детдома?

– Она чуть вразвалку ходит, как матрос, но не хромает – что-то там с бедрами. И так она красивая, а еще талантливая. И очень похожа на Михаила. Я не утверждаю, что Оксанка его дочь. Просто такое сходство поразительное.

Варенька задумалась, но ненадолго. Через пару секунд выпалила:

– Звони ей, поехали!

– Но мне еще работать…

– Закрывай магазин. С Кулеж я договорюсь.

Глава 2

Снова болела рука, но не как обычно. Как правило, она ныла некоторое время, пока Абрамов не ощущал укол – не иголкой, как при прививке, а будто в тело вонзается пусть тонкий, но гвоздь…

Хрясь! И он уже забит по шляпку!

Когда боль утихала, продолжало ныть – до тех пор, пока не запьешь анальгин водкой.

Но сегодня руку крутило. Боль была терпимой, но раздражающей. Обезболивающее Матвей выпил, а от водки пришлось отказаться. Ему работать надо, а не заливаться алкоголем.

– Абрамов! – услышал он оклик, обернулся и увидел старшего опера Котова.

Только сейчас Матвей заметил, что ему очень идет фамилия – он похож на дворового кота Барсика. Но звали Котова Бернардом. Да-да, по паспорту! Матушка перемудрила и дала сыну имя в честь любимого драматурга Шоу. Котов и хотел бы его поменять, но родительница обиделась бы. Поэтому он всем представлялся Борей.

– Чего тебе?

– Вызывай на допрос Анну Гребешкову. Срочно.

– А что такое?

– Она была в «Хрустале» в ночь убийства Ортман.

– Она была в клубе? – не поверил Матвей. Такие девушки не ходят по злачным заведениям. Но если бы она вдруг заявилась, он бы обязательно ее заметил.

– Ты глухой? Дважды нужно повторять?

– Ты не груби.

– А ты не тупи. Камеры ее засняли, фотки у тебя в компе. Я сейчас в ДК машиностроителей с ними пойду, буду опрашивать работников, может, кто-то из них там видел Гребешкову в эту пятницу. Если да, хана ей!

– Почему?

– У Ортман, по словам соседей, был любовник из глубинки. Как они сказали: «колхозник».

– Приезжал в резиновых сапогах, покрытым навозом?

– Не видел его никто. Но мужик, что через стенку живет, подслушивал. Делать человеку нечего, вот он через розетку уши и грел.

– А почему не подглядывал?

– Он после инсульта лежачий. Одно развлечение – телевизор, но тот надоел. Решил послушать, что у соседей творится. Злату он знал и даже к ней подкатывал до того, как его шарахнуло. Но она его отшила, сказала: не для тебя цветочек рос.

Матвей про себя усмехнулся – Злата могла. Он уже несколько раз думал о том, что если бы он тогда пошел на нормальный контакт, то она, возможно, осталась бы в живых. Они поехали бы к ней или к нему, занялись сексом… Нет, все же лучше к нему. Его соседям нет дела до Абрамова.

– Короче, сосед сообщил, что завела Ортман колхозника, – продолжил Котов. – Говор у него какой-то был и речь не сказать что правильная. Еще много трындел о садах-огородах, медах-вареньях, курах-гусях. Плюс несвободным был, но имел не жену, а сожительницу. И, главное, в ДК машиностроителей с ней познакомился! В общем, все сходится.

– Да, это вполне мог быть Николай Гребешков. Только при чем тут его дочь?

– При всем! Убила разлучницу, а потом батю.

– Не верю, – покачал головой Матвей.

– Ты, блин, Станиславского из себя не строй! – Котов опять стал выходить из себя. – Не верит он… – Дальше пошел уже отборный мат.

– Борь, втащить мне хочешь?

– Аж кулаки чешутся и зубы сводит.

– И чем я тебе так не мил? – Абрамов говорил ласково – провоцировал. Он тоже был не прочь навалять Бернарду.

– Одного хорошего парня подставил, Саню Перфилова. Я понимаю, мы все не святые, но засаживать невинного человека… – Котов сплюнул сквозь зубы под ноги Матвею, развернулся и ушел.

