Текст книги "Искалеченная любовь. Роман"

– Вижу, вижу, все к лучшему, – ответил врач. – Потом поговорим, сверим анализы и… – он не договорил, что потом будет, – сейчас оставим вас на некоторое время, вам есть о чем поговорить, – и они ушли с медсестрой.

– Мама! Как ты решила приехать сюда? – вскрикнул Дан.

– Дан, сыночек, здравствуй, – проговорила мать. Она быстро подошла к нему и, обняв руками, разрыдалась.

– Не надо, мамочка, не плачь, – пытался он её успокоить. – Все уже позади. Видишь, я жив. Это главное.

Но мама не могла остановиться, хоть и старалась это сделать. Дан погладил её по голове, по руке и улыбнулся:

– Расскажи лучше, как ты живешь, как бабушка с дедушкой в деревне. Что нового в городе? Кого видела из друзей?

– Ой, сынуля, – успокаиваясь понемножку, сказала мать. – Разве в двух словах все расскажешь.

– А ты постепенно, не спеши, – сказал Дан, – жуть, как хочется все знать. Какая погода на родине?

– Ой, у нас тепло давно. Весна в самом расцвете, не то, что здесь – холод и мороз.

– Да, здесь суровая погода, не для хилых, – согласился Дан.

– Дан, как же это случилось-то все? Как же ты так неосторожно работал? – решила вернуться мама к тому, что ей не давало покоя вот уже 4 месяца.

– Так и произошло, мама. Просто несчастный случай. Бывает так в жизни, – пытался оправдаться, а заодно и успокоить мать сын.

– Но ты мог и ноги лишиться, – не успокаивалась мать.

– Не знаю, мам. Что теперь говорить. Что случилось, то случилось. Я очень благодарен хирургу. Владислав Евгеньевич – замечательный врач. Мне повезло.

– Да, да, – ответила одобрительно мама. – Я это тоже заметила.

А потом, отвернувшись к стене, он промолвил:

– Это меня Бог наказал, я это чувствую и знаю. Так мне и надо.

– Бог с тобой, сыночек! Что ты такое говоришь? Не гневи Бога, мой родной! – умаляла горько мать.

– Не надо, мамочка! Не надо. В этой жизни, нашей жизни всё закономерно, – говорил Дан уже очень уверенно и убедительно. – Я виноват перед Михаэлкой. И поделом мне.

– Ну, сколько ты еще будешь винить себя за это, сынок? – не унималась мать.

– Всю жизнь, мама. Всю жизнь, – уже не глядя на неё, говорил сын.

– Я видела Михаэлу в парке, – тихо произнесла Марина Павловна.

Дан резко повернул голову и пытливо заглянуть маме прямо в глаза, как будто хотел сам прочесть в них то, что хотел услышать, но мать успокоила его раньше:

– Она гуляла в парке, одна, видимо, после работы. Не ожидала меня встретить. Так, как работа, как дела. И все это без интереса. По-моему, Дан, она еще злится на тебя. Быстро ушла, сослалась на усталость.

Дан молча выслушал маму и сказала ей:

– Она права, мама. И, знаешь, если она потребует развод, я ей его дам.

– Что ты, Дан? Может, вы еще помиритесь. Мало ли что бывает в жизни? – продолжала убеждать мама.

– Такое, мамочка, не прощается, – сказал Дан. – Только мне уже больше не найти такой женщины. Да я и не женюсь больше никогда.

– Ты с ума сошел, сынок? – воскликнула мать.

– Скажи, мамуля, квартира моя в порядке? Ты следишь за ней? – быстро переключился Дан.

– Да. А как же! Каждый месяц плачу за услуги, убираю пыль. Там чисто. Приезжай, увидишь.

– Да, мамуля, я вернусь после последней операции, когда снимут вот эту железяку, он показал на металлический аппарат, который был впихан множественными спицами в ногу.

Мать сморщилась от ужасного вида. Нога была подвешена вверх, раздута и, скорее всего, похожа на какое-то бревно.

– Ничего, ничего, мамочка, – продолжал успокаивать сын. – Доктор говорит, что она сразу же стухнет, когда снимут это колесо.

– Но ведь больно же, – не унималась мать.

– Ничего, я уже привык, – отшучивался сын. – Мам, а где ты остановилась и надолго ль ты здесь?

