Текст книги "Рубаи"

Швырнут, и – вдребезги! Не верю! Сплетни!

Наш Добрый Друг устроит все на лад…»

Непроданный, забытый на краю:

«Совсем иссох – так долго здесь стою!

Но если б мне, бедняге, дали влаги —

Воспряну в миг! Весь мир я напою!»

Болтали долго. Шел нестройный гул.

Вдруг ясный месяц в окна заглянул.

И все врасплох забормотали: «Тише!

Дозорный сторож! Спать!..» И мрак уснул.

От веры к бунту – легкий миг один.

От правды к тайне – легкий миг один.

Испей полнее молодость и радость!

Дыханье жизни – легкий миг один.

«Вино пить – грех». Подумай, не спеши!

Сам против жизни явно не греши.

В ад посылать из-за вина и женщин?

Тогда в раю, наверно, ни души.

Вино всей жизни ходу поддает.

Сам для себя обуза, кто не пьет.

А дай вина горе – гора запляшет.

Вино и старым юности прильет!

Вино и губки милой… Да, это истощит

И звонкие монеты, и Вышнего кредит.

Но не пугай, не страшно. Скажи, ты сам видал

Тот рай, что так влечет нас, тот ад, что нам грозит?

Нем царь Давид! Стих жалобный псалом.

А соловей санскритским языком

Кричит: «Вина, вина! – над желтой розой, —

Пей! Алой стань, и вспыхни торжеством».

«От ран души вином себя избавь…»

Тогда на стол все вина мира ставь.

Моя душа изранена… Все вина

Давай сюда. Но раны мне оставь.

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой.

Подвигают, притиснут – и побили.

И в темный ящик сунут на покой.

Мир с пегой клячей можно бы сравнить,

А этот всадник, – кем он может быть?

«Ни в день, ни в ночь, – он ни во что не верит!»

– А где же силы он берет, чтоб жить?

Без хмеля и улыбок – что за жизнь?

Без сладких звуков флейты – что за жизнь?

Все, что на солнце видишь, – стоит мало.

Но на пиру в огнях светла и жизнь!

Пей! И в огонь весенней кутерьмы

Бросай дырявый, темный плащ зимы.

Недлинен путь земной. А время – птица.

У птицы – крылья… Ты у края тьмы.

Умчалась юность – беглая весна —

К подземным царствам в ореоле сна,

Как чудо-птица, с ласковым коварством,

Вилась, сияла здесь – и не видна…

Мечтанья прах! Им места в мире нет.

А если б даже сбылся юный бред?

Что, если б выпал снег в пустыне знойной?

Час или два лучей – и снега нет!

«Мир громоздит такие горы зол!

Их вечный гнет над сердцем так тяжел!»

Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,

Сияющих алмазов ты б нашел!

Проходит жизнь – летучий караван.

Привал недолог… Полон ли стакан?

Красавица, ко мне! Опустит полог

Над сонным счастьем дремлющий туман.

Переводчик Л. С. Некора

Отрадно и прохладно в саду весенним днем.

Ланиты роз омыты живительным дождем.

Но соловей – в тревоге: пехлевийским языком

Дать бледной розе молит румяный блеск вином.

Плодов от древа знанья дано вкусить не нам,

Идущим по неверным дорогам и тропам.

Лишь края ветки гибкой коснуться можем мы,

Вчера, сегодня, завтра – как в первый день Адам.

Пока лучи заката шлет солнце с высоты

И дымкой аромата окутаны цветы,

Не спи! Тоски сердечной огонь вином туши.

Для сна есть отдых вечный средь вечной темноты.

Послушай слов Хайяма про самый верный путь.

Нарушь посты, молитву, зато хоть чем-нибудь

Ты помоги другому, будь плох он, будь он пьян.

Пей сам, грабь по дорогам, но только добрым будь!

Пренебреги законом, молитвой и постом.

Зато делись, чем можешь, с голодным бедняком.

Будь добр… Твоя награда, я сам порукой в том,

Теперь вино земное, небесный рай – потом.