«Ты о ком?» – хотел крикнуть ему вслед Абрамов, но не стал. Они как-никак находились в государственном учреждении, где полно людей.

«Саня Перфилов», – бормотал себе под нос Матвей, быстро шагая по коридору. Рука, как ни странно, не беспокоила, пока он беседовал с Котовым, а сейчас опять заныла.

Зайдя в кабинет, Абрамов первым делом включил комп.

– Александр Перфилов, – проговаривал он, печатая имя и фамилию.

А когда нажал на букву «в», замер. Вспомнил!

Это же тот парень, который пошел на нары вместе с двумя грабителями. Он частным извозом подрабатывал. Парни тормознули тачку и на ней нагрянули в один богатый дом. Попросили подождать: сказали, один из них от жены ушел и не все вещи вывез. Через час вернулись с сумками, техникой. Щедро расплатились с бомбилой, он и думать о них забыл. Но оказалось, что те парни дом ограбили, и мало того, убили мужичка, которого наняли присматривать за домом в отсутствие хозяев.

Дело быстро раскрыли, повязали всех, в том числе Саню Перфилова. Он клялся и божился, что знать не знал, зачем везет двоих обвиняемых в загородный дом, но Абрамов ему не поверил – так было легче. Но намеренно он никого не сажал. Даже закрывая дела за денежку, не подставлял тех, кого считал абсолютно невиновными.

– Товарищ майор, ты фоточки посмотрел? – донеслось из-за двери. Ее толкнул, но еще не открыл Васек Голованов.

– Какие?

– Дочки Гребешкова.

– Собираюсь это сделать, – заверил его Абрамов. А Башка тем временем просочился в кабинет, и Матвей обалдел:

– Васек, что это с тобой?

– Чего? – напрягся тот.

– Вот это вот… – Матвей подергал себя за волосы, которые матушка на днях состригла машинкой, но оставила сверху полтора сантиметра. А у Васи на башке творилось нечто! Свои тугие кудри он выпрямил и уложил так, будто он киношный дон Карлеоне, геля не пожалел. – Ладно, не покрасился в брюнета, – озвучил последнюю свою мысль Матвей и расхохотался.

– Я решил сменить прическу, что тут такого?

– Навсегда или только на Хеллоуин? А костюм и атласную рубаху уже сдал в прокат?

– Ты чего несешь?

– Да ты как будто персонаж фильма «Крестный отец».

– Неправда. Я сделал современную укладку.

– Но получилась… – Абрамов развел руками. – Вась, ты совершенно очарователен со своими кудряшками. Но если хочешь изменить имидж, просто коротко подстригись. Вспомни Джастина Тимберлейка: был барашком, а сейчас вполне брутальный мужик.

– Нельзя коротко, у меня щеки. Я, блин, не Тимберлейк!

– А что вдруг на тебя нашло?

– Да надоело мне быть бабушкиной радостью! Хочу, чтоб меня воспринимали как мужчину.

– Знакомство с Дениской даром не прошло, да?

– Даная тут совсем ни при чём.

– О, он уже Даная! Да у вас любовь.

– Пошел ты, товарищ майор!

Но ушел сам, точнее, убежал, хлопнув дверью.

Нетипичное поведение для Васька. Он не был обидчивым: мог нахохлится, если слышал в свой адрес что-то насмешливое, но, подувшись минуты две, отходил. А тут, можно сказать, истерика. Не из-за того же, что его прическу не одобрили? Неужто Денис-Даная всему виной?

