Текст книги "Искалеченная любовь. Роман"

Но за час до свидания он ей опять позвонил и спросил, готова ли она уже. Ей ничего больше не пришлось делать, как сообщить, что уже собирается.

Весь вечер в театре и в доме Ильи Михаэла пыталась скрыть свое душевное состояние. Но от его зоркого глаза еще ничего не ускользало. Целуя ее, он заметил её охлаждение и спросил:

– Что с тобой, Михаэлка, сегодня? Мне кажется, мы давно не оставались наедине и должны соскучиться друг по другу.

– Да, но я очень устала. И потом эта поездка меня выбила из сил, – пыталась оправдаться она, отворачивая глаза то в одну сторону, то в другую.

– У тебя до отъезда еще целых два дня. А сейчас я хочу с тобой побыть в интимной обстановке. Разве тебе не хочется этого? Тебе со мной не интересно?

– Нет, нет, ты все не так понял, – пыталась оправдаться она, сообразив, что, действительно, обидела реально его мужское самолюбие.

– Будем надеяться, – поддался он на её лесть, обнял нежно, притянул её к себе и уже не отпускал долго…

В воскресенье Миха вошла в дом, поздоровалась с родителями и тихо направилась к себе.

– Михаэла, – окликнула мать, – звонил Дан.

– Кто? – резко повернулась она.

– Твой муж, – тихо ответила мама.

– Когда? И что ты ему сказала? – не унималась Миха.

– Я сказала, что ты в театре, – уже тихо сказала Людмила Ивановна.

– А чего он хотел? Ты спросила? – допытывалась дочь, пряча уставшие, не выспавшиеся глаза.

– Нет. Он сам сказал. Ему надо с тобой поговорить, – продолжала так же спокойно мать.

– А-а-а! Ну, пусть поговорит, – нервничая, отвечала Миха. – Только не сейчас, а после поездки. У меня сейчас нет на него времени.

– Все злишься на него? Да? – продолжала мать.

– Мама! Я сейчас хочу спать! – крикнула Миха и ушла к себе.

…Она спала долго, и её никто не тревожил, как-никак – выходной день. Лишь ближе к вечеру раздался звонок телефона, и это был Дан.

– Тебя! Дан! – прикрыв рукой трубку, сказала мать.

Михаэла тихо подошла к телефону, взяла из маминых рук трубку и, собравшись духом, ответила:

– Я слушаю.

– Здравствуй, Михаэла! – раздался бархатный голос Дана.

– Здравствуй, – кротко ответила она.

– Михаэла, я бы очень хотел тебя видеть и поговорить. Мне кажется, нам уже пора с тобой выяснить отношения и расставить все точки над «и».

– Да, пора. Но знаешь, я смогу с тобой поговорить на эту тему только через две недели, – ответила равнодушно она.

– Вот как. А почему? – поинтересовался он.

– Я уезжаю в Болгарию по путевке через день. И, сам понимаешь, времени нет, – отвечала уверенно Миха.

– Хорошо. Я подожду. Счастливого тебе пути. Через две недели я позвоню, и мы обсудим все, – сказал он.

– До свидания, – ответила она и положила трубку.

Мама вопрошающе смотрела на неё, ни на миг не отводя своих пытливых глаз. А Михаэла нервно шагнула в свою комнату, но затем на некоторое время повернулась к ней и сказала:

– Хочет, видимо, развода. Что ж, он его получит, без проблем!

– А может, он просто ищет повода с тобой встретиться, – ответила Людмила Ивановна.

– Да пусть, что хочет, то и делает, – махнула рукой Миха.

Весь понедельник шли приготовления к отъезду. Ближе к вечеру позвонил Илья, пожелал ей хорошо отдохнуть, набраться сил и вернуться живой и невредимой.

– Спасибо тебе. Я постараюсь все сделать так, как ты пожелал мне, – улыбнулась она. – Пока-пока. И я целую.

