Текст книги "Страсть под чужим именем"

Глава 6

Соня ненавидела повесть Александра Грина «Алые паруса». Ненавидела с детства! Но за свою жизнь она прослушала ее от начала и до конца, наверное, сотню раз. А все потому, что «Алые паруса» были любимым литературным произведением Вероники. Каждый вечер перед сном она просила деда почитать ей именно эту «сказку». А если Соня протестовала, желая послушать «Волшебника Изумрудного города» или «Золотой ключик», устраивала истерику. И дед, чьей любимицей была Вероника, грозил ее сестре пальцем и поспешно начинал читать историю про Ассоль…

Даже когда Вероника уже прекрасно освоила грамоту, дед все равно вечерами садился у ее постели, водружал на нос очки, открывал потрепанный сборник произведений Грина и читал. Соне приходилось накрываться с головой одеялом, чтобы спокойно заснуть. Ну не могла она в сотый раз слушать одно и то же! В отличие от сестры, она относилась к этой истории равнодушно. И уж конечно, не мечтала о том дне, когда к их городку, стоящему на Волге и имеющему порт, причалит корабль с алыми парусами, с палубы которого сойдет красавец мужчина, предназначенный ей судьбой. Соня уже в юном возрасте была реалисткой.

А вот Вероника вечно витала в облаках. Поэтому не сомневалась в том, что когда-нибудь она, как книжная Ассоль, дождется счастья, не приложив к этому ни капли усилий. Хватит только ее веры в чудо! И красоты…

О да, Вероника росла очень хорошенькой. Темноволосой, синеглазой куколкой с безупречно чистой, без родинок, веснушек, кожей. У нее было нежное личико, тонкая шейка, изящная фигурка и ножка Золушки. А вот Соня с детства отличалась большой лапищей. И высоким ростом. И волосы были не такие темные, как у Вероники. И глаза не синие, а серо-голубые. В общем, сестры оказались не очень похожи, хотя родились с разницей в десять минут.

Родители их работали геологами и редко бывали дома. Девочек растил дед, мамин папа. Чистокровный хохол, отставной военный, добряк и любитель выпить. Звали его Василием Григорьевичем. За любовь к спиртному ему вечно доставалось от жены, но она умерла, когда Соне с Вероникой едва исполнилось три. Они плохо ее помнили, а вот дед не забывал. И, даже овдовев, не выпивал дома, а когда возвращался от друзей или из пивнушки, жевал лаврушку. Внучки, почуяв характерный запах, тут же забирались деду на руки и заставляли его таскать себя по комнате. Соня не наглела и только на руки забиралась, а Вероника обожала ездить на Василии Григорьевиче верхом. Под хмельком он был добрее обычного.

Надо сказать, что, став опекуном девочек, он редко позволял себе напиваться. Если только родители были дома и дед знал, что внучки под присмотром. Когда же те находились в экспедиции, Василий Григорьевич ограничивался парой кружек пива или стаканом водки. Ведь дочь ему доверила своих девочек, а значит, он должен держать себя в руках. Он не знал, как Соня с Викой любят его пьяненького и как ждут деда из пивной (в его отсутствие с ними сидела соседская девочка, мечтающая стать учительницей), чтобы «объездить» его или нарядить бабушкой. Когда Василий Григорьевич был трезвым, он не позволял внучкам над собой измываться, а если они сильно шалили – прикрикивал. Даже на свою любимицу Веронику. Та тут же надувала губы или начинала хныкать, и дед ее жалел. А Соня, понимая, что им досталось за дело, уходила в детскую и тихонько там играла.

В школу девочки пошли в шесть лет. День рождения у них был в октябре, и на семейном совете решили отдать учиться сестер на год раньше. А все из-за Сони. Девочка уже прекрасно читала и считала, и в детском саду ей делать было нечего. Ника от сестры отставала, но разве можно их разлучать? Родители решили, что девочки пойдут в один класс. А если у Веронички что-то не будет получаться, Сонечка ей поможет.

И Сонечка только и делала все годы, что помогала Вероничке!