Пусть будет мне судьбою покой и отдых дан,

Запас вина и хлеба и звучных строк диван,

Я в хижине с подругой, румяной, как тюльпан,

Узнаю больше счастья, чем во дворце султан.

Пусть вечно в чаше плещет напиток золотой.

Пусть вечно в сердце блещет твой образ молодой!

Бог не дал благодати раскаянья и слез.

Да я б не мог и взять их! На что мне дар такой?

Рабы застывших формул осмыслить жизнь хотят.

Их споры мертвечиной и плесенью разят.

Ты пей вино; оставь им незрелый виноград.

Оскомину суждений, сухой изюм цитат.

Рожденье наше миру красы не придает,

И наша смерть Вселенной вреда не принесет.

Я никого не встретил, кто мог бы мне сказать —

Кому, зачем был нужен приход наш и уход…

Росинки на тюльпане – жемчужины цветка.

Свои головки клонят фиалки цветника.

Но как соблазна полон душистых роз бутон,

Что прячется стыдливо в одежд своих шелка!

Наш мир – Творца ошибку, плохой приют на час —

Ты скрась вином, улыбкой и блеском милых глаз.

Что спорить, мир предвечен иль создан был для нас…

Пусть он и бесконечен, да нам конец сейчас.

Грозит нам свод небесный бедой – тебе и мне,

И надо ждать разлуки с душой – тебе и мне.

Приляг на мягком дерне! В могиле суждено

Питать все эти корни собой – тебе и мне.

Как чаша, опрокинут над нами небосвод,

Он все живое давит и разум наш гнетет.

А посмотри, как нежно слились, уста к устам,

В лобзанье чаша с кубком, хоть кровь и там течет.

Заря! Дай чашу с ярким, как пурпур роз, вином;

Сосуд же доброй славы о камень разобьем.

Что за мечтой тянуться? Хочу я здесь перстом

Твоих кудрей коснуться и лютни струн потом.

Иди зарей весенней к ручью – меже полей,

С друзьями иль подругой, небесных дев милей;

Пей утреннюю чашу… Свободен будешь ты

От призраков и страхов, мечетей и церквей.

Придя в кабак обратно, мы все – еще пьяней;

С молитвой пятикратной простились мы: бог с ней!

И к фляжке длинношеей, где булькает вино,

Вытягиваем шеи все мы – еще длинней.

Налей! Вино – целитель сердечных ран – забот,

Наперсник тех, кто знает любви печаль и гнет.

Милей его обманы и пьяные мечты,

Чем этот череп мира, нависший небосвод.

О мальчик! Каждой каплей вина, пролитой в прах,

Огонь тоски залил ты в сокрытых там очах.

Хвала Аллаху! Можем и сами мы с тобой

Изгнать напитком дивным из сердца скорбь и страх.

И я, седобородый, в силок любви попал,

И вот в руке сверкает искрящийся бокал!

Рассудок терпеливый мне сшил халат заслуг,

А рок мой прихотливый все в клочья изорвал.

Противоядье скорби, рубин целебных лоз

Душист, как мускус черный, и ал, как пурпур роз.

Подай вина и лютню, и обезвредим мы

Смертельный яд печали, отраву едких слез.

Раскаянья обеты забыли мы теперь

И наглухо закрыли для доброй славы дверь.

Мы вне себя; за это ты нас не осуждай:

Вином любви мы пьяны, не лоз вином, поверь!

Быть может, алость розы – застывший пурпур вин;

Вино в прозрачном кубке – расплавленный рубин;

Вода – алмаз текучий; быть может, диск луны

Покров для лика солнца, и свет везде един.

Ты – дух животворящий, ты – чистое вино,

От всех скорбей целенье в тебе одном дано.

Еще мне две-три чаши! Как можно говорить,

Что лучшее лекарство больным запрещено.

Стеклянный кубок полон вина живой игрой

И стал подобен телу с кипучею душой.

Кто грузен, вял, недвижен, тот недостоин нас;

Но этот грузный кубок теперь нам не чужой.

Пока твой не смешали с гончарной глиной прах,

Пока другим не служишь ты кружкой на пирах,

Пей сам, скорее, чаще! Про ад и рай забудь…

Нет времени нам думать о всяких пустяках.