…Утром ровно в 4 часа они сели в такси, и оно понесло их с легкостью в аэропорт. Город еще спал. Улицы пустые и просторные змейкой тянулись вперед. Предрассветное состояние города навевало тоску, если честно сказать, Михаэла не хотела уезжать из любимого, родного города. Но, глядя на мать, на её восторженное состояние, она успокоилась и полностью поддалась этому отъезду. Вот, наконец, показались золотые ворота города, и привет аэропорт! Яркое освещение здания, взлетной полосы так и притягивало внимание. Михаэла вспомнила, как они, будучи студентами, приезжали сюда, чтобы посмотреть, как взлетают и приземляются самолеты. Сидя за столиками и потягивая кофе, они с восторгом провожали самолеты в далекие края, а потом, устав, садились на любимый экспресс и быстро доезжали в город. Ах, какими они были тогда беззаботными! Ах, какая была золотая пора! А они!..

…Болгария их встретила солнечным жарким днем. Гостиница в три звезды желала быть лучше, но в целом их она устроила и видом на берег моря, и чистотой. Потянулись однообразные отдыхающие дни. Особых знакомств Михаэла с мамой не заводили и лишь изредка по вечерам позволяли себе прогуляться по городу, посетить магазины. Первая неделя была сказочно жаркой, и они загорали в свое удовольствие до 11 часов дня и с 5 часов вечера, поэтому загар получился ровный, бронзовый и очень красивый. Вторая неделя их немного разочаровала. Небо с понедельника заволокло тучами, и они скучающе лежали в гостинице, только по вечерам спускались в ресторан. Во вторник пошел дождь и лил весь день. Что окончательно их расстроило. Но уже со среды все исчезло, и опять выглянуло яркое и умытое солнышко. Оно, словно извинялось перед отдыхающими за то, что не показывалось на небе целых два дня. Остаток путевки был прекрасно проведен. Море, солнце, золотой песок и огромное голубое небо над головой. Такими запомнились эти дни для Михаэлы и её мамы. Все, чего им так не хватало на родине, банально, но просто и полезно. Никакой излишней суеты, а всего лишь восстановление физических сил. И, конечно, болгарский колорит, люди, живущие там, немало их восхищали.

…Домой на родину они вернулись довольные, загоревшие и немножко другие. В аэропорту их встречал соскучившийся отец с двумя букетами летних цветов. Он только что вернулся из командировки и был очень рад им. Снова они будут вместе, его любимые женщины, без которых он и жить не мог.

Константин Алексеевич обнял свою жену, поцеловал её в щечку, протянул букет и сказал:

– Как я рад, моя дорогая! Ты просто прелесть и такая загоревшая.

– Ну, соскучился? Говори честно, – улыбнулась Людмила Ивановна, принимая букет.

– А то! – ответил муж.

Затем он подлетел к Михаэле, подхватил её, покружил её раза два, поцеловал в лоб и произнес:

– Ну, что, моя принцесса? Довольна поездкой?

– Папка! Конечно! – улыбалась дочь. – Дай, я тебя расцелую.

И она нежно обняла его и поцеловала в щеку.

– Ой, это тебе цветы, – протянул отец.

– Ну, ты настоящая негритяночка! Как загорела! – продолжал восхищаться отец ею.

После того, как был получен багаж, они сели в автомобиль и поехали домой.

…Оставшиеся 2 недели отпуска Михаэла решила провести тихо и спокойно. После Болгарии она целых три дня никуда не выходила, затем на выходные дни она съездила с родителями в гости к бабушке Вере в К… Там пробыли целых два дня. Деревня после шумного города казалась ей настоящим раем. У бабушки был очень красивый сад, много разных цветов, вьющийся виноград. Все это Миха безумно любила. Водилась у бабы Веры и разная живность, корова, куры, поросенок, дворняжка собачка. Михаэла осторожно ступала босыми ногами по горячему асфальтированному двору, а потом, когда уж не выдерживала, то спрыгивала на зеленую прохладную травку и по всему её тему пробегала приятная дрожь. Она, как ребенок, радовалась всему, что встречалось ей на пути. Кот Василий важно расхаживал по двору. Михаэла помнила его еще маленьким. А теперь он ни на кого не обращал внимания, словно давая понять, что он здесь хозяин, и ему до них нет никакого дела. Его усы нервно подергивались, когда кто-то к нему обращался. Он почему-то любил наблюдать за всеми с высоты. Взбирался на сарай, садился на краю крыши и оттуда невозмутимо следил за всем, что происходило во дворе.

– Вот так и сидит целыми днями, как аист на крыше, – говорила бабушка, – совершенно своенравный кот.