Давала скатать домашние задания, писала за нее сочинения, решала контрольные. Но делала она это не потому, что ее обязали. Соня очень любила сестру и помогала ей от всей души. Они были очень разными и частенько ссорились, но все же не могли друг без друга. Разругавшись днем, весь вечер не разговаривали. Ника жалась к деду, Соня страдала в гордом одиночестве. Ложась спать, отворачивались друг от друга к стене. Но ночью обеим снились почти одинаковые сны. А утром они уже не могли не разговаривать.

Когда девочкам исполнилось одиннадцать, погибли их родители. Попали в автомобильную аварию, когда возвращались домой. Умерли на месте.

У сестер не осталось никого, кроме деда и друг друга.

Вероника росла кокетливой воображалой. Считала себя неотразимой и не сомневалась в том, что все мальчишки в школе сходят по ней с ума. Когда узнавала, что это не совсем так и кто-то из одноклассников влюблен в другую девочку, страшно расстраивалась. Могла и всплакнуть.

Соня и в этом от сестры отличалась. Мальчики ее интересовали лишь как партнеры по играм. Она терпеть не могла все эти «дочки-матери» и «классики». Предпочитала мужские забавы. Войнушку, футбол, пальбу по пустым банкам из рогаток. У нее и подруг не было, разве что одноклассница Галка. Но с ней они не столько играли, сколько занимались. Соня помогала Галине с литературой и русским, а та Соне с математикой. Обе девочки стремились окончить школу с медалями, чтобы легче было поступить в институт.

А вот Ника, казалось, совсем не задумывалась о будущем. Училась плохо, книг совсем не читала. Да и зачем ей? Главную книгу, можно сказать, свою библию, она знала наизусть. И если верить ей, счастье само ее найдет. Приплывет на алых парусах. Надо только ждать.

А пока, чтобы не скучать, Ника крутила короткие романы с местными ребятами.

Соня всерьез занялась спортом. Да не каким-нибудь, а бейсболом. И была единственной девочкой в секции.

Когда новый физкультурник организовал ее, никто в школе толком не знал, как играть в бейсбол. Поэтому в секции был недобор. Вот Соню и приняли. Но оказалось, что у девочки отличный удар. Тренер сразу сделал ее нападающей. Так что в школу Соня ходила с бейсбольной битой. Она могла оставлять ее в спортзале, но вечерами любила тренироваться за домом, прося соседских мальчишек подавать ей мячи.

В отличие от нее, Вероника совсем не увлекалась спортом. На физкультуре она чаще сидела на лавочке, чем бегала, прыгала или играла в волейбол. Она так артистично изображала недомогание, что физкультурник уверился в том, что Ника больной ребенок. И хотя никакой справки она не предъявляла, перевел ее в группу учеников, которым большие нагрузки были противопоказаны. Их не заставляли бегать кроссы и скакать через козла, им позволялись легкие пробежки и прыжки через скакалку. Нику это вполне устраивало.

Как-то после занятий в школе Соня шла на тренировку. Учились они во вторую смену, в тот день было шесть уроков, а еще их с сестрой заставили дежурить по классу. Но Ника упросила Соню закончить уборку без нее, потому что на заднем дворе ее ждал мальчик, который ей очень нравился. Речь шла о Павле Кротове – самом популярном старшекласснике. От этого парня все сходили с ума, Ника в том числе. И то, что он выбрал ее, малолетку, а не ровесницу или девушку постарше (его часто видели со студентками, а то и с молодыми учительницами), говорило ей о многом. Вероника тут же решила, что Паша в нее по-настоящему влюблен. Это с взрослыми барышнями он встречается для тела, а с ней будет для души.

Соня ее, естественно, отпустила. И уборку заканчивала одна, хотя ей пора было бежать на тренировку. Вымыв пол в классе, Соня помчалась в спортзал. Но дверь его оказалась запертой. Это означало, что попасть внутрь можно только с улицы. Ругаясь сквозь зубы, Соня побежала к выходу.

Ее путь к спортзалу проходил по внутреннему двору школы. Пробегая мимо лестницы, ведущей к подвальной двери, Соня увидела сестру. Она сидела на нижней ступеньке в обнимку с Пашей. Парень одной рукой держал Нику за плечи, другой гладил ее по коленке. Сестра не протестовала. Даже когда его ладонь заскользила вверх, Ника не отбросила ее, а только легонько по ней шлепнула. Паша, замерев на пару секунд, вновь принялся щупать сестру и шептать ей на ухо: «Пойдем в подвал, а то на улице прохладно…» Вероника только хихикала. И Соня решила вмешаться.

