Текст книги "Похождения пропавшей наследницы"

«Неужели мне придётся готовить завтраки и обеды посреди этого выставочного великолепия?!» – ужаснулась новобрачная, и тут же пришла спасительная мысль о домработнице. Тем не менее дольше разглядывать кухонные принадлежности не хотелось, и она пошла дальше, пройдя через вторую дверь кухни, напротив той, в которую вошла минутой раньше. Большая комната с обеденным столом, креслами и электрическим камином, без сомнения, служила столовой. Было непонятно, зачем она потребовалась, если все приёмы Алексей Петрович устраивал в ресторанах? Жанна быстро пересекла бесполезную комнату и обнаружила за нею ещё один небольшой холл с тремя дверьми кроме той, через которую она только что вошла. Все двери были приоткрыты, словно бы для того, чтобы она заглянула за них без смущенья.

Две комнатки рядом оказались почти одинаковыми спальнями. В той, что поменьше, стоял туалетный столик, уставленный новенькими флаконами в нераспечатанных упаковках, а возле большого зеркала примостилась огромная корзина белых роз. Будуар для жены важного человека! Жанна рассмеялась и принялась открывать дверцы шкафа в комнате, столь явно предназначенной для неё. Внутри обнаружилось много новых элегантных вещей: юбки, блузки, платья были аккуратно развешены на плечиках, несколько трикотажных кофточек и ровненькие стопочки нижнего белья с яркими этикетками занимали почти все полки в шкафу. «Наверное, Серафима постаралась, – решила Жанна. – Не зря она меня так долго и тщательно измеряла. Жаль, что не позволила мне самой всё это выбрать! А впрочем, это, должно быть, скучное занятие – планомерно обходить все отделы в магазинах».

Девушка скинула громоздкое свадебное платье, быстро надела самую симпатичную блузочку и повернулась к зеркалу.

– Сидит, как будто на меня была сшита! – громко сообщила сама себе Жанна и вдруг почувствовала такую усталость, что едва нашла силы стащить с себя обновку, сбросила с кровати покрывало и уснула, едва прикрывшись лёгким одеялом.

* * *

Жанне приснился странный сон. В воздушном, ослепительно красивом свадебном платье – не в том, которое сшила Серафима Петровна, – она долго шла по нескончаемому полю, до самого горизонта покрытому шуршащими жёсткими растениями неизвестного ей вида. Было жарко, хотелось пить, ноги гудели от усталости. Раскалённое синее небо было отчётливо итальянским и абсолютно неприветливым. Наконец вдали показалась зелёная поляна с яблонями и апельсиновыми деревьями, обсыпанными соблазнительными плодами. Под деревьями, ещё невидимый, звонко журчал ручеёк. Оставалось совсем немного пройти, как вдруг дорогу Жанне преградила женщина-полицейский с лицом Лили и сурово сказала: «Нельзя – там уже Италия. Италия! Вы понимаете?» – «Пить хочу, пить», – едва слышно произнесла Жанна и проснулась.

Чужая комната была залита солнечным светом, на низкой тумбочке рядом с кроватью лежало свадебное платье, рядом валялась одна белая туфелька, второй не было видно.

На краешке кровати сидел Кузьмин, свежий и улыбающийся, в руке у него был стакан газированной минералки.

– Доброе утро, дорогая! Выпей воды, будет легче проснуться, – предложил он обычным своим голосом. Словно не было вчера свадьбы, бессонной ночи, толпы гостей, бесчисленных тостов, бесконечных разговоров. – Уже пора собираться, машина за нами заедет через час.

Ну да, у них же самолёт сегодня. И Италия, и медовый месяц. Никаких книг перед сном, никаких бабушкиных пирожков к позднему вечернему чаю. Анжела, соседская кошка, лекции в старинной аудитории, стихи в тонкой тетрадке – всё останется здесь, а она улетит с Алексеем Петровичем. Которого теперь придётся называть… как же его нужно называть? Не Лёшей же!