По вечерам к бабушке приходили соседи, накрывали стол и долго разговаривали о самом разном. Комаров было много, и это не нравилось никому. Особенно Михаэле запомнились лягушачьи концерты. Они долго были слышны со стороны болотистых мест, почти до глубокой ночи. А по утру с рассветом в саду начинали петь свои песни соловьи. Сквозь сон Михаэла слышала их трели и удивлялась, почему они так рано просыпаются. И лишь только появится за горизонтом солнышко, их как и не бывало.

Куда улетают? Где их гнезда? Хоть бы раз их увидеть краем глаза. Воздух в деревне был чистым, свежим. Вода в колодце вкусная, холодная, чистая-чистая, как слеза. И покой. Здесь время идет по-другому, как-то умеренно. За день успеваешь сделать многое, да и вообще виден результат. У бабушки Веры все горит под руками. Она еще очень крепкая сельская женщина в свои 65 лет. С тех пор, как умер дедушка Тихон, вся работа и забота по дому легла на её плечи. От детей мало было толку. Они уехали в город и приезжали редко, погостить, проведать её и обратно. Не держала их деревня, да и что им тут делать, а там работа, условия другие.

Отдохнув в деревне, в понедельник им пришлось уехать в Кишинев. Отцу надо было на работу, а вот маме и Михе еще отдыхать и отдыхать дома. Вечером, как будто все сговорились, телефон звонил без умолку. То маме звонили подруги и коллеги по работе, то ей, Михаэле. Илья позвонил из Тирасполя, говорил об очередной занятости, работе, о том, что по возможности встретятся они в выходные. От Дана ничего не было пока слышно, и Михаэла терпеливо ждала звонка, ведь обещал же позвонить через неделю, а тут уже вторая закончилась.

…На следующий день Михаэла решила сходить в парикмахерскую и привести себя хоть в какой-нибудь порядок. Подстричь кончики волос, сделать маникюр, нанести на лицо и руки очищающую маску. День был пригожий, располагающий, а самое главное, появилось настроение. Ведь на все это надо, как минимум полдня потратить. И она с легкостью шла по городу. Отдых пошел ей на пользу. Она почувствовала себя вновь отдохнувшей, посвежевшей и окрыленной.

– И к черту все эти неурядицы, дотошные проблемы, мужчины, – думала она, шагая по любимому проспекту, высоко подняв голову.

Внезапный окрик заставил её встрепенуться и остановиться. Буквально в двух шагах перед нею стояли Дан, Эд и Ян Поспелов. Михаэла смущенно посмотрела на них, покраснела и опустила глаза, но тут же собралась и улыбнулась им.

– Здравствуйте, ребята, а я и не ожидала вас здесь увидеть.

– Ну, конечно, куда тебе до нас, – шутил Эд, кстати, окликнул её именно он.

Дан стоял и просто смотрел на неё, не решаясь даже слово вымолвить. Ян Поспелов, весельчак и балагур, подошел к ней, поцеловал в щечку и сказал:

– А ты еще краше стала! Надо же, как Бог тебя любит! От этих слов Дана слегка передернуло, и он занервничал. Эд, сообразив обстановку, окликнул Яна и сказал ему, что им надо на минуточку отойти. Оставшись вдвоем, они смотрели друг другу в глаза, не понимая, что надо что-то говорить. Казалось, за них все решало молчание. Прохожие недоуменно оглядывались на них, не понимая, что происходит.

Ребята, отошедшие в сторону, якобы к киоску за сигаретами, краем глаза наблюдали за ними. Они очень переживали за своего друга. И им, как и другим, хотелось, чтобы эта пара помирилась. Больно смотреть было на Дана. Он жил одной только своей Михаэлой.

Тем временем, Дан почувствовал в себе силы и решил первым заговорить с Михаэлой:

– Я звонил тебе в субботу.

– Да, – встрепенулась она, – А я была с родителями в деревне.

– Вот как, – продолжил Дан. – А я подумал, ты еще не приехала с отдыха.

– Нет, нет. Я давно приехала. – поспешила ответить она.

– Михаэлка, я хочу с тобой обо всем поговорить, я сильно виноват перед тобой. Я знаю, ты меня никогда не простишь, – начал он, – нам надо что-то решать. Так дальше нельзя.

– Не надо сейчас об этом, – и она нервно отвела глаза в сторону. – Давай в следующий раз. Мне к мастеру. Я по записи и спешу.

