Текст книги "У каждого свой дождь…"

ИСКУШЕНИЕ ФАРФОРОВОЙ ПИАЛОЙ

Евгения подошла к панорамному окну, через которое открывался прекрасный вид на ее дачный розарий, и довольно улыбнулась: наконец-то она пропишет ижицу этому «гениальному сыщику»! Идея нового детектива витала над ней легким ароматным облаком сигарного дыма.

– Бабуль, твои дюдики – отстой, – голос внучки вернул ее в реальность. – Трупов – минимум, ничего крипового, короче, «не верю», – шестнадцатилетняя Дашка с

важным видом сидела в огромном «писательском кресле» Евгении и мнила себя, по меньшей мере, Станиславским. Она выхватывала то одну, то другую страницу и безапелляционно комментировала написанное.

– Ну вот, смотри, – тыкала она изящным пальчиком с длиннющим устрашающим ногтем в текст, – не страшно! А здесь – не жалко! А вот это вообще только деткам на ночь читать, чтобы быстрее уснули!

Евгения улыбнулась и аккуратно прикоснулась кончиком сигары ко дну винтажной фарфоровой пепельницы Royal Garden. Фарфор был ее второй слабостью, первой же были детективы, которые она строчила один за другим – и все в стол. За читателя она не боролась: её мало интересовало чужое мнение. Захватывал процесс. Написав очередной детектив, она праздновала победу: водила внучку в «достойный» ресторан, рассказывала ей, как мучилась с расследованием (или следак попался тупой, или сюжет не срастался, или психотип героя не соответствовал преступлению), затем теряла к своему детищу всяческий интерес и впадала в ипохондрию. И так до следующего замысла. Когда же он созревал, бабуля входила в раж: металась по дому в струящихся по полу одеяниях (мести полы было без надобности), пила в неимоверном количестве кофе, клацала на компьютере до боли в подушечках пальцев и не отвечала ни на чьи звонки. Сын злился, сноха негодовала, приходилось посылать на разведку Дашку. Внучка привозила внушительную сумку с продуктами (ибо в холодильнике, кроме сыра и черного шоколада, в «творческий период» ничего не наблюдалось), залезала с ногами в огромное «писательское кресло» и погружалась в чтение нового детективного хитросплетения. В целом же бабуля у Дашки была вполне-таки современная: не приставала с глупостями типа «съешь пирожок, а то совсем схуднула, оденься потеплее, а то простынешь», и тому подобное; курила сигары, артистично покручивая их длинными тонкими пальцами с безукоризненным маникюром, выпивала по вечерам глоток-другой виски и подкрашивала по-современному коротко подстриженные волосы в так называемый цвет «блошиного брюшка», а попросту – в темно-бордовый.

– Ну что ты молчишь? Я неправа? – жаждала полемики внучка.

– Дашуль, мне нет дела до критики, слава Богу, я не на Ученом совете.

– Но согласись, что твои детективы, как научные исследования!

– Расследование в чем-то похоже на исследование…

– Но у тебя там одна логика и психология! Ты даже со мной говоришь, как с кафедры! Нужны действия, распутывание клубка навороченных улик! А у тебя… Мисс Марпл бы заскучала… Покруче надо замутить.

– Ладно, сброшу в следующий раз кого-нибудь со скалы или отравлю жертву при помощи Cerbera odollam – дерева самоубийц, пойдет?

– А, ядом этого дерева проводили «тест на невиновность» на Мадагаскаре? Ты мне рассказывала!

– Да, это так называемый яд Церберы. Если кто-то выживал – считался невиновным, ну а в случае смерти это уже не имело значения.

– Круто, бабуля! Это же готовое название: «Тест на невиновность»… Нет, лучше «Тест на виновность». И давай перенесем всё в реал!

Звонок в дверь прервал их беседу. Дашка побежала открывать.

– Бабуль, курьер коробку принес! Посмотреть, что там?

– Конечно, а от кого?

– Тааак… Это из Китая, от твоего бывшего аспиранта Чжан Джи! Ооооо! Еще одна фарфоровая штуковина, смотри, – пиала какая-то…

– Дай-ка сюда…

– Вот он пишет, что это не простая пиала, а дорогая реплика Chicken cup, подобных ей подлинников всего 14… Период Чэнхуа, 15 век, Династия Мин-Чжу Цзяньшэню. ….Оооооо! Да это как раз то, что нужно!

