Текст книги "Улыбки темного времени. Том 2"

И вот девочки озадаченно смотрели на свои кровати, решая, что сказать куратору, ожидающему от них восторженных похвал, никак не меньше. Низенькие детские кроватки были раздвинуты во всю свою максимальную длину, а вместо матрасов на них были положены мешки с сеном. Для маленькой низкорослой Леночки они были, пожалуй, в самый раз. Трём другим девочкам, высоким и длинноногим, увиденное показалось страшным сном. Надька решительно плюхнулась на предложенное ложе и продемонстрировала, как она помещается на кроватке ровно до колена. Примеру её последовали и две другие немаленькие девочки.

– Дорогие мои, да вы нестандарт, скажу я вам! – высказался куратор, озадаченно почесав затылок.

В дверном проёме показался Пуговкин с Сашкой и другими мальчиками.

– А что, детсадовские кроватки теперь стандарт? Может, покажете нам, как вы сам помещаетесь на них? – предложил Пуговкин и вопросительно посмотрел на Михаила Петровича.

Тот смутился и пробормотал что-то невнятное в ответ.

– Девочки, пойдёмте с нами! Если вас устроят наши кровати, поменяемся! – деловито предложил тот же Пуговкин.

– Поддерживаю! Это безобразие, товарищ куратор! – уверенно произнёс Сашка и повёл девочек со всеми наверх смотреть кровати мальчиков.

Одна Леночка осталась лежать на своей детской кроватке.

– Ну хоть где-то я стандарт… – вздохнула она и посмотрела в окно.

Михаил Петрович крякнул что-то для приличия и ретировался прочь.

Девочки тем временем опробовали кровати в зале мальчиков и остались довольны.

– Вы наши герои! Хоть кто-то спас нас! Ура! – ликовали все они, кроме Надьки.

Она смущённо смотрела в пол и, пробормотав спасибо, пошла к выходу. Пуговкин уставился в её уходящую спину, нахмурившись и не замечая ничего вокруг. Девочки подметили эти странные взгляды и внимательно разглядывали Пуговкина.

– Всё понятно! – прошептала Люба.

– Ага! – заговорщически подтвердила её слова Марина.

– Что шепчетесь? Всё знаете, да, всезнайки? – свирепо произнёс Пуговкин и вышел за дверь.

Затем последовала рутинная подготовка ко сну. Мальчики таскали кровати взад-вперёд, меняя детские топчаны девчонок на свои полноценные кровати.

– Будем как лилипуты спать теперь! – трагически воскликнул Вано, рассматривая свою кровать.

– Будем как мужчины спать, – отрезал Пуговкин и сбросил свой мешок с сеном на пол, освобождая нелепую детсадовскую кроватку.

Распластав мешок по полу, он положил подушку рядом с ним и застелил его простынёй. На освободившийся каркас кровати Пуговкин положил свои вещи, подготовив вещи на утро. Остальные мальчишки, изумлённо наблюдавшие за ним, последовали его примеру. Даже те, кто спал на нормальных, своих кроватях, сбросили матрасы и подушки на пол в знак солидарности с теми, кому повезло меньше. Пуговкин пожал плечами и лёг спать, повернувшись ко всем спиной.

– Вот чего не хватает, так это правильной выпивки, ребят… – вздохнул Сашка и тоже лёг на свой матрас.

– О, снарядим завтра поисковый отряд, отпразднуем вечером начало наших приключений в траншее! – усмехнулся Матвей, весёлый коренастый парень с румяными щеками.

С такими мыслями все и заснули. Кроме Пуговкина. Он долго ещё таращился в темноту, снова и снова прожевывая свои мысли о том, чем, увы, никак не мог управлять.

Девочки радостно хихикали и прыгали на своих новых кроватях.