– Ника, – окликнула она. – Иди домой, тебя дед зовет!

Та обернулась, смущенно отстранилась от Паши.

– Я сейчас, – сказала она. – Через пять минуточек…

– Поторопись! Ты ему позарез нужна.

Ника кивнула. И Соня побежала дальше.

На тренировку она, конечно, опоздала. Но тренер не стал ругаться, велел скорее переодеваться и занимать свое место на площадке. Соня быстро натянула спортивную форму и вышла к остальным. Но играть не могла. Все думала о Нике. Ушла она домой или нет? В итоге Соня наврала тренеру, что плохо себя чувствует, и покинула спортзал.

На ступеньках ни Вероники, ни ее ухажера не оказалось. Соня облегченно выдохнула. Но тут заметила, что подвальная дверь не заперта, а только прикрыта. Обуреваемая дурными предчувствиями, Соня сбежала по ступенькам вниз и толкнула ее.

Сначала она никого не увидела. Но когда глаза привыкли к темноте, рассмотрела силуэты. Причем силуэта было не два, как ожидалось, а больше. Соня сделала несколько шагов по направлению к ним и тут услышала вот что.

– Держи ее! – прорычал кто-то. – Да не так, Диман, за ноги!

Тут до Сони донесся слабый девичий вскрик. Она узнала голос сестры.

– И рот ей заткни, слышь?

– Отпустите меня! – заплакала Ника. – Ну, пожалуйста…

– Диман, рот, говорю, заткни ей!

Тот, кого Паша называл Диманом, растопырил лапищу и прижал ее к лицу Ники, но та куснула парня за палец. Он, выругавшись, отдернул руку.

– Кусается, сука!

Паша хлестнул Нику по щеке. А Диман и второй парень, державший ее за руку, навалились на нее, чтобы она перестала вырываться, и Паша смог пристроиться между ее ног. Втискиваясь между ними, он приговаривал:

– Нечего из себя целку строить. С двенадцати лет парням себя щупать давала и уж наверняка подвалила кому-нибудь. Так что расслабься и получай удовольствие…

Тут Соня вышла из тени с зажатой в руках битой и приказала сурово:

– Отпустите мою сестру!

Парни как по команде обернулись. Павел, стоящий ближе всех, сделал шаг вперед, пытаясь вырвать биту, но Соня увернулась.

– Я кому сказала – отпустите!

– Иди отсюда, – бросил ей в лицо Павел.

– А может, она хочет присоединиться? – усмехнулся Диман. Третий парень, похоже, его «шестерка», угодливо поддакнул. И, отпустив Нику, двинулся к Соне.

– Беги! – крикнула ей Ника.

Но та и не подумала убегать. Она не могла бросить сестру.

Первый удар был не сильным. Соня никогда еще не била человека палкой. Поэтому постаралась не причинить ему вреда, только испугать. Но паренек, получив битой по предплечью, рассвирепел. Изрыгнув матерное проклятие, он бросился на Соню с кулаками. Пришлось занести биту еще раз. А потом, когда к товарищу присоединились Паша и Диман, делать это снова. Втроем они оттеснили Соню от двери, стали зажимать ее в угол. Девушка пятилась, но размахивать своим оружием не переставала. Соня попала одному из парней по кисти. Второму по колену. Она плакала. Слезы застилали глаза, мешая обзору. Соня боялась попасть кому-то по лицу. Поэтому держала биту низко, но не отпускала. Понимала, что, если перестанет сопротивляться, ей конец. Именно ей, потому что про Нику все забыли…

Но тут Паша вскричал:

– Она мне руку сломала!

И это было похоже на правду. Кисть парня посинела и опухла. Пока все внимание ребят было приковано к ней, Соня кинулась к двери. А Ника уже давно выскочила на улицу. За помощью побежала.

На следующий день Соню вызвали к директору. В кабинете сидел Паша с загипсованной рукой, а рядом с ним его матушка.

– За что ты избила Павла? – накинулась она на Соню.