Свершить здесь омовенье ты можешь лишь вином,

А им не смыть порухи на имени твоем.

Да что там! Покрывало воздержности святой

В лохмотья изодралось, и дыр мы не зашьем.

О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет,

Где нет любви мучений, где грез о счастье нет!

День без любви – потерян; тусклее и серей,

Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.

За постным рамазаном и праздник настает:

Здесь сказочник веселый собрал вокруг народ;

А там носильщик с мехом тяжелым на плече,

Толкая всех прохожих, для нас вино несет.

Для тех, кто умирает, Багдад и Балх – одно;

Горька ль, сладка ли чаша, мы в ней увидим дно.

Ущербный месяц гаснет – вернется молодым,

А нам уж не вернуться… Молчи и пей вино!

В свой час горит на небе лучистых звезд венец,

Восходит и заходит и меркнет наконец.

За пазухой у неба, в карманах у земли

Запас рождений новых… Ведь вечно жив Творец.

Когда-то просвещал нас синклит седых бород,

Когда-то восхищал нас и нашей мысли плод…

А что в конце осталось? Последний вывод вот:

Сюда прилив примчал нас, отсюда вихрь несет.

К Нему идти ты хочешь? Оставь жену, детей,

И все, что мило сердцу, и близких и друзей,

Все устрани, что может связать тебя в пути:

Чтоб двигаться свободно, все путы рви скорей.

Освободись, о сердце, от плена чувств земных,

От радостей любовных, от горестей пустых.

Иди к дервишам, сердце, присядь на их порог…

И ты, быть может, станешь святым среди святых.

Скажу тебе, коль хочешь мой выслушать совет:

Нарядом лицемерья не обольщай наш свет.

Земная жизнь – мгновенье, другая – без конца,

Продать за миг всю вечность? Да в этом смысла нет.

Скинь ризы показные! Не поступай как тот,

Кто платье покупает, а тело продает.

Рогожею прикройся – и вот под ней тебя

Неведомая миру порфира облечет.

Вращаясь, свод небесный нас давит и гнетет,

Пустеет мир и многих друзей недостает.

Чтоб вырвать хоть мгновенье у рока для себя,

Забудь о том, что было, и не гляди вперед.

К чему печали нам служить? Смелее, веселись!

Неверен рок? Себе будь вернее, веселись!

Весь мир ничто? Тем лучше! Вообрази скорей

Что нет тебя, и действуй вольнее, веселись!

Не лучше ли за кубком тебе всю мысль отдать,

Чем тупо пред михрабом поклоны отбивать?

О первый и последний, о сущность всех существ!

Дай мне блаженство, муки, что сам захочешь дать!

Из жемчуга молений я четок не связал,

И праха прегрешений с лица я не стирал,

Надеюсь на спасенье лишь потому, что я

Единого ни разу двумя не называл.

Мои заслуги точно все до одной сочти;

Грехов же, ради бога, десятки пропусти:

Их ветреность раздует все адские огни;

Уж лучше, ради праха пророка, все прости.

Для мудрости высокой «Хайям» палатку шил,

Сгорел в горне печали и труд не довершил.

И ножницами скрепы палатки срезал рок,

А продавец надежды ее задаром сбыл.

И слева мне и справа твердят: не пей, Хайям!

Вино враг веры правой, сок лоз – отрава нам.

Вино – враг веры правой? Так пей же кровь лозы, —

Ведь кровь врагов лукавых нам пить велит Ислам.

Где корм, а где ловушка, не мог я рассмотреть;

Влечет хмельная чаша, влечет к себе мечеть…

А все ж с такой подругой и с кубком огневым

Уместней мне не в келье, а в кабачке сидеть.

Вхожу в мечеть смиренно, с поникшей головой,

Как будто для молитвы… Но замысел иной:

Здесь коврик незаметно стащил я в прошлый раз;

А он уж поистерся, хочу стянуть другой.

Снеся в кабак одежды, мы бражничаем в нем,

Теряя и надежды, и страх пред Судным днем;

Тела, сердца и души вознесены вином

Над воздухом, землею, водою и огнем.