– Боже, какая прелесть! – Евгения с восхищением рассматривала маленькую пиалу, – Мне когда-то дарили похожую, но то была явная подделка, а эта… Поистине: «Голубой, как небо, звонкий, как гонг, прозрачный, как стекло, и тонкий, как бумага», – так говорили о фарфоре династии Мин. Поставь, пожалуйста, в мою коллекцию!

– Нет, бабуль, завтра.

– Почему завтра?

– А потому, что завтра у тебя будут как минимум трое подозреваемых. Мы срежиссируем преступление века – «Искушение фарфоровой пиалой»! Потом ты его расследуешь, утрешь нос деду, – да-да, думаешь, я не вижу, как ты все время пытаешься… Ну и напишешь офигенный бестселлер, основанный на реальных событиях…

– Подожди, а о каких подозреваемых идет речь?

– Во-первых, – гости, во-вторых – Софья. Придет же она тебе помогать? А гостей ведь двое?

– Да, моя бывшая сокурсница с мужем. Мы после университета раза три только и виделись.

– Ясно. А ты о них что-нибудь знаешь?

– Немного. В Испании сейчас живут, апартаменты там купили. Вот и все, пожалуй. Но не на них же экспериментировать?!

– Ты сама говоришь, что «все способны на преступления: разница в мотивации и пределах приемлемости», – подражая голосу Евгении пропела Дашка.

– Это так, однако…

– Никаких «однако»! Эксперимент века начинается. Время пошло! Да не боись, бабуль, я все спланирую, – Дашка чмокнула ее в щеку и поскакала разрабатывать план захвата в детективную ловушку троих ничего не подозревающих потенциальных жертв.

В гостиной было свежо: окна в сад предусмотрительно распахнули, и легкий аромат садовых роз, витающий над изящно, не по-дачному сервированным столом, создавал атмосферу изысканности и старомодного застолья.

– Бабуль, гости пришли! – раздалось предвкушающее интригу Дашкино сладкоголосье.

В комнату не вошла, а вплыла Мадлен, занимая пространство, подобающее ее 56 размеру. За ней следовал аккуратненький, кругленький мужчинка с юркими глазками и доброжелательной улыбкой, не сходящей с его лица.

«Интересно, он ее иногда снимает? Или она всегда при нем?» – подумала Дашка. Вопрос, к счастью, остался не озвученным.

– Мой муж Анри, – представила его Мадлен. Мужчинка с благоговением припал к руке Евгении. Дашка чуть не зашлась хохотом: на фоне высокой и худой бабули он выглядел Карлсоном без пропеллера.

– Присаживайтесь, – пригласила Евгения, – поболтаем, столько лет не виделись…

Первоначальная скованность перешла в теплые воспоминания. Подруги смеялись, сплетничали о сокурсниках, говорили о сегодняшнем несколько скучноватом быте.

– Ты, слышала, детективы пишешь? Скольких за это время в бетон закатала? – иронично спросила Мадлен.

– Ладно тебе, я незлобивая, трупами не разбрасываюсь, – усмехнулась Евгения, плеснув в стаканы виски, – вот критики наслушалась от внучки…

– Не бери в голову, они сейчас совсем другие, – успокоила подруга, а нам на пенсии непременно хобби надо иметь.

– А ты чем увлекаешься?

– Я люблю антиквариат, винтаж, всякие штучки-дрючки… собираю по возможности…

В комнату вошла Софья, держа в руках коробку с пиалой, и, бесцеремонно прервав гостью, обратилась к Хозяйке:

– Евгень Санна, а это куда? Опять задарили? В «фарфоровое царство» поставить что ли?

Сонечка Ручкина, приходящая домработница, полагала, что её Хозяйка не в меру высокомерна и снисходительна к окружающим эдакой противнейшей для простого народа интеллигентской вежливостью. «Милочка, будьте так любезны….А не могли бы вы…» и подобные инсинуации в этом роде. «Старая извращенка! Нет, чтобы по-простому: подай, достань, принеси, – так выкаблучивается, на место указывает: тебе-де до меня…», – Сонечке порой хотелось выругаться. Но не осмеливалась.

– Так куда пиалу-то? – повторилась она.

