Текст книги "Седьмая казнь"

– А в телефоне я у тебя как записана?

Парень рассмеялся, взял с приборной панели свой мобильник и продемонстрировал Дарье. Она не ошиблась. В телефонную книгу ее номер был занесен как «Попка».

– Ты хоть помнишь, как меня зовут?

– Нет, – беспечно пожал плечами Марк.

– Ну, ты… вообще! – Она задохнулась от возмущения.

– Да помню, помню. Дашей тебя зовут.

Девушка ткнула его кулаком в плечо.

– Но называть я тебя буду Попкой, и тут уж ничего не поделаешь.

Третье их свидание состоялось, как Марк и обещал, в его квартире. Апартаменты оказались шикарными. Даша и не думала, что ее новый знакомый столь обеспечен. Ну, да, не смотрит на ценник, когда заказывает алкоголь, да, дорого одет, да, крутая тачка, но двухэтажная квартира в престижном районе – это, это… Какой же уровень доходов надо иметь, чтобы ее купить?

– Ты кем работаешь, если не секрет? – спросила Дарья, встав перед огромным окном, из которого открывался вид на реку.

– Директором. У меня фирма своя.

– Такой молодой и уже…

– Какой же я молодой? Мне двадцать восемь. Вот когда только организовал фирму, да, совсем щеглом был, на третьем курсе юридического учился. А сейчас я уже матерый.

– А по национальности ты кто?

– Кто, кто? Русский, конечно.

– Откуда тогда такой экзотический разрез глаз?

– Мама меня от гавайца зачала. Прикинь, а? Надо ж умудриться гавайца в России найти! А матушка смогла. Она на телевидении работала спортивным корреспондентом, а папаша мой будущий в составе баскетбольной команды к нам приезжал на какие-то соревнования. Любовь между ними приключилась, и на свет появился я.

– Мать не скрывала от тебя правды?

– Скрывала до поры до времени. Она замуж вышла, когда мне годик исполнился, и я до четырнадцати лет отчима отцом считал. Меня, правда, удивляло, что он низкорослый блондин, как и мама, и было непонятно, в кого я такой длинный, чернявый и узкоглазый. Но я не особо на этом зацикливался. И не задавал вопросов. Однако мне все равно открыли правду.

– И как ты ее воспринял?

– Спокойно. Ну, не родной мне папа… мой отец. Подумаешь! Только ущербные личности будут из-за этого в истерику впадать. Я продолжал любить его по-прежнему. Ни больше и ни меньше. Мы и сейчас очень близки, хотя крайне редко видимся, оба люди занятые… – Он говорил и разливал по бокалам виски. Протянул один Дарье, а со вторым улегся на диван. – А теперь давай сменим и тему, и настроение. Станцуй голенькой, а я посмотрю.

Дарья почему-то смутилась.

– Ой, нет, давай в другой раз…

– Нет, сегодня. Но я могу подождать, пока виски тебя раскрепостит.

– Я и трезвая не чувствую зажатости, всегда готова к танцу.

– Тогда что же тебя сейчас останавливает?

– Отсутствие музыки.

– Центр перед тобой, диски там же. Выбирай любой и ставь.

Дарья подошла к стойке с дисками. Их оказалось так много, что глаза разбежались.

– Ты меломан?

– Еще какой! Для меня музыка – главное удовольствие. Секс, выпивка, наркотики, тачки, байки, серфинг, путешествия, даже книги – все потом. Для меня каждый яркий момент в жизни ассоциируется с какой-нибудь песней или композицией. Как и женщины.

– И с какой музыкой ассоциируюсь у тебя я?

– Конечно, с румбой. Ты же Попка! – Марк допил виски и попросил Дашу налить ему еще. Потом спросил: – Так что ты выбрала?

– «Энигму».

– Одобряю. – Он погасил верхний свет, оставив зажженным маленький ночник на столике, закинул одну руку за голову и проговорил: – Я весь во внимании.

Дарья залпом выпила виски и, когда зазвучала музыка, начала медленно раздеваться, повиливая бедрами так, как это делают стриптизерши.

– Эй, стой! – вдруг остановил ее Марк. – Я не просил показывать мне стриптиз.

– Нет?