– Пока нигде. Думаю снять гостиницу. Разве это проблема сейчас?

– Нет, но деньги у тебя есть?

– Есть. Я взяла отпуск за свой счет, пробуду 2 недели.

– Не трать свои деньги, мамулька. Я за все тебе оплачу. Подойди к шкафу, возьми сумку, видишь, синюю, там есть портмоне на дне.

Марина Павловна нашарила рукой большой кожаный кошелек и протянула его сыну без всякого интереса.

– Здесь 10 тысяч рублей, моя зарплата за два месяца. Мне должны выплатить еще 30 тысяч рублей, – сказал Дан. – Ты их заберешь домой. Мне они здесь ни к чему, положишь дома на книжку сберегательную и никому ни слова об этом. За лечение все оплачено.

– Сынок, но это большие деньги. Как мне с ними ехать? – испуганно произнесла мать.

– Так и поедешь. Кто будет тебя трясти? Кому это надо? Ты женщина, простая. На эту тему ни с кем не говори. Вот и все.

– Да, но, – не унималась мать.

– Мама, никто ничего не знает и не узнает. У меня эти деньги уже два месяца лежат в сумке, – говорил Дан.

– Ну, хорошо. Я попробую, – согласилась она.

Так они проговорили до обеда. За это время Елена Александровна дважды наведывалась и тут же уходила.

…Необходимо было где-то остановиться, и Марина Павловна уехала в обед подыскивать ближайшую гостиницу. К счастью, гостиница «Северное сияние» находилась в четырех кварталах от больницы, и она, не раздумывая, сняла одноместную комнату, довольно просторную и светлую. Правда, Леночка ей предложила пожить у неё, но Марина Павловна не захотела её стеснять.

…В начале июня Михаэла стала плохо спать. Её раздражительность, её неуверенность в себе, в завтрашнем дне, стала заметна и для окружающих. Она, понимая это, пыталась сдерживать себя, как могла, и, в конце концов, не выдержала и пошла на прием к невропатологу. Курс лечения, назначенный врачом, заметно пошел ей на пользу. Она сразу же через неделю почувствовала улучшение. Она успокоилась, повеселела и даже похорошела. Как-то вечером раздался звонок телефона, и трубку поднял отец.

– Михаэла! – позвал он. – Тебя к телефону.

Это оказался Илья. Он вернулся из Франции и тут же позвонил ей, чтобы сообщить об этом. Она слегка покраснела, и отец это заметил. На следующий день он ей позвонил на работу и предложил встретиться. Михаэла не знала, что и ответить. Честно говоря, и хотелось, и не хотелось. Поскольку была пятница, то они условились в субботу сходить в ресторан «Пловдив».

Илье, казалось, поездка пошла на пользу. Он возмужал, загорел и стал еще красивее. А букет алых роз, который он подарил Михаэле, свидетельствовал о том, что он по ней очень скучал. Сегодня столик был заказан на двоих. И впервые они оказались наедине. Илья весь вечер не спускал глаз с Михаэлы, и тем самым еще сильнее её к себе привораживал.

Они долго разговаривали, и, казалось, им это никогда не надоест. И лишь изредка танцевали. Михаэла все больше и больше нравилась ему. Сегодня, глядя на неё, на её лимонное платьице, на длинные черные волосы и такую обаятельную стеснительную улыбку, он решил признаться ей в любви. После ресторана он пригласил её к себе. По правде говоря, Михаэла сразу же отказалась от такого предложения, понимая, зачем это ему надо. Но Илья был по натуре не только мягким, но и настойчивым. Иначе он и не был бы режиссером. Внутри у Михаэлы тоже происходила борьба. Она настолько не хотела сдаваться, насколько и горела желанием любви. Она уже год не смотрела на мужчин. А ведь ей только 26 лет. Любимый мужчина её предал, а она женщина молодая, красивая. Разве этого мало, чтобы быть счастливой, хоть на час, хоть на ночь. Кто ей сегодня судья? Она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои действия. В конце концов, неплохой случай отомстить Дану, своему неверному муженьку.

– Может, после этого я смогу его простить или понять, каково это желать и спать с другим, – подумала она и согласилась уехать с Ильей на всю ночь.