– А вы у него спросите, за что.

– Накинулась ни с того ни сего, – нагло заявил тот. – Выхватила биту и давай ею махать. Психованная!

– Как так, ни с того ни с сего? – не поверила директриса. Она знала Соню и была уверена, что просто так та не станет на людей кидаться. – Наверное, вы задели ее чем-то? Оскорбили, может быть?

– А если и задели? – взвилась матушка пострадавшего. – Это что, повод калечить людей?

В общем-то, она была права. Но Соня не могла сказать всей правды. Не хотела позорить сестру. Ведь Ника во многом сама виновата. Разве порядочная девочка пойдет с парнем в подвал?

– Я искренне раскаиваюсь в том, что сломала Паше кисть, – сказала Соня. – И прошу у него прощения.

– Нет, дорогуша. Этим ты не отделаешься!

На следующий день устроили общешкольное собрание. На нем присутствовали родители, представители РОНО и начальник детской комнаты милиции. Соню хотели поставить на учет и применить к ней еще кучу санкций. Девушку «линчевали» перед сотнями школьников. Но главное, перед дедом. Когда был объявлен перерыв, он подошел к Соне, заглянул ей в глаза.

– Почему ты не скажешь им правду? – спросил он. – Я же знаю тебя. Ты никогда не накинулась бы на человека просто так…

– Конечно, нет.

– Тогда не молчи, защищайся.

– Я не могу, дедушка.

– Почему?

Соня и ему не могла рассказать. Ника его любимица. Он не должен разочароваться в ней. Но дед все понял:

– Это из-за сестры, да? – Соня только кивнула. – Ты защищала ее? – Девочка подтвердила. – Что с ней хотели сделать?

– Изнасиловать, – едва слышно ответила Соня.

– Этот Паша?

– И еще двое.

– А ты, значит, решила это скрыть, чтоб не опозорить Нику? Пожертвовала собой?

– Мне-то что будет? Ну «неуд» по поведению влепят, ну поставят на учет в милиции, и ладно. А она не отмоется потом…

А про себя подумала о том, что на протяжении всего суда ждала, что сестра встанет и скажет правду. Но та сидела, понурившись. И ни разу даже глаз на Соню не подняла.

Когда перерыв кончился, первым слово взял дед. Он вышел на сцену, ведя за собой вторую внучку. Ника упиралась. Но Василий Григорьевич выволок ее на всеобщее обозрение, поставил перед собой и велел говорить. Та умоляюще смотрела на него, но старик был непреклонен.

– Соня избила мальчиков, заступаясь за меня, – пролепетала Ника. – Они хотели меня… Хотели… Меня… – И закусила губу.

– Твой сынок с дружками хотел изнасиловать мою внучку, – сурово проговорил дед, глядя на мать Павла. – Если б я узнал об этом раньше, у твоего поганца не рука была бы сломана, а фитюлька между ног. – Потом он кивнул Соне. – Пошли, дочка. Нечего нам тут делать.

И увел внучек, не слушая окриков директрисы.

Вечером Ника влезла в кровать к Соне и расплакалась у нее на плече:

– Ты прости меня… Я хотела за тебя заступиться и все рассказать, но… Мне было стыдно.

– Я понимаю.

– Правда? Значит, не злишься на меня?

– Нет.

– А дед злится. И не разговаривает со мной. Говорит, я предательница.

– Он отойдет скоро, не переживай.

– Я надеюсь…

– Ник, обещай мне больше в подвалы с мальчишками не ходить.

– Да я ж не со всеми… Я только с Пашей пошла. Потому что он мне нравился.

Но Соня почему-то не верила ей. Она знала, что сестра еще девственница. Но вот вела себя с мальчиками наверняка вольно. Не зря же Паша говорил о Нике: «С двенадцати лет себя щупать давала!» Да и не полез бы он так нагло к девушке с безупречной репутацией. Не отморозок же!

– Ко мне постоянно пристают мальчишки, – продолжила Ника, словно угадав мысли сестры. – Те, что постарше, лапы тянут сразу. Целоваться лезут…

– А ты их не провоцируй.