Уж мне плащом приличий кувшина не прикрыть.

И я до самой смерти не перестану пить.

Нелепые расчеты у продавца вина:

Ну что ценнее, лучше он думает купить?

Никто из тех, кто гонит из фиников вино,

И тех, что ночь проводят в молитве, все равно

Не знают твердой почвы; все тонут, как в волнах…

Не спит один, а в мире все в сон погружено.

Как нежно щеки розы целует ветерок!

Как светел лик подруги, и луг, и ручеек!

Не говори о прошлом: какой теперь в нем прок?

Будь счастлив настоящим. Смотри, какой денек!

Кувшин с вином душистым мне ты разбил, господь!

Дверь радости и счастья мне ты закрыл, господь!

Ты по земле, о боже, мое разлил вино…

Карай меня! Но пьяным не ты ли был, господь?

Все обсудив без страха, мы истину найдем, —

Небесный свод представим волшебным фонарем:

Источник света – солнце, наш мир – сквозной экран,

А мы – смешные тени и пляшем пред огнем.

Вино – рубинов россыпь, и шахта – чаши дно;

Сосуд хрустальный – тело, душа – его вино.

Когда в прозрачной чаше вино заключено,

Ты скажешь: капля крови внутри слезы оно.

Беги от поучений святых учителей.

Хотя бы в сеть красавиц, в тенета их кудрей.

И прежде чем кровь сердца всю выпьет жадный рок,

Ты сам кувшина кровью наполни кубок, пей!

В вине таится вечность бессмертных сил

Огонь живой и юный, давно угасший в нас

Так пей его с друзьями порой весны и роз.

Впитай всю силу жизни и всю истрать за час!

Великого Китая кувшин вина – ценней.

Сердец, что жаждут рая, кувшин вина ценней.

И муть на дне, и горечь, но сотни чистых душ,

Где сладость неземная, кувшин вина ценней.

Взгляни, вот платье розы раздвинул ветерок.

Как соловья волнует раскрывшийся цветок!

Не проходи же мимо. Ведь роза расцвела

И распустилась пышно лишь на короткий срок.

Вино – источник жизни. Вот вечность в чаше. Пей!

В нем сила молодая, в нем юность наша. Пей!

Сожжен его огнями, омыт живой водой,

Воскреснет мир пред нами – светлей и краше. Пей!

Вином мне жизнь продлите. Вернее средства нет.

Вернуть щекам янтарным рубина алый цвет.

А если все ж умру я, тогда омыт вином,

В гробу из лоз, хочу я покинуть бренный свет.

Всегда будь осторожен – все дни бедой грозят.

Покой считай отсрочкой – то меч судьбы острят.

И если рок подносит к устам твоим миндаль,

То можешь быть уверен – в нем скрыт смертельный яд.

Всего, что есть иль было, я формы изучал.

И все горе и долу субстанции познал.

Но пусть меня невеждой объявят, коль скажу,

Что выше опьяненья я что-нибудь знавал.

Всех нас, помимо воли, втолкнули в мир людей.

И выйдем из него мы по воле не своей.

Так будь проворней, мальчик, неси вино скорей,

Чтоб смыть вином могли мы тоску и тяжесть дней.

В стекле прозрачной чаши рубин вина неси —

Товарища беседы, где мысль вольна, неси.

Нас вихрь из мира праха умчит чрез день, чрез два…

Пустеет чаша жизни. Твоя ж полна. Неси!

В тоске молило сердце: «Открой мне знанья свет!»

«Вот это – знак алифа», – промолвил я в ответ.

И слышу вдруг: «Довольно! Ведь в этой букве – все.

Когда Единый в доме, другим уж места нет».

Где расцвели тюльпаны, алея и горя,

Там кровь была пролита великого царя.

А где фиалок бархат – как родинки ланит,

Там прах зарыт красавиц, прекрасных, как заря.

Где ты найдешь поруку, что завтра будешь жив?

Так веселись сегодня, все скорби позабыв.

И пусть сверкнет, играя, вино в лучах луны.

Луна найдет ли вновь нас, урочный круг свершив?