– О, с третьего раза мы таки получили нормальные спальные места! Зато какие! – веселились они, кидаясь подушками. Одна Надька ушла к умывальникам, не выдержав этой радостной феерии. Умывшись в полном одиночестве, она вышла побродить вокруг школы перед сном. С улицы слышался гогот и улюлюканье нетрезвых голосов. Похолодев от набежавшего ужаса, она всё же приблизилась к забору и посмотрела наружу через щёлку. Молодые парни в спортивных костюмах, надетых невпопад и не по размеру, смеялись над невысоким парнишей, тщетно пытавшимся перепрыгнуть через самодельного козла из брёвен. Пошатываясь, он пытался разбежаться и заваливался куда-то вбок перед самым препятствием. Толпа взрывалась пьяным хохотом. Наде стало противно и совсем неуютно. Хмыкнув про себя, она неслышно вошла обратно в школу и хорошенько заперла двери. Развернувшись обратно, она собралась было возвращаться в девичью спальню, как вдруг налетела на Пуговкина. Тот молча смотрел на неё почти целую минуту, а затем неожиданно шагнул к ней навстречу и обнял её, не произнося ни звука. Оторопевшая Надька сначала сопротивлялась, как будто для приличия, нехотя, но потом обняла его в ответ. Так и стояли они в темноте тамбура. Тишину нарушали только долетавшие с улицы взрывы хохота.

– Что ты там делала? – едва слышно спросил Пуговкин.

– Это допрос? Гуляла я! – возмутилась Надька, пытаясь разомкнуть объятия, но Пуговкин погладил её по голове и посмотрел ей прямо в глаза.

– Надя, может, хватит, а? – спросил он серьёзно.

– Что хватит? Не я это начала! – гордо вздёрнув подбородок, ответила она.

– Тогда я закончу. Прости меня… – прошептал он, прижимая её к себе.

– Паша, я не хочу больше…не верю, – чуть не плача, прошептала она в ответ.

– Надь, я не отступлю! Неужели всё зря было? – упрямо вопросил он.

– Да хоть как! – строптиво ответила она, вырвавшись из его объятий, и растворилась в темноте.

Пашка Пуговкин вздохнул и подошёл к окну. На улице резвилась местная молодёжь. Пашка нахмурился и вышел на улицу проверять, есть ли решётки на окнах в спальне девочек. На всякий случай. Решётки были обнаружены, и Пуговкин с чистой совестью отправился спать.

Наутро была суета. Каша от Гузель чуть не подгорела, чайник почти выкипел, бутерброды едва не забылись в холодильнике, да и грязная посуда упорно не хотела отмываться. А всё потому, что все девочки дружно проспали оговоренное накануне время подъёма и заодно своё дежурство на кухне. Они сладко спали в своих удобных кроватях, дверь же была надёжно забаррикадирована изнутри, и разбудить их не было никакой возможности. Сначала мальчики, вскочившие совсем рано из-за неудобных матрасов, слегка запаниковали. Затем в них пробудился такой зверский аппетит, что они немедленно мобилизовались и направили свой десант на кухню. Там было чисто и тихо. Совершив налёт на холодильник, общими усилиями мальчики разобрались, что к чему, и принялись готовиться к завтраку.

За окном пели степные птицы. С ними спорили деревенские петухи, перекрикивая их своими резкими голосами. Птицы замолкали на мгновение, уступая местным крикунам, и снова заливались своими трелями. Девочки зашевелились в своих постелях. Довольные и румяные они мягко потягивались под одеялами, пробуждая свои девичьи тела. Вскоре одетые и умытые девочки пришли в столовую и с порога уставились на удивительные активности мальчиков. Те напряжённо перекрикивались меж собой, роняли кастрюли и куда-то всё время бежали, будто оказались на тонущем корабле посреди океана. Девочки не выдержали и дружно прыснули со смеху. Мальчики немедленно повернули головы в их сторону.

– А, принцессы проснулись! Откушать изволите? – гневно вопросил Вано, как и всякий восточный мужчина презирающий любую женскую работу. Но судьбе было угодно заставить его выполнять всё это так ненавистное ему с детства, и он мысленно закипал от гнева и бессилия.

– Да, было бы неплохо! Вы же постарались для нас, правда? – медовым голосом произнесла Надька.

Вано открыл было рот, потом закрыл, потом снова открыл, и всё же ретировался вглубь кухни, неистово чертыхаясь.

Пуговкин спокойно нарезал хлеб и улыбался всему происходящему себе под нос. Сашка расставлял тарелки, остальные разливали чай.

– Девочки, это идиллия, мечта любой женщины! Неужели это не сон? Остаёмся тут? – произнесла Люба и все вторили ей смехом.