Квартира Ильи предстала во всей красе. Как только Михаэла вошла в неё, то чуть было не ахнула. Её поразила не только чистота, которая царила здесь, но и то, как квартира была обставлена. Мебель, картины, живые комнатные цветы, аквариум – все свидетельствовало об уходе, причем ежедневном. Илья, глядя на растерянную девушку, поспешил её успокоить:

– За всем этим следит моя соседка, тетя Маша. Я ей очень благодарен за это.

– Да, у тебя, Илья, очень красиво, – восхищенно заметила Михаэла.

Илья посмотрел на неё, затем привлек её к себе и нежно-нежно поцеловал в губы. От такого искусного поцелуя у неё закружилась голова, её слегка пошатнуло. Илья успел её придержать, и они оба рассмеялись. Затем они прошли в большой и светлый зал.

Михаэла сразу же обратила внимание на круглый стол, на котором уже стояли свечи, шампанское, конфеты и букет белых роз. Нетрудно было догадаться, что Илья ко всему тщательно подготовился. Она улыбнулась. А он спросил:

– Тебе нравится вечер при свечах?

– Да, очень, – согласилась она.

– Знаешь, Михаэла, а я люблю у себя в доме расслабиться, снять все эти костюмы, фраки, рубашки, надеть халат, тапочки и наслаждаться покоем. Если честно, так хочется отдохнуть от этой помпезной суеты. Деловых встреч и полностью отдаться домашней обстановке. Как ты на это смотришь?

– Я «за», – согласилась она.

– Тогда, если ты не возражаешь… – он быстро достал из шкафа два пакета и подал ей. Здесь новый женский махровый халат и полотенце. Ты можешь принять ванную и переодеться, потом я.

Свечи уверенно горели на столе. За окном уже была глубокая летняя ночь. В городе все давно спали. И лишь из одного окна тускло мерцал огонек. Михаэла тихо наслаждались уединением. Она в белом шикарном халате, он в синем. Шампанское было выпито наполовину, конфеты почти не тронуты, а цветы, казалось, еще больше распушились. Хмель слегка вскружил им головы, и эта романтичная ночь уже давно шептала им слова любви. И он, и она настолько желали друг друга, что и слов больше не надо было. Илья, молча, встал, включил тихо музыку, а затем потушил одну свечу и подошел к Михаэле, сказав:

– Давай потанцуем, Миха.

– Давай, – с удовольствием согласилась она.

И они, обнявшись крепко-крепко по середине комнаты, слегка озаряемые одной свечкой, слились в безумном поцелуе.

Тихо пела французская певица Патрисия Касс, Илья шептал обворожительные слова, и Миха потеряла голову. На пол по очереди падали их вещи. Сначала халат Михаэлы, затем халат Ильи, улетел в сторону, и завершилось это медленным, медленным падением на большую кровать… Ничего в том страшного не было. Было одно желание. Их обуяла страсть, интимное влечение мужчины и женщины. Они, такие красивые, неповторимые, может, и созданные – то Богом лишь друг для друга, слились, переплелись телами, долго и жадно наслаждались друг другом…

Домой Михаэла вернулось только вечером в воскресенье. Открыв дверь, мать встретила её со строгим выражением лица:

– Могла бы и позвонить.

Не глядя на неё, Михаэла виновато бросила:

– Прости, мам, так получилось… – и прошла к себе.

Больше никто ни о чем её не спрашивал, и какой смысл в том был. Все и без того было ясно. Она сама решала за себя, за свою новую жизнь.

Утром, по дороге на работу, Миха вспоминала проведенное время с Ильей, и ей стало стыдно. Боже мой, разве это она была? До рассвета… Господи! Что со мной происходит? Мысль мелькнула в голове о Дане. И она простонала, закусив от боли губы.

…По трапу самолета вместе со всеми спускался Дан, опираясь на трость. Ему еще было больно ступать ногой, но он старался изо всех сил, чтобы не казаться таким немощным и не вызывать сожаления у окружающих. Марина Павловна, издалека наблюдая за сыном, не могла дождаться, когда обнимет свое чадо. И лишь только он приблизился к ней, она подбежала, обняла и поцеловала его.

– Ну, здравствуй, сынок. Как долетел? – спросила она.

– Нормально, мамочка. Правда, нога отекла и ныла, а так все хорошо, – радостно отвечал Дан.

– Вот и лады, наконец ты дома. Едем ко мне, – предложили мать.