– Я хотел посмотреть, как ты танцуешь обнаженной. И не для меня, а для себя.

Она на самом деле иногда танцевала голышом. Потому что чувствовала, когда тело не сковывает одежда, в движениях появляется больше легкости. Даша быстро разделась и, закрыв глаза, начала двигаться под музыку. Сначала ощущала себя как бы не в своей тарелке – ни перед кем еще она не танцевала обнаженной. Хоть Марк и видел ее в костюме Евы, это ничего не меняло. Одно дело секс, и совсем другое – танец.

Вскоре Даша забыла о том, что в комнате не одна. Расслабилась и…

И вдруг почувствовала руки Марка на своей груди. Потом все его обнаженное тело, прижавшееся к ее спине. У него была гладкая, прохладная, абсолютно сухая кожа. «Как у инопланетянина!» – постоянно думала она. Даже во время долгого секса кожа парня не становилась горячее и не покрывалась потом.

– Теперь ты будешь ассоциироваться у меня именно с этой композицией, – услышала Дарья шепот Марка. – Ты так же прекрасна.

Он развернул ее к себе и начал целовать. Девушка отвечала ему, не переставая двигаться и не открывая глаз…

Та ночь была волшебной. Марк выпил совсем чуть-чуть, не курил вообще, но был необыкновенно нежен. И открылся ей с новой стороны. Уже как человек. Дарья-то думала, что он мажор, халявщик, выпендрежник, а оказалось – умница, трудяга, добившийся всего сам и не бахвалящийся этим.

Весь следующий день Даша пребывала под впечатлением волшебной ночи. Не могла сосредоточиться на работе и отпросилась домой пораньше. Шла по улице, счастливая-пресчастливая, вся погруженная в свои мысли, и вдруг начался дождь. Да такой сильный, что Дарья мгновенно промокла. Другие прохожие тут же бросились под крыши, а она осталась стоять на тротуаре. Счастливым и дождь в радость!

Девушка улыбнулась небу, сняла босоножки и пошлепала по лужам. Поравнявшись с магазином звукозаписи, приостановилась, услышав музыку.

И, неожиданно для себя самой, начала танцевать!

Босая… под дождем… счастливая-счастливая…

Сколько длилось ее «сумасшествие», Дарья не знала. Наверное, долго, потому что, когда вынырнула из своего состояния, дождь кончился. Стало немного неловко, ведь на нее все пялились. Она собралась быстренько покинуть свой «данспол», но вдруг услышала аплодисменты. Повернувшись на звук, увидела машину, на заднем сиденье которой расположилась пожилая женщина. Именно она и аплодировала.

– Браво, девушка! – воскликнула дама. – Вы потрясающе двигаетесь!

Даша кивнула, благодаря за комплимент.

– Только вы вся вымокли. Садитесь в машину, погрейтесь. У меня есть немного бренди.

Если бы это предложение поступило от мужчины, Дарья ни за что не приняла бы его. Хотя ее начало знобить. Но ее приглашала респектабельного вида пожилая мадам. У таких, конечно, тоже могут быть странные желания и нездоровые наклонности, но незнакомка произвела на Дашу приятное впечатление. Поэтому она забралась в салон.

– Меня зовут Клавдия, – представилась женщина. – А вас?

– Дарья.

– Очень приятно. – Дама улыбнулась, и ее кожа сразу вся сморщилась. Но морщины Клавдию не портили. – Держите платок, вытритесь.

Даша послушно провела платком по лицу.

– А теперь выпейте.

– Ой, нет, спасибо, я не люблю бренди.

Но Клавдия не стала слушать ее возражений. Заставила сделать несколько глотков прямо из горлышка, затем убрала бутылку, развернулась к Даше всем корпусом и с интересом спросила:

– Вы всегда такая?

– Какая?

– Не от мира сего…

– Нет, – глупо улыбнулась девушка.

– Только когда бесконечно счастливы?

– Да.

– А бесконечно счастливы, когда по уши влюблены?