– Ничего-ничего, посмотрим, какую вы нам идиллию назавтра приготовите! – зловеще приговаривал Сашка.

– Ну вы же для нас заготовите кашу или что-то заранее? А мы разогреем вам, будет идиллия! – съязвила Надька, поминая, что мальчики так возились с уже приготовленной кашей, которую нужно было лишь разогреть.

Вано заскрежетал зубами, Сашка вытаращил глаза от возмущения, остальные тоже что-то гудели. А Пуговкин, смеясь, поставил хлеб на стол и подал масло с сыром.

– Садитесь, девочки, сейчас вам кашу положим! – спокойно предложил он.

– Да они проспали, да мы, да вообще… – возмутились было остальные мальчики.

– Мужики, кто тут сильнее? Вы с кем считаетесь? Ну не наш масштаб, чесслово! Несите кашу! – гаркнул Пашка, и протесты немедленно смолкли.

Вскоре все наконец уселись и принялись за еду. Девочки хихикали и болтали, а сами между делом съели столько хлеба, что мальчикам едва хватило. Пуговкин встал из-за стола и молча нарезал ещё полбатона. Всё было мирно, пока речь не зашла о мытье посуды. Но девочки твёрдо решили в этот день побыть принцессами, поэтому, поблагодарив за трапезу, быстро исчезли в коридоре. Мальчики пошумели, однако разобрались с посудой и отправились собираться на раскоп.

Уже через десять минут и мальчики, и девочки дружно тряслись в кузове старого ЗИЛа.

– Неужели у них совсем нет автобусов? Что они людей, как картошку, возят! – возмущался Вано, крепко держась за борт.

– Может, и есть, а для нас не осталось, – просто произнесла Надя и, не моргнув, встретила пылкий взгляд Пашки.

Вано смутился и покраснел, заметив, что девочек трясёт на каждой кочке и не меньше, чем его самого. Внезапно грузовик затормозил, и в клубах степной пыли ребятам открылась интересная картина.

Посреди степи гордо возвышались холмы из вскопанной когда-то земли. Рядом стояла техника – экскаватор, генератор и что-то совершенно непонятное. Повсюду валялись какие-то доски, лопаты, ломы, носилки для переноса артефактов. В траншеях сновали люди, перекрикивающие шум генератора и друг друга. Чуть поодаль расположились брезентовые палатки.

– Ух ты, как в фильмах, целый город! – восхитилась Люба.

Остальные восхищённо заахали, вторя ей, словно волны, накатывающие на берег. Неожиданно откуда-то из-за кучи земли выскочил Михаил Петрович и принялся что-то радостно вещать ребятам, очумевшим от всего увиденного. Шум генератора заглушал его слова, но он продолжал говорить ещё и ещё. Вдруг генератор стих, и слова куратора обратились в крик. Девочки подпрыгнули от неожиданности, а некоторые мальчики склонили головы набок, рассматривая его, как музейный экспонат. До Михаила Петровича наконец дошло, что его никто не слушает и тогда он нетерпеливо махнул рукой и позвал всех за собой.

– Так, двое на этот раскоп, четверо на тот, остальные шестеро в центральный. Там главные подскажут, что к чему. А девочки…девочки у нас будут за промывку и упаковку артефактов отвечать! Самое бережное и деликатное, так сказать! Вперёд, молодёжь, бодрее! – нетерпеливо подпрыгивая при каждом слове, куратор распределил всех по рабочим местам.

Все разбрелись, и закипела, забурлила невиданная ребятами прежде активность. Они двигались, как им говорили, что-то носили, держали инструменты, вынимали землю из траншеи, и всё, решительно всё захватывало их с головой. Девочки общались с опытными геологами и археологами, заворачивали какие-то черепки в бумагу и тряпичные лоскуты, промывали странные вещи в общем корыте и бесконечно говорили, говорили, не переставая ни на секунду. Поэтому, когда подали сигнал на обед, студенты немало удивились. Они так включились в эту работу, что будто на время стали частью огромного муравейника, позабыв, кто они такие на самом деле. «Эк завертело-то нас!» – подумал Пуговкин, глядя на своих удивлённых товарищей.