Дверь открылась, в комнату вошла высокая женщина в строгом синем платье и м собранными в узел волосами, громко сказала: «Чай готов!» И быстро вышла, не закрыв за собой дверь.

– Это Анна Сергеевна – домработница, – пояснил Кузьмин. – Она кажется суровой, но на самом деле очень обходительна и заботлива. Даже чересчур, пожалуй.

Как же она будет одеваться при нём? А ещё вещи нужно собирать, времени совсем не осталось. И чаю ужасно хочется…

– Вещи я уже собрал. Пойду ещё раз проверю, чтоб ничего не забыть, – сказал Кузьмин, вставая с кровати. – А ты приготовь себе костюм в дорогу и приходи чай пить. Лёгкий завтрак просто необходим перед дорогой.

Чудеса! Никаких проблем и неудобств. Он словно мысли её читает. И чай домработница подаёт! Может, такой и должна быть жизнь счастливой взрослой женщины?

* * *

Ещё до завтрака погода испортилась, солнце наглухо закрылось тучами. В аэропорт они ехали уже под дождём, нудным, осенним, затяжным.

Зал регистрации в Шереметьево, наполненный гудящей, озабоченной толпой, показался Жанне большой, чисто вымытой декорацией к съёмкам романтического фильма. Суетливые женщины казались довольными собой и миром вокруг – они громко разговаривали со своими мужчинами, что-то искали в изящных сумочках, звонко цокали высокими каблучками. Своеобразная смесь запахов новой пластиковой мебели, чемоданов и буфетной выпечки прикидывалась ароматом дальних странствий. Обилие новых впечатлений и любопытство притупляли даже естественный страх перед полётом, поэтому на предложение Кузьмина выпить рюмку коньяка перед дорогой она ответила лишь удивлённо: «Зачем? От коньяка спать хочется!»

За огромными окнами аэровокзала лил бесконечный, унылый дождь.

В Москве дождь, слякоть, грязь, грусть. В Москве холодные, до смешного короткие дни. А в Италии солнце, синее небо, тёплое море. Краски юга, аромат цветов, всюду музыка.

И всего неделю назад бабушка думала, что они поедут в Сочи. Ну, в крайнем случае – в Крым.

* * *

В салоне самолёта Жанна оказалась впервые, и всё здесь казалось ей странным: круглые окошки-иллюминаторы, большие светлые кресла с множеством рычажков и карманов, столики между креслами с зеркально отполированной поверхностью – всё выглядело ненастоящим, выставочным, рекламным. Сидеть на этом, класть руки на поверхность, ставить стаканы с напитками казалось противоестественным и опасным. Запах новенькой кожаной обивки и ещё чего-то совершенно непонятного вызвали у Жанны тошноту, закружилась голова, словно они уже давно летели. Девушка покачнулась, ухватилась рукой за спинку ближайшего кресла – и в ту же секунду была усажена на место заботливым и предупредительным Кузьминым.

Пока она приходила в себя, самолёт уже вырулил на взлётную полосу и озабоченно заревел моторами. По проходу между креслами прошла фантастически стройная и красивая стюардесса, хорошо поставленным мелодичным голосом попросила пристегнуть ремни и сообщила, что напитки будут поданы чуть позже. Жанне тут же нестерпимо захотелось пить – она облизнула внезапно пересохшие губы и судорожно сглотнула.

– Тебе воду, сок или кофе? – спросил Алексей Петрович, обеспокоенно вглядываясь в побледневшее личико юной жены.

– Водички, – чуть слышно попросила Жанна.

Самолёт быстро набрал высоту, пассажиры в соседнем ряду переговаривались, шуршали газетами, оживлённо беседовали. Затем подали обед: красиво оформленный салат, зарумяненный цыплёнок, воздушные пирожные со взбитыми сливками и фруктами, соки, крошечные булочки. Стюардесса с заставленной яствами тележкой-столиком застыла возле Кузьмина, казалось, на целую вечность.