…Конец июня был очень жарким. Солнце в городе нестерпимо жгло, и его жители по возможности тоже старались отдохнуть где-нибудь в тени, на озере. Городские парки были переполнены, мороженое продавалось в каждом переулке, цвели каштаны, жужжали пчелы, летали мухи, бабочки и другая мошкара. Все чаще можно было встретить гуляющих молодых пар в обнимку в какой-нибудь аллее.

Прошла целая неделя, как приехал Дан, но он ни с кем не желал встречаться, кроме, конечно, близкого друга, Эда. Эд, узнав, что Дан прилетел, в тот же вечер прибежал к нему с пивом в руках.

– Дан, друг! Как я рад твоему возвращению! – крикнул Эд с порога.

Дан молча улыбнулся и протянул ему руку:

– И я, поверь, рад тебя видеть, Эд. – они крепко обнялись.

– Да, потрепала тебя жизнь, – заметил Эд.

– Давай не будем об этом, – по-мужски предложил Дан.

– Хорошо, – согласился Эд.

– Расскажи обо всех ребятах. Что нового у них?

И Эд стал с воодушевлением ему рассказывать все, что знал обо всех однокурсниках. Дан, молча, слушал и лишь иногда ухмылялся.

– Да, какой-то год, а столько новостей! Невообразимо просто.

– А ты что думал? – говорил Эд. – Время на месте не стоит. Если бы ты знал, как все переживали за вас, – потом подумал и поправился, – за тебя, Дан. Взял, уехал, никому ничего не сказал. Мне-то мог, как другу, сообщить. Я на тебя обиделся, между прочим.

– Да ладно, Эд, замяли, – виновато оправдывался Дан.

– Замяли, – обиженно протянул Эд. – Так не делают. Что с ногой-то?

– Да все уже позади, но хромать мне придется еще долго, – говорил безразлично Дан.

– Да, дела, хорошо, хоть так, – сочувственно согласился Эд.

…Михаэла после той встречи с Ильей сильно изменилась. Она ушла в себя, замкнулась, стала более серьезной. Работа, повседневные дела, хоть как-то её отвлекали. Илья часто звонил, но о встрече не говорил. На его голову тоже свалилось много проблем, дел. Он работал, порою, и днем, и ночью, уставал сильно. Михаэла не обижалась, она понимала все. Как-то в воскресенье он позвонил ей и предложил встретиться в городе, погулять, поговорить. Михаэла, не задумываясь, быстро собралась и убежала, крикнув маме:

– Я в город, погуляю.

– С кем? – пыталась узнать мать, но ее и след простыл. Людмила Ивановна покачала головой и сказала:

– С ума сошла девка.

– Что, надо полагать, у неё теперь новый ухажер появился, – спросил Константин Алексеевич.

– Даже не знаю, что тебе и сказать, – махнула Людмила Ивановна рукой.

Оба посмотрели в глаза друг другу и, ничего не говоря, разошлись в разные стороны.

У Ильи выдалось пару часов свободных, даже несмотря на то, что это было воскресенье, казалось бы, выходной день, и он захотел его провести с Михой на свежем воздухе, а ночью опять работа. Они гуляли по парку центральному, затем решили спуститься к Комсомольскому озеру, где всегда было много отдыхающих. Вдоль озера тянулась длинная аллея, усеянная скамейками, дальше растянулся пляж. Крики, смех музыка – громко сливались в одно целое и далеко-далеко разносились эхом.

Илья с Михаэлой, взявшись за руки, весело разговаривали, гуляя по аллее. Здесь всегда было многолюдно, но их никто не интересовал. Наоборот, они привлекали к себе внимание. Такие стройные, необыкновенной красоты молодые люди восхищали многих.

…На одной из скамеек, почти в самом конце аллеи, сидел в полном одиночестве Дан. Он молча наблюдал за отдыхающими и просто наслаждался летним днем. В руках у него была та самая трость, без которой он теперь не мог ходить. А солнечные очки он надел, чтобы не болели глаза. Облокотившись на скамейку, Дан еще издалека заметил одну очень красивую пару, он невольно залюбовался ею, но когда она стала к нему все ближе приближаться, обомлел, узнав в девушке свою жену. Все, что он успел сделать, это резко отвернуть голову. Михаэла с Ильей о чем-то весело разговаривали, прошли мимо него, даже не посмотрев в его сторону. Правда Миха краем глаза заметила молодого человека – инвалида и в душе ему посочувствовала. Дан еще раз бросил в их сторону резкий взгляд, потом быстро поднялся и, хромая, ушел домой. Невозможно описать его состояние души. Изнутри его сильно колотило. Сердце, казалось, выскочит из груди. «Спокойно, Дан, спокойно, – сам себя успокаивал он, – это тебе за все хорошее». Как он добрался домой, не помнит. Мать волнующе его встретила в дверях и сразу же заметила неладное:

– Что с тобой, Дан?