– Но когда? – смотрел он вопрошающе на неё, и было видно, как он хотел с ней встречи. – Когда ты сможешь?

– Ладно, можно и сегодня вечером, – подумав, согласилась она.

– Правда, я подъеду за тобой, – обрадовано согласился Дан.

– Хорошо. Я буду ждать. А теперь извини, мне пора.

– Да, да, – согласился Дан.

Миха быстро уходила вперед, оставляя за собой запах нежных французских духов. Дан смотрел ей в след и не мог поверить, что эта красавица была ему когда-то женой. «Какая она стала, – подумал Дан, – ни капли сожаления к нему, другая, отчужденная и уверенная в себе женщина». И его еще сильнее к ней потянуло, до боли сжалось сердце, перехватило дыхание, в глазах слегка потемнело. Незаметно появились друзья, и сразу же все отлегло.

– Ну, что? Поговорил со своей Венерой? – улыбнулся Эдик.

– Да, – тихо произнес Дан.

– И что? – не унимался друг.

– Она согласилась встретиться и все обговорить, – сказал Дан, не глядя на друзей.

– Хоть бы вы уже помирились! – не удержался Ян.

– Да, молчи ты! – прервал его Эд. – Ему и без твоих замечаний тошно.

– Идемте, ребята. Мне еще в автомобильный магазин, – не обращая внимания на их словесность, – сказал Дан.

И они уверенно направились к переходу, чтобы пересечь улицу. Дан шел, слегка прихрамывая, без опорной тросточки.

Эта хромота придавала ему сейчас некоторую привлекательность. Его изысканный вид, его осанка обращали внимание многих девушек, но он их и не замечал. В его голове все время вертелись слова, произнесенные сейчас между ним и Михаэлой. Он был счастлив, что они сегодня вечером увидятся, и он не знал, как бы дождаться вечера, чем заняться, чтобы время быстрее пролетело. Каждый час, как месяц. Дома у себя он слонялся из угла в угол, что-то хотел делать – все падало из рук, садился смотреть телевизор, но мысли улетали далеко. Он пил чай, кофе, понимая, что уже не хочет, но все равно пил. Затем думал о том, что ему надеть. И в конце решил пойти в своих любимых джинсах и в коричневом пуловере. Пусть все будет скромно, практично и по-деловому. Не жениться же идет, а решать проблему о дальнейшем житие – бытие их. Даже страшно себе представить, что они разведутся. Ему об этом не хотелось думать, и он отбросил эти мысли далеко от себя.

Наконец, настал вечер. Было полвосьмого на часах, когда Дан вышел из квартиры. Он не спеша закрыл дверь и стал уверенно спускаться во двор, где стоял его любимый автомобиль.

– Добрый вечер, Данил! – поздоровались соседи мужчины, за столиком играя в шахматы.

– Добрый вечер! – вежливо ответил Дан и направился к автомобилю.

Ровно в восемь часов он подъехал к дому, где жила Михаэла с родителями. Сердце его сильно забилось в груди. Он поднял голову и увидел окно, в которое он часто бросал мелкие камушки, когда приходил к Михаэле в юности. Теперь уже не то. Он вышел из автомобиля и направился к киоску, где было красочно написано «Цветы». Выбрав любимые её красные розы, он отправился опять в автомобиль. Положив букет на заднее сиденье, достал из сумки листик бумаги, ручку и написал: «Михаэла! Я жду тебя в автомобиле напротив твоего окна. Дан».

Потом он подозвал одного мальчишку и сказал:

– Я тебе дам денежку, а ты сослужишь мне.

– А что надо сделать? – спросил мальчик лет 10—12.

– Надо эту записку отнести во второй подъезд, в квартиру 105. Этого здания. Согласен?

– Да. А кому? – не унимался мальчик.

– Передашь её Михаэле Константиновне. Хорошо. А потом ко мне за денежкой с отчетом. Хорошо?

– Хорошо, – согласился малый. И он побежал что есть мочи.

Дан сел в автомобиль и стал наблюдать за окном. Не прошло и пяти минут, как шторка в окне слегка колыхнулась, и Дан почувствовал, как у него по всему телу побежали мурашки, а горячая кровь румянцем выступила на щеках, ушах. Вдруг выскочил тот самый мальчишка, Дан поманил его пальцем через окно автомобиля и спросил:

– Ну что, передал?