Обед оказался простым, но очень сытным. И было в нём какое-то волшебство, ощущаемое то ли от совершённого ребятами физического труда, то ли от вольного степного воздуха, то ли от… От того, что приготовила его знакомая студентам чудесная Гузель!

– Здра-а-а-авствуйте! – прокричали мальчики, увидев её нежные, округлые руки, унизанные браслетами, в проёме палатки полевой кухни.

– Гузель, добрый де-е-ень! – вторили им девочки.

Послышался знакомый жизнерадостный смех, и довольная Гузель выглянула из палатки.

– Привет, ребята! Как вы? Устали? Сыты-целы? – с интересом спросила она.

– Да-а-а! Мы в порядке! – дружно ответили все.

– А бутерброды бережём для полдника! Спрятали к вам в холодильник, ничего? – смущённо спросила Леночка.

– Конечно, милая, всё правильно сделали! – тепло улыбнулась Гузель и, пожелав им лёгкого дня, отправилась обратно на кухню.

Окрылённые её улыбкой, студенты бодро вернулись на свои рабочие места, мечтая уже о полднике и ужине. Дальше было ещё интересней. Кирка одного из археологов уперлась во что-то твёрдое, звонко возвещая о крупной находке. И все забегали, засуетились, сгрудившись у центральной траншеи. Вдвоём археологи явно не справлялись с извлечением найденного в земле, поэтому на помощь им пришли все опытные коллеги и даже студенты.

Дружно налегая на ломы, со скрипом и скрежетом, стиснув зубы, они справились и всё же смогли отделить находку от плотного грунта, прежде обнимавшего её со всей возможной земной силой. Огромная плита с высеченными на ней символами на непонятном языке и небольшой сундук под ней вызвали восхищённый гул и ликование во всём лагере.

– Я же говорил, говорил! Стояли они тут, стояли, говорил, говорил, не зря! – возбуждённо кричал Михаил Петрович, бегая вдоль траншеи.

Находку с огромным трудом извлекли с места раскопа, бережно перемещая её по земле. Уставившись на древнюю плиту, все замолчали. Вскоре пришёл фотограф и запечатлел её со всех сторон и ракурсов. И, конечно, снарядили самого младшего научного, но ответственного сотрудника за крепкими напитками, чтобы отпраздновать вечером эпохальное событие. Молодой паренёк не бежал, а скорее летел к уазику, запоминая на ходу общие пожелания и наставления.

– Девочкам сухое вези, слышишь?

– Смотри, хорошее бери, мы отвечаем за них! – кричал ему кто-то из толпы.

– Будет сделано! – на бегу отвечал молодой сотрудник.

– А я полусладкое люблю… – обиженно прогундела Марина.

– И мы тоже, – вторили ей другие девочки, кроме Надьки.

Та молчала и смотрела на перепачканного землей Пуговкина, а он – на неё. Даже эпохальная находка в первый же день практики не отвлекла их от этого молчаливого противостояния, приправленного невероятной силы взаимным притяжением.

Вскоре на степь спустился вечер. В лагере зажгли костры, и студентам стало казаться, словно они оказались вдруг в стане Чингисхана, на стоянке перед решающей битвой. Зазвучали звуки певучей гитары, раздались весёлые песни – всё обретало иные формы и смыслы.

Вскоре вернулся младший сотрудник – десант в винный магазин и был встречен всеобщим гиканьем и восторженными воплями. Чрезвычайно гордый собой, он вынимал ящики спиртного из машины и отдавал их своим старшим коллегам. Те привлекли и студентов, которыеневольно оказались в вихре всеобщего пьяного веселья.

А ведь не собирались! Или собирались сами, скромно, тайком. Вышло же всё совершенно иначе: громко, неприлично, с размахом.

Даже девочек угостили вкусными сухими винами из далекой Абхазии, и они почти не противились, лишь памятуя, что напиваться в лагере, полном мужчин, точно не стоит. Надя грустно пригубила немного вина из жестяной кружки, поморщилась и вышла из общего круга. Она бродила рядом с лагерем и отстранённо смотрела на всё происходящее, словно это пиршество было никак не связано с ней. Пашка Пуговкин выпил со всеми по одной, но вдруг нахмурился и тоже вышел из общего круга за костром.