За спиной ахнули:

– Софья, осторожнее, ты же даже не соображаешь, до чего дотрагиваешься! – появившаяся, как черт из табакерки Дашка с ужасом смотрела на Соню.

– А до чего такого я дотрагиваюсь? – возмутилась Сонечка.

– Это же Chicken cup! – с придыханием прошептала Дашка – Известнейшая фарфоровая пиала с историей!

– С какой еще историей? – Сонечка была слишком раздражена, чтобы говорить сдержанно, как подобает воспитанной прислуге.

– Это пиала из коллекции восьмого императора Китая. Из Династии Мин-Чжу Цзянь…, как её, Цзяньшэню. Спроси у бабули.

– Ну– ка, Софья, покажите, – вмешался до этого тихо дремавший в кресле Анри.

– Да, пожалуй, это Chicken cup, куриная чашка, расписанная в технике доуцай, вот клеймо на донышке внутренней стороны, видите? Шестизначный знак Чэнхуа, окрашенный в сине-белую глазурь. Одна из таких пиал была даже продана в Гонконге на аукционе Sotheby’s, кажется, в 2014 году.

– И за сколько? – поинтересовалась Сонечка, – за 100 долларов?

– Ошибаетесь, Сонечка, за миллионы долларов. Даже имитации, реплики таких пиал стоят больших денег. Но позвольте спросить, драгоценнейшая Евгения Александровна, как она к Вам попала? – задумчиво произнес Анри, осматривая пиалу.

– А это бабуле вчера ее бывший аспирант прислал из Китая. Он сейчас крутой ученый.

– Но какая-то она неказистая, с дурацкими курочками и петухами, таких много … – пробурчала Софья.

– Тогдашняя минская династия любила эту тематику: петушки, курочки и цыплята символизировали «счастливую и естественную жизнь на лоне природы», а петух в окружении семейства был олицетворением крепкой семьи, – пояснила Мадлен. – И сколько же у тебя таких сокровищ, показывай свое «фарфоровое царство», подруга, хочу посмотреть…

– Бабуля обожает фарфор, сама отовсюду привозит, да и дарят ей постоянно: ставить уже некуда, – пояснила Дашка.

– Но такую дорогую пиалу держать на даче… – Мадлен вопросительно посмотрела на Евгению.

– А завтра родители приедут и в город заберут, ведь так надежнее, бабуль?

Евгения пожала плечами.

Надо же, уже года три Сонечка, чертыхаясь, протирает это «фарфоровое царство»: достаточно большую коллекцию вещиц из хрупкого, полупрозрачного материала. Но могла ли она представить, что они стоят таких денег?! Уже давно все разошлись: Дашка – в свою комнату, Мадлен и Анри остались ночевать в гостевой, а Хозяйка удалилась в кабинет. Сонечка же, убирая со стола, не могла думать ни о чем другом, кроме как об этой дорогущей пиалушке.

– Ну почему одним – всё, а другим – кукиш на блюдечке? Разве это справедливо? – искренне сокрушалась она. Вот на кой черт Хозяйке эта пиала? Если не продает, то деньги ей без надобности…

Придя домой в незатейливую однушку, Сонька застала своего «бойфрэнда» в глубочайшей меланхолии и полном раздрае.

– Все пропало, Софья, они меня закопают, кинули, сволочи, теперь вовек не расплатиться…

Любовник был, несомненно, хорош: даже в таком подавленном состоянии красив был, подлюка, неимоверно. Сонечка умилилась.

– Ну не расстраивайся, сегодня они тебя кинули, вчера ты их. Баланс.

– Какой, к черту, «баланс»!

– Но ты тоже там что-то подделал…

– Что ты понимаешь! Я в свое время диплом по философии защищал на тему феномена обмана! Так знай, что это важнейший аспект жизнедеятельности! Даже выдающимся личностям приходится лгать… Главное – действовать в рамках социальных норм. Вот скажи: это правильно, когда у одних – все, а у других – ничего?

– Конечно, нет, – оживилась Сонечка. Глядя на него, она думала: «Боже, хорош-то как! А умен! И за что ей такое счастье привалило?»

– Успокойся, Володенька, все образуется.

– Ничего не образуется. Два дня сроку…

– Постой, Вовчик, я тебе сейчас кое-что расскажу, а там посмотрим.

Сонечка почему-то шепотом поведала ему о фарфоровой пиале.