– Ага…

– Я так и подумала. Я такая же была в молодости! Кстати, я танцевала профессионально. Не скажу, что очень успешно, просто зарабатывала сносные деньги. Но если танцевала тогда, когда пела от любви моя душа, становилась просто гениальной. А еще совершенно не от мира сего. Могла и на улице закружиться в вальсе. Совсем как вы… – Дама пожала холодную Дашину руку. – Поэтому я не могла проехать мимо. Не просто залюбовалась вами, а увидела в вас себя…

Клавдия тронула шофера за плечо.

– Андрюша, поехали, довезем барышню до дома.

– Что вы, не стоит так беспокоиться!

– Да какое тут беспокойство? Мы же с Андрюшей вас не на себе потащим. А пока едем, вы мне про своего избранника расскажете…

Вот так они познакомились. И как-то сразу подружились. Кому-то это покажется странным, потому что Клавдия годилась Даше в матери. И вроде бы какие могут быть у двух чужих друг другу женщин, принадлежащих к разным поколениям, общие интересы, темы для разговоров? А они находились!

Более того, Даша Клавдию даже с Марком познакомила. И эти двое сразу нашли общий язык. Болтали, как старые приятели. Дарья, когда осталась потом с Клавой наедине, спросила:

– Как он тебе?

– Хорош.

– Я знала, что Марк тебе понравится.

– Я не сказала, что он мне понравился.

– То есть… нет?

– Хорош, это бесспорно. Но в таких влюбляться нельзя… А не влюбиться невозможно. Демонический мужчина. Мне такие не нравятся. Хотя я понимаю, что вас, дурочек, в них цепляет.

– Как ты думаешь, у него много женщин?

– Тебе правду ответить или… порадовать?

– Конечно, правду.

– Много. Но ни к одной он не относится серьезно. Вы ему… просто нравитесь. И то не сильно. Ты уж прости, что говорю тебе это. Я не хочу сделать тебе больно, но должна предостеречь. Не увязай в нем…

– Поздно.

– Я так и думала, – вздохнула Клава. – Мы и в этом с тобой похожи. Я ведь тоже когда-то вот так, как ты, увязла в мужчине. И он был очень похож на твоего Марка. Не внешне, мой был невысокий и огненно-рыжий, а по энергетике. Мне годков было примерно столько же, сколько тебе сейчас, то есть не девочка уже. И сто раз до этого увлекалась. Но не как тем мужчиной. Ему было сорок, и в его рыжих волосах уже посверкивала седина. Мы познакомились в цирке. Меня взял ассистенткой один фокусник, а мой «злой гений» был клоуном. Совершенно потрясающим! Когда он выходил на арену, все зрители становились его. Но и когда снимал грим, парик, ничего не менялось. Он продолжал оставаться магнетически притягательной личностью. У моего клоуна было множество друзей, куча женщин, бывших и настоящих. Он любил выпить, был эгоистичен, тщеславен, хамоват, но я втюрилась так, что… Даже не знаю, как сказать. Себя потеряла! Одним им жила… Надо заметить, что, находясь под легким хмельком, мой избранник был чудо как хорош. Остроумен, романтичен, нежен. А какие стихи сочинял! Причем на ходу. Все мне посвящал. Я некоторые до сих пор помню. Как же мне хорошо было с ним в те моменты… Жаль, они сменились другими. Трезвый мой клоун был хмурым, порой злым. Сильно пьяный – шумным, развеселым, хулиганистым. В компании – душа. Но я его вскоре начала раздражать. И он прогонял меня, чтоб не мешала веселиться. И никогда за это не извинялся. Он вообще вел себя со мной… как с котенком, что ли. Хорошо себя веду – ласкает, как что-то не по его нраву сделаю – гонит. А я все терпела. Ради тех мгновений, когда он был необыкновенен: остроумен, романтичен, нежен. Считала, что только тогда он настоящий и любит меня всей душой.

– Сколько продлились ваши отношения?

– Меньше года. А точнее – восемь месяцев.

– И чем все кончилось?

– Моей попыткой самоубийства. Хорошо, откачали.

– Клоун бросил тебя?