– Ничего, мама. Просто солнце жаркое. Я немного устал, – пытался скрыть он от мамы.

– Ты бы пока не ходил так далеко, сынок, – умоляюще посоветовала она.

– Да, я больше не пойду, – попытался успокоить её Дан.

Затем лежа на диване, Дан долго еще не мог забыть эту встречу. Вот тебе и сон в руку. Тогда на лесоповале ему все это приснилось. И это озеро, и Михаэла с другим мужчиной. Он сжал обеими руками виски и, молча, уткнулся в подушку. Обида, горечь и невыносимая ревность его обуяла. Он готов был сейчас упасть на колени перед Михаэлой, лишь бы вернуть её назад… через два дня, не смотря на уговоры матери, Дан переехал к себе на квартиру.

…Михаэла всю ночь плохо спала, она ворочалась, вставала, пила воду, затем опять ложилась и так до утра. В результате на работу в понедельник пошла с разбитой головой. По дороге в офис (она вышла на две остановки пораньше, чтобы взбодриться) все время думала о вчерашнем дне. День как день – ничего особенного. Ну, погуляли с Ильей по городу, поговорили. Что особенного в том? Почему эта бессонница её мучила всю ночь. Такое впечатление, как будто кто-то её потрепал изнутри.

Вечером ей мать сообщила о том, что Дан приехал домой. Михаэла долго смотрела на неё, потом встала из-за стола, не допив свой чай, и безразлично сказала:

– Что ж? Это его право… домой приехать.

– А ты, похоже, не рада этому, – ответила мама.

– А почему я должна радоваться, мама? – крикнула Михаэла. – Мы с ним уже давно не живем как муж и жена. Между нами пробежала кошка в образе Лады. Кстати, он сам этого захотел. Это было его желание! Ты меня слышишь, мама?

– Замолчи! – не сдержалась и мать, повысив голос. – Ты тоже не долго горевала, как я посмотрю.

– Не смейте, не смейте лезть в мои отношения с Ильей. Слышите? никогда! Слишком я правильной была со своим мужем. И поделом ему! – не унималась Миха. Потом, посмотрев на мать, продолжила:

– Если вы и впредь будете меня упрекать в чем-либо, то я уйду от вас на другую квартиру.

– Господи, что с тобой делается, Михаэла? – пыталась успокоить её мать.

– Ничего, мама, не делается. Просто, мне мой бывший открыл глаза на то, что я не знала в жизни. Он, оказывается, видел и знал её лучше, чем я, дурочка, верная.

Людмила Ивановна посмотрела на дочь и, больше не сказав ничего, принялась мыть посуду. А Миха быстро умчалась в свою комнату. Разрыдавшись на кровати, она обняла подушку, орошая её своими горькими слезами. Наплакавшись вдоволь, незаметно уснула и проснулась только утром.

…Итак, Дан в городе, – думала она, шагая на работу. – Теперь лишь бы не встретиться с ним. Пусть себе живет, как знает. Нужен развод? Он его получит. За мной дело не постоит. Я теперь умнее стала на целую жизнь вперед. Боже мой! И какой же я была наивной. Собиралась быть верной ему до гроба. А он – на тебе рога, прямо на нашей постели! Нет, я уже не буду такой никогда! И, слава Богу, что я узнала об этом сейчас, в молодости, а то была бы рогатой всю жизнь“. И она вспомнила опять Ольгу и её неверного Гордея: „Молодец она, несмотря на то, что любила его без ума, нашла в себе силы порвать с ним навсегда. Чем так, лучше быть одной!

…Наступило 5 июля. День рождения Михаэлы. Это был обычный рабочий вторник, и сегодня ей исполнилось 26 лет. С самого утра посыпались поздравления. Сначала родители. Мама подарила дорогие французские духи, а отец красивый букет из двадцати шести бордовых роз. Михаэла любила цветы, поэтому обрадовалась до безумия.