– Сонь, да я просто кокетничаю с ними, и все. И только с немногими обнимаюсь, которые нравятся. А они сразу начинают хвастаться друг перед другом. Да еще врут. Вот нехорошие слухи и ходят про меня. Я устала уже отбиваться от мальчишек…

– Ник, найди себе парня-заступника, – посоветовала сестра. – Такого, кого в школе побаиваются. Тогда к тебе никто не посмеет пристать.

– За мной Лопата уже второй год бегает.

– Тот ушастый пэтэушник? Гроза района?

– Да, он ужасный. Конопатый, лопоухий, кривозубый. Меня передергивает, когда я на него смотрю. Но он ведет себя со мной как первоклассник. Даже за ручку взять боится. А какие открытки мне в почтовый ящик кидает на праздники! – Она задумчиво посмотрела на сестру. – Может, правда, осчастливить его? Если все будут считать меня девушкой Лопаты, тебе не придется больше отстаивать мою честь.

– Но и просто заигрывать с тобой никто не будет. Ты это понимаешь?

– Понимаю, – вздохнула Ника. – Но надо же чем-то жертвовать…

Несколько дней спустя во дворе и школе только и говорили о паре Ники и Лопаты. Молодые люди потом встречались целый год, пока парня не посадили за кражу. Желая одаривать свою любимую, он воровал на рынке косметику, колготки, топики. Лопата надеялся, что Ника будет его ждать с зоны. Но она даже на суд не приехала. Ей было не до того, она готовилась к выпускному балу, на котором планировала завоевать корону королевы…

– Сеструха, смотри! – услышала Соня голос Ники и стряхнула с себя воспоминания о давно минувшем. – Алые паруса!

Они шли по так называемой набережной к дому, проходя мимо ресторана «Алые паруса». Соня погрузилась в прошлое. А Ника, заметив знакомое сочетание слов, не смогла смолчать:

– «Алые паруса»! Давай зайдем?

– Нет, пошли домой.

– Да ладно тебе. Время еще детское… – Ника встала возле вывески и с брезгливым удивлением стала рассматривать ее. – Ресторан, – хмыкнула она. – Подумать только! Не бистро, не кафе, а ресторан. Интересно, какое там фирменное блюдо? Грей под острым соусом? Или Ассоль пикантная?

– Ника, пошли домой, а? Устала я что-то…

– Старушка дряхлая моя! – Ника погладила сестру по голове. – Иди тогда, раз устала. А я в ресторан загляну. Интересно же…

– Да что тебе там интересно?

– Ты знаешь, когда-то в этом помещении был первый в городе ночной клуб? И я туда ходила. Вон те окна… – Она указала на второй этаж. – Только с другой стороны, они выходят на реку. Тогда они были завешены портьерами. Но я забиралась под них. Смотрела в окно и мечтала.

– Об алых парусах?

– Ага… А один раз я их увидела, представляешь? Мне хреново было очень. Тоскливо. Стою и плачу, спрятавшись от всех. На глазах пелена от слез. И тут смотрю на реку, а по ней бриг плывет… С этими самыми парусами!

– И что это было?

– Баржа, на которой красные огни горели. Но то мгновенье моим стало. До сих пор не могу забыть чувство, которое испытала…

Ника погрустнела.

– А знаешь, ты права, – сказала она Соне. – Нечего нам там делать… Пошли спать.

Ника взяла сестру под руку, и они двинулись к дому. Шли недолго, минут семь. Могли бы скорее добраться, но на Нике были туфли на двенадцатисантиметровой шпильке. Она почти всегда носила каблуки. А когда выходила из дому с сестрой, то самые высокие. Сейчас ее ноги отекли, и туфли жали. Ника сняла их в подъезде. И до квартиры шла босиком.

Оказавшись дома, Ника сразу побежала в ванную. А Соня в кухню, чтобы поставить чайник. После того количества спиртного, которое она влила в себя вечером, нестерпимо хотелось крепкого кофе.

– Тебе понравился Влад? – спросила вдруг Ника. Она вышла из ванной. Раздетая, с зубной щеткой в руке. Рот ее был в пасте. В детстве дед ругал ее за то, что она чистит зубы где угодно, только не в ванной. Теперь было некому!

– Да не знаю… – пожала плечами Соня. – Я как-то не смотрела на него пристально.