– Так вот скажи: если нам деньги позарез нужны, то разве не справедливо будет ее… экспроприировать?

– Соня, ты дура? – патетически возмутился возлюбленный. – И ты молчала? – его возмущению не было предела, взгляд испепелял все в радиусе как минимум трех-пяти метров.

– Ее только вчера прислали, а завтра вечером могут увезти…

– А она не врет, что чашка такая дорогая?

– Да ты что, подруга ее, Мадлен, да и муж ее, такие прибабахнуто-образованные, в искусстве разбираются, он даже клеймо показал на этой пиале. Из них, как и из Хозяйки, культура так и прёт, даже я нахваталась.

– Оно и видно, – саркастически произнес Любовник. – Ладно, что с тебя взять: ты хоть и Сонька Ручкина, но отнюдь не Золотая ручка. Придется тебя натаскивать.

– Куда натаскивать?

– На подвиг во имя справедливости готовить. Ты у Хозяйки до этого что-нибудь брала?

– Да так, по мелочам, она и не замечала никогда.

– Ну, значит, с моральным аспектом не заморачиваемся. Сразу к делу. Завтра утром возьмешь ее и вынесешь, я у ворот буду. Думаю, Хозяйка твоя и не заметит.

– Я боюсь…

– Боится она… Ладно, сам ночью смотаюсь, ключи же у тебя есть?

– Есть, но…

– Без «но», расскажи лучше, какая она с виду, эта чашка, а то я в фарфоре – ни бе ни ме ни кукареку… Стоит-то она где?

– В шкафу у Хозяйки, в кабинете, на второй полке… Только не перепутай, там полно всякого фарфора…

– Окей, и план дома мне черкни.

Сонечка, как смогла, подробно описала, что изображено на пиале и начала тщательно вырисовывать на бумаге план хозяйской дачи.

…Не спалось. Вот уже часа три прошло, как Софья проводила Любимого на «подвиг».

Уж утро близилось, а Владимира все не было… Не случилось ли чего? Звонок телефона заставил ее вздрогнуть.

– Да, Вовчик, ну как там? – почти закричала она в трубку.

– Сорвалось, тут такое… – услышала она шепот, за которым последовали частые гудки. Софья, не чуя под собой ног, пулей вылетела за дверь.

Все было как в тумане: путались мысли, стучало в висках. Сонечка не помнила, как вызвала такси и доехала до дачи. В гостиной горел свет. Она осторожно пробралась через дверь веранды в кабинет. Было тихо. Не включая свет (благо, что светало), она пробралась к шкафу и открыла стеклянные дверцы. Chicken cup на месте не было. «Странно, Владимир же сказал, что сорвалось… Обманул? Или взял кто-то другой?» – Софья лихорадочно сдвигала чашки, блюдца, статуэтки, нарушая устоявшийся порядок «фарфорового царства» и не желая поверить в то, что пиала исчезла. Ее обдало холодом: в одночасье она прошла все пять стадий принятия от отрицания до примирения с неизбежным. «Да нет, вот, кажется, эта куриная чашка, на другой полке, – Софья взяла в руки пиалу: она ли? Рассмотреть бы, да темновато».

Яркий свет ослепил комнату: вошла Хозяйка. Сонька машинально сунула пиалу в карман.

– Софья, а ты откуда здесь в такую рань? – удивленно спросила она.

– Да я…

– Однако, весьма кстати. Ступай в гостиную, у нас беда: ночью кто-то пробрался сюда и оглушил Мадлен. Хорошо, что Анри вовремя вызвал скорую, а то не знаю, чем бы все закончилось…

На улице лил дождь. Завтрак не удался: все сидели настороженные и не выспавшиеся.

– Неужели ты никого не видела, Мадлен? – нарушила молчание Евгения. – Кому надо было проникать в дом, когда здесь практически и взять-то нечего!

– Как нечего? – озадачился Анри, – хотя бы ваша коллекция фарфора. Кстати, ничего не пропало?

Дашка сорвалась со стула и побежала к серванту.

– Так и есть, Chicken cup украли! И еще, кажется, каких-то чашек не хватает!

– Ну вот, видимо, вор взял пиалу, увидел Мадлен и оглушил ее, – резюмировал Анри. – Ты его не рассмотрела, дорогая? – обратился он к супруге.