Алексей Петрович поставил себе тарелочку с салатом, фрукты и забавный пузатый стакан с минеральной водой, затем второй – перед Жанной. А она всё не могла решить, съесть ли ей немного винограда или ограничиться только водой. Тошнота отступила, но кто знает, вдруг укачает снова.

– Поешь немного фруктов, на пустой желудок полёт переносится тяжелее, – предложил Кузьмин, словно догадавшись о её сомнениях.

Перелёт тянулся невероятно долго и никаких впечатлений, кроме неприятных, не принёс. Наконец, стюардесса объявила о снижении и предстоящей посадке в аэропорту Фьюмичино.

Аэровокзал поражал только своей громадностью и чистотой. Жанна старательно уговаривала сама себя, что «это же Италия. Италия!», что пора уже радоваться. Но не получалось: она устала, была непривычно вялой и подавленной. Хотелось свернуться под тёплым одеялом и спать, спать.

Вот погода была хороша, пришлось признать: солнечная, ветреная ровно настолько, чтобы приятно ощутить свежее дуновение итальянского воздуха, пахнущего чем-то совсем незнакомым, но прекрасным.

* * *

В такси к гостинице ехали целую вечность. Очень хотелось спать, хотя за окнами мелькали огромные, старинные, необычные здания, Жанна решила, что выспится и непременно пойдёт рассмотреть все эти улицы как следует – неспешно, внимательно.

Отель «Александра» на виа Витторио Венето показался неправдоподобно, фантастически роскошным. Заметно было, что даже Кузьмин приятно поражён красотой изящного светлого пятиэтажного здания, уютно расположившегося на небольшой старинной улочке. Совсем близко от «Александры» был виден парк. Деревья и кустарники ещё не сбросили листья, только окрасились во все оттенки жёлтого, красного и оранжевого цветов. Пышная растительность парка выглядела очень заманчиво, но спать хотелось нестерпимо. Даже самое лучшее вино с самыми душистыми итальянскими фруктами не могли отвлечь Жанну от мыслей о большой кровати с атласными подушечками и покрывалами. Теперь её не интересовали даже величественные древние римские дома, со всех сторон обступавшие симпатичный маленький отель.

Номер, предназначенный для Кузьмина с молодой женой, был весь в бирюзовых драпировках, покрывалах, цветах и картинах на светлых стенах. Новобрачная скользнула взглядом по красивым вазам с цветами и фруктами, чуть задержалась на гофрированном абажуре настольной лампы и поплелась в ванную. Умыться наскоро – и погрузиться в сон на свежих, тщательно отглаженных простынях.

Глава шестая
Кусочек Италии в подарок новобрачной

Солнечный зайчик бойко скакал по светлой ткани блузки, наброшенной на спинку кресла. Вот он замер, чуть вздрогнул и метнулся через столик с бокалами и виноградом на белой фарфоровой тарелке. И дальше – на примятую подушку и разметавшиеся по ней в беспорядке пряди блестящих, вьющихся тёмных волос. Тёплый блик чуть коснулся щеки, чуть зарумянившейся от сна, уголка глаза, ресниц…

Жанна взмахнула рукой, отгоняя трепещущее яркое пятнышко. Солнечный зайчик принял жест за игру и запрыгал ещё веселее. Девушка открыла глаза и с удивлением обнаружила, что лежит на огромной кровати в светлой, красивой комнате с большим окном. Сквозь стёкла и тонкие, струящиеся занавеси лилось совсем не осеннее яркое солнце. В огромной керамической посудине на маленьком столике возле кровати удобно пристроился букет… нет – целая охапка нежных белых и розовых цветов, источающих лёгкий аромат, напомнивший Жанне отчего-то картину с лютнистом кисти Караваджо. Никогда прежде не видела она подобных цветов. Впрочем, картину тоже видела лишь в книжных репродукциях.

– Вставай, соня! – услышала она голос Кузьмина и только теперь заметила его. – Так ты весь Рим проспишь. А он стоит того, чтобы его увидеть!