Он увидел одинокую, знакомую до боли фигуру, бродившую меж траншей чуть поодаль, и поспешил к ней. В лагере все были так веселы, что и не заметили отсутствия двух студентов.

К тому же вдруг выяснилось, что Алик, местный шофёр, уже напраздновался так, что отвезти студентов к месту их ночёвки, в школу, было не в его силах. Археологи ржали, глядя, как пьяный Алик, изображая петуха, танцует у костра. Геологи ржать не стали, а неуклюже присоединились к нему. И эта безумная вакханалия выгнала Надьку с Пашкой подальше в степь.

Они молча шли рядом. Десять, двадцать, тридцать минут… А затем Пашка заговорил. Жарко, увлечённо, едва ли связно. Но Надя слушала его, не перебивая, лишь изредка поглядывая на его лицо. Он был серьёзен и собран, как обычно, но глаза горели ярче всех костров в степи, которые они так спешно покинули. Надька засмотрелась в эти глаза, полные какой-то новой для неё правды. Пашка поймал её взгляд и замолчал. Эту ночь они провели в степи, говоря обо всём на свете, лишь под утро сморенные усталостью, они прилегли, обнявшись, у какого-то холма, и заснули самым глубоким и чистым сном, какой только бывает на свете.

Тем временем в лагере кипела своя ночная жизнь. Бутылки передавались из рук в руки, песни пелись, шутки шутились. Всё это было ярко, весело, с размахом. Никто не думал о завтрашнем дне, о работе и планах. Это было где-то далеко и неясно.

Зато сейчас был праздник, торжество, да такое, что затянуло в себя и ничего не понимавших студентов, и шофёров, и всех, кто мог держать в руках жестяную кружку. К середине ночи энтузиазм празднующих заметно спал, всё же силы были не бесконечны, и все повалились спать как попало. Девочки заранее попросились в палатку к Гузель, и в ней тихонько потягивали сладкое вино и раскладывали карты на женихов.

Им было уютно и спокойно в маленьком мирке старшей подруги, когда снаружи так буйно разливалось мужское пьяное веселье. И вот всё стихло. Лишь Вано, шатаясь, бродил меж товарищей, развалившихся в пьяном сне. Он искал кого-то, кто даст ему ответы по раскопкам, по планам и перспективам. Ему казалось, что теперь-то пришло время его амбиций и все самые ценные породы удастся обнаружить именно ему, Вано.

Что ж, тогда за дело! Зачем ему советчики, он и сам одолеет эту гору, то есть этот раскоп! Пьяные мысли плутали в голове Вано, как зайцы, запутывающие свои следы, но в глазах горела решимость. С таким настроем он и шагнул в свежую траншею. Она приняла его свежевскопанной, мягкой, как бабушкина перина, землей, прикрыв его всего, оставив лишь лицо и руку свободно смотрящими в небо.

Вано подумал о детстве, улыбнулся и заснул, позабыв свои амбиции и твёрдое намерение найти нечто значимое. Утро в степи наступило безжалостно ярким светом на лагерь, пробудив всех разом, кроме девочек. Они мирно спали в затемнённой палатке, расположившись дружным рядком. Гузель уже была на ногах, как самая опытная и трезвая в лагере. В котле закипал травяной чай, в чугунке томилась каша с изюмом, а сама владычица кухни мурлыкала себе под нос весёлую песенку, улыбаясь утреннему солнцу.

Тишину едва проснувшейся степи прорезал внезапный крик.

– Нашёл! Я нашёл! – орал кто-то не своим голосом.

На крики сбежались почти все, кто успел проснуться. Глазам их предстала картина, достойная исторической эпопеи: в траншее по колено в земле стоял перепачканный и взъерошенный Алик, водитель грузовичка, у ног его, в самом грунте мирно почивал Вано, с ангельской улыбкой на лице.

– Настоящий геолог спокойно спит только в земле! – поучительно произнёс Михаил Петрович, непонятно откуда взявшийся.

– Спокойно спят в земле только покойники и те, кто много выпил, – парировал главный археолог и по-деловому спрыгнул в раскоп.