– Да как сказать… – Клавдия нахмурилась. – Вроде и не бросил… Продолжал видеться со мной, заниматься сексом, стихи мне посвящать, когда был настроен на романтику. Реже, чем раньше, но все же. Но, как оказалось, я была у него не единственной. Я знала о том, что он спит не только со мной. На тех вечеринках, с которых он меня прогонял, случались эпизоды. Мне об этом «доброжелатели» докладывали. Но я более-менее спокойно относилась к его связям по пьянке. Говорила себе: подумаешь, переспал с кем-то разок. Это ничего не значит для него. А вот наши с ним отношения – да. И ни с кем у него такого больше нет.

– Были?

– Да. Возможно, и не с одной. Но о других не знаю. Только об этой девушке. Мы столкнулись с ней у двери. Я шла к своему мужчине, не предупредив его об этом, а она от него уходила. И у нас состоялся разговор. Когда мы все выяснили, попытались поговорить с нашим… да, да, нашим… клоуном. Но он сказал лишь, что живет так, как хочет, а если кого-то это не устраивает, того человека он возле себя и не держит. Потом оделся и ушел, не взглянув на нас.

– Тогда ты решилась покончить с собой?

– Нет, позже. Когда узнала, что та девушка беременна от моего любимого. Я семь месяцев пыталась зачать от него, мечтала о ребенке, но все было напрасно. А у нее получилось! Как я ей завидовала, кто бы знал… У клоуна не было детей. Я думала, он будет рад своему позднему отцовству. Возможно, даже захочет жениться на беременной от него женщине. И у нее будет все, и ребенок, и муж. Муж, о котором мечтала я. Вот тогда мои нервы и не выдержали. Я наглоталась таблеток и легла умирать. Хорошо, что дверь забыла запереть – возможно, сработало подсознательное нежелание прощаться с этим миром, – и меня, еще дышащую, обнаружила соседка.

– Что стало с той женщиной? Она вышла замуж за твоего… вашего клоуна?

– Нет. Более того, матерью она тоже не стала. «Злой гений» уговорил ее сделать аборт. Не хотел он детей, ему и так хорошо было… – Клавдия тряхнула головой. – Все, не хочу больше вспоминать ту историю! Забыли!

Тогда она поставила точку на разговоре, но подруги вернулись к той же теме позднее, спустя время. Когда Дашино счастье испарилось, и девушка перестала танцевать не только под дождем, но и вообще…

Об этом ей вспоминать не хотелось. И без того есть повод для печали…

Клавдии больше нет!

Лицо Даши оказалось мокрым от слез. Она вытерла его рукавом халата, шумно выдохнула и двинулась дальше. Надо дойти наконец до комнаты Софьи и сообщить ей о смерти несостоявшейся свекрови. Как та отреагирует на известие, Дарья могла только гадать. Отношения между двумя женщинами были натянутыми. Можно сказать, они находились в состоянии холодной войны. А вчера утром Клавдия с Соней в пух и прах разругались. При Даше. Из-за ерунды. Софья пролила горячий чай на антикварный столик, и Клавдия ее за это отругала:

– Нельзя поаккуратнее? Полировку испортишь!

– Я же не специально…

– Еще бы специально! Купи сначала что-то в дом, потом порть.

– Вы так говорите, будто сами что-то для него покупали.

– Конечно! Этот столик, например.

– На деньги Ромы?

– Он мой сын! – возвысила голос несостоявшаяся свекровь.

– А мой жених!

– Невест у него море было. А мать одна!

Конечно, Клавдия говорила неправду. До Сони у Романа была только одна невеста, но мать буквально костьми легла, чтобы не дать влюбленным пожениться.

– Так что ж вы всех не собрали в этом доме?

– Тебя, дуру, жалела. Расстраивать не хотела.

– С каких пор вы обо мне думаете? Да вам же чихать на меня. Съеду, вы даже не заметите.

– Замечу, потому что порядка больше будет. Ты же неряха страшная.

– То есть вы хотите, чтоб я съехала?

– Мне все равно, – повела плечом Клавдия.

И они уставились друг на друга, взгляды их метали искры.

Первой не выдержала Софья. Развернувшись, она унеслась прочь. И весь день ее никто не видел.

А ночью Клавдию убили. И вот теперь, по прошествии суток, Соня должна узнать об этом.