– Да, – кивнул головой он. Вышла тётенька молодая, такая с длинными волосами, я спросил Михаэлу Константиновну, она сказала, что это она, и я ей отдал вашу записку.

– Ну, молодец! На, возьми денежку за услугу, – и Дан протянул пять рублей мальчугану. Тот долго смотрел, потом сказал:

– Так много?

– Бери, бери, это тебе, – улыбнулся Дан.

Мальчик просиял от радости, схватил деньги, поблагодарил его и умчался восвояси. А Дан остался ждать Михаэлу в своём мерседессе.

Михаэла не заставила себя долго ждать. Через 20 минут она показалась из-за угла здания и стала искать глазами его. Она поворачивала голову то влево, то вправо, но только не прямо. Дан, увидев её, выскочил из автомобиля, и лишь тогда она оторопело заметила его. Взглянув на его черный лексус, она внимательно посмотрела на Дана и ускорила к нему шаг. Подойдя поближе, Миха равнодушно посмотрела на него и сказала:

– Ну, что? Где нам будет удобно обсудить с тобой все?

– Нам предстоит это с тобой сейчас решить. Давай, сядем в автомобиль и решим. А то как-то неудобно здесь.

– Ну, давай, – согласилась она. – Не стоять же под всем этим прицелом глаз. – И она жестом головы показала на дом

Дан открыл дверцу, она села и он последовал за ней.

– Твоя мечта сбылась? – холодно спросила она. – Черный лексус. Все, как ты хотел когда-то.

– Да, видишь, я его все-таки купил. Ах, да, прости, пожалуйста, – и он достал розы с заднего сидения и протянул ей.

– Ой, мои любимые! – вскрикнула она и улыбнулась впервые за все время. – Ты не забыл?

Дан, глядя ей прямо в глаза, тоже смущенно улыбнулся и сказал:

– Нет, Михаэла, я никогда ничего о тебе не забывал.

Она резко взглянула на него и сказала:

– Давай отъедем, что ли отсюда. Как-то неловко здесь.

– Хорошо. Поедем в какой-нибудь тихий уголок, там и поговорим. Куда бы ты хотела?

– Если можно, на озеро (…). Я люблю это место, – попросила она.

– Я знаю это. Давай поедем, – и он уверенно крутанул ключ, машина завелась и тихо беззвучно понеслась по городу.

Озеро (…) раскинулось широко и красиво, на очень пейзажном месте. Этот искусственный водоем был обустроин специально для отдыха горожан. Здесь развернулась пляжная зона отдыха со всеми вытекающими обстоятельствами. На сегодня уже закрылись пляжи, кафе. И это понятно, поскольку наступило вечернее время.

Но сторожа бдительно охраняли свои зоны, кое-где играла негромко музыка, раздавались мужские голоса, и бегали сторожевые псы.

Дан остановился на другом берегу озера, где не было всего этого, а только пустой берег. Поэтому отсюда можно увидеть все озеро сполна, как на ладони. Он выключил мотор автомобиля, краем глаза посмотрел на Михаэлу и сказал:

– Да, давно я здесь не был…

Михаэла молчала и, казалось, ни о чем не хотела говорить сейчас. Дан продолжил:

– Знаешь, Михаэла, мне давно хотелось тебя спросить…

– О чем? – не дав договорить ему, она резко оборвала его речь и тем самым создала напряженную обстановку. И дураку было бы понятно сейчас, что она очень злится на него и что даже не собирается с ним мириться.

Дан, выждав момент, решил закончить свою мысль:

– Я понимаю, как сильно виноват перед тобой. Я знаю, что ты мне этого никогда не простишь, Михаэла. Такое, если и прощается кем-то, то не забывается в жизни никогда. Вот и мне не умыться перед тобой.

Миха слушала его и не слышала. Она отвернула своё строгое лицо от него и устремила свои стеклянные глаза далеко-далеко в даль, где и так ничего не было видно из-за опустившихся вечерних сумерек. И лишь иногда на её щеке подергивалась нервно мышца.