Осторожно освободив Вано от земли, он подхватил его на руки и передал своим коллегам, стоявшим у края. Тот открыл глаза и, ошеломлённо уставившись куда-то в небо, вдруг запел. Песня шла откуда-то из глубины, будто бы из недр земли, откуда только что откопали самого Вано.

Он пел по-грузински, протяжно выводя все переходы. Невольные зрители захлопали в ладоши и зашлись в хохоте. Вано умолк и непонимающе уставился на них.

– С добрым утром, молодой человек! Мы вас откопали, живите долго! – Михаил Петрович и здесь вмешался, вставив своё веское слово.

– Нет, это не вы откопали, а я! Вот врёт и не краснеет, а ещё учёный человек! – громко возмутился Алик и, сплюнув, пошёл прочь в сторону полевой кухни.

– Откуда это меня откопали?! – ужаснулся Вано, рассматривая свою запылённую землёй одежду.

– Спал ты, дружочек, в раскопе, точно ангел, раскинув по сторонам руки, – иронично произнёс главный археолог и тоже направился с коллегами в сторону кухни.

Вскоре начался новый трудовой день. Студенты уже старались не так рьяно, как прежде, в попытке выслужиться, но чувствуя себя частью большого процесса. Они спокойно носили землю, передавали друг другу отмытые породы, складывая их в специальные ящики и делали всё это шутя и неспешно переговариваясь. Словно степь, раскоп и старшие товарищи приняли их и больше не нужно было зарабатывать своё право на пребывание в этом новом, живущим своей жизнью месте.

– Девочки, смотрите! – вдруг запричитала громким шёпотом Любаша, указывая рукой куда-то в сторону.

Все стоящие поблизости немедленно повернули головы в указанном направлении. Там, на границе степи и лагеря, виднелись две знакомые фигуры. Они шли неторопливо, смеясь и переговариваясь, а руки их крепко переплелись, будто сами собой.

– Так, кто-то у нас нарушает трудовую дисциплину, как я погляжу? – выдал тут как тут оказавшийся вдруг рядом Михаил Петрович.

– Мне кажется, каждодневная добавка второго на обед – это тоже нарушение трудовой дисциплины, – мягко произнесла Гузель, протирая полотенцем котелок.

Михаил Петрович намёк понял и немедленно ретировался, ссылаясь на какие-то несуществующие дела. Гузель усмехнулась, девочки захихикали. Оказывается, всё так просто, стоит лишь посмотреть на всё как бы сверху, со стороны. Тем временем ничего не подозревающие Надька с Пашкой подошли к лагерю и слегка замешкались у костра, не зная, что можно незаметно съесть на завтрак. Гузель и здесь выручила, тихонько поманив их к себе. Нисколько не отвлекаясь от своих дел, она положила им щедрые порции утренней каши и налила душистого, горячего чаю. Новопришедшие благодарно улыбнулись ей и с аппетитом набросились на еду. Девочки присели было рядом, готовые услышать какую-нибудь совершенно необыкновенную историю, но Гузель и здесь оказалась на высоте, быстренько отправив их по разным поручениям. Девочки разочарованно вздохнули и нехотя ушли заниматься самыми скучными вещами на свете, ибо не было в них ни романтики, ни тайн и уж тем более никаких сногсшибательных новостей.

– Гузель, вы – золото, спасибо большое за всё! – с чувством произнесла Надька и отправилась на раскоп так, словно бы никуда и не отлучалась.

Паша тихо поблагодарил хозяйку и тоже ушёл работать. Гузель широко улыбнулась, глядя им вслед, словно бы и сама она совсем недавно гуляла под звёздным небом с кем-то особенным.

Вечером весёлые и загорелые студенты, слегка припорошенные степной пылью, залезали в кузов уже знакомого им грузовичка. Шофёр Алик был молчалив и серьёзен: сам на себя не похожий, он яростно теребил шторку на окне, рискуя её порвать. Студенты нетерпеливо и задорно постучали ему в кабину, мол, готовы все, пора ехать!

– Знаю-знаю, а в чём смысл-то? – грустно крикнул в ответ Алик и переключил скорость, готовый тронуться с места.