Глава 2

Серое небо. Серая вода. Серые ветки прибрежных ив… В пасмурном свете раннего октябрьского утра все казалось одинаково мрачным. А ведь еще вчера, когда светило солнце, и небо, и вода, и лес радовали глаз различными оттенками. Соня каждый день ходила гулять к реке. Путь занимал не меньше получаса, но ее это не останавливало. Она любила гулять. И реку любила.

Но только не в такие пасмурные дни!

Софья натянула на голову капюшон, предполагая, что с минуты на минуту пойдет дождь, и отправилась в обратный путь.

Именно на реке, правда в другом месте, она познакомилась с Ромой. Это произошло три года назад.

Соня отправилась с друзьями на природу. Они разбили лагерь, развели костер, нажарили шашлыков и, попивая красное вино, пели песни под гитару. На звук их голосов Рома и вышел. Он был одет не по-походному, в костюм, а обут в элегантные ботинки.

– Я думал, сейчас уже никто не поет у костров под гитару, – были первые его слова. – Можно, посижу с вами, послушаю?

Никто не возражал. Роман просидел тогда с ними почти час. Не подпевал, только слушал, но делал это с огромным удовольствием. Все то время, что он провел в их компании, Соня не сводила с незнакомого молодого мужчины глаз. Не то чтобы тот ей очень сильно понравился, просто заинтересовал. У него было очень красивое лицо с правильными чертами, спокойное и немного печальное. Соня тогда еще подумала, что с такой внешностью нужно возглавлять какой-нибудь благотворительный фонд.

Но Роман, как потом оказалось, занимался строительным бизнесом. Имел свою фирму. В деревне, что располагалась неподалеку от реки, он собирался купить огромный участок земли и в тот день приезжал его смотреть.

У Сони неожиданно разболелся живот, и девушка решила не оставаться на ночь на природе, а уехать домой. И, поскольку Роман как раз собирался возвращаться в Москву, попросила его взять ее с собой. Всю дорогу они болтали о пустяках.

Вернее, болтала Софья, а Рома больше слушал. И улыбался. Соне в какой-то момент показалось, что он вообще ее не слушает, но стоило ей замолчать, как Роман задал вопрос по существу и попросил продолжить рассказ.

Он довез ее до самого дома. Вышел из машины, чтобы открыть перед девушкой дверцу – Рома был очень хорошо воспитан. Так хорошо, что Соня сразу поняла: его воспитывала одна мама. Оказалось, не ошиблась. Уже на следующий день, когда Роман позвонил и пригласил в театр, девушка и познакомилась с его мамой, которая воспитывала его одна.

Софья очень удивилась, когда вышла к машине и увидела, что в салоне кроме Ромы сидит еще пожилая женщина.

– Соня, познакомься, это моя мама Клавдия, – представил он даму.

– Вы уж извините, девушка, что нарушаю ваш тет-а-тет, мне крайне неудобно за это, – проговорила та без малейшего сожаления в голосе, а скорее с едва уловимой ехидцей. – Но спектакль, на который вы с моим сыном идете, я давно мечтала посмотреть, да все хворала. Сегодня же чувствую себя неплохо, вот и напросилась. Надеюсь, не сильно вам помешаю?

– Нет, что вы. Мне будет очень приятно провести с вами этот вечер, – живо откликнулась Соня.

Конечно, она врала. Но, заметив, с каким обожанием Рома смотрит на мать, сделала все, чтобы ей понравиться.

Софья не могла упустить такого парня – симпатичного, воспитанного, умного, успешного, без вредных привычек, а главное – холостого. Ей еще не доводилось знакомиться с подобными. Все мужчины, появлявшиеся в ее жизни, были либо большими дуралеями, либо пьяницами, либо женатыми. Соня не понимала, почему притягивает только таких, и немножко комплексовала по данному поводу. Но однажды подруга ей сказала: «Ты думаешь, только тебе так «везет»? Наивная! Нормальных мужиков нынче днем с огнем не сыщешь. Нам с тобой по двадцать пять, и те, кто подходит нам по возрасту, либо уже прибраны к рукам, либо на фиг никому не нужны. Есть еще она категория – закоренелые холостяки. Но не дай боже с ними связаться!»