Давно готовый к смерти, от страха я далек.

Из половин неравных слагается наш рок.

Небытие – подарок, а жизнь взаймы дана.

Ее верну без споров, когда наступит срок.

Дай чашу мне и слушай. В могилу ляжешь ты.

Где нет веселья, дружбы, любви и красоты.

Запомни это слово – другим не открывай, —

Не расцветают снова увядшие цветы.

Дай чашу мне скорее! Раскаяние спит…

Сегодня все желания твой ротик утолит.

Сплелись мои обеты, как локоны твои.

Мое вино румяно, как цвет твоих ланит.

Жизнь пестрым караваном проходит мимо нас.

Смотри, она увозит всех радостей запас.

Эй, виночерпий, утром не будет здесь вина.

Теперь темно: проворней! Стащи кувшин вина!

Заботам и тревогам души не отдавай.

О тех, кто мир покинул, с тоской не вспоминай.

К вину и сладким губкам, как пери, стройных дев

Прильни! Таких сокровищ на ветер не бросай.

За гранью мира ищут и за пределом дней

Скрижаль, калем и небо, и бездну злых огней.

Но мой наставник мудрый шепнул однажды мне:

«Скрижаль, калем и небо, и ад в душе твоей».

Запрет вина условен: в нем оговорено,

Кто пьет, когда и сколько, и с кем он пьет вино.

Чтоб соблюсти все пункты, ученым надо быть.

Так, значит, нам, ученым, вино разрешено.

Заря. Пора проснуться, пора вина искать,

Чтобы чертам увядшим румяный блеск придать.

А заворчит рассудок, ему в лицо плесну

Глоток вина скорее, чтоб он уснул опять.

Зачем смертей, рождений бессмысленный поток?

Где в ткани жизни нашей основа, где уток?

В огне стремлений тщетных сгорело столько душ

От них, испепеленных, остался ль хоть дымок?

Идем с кувшином, чащей к ручью, на свежий луг.

Урвем минуты счастья, прекрасный юный друг!

Ведь столько луноликих – то в чашу, то в кувшин —

Уж превратил, вращаясь небес гончарный круг.

Имей друзей поменьше. не расширяй их круг.

И помни: лучше близких вдали живущий друг.

Окинь спокойно взором всех, кто сидит вокруг.

В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.

Как будто шепот Неба ловлю я в тишине.

Смотри, судьбы веленью покорен я вполне.

От вечного вращения, от бега в вышине

И головокруженья нет избавленья мне.

Как вихрь в степи, промчалась бесследно жизнь моя.

И от нее осталось, быть может, два-три дня.

Ну что ж? Ни день минувший, ни день, что не настал,

Нимало не заботят, пока живу, меня.

Как? Тысячи ловушек расставив вдоль дорог,

За каждый шаг неверный грозит нам карой Бог?

Все в мире неизбежно, всем движет Твой закон.

Не будь Твоей здесь воли, как я восстать бы смог?

К краям манящим чаши приник устами я —

«Открой мне тайну срока! продлится ль жизнь моя?»

Слилась со мной в лобзанье и тихо шепчет: «Пей!

Мгновенна жизнь. Не будет возврата бытия».

Когда на луг зеленый, где царствует весна,

Красавец с ликом гурий мне вынесет вина,

Чтоб там ни говорили, мне вовсе не нужна

Хоть псом меня зовите, Эдемская страна.

Когда отлита чаша – искусства хрупкий плод, —

Ее и пьяный мастер хранит и бережет.

Но очи, как нарциссы, уста, как сладкий мед…

Чья создала любовь их, чья злоба – разобьет?

Когда ты раздобудешь кувшин вина,

То пей его открыто – нам тайна не нужна.

Кто пьян, тот всех свободней. Душа сильна, вольна…

Чьих нам усов бояться? Чья борода страшна?

Когда уснул я, вот что сказала мудрость мне.

Ни разу роза счастья не расцвела во сне.

Зачем же смерти-брату предался ты во власть?

О, пей! Еще века ты спать будешь в тишине.

Коран Всевышним Словом все верные зовут.