Ехали все весело, с ветерком, со смехом вспоминая события вчерашнего дня. Надя и Пуговкин одни молчали и загадочно улыбались друг другу. Их тайна волновала остальных студентов больше всего, но ни Надька, ни Паша даже и не думали раскрывать её кому-либо, сохраняя привычную неприступность. Вскоре показалась школа, временная обитель ребят, и они радостно повыпрыгивали из кузова на нагретую знойным солнцем дорогу.

Школа встретила их молчанием. Но неожиданные перемены сразу бросились всем в глаза: разбитые окна на первом этаже и яркие надписи на стене у входной двери. Девочки охнули, мальчики нахмурились.

– «Чужакам тут не место!», «Пшли вон!» – прочитала надписи вслух Леночка дрожащим голосом.

– Да ты прочитала самое мягкое… – возмутилась Любаша.

– Чем мы им так не угодили? – отстранённо произнесла Надька.

– А тем, что можете ездить, учиться и быть не как они, – послышался голос от калитки.

Все немедленно обернулись назад и увидели коренастого рыжеволосого парня в спортивных штанах и борцовке. Он стоял, вальяжно опираясь на забор, и смотрел на приезжих как будто бы снисходительно. Предупредив возможные вопросы, парень плавно поднял вверх свою мозолистую ладонь в примирительном жесте и произнёс:

– Я Димон, местный, а вы, как я вижу, совсем не местные. Но всё это учинил не я, если что. Я отговаривал!

Мальчики недоверчиво смотрели на него, скрестив руки и плотно сжав губы. Пуговкин порывисто выступил вперёд и предложил:

– А докажи, что не ты! Я – Павел!

Дальше последовала игра взглядов и молчаливая борьба разных воль.

– А с чего бы я? Чего б мне к вам приходить тогда? – Димон яростно взъерошил свои непокорные рыжие вихры и уставился на Пашку.

– Ну так, почву прощупать, рассмотреть врага вблизи! – неожиданно произнесла Надя и тоже уставилась на Димона.

– Это слишком хитро, тут у нас проще всё! Говорю ж, неместные вы, сразу видно! И с женщинами я не спорю, такие правила! – с достоинством произнёс рыжий парень.

– Правила? А какие ещё правила у вас есть, например? – усмехнулся Вано.

– Например, зуб за зуб, слово держи, своих бьют – бей, не глядя, и много чего всякого, это ж по ситуации! – уверенно ответил Димон.

– А вообще про правила и про жизнь нашу рассказать могу с глазу на глаз, без дам! – добавил он, заговорщически понизив голос.

– Тоже мне секреты, да кому они нужны! – фыркнула Надька и скрылась внутри школы. Её примеру последовали и другие девочки.

Мальчики, напротив, с любопытством смотрели на Димона и подошли к нему поближе. Так прошёл час, два, три, а увлекательная беседа только для мужчин всё не заканчивалась. Девочки украдкой подглядывали за ними из окна и только качали головами. Однако вскоре Димон вдруг встрепенулся и откланялся восвояси, нервно объяснив свой порыв одной несвязной фразой:

– На стрелку опоздаю, а то решат ещё чего…

Ребята остались сидеть в недоумении, но Вано внезапно вскочил и громко выкрикнул:

– А то чего? Чего нам сделают? Я им за здание наше объясню сейчас, как у нас в Тбилиси принято!

Димон обернулся уже за воротами, в кругу своих, местных, и умоляюще замахал на Вано руками, пытаясь остановить его неразумную дразнящую тираду. Но тот лишь упрямо насупил брови и встретил взгляд лидера местных. Тот пошёл на него, раздвигая своих, как початки на кукурузном поле, с динамикой быка на бое с тореадором. Димона он откинул в сторону, как собачку, и всем стало пронзительно ясно, что беды не избежать. И в этот замерший безвозвратный миг на полянку перед школой вдруг выскочили все девчонки и встали между упрямым Вано и готовящимся к бою лидером местных.

– Сегодня здесь драки не будет, – твёрдо, но спокойно сказала Любаша, удивив этим и себя, и других.

– Или вы не знаете правил? – поддержала её Надька.

– А лучше силы свои направьте на ремонт наших окон, нас комары из-за вас покусают! – тонким голоском воскликнула Леночка и яростно указала рукой на побитые стёкла.