Алексей Петрович подошёл к столику, отщипнул крупную виноградину и положил её в рот. Он по-прежнему был бодр, свеж и широко улыбался.

– Ты выспалась и посвежела. Теперь можно пообедать – и бежать покорять Рим. Согласна?

– Ещё как согласна! – с готовностью подхватила Жанна и улыбнулась в ответ. – И обедать согласна, и покорять тоже. А где мы будем есть?

– Здесь в отеле чудесный открытый ресторанчик прямо на улице. Мы будем восстанавливать силы вкуснейшей пищей и рассматривать римлян на фоне старых стен Вечного города.

– Или туристов рассматривать, здесь, наверное, огромные толпы туристов.

– Теперь я вижу, что ты совсем бодра и готова к экскурсионным подвигам. А как тебе понравились цветы?

– Они чудесные! – Жанна немного смутилась и спрятала лицо в пышный букет. – Спасибо… Алексей.

* * *

Ресторан под лёгкой прозрачной крышей-навесом выглядел очень заманчиво. Кузьмин усадил Жанну у самой стены отеля – чтоб меньше дуло, не август всё-таки, – но погода была тёплая, словно вернулось лето. Возможно, это была типичная итальянская осень. Разглядывать прохожих на улице было увлекательно: мимо пробегали, проплывали, прогуливались самые разнообразные типы всех возрастов с неизменными фотокамерами в руках. Туристы активно и старательно осваивали пространства города. Пока Жанна глядела по сторонам, Алексей Петрович сделал заказ и уже придвигал к себе горячий ароматный кофе, поданный красавчиком-официантом.

«Все мужчины Италии наверняка красивы. Или почти все», – подумала Жанна и сделала большой глоток из чашки. Счастье выглядит и пахнет именно так, как эта римская улица с увядающей зеленью огромных деревьев и густым настоящим кофе.

– Поедем, куда рекомендует путеводитель, или пойдем куда глаза глядят? – спросил Кузьмин. – А может, запишемся на экскурсию?

– Куда глаза глядят. Так интереснее.

– Кто видел Италию, тот будет счастлив! – воскликнул Кузьмин, подняв кофейную чашку как бокал. – Нечто подобное, кажется, сказал Гёте. И был абсолютно прав.

«Опять мысли читает», – подумала Жанна и согласно кивнула.

Глаза глядели сначала направо – мимо величественного собора Санта Мария дела Концесьоне к площади Бернини. Увидеть знаменитый фонтан «Тритон» было, конечно, приятно. Но он казался давно изученным и знакомым, а хотелось чего-то совершенно нового, не растиражированного путеводителями и рекламными проспектами.

Сад Виллы Боргезе оказался чудо как хорош и столь же огромен. Пожалуй, это и было то самое, нигде не виданное ею прежде, и от него не хотелось уходить. Вряд ли Жанна смогла бы объяснить, отчего так притягивали её дворцы огромного парка. И совсем не хотелось попасть в галерею Боргезе, очутиться среди знаменитых картин. Алексей Петрович совершенно с нею согласился: для музеев у них недостаточно времени.

Однако близился вечер, а с ним влажная прохлада. Наша парочка ощущала и усталость, лёгкий голод, желание согреться в просторной ванне под уютно журчащими струями горячей воды. Продолжение знакомства с Римом решено было оставить на завтра.

Ужин из фруктов с сыром, тортеллини и чая показался путешественникам пищей богов. На мгновение Жанне почудилось, что даже бабушкины пироги меркнут перед этим кулинарным великолепием. Но только на мгновение… Припомнив, как таяли во рту бабушкины печенья, какой запах растекался из кухни по квартире, легко переливаясь на площадку этажа и сообщая всем соседям, что Наталья Ивановна сегодня в чудесном настроении, девушка немного взгрустнула. Захотелось домой – к запаху варенья, книжкам, любимому креслу, к теплу их дома. Даже мокрые газоны с пожухлыми стеблями отцветших мальв за окнами дома так же уютны, как и стук в стекло тяжёлых капель осеннего дождя.