– Ой, папка, как я тебя люблю! – и расцеловала его в обе щеки.

– А я тебя как сильно люблю, моя принцесса. Но это еще не все! – сказал он и посмотрел на жену.

Мама улыбнулась.

– А что еще? – поинтересовалась Миха.

– Я вам купил путевки в Болгарию на конец июля. Позагораете, поотдыхаете, а то устали до одури. Да и вообще, увидите мир, других людей. Пойдет?

– В Болгарию? Бог мой, папа, как ты додумался до этого? – удивилась Миха.

– Так и додумался. Могу я своим любимым женщинам подарить что-то необыкновенное? Я бы с удовольствием, мои дорогие девочки, с вами поехал отдыхать, но у меня командировка в Румынию на начало августа.

Затем раздался звонок от Ольги:

– Михаэлка, с Днем рождения! Будь счастлива, несмотря на все невзгоды. Обалденного тебе настроения на весь год. Хочу, чтобы у тебя все наладилось в личной жизнь. Не скучай, не унывай, не падай духом, лапочка. Целую. Спешу на работу.

– Спасибо, дорогая Оленька. Я тебя так рада слышать. Когда приедешь? – поинтересовалась Миха.

– Скоро, очень скоро ухожу в отпуск и заеду к тебе. Окей? – тараторила подруга.

– Да, да, жду тебя! – прокричала в ответ Миха.

На работе её тоже ждал сюрприз. Коллеги подготовили настоящий концерт: стихи, песенку и букет белых роз.

Перед обедом Миха сбегала в магазин, купила торт, конфеты, две бутылки шампанского, и они слегка отметили её двадцатишестилетние. Но особенно все удивились, когда в офис вошел Илья и подарил ей красную орхидею. Миха просияла от радости и такого внимания и поцеловала Илья при всех. Он вскоре ушел, сославшись на занятость. Потом звонили девчонки, однокурсницы. И только вечером позвонила Майка, к тому времени Миха уже порядком устала и собиралась спать:

– А, Майка, я очень рада тебя слышать. Спасибо тебе, что не забыла. Спасибо, дорогая. И тебе того же. Нет, Маечка, мы в ресторан не ходили. Сама понимаешь, рабочий день. Все заняты. Да и потом, я бы все равно не пошла в ресторан. Нет, нет, я при встрече объясню почему. Нет, совсем другая причина. Ну, давай, будешь в Кишиневе, приезжай, звони. Кстати, Ольга тоже скоро будет здесь. Да, она звонила. У неё тоже скоро отпуск. Ну, хорошо. Давай, пока, пока, и тебя целую. Встретимся…

Она положила трубку и бухнулась в кровать. Сон свалил её моментально.

…Дан знал, что сегодня у Михаэлы день рождения. Он решил его отметить сам. Сходил в магазин, купил её любимое вино «Кагор», достал два хрустальных бокала и наполнил их до краев. Первый бокал он выпил залпом, закусил апельсином и включил телевизор. Затем последовал и другой бокал. И только он выпил его, как раздался звонок в двери.

– Вот ты где уже! – прокричал Эд, как только Дан открыл дверь.

– Да, захотелось к себе. Че там, у мамки торчать. Ну, проходи, чего стоишь в дверях, – обрадовано предложил Дан.

Эд сразу же заметил вино и два бокала:

– Ты не один?

– Так, сосед заходил, – решил Эду ничего не говорить о том, что сам пил и за себя, и за Миху. – Да ты проходи, не стесняйся. Хочешь вина?

– Конечно, хочу, – рассмеялся Эд

– Ну, давай, присаживайся, – предложил Дан.

Он налил Эду полный, а себе половину, сославшись на то, что ему много нельзя.