Софья в принципе сама понимала, что припозднилась. За рубежом-то женщины и в тридцать лет чувствуют себя перспективными в плане замужества, а в России клеймо «старая дева» пугает даже двадцатитрехлетних. Даже если они давно перестали быть девами.

Ей было двадцать пять. И это уже почти приговор. Ты либо довольствуешься тем, что осталось, либо уводишь из семьи того, кто мил сердцу и, в твоем понимании, способен составить тебе достойную пару. Но даже если уведешь, призрак бывшей его жены всегда будет маячить на горизонте. Плюс алименты. И еще ребенок, с которым супруг станет периодически встречаться и с которым тебе придется учиться ладить.

В общем, масса проблем. А тут такой подарок – парень с идеальным набором качеств, к тому же ровесник. Как за такого не ухватиться?

То, что мама будет мешать отношениям, Софья поняла сразу, едва познакомившись с Клавдией. Но все же надеялась найти с ней общий язык. Наверное, потому, что обычно хорошо ладила с людьми пожилого возраста. Ее обожали старушки-соседки, престарелые уборщицы в учреждении, бабушки подруг. Соня производила на них благоприятное впечатление своей вежливостью, тихим голосом, открытой улыбкой. Они даже представить не могли, что эта милая девушка может нагрубить, рявкнуть или скорчить уничижительную гримасу. А Соня не была особо положительной. Обычная девушка, как все. Просто она лучше остальных могла держать себя в руках. Научилась этому, когда работала, еще учась в школе, с пожилыми людьми, которым помогала по хозяйству за небольшие, но так необходимые ей на мелкие расходы деньги.

С Клавдией поладить у нее не получилось. И сколько бы Рома ни внушал Соне мысль, что она нравится его маме, та не верила. Даже если бы женщина и вела себя с ней идеально (а она не вела, постоянно придиралась, подкалывала, выставляла дурой), Софья не начала бы питать иллюзий насчет ее отношения к себе. Поздние мамаши, воспитывающие мальчиков в одиночку, никогда не полюбят тех, кого их сынулька выберет. Любая, даже самая распрекрасная девушка не будет дотягивать до ненаглядного чада. Даже если оно, то чадо, объективно средней паршивости. А что уж говорить о сыне Клавдии, парне во всех отношениях замечательном.

Соня знала, что Роман уже был когда-то на грани женитьбы. Они с невестой подали заявление в загс и собирались зарегистрироваться, но Клавдия расстроила все планы. Доказала сыну, что пассия недостойна его, и добилась того, чтобы тот расторг отношения. Соня допускала, что та действительно была «оторви и брось» (характеристика Клавдии), но считала, что к такому выводу должен был прийти сам Роман, без помощи матушки. Он же, казалось, сначала слушал родительницу, а уж потом, на основании ее мнения, формировал свое. Софья не относила себя к разряду девушек «оторви и брось», но и на идеальную избранницу любимого сына не тянула. Пусть симпатичная, неглупая, без вредных привычек и бурного прошлого, но не юная, не перспективная, не пробивная, не домовитая, не родовитая… Короче, обычная.

Хуже всего было то, что Роман жил с мамой, а не отдельно, как полагается обеспеченному взрослому человеку. Поэтому с Клавдией Соня сталкивалась регулярно. Иногда по утрам, если оставалась ночевать у Ромы. И тогда они вместе завтракали. Софья ненавидела эти трапезы и с огромной радостью избегала бы их, однако Роман настаивал. Кстати, он решился оставлять ее у себя на ночь только тогда, когда убедился в том, что Соня – его женщина, и когда начал видеть с ней свое будущее. А потенциальная супруга должна подружиться с его мамой. Совместные же завтраки, по мнению Ромы, людей сближают.

Он сделал ей предложение спустя год. Соня ответила «да», но поставила условие – раздельное проживание. Ждала бури негодования, и тут Роман удивил, сказав с мягкой улыбкой:

– Конечно, мы будем жить отдельно. Я уже работаю над этим.

– Присматриваешь квартиру?

– Лучше! Строю дом.

Соня аж запрыгала от радости. Она всегда мечтала жить за городом.

– Почему ты ничего мне не говорил?

– Хотел сделать сюрприз. Привести тебя в готовый дом. Но вот не выдержал, проболтался…

– Я хочу посмотреть!