– Нет, я вошла в комнату и больше ничего не помню, – простонала Мадлен. Ее

болезненный вид вызывал сочувствие: бесформенной массой она возлежала в кресле, то и дело поправляя повязку на голове.

– Бабуль, на минутку! – Дашка вытащила Евгению на веранду и зашептала:

– Что делать будем? Все вышло из-под контроля… Может, деда позовем?

– Этого «гениального сыщика»? Да я его на порог не пущу!

– Ты что, до сих пор сердишься на него? Ведь столько лет прошло…

– Дарья, ни слова больше. Общайся с ним, но без меня. Сами справимся.

– Но бабуль, пиалу-то правда неизвестно кто спёр, да еще и Мадлен голову проломили, не хватает еще трупов…

– Ты же сама хотела преступление в реале, вот и получила!

– Но без деда не обойтись: мы же не хотим вызывать полицию и раскрывать свою игру! Дед – частный сыщик, мы как бы его наймем. И будем вести расследование. Тем более, что я его вчера посвятила в наш план…

– Что?!

– Ну он, конечно, отговаривал…

– Да он только и ждет, чтобы я его о чем-нибудь попросила! Характер-то скверный!

– А у тебя, бабуль, – сахар?

– Да я по сравнению с ним – ангел!

– Ладно, бабуль. Не до ангелов, демонов ловить надо. Короче – звоню!

В кабинет вальяжной походкой вошел высокий мужчина в плаще и широкополой шляпе:

– Всем на пол, работает ОМОН! – провозгласил он.

– Дед, нам вовсе не до шуток, – рассердилась испугавшаяся Дашка.

– Кто тебя сюда пустил? – возмутилась Евгения.

– Да у вас дверь настежь, не только пиалу, но и все твои бриллианты можно вынести!

– Я смотрю, он уже в курсе всего! Ну, Дашка, ты просто находка для таких «гениальных сыщиков»!

– Ладно, девочки, не спорьте. Рассказывайте, что там у вас…

Дашка подробно рассказала деду об их неудавшемся эксперименте.

– Даааа, – протянул «гениальный сыщик», – чувствуется рука «главрежа». – Досочинялись в реале…

– Ну дед, просто невзначайка: все пошло не по сценарию…

– Ну и кого вы подозреваете?

– Конечно, всех, – несколько раздраженно оборонила Евгения.

– А конкретно?

– Во-первых, Софья. У меня и раньше пропадали кое-какие мелкие вещицы: то тушь, то духи. Но она неплохо справляется с обязанностями, поэтому я закрывала на это глаза. А тут – такая дорогая пиала – конечно, мало кто устоит от искушения.

– Во-вторых, – Мадлен, – подхватила Дашка. – Она противная. Да еще так долго бабулино «фарфоровое царство» рассматривала. А ночью куда потащилась?

– Кто ее обнаружил?

– Муж. Приспичило покурить. Он на веранду пошел, да запнулся за Мадлен. Она уже пристукнутая на полу лежала, – фыркнула Дашка.

– Кстати, Анри хорошо разбирается в фарфоре, – добавила Евгения.

– Но какую силу надо иметь, дед, чтобы шандарахнуть Мадлен!

– А кому они могли рассказать о Chicken cup? – продолжал расспрашивать Глеб.

– У Софьи есть сожитель, думаю, она не преминула ему рассказать о дорогой пиале. А Анри с Мадлен, пожалуй, что никому. Они после ужина сразу пошли в гостевую, – ответила Евгения.

– Итак, мисс «Марпл наоборот» и ее помощница Мейбл, что мы имеем?

– Почему «наоборот»? – живо поинтересовалась Дашка.

– Да потому, что твоя бабуля не распутывает, а запутывает преступления, а ты еще помогаешь ей в их режиссуре! А мне остается только разгребать ваши художества!

– Ладно, дед, зато круг подозреваемых определен: Софья, ее сожитель, Мадлен и Анри.

– Надо поговорить с каждым, кто знал о пиале. Пойдемте в гостиную. Все там, насколько я понял? – миролюбиво завершил разговор Глеб.

– Окейно, дед! Идем!