Так они и просидели до самого вечера за этой бутылкой. А когда он остался один, ему стало очень одиноко. Он думал о Михе, он думал, что она сейчас, наверное, со своим молодым человеком, отмечает свой день рождения в каком-нибудь ресторане. И нет ей никакого дела до него. И почему-то ему вспомнилась Леночка, медсестра. Как она на него смотрела в день его отъезда, как она хотела, чтобы он попросил её звонить ему. Но Дан ничего не сказал. Только поблагодарил за внимание, за лечение и ушел. Он видел, как резко погрустнела она и как резко развернулась и ушла по коридору обиженная… Да, жизнь! А ведь какая она могла бы быть хорошая жена ему, если бы он не любил Миху. Повезет кому-то. У неё все еще впереди, и, конечно же, найдется и для неё у Бога счастье. Раздался звонок по телефону. Это была мама, как всегда, волновалась о нем, что ел, что пил, как нога. Остаток вечера Дан провел у телевизора, и лишь в одиннадцатом часу уснул.

…Ольга приехала в середине июля, уже порядком загоревшая, но измученная концом учебного года. Она побыла два дня в Кишиневе, затем уехала к родителям в деревню отдыхать. К Михаэле она зашла в офис в конце рабочего дня, и они решили посидеть где-нибудь в кафе за чашечкой кофе.

Свой выбор остановили на «Золотом початке», где очень любили отдыхать во время студенчества. Здесь всегда было уютно, прохладно и интересно. Они выбрали столик в укромном уголке и стали ждать официанта. Заказав кофе и мороженое, девушки оживленно вели беседу.

– Нет, Миха, – говорила Ольга, – категория мне нужна, но это, как сказать, мне, например, не нравятся их унизительные требования. Видишь ли, мы должны писать диктант под их диктовку. Ты себе представляешь? Это мы-то учителя? Я еще понимаю – открытый урок, посещение моих уроков, но это полный бред.

– Да – а, это что-то низкое для словесников, – согласилась Миха.

– Ладно бы, какие-то курсы пройти, да повысить свой уровень педагогический у новаторов, а так, что за унижение.

– А ну их, я и не собираюсь спешить. Посмотрим, что из этого выйдет, – махнула рукой Ольга. – Может, через год все изменится. Ты вот что, расскажи лучше о себе.

– А что о себе говорить? – безразлично сказала Миха. – Моя работа мне больше нравится, чем быть учителем. Я же изначально и не хотела быть, достаточно мамки нам.

– Что на личном фронте у тебя, Миха? – поинтересовалась подруга.

– А черт голову сломает! – ответила Миха.

Ольга улыбнулась, а потом они звонко расхохотались, да так, что все, кто сидел за соседними столиками, повернулись в их сторону. Пришлось замолчать, но разговор продолжили.

– Слушай, – не унималась Оля, – Илья еще существует в твоей жизни?

– Да, но ты, наверное, не знаешь, что и Дан вернулся домой, – сказала Михаэла.

– Дан в городе? Дома? – почти вскрикнула Ольга и тут же замолчала, оглядевшись по сторонам.

– Вы виделись?

– Нет, мне мамка сказала, – заметила Миха. – Если честно, то и не хочется его видеть. И знаешь, Ольга, я давно уже с Ильей встречаюсь, и пусть мне с ним не суждено быть, я знаю это, но мне с ним очень хорошо. С Ильей я стала другой, более умной и взрослой женщиной. Он мне на многие вещи открыл глаза.

– Еще бы! Ему и не знать! Смотри, Михаэлка, не потеряйся. Возвращаться будет тяжело, – предупредила Ольга.

– Оля! И ты туда же? Мало мне моих родителей! – обиженно рявкнула Миха.

– Дурочка! Я просто знаю этих смазливых актеришек. Попользуются одной, другой, потом и к третьей. У них нету счета. У них такова жизнь! – уверенно говорила Ольга.

– По крайней мере, мы с Даном квиты, – продолжала Миха. – Пусть и он почувствует то, что я пережила.

– Да, дорогая подруга. Изменилась ты, – улыбнулась Ольга. – Я ведь прошла через то же и понимаю тебя. Ох, как понимаю! Что сказать, видимо, им так и надо. Поделом! Только не надо падать духом. Все течет и изменяется!

– А я теперь и не падаю. К черту все! Захочет Дан развод – без проблем, пусть берет, – говорила с полной осознанностью Миха. – Да, ты знаешь, мы с мамой в конце июля едем отдыхать в Болгарию.

– Да? – удивилась Ольга. – Я рада за тебя. Расскажешь по приезду.

– Расскажу, – согласилась Миха, – куда я денусь.

Они еще долго говорили о том, о сем, потом заказали чай, потом по бокалу красного каберне с закуской. И только когда стемнело, они покинули зал.