Дан понимал её состояние. Он и сам нервничал. Непростое это было объяснение почти через год и перед такой красивой и гордой женщиной, которая была ему когда-то верной женой. Теперь это уже другая Михаэла. Она и сама многое поняла в этой жизни. Ему, конечно, не хотелось её больше обижать. Он знал, что у неё есть любовник, да еще и какой! Его это и злило, и сильно удручало. Сегодня во что бы то ни стало он решил расставить все точки над «и».

Дан обладал редкостными характерными чертами, можно сказать, настоящими мужскими. Он был волевым, решительным, требовательным мужчиной. Но в то же время, он мог быть уступчивым, покладистым и очень-очень обаятельным. Все знали об этом. И Михаэла тоже. Но сегодня она не собиралась под него подстраиваться. Она решила показать ему все, что она думает о нем, поэтому её холодное и безразличное выражение лица немного настораживало Дана. Он знал, что от женщины в гневе можно ожидать все, что угодно. Когда-то он так не думал о ней, но теперь это очевидно. Теперь это другая Михаэла, и такая она ему нравилась еще больше. Он многое бы сделал ради того, чтобы вернуть её назад.

– А что я тебе должна простить, мой бывший муж? А, кажется, измену с этой легкомысленной моей подругой! – язвительно включилась в его разговор Миха.

Дан сильно сжал зубы, и его гнев передернул все тело. Михаэла, наслаждаясь своим сарказмом, продолжила:

– Ты знаешь, я ведь тоже давно хотела тебя спросить.

Дан бросил на неё короткий взгляд и тут же опустил глаза вниз.

Михаэла не унималась:

– Как тебе эта дурочка в постели? Понравилась?

– Прекрати! – крикнул Дан. – Мне и без того тошно!.

– Тебе? Тошно? Надо же! – продолжала издеваться Миха. – А ты ведь тогда на нашем безупречном ложе не в первый раз мне с Ладочкой изменил! Да? Это верно? – крикнула почти в бешенстве Миха.

– Ты с ума сошла, что ли! – не сдержался Дан.

– Нет, я не сошла, – уже более спокойно отвечала Миха. – Слава Богу! Хоть и отлежалась в больнице. А вот ты чего хотел, того и добился. Ты свободен, Дан. Я даю тебе развод беспрекословно. Можешь не терять времени зря. Завтра иди и подавай заявление, я подпишусь под каждым пунктом с превеликим удовольствием!

– Михаэла, я люблю тебя! Я умру без тебя! – тихо и очень виновато произнес он, опрокинувшись на сидение.

– Да? – иронично заметила она. – От этого не умирают, от этого сильно страдают, если ты не понял еще.

– Я подлец! – продолжил в том же тоне Дан.

– И не только… ты – скотина!!! – крикнула Миха. – И заехала ему по лицу. – Я ненавижу тебя! Ты сделал мне больно, Дан! Ты этой изменой меня убил! Ты научил меня жить по-другому, открыл глаза на многие вещи. Ты толкнул меня тоже на измену! Спасибо тебе большое! Хороший урок ты мне в жизни преподнес…

Дан не отреагировал на пощечину, он устремил свой взгляд в одну точку и слушал её молча. У него не вздрогнул ни один мускул. Он понимал, что она была по всем параметрам права.

…Высказав все, что пока хотелось им друг другу сказать, между ними возникла пауза. Оба молчали, отвернувшись друг от друга. Им больше не о чем было говорить. Между ними стояла огромная пропасть, и перешагнуть ее им обоим было сейчас трудно.

…Уже давно стемнело. Наступила субботняя ночь, тихая и теплая, лишь иногда прерываемая стрекотанием сверчков. Надо было возвращаться в город, но они не решались пока. То, зачем они сюда приехали, так и не было выяснено. Они всего лишь вспомнили грязное прошлое и наговорили друг другу всякого разного от обиды. Тем не менее, время шло, и оставаться здесь не было надобности. Первым решил нарушить это молчание Дан. Он поднялся с сидения, завел машину и медленно повернул руль вправо, развернувшись, машина покатила в город. За всю дорогу они не проронили ни слова. У каждого затаилась в груди какая-то недосказанность, неясность в их отношениях. Михаэле жалко было смотреть на его опущенное настроение. Краем глаза она видела, как он страдает, как ему тяжело, и как он её любит. Она и сама не лучше себя чувствовала.