– Не болтай. Ты очень внимательно его рассматривала.

– Просто я пыталась понять, почему Галка решила, что Влад – это Руслан. Ведь ничего общего…

– Да он это, он.

– Что? – опешила Соня.

– Что слышала.

– Но ты же сама убеждала Галку в том, что она ошиблась…

– Конечно. Чтобы выиграть спор. Доказательств-то она не представила. Но что Влад это Руслан, я уверена процентов на восемьдесят… – Она мечтательно закатила глаза. – И он все равно симпатичный, хоть и в бороде весь… Я бы с таким замутила. А ты?

– Почему тебя это так волнует?

– Коль мы с тобой застряли тут, я не прочь скрасить свое одиночество с Галкиным соседом. Он сексуальный.

– Тогда вперед.

– То есть ты мне даешь зеленый свет?

– С каких это пор ты стала… э… соблюдать правила дорожного движения? Раньше тебя, наоборот, красный свет заводил. И ты давила на газ что есть мочи…

– А ты, оказывается, злопамятная, – протянула Ника.

– Я не держу на тебя зла, просто…

Но сестра не стала слушать. Отмахнулась щеткой и ушла в ванную.

Пока она там находилась, Соня дивилась на себя. Она ведь на самом деле была не злопамятной. И до сегодняшнего дня ни разу не укорила Нику тем, что та помешала ее первому роману и чуть не расстроила свадьбу со вторым женихом…

В школе у Сони не было кавалера. Она так рьяно училась, что ей оказалось не до глупостей. Разве что с одним одноклассником пару раз в кино сходила, а на выпускном балу поцеловалась. Но Соня благополучно забыла о том парне, едва поступила в вуз. И о другом не мечтала. Романы в ее ближайшие планы не входили.

С Левой Соня познакомилась в первый же учебный день. Опаздывала на лекцию, налетела на какого-то парня, извинилась и побежала дальше, как потом выяснилось, потеряв проездной на автобус. Когда молодые люди столкнулись, билет вылетел из ее кармана. Лева его подобрал, хотел вернуть, но девушки уже и след простыл.

Проездного Соня не хватилась. И когда на перемене к ней подошел симпатичный парень и спросил, не теряла ли она чего, ответила отрицательно.

– А это не ваше? – улыбнулся он, протянув Соне билет.

– Ой… Мое! – обрадовалась она. Утеря проездного пробила бы огромную брешь в ее бюджете. – Спасибо вам!

– И вам…

– А мне за что?

– За то, что потеряли проездной. Если б не он, я не осмелился бы к вам подойти познакомиться. Кстати, меня Львом зовут.

Соня посмотрела на парня по-новому. С интересом и некоторым волнением. Лев ей понравился. Он оказался улыбчивым, зеленоглазым, немного робким и, что особенно ее порадовало, очень высоким парнем. Вымахавшая до ста семидесяти семи сантиметров, Соня привыкла смотреть на ребят сверху вниз.

– А как ваше имя? – спросил Лев с мягкой улыбкой.

Соня представилась. И предложила перейти на «ты».

Он с радостью согласился и вызвался проводить свою новую знакомую до общежития. Соня не возражала.

Пока они ехали в автобусе, болтали весело, непринужденно. Хотя Лев не относился к разряду балагуров, и Соня это сразу поняла. Он был умным, скромным, мягким парнем. Хорошо учился, со всеми ладил, но в институтском сообществе был фигурой малозаметной. Когда Соня спросила о нем у девушек-старшекурсниц из общаги, они только плечами пожали. Вроде и знали такого, но не нашли, что о нем сказать. В этом не было ничего удивительного, ведь Лев не жил в общежитии. Он был местным и после занятий возвращался домой, к маме, папе и сестренке. Вечерами занимался, иногда играл в футбол с друзьями детства. Девушки у Льва не было. В школе он дружил с одной долго – три года. Мечтали пожениться. Но, получив аттестат, девушка уехала поступать в московский вуз, да так и не вернулась. Хоть и не поступила!