…Перед самым отъездом в Болгарию на Михаэлу свалилось много неотложных дел. Кое-что надо было прикупить в дорогу, потом оформить отпуск, встретиться с Игорем, и еще куча мелких делишек, о которых и говорить не хотелось бы.

В пятницу вечером Миха носилась по всему городу сломя голову. С понедельника она уходила в отпуск, а во вторник улетала в Болгарию. Времени оставалось мало, она нервничала, но это лишь усугубляло её напряжение.

Наконец, все, что было запланировано на этот день, было сделано, и она, проходя мимо гостиницы «Интурист», с легкостью вздохнула. Уставшая, голодная, ей хотелось только одного – поскорей добраться до дома, принять душ, поесть и бухнуться в кровать, чтобы отдохнуть. Завтра ей предстояло еще очень много дел, а вечером – встреча с Ильей.

Дойдя до ближайшего светофора, она подождала, когда загорится красный свет, и лишь потом, как и полагается, пошла по пешеходному переходу. Люди ринулись навстречу и быстро пытались перейти эту намеченную полосу. Михаэла так же шагала, не обращая ни на кого внимания. Дойдя до середины дороги, она невольно увидела прямо перед собой молодого человека, очень красивого, прихрамывающего на правую ногу. Он спешил. Было видно, что ему очень тяжело, но он старался. У Михаэлы мелькнула мимолетная мысль: «Где-то я уже видела этого парня». И она слегка приостановилась, но толпа не дала ей даже повернуться, а понесла, стремглав, на ту сторону. И лишь, когда она перешла этот переход, только тогда смогла повернуть голову и рассмотреть молодого человека. Взглянув на него со стороны, Михаэла оторопела: «Это был Дан, её Дан!» она с ужасом посмотрела на него. Он шел теперь по той же дороге, по которой только что прошла она! Какая-то минута, задержись, она где-то, и они могли там встретиться лицом к лицу. Она продолжала смотреть ему в след, а он все уходил и уходил от неё, не зная, что она, его Михаэла, на той стороне его видит. Давно горел зеленый свет, и машины одна за другой быстро мчались по дороге. А Михаэла все стояла и смотрела ему в след.

Нельзя описать то состояние, которое охватило её. Ноющая боль, обида, досада и полный упадок сил. Ей хотелось плакать. Дан прошел мимо и даже не узнал её. Неужели он её не увидел или не хотел видеть. Вскоре она пришла в себя, опомнилась и тихо побрела в противоположную сторону. «Ну и пусть! – думала она, – значит, не судьба нам вместе быть».

Но через секунду она уже так не думала: «Боже мой, какой он стал интересный, и эта его хромота… Правду в народе говорят, что мужчину шрамы украшают».

Дома весь вечер она думала о нем. Ей, как никогда, захотелось услышать его голос. Несколько раз она подходила к телефону, набирала номер и тут же бросала трубку. Со стороны было видно, что Миха нервничает.

Мама присмотрелась к ней и спросила:

– Михаэла, что с тобой? Ты весь вечер не находишь себе места. Что-нибудь случилось у тебя?

– Мама, я, кажется, видела сегодня в городе Дана, – ответила неуверенно она.

– Да? И что тебя так взволновало, доченька? – спросила Людмила Ивановна.

– Я не ожидала. Все так быстро произошло, – продолжала говорить Миха.

– И он тебя увидел? – допытывалась мать.

– Он нет, а может, сделал вид, что не видит, – заметила Миха.

– Ну и что тебя так тревожит? Не заметил и не заметил. Ты ведь и сама его видеть не хочешь? Забудь и спи спокойно, – сказала мать.

Михаэла ничего не ответила, повернулась и ушла в свою комнату. А Людмила Ивановна посмотрела ей в след и, молча, усмехнулась.

На следующий день, в субботу, ближе к полудню позвонил Илья и напомнил, что они сегодня идут в театр, билеты куплены и ей, Михаэле, в 7 вечера надо быть уже готовой, так как он заедет за ней не раньше и не позже. А именно в этот час. Михаэла согласилась, но, когда Илья положил трубку, она опять перенеслась мыслями к вчерашней встрече с Даном. Почти до вечера она боролась с собой, ломала руки и все думала отказаться от театра и от встречи с Ильей, сославшись на недомогание.