Если честно, все хотелось бросить к чертям, и прильнуть к его груди, чтобы еще раз насладиться ароматом итальянских духов «Синьор» и вдохнуть его запах тела, свежий и горячий, но проклятая гордость не давала ей этого сделать.

…Мелькали огни домов, мерцали на небе далекие звезды, пробегали мимо автомобили, но они ничего не видели. Они только чувствовали друг друга. Теперь в этом огромном городе никого не существовало, кроме них. Нить, которая их когда-то связала, просочилась вновь в их сердца и сама без спроса завязала там тугой узел.

Подъехав к дому Михаэлы, Дан выключил мотор и сказал:

– Приехали.

– Да, – тихо ответила Миха, – мне пора, – и взглянула на него.

Дан взял её за руку, потом виновато посмотрел на неё и сказал:

– Не уходи от меня, прошу тебя. На всем белом свете нет такой женщины, чтобы я так сильно любил…

Михаэла вздрогнула и тихо прошептала:

– Дан, милый… – но она не успела договорить, что хотела, потому что он понял в эту секунду, как они друг другу нужны. Без слов, решительно, потянул её к себе, обнял нежно за талию и плечи и стал целовать её волосы, губы, плечи…

У Михаэлы закружилась голова, на какое-то мгновение отключилось сознание… Все, что она сейчас хотела – это быть со своим Даном…

– Поехали домой, – сказал он. – Я тебе что-то покажу…

– Да, но,.. – пыталась объяснить она ему.

– Твоим родителям я сам сейчас позвоню, – догадливо сообщил он ей.

– Боже, как стыдно, – промолвила она.

– Михаэлка, чего нам стыдиться? Мы ведь с тобой даже не разведены. Понимаешь, мы с тобой муж и жена. А между мужем и женой может быть что угодно. И никто нам не судья. Мы сами решаем: быть нам вместе или не быть.

– Дан, может, потом, когда подготовим их всех, – пыталась отговорить его она.

– Нет, нет и нет! Я сказал! Что мне до них! Как и им до меня! Миха! Я истосковался по тебе. Я с ума схожу в квартире один. Без тебя мне не жить! Не хочу тебя отпускать ни на секунду от себя. Ты понимаешь?

Миха вздохнула и согласилась:

– Ладно, поехали домой…

Дан рванул с места, как будто боялся, что она передумает, и что есть мочи погнал автомобиль в сторону дома. Оставив автомобиль во дворе, Дан схватил Михаэлу за руку и потянул в квартиру.

– Подожди, Дан, а цветы?

– А, да, точно, твой букет, – и он вернулся за ним.

Затем они взметнулись по ступенькам и мигом оказались у дверей. Лишь только захлопнулась за ними дверь, Дан обнял Михаэлу и, не включая свет, стал страстно её целовать.

– Ну, Дан, ты обещал мне что-то показать и позвонить моим родителям, – улыбаясь, говорила Миха, – они будут ждать меня!

– Ах, да, да, конечно, – остановился Дан. Он включил свет и потянул её на кухню:

– Вот, смотри, – и он указал пальцем на смешную рожицу, которая висела на том же месте.

Михаэла прыснула со смеху, за ней и Дан. Они хохотали долго, пока их не остановил телефон. Звонила мать Дана, Марина Павловна, как всегда по вечерам.

– Все нормально, мам. Был у Эда. Да, уже ложусь. И тебя тоже целую. Да, заеду.

Когда он положил трубку, Михаэла вопросительно посмотрела на него. Он понял её вопрос и сказал:

– Моя дорогая Михаэлка! Нельзя ей говорить такое на ночь. Она ведь не будет спать всю ночь. Давай мы завтра к ней заедем. Хорошо? Купим цветы и обрадуем, потом к твоим махнем. Идет?

– Да, пожалуй ты прав, – ответила она, – но…

– Да, я сейчас позвоню твоим родителям, – уверил он её. – А не поздно уже?

– Нет, мама ложится за полночь. Можешь позвонить.

Дан набрал номер телефона и стал ждать, когда поднимут трубку, наконец, там ответили:

– Слушаю, – раздался голос Людмилы Ивановны.

– Добрый вечер, Людмила Ивановна, – Это говорит Дан. Извините за поздний звонок, но я знаю, что вы еще не спите, поэтому звоню.

– Да, да, я еще не ложилась. А что случилось, Дан? Почему ты мне звонишь? – забеспокоилась она.