Коран читаю часто, но чаще – только чтут.

Ах, на краях у чаши яснее надпись есть —

И днем, и ночью наши уста ее прочтут.

Кто в мир меня отправил, согласья не спросил.

Хочу ль вернуться, тоже я Им не спрошен был.

А то бы в мире праха приход мой и уход

Совсем не состоялись: я вовсе бы не жил.

Кто помнит, как немного прожить нам суждено,

Для тех печаль и радость, и боль, и смех – одно.

Полна ли жизнь страданьем, лекарство ль нам дано —

Все это так недолго, неважно… Все равно!

Кувшин мой жил когда-то, томленье страсти знал

И, раб кудрей душистых, в силке их изнывал.

У горлышка есть ручка. Она рукой была,

И ею шейку милой он нежно обвивал.

Куда ни обернешься, все чудо для очей!

Равнина стала раем, Кавсаром стал ручей.

Забудь весной об аде и счастлив будь в земном

Раю с подругой милой, всех райских дев милей.

Лишь память мне осталась от счастья прежних дней.

Опять со мною чаша, но нет былых друзей.

Смотри, чтоб не иссякла, налей ее полней —

В ней все мое богатство, запасы жизни всей.

Люблю тебя и слышу со всех сторон укор.

Терплю, боюсь нарушить жестокий договор.

И если жизни мало, до дня суда готов

Продлить любви глубокой и мук суровых спор.

Любовь в неверном сердце не стоит ничего.

Огонь полупотухший согреет ли кого?

Кто любит, сна-покоя не знает целый век —

Ни отдыха, ни мира нет в жизни для него.

Мне каждый день рассудок, познавший звезд пути,

Твердит: «Минуты счастья – лови не упусти,

Пойми же, не трава ты и, срезанный косой,

Ты не зазеленеешь, не сможешь отрасти…»

Мудрец, взрастивший в сердце росток любви живой,

Бесплодно не теряет минуты ни одной.

Благоволенье ль Неба стремится он снискать, —

Земного ль ищет счастья за чашею хмельной?

Мы все – простые шашки. На клетках дней, ночей

Играет нами Небо по прихоти своей.

Мы движемся, покамест забавны для него.

Потом вернут нас в ларчик несозданных вещей.

Мы скромный хлеб и угол предпочли

Роскошным яствам мира, величию земли.

Ценой души и тела купили нищету

И в ней нежданно груды сокровищ обрели.

Над пьяным, над безумным ты, мудрый, не глумись.

И святостью наружной пред всеми не гордись.

Ты хочешь стать всех выше и все преодолеть?

К тому, кто пал всех ниже, с любовию склонись!

Наполни чаши. Бледно струится свет дневной.

Пусть, как рубин, сверкает мой кубок огневой!

Вот два куска алоэ – один послужит нам

Основой звонкой лютни и факелом – другой.

Наш мир – поток метафор и символов узор.

Зачем же брать всерьез нам их мнимосущий вздор?

Мирись и с болью, сердце! Ее не устранить,

Ведь текст пером небесным записан с давних пор.

Не дай тискам печали себя зажать, Хайям!

Ни дня в пустых заботах нельзя терять, Хайям!

Впивай же свежесть луга, стихов и милых губ —

Потом в могиле душной ты будешь спать, Хайям!

Не знаю, не гадаю, чем наградит меня

Создатель сеней рая и адского огня.

Ценю вино, подругу, прохладу у ручья —

Наличными давай мне, в кредит не верю я.

Оделся мир в зеленый наряд весенних дней.

И слез ручей струится у тучки из очей.

Цветы, как руки Мусы, сребрятся средь ветвей,

И пар, дыханье Исы, восходит от полей.

О прелестях Эдема и гуриях твердят.

А я вино прославлю, что лозы нам дарят.

Наличность мне милее обещанных расплат.

И бубны за горами пускай других манят.

О сердце! Не проникнуть за тайн густой покров.

Не расплести нам хитрой работы мудрецов.

Так из вина и чаши мы рай устроим свой,

Куда уж нам забраться превыше облаков!