– Там пока нет внутренней отделки.

– Плевать!

– Ладно, поехали…

Соня не ожидала увидеть такую махину. Сначала даже опешила. Но когда Рома заметил, что, коль они хотят иметь не меньше троих детей, им понадобится хороший дом, а раз уж его строить, то сразу такой. Ей оставалось только кивнуть. Хотя вообще-то Соня о столь большом потомстве не мечтала. Наверное, потому, что сама выросла в многодетной семье. Ребят у мамы с папой было шестеро! И это было ужасно.

То, что в Сониной семье катастрофически не хватало денег, еще полбеды. Главное, каждому ее члену не хватало личного пространства. Ни у кого не было не то что своей комнаты – угла. Шестеро детей, двое родителей и бабушка, итого девять человек, по трое в каждой комнате. Ни минуты покоя и тишины. Никакой надежды на уединение. Даже в туалете спокойно не посидишь, обязательно кто-нибудь потревожит стуком.

Соня, как только смогла, сразу из дома упорхнула. Поступила в институт на вечернее отделение, днем работала, а ночевала в квартире, которую снимала на паях с двумя подружками. Тоже, конечно, не рай, но все же свободнее. Тем более отец пить начал. И старший брат вместе с ним. Бабка с матерью Соню не отпускали. Говорили, что ее долг с ними остаться и помогать семье. В основном – деньгами. Но и труд ее пригодился бы. Соня шила очень хорошо, могла из двух старых платьев новое скроить. «Вот выйдешь замуж, – говорила мать, – тогда иди на все четыре стороны. А сейчас я тебя не отпускаю. Мне помощь нужна!»

Но Соня устала приносить себя в жертву. Она была второй по старшинству и первой девочкой, поэтому на нее легли основные заботы о младших. Теперь же самому мелкому было семь. Уже школьник. Софья в его возрасте уже нянчила грудную сестренку. Значит, справятся без нее.

И она ушла. Разругалась с матерью и бабкой вдрызг. Помирилась с ними только через полтора года на похоронах отца и брата, которые отравились какой-то спиртосодержащей гадостью и умерли в один день.

Через два года скончалась бабушка. Один брат ушел в армию, да так и остался служить по контракту. Сестра вышла замуж, переехала в другой город. Мама осталась с двумя самыми младшими. Вскоре встретила хорошего, скромного, непьющего мужчину и привела его жить к себе. Соня, когда заходила к ним в гости, надивиться не могла, как же просторно и… тихо! У детей своя комната, у матери с сожителем тоже, а еще зал есть, где все собираются, чтоб телевизор посмотреть, празднично пообедать, в лото поиграть. В детстве она о таком только мечтала. И тогда Соня решила, что нет ничего идеальнее, чем семья из четырех человек. Мама, папа и двое детей.

Но Рома, оказывается, мечтал о большой семье. Наверное, потому, что рос один. Трое детей – это минимум, говорил жених. Лучше – четверо. А можно и больше. Между прочим, он не прочь был усыновить парочку деток.

Софья не возражала. Вслух, по крайней мере. Но в глубине души протестовала. Она-то знала, что такое большая семья. И пусть ее собственная была бедной, а их с Романом будет обеспеченной. Все равно. Деньги, конечно, облегчат им жизнь, но не сильно. Ответственность за каждого ребенка, забота о нем, переживания из-за болячек и психологических проблем и все такое прочее не денется никуда. Ты в ответе за тех, кого народил… или усыновил. Соня готова была взять ответственность за двоих, но не более.

«Рома просто не знает, что такое дети, – говорила она себе. – Вот когда ребятишки появятся, по-другому запоет. Это же не только радость и умиление при виде первой улыбки или шага, но еще и режущиеся зубки, вздувшиеся животики, паховые грыжи, порезы, ссадины, стригущие лишаи…»

Дом был готов за неделю до свадьбы. Полностью отделан. А еще декорирован. Руку к этому приложил и Клавин любовник Сергей. Соне очень хотелось посмотреть, во что превратилась та «коробка», которую она видела. Но когда она выразила желание побывать в доме, будущая свекровь сказала: «Как жениху не полагается видеть платье невесты перед свадьбой, так и ей ни к чему бывать там, где потом надлежит жить. Плохая примета!» Конечно, Клавдия все выдумала, однако Соня не стала настаивать. Решила, пусть будет сюрприз. Ведь брачную ночь они с Ромой намеревались провести в новом доме…

Рома погиб за два дня до свадьбы. Не доехав до своего дома меньше километра. Не справился с управлением, вылетел на встречную полосу, затем врезался в столб…

Умер на месте.