– Людмила Ивановна, мы с Михаэлой помирились, и она сейчас у меня, – уверенно проговорил он.

– Что? Помирились? А когда вы успели? – удивилась Людмила Ивановна.

– Сегодня вечером. Так получилось. И она остается сегодня у меня, – убедительно объяснял Дан.

– Ну, хорошо, хорошо. А я с ней могу поговорить? – продолжала Людмила Ивановна.

– Да, она рядом стоит, – и он протянул трубку Михе.

– Да, мам, – тихо ответила дочь.

– Миха, что все это значит? – не унималась мать. – Ты знаешь, что тебе звонил сегодня Илья?

– Мама, я вернулась к Дану, давай не будем выяснять сейчас отношения. Приедем завтра и обо всем поговорим. Все. Покойной ночи. Целую, – и она бросила трубку.

– Фу! Еле отделалась! – сказала Миха. – Завтра она уже будет счастливой.

Дан подхватил её на руки, закружил и направился прямо в спальню…

…На следующий день, в воскресенье, солнце уже высоко стояло над городом и разбрасывало свои лучи повсюду. В спальню к Дану и Михаэле оно заглянуло только в 12 часов дня из-за высокого здания, которое было построено впереди. Но и даже не оно послужило им для пробуждения. Звонил телефон и звонил уже долго. Ни Дан, ни Михаэла не слышали его звонк? Наконец, Дан открыл глаза, обнял Михаэлу, поцеловал в губы и лишь потом, не хотя, побрел к столику, где стоял аппарат. Ленивым сонным голосом он сказал:

– Слушаю, – в трубке раздался мамин голос:

– Дан! Сыночек! Это правда, что ты помирился с Михаэлой?

– Кто тебе это сказал? – недовольно ответил Дан.

– Как это кто? Людмила Ивановна! А ты мне сам не мог сообщить, – не унималась мать.

– Мам, во-первых, успокойся. Мы собирались к тебе сегодня заехать и сообщить.

– Да? Это потому, что я тебе позвонила. А если бы не позвонила, то так бы и не знала ничего, – надрывалась от обиды мать.

– Мама, мамочка, мамуля, я тебя очень люблю. Жди нас к завтраку, – пытался успокоить её он.

– Какой завтрак! Уже обед! – говорила без остановки Марина Павловна.

– Ну, к обеду, – согласился Дан. – Жди, – и бросил трубку.

Только в час дня они покинули свою спальню. Им никуда не хотелось ехать. Они и времени не наблюдали. Ну а родители – это святое. Надо приехать с поклоном.

Визиты к родителям заняли у них несколько часов. У матерей светились глаза от счастья, они не знали, куда усадить детей, чем бы угостить повкуснее. А букеты цветов, подаренные ими, и вовсе их растрогали. Отец Михаэлы бодро шагал из комнаты в комнату и, казалось, не знал, куда себя дет от радости за дочь и зятя. Дан ему всегда нравился. Серьезный, общительный, умный. Что еще надо? Ну, оступился по слабости. С кем не бывает? Теперь-то ему будет урок, как мне когда-то. Эхе-хе-хе! Молодость, дурость, зелено. И Константин Алексеевич почесал затылок….

…Вечером, усталые, выслушав ни одно наставление родительское, они думали сразу же завалиться спать. Но не тут-то было. Только захлопнулась за ними дверь, как раздался настырный непрерывающийся звонок.

– Кто это еще? – посмотрел Дан на Михаэлу. Она лишь слегка улыбнулась и приподняла от недоумения плечи.

Дан шагнул к двери, приподнял глазок и замер:

– Михаэлка, к нам гости! – только и успел он крикнуть.

Открыв дверь, они были ошарашены. Все их друзья со стороны Дана и со стороны Михаэлы стояли в коридоре с цветами, большим тортом, коробками конфет и с шампанским:

– Поздравляем вас! – крикнули ребята.

– Залетайте, ребята! – улыбаясь, предложил Дан. – Откуда вы узнали все?

– Сорока на хвосте принесла! – кто-то отозвался из ребят.

– А вот и не скажем, – прогремел бас Никиты.

– Будете все знать – скоро состаритесь. А нам бы хотелось, чтобы вы еще долго и счастливо жили, – говорил радостно Эд!