Оставь про бесконечность и безначальность речь

И дай струе бесценной свободно в кубке течь.

Сомнений и решений мы сбросим тяжесть с плеч.

Узлы хитросплетений вино должно рассечь.

О тайнах сокровенных невеждам не кричи.

И бисер знаний ценных пред глупым не мечи.

Будь скуп в речах и прежде взгляни, с кем говоришь.

Лелей свои надежды, но прячь от них ключи.

Светила ночи в высях сверкающих «домов»

Своим движеньем с толку сбивают мудрецов.

Держись за нить рассудка – он там нас проведет,

Где головы кружатся других проводников.

Сегодня возвратилась мне свежесть юных дней.

Подай живее чашу – вино и радость в ней.

Пусть будет даже горько на вкус твое вино,

Я выпью – вкус такой же и жизни всей моей.

Смотри: кружась садятся с лиловой высоты

Бутонами жасмина снежинки на цветы.

Из лилий-кубков льется вино, алее роз.

А облака-фиалки шлют белые цветы.

Сосуд веселья, сердце, печалью не разбей.

Не сыпь крупинок счастья под жернова скорбей.

Никто сказать не может, что будет впереди.

Так лучше беззаботно живи, люби и пей!

Сосуда кровью чистой и алой, как тюльпан,

Из горлышка кувшина наполни свой стакан.

Нет друга с чистым сердцем и чистою душой,

Как влага из кувшина, что мне судьбою дан.

С собой в борьбе упорной всегда я. Как мне быть?

Печали непритворной я полон. Как мне быть?

Ты милосерд. Позорный ты снимешь груз грехов.

Но с памятью тлетворной о прошлом – как мне быть?

Стряхнув одежду праха, о дух свободный мой,

Ты в небо вознесешься, сверкая наготой.

Но как же, неприкрытый, воссядешь там на трон,

Здесь не покинув мерки пристойности земной?

Судьба меня растопчет тяжелою пятой

И птицу-жизнь ощиплет безжалостной рукой.

Но вы кувшин слепите из праха моего

И жизнь в нем воскресите вина струей живой.

Твердят нам лицемеры: то – тело, это – дух.

Не признают единства нигде субстанций двух.

Вину с душой не слиться? Да будь все это так,

Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.

Тебе престол Хосроев судили звезды, шах!

Был царский конь оседлан заране в небесах.

Из золота отлиты подковы у него —

Где ступит конь копытом, там золотится прах.

Ты льешь щедроты, Небо, на весь негодный люд.

В их мельницы и бани арыки все текут.

А добрый – голодает. Ну, кто ж хоть фигу даст

За все благодеянья, что от тебя идут.

Хайям, за прегрешенье печалью платишь ты.

В бесплодном сокрушенье все дни потратишь ты.

А милость и прощенье для тех, кто нагрешил.

Нет без греха спасенья. О чем же плачешь ты?

Хайям, наполни чашу пьяней и – веселись!

Подруги лик тюльпанов алее – веселись.

Тебя не будет скоро? Так ты реши сейчас,

Что нет тебя. И действуй смелее – веселись.

Хоть лет тебе считают за шестьдесят – пускай!

Как встарь, вино пей смело и хмеля не скрывай.

Пока еще твой череп не глиняный кувшин,

Кувшина с плеч и чаши из рук не выпускай.

Художник твой взял краски у розы полевой.

У идолов Китая – весь нежный облик твой.

Шах Вавилона, встретив вчера твой нежный взор,

Стал шахматной фигурой и в плен был взят тобой.

«Что каяться? – решило предвечное вчера. —

Чтобы сегодня этак ты поступал с утра?»

Решать, чем будешь завтра, бесплодная игра.

Все «завтра» жизни нашей наметило «вчера»…

Я вымел бородою пороги кабаков,

С добром и злом простился в пределах двух миров.

Вкатись они вдруг оба, как два мяча, в мой двор,

Тогда б я не оставил блаженства пьяных снов!

Я сам в посудной лавке подслушал вечерком,

Как там горшки на полках беседуют тайком.

Один спросил соседей, кто делал, покупал,

Кто торговал горшками, пока стал сам горшком.