Когда Соне позвонили, чтобы сообщить об аварии, невеста нашивала на свое свадебное платье искусственные ромашки. Почему-то ей хотелось, чтоб оно было ими украшено. Ромашки Соня обожала. И это были первые цветы, подаренные ей Ромой. Но платья со столь простецкими аксессуарами не продавали. Поэтому Соня купила то, что хорошо село, но решила довести его до ума. И на голову убор заказала не простой, а венок из ромашек. Клавдия, узнав об этом, впервые одобрила Соню. «А что? – сказала будущая свекровь. – Зато не банально. И идет к твоим соломенным волосам…»

Она сидела напротив Сони, когда раздался звонок. И спросила, когда та опустила трубку:

– Кто звонил?

– Полиция, – бесцветным голосом проговорила Софья.

– Чего хотели?

– Я не поняла… Вернее… – И невеста зарыдала.

– Софья, ты чего? – Клавдия смотрела на нее с таким выражением лица, как будто перед ней не взрослая женщина, будущая родственница, а посторонний ребенок, кинувшийся к незнакомой тете со слезами.

– Рома…

– Что Рома?

– Погиб!

В одно мгновение вся краска схлынула с Клавиного лица. Едва разжимая побелевшие губы, мать произнесла:

– Тут какая-то ошибка…

Эта мысль прочно засела ей в голову. Когда Клавдия сидела у гроба сына, Соня замечала, что губы ее шевелятся. По ним она читала одно и то же: «Тут какая-то ошибка…»

А потом были похороны. В день, когда должна была состояться свадьба.

Соня от горя была сама не своя. И все же понимала: ее горе с Клавиным не сравнится. И тянулась к женщине, чтобы поддержать. Но та предпочитала общество своих друзей, Даши, Артура, Сергея, чем ее.

Однако когда Клавдия решила переехать за город, то позвала Софью с собой. Сказала: «Этот дом Рома не только для меня, но и для тебя строил. Живи!» Соня могла бы поправить ее, заметить, что дом строился как раз не для Клавдии, а для нее и их будущих детей, но не стала этого делать. Разрешила несостоявшаяся свекровь жить в нем – и на том спасибо. Пойти-то Соне было некуда. Не к матери же возвращаться…

Наследницей Романа стала, естественно, Клавдия. Строительную фирму сына она продала, деньги положила в банк и на проценты смогла безбедно существовать. С бывшей невесты сына она за проживание не брала ни копейки. Но этой милости удостоилась не только Соня. Даша тоже. Артур дал ей кличку «приживалка», и Соня подхватила ее. А потом уж и прислуга, и кое-кто из неблизких друзей Клавдии.

…Дождь начался, когда Софья уже подходила к дому. Причем сразу полил как из ведра. Да еще оказался косой. Ледяные капли летели в лицо, и Соня ничего не видела перед собой. Из-за этого чуть не налетела на полицейскую машину, стоящую у ворот. Обойдя ее, молодая женщина направилась к дому.

Дверь была не заперта, и она сунула приготовленный ключ в карман. По холлу бродили какие-то незнакомые люди. Знакомые, а именно Орзу и Райка, сидели на диване.

– Что тут происходит? – спросила Софья, сняв куртку и стряхнув с нее капли.

– Вы кто? – обратился к ней один из незнакомцев, мужчина лет тридцати с невзрачным лицом и рыхлым, хоть и не толстым, телом человека, ни разу не посетившего спортзал.

– А вы кто такой?

– Я старший оперуполномоченный Нелипов.

Соня успела только подумать о том, что если бы в его фамилии поменять вторую гласную на «е», то она бы больше ему соответствовала, как в разговор встряла Райка:

– Это Сонька, про которую я вам рассказывала. Невеста Клавиного покойного сына.