– Здесь стало прохладно, – сказал Кузьмин, заметив облачко грусти на лице молодой жены. – Мы закажем вино в номер и отправимся продолжать наш маленький прекрасный праздник.

Так вовремя он увел её из этого нарядного зальчика с чужой музыкой, чужой речью, чужими винами в тонком стекле изящных бокалов, что Жанна почувствовала облегчение и даже радость. Ей совсем не хотелось потерять удовольствие от поездки в эту прекрасную страну, от этих дивных прогулок, которые не раз грезились ей прежде.

Была уже поздняя ночь, Жанна сидела в глубоком, удобном кресле, завернувшись в огромное пушистое полотенце и отпивая крошечными глоточками лёгкое вино. Она вдруг с удивлением подумала, что ей совсем не мешает рука Алексея Петровича, поглаживающая её руку, плечо, шею. «Когда-то это всё равно должно случиться. Так уж лучше теперь, в старинном итальянском доме, среди несовременной роскоши, под великолепное итальянское вино. Кажется, оно называется амароне. Подходящее название для такого дивного напитка», – подумала Жанна и потёрлась щекой о тёплую, большую ладонь Кузьмина.

Ласки Кузьмина были сдержанны и суховаты, но деликатны и ненавязчивы. И не было страха, горечи, не болело разбитое сердце его совсем юной, не искушенной в житейских тонкостях жены.

Предчувствие счастья, трепет юного сердца, невинные радости первой влюблённости, обида и разочарование первого обмана – всё было в прошлом. А за окном жила своей таинственной жизнью старинная итальянская улица.

* * *

Ласковое осеннее солнце залило кровать в гостиничном номере тёплым светом, тонкие полупрозрачные занавеси не оставляли паре молодожёнов никаких шансов выспаться. От ярких лучей, добравшихся до подушки, Жанна проснулась и с удивлением огляделась: обстановка комнаты была совершенно ей не знакома. Молодая женщина сосредоточенно рассматривала предметы, окружавшие её, и – не узнавала. Наконец она задержала взгляд на высокой вазе с цветами на столике возле кровати. И сразу всё вспомнила: римские улочки, благоухание чуть увядших деревьев в парках и скверах, красивую террасу ресторана, тонкие ножки бокалов с вином и запах фруктов. Кузьмин зашевелился в кровати рядом с нею, перевернулся на другой бок и натянул край одеяла себе на голову, так и не проснувшись. Жанна села на постели, сунула ноги в пушистые тапочки, протянула руку за халатом. Стеклянную дверь балкончика она заметила не сразу, а когда обнаружила её, соскочила с постели и побежала взглянуть: вдруг удастся подышать утренним воздухом фантастического Рима.

Балкон был таким же аккуратным, нарядным и изящным, как и всё здесь. Возле окна пристроилась кадка с большим цветущим кустом. Мелкие ярко-жёлтые цветки, обсыпавшие тонкие ветки, благоухали незнакомым ароматом. Жанна распахнула дверь и вышла из комнаты в крошечный садик над ресторанчиком. Здесь было свежо и влажно, лёгкий ветерок шуршал разноцветными осенними листьями, изредка бросая их вниз, на мостовую. Жанна плотнее укуталась в халат и наклонилась над перилами. У её ног лежала ещё мокрая от ночного дождя мостовая Рима, блестели отполированные тысячами ног мраморные ступени. У самого входа уютно пристроилась рыжая кошка, иногда раздавались гулкие шаги прохожих. Шелестели ветви огромных деревьев, ещё не растерявших своих листьев. Осенние римские сады по-прежнему были прекрасны, и воздух был так же влажен и чист, и всё казалось таким же, как накануне вечером. Вот только вчерашнего ощущения счастья больше не было. Смутное беспокойство шевелилось где-то внутри, такое неясное, необъяснимое.