Лев с Соней стали всерьез встречаться в Новый год. До этого просто дружили. Ни ей, ни ему не хватало смелости сделать решающий шаг. А на праздничном балу оба немного выпили, и как-то само собой все получилось. Сначала танцевали все медленные танцы друг с другом, потом курили под лестницей (оба не питали слабости к табаку, просто баловались) и целовались – впервые за четыре месяца знакомства. И это оказалось таким волнующим, приятным и важным, что в тот же вечер они признались друг другу в любви. Лев, как истинный джентльмен, сделал это первым. Соня ему ответила взаимностью. И в новый год они шагнули уже не друзьями, а возлюбленными.

Первая близость между ними произошла много позже – через месяц. То есть отношения между влюбленными развивались неспешно и гармонично. Сначала они уверились в том, что на самом деле питают друг к другу чувства, а не приняли желаемое за действительное под действием алкоголя и романтической обстановки, а потом стали планировать свое будущее, ближайшее и далекое. То есть первую ночь любви (оба были девственниками), свадьбу и совместную жизнь. Ни Соня, ни Лев не сомневались в том, что созданы друг для друга. И родители последнего также в этом не сомневались. Лев познакомил свою девушку с семьей сразу после того, как она по-настоящему стала его. Может, это было и старомодно, но он считал, что теперь, как честный человек, обязан на ней жениться. И родители его выбор одобрили. Только просили не торопиться со свадьбой. Лев с Соней заверили их в том, что поженятся не раньше, чем через год. Да и с близкими невесты жених еще не познакомился…

В Приреченск Соня привезла Льва только летом, после того как оба успешно сдали сессию.

Дед встретил внучку и ее жениха радушно. Налепил пельменей, капусты наквасил, испек сладкий пирог. Василий Григорьевич был отменным кулинаром. В отличие от внучек. Так что девушки только на стол помогали накрывать да гостя развлекали. Особенно Ника: нет-нет да остановится возле Льва. А то и присядет рядом. И не только спрашивает о чем-то, но и глазками сверкает по привычке. Будто не сестрин жених перед ней, а свободный парень.

Но Соня не ревновала. Она понимала, что сестра кокетничает по привычке. Уж такая она, ничего не поделаешь!

За ужином выпили водочки, под пельмени. Дед считал, что без «беленькой» вкушать их непотребно. Сначала стопочку под капусточку, затем под пельмешки с бульончиком или сметаной. А после разговор душевный… Разве плохо? Даже жена-покойница не ругалась, когда Василий под пельмени водочку выставлял. И выпивала две стопки. А крохотные внучки потом пустую бутылку нюхали. Почему-то им очень нравился выветривающийся водочный запах.

– Лев, а ты на кого учишься? – журчала Ника. – На юриста? Как интересно…

– На самом деле пока ничего интересного, – немного смущаясь, отвечал тот. – Одна теория… А вот когда практика начнется, тогда да…

И так на протяжении всего вечера. Перед тем как всем улечься спать, дед отвел Соню на балкон, прикрыл дверь и сказал:

– Увози его. Иначе уведет.

– Не поняла…

– Да не строй ты из себя дурочку… – отмахнулся дед. – Все ты понимаешь! Останетесь еще на пару дней, без жениха окажешься. Отобьет Ника! Не по злобе, просто натура такая у нее. Сестра бабки твоей такая же была. Меня соблазнила за неделю до свадьбы. Хотя у самой семья, муж прекрасный, дите…

– Как? – ахнула Соня. Она помнила сестру бабки лучше, чем мамину маму. Та умерла гораздо позже и иногда брала сестер к себе. В том возрасте, в каком Соня ее застала, она стала занудой и моралисткой. – Не может быть!

– Точно тебе говорю! В молодости еще та штучка была.

– Но ты-то, дедушка, как ты мог? Изменить той, кого любишь?

– Какое ты все-таки еще дите, – покачал головой Василий Григорьевич. – Мужики – существа примитивные. Мы живем инстинктами, понимаешь?

– Нет.

– Тогда просто послушай меня, поймешь позже. Мужика соблазнить легко. Даже того, кто влюблен. Меня, к примеру, сестра бабки твоей охомутала в два счета. Сам не знаю, как с ней в постели оказался. А когда все произошло, понял, каким дураком был. Но уж ничего поделать нельзя. Так и смирился. И на одно надеялся, что грех наш в тайне останется.

– Не остался?