Сестра Матвея рассказывала, что у нее сосед недавно женился. Суровый мужик, прошедший через Ирак, гроза не только хулиганов, но и нарушителей порядка. Если после одиннадцати в доме напротив гремела музыка, он сразу вызывал полицию. Все удивились, когда грозный дядька нашел ту, кто будет терпеть его нрав. Думали, женщина в возрасте, такая же отставная вояка или полицейская, неулыбчива, коротко стриженная, с незакрашенной сединой и небритыми подмышками – естественность в США давно стала нормой. Но нет, перед соседями предстало очаровательное существо в локонах, при макияже и леопардовых лосинах. Оно называло себя Барбарой, всегда ходило на каблуках, пекло лучшее печенье в пригороде и… имело кадык! Сестра Матвея случайно увидела его, когда с шеи новой соседки соскользнул шарфик, но не подумала, что перед ней парень. В Барбаре было больше женщины, чем… в ней самой! Нежная, кокетливая, легкая, она вертела суровым соседом, как хотела. А как готовила, как содержала палисадник! До нее в нем не было ничего, кроме тщательно подстриженной травы, но Барбара насадила цветов, кустарников, расставила гномов, дорожки из камешков выложила. Но главное, она смогла подружить своего гражданского супруга с соседями. Она устраивала барбекю-вечеринки и таскала его на ответные.

Как-то за пивком сестра разговорилась с Барбарой, и та призналась, что когда-то была Брюсом.

– Муж знает? – поинтересовалась та.

– Конечно, ведь я оставила «перчик».

– А я считала его ханжой.

– Он такой и есть. Просто для меня сделал исключение, потому что полюбил, а я сделала его счастливым!

Эту историю сестра рассказала Абрамову, когда он поделился с ней новостями о Дениске. Она его хорошо знала, ведь два подростка-волейболиста дружили и ходили друг к другу в гости.

– Товарищ майор, можно? – услышал Абрамов. Опять кто-то явился и даже не постучал, просто дверь толкнул. Он подумал было, что вернулся Васек, но голос принадлежал женщине.

Матвей только что распечатал фотографии Анны Гребешковой, присланные на почту, и принялся их рассматривать – так лучше, чем с экрана. Поскольку качество плохое, детализации нет, а на обычных снимках любая картинка иначе воспринимается.

Подняв глаза, он увидел ее…

Анну.

Но не такой, как она выглядела на фотографиях. Там – секс-бомба. Очень яркий макияж, который выделяет все: и глаза, и губы, и скулы. Волосы забраны в хвост на макушке, концы выкрашены в розовый. Матвей не сразу узнал ее, но на фото совершенно точно была она.

– Здравствует, Анна Николаевна. Вы разве не уехали?

– Вернулась. Поговорила с мамой, поспала немного и на первом автобусе обратно в город.

– Как она восприняла новость?

– Расстроилась, заплакала. Но я пока не готова сказать, что отца убили. Наврала, что умер от сердечного приступа.

– А сами зачем вернулись?

– Хоронить. Вы верно сказали – нехорошо это, если у человека родственники есть, а его в последний путь никто не провожает.

Он смотрел на нее и млел…

Как дурак!

Такая Аня славная! Не сногсшибательная, как на фотографиях из клуба, а всего лишь симпатичная, но нежная, удивительная… и немного дурная. Имелась в ней какая-то сумасшедшинка, которая обычных девушек превращает в особенных.

– Ко мне зачем явились? – спросил Матвей.

– Хотела все узнать. Как расследование продвигается, не нашли ли убийцу, когда можно тело забрать и прочее…

– Могли бы позвонить.

– Мне выйти из кабинета и набрать ваш номер? – Ее сразу как подменили. Напряглась, ноздри раздула, и если бы Матвей верил в энергетику, то сказал бы, что она стала враждебной.

– Нет, у меня к вам вопросы. И хорошо, что вы явились по собственной инициативе.

– Слушаю вас, – сухо проговорила Аня. Лицо ее расслабилось, но тело напряжено: руки скрещены, ноги тоже.

– Помню, я спрашивал, не посещали ли вы за время пребывания в городе каких-то заведений. Вы сказали, что только бигмаки ели.

– Нет, еще чизбургеры с капучино. Триста рублей за хостел, двести на пожрать. Когда я экономила на быстрой лапше день, на второй могла зайти в макдак.

– Угу… – Матвей поиграл фотографиями. – А сколько вы не ели вообще, чтобы сходить в «Хрусталь»?

– Куда?

– Клуб на набережной. Туда, по-моему, даже девушек бесплатно не пускают.