Снизу послышались голоса. Там, под балконом, появилась парочка: хрупкий юноша обнимал одной рукой пухленькую девушку в трогательном маленьком берете на пышных волосах и что-то быстро говорил ей.

– Ti amo! Sei l'unica al mondo… più belle…[3]3
  Я люблю тебя! Ты единственная в мире… самая прекрасная…


[Закрыть]

Не нужно было знать итальянского, чтобы понять его простенькую любовную речь. «И ведь так наивно, – подумала Жанна, – а сердце у девчонки наверняка затрепетало. И я бы послушала такое с наслаждением, все равно на каком языке…».

Послышался голос из комнаты. «Кузьмин проснулся… то есть Алексей», – мысленно поправила себя Жанна.

– Доброе утро! – отозвалась она и шагнула в комнату. Заурядное приветствие показалось ей фальшивым, излишне бодрым и неестественно радостным. Алексей Петрович ничего не заметил, он улыбнулся вошедшей жене, резким движением сбросил одеяло и потянулся за халатом.

– Я ещё не умывалась, – сообщила Жанна поспешно. Теперь она боялась подойти для утреннего поцелуя и ощутить несвежее – после вчерашнего позднего ужина – дыхание мужа.

– Зайду в душ, пока ты окончательно не проснёшься.

«Вот ведь получилось сказать ему “ты”», – отметила она про себя.

Подставляя приятным тёплым струям то грудь, то лицо, Жанна думала, отчего не удалось ей с утра вернуть то лёгкое и радостное чувство, не покидавшее её вчера до самой ночи. Вчера они оба были совсем другими – немного рассеянными, уставшими, очарованными этой кипящей жизнью вокруг. Видимо, всё дело было в Риме. Это было просто опьянение первого дня, необычность обстановки, свежесть впечатлений…

Но теперь чары рассеялись и осталась обычная тусклая повседневность. Как везде, как у всех. С душем и бритьём мужа по утрам, со смятыми простынями, немного пахнущими потом, с несвежими носками возле пыльных туфель. Теперь ей заметны все недостатки мужа – Кузьмина, да, Алексея Петровича. И она чувствует неловкость от этого, и старается изо всех сил её скрыть. «И дело лишь в том, что я не смогла его полюбить, – горько подумала Жанна и с тоской взглянула в окно, где уже и следа не было от ночного дождя. – Ничуть не смогла… Если бы любила, мне всё казалось бы приятным. Я не заметила бы складочку у губ, и редеющие на висках волосы, и тяжёлые веки после сна… Любят ведь не за внешность и не за молодость. Это было бы неправильно и глупо. Но за что же тогда любят? Почему и за что?» Вспоминать прошлое, оставленное в том давнем сентябре, она не захотела.

Когда Кузьмин вышел из ванной посвежевший от холодной воды и гладко выбритый, Жанна стояла в халате спиной к окну, опираясь ладонями о подоконник позади себя. Она была так хороша, освещённая утренним солнцем, на фоне светлой рамы громадного окна, что Алексей Петрович довольно хмыкнул и ощутил себя бодрым и почти молодым.

– Завтрак закажем в номер или спустимся?

– Спустимся в ресторан, – сказала Жанна бесцветным голосом и добавила, словно извиняясь: – Там так красиво и необычно, и бледные цветы на лианах так нежно пахнут…

– Тогда поспешим, ведь у нас сегодня экскурсия с группой. Сами мы не сумели бы осмотреть всё самое интересное… И экскурсовод у нас прекрасная – с Ираидой Андреевной мне уже доводилось осматривать Рим и Флоренцию.

Жанне совсем не хотелось ни экскурсии с Ираидой, ни завтрака – ничего не хотелось. Она с некоторым усилием улыбнулась и отправилась одеваться к предстоящему дню.