В гостиной было несколько напряженно. Мадлен возлежала на кушетке, постанывая, но выражая готовность «оказать помощь следствию». Муж расположился рядом, пристроившись на пуфике. Он поглаживал руку жены, всем своим видом выражая сопричастность её страданиям. Софья сидела на стуле, опустив глаза и нервно теребя салфетку. Глеба посадили в писательское кресло Евгении, сама же она с Дашкой расположилась на диване, с которого очень хорошо просматривались все «подозреваемые».

– Друзья, – начала Евгения, – раз мы не хотим вызывать полицию, я решила пригласить Глеба, который может помочь нам найти того, кто напал на Мадлен и украл пиалу. Он мой бывший муж, то есть глубокий родственник, а также частный сыщик.

– Чем же мы можем ему помочь, – мы сами жертвы, – простонала Мадлен.

– А давайте вместе постараемся восстановить картину событий этой ночи, – предложил Глеб, – и попробуем выяснить, когда и кто мог проникнуть в дом. Евгения, ты ушла в кабинет…

– В 10 часов вечера…

– Так, а вы, Анри?

– Мы с Мадлен ушли раньше, где-то в половине десятого.

– Софья?

– Я уехала домой в одиннадцать, такси пришлось вызывать…

– Даша?

– Ой, дед, разве я смотрю на часы? Но явно раньше всех, в девять, наверное.

– Софья, а вы заперли за собой дверь?

– Она просто захлопывается…

– А ключи от дачи у вас есть?

– Конечно…

– А где они?

– В сумке…

– Принесите, пожалуйста.

Софья нехотя пошла в прихожую и вернулась, опустив глаза.

– Их там нет…

– А где же они? Вы никому их не давали?

– Нет…

– А ваш друг знал о пиале?

– Ну, может быть, я в разговоре и упомянула, но он не мог! – отчаянно бросилась на защиту любимого Софья.

– А зачем вы сегодня приехали так рано? И как без ключей зашли в дом?

– Я… просто дел много, а вошла через веранду, там ключ всегда в потайном месте, – нашлась Софья.

– Кстати, а почему ты свет сразу не включила? – поинтересовалась Евгения.

– Да беспокоить не хотела…

– А вы, Мадлен, не помните, когда и зачем вышли из гостевой? – продолжал расспрашивать Глеб.

– Не спалось на новом месте, пить захотелось, вот я и пошла, – томным обессиленным голосом заговорила Мадлен. – Иду и вдруг – как в пропасть. И не помню больше ничего. Глаза открыла – лежу на полу, рядом Анри и Евгения. Вызвали скорую, отнесли меня на кровать…

– Анри, как и когда вы обнаружили жену?

– Пошел покурить, споткнулся, смотрю – Мадленочка моя лежит, я сразу позвал на помощь Евгению.

– А в темноте ходили – беспокоить других не хотели, как и Софья?

– Ну да, не хотелось будить…

– А когда вы покурить пошли – не помните?

Анри пожал плечами.

– Скорую мы вызвали в четыре, – посмотрела на телефон Евгения.

– А что это за рисунок валялся на полу, кто выронил? – показал лист из тетрадки Глеб.

– Ну-ка, дед, дай я посмотрю… почерк твой, Софья. Да это же план нашего дома! Все ясно: твой бойфрэнд оглушил Мадлен и пиалу спёр!

– Постой, Даша, не кипятись, нужно кое-что уточнить. Софья, вы рассказали своему другу о пиале, нарисовали схему дома. Значит, вместе планировали? – Глеб вопросительно посмотрел на Софью.

– Нет! Боже упаси, я – никогда! Да и приехала позже всех, а Владимир дома спал…

– Зачем ты врешь, Софья? Звони своему бойфрэнду! Посмотрим, ответит ли, – возмутилась Дашка.

Софья, всхлипывая, набрала Владимира.

– Ну что? Конечно, не отвечает, уже, наверное, и пиалу успел продать, да и тебя бросить…

Софья зарыдала сильнее. Глеб вышел из комнаты. Было слышно, как он с кем-то разговаривает по телефону.

– Не реви, Софья, ясно же, что твой Владимир – мошенник и вор! – категорично заявила Дашка.

Сонечка же только усилила рыдания, не замечая, что утирает лицо салфеткой, которой протирала фарфор (будь он неладен!).

– Есть новости, – вернувшись, Глеб обвел глазами присутствующих. Все насторожились. – Ваш Владимир, Софья, и правда, был здесь. Сейчас он в полиции, его допрашивают.