– Не понимаю…

Тут Матвей выбросил на стол снимки – как карты, пусть и большие.

– Только не говорите, что это не вы.

Анна уставилась на первый снимок, секунд через двадцать перевела взгляд на второй. До третьего не дошла – закатив глаза, она выдохнула:

– Да, я была в «Хрустале». Хотела познакомиться с нормальным парнем.

– В клубе?

– В теории это можно сделать где угодно.

– А на практике?

– Не знаю, у меня небольшой опыт, и я впервые оказалась в большом городе. Решила выбрать самое популярное заведение – «Хрусталь». Хоть он уже и с налетом ретропыли, а все равно марку держит. Вот я и пошла туда.

– С выкрашенным в розовый хвостом.

– Я же колхозница и не знаю, как тут у вас принято…

– В ту ночь в туалете убили женщину.

– Я ушла в начале первого, устала. Тусовки – это не мое. И при мне никто не умирал.

– Но со Златой Ортман вы в «Хрустале» встретились? – невинно поинтересовался Матвей.

– С кем? – переспросила Аня с недоуменным видом.

– Женщиной, что увела вашего отца из семьи.

– Его в ней никогда и не было, – поморщилась она. – А что касается отцовских баб… Их у него было море, всех при желании не упомнишь, а у меня его и не возникало. Николай не мог без женского внимания и опеки. Отец ничего не умел сам: ни погладить, ни приготовить, ни носки найти.

– Госпожа Ортман была не из числа наседок. Она использовала мужчин по определенному назначению…

– В качестве секс-игрушек?

– Необременительных любовников, так вернее.

– Отец на эту роль не годился, вы что-то путаете…

– Только потому, что он нуждался в заботе, а она не могла ее дать? Но у вашего отца могло быть несколько женщин: одна им восхищалась, вторая носки искала, третья дарила телесные наслаждения.

– Отец давно ушел… кхм… из большого спорта.

– В смысле?

– Он страдал от импотенции.

– В век виагры это не приговор.

– Я неправильно выразилась. Он не страдал, а наслаждался ею. Я несколько раз становилась невольным свидетелем разговора родителей. Мама, пусть нечасто, но хоть иногда желающая близости, просила отца сходить к доктору, но тот ни в какую не соглашался.

– Для мужчины это унизительно – признавать свою недееспособность.

– А он этому радовался. Говорил: какое счастье, что у меня не стоит и теперь не нужно переживать из-за того, понравился партнерше секс или нет.

– Может, врал? Вашей маме.

– Потому что ее не хотел, а с другими скакал козликом? – Матвей кивнул. Такое бывает сплошь и рядом. – Я тоже так думала, пока он не связался с владелицей единственного торгового центра в нашем поселке, который она назвала в свою честь «Надеждой». Она привлекательна, одинока и богата – его типаж. Но ничего не вышло у них из-за полового бессилия отца. Надежда деликатностью не отличается, поэтому о том, что Николай Гребешков импотент, узнал весь поселок.

– Получается, вы не в курсе, кто такая Злата Ортман?

– Женщина, которую убили в «Хрустале»? Вы говорили о ней в прошедшем времени и пытались меня подловить. Значит, жертв несколько? Не только мой отец был убит отверткой в шею, а еще как минимум одна женщина? Или у вас серия? – Она начала говорить спокойно, но постепенно заводилась и перешла на крик: – И вы хотите сделать меня козлом отпущения? Бедную селянку, за которую некому заступиться?

– Успокойтесь, Анна. – Абрамов встал, чтобы налить ей воды. – Я выполняю свою работу, а вы – гражданский долг. – Он протянул ей стакан. – Выпейте.

Но Анна оттолкнула его руку.

– Я никого не убивала! Ни отца, ни тем более незнакомую мне женщину… – Девушка вскочила, ее глаза метали молнии. – И вообще… Идите вы в пень, товарищ майор!

Абрамов обалдел. Так с ним в его же собственном кабинете еще никто не разговаривал. А бедная селянка, за которую некому заступиться, послала его… пусть и в пень. И покинула кабинет, только ее и видели.