* * *

Ресторан был почти полон, вкусно пахло свежей выпечкой, пряной зеленью и чем-то ещё незнакомым. Негромкая музыка, немногословные строгие официанты, стильный интерьер… Кузьмин предвкушал удовольствие от подлинно итальянского завтрака в необычной обстановке рядом с прекрасной молодой женщиной, которая к тому же была его женой. Аппетит у жены окончательно пропал при взгляде на сосредоточенных, с удовольствием жующих мужчин и женщин вокруг.

«Почему, ну почему я не могу полюбить его? – терзалась Жанна за завтраком, и прекрасные булочки застревали у неё в горле, а салат так и остался нетронутым. – Ведь и цветы, и фонтаны – всё для меня. Разве можно было даже мечтать о большем? Видимо дело совсем в другом. Любовь заводится сама по себе, непонятно откуда».

Тем временем Кузьмин уже справился с заказанным омлетом и теперь с удовольствием поглощал уже второе пирожное с шоколадным кремом, прихлёбывая маленькими глоточками крепчайший кофе. Его уже беспокоила задумчивость жены, которая так и не притронулась к еде и задумчиво крутила в руках кофейную ложечку.

– Вчера ты, наверное, устала?

– Да, немного. – Жанна охотно уцепилась за спасительную версию.

«Наверное, я плохо стараюсь полюбить его. Но я буду больше об этом размышлять, и рано или поздно у меня получится». Тут она немного успокоилась и смогла съесть булочку с кофе почти с удовольствием. Кофе захотелось ещё, и она попросила вторую чашку. Действительность уже казалась ей гораздо лучше.

Такой, наверное, и должна быть жизнь взрослой женщины. Немного тепла, чуть больше внимания, ещё больше приятных впечатлений. И цветы, и кьянти, и журчание прозрачных струй в неправдоподобно древних, причудливых фонтанах. И Кузьмин совсем неплох при близком рассмотрении: внимателен, деликатен. Жаль, что она до сих пор не привыкла называть его по имени. «Ты» – тоже выходило у неё с трудом. Про себя она по-прежнему называла его Кузьминым или Алексеем Петровичем… А любовь, похоже, придумали писатели, чтобы книжки лучше раскупались.

Завтрак закончился, пора было собираться на запланированную экскурсию: автобус должен был ждать их в переулке возле Пьяцца ди Эспанья. Жанна уже пришла в себя и почувствовала лёгкий голод. Теперь во время осмотра красот города она будет думать только о еде. Хорошо бы обед тоже был заранее запланирован!

Ираида Андреевна оказалась крупной громогласной женщиной, крикливо одетой и обильно украшенной золотыми ювелирными изделиями. Возле автобуса уже собрались другие туристы: пожилой лысоватый мужчина, две молодые женщины, две семейные пары. И юноша, одетый скорее для официального приёма, чем для автобусной экскурсии.

Поездка казалась утомительной, комментарии Ираиды сухими и скучными. Дворцы, соборы, фонтаны мелькали как узоры в калейдоскопе. «Капитолий – это сердце Рима, свидетель главных событий многовековой жизни города. В самом центре расположена площадь… С западного обрывистого склона – Тарпейской скалы – сбрасывали преступников и предателей. (Жанна вздрогнула.) Здесь же можно видеть руины храма Юпитера…»

Из окон автобуса улицы Рима казались Жанне бледными иллюстрациями к учебнику истории. А накануне вечером, да и сегодня утром, с балкона, город выглядел совсем живым, тёплым, населённым общительными, колоритными, немного наивными людьми.

Не покидало ощущение, что Рим открылся им вчера, когда они бестолково ходили по улицам, без цели, без плана и руководства. Теперь, под монотонный голос Ираиды Андреевны, город повернулся к ним отлакированным фасадом, раскрашенной театральной декорацией.

Самое лучшее в этой экскурсии было то, что она была длинной и утомительной. Времени для печали и терзаний не оставалось. А завтра будет совсем иное – юг, море, Неаполь.