– Как в полиции? Но он не мог оглушить Мадлен! – воскликнула Софья.

– А взять Chicken cup он мог? – поинтересовался Глеб.

Сонечка замолчала.

– Оглушил ли он Мадлен – выяснит следствие, а пока он обвиняется в мошенничестве…

– При чем тут мошенничество? – удивился Анри.

– Ваш сожитель, Софья, пытался продать одному из коллекционеров чашку из английской коллекции «Петухи», выдавая ее за Chicken cup…

– Какие петухи? – обескуражено спросила Дашка.

– Это одна из моих пропавших чашек, видимо, он перепутал в темноте или Мадлен его спугнула, – пояснила Евгения.

«Козлина убогая», – прошептала Софья.

– А кто же тогда выкрал Chicken cup? – озадачилась Дашка.

Затянувшееся молчание нарушила Мадлен:

– А может быть вы, Сонечка? Вполне вероятно, что вы были в сговоре и пришли сюда вместе. И перестаньте рыдать! Соленые реки в лицемерных берегах слез.

– Успокойтесь, дамы, – перебил Глеб, – Ваш друг, Софья, утверждает, что когда он пробрался в дом и подошел к шкафу, в котором стояла коллекция, то услышал чьи-то шаги. Второпях Владимир перепутал чашки. Когда вошла Мадлен, он прятался за шторой и видел, как появился Некто и ударил ее по голове. Она упала, тот, кто ее ударил, наклонился над ней, а потом выбежал из комнаты. Владимир говорит, что неизвестный был гораздо ниже жертвы. Друг же ваш, Софья, воспользовавшись моментом, убежал, а вам позвонил для того, чтобы отвести от себя подозрения.

– Это я оглушил Мадлен, – признался Анри, – прости меня дорогая, я перепутал тебя с вором…

– Что?! – приподнялась с дивана Мадлен, – но почему же…

– Когда я увидел, что это ты, побежал будить Евгению и вызвал скорую.

– А кто-то взял пиалу среди этой суматохи. Итак, пропали Chicken cup и три похожие на нее чашки. Петухи нашлись, осталось выяснить, где остальные, – подытожил Глеб, – Кстати, а где…

– Я здесь, – отозвалась Евгения, входя в комнату с коробкой в руках.

– Дорогая, пусть уж сыщик, этот твой «глубокий родственник», который неглубоко копает, обыщет дом, и мы все спокойно разъедемся, – простонала Мадлен. Weekend у тебя оказался весьма неожиданным, а я уже не в том возрасте, чтобы выдерживать подобные потрясения. Ведь ясно, что все мы под подозрением…

– Да нет, дорогие мои, я не собираюсь никого из присутствующих оскорблять подозрением, ибо Chicken cup нашлась: вот она! Евгения открыла коробку и достала из нее пиалу.

– Постойте, этого не может быть! А что же тогда… – Анри, отбросив руку

жены, соскочил с пуфика и, подбежав к напольной вазе, извлек оттуда еще одну пиалу. Одновременно с ним, запустив руку в карман, вытащила чашку с курочкой Софья. А моментально выздоровевшая Мадлен жестом фокусника вызволила на свет божий из своей поясной сумочки пасхальную пиалу с цыплятами…

– Бинго!!! – Евгения поставила коробку на стол. – Перед вами пиала, купленная в интернет-магазине, ее подарили мне мои студенты. Это дешевая подделка той, которая сейчас в руках у Анри. Вы же, девушки, в спешке и в темноте взяли похожие, кстати, тоже отнюдь не дешевые. Да, порой нет ничего лучше, как простая провокация. Подобное – подобным, вот и все… чистая психология…

– Браво, «мисс Марпл наоборот», ты меня сделала, положила на обе детективные лопатки! – «гениальный сыщик», сняв свою широкополую шляпу, жестом д. Артаньяна отвесил глубокий поклон перед бывшей женой.

– Итак, дело номер один – «Искушение фарфоровой пиалой» – закрыто! – громогласно объявила Дашка.

– Осталось освободить искушенных, ибо искусители не ведали, что творили! – добавил Глеб.

– За дело номер два: «Искушение бриллиантами»! Бабуль, они же у тебя стоят не меньше, чем эта пиала?

Взгляды, которыми обменялись Анри, Софья и Мадлен, было трудно передать словами…