В налитых привычным уличным гневом глазах лидера что-то переключилось, и он смотрел на девочек с недоумением, словно всё происходящее никак не совпадало с тем, что он способен был воспринять. Растерянно разглядывая низкорослую Леночку, рыжую Надьку с наглым взглядом и сердитую Любашу, он часто моргал, но молчал. Ибо оглянуться сейчас на своих позади – значит пасануть перед приезжими и сесть в лужу перед местной стаей. В лидере трепетали ярость и бессилие, которые только усиливали его ненависть к чужакам, городским и образованным. И тут вперед вышла тихая Марина.

– Пожалуйста, давайте без насилия, нам с девочками очень тревожно! А ты ведь не хочешь, чтобы мы расстроились и заболели, правда? – ласково произнесла она и посмотрела лидеру прямо в глаза.

Тот смутился, но где-то глубоко внутри выдохнул с облегчением. Кто ж пойдёт против тихой нежной девушки и её просьбы! Это ж не по правилам. Казалось, что буря миновала, и можно было расслабиться и избежать опасных поворотов. Но тут Вано тяжело задышал, ему хотелось разрешить этот конфликт иначе, и горячее южное эго жаждало отмщения.

– Куда это ты собрался? или девочек боишься? Выходи против меня – или ты трус! – отважно вещал Вано, распушив свой воображаемый павлиний хвост.

Димон молниеносно оценил, как разворачиваются события, и тут же подскочил к лидеру.

– Приезжие не в курсе, несут что попало, так что разберись со мной, от их лица. Я отвечу! – смело проговорил он. – Но не здесь, не стоит пугать женщин, сам понимаешь!

Лидер молча кивнул, и все местные единой стаей утекли куда-то на соседние улицы.

– Ты больше не мужчина в моих глазах! Индюк расфуфыренный! Теперь из-за тебя человека побьют! Тьфу! – презрительно выпалила Надька в лицо Вано и плюнула рядом с ним, да так смачно, что все мальчики загляделись на её плевок, будто на диковинную находку.

– Не мужчина! – вторили ей другие девочки проходя мимо, одна Марина тихо покачала головой, да так, что из глаз Вано полились слёзы. Униженный, он убежал за школу залечивать свою раненую гордость.

– Ну и дел мы наделали за пару часов, – мрачно произнёс Пашка. – Как же с Димоном-то?

– А что мы можем? Нас вон, одиннадцать минус один, а их добрая половина посёлка! – воскликнул Матвей, всплеснув руками.

– Некрасиво вышло, не успели павлина нашего заткнуть… – расстроенно произнёс Сашка.

– Димон-то какой, вы хоть понимаете, что он сейчас спас нас всех! – надрывно воскликнул Пашка.

– Мы можем на почту побежать, вызвать милицию и скорую, вот что мы можем! – сообразил вдруг Сашка, и все побежали было за ним.

– Куда вы все, стойте! Мы что, девочек одних оставим в такой-то ситуации?! – рявкнул Пашка, и все замерли.

– Давайте Сашку с Матвеем и Андрюхой на почту, а мы тут охранять будем, вдруг что! – деловито добавил он, и все немедленно согласились.

Ночь была неспокойной. Милиция со скорой всё-таки приехали, но не сразу. А потом ребята справлялись о Димоне. Тому крепко досталось, да так, что пришлось везти в больницу. Сашка поехал вместе с ним и остался там до утра. Остальные, опасаясь нападения местных, по очереди дежурили у входа в школу. Наутро все свалились мёртвым сном, и ни клаксон Алика, приехавшего везти их на раскоп, ни чьи-то крики уже не могли их разбудить. Девочки встали и приготовили сытный завтрак из всего, что нашлось на кухне. Довольные, они сидели и радостно обсуждали, какие у них защитники. А затем позвали из-за ворот недоумевавшего Алика и накормили и его. Он так обрадовался, что позабыл про раскоп и повёз девочек по их просьбе в больницу.

Мальчики проснулись и увидели у себя на столе ботинок с запиской. Аккуратный женский почерк сообщал им, что их ждёт горячий завтрак и что они, девочки, поехали с Аликом в больницу, а потом вернутся в школу и надо что-то решать.