– Правильно думаешь. Как ссора между ними случилась, так сестра супружницы моей все ей выложила! И я, естественно, виноватым остался по гроб жизни. Думаешь, почему бабка твоя меня всегда пилила? Да вот из-за этого…

– И ты весь разговор затеял, чтобы дать мне понять, что я могу оказаться на месте бабушки?

– Ты можешь оказаться на худшем месте. Потому что у Ники нет мужа и ребенка, и если она уведет у тебя жениха, то с концами. Не факт, конечно, но вероятность большая. Так что увози парня своего. Хороший он, но слабый. Не устоит!

– Тогда зачем он мне, дедушка? Мне сильный мужчина нужен. Тот, что устоит.

– Нет таких, дочка.

– Верю, что есть. Лев мой один из таких. И мы остаемся еще на два дня, как и планировали.

– Не говори потом, что я тебя не предупреждал!

– Дед, но что изменится, если мы уедем? Ника – моя сестра. Мы будем с ней часто видеться. Если Лева такой слабый, он изменит мне с ней позже.

– Пусть позже, когда прикипит к тебе. Тогда это будет только интрижка. И если ты наберешься мудрости, то простишь его…

– Дед, хватит! – оборвала его Соня. – Не хочу больше ничего слушать! Спокойной ночи!

И, зло хлопнув дверью, ушла с балкона.

Деда она не послушалась. И вместе с женихом осталась в Приреченске. Вот только уезжала одна. А все потому, что застукала жениха с Никой. Они целовались. Соня тут же собрала манатки Льва, вышвырнула их за дверь, а следом вытолкала его самого. Лев пытался оправдаться, но его никто не слушал.

Когда он был выдворен, Соня подошла к сестре и влепила ей пощечину. Ника ахнула, из ее глаз брызнули слезы. Плача, она побежала к деду, но тот не стал ее жалеть, осуждающе покачал головой и ушел в свою комнату.

Ника рыдала в прихожей. Громко, надрывно, чтоб все слышали. Все слышали, но никто не вышел, чтобы ее утешить. А так как нельзя было плакать вечно, то Ника прекратила, умылась и зашла в комнату к сестре.

– Прости меня, – прошептала она.

Соня, лежавшая на кровати лицом к стене, не обернулась.

– Я не со зла, Соня!

Та продолжала Нику игнорировать.

– Ну что мне сделать, чтоб ты меня простила? Скажи, я сделаю!

– Уйди, – выдавила из себя Соня.

– Нет!

Ника решительно подошла к сестре, развернула ее за плечо лицом к себе.

– Пойми, Соня, у меня нет никого ближе тебя. И если ты не простишь меня, я этого не переживу…

– Да ты что? – вскричала Соня, вскочив. – Нет никого ближе, говоришь?

– Да. Ты часть меня.

– Так вот почему ты моего жениха целовала? Посчитала, что он и твой тоже. Ведь если ты часть меня, то у нас должно быть все общее.

– Я просто хотела его проверить!

– В жизни не слышала более идиотской отмазки!

– Но это правда. Я сразу увидела, что он бабник и…

– Все, Ника, не хочу больше слушать. Уйди, пожалуйста!

– Почему ты мне не веришь?

– Да потому что я знаю тебя. Ты эгоистка. Ты думаешь только о себе. И стремишься заграбастать себе все. И особенно то, что принадлежит мне. В детстве устраивала истерики, если тебе казалось, что моя игрушка или мое платьице лучше твоего, и требовала отобрать их у меня. Даже если нам покупали одинаковые вещи, тебе мерещилось, что они чем-то отличаются, и мои тебе нравились больше.

– Это было давно!

– Да, именно. Тогда тебе нужны были мои плюшевые мишки, а сейчас мужчины! – И Соня расплакалась.

Ника ее обняла. Соня попыталась отстраниться, но сестра вцепилась в нее мертвой хваткой. Ей было необходимо вымолить прощение! Ника обнимала Софью, гладила ее по голове и приговаривала:

– Я исправлюсь, обещаю. Сонечка, клянусь тебе, я не буду больше так поступать. Сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, ты права, и это во мне эгоизм играл. Но теперь я буду следить за собой. Ведь я так тебя люблю…