* * *

В Неаполе было теплее, чем в Риме. Шумно, многолюдно, ярко. На улицах великое множество лавчонок, все торговцы громко предлагали товар: сувениры, пиццу, сладости, фрукты. Над заливом кричали чайки, узкие лодочки скользили по голубой воде. Здесь все казалось проще, веселее. Не было экскурсий, не было Ираиды! Зато была музыка – она звучала отовсюду.

Кузьмин водил Жанну по городу сам. Временами они что-то осматривали, но чаще просто бродили по улицам. Ах, кондитерские Неаполя! Нигде прежде Жанне не приходилось есть таких вкусных вещей. Алексей Петрович с пирожными осторожничал – боялся потолстеть. Узкие южные улочки, пропахшие морем. Два дня в Неаполе не были омрачены сомнениями и грустными мыслями, а жизнь снова казалась прекрасной.

К концу первого дня в Неаполе Кузьмин вдруг вспомнил о фотоаппарате, достал его из чемодана и больше с ним не расставался. Он фотографировал залив и чаек, уличных торговок и мальчишек – разносчиков пиццы, собак и велосипедистов. И, конечно, Жанну. В шляпе и очках, в новом пёстром платье, которое купил для неё в здешнем магазинчике, на фоне залива и в парке у фонтана. Жанна ест пирожное, Жанна с бокалом вина, Жанна на балконе отеля… Сам Кузьмин фотографироваться не любил и всего два раза согласился постоять перед объективом.

Однажды они чуть не повздорили: Жанна отказалась ехать к руинам Помпеи, а Кузьмину уж очень хотелось их посетить. Он никак не хотел понять, отчего ей так страшно увидеть место давно прошедшей трагедии. Мало ли бед случалось за многие века существования человечества! А тут сама история напоказ, словно в театре. Однако уговорить Жанну не удалось, один же он не поехал. И совсем недолго демонстративно дулся, словно немного в шутку.

Их путешествие кончалось, но впереди ещё было два дня в Палермо. Уезжать из Неаполя Жанне не хотелось: вряд ли может быть место прекраснее этого итальянского города у моря. На Сицилию она ехала без энтузиазма, но неудовольствия своего старалась не показать.

И неожиданно Сицилия удивила: кругом только горы и море, сколько хватает взгляда. Высоко по склонам взбираются домики и, словно в сказке, утопают в апельсиновых садах. Пальмы, много цветов – никакой осени и в помине нет. Сицилия была полна цветов, улыбок, музыки и любви. Красивые девушки в лёгких накидках шли по улицам, покачивая бёдрами. Красивые мужчины провожали их глазами… Жанна снова потеряла покой: есть не хотелось, спать не хотелось.

Кузьмин был всё так же внимателен, но уже заметно устал от поездки, от впечатлений, чужого языка и непривычной еды. Похоже, он был рад их скорому отъезду. Жанна, напротив, хотела побыть здесь ещё немного – хоть неделю, хоть день. Мелькнула мысль, что, останься она здесь навсегда, счастье, так или иначе, не обошло бы её. Она уже привыкла к звучному и резковатому говору местных жителей, казалось, даже начинала понимать их речь. Но ведь неминуемо придётся возвращаться в холодную осень, к такой странной новой жизни – без бабушки Наташи, без подруг, без романов в мягких обложках.

Вот и последняя ночь в Италии. Не спится – накинула на плечи кофточку, вышла на балкон. Кузьмин не шевельнулся, он вообще спал очень крепко.

Ночной Палермо показался чудом. Яркая и круглая, совсем игрушечная луна освещала крышу противоположного дома, совершенно её высеребрив. Огоньки разбросаны по городу негусто, а звезды над головой необыкновенно ярки. И шелест, шёпот, шорохи. Разве могут люди здесь страдать и тосковать? Наверное, могут. И здесь, как везде: бабушки варят варенья и пекут пироги, а внучки влюбляются в стройных темноволосых юношей с горячими глазами и мечтают о них ночами, и выходят замуж совсем не за них, а другие девушки уходят с их возлюбленными. Всегда одно и то же…

Прощай, Италия!